Беглец в жизнь

Ростислав Гельвич

Беглец в жизнь

Пролог

В Кендарате очень жарко. Хотя, в общем-то, так всегда – выдержать жизнь в Мирании сможет не каждый. Зато тут красиво. Нет, конечно, пустыня красивой покажется далеко не всякому, но кто говорит о пустыне? Ведь Кендарат находится недалеко от нее, в краю саванн и густых лесов. Но жара от пустынь доходит и сюда. Жаль.

Вообще, Кендарат очень красивый город – один из самых первых, построенных еще при заселении Мирании. Или как ее называли всего несколько лет назад – Затерянный мир. Почему – никто не скажет, просто так повелось, ведь кто мог знать, что в мире существует не один Иллидианис?! Считалось, что далеко в великом море живут лишь страшнейшие морские чудовища и злые духи, которые не могут ворваться на материк. Каково же было удивление всех, когда в один далеко не прекрасный день в столичный порт приплыл битый и изрядно потрепанный штормом бриг, капитан которого рассказывал о «земле, большей, чем эта» и показывал невиданные ранее растения. А дальше…

Это слишком долго описывать, а если есть желание углубиться в историю, то почитайте старинные летописи. Благо их много.

Был жаркий день. Самый обычный, один из многих в этом году. Отличался он разве что тем, что, несмотря на буквально плавящийся песок, у помоста на главной площади города собралась гигантская толпа. Зачем и почему? Их можно понять – торговля рабами проводится не каждый день…

– Продается рабыня Атифха! Умелая ткачиха, умеет вышивать бисером, умна! Повернись! – зазывала-продавец взял за руку рабыню и заставил ее повернуться вокруг своей оси. В громыхающей толпе послышались пьяные голоса, выкрикивающие похабные стишки и пожелания. Девушка опустила глаза в пол и покраснела. – Всего пятьсот тенгиев!

– Я дам пятьсот! – заорал стоящий в первом ряду толстяк.

– А я пятьсот двадцать! – эхом отозвался из середины толпы плотный, роскошно одетый купец.

– Пятьсот пятьдесят!

– Пятьсот семьдесят!

Эти двое явно не собирались упускать столь ценную рабыню. Пусть придется потратиться, но зато потом не надо будет ходить к портным – все будет сшито дома!

Атифха и сама прекрасно это понимала. Но что она могла сделать? Тем временем торг закончился.

– Рабыня Атифха продана вам, уважаемый! – зазывала широким жестом вызвал на помост плотного человека из середины толпы. – Шестьсот тридцать пять тенгиев вполне достаточная цена за такую кошечку!

Взяв новоприобретенное имущество за руку и отвязывая от пояса тяжелый кошель, покупатель зашел в построенный по типу кочевых юрт барак, в котором находился представитель аукциона. Деньги предстояло отдать ему, а уж он, предварительно забрав свою долю, передавал сумму работорговцу.

Иногда процедура была несколько иной. В таких случаях рядом с представителем аукциона стоял маг, завершающий сделку магическим договором. Если денег на мага не было, ограничивались обычной сделкой. Здешний продавец богатым не был.

Торг продолжался.

– Продается раб Халфон! Очень умный, знает ротроссинское наречие и науку счетологии, может быть отличным учителем для ваших детей! – Халфон был худощавым, очень бледным мужчиной, примерно тридцати пяти лет. Щуря подслеповатые глаза, он пытался рассмотреть того, кто купит его. – Семьсот тенгиев!

Учителя очень ценились везде. Люди готовы были заплатить за них даже такую немалую цену. Кому же не хочется, чтобы на старости лет сынок или дочка занимались не только хозяйственными делами, а помогали родному батюшке в делах торговых?

Его купили быстро.

А на помост вытолкнули худого мальчишку, лет двенадцати от роду, с длинными, почти до плеч, засаленными волосами.

– Раб Альфаран – двенадцать лет! Можно воспитать из него кого угодно! Всего семьдесят тенгиев!

Откликнулись несколько человек, но громче и как ни странно спокойней всех пронесся голос никому не знакомого старика:

– Я дам сто пятьдесят.

