Черная кость - Князь-волхв

Невидимая прочная нить протянулась над рвом, как тетива лука. Итиро выждал немного и убедившись, что со стен в его сторону никто не смотрит, скользнул с обрывистой кромки. Он не потревожил ни единого камешка, не уронил в воду ни комочка земли. Неподвижная «кочка» словно перелетела через ров. Вряд ли обычный человеческий глаз способен был разглядеть в ночи быстрое движение размытой тени на фоне черной воды.

Не задерживаясь ни на миг, Итиро перемахнул через заостренные бревна на валу. Оказавшись за частоколом, он отцепил впившийся в дерево крюк кекецу-сеге, ослабил веревку и резко дернул расползающийся узел. Прежде, чем соскользнувший с деревянного помоста веревочный конец коснулся воды, Итиро вырвал веревку из рва.

Можно было двигаться дальше.

* * *

Забрасывать кекецу-сеге на стену Итиро не стал. Слишком высоко. Да и рискованно к тому же: стража, прохаживающаяся по боевым площадкам, может услышать стук металла о камень и заметить темный крюк в освещенной бойнице. Подниматься наверх следовало другим способом.

Итиро вновь обмотал веревку вокруг пояса и вытащил из боковых кармашков крюкастые железные перчатки. «Кошачьи лапы» – сюко – значительно облегчали подъем как по деревянным, так и по каменным стенам. А если к ним добавить еще и асико – шипастые накладки для ног… Итиро добавил. Затянул, привязал к обуви намертво.

Готово. С таким снаряжением он мог цепляться за малейшие щели в кладке. А щелей в стене было немало. Особенно в скальном основании крепости, выступавшем из земли. Да и дальше, выше… Большие грубо отесанные темные глыбы прилегали друг к другу неплотно, раствор, скреплявший плиты, во многих местах выкрошился. Нетренированному человеку без лестницы или веревок эту преграду, конечно, не преодолеть, но опытному синоби такое вполне по силам.

Распластавшись по стене, Итиро начал неторопливый подъем.

Черная фигура, сливающаяся с темным камнем и безлунной ночью, была столь же неразличима на неровной вертикальной поверхности, как и на земле. Дважды из-за крепостных зубцов, справа и слева, выглядывали стражники с факелами, но идзины не заметили ничего подозрительного. Итиро преодолел уже половину пути, когда вынесенный за стену огонь вдруг вспыхнул в третий раз – над самой головой.

Треск. Шипение. Жгучие брызги…

Смоляные капли, слетевшие с факела, окропили ткань маски и куртку, потекли за ворот. По шее словно провели раскаленной проволокой.

Итиро не вскрикнул, не дернулся, не сорвался вниз. Он ничем себя не выдал. Его достаточно долго учили терпеть боль. Вернее, не чувствовать ее в полной мере. Пока над головой трещал факел, Итиро прильнул… прилип… слился с кладкой. Сам стал подобен ей. Щекой, руками, ногами, всем телом – сквозь одежду – он ощущал холод шершавого камня и растворялся в нем.

Граница света и тени проходила у самой макушки Итиро и лишь спасительное имори-гакурэ – умение незаметно лазить по скалам, подобно тритону, – уберегло синоби от идзинского взгляда.

Факел убрали. Смоляная капель прекратилась.

Итиро бесшумно выдохнул. Медленно вдохнул и выдохнул снова, восстанавливая дыхание, возвращая чувствительность онемевшим, ОКАМЕНЕВШИМ членам. Затем оторвался от камня и продолжил подъем.

Он все рассчитал правильно. Легко протиснулся в узкий проем между крепостными зубцами, стремительной тенью скользнул по боевой площадке, пока дежурившие на ней стражники расходились в разные стороны. Перемахнул через невысокую деревянную оградку и повис уже на внутренней стороне стены.

Здесь стены оказались не столь высоки, как снаружи: скалистое основание, как выяснилось, являлось не только фундаментом для внешних укреплений, но и приподнимало весь замок. К тому же, под ногами темнела плоская крыша. Однако прыгать вниз Итиро не решился. Сколь бы мягко и удачно он ни приземлился, звук падения все же насторожит часовых. А висеть на руках Итиро умел часами. Тем более – на стальных когтях-сюко, надетых на руки.

