Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Каникулы Творца

ModernLib.Net / Рубан Александр / Каникулы Творца - Чтение (стр. 3)
Автор: Рубан Александр
Жанр:

 

 


      Алхимическая лаборатория располагалась в высоких сводчатых подвалах одного из хозяйственных корпусов, который вскоре должен был оказаться за пределами крепостной стены. Там, в этих подвалах, чаще всего и происходили их неторопливые, окрашенные своеобразным юмором, беседы, по нескольку раз прерываемые появлением посыльного из ружейных мастерских.
      Дело в том, что одной из обязанностей Придворного Чародея было присутствовать при окончательной стадии выплавки булатной стали и при закалке каждого нового клинка. Потребность же в новых клинках неимоверно возросла, ибо армия бунтовщиков, предводительствуемая Долгом, судя по непрерывно поступающим сведениям лазутчиков, тоже активно вооружалась, используя в качестве арсенала Мёртвое ущелье. Одного за другим Долг загонял в драконью дыру своих ближайших сподвижников. И, пока армия Долга по цепочке передавала наружу отлипшие от стен мечи и доспехи, сподвижник либо умирал от сердечного приступа, либо становился непреклонным бойцом с твердокаменными убеждениями и сердцем, закалённым в огне классовой ненависти...
      Мудрец, заслышав шаги посыльного, извинялся, извлекал из потайной ниши под вытяжным шкафом длинный, змеиной кожи, мешочек с чёрным колдовским порошком (обыкновенным углём, который он выжигал необыкновенным способом из причудливых исходных компонентов) и торопливо удалялся, загадав на прощанье очередную астрологическую головоломку. Например: "Каких деяний надлежит избегать особам королевской крови, если на исходе весны нижний рог молодого Месяца коснётся такой-то звезды в созвездии Льва?"
      Оказывалось, что молодой Месяц может коснуться этой звезды лишь своим верхним рогом, и не на исходе весны, а ранней осенью или в конце лета; что происходит это не менее пятнадцати раз за столетие; и что никакой роли в определении судеб такие пустяки не играют, в силу их очевидной регулярности и предсказуемости. "Гадать по Луне, благородный рыцарь, это всё равно что гадать по башенным часам: можно предсказать начало обеда или окончание утренней церемонии одевания, но не более того. Совсем другое дело эпициклы Сатурна или, скажем, Юпитера..."
      Как ни странно, сии замысловатые загадки, простроенные по образцу "висит на гвозде и стреляет", доставляли удовольствие обоим. По разным причинам. Звездочёту нравилось демонстрировать свою осведомлённость на доступных уму благородного рыцаря примерах, Аристарх же находил небезынтересными параллели между причудливой учёностью сказочного Мудреца и не менее причудливыми путями человеческого познания.
      Кратковременные отлучки Придворного Чародея к оружейникам позволили Аристарху более тесно ознакомиться с его алхимическим оборудованием и реактивами. Дважды он пытался самостоятельно воспроизвести опыты (а точнее будет, пожалуй, сказать: фокусы) Мудреца, но оба раза потерпел поражение, ибо руководствовался химическими, а не алхимическими законами. В третий раз его внимание привлекла колода магических карт, на которой, увы, даже простенький пасьянс не сошёлся. Что поделаешь - сказка... Зато волшебный кубок оказался действительно волшебным и, по-видимому, никаких ограничений не имел. В умелых руках, разумеется. От вина же, сотворённого Аристархом, отчётливо попахивало серой и фосфором. Но пить его было можно, что он и проделал, не рискуя превращать вино обратно в воду и спешно заметая следы своего любопытства.
      Более же всего заинтересовала рыцаря огнедышащая железа Дракона, препарированного, как выяснилось, самим Чародеем в первое же утро после славной победы. Клыки он, оказывается, отдал оружейникам на предмет изготовления из них наконечников для стрел, уши украшали стену пиршественного зала дворца, ибо ни на что иное не были пригодны, а железу Мудрец оставил себе, дабы приспособить её к своему золотоплавильному горну. Вот уже годы и годы он искал надёжный способ изготовления оружейного золота, которое, обладая упругостью и твёрдостью булата, не прилипало бы намертво к стенам ущелья при появлении Дракона. Конечно, теперь, после славной победы, эти его поиски уже не имели ни смысла, ни цели, но нелегко было так вот сразу, не добившись хоть какого-нибудь результата, бросить работу, вместившую в себя целую жизнь...