Зазывала, рассчитывавший выручить за строптивого мальчишку ну никак не больше ста монет, радостно ухватился за этот голос:

– Он ваш!

Старик пребольно стиснул костлявую руку мальчика и провел его в барак.

– Купил за сто пятьдесят тенгиев. Вот деньги.

– Распишитесь! – продавец услужливо подсунул желтоватый листок пергамента с уже смоченным в чернилах пером и отсыпал долю зазывалы в неприметный мешочек.

Старик молча мазнул по листку и вышел из барака.

– Так тебя зовут Альфаран? Никогда не слышал такого имени. Красивое.

Мальчик насупился и ничего не отвечал.

– Обижен? За что? – Старик молча шел, вроде бы и не таща, но увлекая за собой мальчишку.

Ответа опять не было.

– Ну, зря ты так. Хотя дело, конечно, твое.

– А за что мне вас любить?! – огрызнулся Альфаран. – За то, что я буду бегать по вашему малейшему жесту, недоедая и недосыпая?!

Если бы старик был более желчен или зол, то юный раб отхватил бы уже, самое меньшее, хорошего подзатыльника.

– А ты смелый… Хе… Знаешь что, я, пожалуй, ничего пока не буду тебе объяснять и говорить. Сам все поймешь и узнаешь. Только чуть позже. Скажу одно: если будешь делать, что я скажу, станешь свободным.

Больше старик ни на что не отвечал и ничего не говорил. Альфаран тоже предпочел молчание разговору.

Наверное, со стороны их могли бы принять за деда с внуком… ну или за дядю с племянником. Уж очень были похожи эти два человека. Не лицом даже, а чем-то другим, еле уловимым.

По переулкам и улицам пришлось плутать довольно продолжительное время, хотя Кендарат был не слишком большим городом. Старик словно запутывал следы.

И вот, пройдя очередной узкий и заплеванный переулочек-капилляр этого города, Альфаран со своим странным спутником вышел к купеческим воротам – выходу из города. Здесь собирались торговые караваны. Впрочем, не только они. Стоящий спиной к прохожим человек вдруг резко обернулся, помахал рукой старику и подошел к стоящей неподалеку телеге.

– Поздорову, Кларахот! – Он не спеша пожал подошедшему старику предплечье, тот не преминул ответить ему таким же жестом – А это кто?

– Да вот раба купил.

– Зачем он тебе?

– А вот это, уж прости, личное дело. Хотя не совсем личное… Даже совсем не личное. У него… – Кларахот пригнул голову собеседника ухом к себе и что-то ему прошептал.

– Хм… Ну, тогда ладно… Ну что, давай раба! Тебя, я понял, Альфараном звать? А я Асгальн. – Мальчик пожал руку, ответив хмурой миной на веселую улыбку. – Когда выезжаем, Клар?

– Да в принципе можно и сейчас, если ты все что надо закупил.

– Закупил. Продовольствие…

– Я понял. Поехали. Альфаран, прыгай на телегу.

Приказание было незамедлительно исполнено, ибо мальчишка уже заинтересовался странными спутниками, не обращая внимания на то, что один вроде бы является его новым хозяином. Хотя… все мальчишки такие. Помнить горе они способны, только если оно уже давно сопровождает их на жизненном пути. Дети – единственные, кто понимает, что нельзя все время думать о горе… Но не все они такие. Не все….

Альфаран был самым обычным ребенком для своего возраста. Любил побегать, поиграть. Разве что отличался неугомонностью – всегда был заводилой среди своих товарищей по продаже. Однако, несмотря на всю свою энергичность, это был ребенок. И долго бодрствовать наравне со взрослыми он не смог, а потому уснул прямо на мешке с просом.

– И зачем ты его купил? Потенциал хороший, это да… а кто его обучать будет? – Асгальн щелкнул кнутом, подгоняя неспешно идущих верблюдов.

Кларахот потянулся и, плеснув воды из фляжки себе на руку, растер ее по лицу. За несколько часов езды телега уже выехала за пределы «зеленой территории» Мирании, и сейчас деревянные ее колеса с легким поскрипыванием месили сухой песок пустыни.