Он подождал, пока по дощатому настилу над головой вновь простучат сапоги стражи. Затем, все так же удерживая тело на весу и не привлекая внимание воинов, расхаживавших сверху, перебрался к деревянной лестнице справа. Спускаться по ступенькам Итиро, правда, тоже не рискнул: доверия они ему не внушали. Ненадежные ступени могли скрипнуть под ногой в самый неподходящий момент. Вниз Итиро скользнул по толстому опорному столбу.

Очутившись под лестницей, он внимательно осмотрел двор – тесный, грязный, плотно застроенный конюшнями, мастерскими, амбарами, складами и жилыми помещениями для воинов и прислуги. В некоторых окнах горел свет, откуда-то доносились приглушенные голоса, но сам двор был темным и безлюдным.

Да, тот идзинский самурай из мостовой стражи, что раскрыл ему план замка, воссоздал в памяти все правильно. Крепостной двор располагался между внешней – неприступной на вид, но уже преодоленной Итиро – стеной и не менее внушительной внутренней цитаделью, крепостью-в-крепости, в самом центре которой возвышалась главная замковая башня – огромная, высокая, округлая. К этой башне вели несколько галерей и на них, увы, тоже хватало вооруженных воинов и факельного света. Да и на верхней площадке башни горели огни и маячили тени дозорных.

Итиро снял железные когти с рук и шипы с ног. Укрываясь в тени, осторожно двинулся к внутренней цитадели. Но не успел пройти и половины пути, как вдруг…

Итиро замер на полушаге и оборвал дыхание на полувздохе. Совсем рядом – за углом – стукнула распахнутая дверь. Из низенького домика с каменными стенами и соломенной крышей вышли, позвякивая железом, двое вооруженных людей. Он их пока не видел, только слышал. По звуку и определил, что двое, что вооружены и что оба находятся на расстоянии вытянутой руки с мечом…

Прижавшись к стене, Итиро поднял правую ладонь. Нащупал над плечом рукоять сикоми-дзуэ. Пальцы сомкнулись вокруг теплого дерева, чуть провернули меч. Теперь можно, вырвав клинок из ножен, сразу же и ударить. Если придется убивать, то сделать это нужно быстро и, по возможности, незаметно. Но лучше бы не…

Не пришлось!

Бряцая доспехами, сонные идзины пробрели мимо, не заметив чужака. Железные рубахи, низко надвинутые шлемы с широкими полями, копья… Один едва не коснулся руки Итиро, согнутой в локте.

Воины пересекли двор и скрылись в небольшой каморке у крепостных ворот. Итиро убрал вспотевшую ладонь с рукояти меча, подавив вздох облегчения. Легкие он наполнял постепенно – мелкими глотками. И на каждый глоточек – маленький пружинистый шажок. Назад, прочь от опасной двери. Итиро отступил вовремя: у ворот показалась еще пара идзинов. Эти следовали уже в обратном направлении – туда, где только что стоял Итиро. И эти шли с факелом.

«Привратная стража, – догадался он, – меняются».

На всякий случай Итиро отступил от факельного света в приоткрытую дверь конюшни. И – новый звук, совсем рядом! Рука вновь дернулась к мечу. Но нет, на этот раз ничего страшного. Всхрапнула лошадь. Лошадь не опасна. Хорошо, что в этой части замка нет псарни. Судя по тому, что Итиро узнал от охранявшего мост идзина, собак держали на противоположной стороне крепости – за внутренней цитаделью. А ветер сейчас как раз дул оттуда. Псы не должны почуять Итиро.

Псы – нет, но что ЭТО?!

В углу конюшни ворохнулось свежее, неподсохшее еще сено. Итиро оценил ситуацию мгновенно. На небольшом – ему по пояс – стожке, под грубой рогожей – два тела. Обнаженные. Мужское и женское. Все ясно. Слуга какого-то самурая уединился с девицей из замковой челяди в укромном уголке. Не повезло…

Любовники уже выпростались из-под грязной тряпки, вертят головами и растерянно хлопают глазами. Слабые отблески факела с улицы едва-едва пробивались сквозь щели в дощатых стенах конюшни. Света мало, но и темнота – не кромешная.

