Принц драконов (№1) - Принц драконов

— Ты согласен взяться за это, кузен? Старик поклонился верховному принцу.

— Почту за честь.

Наконец-то победил здравый смысл, с облегчением подумал Рохан. Но не тут

— то было.

— Впрочем, я надеюсь, что мы сумеем разрешить все наши споры сами, не беспокоя принца Ллейна, — добавил Ролстра. Намек был тут же понят всеми присутствующими, даже Саумером. — А сейчас, милорды, мы заслужили отдых. Принц Виссарион угощает нас в своем шатре. Встречаемся в полдень.

Рохан вырвался из душного фиолетового шатра и накинул на голову капюшон. Утро было немного лучше, чем он ожидал, однако принц торопился. Ему было над чем подумать, а для этого требовалось одиночество. Искать одиночества в его лагере не приходилось. В Стронгхолде он нашел бы себе убежище, но где спрятаться принцу во время Риаллы?

Он пошел к реке, надеясь, что в такой дождь никто не попытается снова напасть на него, и вдруг увидел на другом берегу прятавшегося за деревом Меата. Рохан доверял своим стражам, но его постоянно беспокоила мысль о собственной безопасности. Ему захотелось перехитрить фарадима, поиграть с ним в кошки — мышки, но здравый смысл и чувство долга взяли верх над этим мальчишеским желанием. Он будет Дураком, если куда-то сунется без охраны. Мериды могут повстречать его на каждом шагу.

Наконец Рохан нашел прекрасное место для уединения: под мостом. Чувствуя себя немного глупо, он скользнул туда. Пусть фарадим думает что угодно. Он завернулся в плащ и стал похож на дракона, сложившего крылья. Деревянные ступеньки протекали, и принц принялся отыскивать самое сухое место. Наконец-то он скрылся от любопытных глаз!

Кажется, утро прошло совсем не так плохо… Однако предложение Ролстры о взаимной защите встревожило его. Рохан попытался поставить себя на место верховного принца, что было совсем нелегко для его миролюбивого ума… Сцены, которые разыгрались в воображении, потрясли его. Любое нападение — независимо от того, кто его предпринял — заставит других принцев снарядить карательную экспедицию. Вопросы станут задавать гораздо позже… если их будет кому задавать. Раздоры между принцами существовали всю жизнь, и с заключением договора они не исчезнут. К тому же воевали между собой не столько принцы, сколько атри, и далеко не всегда по приказу сверху. Принцы, как правило, избегали серьезных конфликтов. Отец Рохана часто использовал подобную тактику, хотя ему нравилась война и он всегда стремился в бой. Однако у Рохана не было никакой охоты вести такую жизнь.

Зато он хорошо знал, как воюют наемники на чужой территории. Верховный принц Ролстра получал право вступать на территорию атакованного принца и наносить ему любой ущерб, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства. К тому времени, когда дело утрясется, люди давно забудут о том, из-за чего все началось.

Хотя как знать… Возможно, каждый теперь дважды подумает, прежде чем начнет войну. Местные конфликты это одно, а крупные войны никогда никому не приносили выгоды. Рохан пожал плечами, прекрасно зная, что ему не остается ничего иного, как надеяться на лучшее.

Выходит, не зря он завел разговор о границах. И не — зря подписывал каждый документ, направленный на пользу Стронгхолду. Сегодняшний договор определял, что законно, а что нет, не только по отношению к меридам, но и к Марке, Луговине, Сиру и Кунаксе. Может, придется отдать кому-то пару деревень, но и взамен он тоже получит кое-что. Не грех поступиться малым ради большего. Конечно, пострадавшим вассалам придется заткнуть рот, но благодаря отцу у него было достаточно денег, чтобы возместить им ущерб.