– Ты не понял. Потенциал у него обычный. Ну, чуть выше… Суть в том, что потенциал и предрасположенность у него именно к некромагии! – Кларахот искусно «нажал» голосом на это слово.

Асгальн удивленно присвистнул:

– М-да… Весело дела идут у нас… А ты уверен, что не ошибся?

– Уверен, будь спокоен. Белые искорки, похожие на осколки кости, есть в ауре только у тех, кто предрасположен к этому искусству. Правда, для того чтобы их увидеть, мне пришлось потрудиться. Это нелегко.

– Ну, дело, конечно, твое, твои деньги, твои решения. Правда, учти, это все-таки раб, и я бы…

– Асгальн! – Кларахот поморщился. – Давай ты не будешь совать свой не в меру любопытный нос туда, где ему совсем не место. Это мое дело. Ты согласен?

Возничий громко хмыкнул.

– Согласен, как же мне быть не согласным… – пробурчал он и тут же щелкнул кнутом рядышком с верблюжьим ухом. – Чего встали, родимые? Цоб-цобе!

Глава 1

Ты тот, кем ты хочешь быть

Что такое тренировки? Именно тренировки, которые используют воины, а не простые хвастуны и простолюдины. Эти изнуряющие донельзя, буквально выжигающие любую крупицу лишнего жира в теле. Эти… злобные, бьющие по мозгам… но вместе с тем и полезные для тела! Альфаран узнал это уже после недели жизни в Ордене.

– Орден Зверей… Запомни. Тут ты станешь тем, кем хочешь быть, – хмуро сказал ему Асгальн на входе в загадочные пещеры, повернувшись спиной к которым можно было увидеть город вдалеке.

Орден Зверей. Культ бога Йарры. Культ справедливости, которую надо блюсти подобно образу этого светлого бога – то есть с мечом в руке.

Орден Зверей. Прибежище тех, у кого не было ничего светлого в этой жизни и кто решил хоть чуточку сдвинуть ее к лучшему….

Орден Зверей – люди, борющиеся за то, чтобы Симурания была великой. Те, кого можно назвать настоящими патриотами своей земли.

Альфаран был одним из многих мальчишек-сирот, которых привезли в эти загадочные пещеры. Некоторых потом увезли куда-то опять. Кларахот сказал, что из Альфарана (как он сам подслушал) можно воспитать хорошего мага. Но перед этим… Этого он, увы, дослушать не успел – его поймали. После чего, хмуро усмехнувшись, странный, незнакомый Альфарану мужчина приказал довести «эту соплю на ножках до состояния кремня». Чем и занялся чернокожий киртанец Рамкат Нетопырь, сказавший, что «силу этому мальчишке развивать невыгодно – коротышкой останется», и начавший гонять его, как обезумевший.

– Хиляк! Бегом за мной, ты пробежал всего три круга! – Рамкат громогласно расхохотался и, слегка отстав, отвесил Альфарану пинка. – Давай беги, пока в морду не дал!

Тот хотел было что-то ответить, но воздуха в груди не хватало даже на то, чтобы нормально им дышать. А потому пришлось проглотить оскорбление и бежать, бежать, бежать….

– Стоп!

О боги, вы смилостивились! Мальчик упал на колени и обхватил руками недавно обритую голову. Его чрезвычайно сильно тошнило, и легкие, словно возненавидев так мучавшего их хозяина, будто пытались вырваться на волю.

– С колен встал. Дыши глубже. Даю минуту на отдых. Не успеешь – твои проблемы! – Улыбка на лоснящемся черном лице смотрелась буквально ослепляюще.

– П-п-прибил бы… – прошептал Альфаран, смахивая с губ текущую непроизвольно слюну.

Однако наставник все-таки услышал.

– Дорастешь – сразимся. А пока слова просто так не кидай. И вообще их просто так не кидай, ибо обычно за это приходится расплачиваться. Иногда даже жизнью. Кстати, минута прошла! Бегом на турники!