Заметили его? Не успели? Успели… Два бледных лица повернулись к Итиро. Проклятье! Так бывает всегда: сложнее всего укрыться от того, кто таится сам.

Да, точно заметили! Вон, глаза – распахнуты во всю ширь (до чего же все-таки они широки у идзинов!) И уже разинуты рты…

Закричат! Даже если захотят не кричать – все равно закричат. Страх, проникший в души тайных любовников, сейчас сильнее, чем нежелание привлекать к себе внимание.

Но синоби быстрее страха.

Тело Итиро уже делало то, что должно было делать. Само, без вмешательства разума.

Прыжок. И заученное движение в прыжке. Рука – к плечу. Клинок – из-за плеча. Рывок оружия из заспинных ножен, оказавшийся одновременно и стремительным взмахом.

Мягкое приземление на пружинящее травяное ложе, в изголовье перепуганных любовников.

Удар с резким оттягом на себя… Один удар на двоих.

Темная полоска стали отсекла-срезала головы обоим. Быстро, почти бесшумно. Вскрикнуть идзины так и не успели – ни он, ни она. Два шара с человеческими лицами, брызжущие кровью и облепленные пыльной травой, скатились с невысокой пахучей подстилки. Голые обезглавленные тела дернулись под грубым полуоткинутым одеялом. Густые потеки, казавшиеся в полумраке конюшни черными, медленно стекали по стожку.

Встревожено захрипел конь в стойле, но этот шум не привлек ничьего внимания. Когда стражники с факелом, наконец, ушли, Итиро забросал сеном тела и головы убитых и наспех присыпал сухой травой кровавые пятна. Вряд ли кто-то заглянет сюда до рассвета, но все равно осторожность не помешает. Чем позже найдут этих мертвецов – тем лучше.

Итиро вышел из конюшни не очень довольный собой. Первая кровь пролилась прежде, чем он добрался до заветной башни.

* * *

Ворота внутренней цитадели тоже были запертыми и находились под бдительным присмотром сверху. Но Итиро ворота не нужны. Укрываясь в тени хозяйственных и жилых построек, прячась за телегами и неубранным хламом, он продвигался вдоль стен, пока не достиг угловой башни крепости-в-крепости.

Башенка вполне подходила для задуманного. Ее верхние ярусы, расширяясь, выступали над нижними этажами полукольцом зияющих навесных бойниц. К тому же, эта угловая башня, если верить информации, выуженной из памяти идзинского самурая, соединялась переходной галереей с главной замковой башней.

Снова в ход пошли когтистые железные перчатки и ножные накладки, значительно облегчавшие подъем. Снова темная фигура синоби слилась с темным камнем. Снова Итиро карабкался наверх.

Не задерживаясь, он пробрался между узкими – увы, слишком узкими – бойницами второго этажа. Добрался до третьего, где башню окаймлял выступ вынесенных наружу боевых площадок, и над землей нависали широкие амбразуры, предназначавшиеся для уничтожения врага под самыми стенами. Из таких бойниц можно было не только метать стрелы и копья, но и бросать камни или лить кипяток. Конечно, обычный человек не смог бы протиснуться снизу в такое отверстие.

Итиро – смог.

Повиснув под бойницей, он долго прислушивался. И, лишь убедившись, что на башенной площадке нет стражи, заглянул внутрь. Внутри было темно и тихо. Итиро просунул правую руку, надежно зацепившись шипами сюко за внутренний край бойницы. Затем втиснул правое плечо. Голову…

Левое плечо не пролезало. Пришлось, стиснув зубы, дернуться всем телом, выламывая суставы. Процедура болезненная, но привычная. Нужно было просто знать, как вынимать кость из суставной сумки. Итиро знал. И знал, и – благодаря долгим годам изнурительных тренировок – умел. К тому же, он мог не чувствовать боли, когда боль мешала. Ну, почти не чувствовать…

Прикусив губу, Итиро вполз… втянул ноющее тело в бойницу. Вправил вывихнутые суставы, снял сюко и асико.