Да, но какое яйцо дракона он расколол сегодня, с улыбкой подумал Рохан. Принцы сойдут с ума, выискивая старые договоры и карты, сделанные древними фарадимами. А пока будут искать, они, сами не сознавая того, придут к мысли о значимости закона. Если чуть-чуть повезет и если он исподволь приложит к этому руку, может быть, удастся убедить их в том, что закон хорош не только по отношению к границам…

Кто-то шел по мосту. Шаги звучали у него над головой. Может быть, возвращается Меат? Не похоже: шаги слишком легки, чтобы принадлежать громоздкому «Гонцу Солнца». Как только человек спустился на берег, Рохана разобрало любопытство. Он выглянул в щель и с радостью узнал девушку, закутанную в слишком короткий для нее плащ.

— Сьонед!

— Кто там? — испуганно оглянулась она.

— Не бойся, это я, Рохан. Я под ступеньками. Иди сюда. Здесь сухо.

Сьонед свернула под мост и нагнулась, чтобы пролезть внутрь. Ее высокие сапоги для верховой езды были забрызганы грязью.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты? Проходи.

Рохан протянул руку, но Сьонед не приняла ее.

— Почему ты ходишь по дождю, а не сидишь в сухом шатре? — спросил он, когда девушка устроилась рядом.

— Сказал бы лучше, «в твоем чертовом протекающем шатре»! — огрызнулась она. — А ты почему не на встрече?

— Мне там скучно. — Рохан придвинулся к Сьонед и заметил, что она дрожит. Не обращая внимания на грязь, он принялся растирать ей руки и плечи.

— Ты же насквозь промокла! Женщина, сколько времени ты пробыла на улице? Подожди, дай мне согреть тебя!

Рохан попытался прижать ее к себе и поделиться открытиями, сделанными сегодня утром, но Сьонед сердито оттолкнула его.

— Не обращайтесь со мной так, словно я ваша собственность! — злобно фыркнула она. — Вы еще не владеете мной, милорд!

Озадаченный Рохан умолк. Через несколько минут его терпеливость была вознаграждена.

— Я видела, как Янте выходила из твоего шатра! И разговариваю с тобой только потому, что выглядела она не слишком счастливой!

Рохан был рад, что она сидит к нему спиной и не может видеть его довольную улыбку.

— Я не дал ей повода для счастья. Это ведь ты наколдовала Огонь, правда?

— А если и так? — с вызовом спросила Сьонед. — Она приходила, чтобы совратить или убить тебя, а я не могла позволить ей ни того, ни другого!

— Я догадываюсь, что бы ты предпочла, если бы пришлось выбирать…

Сьонед обернулась и пристально посмотрела на него. Ресницы девушки были мокрыми от дождя, и Рохан изнывал от желания поцеловать их.

— Как бы я хотела ненавидеть тебя… — прошептала она. Догадавшись, что чувства девушки не имеют ничего общего с ненавистью, Рохан крепко обнял ее. И правильно сделал. Они сидели в грязи, в сырости, в тесноте, в холоде и целовались, целовались, целовались… Ничто не могло помешать им, и Рохан был счастлив, как никогда в жизни.

Можно было сидеть так день и ночь, но постепенно до принца дошло, что над ними больше не каплет, а голубовато-серый сумрак в их убежище разогнали cолнечные лучи. Он разомкнул объятия, Сьонед прижала руки к его груди и положила голову к нему на плечо.

— Так много нужно сказать тебе, а времени для этого все нет и нет… Рохан, я с радостью встречалась бы с тобой вот так, если бы мы были уже женаты, но сейчас мне не до смеха.

— Подожди совсем чуть-чуть. В Стронгхолде мы наверстаем упущенное, — пообещал он.

— Тогда седлаем коней и едем домой! — Сьонед засмеялась и отодвинулась. — Да, я знаю, осталось немного. Только помни, что на людях я говорю одно, а думаю совсем другое!

— И про речные камушки тоже? — поддразнил он. — Вчера я нашел их у себя на пороге. Очень трогательно! Девушка покраснела и подтолкнула его.

— Уходи скорее, пока тебя не начали искать. И не забудь переодеться. Ты весь в грязи.

— Ничего, это даже романтично. — Рохан украл у нее еще один поцелуй. — А вы, миледи, постарайтесь просохнуть и закутайтесь потеплее.