Простонав и прижимая руку к боку, из которого в любой момент могли полезть иголки (как ему показалось), Альфаран легким бегом, с трудом переставляя ноющие ноги, побежал за широко шагающим наставником.

Турников было несколько – четыре штуки. В специальном зале мерно стояли вкопанные в землю массивные каменные столбы, куда, выше или ниже, горизонтально были вбиты железные палки, собственно турниками и являющиеся. Альфаран подошел к среднему турнику, указанному ему наставником. Тот был гораздо выше, даже привстав на цыпочки и вытянув руки, мальчик не мог до него дотянуться.

– Итак, сейчас будем растягивать тебе руки… – Рамкат жестом показал Альфарану на стоящие возле турника каменные «мешки»-тапочки.

– Зачем это?

– Я же говорю – руки растягивать. Крепче будут. Прыгай на турник.

Пожав плечами, Альфаран слегка присел и, взвившись вверх, зацепился за холодное, безжизненное железо. С непривычки начало покалывать ладони, захотелось отпуститься, но Рамкат молниеносно привязал ладони к турникам так, что вся нагрузка тела держалась на руках. Упасть не получилось бы.

– Зачем?! – ошалело закричал Альфаран.

– Надо! – Рамкат ухмыльнулся, надел на ноги воспитаннику эти странные каменные тапочки.

– Руки!! Сволочь, ублюдок, тварь ты эдакая!!! – Если во время бега боль была тяжелой, но все же терпимой, то сейчас ладони и плечи готовы были оторваться от родного тела.

– Ого! Ругаться ты умеешь…. Гы-гы! – противно осклабился и заржал Рамкат. – Значит так, я сейчас ухожу, а ты терпи. Если что – кричи. Авось кто-нибудь услышит….

Он ушел. А Альфаран остался висеть, чувствуя во всех оттенках боли, как жилы растягиваются, подобно струнам лютни, но не рвутся. Боль… гребаные каменные ботинки на ногах давят на стопы, заставляя сгибать их как угодно, но это не помогает! Кажется, что если напрячь уши, то можно услышать потрескивание суставов и костей.

Сначала это было жутко больно – казалось, что руки пилят по живому. Потом… потом боль начала потихоньку меняться, становясь не режущей, а… нудной, что ли….

Альфаран не знал, сколько прошло времени, но, скорее всего, достаточно много. Уставшие от беспрерывного взгляда на одноцветный пол пещеры глаза тоже вносили свою ноту в песню боли, в эту симфонию ноющего тела. Хотя закончилось все это довольно быстро – очень скоро нормальное видение заменилось краснотой с кругами в глазах, и Альфаран попросту потерял сознание.

Оказывается, даже боль может быть приятной, но только тогда, когда она монотонна, однородна и не мешает заниматься своими делами. В таком своем обличье она воспринимается как… да, как хороший товарищ – подгоняет вперед, не давая терять концентрацию на основной, важной работе. Как и ото сна, в который погрузился Альфаран.

Ему снилось, что он плывет в большом и красивом, но почему-то зеленом море. Плавает и кувыркается в волнах, ныряет на невиданные глубины и, в конце концов, просто лежит в воде, лениво плывя куда-то вдаль и смотря на такое же зеленое небо. Но внезапно….

Хрясь! – левая рука отрывается и, подталкиваемая упругими толчками крови, начинает медленно тонуть.

Заорав от нахлынувшей боли, Альфаран ныряет за ней, но…

Р-раз! – вторая рука, упруго взбрыкнув жилами, следует вслед за первой.

Воздуха не хватает, и мальчишка пытается вынырнуть наверх, сделать спасительный вдох. Тщетно.

Чпок! Шпам! – с влажными, противными уху звуками две стопы скручиваются в рулон и становятся бесполезной мешаниной из мяса, костей и плюющихся кровью вен.

Правая щека горит огнем, дыхание прерывается, глаза лопаются…

Судорожно вдохнув влажный воздух, Альфаран очнулся ото сна и, еще не ощущая у себя на плечах черных рук наставника, попытался подпрыгнуть. Получилось. Только зря.