      Но и драконья огнедышащая железа ни на йоту не приблизила Мудреца к успешному завершению поисков, и Аристарх сразу понял, почему. Прикосновение к любому металлу почти мгновенно гасило огненные сгустки, оказавшиеся ни чем иным, как сгустками холодной плазмы... Как могли проникнуть сюда, в средневековую рыцарскую сказку, эти сверхустойчивые модели шаровых молний, предназначаемых в своё время для освещения жилых пещер австралопитеков? Одно из двух: либо это НЕ средневековая сказка, либо (что почти невероятно) не все соплеменники старого Ы вымерли в результате опрометчивых Саввиных экспериментов по созданию стабильно счастливого социума...
      Не поминай имя Саввино всуе: он лёгок на помине! Не успел Аристарх наиграться с железой, глядя, как разнокалиберные солнышки то с шипением втягиваются в медные треноги реторт, то нетерпеливо приплясывают на вогнутом дне керамического тигля, то легко и беззвучно гаснут, коснувшись серебряных ножен драконьего когтя, - как это его занятие было прервано панической телепатемой Саввы.
      Опять ЧП имело место в северной части Восточного полушария - на самом, по мнению Саввы, неблагополучном участке Объекта. Увы, шеф, снова Москва, на сей раз научная. Нет, к официальной науке это никакого отношения не имеет, официальная наука как раз хохочет, плюётся через левое плечо или скептически пожимает обоими, по-прежнему полагая Второе Начало термодинамики священным и непорочным. Но уже недалеко то время, когда пятеро сумасбродов, обосновавшихся в 1-м Голутвинском переулке, где они соорудили в подвале свою установку из списанного электрооборудования... И Савва, торопясь и путаясь, изложил самоновейшую теорию вакуума, дерзко и не вовремя измышленную подвальными сумасбродами.* <*См. журнал "Природа и человек", № 8 за 1988 г., стр.28.> Они, видите ли, настолько приблизились к пониманию действительного механизма внутрисолнечной энергетики, что это чревато скорыми и катастрофическими последствиями не только для цивилизации Объекта, но и для Солнечной системы как таковой. Хочешь ли Ты увидеть двойную звезду на месте Системы, шеф? Ну, так Ты её скоро увидишь, если не позволишь мне принять самые безотлага...
      - Когда ты, наконец, перестанешь паниковать? - рявкнул Аристарх. Когда ты, наконец, уразумеешь, что открытия появляются не раньше, чем в них возникает нужда? Во-первых, эту твою самоновейшую теорию официальная наука сочтёт - уже сочла! - очередной ересью, и еретики вскоре будут публично высечены своими благоверными и остепенёнными собратьями. А во-вторых и в-главных, Я уже и сам не помню ни сути, ни деталей внутрисолнечной энергетики. Но Я отлично помню, что упомянутый механизм заведомо и много сложнее любых спекуляций, доступных для двоичной логики. Грубо говоря, сей механизм настолько сложен, что ИМ он никогда не понадобится... И учти, Савва: у нас с тобой нет запасного человечества! Не вздумай проделывать с ними то же, что ты проделал с племенем Ургха. Никаких подкорковых вмешательств! Никакого манипулирования чувством самодостаточности! Если Я вернусь и обнаружу, что ты опять пытался внедрить единомыслие, Я тебя разжалую! Я тебя сошлю, заточу и сгною! Ты у Меня будешь рядовым необученным информатором на Объекте! Ты Меня понял, Савва Ф.?
      Но Саввин испуг был настолько велик, что этот надёжный, апробированный поколениями сатрапов, полководцев, директоров и прочих властителей метод пресечения паники не возымел обычного действия. Савва согласен был стать рядовым информатором на Объекте. Савва согласен был стать даже барабашкой где-нибудь на окраине Томска - но лишь после того, как шеф-демиург выслушает его до конца. Всего лишь два соображения. Вот они.