— Я уже высохла. В твоих объятиях, — прошептала девушка, обвивая его руками.

— Остановись, Сьонед. Я запрещаю тебе совращать меня!

— Очень нужно! — рассмеялась она. — Ладно, я пошла. Не слишком приятно чихать на собственной свадьбе! Одно утешение — изумруды будут мне очень к лицу!

— Жадная ведьма! — укорил он. — Надо было бы в наказание заказать тебе ожерелье из речных камней. — О нет, ты этого не сделаешь! — с комическим ужасом прошептала она и крепко прижалась к его губам.

Когда Сьонед отпустила его, Рохан произнес единственно возможную в такой ситуации фразу:

— Я люблю тебя!

Зеленые глаза тут же наполнились слезами.

— Ты никогда не говорил этого…

— Не правда, говорил.

— Нет. Это в первый раз.

— Но ты ведь знала, Сьонед. Должна была знать.

— Рохан, знать одно, а слышать совсем другое. Это сильно облегчает жизнь.

— А что ее делает тяжелой, любовь моя? Принцессы? Плюнь на них. Они не стоят твоего внимания.

— А твоего стоят? — притворно обиженно спросила она и покачала головой. — Нет. Они тут ни при чем.

— Тогда что же?

Она подняла руку, на которой поблескивал изумруд.

— Долго ли мне придется носить эти кольца?

— Не понимаю… Сьонед тяжело вздохнула.

— Я не знаю, кем мне предстоит стать. «Гонцом Солнца»? Принцессой? Или и тем и другим одновременно? Я попала в ловушку.

Только теперь он понял, о чем идет речь.

— Сьонед, никто не сможет использовать тебя, если ты сама этого не захочешь. Ни я, ни Андраде, ни кто-либо другой. А я и пытаться не буду. Я слишком люблю тебя, чтобы заставлять страдать. Не бойся, любимая, я не поймаю тебя в ловушку.

— Ты уже сделал это. И очень давно. — Она заглушила его протестующий возглас еще одним поцелуем. — Лучше сдержи свое другое обещание. Всегда будь честен со мной. Пожалуйста…

Они выбрались из-под моста, дрожа от разогнавшего облака ледяного ветра, и расстались. Сьонед отправилась к своим подругам-фарадимам, а Рохан — к соратникам-принцам, Никто из них не заметил своих телохранителей, одним из которых был Меат, а другим — лучший фехтовальщик на мечах из стражников Рохана. В свою очередь, телохранители не заметили третью тень — невысокую фигурку в фиолетовом плаще. Она пряталась за деревом, и ненависть полыхала в ее темных глазах.

Ровно через сутки Андраде стояла посреди шатра, в котором проходила встреча принцев, и ставила печати Крепости Богини на дюжину документов. Все принцы с любопытством следили за тем, как Уриваль кладет на каждый пергамент белые ленточки, а она прикладывает к ним горячий воск и прижимает печать с изображением огромной крепости. Множество писцов трудилось весь день, чтобы снять с пергаментов нужное количество копий. На многих из них Андраде заметила подпись племянника. Поразительно, сколько он успел сделать. Нет, сын не уступал отцу! Он отдал мало, а приобрел много. Похоже, другие принцы начинали подозревать, что за простодушной улыбкой и невинными голубыми глазами прячутся хитрый ум и огромное честолюбие, но каждому хотелось заключить договор с будущим зятем Ролстры. Верховный принц заставил их поверить в это; сам же Рохан ни разу не заикнулся о предстоящем браке. На ближайшие три года принцы оказались связаны по рукам и ногам.

Поставив печать на последнем документе, она кивнула Ролстре, и тот обратился к собравшимся принцам.

— Кузены, я благодарю вас за мирную и плодотворную Риаллу. Через три года мы сможем пожать плоды этой работы и встретимся снова, когда наше содружество станет еще более крепким и могущественным.

Принцы поклонились и дружно вышли. Из открытого полога потянуло холодным ветром, и Андраде плотнее запахнула плащ. Уриваль убрал ленточки, воск и печать в ящик и сложил оставшиеся копии в сундучок, который должны были отвезти в Крепость Богини. Ловкие, точные движения сенешаля успокоили странно взбудораженную Андраде, и она уже собралась уходить, когда сзади послышался голос Ролстры.