Он оказался в галерее, опоясывавшей башню. Здесь все было подготовлено к тому, чтобы без промедления дать отпор врагу. У стен стояли идзинские луки и самострелы с натянутыми тетивами. Из ниш торчали охапки стрел. Над бойницами громоздились пирамидки камней и висели на треногах медные котлы. Котлы уже были наполнены водой и смолой. Рядом лежали дрова и сухая растопка.

Единственная дверь имела лишь внутренний засов – видимо, для того, чтобы держать оборону до конца, даже если башня будет захвачена. Дверь выводила на темную и узкую винтовую лестницу, ступени которой уходили вверх и вниз. Итиро поморщился. Нехорошее место. Неудобное. Тесно. Мало пространства для маневра. Нет спасительных углов. Одна только закручивающаяся вокруг каменного основания ступенчатая спираль. Темно, но если кто-нибудь войдет сюда с факелом, спрятаться будет негде. И не видно, что происходит впереди и что сзади. А еще – двери по правую руку, и каждая может распахнуться в любой момент.

Что ж, чем скорее он преодолеет опасный участок, тем лучше. Сейчас нужно было подняться наверх, к переходу в главную башню замка. Мягкие кожаные туфли-варадзи бесшумно ступали по лестнице, отмеривая один виток, другой… И – вдруг – шаги! Громкие, уверенные, хозяйские. Вниз, навстречу Итиро, спускались два или три идзина. Точно определить сложно – мешает непривычное эхо.

Итиро толкнул первую попавшуюся дверь.

Заперто.

Вторую…

Открыто. Но, чуть приоткрыв, он тут же затворил ее снова. Дверь выходила на стену внутренней цитадели – ярко освещенную факелами и находившуюся под присмотром стражников. Нет, туда сейчас соваться нельзя.

Что остается? Отходить вниз, уступая дорогу спускающимся идзинам? Но как далеко отходить и как долго? И не загонят ли его те, кто наверху, к какому-нибудь нижнему посту? Тогда придется иметь дело с врагом, атакующим с двух сторон сразу. И тогда вряд ли удастся умертвить всех быстро и бесшумно.

Драться здесь? Тоже рискованно. Тела, кровь… Если кто-то еще пройдет по лестнице, то непременно заметит следы стычки. Тревогу поднимут раньше времени.

Был, впрочем, один способ уклониться от нежелательного боя. Не очень надежный, но попытаться стоило. Лестничный проход здесь достаточно узок, чтобы удерживать, словно палку-распорку, даже его, Итиро, маленькое тело, а значит…

Ра, два… Руки уперты в одну стену, а ноги – в другую. Итиро вскарабкался-взбежал к выступам на потолке, которые тоже являлись частью винтовой лестницы. Замер в горизонтальном положении, напрягшись так, будто пытался раздвинуть башенную кладку ладонями и ступнями. Итиро приготовился в любой момент обрушиться на головы идзинов. Если без этого уже не обойтись.

Ребристый потолок был невысоким и одного-единственного взгляда, брошенного наверх, хватило бы, чтобы обнаружить спрятавшегося человека. Но люди, спускающиеся по лестнице, редко поднимают головы. Обычно люди на лестницах смотрят себе под ноги.

Двое воинов (все-таки их было только двое) прошли мимо, так ничего и не заметив. Факел едва не задел куртку Итиро, провисшую под тяжестью набитых карманов. Жар от трескучего пламени ударил в лицо, и пришлось зажмурить глаза.

Потом свет исчез. Шаги стихли. Где-то внизу громко хлопнула дверь. Возвращаться наверх идзины, вроде бы, пока не собирались. Итиро перевел дух и, расслабив мышцы, соскользнул на ступени.

Его подъем закончился на широкой площадке с двумя нишами-бойницами, горящим факелом на стене и массивной низенькой дверцей напротив лестницы. У двери стоял еще один стражник в рубашке из железных колец и в островерхом клепаном шлеме. На поясе идзинского воина висел меч, а глаза стража – вот ведь незадача! – всматривались в полумрак лестничного прохода как раз в тот момент, когда Итиро выходил из-за изгиба каменной кладки.

Проклятый идзин не дремал. Видимо, уловив смутное движение, стражник подался вперед, неуверенно окликнул шевельнувшуюся тьму и сразу же потянул из ножен меч, открывая рот для нового крика.