      Первое. Сумасброды сумели получить экспериментальное подтверждение своей ереси: двухсотсвечовые лампы в их подвале горят полным накалом, забирая из сети лишь десять процентов необходимой мощности. Остальные 90 процентов генерирует вакуум. Нет, официального акта составить пока не удалось: помешали своевременно и тонко сработанные случайности. Но еретики настойчивы, и акт будет. Через месяц, через пять месяцев, через пять лет, но будет. Вспомни небесные камни, шеф: тогдашняя Французская Академия была не в пример ортодоксальнее. Вспомни формулы Циолковского и Цандера: они тоже не слишком долго пролежали под сукном - и как Тебе пришлось потом подсуетиться на обратной стороне Луны? Вспомни, наконец, письмо Эйнштейна к Рузвельту...
      И второе. Теоретические построения еретиков из Первого Голутвинского чреваты преждевременным крахом Принципа Исключённого Третьего. Работая в рамках примитивной двоичной логики, они сумели вплотную подойти к отрицанию дуализма материи и пространства! Маленький шажок, одно-единственное, лежащее на поверхности допущение - и они безоглядно выпрыгнут за пределы "да" - "нет"... Вот Тебе и философская стратегия, шеф, которой Ты от меня так добивался!
      - Хорошо. Приготовь конспект к Моему возвращению.
      Значит, шеф-демиург согласен, что это действительно серьёзно?
      - Нет, не согласен! - отрезал Аристарх. - просто Мне любопытно. "Могу ли Я создать камень, который не смогу поднять?" Видимо, это один из таких же парадоксов, и его легко разрешить в плоско-свёрнутой логике, замыкающей "всё" на "ничто"... Но ты всё-таки приготовь конспект: Мне любопытно, и Я полюбопытствую. И занимайся, наконец, делом.
      Делом Савва тоже займётся, ему известно, что Аристарх называет делом...
      - Вот и займись. Всё!
      Ещё одно солнышко, прежде чем рассыпаться искрами и погаснуть, полыхнуло на острие когтя, осветив на миг согбенную фигуру у двери. Аристарх вздохнул, выдавил из железы молнию посолиднее и подул на неё, отгоняя под своды подвала. Гость непроизвольно закрылся от света ладонью. Очень старый рыцарский плащ ниспадал с его плеч почти до самого пола.
      - И давно ты здесь? - спросил Аристарх.
      - Я не решался прервать ваши размышления, Рыцарь Зари, - уклончиво ответил Отшельник, щурясь от яркого света.
      - Значит, давно. Остаётся надеяться, что я размышлял не вслух. Аристарх отвернулся, сунул драконью железу на место и снова посмотрел на старика. - Как твоё сердце?
      - Благодарю вас, рыцарь. Болит, и с каждым днём всё сильнее. А как ваше?
      - Перестало, когда я выбрался из подвалов.
      - И вынесли меня, - напомнил Отшельник.
      - И вынес тебя, - согласился Аристарх. - Это тоже имеет какое-то значение?
      - Для меня - да. Я пришёл поблагодарить вас.
      - Пустое, старик, пустое, - усмехнулся Аристарх. - Ведь я же чуть не убил тебя потом.
      - Я видел, чего вам стоило не сделать этого, - с улыбкой же отвечал Отшельник. - И, помнится, тогда же подумал, что не ошибся, отдав коготь вам.
      - Тогда. А теперь?
      - А теперь я не знаю, что думать.
      - И пришёл, чтобы забрать его у меня? На!
      К его удивлению, старик взял коготь. Вынул его из ножен, вернул ножны рыцарю, подошёл к свободному от столов и полок участку стены, с неловким размахом вонзил в неё коготь как можно выше и, ухватившись двумя руками, с натугой протянул сверху вниз. Посыпались каменные крошки и пыль, в стене осталась глубокая борозда.
      - Теперь попробуйте вы, - предложил Отшельник.
      Аристарх попробовал. Дважды. Озадаченно хмыкнул, потрогал пальцами борозду, оставленную стариком, и в третий раз, теперь уже изо всех человеческих сил, саданул когтем по стене. С тем же нулевым результатом.