— Андраде, ты можешь уделить мне несколько минут?

— Конечно… Уриваль, список документов должен быть готов завтра к утру. Возьми в помощь Камигвен, у нее хороший почерк.

— Только если ее удастся оторвать от Оствеля, — с лукавой улыбкой ответил Уриваль.

Он взял оба ящика, поклонился и оставил леди наедине с верховным принцем.

— Прошу садиться, — пригласил он и Андраде опустилась в кресло. Ролстра сел напротив.

— Ты знаешь о надеждах, которые я возлагаю на брак твоего племянника с одной из моих дочерей?

— Только слепой не видит этого, — ответила она. — Обычно ты делаешь такие вещи куда тоньше.

— Меня очень интересует твое мнение. Я так и не сумел выяснить, что думает об этом сам Рохан. Во время Риаллы он был слишком занят и не отвечал даже на прямо поставленный вопрос.

— Я думаю, что тебе удалось произвести на него нужное впечатление, — ничуть не кривя душой, заверила Андраде.

— Но я слышал, что ты уже подыскала ему невесту… Андраде кивнула.

— Верно. Однако Сьонед так же упряма, как и мой племянник.

— Андраде, у меня есть предложение. Леди Сьонед вовсе не рвется за него замуж. Рохан выиграет куда больше, женившись на одной из моих дочерей. Все мы знаем, насколько полезны родственные связи. Особенно со мной…

Он выдержал многозначительную паузу, а потом продолжил:

— Как тебе известно, в замке Крэг уже несколько лет нет своего «Гонца Солнца».

— Ты сам в этом виноват. Йохада хорошо знал свое дело, но ты отверг его услуги.

— Я жалею об этом. Конечно, у меня есть другие источники информации, но сейчас я понял, что без фарадима действительно не обойтись.

— Ты хочешь, чтобы я послала к тебе Сьонед? — Пальцы Андраде отбивали на поверхности стола какой-то сложный ритм. — Этого не будет, Ролстра.

— Даже если она сама попросит об этом? Андраде расхохоталась.

— Попросит о чести стать шлюхой верховного принца? Ролстра, не валяй дурака! Очнись и посмотри на себя — ты обрюзг и одряхлел. Где тот красивый молодой человек, который приезжал в имение моего отца в поисках жены?

Ролстра едва заметно улыбнулся.

— Слава Богине, я не выбрал ни тебя, ни твою безмозглую красавицу сестру.

— Стареешь, стареешь, Ролстра. Вот и память начинает подводить… Милар почувствовала к тебе отвращение с первого взгляда, а я уже тогда знала, какая судьба тебя ждет.

— Сьонед будет в замке Крэг…

— Никого у тебя не будет! — Андраде перестала смеяться и наклонилась к Ролстре. — Неужели ты всерьез думал, что я доверю девушку человеку, который уже погубил одного фарадима? О да, мне все известно, и ты хорошо знаешь об этом! Я позволяю тебе объясниться.

Ролстра вскочил и грозно навис над ней.

— Позволяешь?. Да как ты смеешь обвинять меня в том, что я…

— Жалею, что не бросила тебе обвинение в присутствии других принцев.

— Так почему же ты этого не сделала? — презрительно бросил он. — Я знаю, ты слишком горда, чтобы публично признаться в собственном бессилии! Ты можешь вертеть только своим племянником…

— Опять пальцем в небо! С чего ты взял, что я могу им вертеть? Тебе предстоит еще многое узнать об этом молодом человеке, Ролстра.

— Я предупреждаю тебя, Андраде… Она поднялась и завернулась в плащ.

— Именно это лицо, лицо. человека, развращенного властью, я увидела в Огне, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Живи как хочешь, Ролстра, но это я тебя предупреждаю: отныне держись подальше от моих фарадимов!