Все! Здесь уже не пройти незамеченным, не отступить назад, и не избежать схватки. И мечом на таком расстоянии противника не утихомиришь.

Пароля-отклика Итиро, разумеется, не знал. Как и языка идзинов, а потому ответил иначе. Молча, быстро и безжалостно. Рванул из нарукавного кармашка заостренную с обоих концов металлическую палочку-хасидзе…

Полуоборот. Бросок, в который вложена вся сила руки. Хорошо сбалансированный бодзе-сюрикен, крутнувшись в воздухе, ударил точно в раззявленный рот. Небольшой – в длину ладони – дротик почти целиком вошел между двух рядов крупных желтых зубов. Пригвоздил язык к гортани, перебил связку позвоночника с мозгом. А это – конец. Паралич и практически мгновенная смерть.

Крик, уже готовый сорваться с уст часового, был вбит обратно. Тишину нарушил лишь приглушенный хрип, бульканье… Идзин повалился на лестницу головой вперед.

Итиро вовремя подскочил к нему. Поддержал тело. Подхватил падающий с головы шлем. Да, шлем – это главное. Если бы железка покатилась вниз по ступеням, грохоту было бы на всю крепость.

Он аккуратно уложил подрагивающего мелкой дрожью стражника на пол. На то, чтобы вынуть метательную палочку из раны и обтереть кровь о штаны убитого, времени ушло немногим больше, чем на убийство.

Плохо. Очень плохо! Этот труп никуда не спрячешь. Значит, теперь действовать нужно еще быстрее, чем прежде.

* * *

Дверь, которую охранял идзинский воин, была запертой, и у мертвого стража ключа не оказалось. Зато на уровне груди в толстых досках имелось небольшое, с кулак, прямоугольное отверстие. Не то смотровое окошко – чтобы видеть, кого впускать, не то бойница – чтобы остановить на пороге того, кого впускать не следовало. Через прорезь можно было разглядеть часть крытой галереи, ведущей к главной замковой башне. Длинный и широкий коридор освещала пара факелов в массивных подставках. В стенах зияли бойницы, между которыми прохаживался еще один стражник. Время от времени он поглядывал вниз.

Итиро осмотрел дверной замок. Незнакомая, но, в общем-то, несложная конструкция. Если немного повозиться – открыть можно. Специальный инструмент синоби – связка буравчиков, миниатюрных ломиков, крючков и крючочков, изогнутых под разными углами, заменяли Итиро любой ну, или почти любой ключ. Но в том-то и дело, что повозиться, все-таки, придется. И вовсе без шума не обойтись. Идзин с той стороны двери непременно услышит скрежет взламываемого запора. Значит, для начала следовало убрать идзина. Прямо через запертую дверь и убрать.

Окликнуть? Привлечь внимание? Заставить подойти к двери и проткнуть мечом через смотровое окошко? Нет… Неизвестно, как поведет себя стражник, если заподозрит неладное. Вполне возможно, что не станет приближаться к двери, а сразу поднимет тревогу.

Проще всего было бы достать идзинского воина отравленной стрелой из хонкю. Но ни лука, ни стрел под рукой нет. Зато есть кое-что другое. Итиро снял с наспинной перевязи меч-посох. Вынул и отложил в сторону клинок. Сейчас ему нужен не сикоми-дзуэ, а ножны-сая из-под него. И маленький деревянный футлярчик, вложенный внутрь.

Руки проворно выполняли привычную работу. Раз – и с ножен скручено навершие-кадзири. Два – вынута и открыта миниатюрная коробочка с тремя иглами-хари.

Сами иглы – короче мизинца, прямые и тонкие, как сосновая хвоя. Под острием каждой имеется небольшая бумажная коническая пробка, позволяющая плотно вогнать иглу в отверстие сая и стабилизирующая ее полет. Острые наконечники хари покрыты смертельным ядом из сока тарикобуто, усиленного, к тому же, особыми тайными добавками, которые известны лишь дзенину клана. Такая отравленная «заноза» не летит далеко, не бьет сильно и не протыкает глубоко. Но уж если воткнется, то убивает наповал.