      - Ну, и что это должно означать? - спросил он, вложив коготь обратно в ножны.
      - Не знаю, - сказал Отшельник.
      - Но ты ошибся, или нет?
      - Не знаю, - повторил старик.
      - Не знаешь, или боишься отвечать?
      - Мне нечего бояться, - возразил Отшельник. - Но и сказать мне тоже нечего.
      - Не темни, старик. Пришёл рассказать, так рассказывай. Ведь ты же догадывался об этом, - Аристарх кивнул на стену. - Садись, - он подвинул ему высокий табурет Звездочёта, а сам уселся в гостевое кресло напротив, и рассказывай.
      * * *
      Драконы бывают разные.
      Для читателей сказок - а сказки читают все, и шеф-демиург Аристарх Новожилов тоже читал сказки, - этот вывод интуитивно ясен и не подлежит сомнению. Сколько сказок - столько Драконов, и все разные. А для читателя не только внимательного, но и склонного к анализу, не составит труда проклассифицировать Драконов по множеству признаков. В результате получится более-менее полное описание явления, которое лишь на первый взгляд кажется неохватным.
      Так, Драконов можно различать:
      по среде обитания (морские, пустынные, лесные, горные, пещерные, болотные, а в последнее время появились многочисленные особи, обитающие на поверхности неисследованных планет, в межзвёздном пространстве и даже в солнечных протуберанцах);
      по способу передвижения (двух- или более-ногие, крылатые, пресмыкающиеся, снабжённые плавниками и ластами, импульсно-реактивные);
      по количеству голов (одно-дву- и так далее, а также безголовые или с функционально-переменным числом голов);
      по типу вооружения (мечеклыкие, копьехвостые, огнедышащие, ядовитозубые, каменновзорые и даже оснащённые лазерами с ядерной накачкой).
      Вполне поддаются классификации и такие признаки, как: умение регенерировать отсечённые части тела; степень разумности; размеры, прочность и цвет чешуи; форма подчинённости силам зла; боеспособность в экстремальных условиях...
      Те, кому лень или некогда заниматься классификацией самостоятельно, могут обратиться к замечательной книжке замечательного английского писателя Джона Бойнтона Пристли "31 июня", где популярно изложены основы прикладной науки Драконографии. Очень полезная книжка. Между прочим, в одноимённом фильме, снятом, как водится, "по мотивам", основы Драконографии не излагаются. Видимо, авторы фильма, в отличие от английского писателя, намерены были создать художественное, а не научно-популярное произведение. Что ж, это их право, и тем хуже для тех, кому Драконография интересна или по роду деятельности нужна. Таки придётся им порыться в библиотеке и отыскать книжку Пристли, ибо здесь тоже не место для изложения основ этой науки.
      Хотя бы потому не место, что в несвязной речи Отшельника ни слова не прозвучало о Драконографии. Отшельник не имел о ней никакого понятия. Более того: он изрядно удивился бы, если бы ему предложили проклассифицировать свойства Драконов. Для него это было бы всё равно что классифицировать гримасы одного и того же лица. Он счёл бы такое занятие вполне бессмысленным при всей его кажущейся увлекательности. Ибо Отшельник полагал Дракона просто-напросто единственным - и Звездочёт, вернувшийся к тому времени из оружейных мастерских, по-видимому, разделял эту точку зрения.
      Но Отшельник был убеждён ещё и в бессмертии чудовища, и вот здесь Придворный Мудрец стал решительно возражать Средоточию Мудрости. Он обозвал его мистиком и суеверным софистом. Он призвал в свидетели Рыцаря Зари, победителя Дракона. Он продемонстрировал в качестве доказательства смерти чудовища огнедышащую железу, извлечённую из золотоплавильного горна, а также драконий коготь, висевший в серебряных ножнах на поясе Нового Рыцаря. Он предложил провести Отшельника в пиршественный зал дворца, чтобы тот полюбовался отрезанными ушами чудовища. Он был язвителен, запальчив и непримирим, и причина его раздражительности была, в общем, ясна. Дело всей жизни Алхимика - изготовление оружейного золота для победоносной схватки с Драконом - оказывалось, если принять гипотезу Отшельника, затеей не только дорогостоящей и уже не нужной, но изначально бессмысленной.