Она вылетела из шатра, дрожа от гнева. О Богиня, как она ненавидела этого человека, как хотела уничтожить его! Однако доказательств его вины у нее действительно не было: предателя-фарадима так и не удалось найти… Андраде сама поразилась силе своего желания видеть Ролстру совершенно сломленным. Но это случится только тогда, когда Рохан и Сьонед окажутся в полной безопасности.

Верховный принц, не обращая внимания на слуг, поднялся на борт своей барки. Его окликнула Палила, но у принца не было на нее времени. Ах, эта опостылевшая Палила, которая никогда не родит ему сына…

Он вошел в каюту, запер дверь — на случай, если Палила вздумает поднять с дивана свое распухшее тело — и погрузился в мечты о гибкой, грациозной Сьонед, ее бездонных зеленых глазах… и кольцах фарадима.

Ролстра открыл потайное отделение, вытащил маленький бархатный мешочек и взвесил его на ладони. Сколько отсюда уйдет на Криго? Этот человек бесполезен. Он не получит больше того, что уже есть у него в шатре.

А Сьонед этого хватит надолго. Хватит и еще останется.

Глава 15

Рохан покинул шатер верховного принца в хорошем настроении. Он достаточно знал Андраде, чтобы понять, что означал легкий изгиб бровей тетки, читавшей соглашения, под которыми стояла его подпись. Совсем неплохо для идиота, сказал он себе. Интересно, догадается ли Андраде, что кроется за невинными с виду договорами с Клутой и Вологом?

Ни одна корова не выживала в Пустыне больше одного сезона, зато в Луговине их скопился избыток. Рохан заключил с Клутой сделку, предложив несколько чистокровных скакунов Чейна и немалую сумму деньгами в обмен на шкуры животных, забитых с целью уменьшения поголовья. Это был его первый шаг на длинном пути; договор с Вологом стал вторым. От принца Кирстского, кузена Сьонед, он получал двух мастеров по изготовлению пергамента, обязуясь взамен увеличить поставки стекла для тамошних ремесленников. Официальным поводом для заключения этих сделок было желание Рохана позаботиться об образовании племянников и подарить им копии книг из собственной библиотеки принца. Именно этим и объяснялось участие в сделке лорда Чейналя.

Однако подлинная причина заключалась в другом: принц мечтал основать школу. Самому Рохану было легче: отец с удовольствием тратил деньги, чтобы снабдить книгами жадного к учению отпрыска. Но далеко не каждый из молодых высокородных имел такую возможность, не говоря о простолюдинах. Одним из заветных желаний Рохана было стремление дать возможность получить образование всем способным юношам и девушкам, позволить им развить свой ум, проявить таланты. На весь континент существовали всего две школы, готовившие ремесленников: хрустальных дел мастеров в Фироне и ткачей в Кунаксе. Большинство людей занималось торговлей, невзирая на их природные наклонности. Рохан знал, что его план с радостью поддержит Сьонед, которая и сама стремилась к знаниям. Он с нетерпением ждал возвращения в Стронгхолд, и не только по всем понятной причине.

Рохан положил пергамента на стол и сладко потянулся. За пологом, отделявшим его личные покои от гостевых, послышались шаги.

— Вальвис! — позвал принц и тихо присвистнул при виде вошедшего оруженосца.

— О Богиня, что это с тобой?

Веснушчатые щеки Вальвиса вспыхнули, оттеняя огромный синяк под глазом.

— Ничего, милорд, — пробормотал он.

— Дай-ка взглянуть…

Рохан повернул лицо мальчика к затянутому сеткой окну.

— Если это «ничего», хотел бы я знать, как выглядит «что-то». — Он поднял правую руку оруженосца и осмотрел ее. — Судя по костяшкам, ты с кем-то подрался.

— Да, милорд, — хмуро ответил мальчик.

— Можешь сказать, в чем дело?

— Вопрос чести.

— Твоей или моей?

— Обоих.

Детски округлое лицо Вальвиса потемнело, подбородок упрямо выдвинулся вперед.

— Один из пажей Даррикена сказал, что… он сказал, что вы…

— Ну-ну, — подбодрил Рохан, зная, что не имеет права рассмеяться.