– Ай, сволочи!! – махом поднявшись на стопы, мальчик тут же упал вниз и свернулся комочком. Попытался обхватить себя руками… тоже зря. Тонкая боль прошла по нервам и ударила в голову. Не было сил даже ругаться.

– Лежать, идиот! Ты что, кривым на всю жизнь остаться хочешь? – аккуратно подняв Альфарана на руки, Рамкат отнес его в комнату, где обычно отдыхали опытные орденцы. Положил на застланную овечьими шкурами широкую деревянную скамейку и аккуратно распрямил руки и ноги параллельно телу. Из кармана была вынута баночка с едко пахнущей мазью, которой Рамкат щедро натер ученика. Она одновременно лечила, устраняя негативные и сохраняя те полезные изменения, которые претерпел его организм. Хорошо еще, что ремешки для привязки рук были сделанными на заказ и кровотоку не препятствовали… иначе не обошлось бы без ампутации.

– Значит, так. Лежи вот так вот, боль скоро пройдет. Когда перестанет болеть, начинай легонько двигать руками и ногами. Не спать!

И снова ушел. Он сказал: не спать… Да как тут можно уснуть!! Боль переливчатая, разная, бьет по нервам… Но Альфаран добросовестно дождался ее окончания и начал разминаться. Через липкий пот, струившийся по телу. Через желтые круги в глазах. Через противный хруст суставов. Через себя. Ведь любой человек становится тем, кем он хочет быть. А оставаться рабом Альфаран не желал.

Со времени этих событий прошло два месяца, почти три, и вот мальчик снова бежит за чернокожим наставником по залу. Но в чем же дело, что изменилось?

У мальчика пропала одышка – кажется, что бег совсем не доставляет ему трудностей. Мышцы его ног выступили совсем ненамного, это да, с виду они почти не изменились. Но они стали твердыми, как закаленный стальной прут. А вот руки….

С руками была небольшая проблема – крепости в них прибавилось, только вот при малейшем их усилии кожа уродливо вспухала венами. Рамкат утверждал, что через месяц это пройдет.

– Ладно, на сегодня закончили. Свободен. Завтра будешь бегать кросс с мешками.

Альфаран горестно вздохнул – опять! Кросс с мешками… он его попросту ненавидел. Вот как можно бегать, когда к ногам привязаны два мешочка? С большим весом… Хотя именно благодаря этим мешочкам мышцы ног стали такими твердыми в столь малый срок. Правда, болели поначалу….

Альфаран ухмыльнулся, вспоминая сеансы лечения какого-то толстячка. Тот утыкивал ноги тоненькими иголочками, намазывал суставы странной вонючей мазью, и – вот же странность! – вся боль проходила буквально за час. Уже по привычке он пошел к широкому подземному течению – окунуться, смыть пот. Да и отдохнуть, в конце концов.

Небольшой участочек спокойной воды отразил высокого для своего возраста мальчишку, с пробивающимися на лысой голове черными волосами и зелеными глазами. Впалый живот ярко свидетельствовал не столько о том, что мальчик недоедает (хотя кормили как на убой – при таких-то нагрузках!), сколько об интенсивности тренировок. Мягкие холщовые штаны полетели на землю, короткие кожаные сапоги отправились туда же. Драная рубаха была предусмотрительно свернута и положена подальше.

Вообще-то, Рамкат хотел еще и заставить Альфарана делать растяжку междуножья, но тот настолько яро сопротивлялся, что негр плюнул и послал упорного пацана куда подальше. Впрочем, он был сам виноват – явно не стоило шутить и балагурить, что от такой растяжки частенько мужские причиндалы не растут… Ведь Альфаран поверил!

Лежать в холодной воде было приятно. Можно было даже поспать, но он уже имел опыт в этой области… Уснул – и сполз в воду. Чуть не захлебнулся от неожиданности. Хотя… Сам того не желая и сопротивляясь, Альфаран погрузился в сон.