      Отшельник сочувственно выслушал гневную отповедь Придворного Чародея и смиренно ответил, что если бы он, Отшельник, действительно был суеверным софистом, то ему ничего бы не стоило опровергнуть уважаемого коллегу его же, уважаемого коллеги, доводами. Ведь огнедышащая железа Дракона по-прежнему действует, а коготь всё так же успешно разрушает каменную кладку стен, в чём уважаемый коллега может убедиться, взглянув на вот эту вот борозду. И клыки Дракона не зря же превращены в наконечники стрел: они опять готовы убивать и будут убивать. Но не это Отшельник считает доказательством бессмертия Дракона. В конце концов, от стрелков зависит, кого будут убивать клыки: всех подряд, или только преступников и диких зверей. В конце концов, применения разрушительной силы когтя можно ограничить каменоломнями и возвести прекрасные дворцы на месте хижин; а драконий огонь уже теперь освещает мирные занятия Мудреца... И всё-таки, Дракон бессмертен. Он жив. Доказательства? Их у Отшельника, можно сказать, совсем нет. Просто: сердце болит. И если раньше оно болело только в подвалах Чёрного Замка, куда Отшельник забирался, пытаясь спасти очередного бедолагу (не обижайтесь, рыцарь!), то теперь его сердце болит всегда. Болит, не переставая... Вот и всё его доказательство, если уважаемый коллега согласится считать это доказательством. Других у Отшельника, увы, нет.
      Аристарх слушал молча, не вмешиваясь в дискуссию учёных мужей. Какая-то она была ненастоящая, эта дискуссия: чересчур напоказ горячился Придворный Мудрец, и чересчур напоказ был смиренен и кроток Отшельник. Они, похоже, вовсе не надеялись переубедить друг друга. Они даже не стремились внушить свои убеждения рыцарю. Они лишь доводили до его сведения каждый свою позицию и немедленно прекратили спор, когда Рыцарь Зари встал, нарочито громко зевнул и молча направился к выходу из подвала. Чародей пробормотал ему в спину учтивые слова прощания я и вскарабкался на свой табурет, а Отшельник, подобрав полы плаща, заспешил следом.
      ...Ночь снаружи была хороша и тревожна, как передышка в любви; как затянувшийся миг между лаской и лаской. Миг, продлеваемый напропалую, вопреки неосознанным страхам за хрупкий покой. Только в сказках и в детстве бывают такие ночи - не миги, а целые ночи! - они либо выдуманы, либо очень давно. Когда ветер вдруг переменится, отгонит прочь зловонное дыхание Нефтехима, и небо над городом окажется удивительно звёздным, а воздух неощутимым, - тогда наступает такая ночь, что невозможно не убежать из дому. И надо на цыпочках выскользнуть из квартиры, неслышной походкой ниндзя взлететь на пятый этаж, просочиться на крышу сквозь тёмный и пыльный, знакомый на ощупь чердак - и навзничь улечься на мятую ржавую жесть. И смотреть на звёзды. Нефтехим по-прежнему рядом, он живёт и дышит в семи кварталах от дома, но дышит в сторону, и его как будто бы нет. Надо лишь не поворачивать голову, чтобы не видеть огни на трубах и корпусах. А случайно увидев, надо лишь притвориться, что это тоже звёзды.
      Аристарх тряхнул головой и огляделся. Это были не звёзды - это были костры мятежников на скале Чёрного Замка. Дракон, если верить Отшельнику, был по-прежнему жив и дышал где-то рядом. Просто ветер ненадолго переменился...
      И всё-таки, ночь была хороша и тревожна. Как миг. В ней, кроме звёзд и костров на далёкой скале, было много других огней. И суеты. И звуков.
      Из озарённого свечами и факелами дворца доносились беспечная музыка и заздравные выкрики рыцарей. На кухне суетилась, гремя кастрюлями, поварня, то и дело хлопала дверью, выпуская на вольный воздух аппетитные запахи. В оружейных мастерских напротив жарко горели горны, раздавался весёлый звон и сыпались искры с точильных кругов. А совсем рядом, у недостроенной крепостной стены, посапывал часовой, привычно стоя в обнимку со своей алебардой, и отсветы горна тускло горели на его медной шапке. Десятая ночь после славной победы. Ещё дважды по столько - и...