— Мне не хочется повторять такие вещи, милорд.

— Все-таки повтори.

Мальчик вздохнул и снова покраснел.

— Он сказал, что вам будет трудно иметь сына от любой женщины, так как — простите меня, милорд — вы глупы настолько, что даже не сможете найти ночной горшок…

— Понимаю.

Лицо Рохана оставалось бесстрастным, но сдерживался он из последних сил.

— Я отплатил ему за оскорбление, милорд!

— Вижу.

Вальвис дотронулся до синяка и вздрогнул.

— Это пустяк. Вот недавно действительно было на что посмотреть, — признался он.

— Угу.

Рохан отвернулся и принялся укладывать пергаменты в сундучок. Немного успокоившись, он поднял голову и спросил:

— Ты сможешь сходить к нашему ювелиру на ярмарку?

— Что, готовы изумруды для миледи?

— Именно это тебе и предстоит выяснить. Если готовы, принеси их сюда. А если нет…

— То я выясню, почему!

— Только вежливо, пожалуйста, — с улыбкой предупредил Рохан. — Мы дали бедняге не так уж много времени. А теперь иди. — Когда оруженосец повернулся спиной, принц окликнул его:

— Вальвис…

Мальчик оглянулся.

— Да, милорд?

— Готов биться об заклад, что пажу Даррикена досталось намного сильнее.

Вальвис гордо усмехнулся.

— Он не сможет жевать еще несколько дней… и прямо ходить тоже!

Рохан не выдержал и расхохотался. Но как только Вальвис вышел, принц горестно вздохнул. Ах, если бы ему снова было одиннадцать лет, когда все вопросы решаются парой зуботычин! С каким наслаждением он двинул бы Ролстру в челюсть! Предпочтительно прямым правой… Верховный до последнего ставил палки в колеса его сделкам с Вологом и Клутой, и было очень трудно сдержаться, когда науськанные Ролстрой принцы начинали спорить из-за каждой запятой.

Его внимание привлекло какое-то движение за окном. Посмотрев наружу, Рохан увидел Камигвен, управлявшую расстановкой длинных столов.

Тут он с запозданием припомнил, что вечером дает обед другим принцам, после которого будут танцы. Делу время, потехе час. А завтра — церемония Поcледнего Дня…

— Камигвен! Можно на минутку оторвать тебя? Она обернулась, пытаясь сквозь сетку рассмотреть, кто ее зовет.

— Конечно, милорд!

Войдя в шатер, Ками принялась с любопытством рассматривать обстановку его личных покоев.

— Все идет прекрасно, милорд, — сообщила она. — Дождя больше не ожидается, так что гости не промокнут. Повара трудятся в поте лица. Мясо и лед готовы, вино охлаждается в реке, а я позабочусь, чтобы к началу обеда был готов горячий хлеб.

— Ты просто чудо, — улыбнулся он. — Что здесь, что во время поездки в Виз. Не хочешь пойти ко мне на службу? Камигвен нахмурилась.

— Я могу переписать все рецепты…

— Я имею в виду другое, и ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь, — проворчал принц. — Может, присядешь?

Ками присела на табуретку, сложила руки на коленях, и Рохан застыл, любуясь ее необыкновенными темными глазами, такими прозрачными и чистыми, что сквозь них просвечивала душа. На секунду он позавидовал Оствелю, которому эти глаза будут сиять каждое утро, а потом улыбнулся. Скоро на него будут смотреть другие необыкновенные глаза — зеленые, как летняя листва…

— Ты успела пожить в Стронгхолде, — начал он, — и знаешь, что там все не так просто. Мне нужен человек, который не будет выводить меня из себя, как делает нынешний сенешаль. Вообще-то он человек моей матери. Кроме того, мне нужен тот, кто будет следить за охраной и выполнять дела, которые мой отец предпочитал делать сам, но мне это неинтересно. Может быть, вы с Оствелем подумаете и возьмете на себя эти обязанности? Я знаю, ты могла бы добиться большего и стать послом при дворе какого-нибудь принца. А Оствель стремится получить пост первого сенешаля Крепости Богини. Но мне бы хотелось, чтобы вы оба подумали над моим предложением.