Итиро аккуратно, стараясь случайно не коснуться опасного острия, вставил иглу в узкую прорезь на конце – нет, не ножен уже – духовой трубки-фукибари, в которую теперь превратились ножны. Просунув оружие в окошко двери, он замер, унимая стук сердца. Фукибари-дзюцу – тонкое искусство. Даже толчок крови может помешать точно метнуть ядовитый шип. Да и идзина следовало подпустить так близко, насколько это возможно.

Вот! Сейчас!

Идзин подошел. Идзин стоит в каких-то четырех-пяти шагах от двери и хорошо освещен факельным огнем. Стражник смотрит в ближайшую правую бойницу, подставляя правый же бок. Этот воин тоже одет в железную рубаху из мелких колец, под которой угадывается толстый стеганый поддоспешник. Но ворот рубахи расстегнут, кольчужный капюшон сброшен на спину, а широкими полями шлема прикрыты только уши. Ниже – на шее – беззащитно белеет кожа и пульсирует жилка.

Да, сейчас, именно сейчас! И именно туда!

Итиро набрал в грудь побольше воздуха. Дунул сильно и резко.

Идзин вскинул руку к мочке правого уха. Потом вдруг дернулся всем телом. Пошатнулся. Отступил на слабеющих ногах от бойницы. И еще на шаг. Открыл рот, издав тихий невнятный хрип. Повалился на пол… На этот раз поддержать падающего было некому, но звук падения, запертый в крытой галерее, не вырвался наружу и никого не встревожил.

После недолгих конвульсий стражник затих. Видно было, как из перекошенного рта сочится струйка белесой слюны. Яд тарикобуто действовал, как всегда быстро и безотказно.

Духовая трубка вновь стала ножнами, меч-посох занял свое место в наспинной перевязи. Как и предполагал Итиро, дверь удалось отпереть без особых затруднений. Он вошел в галерею. Осторожно вынул из шеи мертвеца иглу. Таково старое доброе право синоби: чем меньше остается следов, тем лучше.

Итиро обшарил труп. Никаких ключей не было и у этого идзина. Что ж, очень умно… Расставить у запертых дверей вооруженную стражу, способную при необходимости дать отпор, но не имеющую возможности открыть запоры.

Он прошел до конца галереи. Уткнулся в еще одну запертую дверь – маленькую, тяжелую, обитую железными полосами, без смотрового окошка. Это был вход в главную замковую башню.

Приложив ухо к щели у косяка, Итиро долго и напряженно прислушивался. В башне тихонько подвывали сквозняки, но ни шагов, ни позвякивания металла, ни человеческого дыхания он не услышал.

Отмычки и буравчики не подвели и на этот раз. Щелкнул взломанный замок. Дверь со скрипом отворилась. Тишина, темнота… Итиро вновь ступил на винтовую лестницу.

Закручивающиеся спиралью ступени вывели его на верхний ярус башни – в широкий, но короткий изогнутый коридор. Проход заканчивался деревянной лестницей, поднимавшейся к квадратному люку наружной смотровой площадки. Правая часть коридора представляла собой толстую внешнюю стену, в которой зияли глубокие ниши бойниц. Слева располагалась очередная дверь. Судя по всему – тоже запертая. Именно за ней должно храниться то, ради чего Итиро пробрался в крепость.

По обе стороны от двери горели факелы. Перед дверью прохаживался стражник с длинным обнаженным мечом. Итиро, уже наученный горьким опытом, а потому передвигавшийся крайне осторожно, увидел идзина прежде, чем тот заметил его.

Страж был закован в железо с ног до головы. Поверх кольчужной рубахи – нагрудник из металлических пластин, стальные наручи и поножи. На голове – островерхий шлем с опущенным на лицо забралом, напоминавшем защитные маски-хоатэ дорогих кабуто[13]. Видимо, здесь нес службу знатный самурай.

Выждав момент, когда страж отвернулся, Итиро стремительно и беззвучно преодолел разделявшее их расстояние. Когда идзин повернулся снова, Итиро уже стоял перед ним с занесенным мечом.

Темная фигура, выросшая из ниоткуда, и мелькнувшая в свете факелов темная полоска стали оказались последним, что увидел в своей жизни идзинский самурай. Молниеносный удар пришелся под нижний край железного забрала – туда, где шею прикрывала лишь кольчужная сетка. Острие сикоми-дзуэ пропороло кольчугу и рассекло глотку стражника.