      - Значит, сердце у вас не болит, Рыцарь Зари?
      - Ты ещё здесь, старик? Нет, не болит.
      - А коготь... Вы пытались применить его раньше, до этого вечера?
      - Обошёлся без. - Аристарх внимательно посмотрел на Отшельника, но увидел лишь смутно очерченный контур плаща. - Я так и не понял, зачем ты приходил. Что тревожит тебя, Средоточие Мудрости? Смерть Дракона, или его бессмертие? Но если Дракон бессмертен, то он был бессмертен всегда, и привычное положение дел - не причина для беспокойства. А если его можно убить, я убью его столько раз, сколько успею. У меня ещё достаточно времени, старик.
      - Если Дракон не убьёт вас, - сказал Отшельник.
      - Если Дракон не убьёт меня, - согласился Новый Рыцарь. "И конец тогда моим каникулам", - подумал Аристарх, а вслух сказал: - Поэтому лучше я убью Дракона.
      - А кроме Дракона вы никого не убили? - возобновил свой непонятный допрос Отшельник.
      - Нет, - терпеливо сказал Аристарх. Здесь - нет.
      - И не убьёте. - На этот раз лишь тень вопроса прозвучала в словах старика. Аристарх не ответил. - Спасибо, рыцарь, - сказал, помолчав, Отшельник. - Это всё, что я хотел узнать... Прощайте!
      - Прощай, если не шутишь. Нужна будет помощь, - Аристарх улыбнулся, зови. Ведь я твой должник.
      - Он даже не любопытен... - пробормотал Отшельник. - Прощайте! повторил он, словно спохватившись. - Доброго вам веселья, Рыцарь Зари, победитель Дракона!
      И было добрым веселье Нового Рыцаря в десятую ночь после славной победы. Только с ним танцевала Принцесса. Только ему удалось погасить, а не опрокинуть свечу первым выстрелом из арбалета. Его остроты были самыми удачными, никого не оскорбляли и веселили всех. И пятую перемену вин только Рыцарь Зари сумел оценить по достоинству, хоть и пил перед этим наравне со своими коллегами. А за час до рассвета, отказавшись от помощи слуг, он поднялся в апартаменты, где его Невидимка снова ждала его - и вознаградила незнамо за что, и ускользнула опять вместе с первым лучом, не показав лица и не вымолвив слова.
      Рыцарю снились: призывное ржанье коней, погоня и жаркая схватка под яростным солнцем. Противник был равен ему и смеялся, парируя каждый удар. Смех его был заразителен и неприятен. Щекотало в носу и зудела от пота спина. Новый Рыцарь спешил - поскорее закончить и скинуть доспехи, а потом ухитрился избавиться от кирасы, почесал себе спину и размахнулся как следует... Противник лежал на песке и смотрел на него неживыми глазами. Новому Рыцарю было уже всё равно, он устал от жары, а противник и мёртвый смеялся, - и тогда он ударил лежавшего, чтобы пресечь этот смех. Улыбка скатилась с лица супостата, подпрыгнула несколько раз, завертелась волчком, как монета, стала падать, звеня и вращаясь (орел или решка?), и рыцарь проснулся...
      * * *
      ...в страшной жаре, от грохота, звона и треска - и, ещё не проснувшись как следует, подумал, что вот лишь одну ночь из семи провёл он в бездумном весельи, как то подобает благородному рыцарю, да и та ночь - последняя... Королевский дворец пылал, подожжённый с четырёх сторон. Звонко лопались от жары цветные стёкла в высоком витражном окне, с грохотом рушились балки, шипело драгоценное вино на покоробленном и обуглившемся драгоценном паркете.