Ее смуглые щеки покрылись румянцем.

— Вы очень добры, милорд…

— Нет, просто я забочусь о собственной выгоде. Вы оба нужны мне. Я почту за честь, если Стронгхолд станет вам родным домом.

Не успела Камигвен открыть рот, как в шатер ворвался Вальвис. Мальчик поскользнулся на ковре, чуть не выронил из рук бархатный мешочек и воскликнул:

— Милорд, они готовы! Взгляните…

Он вытряхнул содержимое мешочка на стол. Восемь изумрудов величиной с ноготь большого пальца Рохана были замечательно оправлены в серебро: камни охватывал сплетенный фарадимом лунный свет. Из двух изумрудов большего размера были изготовлены такие же серьги, и все это великолепие завершалось экзотической серебряной заколкой для волос, украшенной мелкими бриллиантами. Рохан не заказывал ни серег, ни заколки, и бриллиантов тоже не давал: видно, на ювелира нашло вдохновение.

— Леди Сьонед будет ярче, чем свет звезды, — гордо сказал Вальвис.

— О да… — пробормотал Рохан. Он с усилием оторвал глаза от украшений и ссыпал их в мешочек. — А сейчас спрячь их, Вальвис. И спасибо тебе.

— Так вы действительно женитесь на ней? — воскликнула Камигвен.

— Я был уверен, что ты знаешь… — поразился принц. Ками вскочила и обняла его.

— Конечно, мы с Оствелем останемся в Стронгхолде! Мы думали, что вы не хотите ее!

— Кто вам сказал такую чушь? — пробормотал он.

— Вы сами, милорд, — усмехнулся Вальвис.

Камигвен отступила и подбоченилась. Глаза ее смеялись.

— Вы опасный человек, милорд!

— Меня называли по-разному, но такое я слышу впервые. Между прочим, я приглашаю вас в Стронгхолд при одном условии. — Рохан старался не расхохотаться, но ни голос, ни мышцы лица уже не, подчинялись ему. — Знаешь ли, я придерживаюсь строгих правил и не разрешу вам с Оствелем переступить порог замка, пока вы не поженитесь. Что ты на это скажешь?

Она опустилась в глубоком реверансе, трясясь от хохота.

— Клянусь, вы настоящий сын дракона!

— В действительности мы со Сьонед только следуем вашему примеру, так что завтра отпразднуем две помолвки и начнем готовиться к двойной свадьбе. Согласна?

— Согласна, милорд!

Рохан подошел и неожиданно поцеловал ее.

— Счастливчик он, твой Оствель! — сказал он, заставив девушку покраснеть.

— Счастливица ваша Сьонед! — в тон ответила она, и оба рассмеялись.

Палила сидела в своей каюте и ужасно скучала. Только что служанка закончила втирать в ее тело масло, которое позволяло избежать последствий беременности, но даже это удовольствие наскучило Палиле. Ей хотелось выйти отсюда, быть среди людей, наслаждаться восхищенными взглядами мужчин и ревнивыми взглядами женщин. Богиня, как ей надоела беременность!

Приход Ролстры в ее каюту был настолько неожиданным, что она застыла на месте. Палила была рада, что на ней свободный пеньюар, а волосы уложены так, как ему нравилось. Но Ролстра, кажется, и не заметил этого. Любой мужчина гордился бы этой цветущей женщиной, но верховный принц видел стольких беременных, что мог бы посостязаться с любым врачом.

— Криго совсем плох, — без всякого вступления сказал Ролстра.

— Он принял слишком много или слишком мало?

— Скорее первое. Видимо, ему тяжело далось путешествие по реке.

Он расхаживал по каюте, беспокойно прикасаясь к столам, стульям, латунным подставкам, тяжелым шторам, прикрывавшим окна…

— Я забыл, сколько драната надо класть на кувшин вина. Прошло много времени с тех пор, как мы взяли этого… бесполезного дурака, — раздраженно буркнул он.