Итиро помог хрипящему идзину медленно и без лишнего шума сползти по стене. Теперь можно было заняться дверью. Последней дверью на его пути.

Ничуть не удивившись тому, что ключей не оказалось и у этого стража, Итиро снова взялся за отмычки. Сверху, с наружной смотровой площадки, доносился свист ветра и обрывки чьей-то неторопливой беседы. За дверью было тихо. Вроде бы…

С этим замком пришлось повозиться дольше, чем с предыдущими, но и он, в конце концов, поддался умелым рукам синоби. Итиро вошел в дверь.

Да, все верно… В просторной, округлой комнате не было ни одной живой души. И – ни единого окошка, ни бойницы. Только тяжелые расшитые полотнища свисали вдоль стен. В самом центре – небольшой деревянный помост. На возвышении – серебряная подставка с тремя изогнутыми ножками. А горящие бронзовые светильники, установленные по краям помоста, освещают…

Освещают…

Итиро замер от восторга, наблюдая, как трепещущие огоньки масляных лампадок преломляются в прозрачном, словно отлитом из чистейшего льда, кристалле-коконе, уложенном на треногу. По форме кристалл напоминал яйцо огромной птицы, по сути – драгоценную раку. Его широкие грани были помечены истертыми молочно-белыми знаками, недоступными пониманию непосвященных. А под ними, под неведомыми иероглифами, в гладкую толстую оболочку кокона была вмурована маленькая черная, как уголь, рука. Высохшая. Костлявая. Согнутая в локте. С чистым, ровным срезом на плечевом суставе.

Сухая кожа обтягивала мумифицированную конечность, не скрывая, а лишь подчеркивая очертания выпирающих суставов и суставчиков. Тонкие и длинные – невероятно длинные – скрюченные пальцы как будто стремились сомкнуться на горле невидимого врага. Ногти, больше смахивающие на звериные когти, словно пытались выцарапаться из прозрачного саркофага.

Вне всякого сомнения, это была та самая Кость, за которой пришел Итиро. Черная Кость.

Глава 3

По воле Феодорлиха, являвшегося единственным распорядителем и судьей императорского турнира, ханским послам надлежало открыть ристалищные игрища и сразиться с немецкими рыцарями в первом же бою. Уговорились на групповую схватку-бухурт. Причем, император пожелал непременно увидеть конную сшибку на копьях – гештех, в котором германцы были особенно сильны. Правила оказались простыми, даже, как счел Тимофей, подозрительно простыми. Каждая сторона выставляла десяток воинов в тяжелом боевом доспехе и с привычным вооружением. Условие только одно: копья должны быть тупыми.

Примечания

1

Прим.: ипат – воевода.

2

Прим.: сложносоставной лук, использовавшийся татаро-монголами.

3

Прим.: междуречье Орхона и Керулена – тот самый «котел», в котором начинало формироваться разноплеменное татаро-монгольское государство.

4

Прим.: Небесные горы – Алтайские горы.

5

Прим.: идзин – буквально, «другой человек». В Японии – одно из старых названий иностранцев, употреблявшееся наряду с икокудзин («человек другой страны»), иходзин («человек с другой родины»). Широко распространенная ныне словоформа гайдзин, происходящая от гайкокудзин («человек из иной страны») вошла в употребление лишь в 19 веке.

6

Прим.: команда к окончанию медитации.

7

Прим.: японское имя Итиро переводится как «первый сын».

8

Прим.: генин – низшая ступень в иерархии ниндзя. Именно генины являлись непосредственными исполнителями тайных поручений.

9

Прим.: имеются в виду два разных прочтения одних и тех же иероглифов.

10

Прим.: короткий – около пятидесяти сантиметров – японский лук, используемый обычно для метания на небольшие расстояния отравленных стрел и часто применявшийся ниндзя.

11

Прим: большой – до двухсотпятидесяти сантиметров – ассиметричный японский лук, использовавшийся самураями и аристократами.

12

Прим.: разновидность японских доспехов, большей частью пластинчатого типа.

13

Прим.: кабуто – самурайский шлем.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.