      Облачась во что попалось под руку, нахлобучив шлем и застегивая на бегу пояс с мечом и драконьим когтем, Новый Рыцарь протаранил плечом дверь и сейчас же захлопнул её за собой, успев увидеть, как полыхнул и стал рушиться на обширное ложе шёлковый балдахин. Во внутренние закоулки дворца огонь ещё не проник - полыхало снаружи, но дыму и здесь было порядочно. Уже на четвёртом прыжке пришлось присесть, чтобы заглотить порцию кислорода и оглядеться. Опочивальня Принцессы была заперта, и лишь высадив дверь ударом меча, Рыцарь заметил ключ, торчавший снаружи... Пламя с радостным воем дохнуло в лицо от распахнутого окна.
      Скатываясь по дымящимся ступеням с галереи в пиршественный зал, на полшага опережая смерть, он всё еще видел, как вспучивается перед его глазами паркет, с натугой и скрипом поднимает дубовую спинку пустого принцессова ложа... Кажется, пустого. Будем надеяться, что пустого. Незачем думать, что оно могло быть не пустым, что ничтожной доли мгновения не хватило Рыцарю Зари, чтобы погибнуть вместе с Её Высочеством... или нескольких мгновений не хватило ему, чтобы выхватить девочку из горящего ложа: на его глазах оно провалилось вниз, в кулисы тронного зала, а сам он едва устоял на краю изрыгающего искры и дым провала.
      Отчётливо сквозь рёв пламени потрескивали каменные стены дворца и беззвучно обваливались куски галереи, но лестница, по которой сбегал Рыцарь, была, к счастью, цела. Лишь на последних ступенях он поскользнулся и зацепил ногой лежавшего ничком человека. И сразу подумал, что это первый человек, которого он видит после пробуждения, если не считать, конечно... Но принцессово ложе было пустым. Ясно, пустым. Принцесса ему даже не померещилась. А этот человек, первый и, похоже, единственный в горящем дворце, был мёртвым. Аристарх перевернул его на спину, убрал с лица слипшиеся от крови волосы. Это был Придворный Фортификатор, дальний родственник Дворецкого, появившийся в сказке лишь для того, чтобы быть убитым. Кровь натекла у него из горла, из глубокой треугольной раны под кадыком. В груди, вбитый по самую крестовину, торчал кинжал милосердия. Старый, с пятнами ржавчины на простой железной рукояти. И подсунут был под крестовину обрывок пергамента с корявыми, наспех, буквами: "Смерть поддраконникам!"
      Где-то снаружи отчаянно ржали кони.
      От дыма слезились глаза и щекотало в носу, струйки пота текли из-под шлема, неудобные длинные волосы липли к плечам.
      Особенно сильный протяжный каменный треск наверху заставил рыцаря поднять голову. Сквозь слои дыма, проткнутые косыми лучами из окон, ничего нельзя было разглядеть, но Аристарх понял, что если не поторопится, то каникулы его закончатся преждевременно, да ещё и придётся мучительно поумирать. Это было совсем ни к чему.
      Высокие, обитые надраенной медью, двустворчатые двери, ведущие из пиршественного зала на крыльцо, были заперты. Он разбежался и ударился в них всем телом. Треснуло, ахнуло, взвизгнуло, правая створка сорвалась с петель и упала плашмя на мраморные ступени. Рыцарь по инерции съехал с неё, как с горки, докатился, теряя шлем и путаясь в ножнах, до земли и в следующую секунду стоял с обнажённым мечом наготове.
      Парадный двор был пуст. То есть, безлюден.
      Метались и жалобно ржали на привязи чьи-то кони, но белого, сивого и вороного среди них не было. Багряк, увидев хозяина, рванул повод зубами, освободился, подбежал и встал рядом, косясь на пожар и вздрагивая всей кожей. Новый Рыцарь обнял его левой рукой за шею, похлопал ладонью по холке.
      Сзади обрушилась кровля дворца. Аристарх не оглянулся.
      Багряк пронзительно ржанул, высвободился из объятия и присел на передние ноги, подставляя спину. Рыцарь Зари с удивлением обнаружил, что конь его осёдлан и что к седлу приторочены доспехи. Старые доспехи Нового Рыцаря, оставленные им в Мёртвом ущелье. "Ладно, это потом..." - подумал он и сказал Багряку:
      - Потом, - и вложил меч в ножны. - Сначала осмотримся.
      Багряк послушно поднялся.