Все инстинкты Палилы пробудились при этих словах, но она умудрилась сохранить безмятежность.

— Кажется, полпригоршни на большой кувшин. Но почему бы не спросить его? Все эти годы он сам готовил питье. Верховный принц пожал плечами.

— Разве ты не слышала меня? Он принял слишком много. Сидит в своем шатре и ничего не соображает. Даже не смог сказать мне, где хранит дранат. Мы должны ограничить его, Палила. А где твой запас?

— В третьем ящике шкафа.

Палила наблюдала, как принц вытащил из деревянного ящика шелковое прозрачное белье… вид которого раньше неизменно возбуждал его. Но сейчас Ролстра не обратил на эти тряпки никакого внимания.

— Что мне сказать, если он захочет больше?

— Не захочет. Я позабочусь, чтобы он не надоедал тебе, моя дорогая. — Он задумчиво провел пальцем по инкрустированному ящику и улыбнулся ей. — Ничто на свете не должно волновать тебя, чтобы не повредить нашему сыну.

Она радостно вскрикнула.

— Ты впервые сказал, что у нас будет мальчик!

— Надеюсь на это, — поправил он. — Двадцать пять лет надеюсь. Но все-таки на следующей Риалле я представлю толпе маленького верховного принца.

— И пусть он написает на Андраде! — подхватила Палила.

— Нет, у моего сына не должно быть таких варварских манер, но идея мне нравится! — Он подошел к Палиле и провел рукой по ее щеке. — Отдохни как следует, моя дорогая. Я хочу, чтобы на церемонии Последнего Дня ты выглядела как можно лучше.

— Как прикажешь, мой повелитель, — улыбнулась она.

— Хотелось бы мне, чтобы дочери были так же ласковы и внимательны, как ты, дорогая… Да, кстати: напомни, чтобы я рассказал тебе об их интригах против этой маленькой фарадимской ведьмы.

Его глаза заблестели от смеха… и чего-то большего. Он улыбнулся и вышел.

Палила откинулась на подушки и принялась теребить бахрому покрывала. Она еще раз припомнила весь разговор, и инстинкт безошибочно подсказал: это конец. Приговор подписан. Ее ждет удаление, а Криго — смерть.

Она не смогла бы прожить с Ролстрой четырнадцать лет, если бы не понимала его без слов. Каждый раз, когда глаза принца начинали блуждать, она принимала решение, уверенная, что его очередная связь была краткой и несерьезной. Каждый раз после ее разрешения от бремени из замка Крэг исчезало несколько девушек. Она следила за исполнением всех его желаний. Даже тогда, когда не могла исполнить их сама.

Но сейчас все было по-другому. Палила чувствовала это каждым нервом. Она вспомнила описание девушки-фарадима, сделанное принцессами, и, раздираемая ревностью, присовокупила к ним слова Ролстры о бесполезности Криго. Ему одновременно понадобились и новая женщина, и новый фарадим. Сьонед сочетала в себе оба этих качества.

В панике она соскочила с дивана. Когда Палила наконец нашла на нижней полке маленький пакетик, всегда хранившийся вместе с драгоценностями, у нее разболелась спина. Этот пакетик был очень старым. Жившая в горах ведьма дала ей его одним из первых. Поднявшись на ноги, Палила охнула и вернулась на диван, чуть дыша от этого небольшого усилия. Сейчас к ней приведут Криго, и он получит сильнейшую дозу; барку будет трепать ураган, а фарадиму покажется, что он на твердой земле. Ему понадобится вся сила драната, ибо сегодня он сделает для нее то, чего не делал все эти пять зим. Он будет искать цвета другого фарадима при лунном свете.

Андраде сидела в удобном кресле перед тарелкой с едой. На губах леди играла довольная улыбка. Ее дурачок-племянник умудрился превзойти самого себя. Фонари бросали золотистый отблеск на порозовевшие от вина лица, легкий ветерок с реки ворошил цветы в огромных вазах, стоявших по периметру танцевальной площадки, музыканты играли на лютнях мелодии, которые она помнила с детства.