      Ведя его в поводу, Новый Рыцарь обошёл догорающий дворец. На хозяйственном дворе пылали ещё две постройки, в том числе кухня. И нигде ни души. Лишь электрический свет драконьего огня пробивался из полуподвального окна Алхимика.
      У крепостной стены Аристарх обнаружил еще одного человека. Это был давешний часовой. Он по-прежнему спал в обнимку со своей алебардой - теперь уже вечным сном. Листок пергамента с надписью "Смерть поддраконникам!" был наколот на острое навершие его шапки.
      И были следы на песке - мимо трупа, к воротам из парка. Много следов. Тяжёлые сапоги королевской охраны. Острые каблучки фрейлин. Чьи-то большие босые разбитые ступни. И маленький полузатоптанный след детской ноги. Или девичьей.
      Новый Рыцарь закрылся правой ладонью от высокого уже солнца и посмотрел на восток, где возвышалась скала Чёрного Замка. Белые столбики дыма подпирали там чистое небо, но не это было самое интересное. Над дорогой, перед последним её видимым отсюда поворотом (к Мёртвому ущелью) клубилась пыль, и, вглядевшись, он различил три блестящие точки. Пыль вздымалась за ними. Всадники достигли поворота, но не свернули, а поскакали дальше, к Живому ущелью. Или ещё дальше, к пустыне, прочь из охваченного огнём и враждой королевства.
      - Догоним? - спросил Аристарх, и Багряк заржал радостно и призывно, с готовностью подгибая передние ноги. - Нет, не догоним, - сказал Аристарх. Разве что налегке. - И стал решительно отвязывать притороченные к седлу доспехи. Под ними обнаружился аккуратно свёрнутый алый атласный плащ. Золочёная пряжка была на месте, прочно пришитая крупными мужскими стежками.
      Он был в седле и застёгивал на груди пряжку плаща, когда хлопнула позади дверь и отчаянный голос Алхимика прохрипел: - Подождите!
      Аристарх оглянулся.
      Пятясь, Мудрец выволакивал что-то длинное и тяжёлое из своего подвала, и, когда выволок, Новый Рыцарь увидел, что это был громадный двуручный меч - тускло-жёлтый, с зеленоватыми извилистыми разводами.
      - Это ещё не окончательное решение, хрипел Чародей, с натугой волоча меч по песку и спотыкаясь о разбросанные доспехи. - Это ещё далеко не булат, но обычную сталь он уже разрубит. Мне бы ещё недельку, но кто же мог знать... Возьмите, рыцарь, я не смогу поднять его!
      Аристарх, улыбнувшись, нагнулся, подхватил меч и вознёс его над головой.
      - Красивая штучка! - сказал он, любуясь бликами солнца на золотом двуостром полотнище. - И стоит, наверное, бешеных денег, а?
      - Отдайте! - сердито сказал Мудрец. - Отдайте немедленно! Я-то думал, что вы собираетесь...
      - А я-то думал, что ты полагаешь Дракона мёртвым, - перебил его Аристарх, вынул из ножен свой меч и бросил его на дорогу, а золотой вложил в ножны. - Не кипятись, Чародей, я пошутил. Я верну тебе этот меч, когда кончу дело. Или передам с кем-нибудь.
      - Мне он не нужен, - смущённо проговорил Мудрец.
      - Он никому не нужен, - возразил Аристарх. - Я взял его, чтобы доказать это. Прощай, Звездочёт. Нагадай мне удачу на звёздах!
      * * *
      Он догнал их в пустыне и зарубил двоих. Он их окликнул: "Остановитесь!" - а они развернули коней и молча напали. Их было трое, они были в стальных доспехах и при стальных мечах против его золотого, они напали одновременно и неожиданно, и двоих он зарубил. Он хотел их обезоружить, в крайнем случае убить Серого, но ему не дали времени выбрать - и Чёрного, как самого сильного противника, пришлось зарубить, а Белый был до того неловок, что сам налетел грудью на золотой клинок. Два скакуна, потеряв седоков, налегке унеслись обратно, даже не повздыхав над трупами хозяев. Это противоречило общепринятым представлениям о рыцарских конях, но не насторожило его. Ему было некогда: третий заставил-таки его повозиться.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4