В то время как воспитанник Рамката сонно ворочался в ледяной воде, сам Рамкат вел неспешную беседу с уже знакомым нам седовласым и седобородым стариком, коим являлся Кларахот.

– Ну и? Как он там? – Старик сидел на небольшом каменном табурете.

Рамкат предпочитал расхаживать перед ним. Он вообще не любил долго стоять.

– Да нормально. До идеала ему далеко, но на уровень начинающего воина потянет. А к чему тебе было так его тянуть?

– Все просто. – Кларахот не спеша постукивал пальцами по коленке. – Из него может выйти отличный и очень сильный некромаг. А прежде чем учиться владеть магией, надо научиться владеть своим телом. Кстати, я слышал, что ты его чуть рук не лишил?

– Чушь! – фыркнул негр. – Так тренировали моего деда, так тренировали моего отца и так тренировали меня! И ничего… – сжав кулак, он со всей силы ударил по неизвестно как попавшей в лабораторию доске. Крепкое дерево жалобно хрустнуло, и в нем появилась глубокая трещина, прошедшая по всей доске.

– Ладно. Что планируешь еще у него развивать?

– Ну… Много чего… Потом… Знаешь, я думаю, что ему больше подойдет бой с кинжалом в одной руке и мечом во второй. Можно попробовать просто двумя кинжалами… благо зачатки умения работать двумя руками у мальчика есть.

– Как узнал?

– Да как всегда – дал ему несколько монеток на правую руку. Подкинул – поймал. Потом на левую – тоже поймал. Ну я решил идти до конца, и восемь монет на обе руки положил. Подкинул – поймал! Шустрый пацан.

– Ладно… Сколько займет его обучение?

– Хм… – Рамкат задумался. – В принципе, если тренироваться методом смертников, то есть таким, как сейчас…

– Смертников?! – изумился Кларахот.

– Ну не совсем… Просто при таких занятиях организм очень быстро сжигает запасы жира. Очень быстрое похудение и развитие мышц. Я могу закончить?

– Ну.

– Если продолжать таким методом, то можно управиться месяцев за шесть. Но твой пацаненок не выдержит. Так что лучше будет растянуть все это на год, а лучше – на два. Если же заниматься лет так до девятнадцати, то это будет вообще идеал!

– Ну, растяни. Можно. Это с учетом кинжального боя?

– Только с его зачатками.

– Все равно можно. У него в запасе вся жизнь… – Кларахот грустно усмехнулся. – Даже у такой старой развалины, как я, еще много лет до ухода туда…

…Способов тренировки бывает много, но Рамкат выбрал для своего воспитанника самый трудный. С использованием уже знаменитого турника. Подняв Альфарана за ноги, положив его сгибом колен прямо на холодное железо, негр коротко сказал:

– Подтягивайся, – после чего просто схватил мальчишку за ноги. Просто так – чтобы тот не спрыгнул.

Альфаран уже знал, что если Рамкат что-то приказал, то отвертеться от этого практически невозможно. Поэтому, сложив руки на затылке, он начал усердно подтягивать голову к коленкам. Сначала было неудобно. А потом уже привычно – тело перестало обращать внимание на дискомфорт. Стало не своим, но и в то же время не чужим.

Хотя долгое время продолжаться это «отчуждение» все же не могло – уже в конце второго десятка живот начало стягивать и дергать. Альфаран стиснул зубы так, что это не осталось незамеченным.

– Тебе больно? Живот тянет?

– Да… – мальчик сделал еще один раз через силу.

– Тогда закончили. – Рамкат помог Альфарану слезть (чего никогда не бывало) и спокойно заговорил: – Значит, так. Нормальная форма у тебя уже есть, так что интенсивность тренировок мы перенесем на другие мышцы. Будем постепенно делать из тебя человека. Если ты, конечно, захочешь….

Альфаран горячо и через силу кивнул. Он уже начал втягиваться в ритм тренировок и получать от них ни с чем не сравнимое удовольствие, когда мышцы болят, но поют, требуя тренировок. Когда дыхание не сбивается на жабий свист после длительной пробежки. Когда, поглядев на свое отражениие, хочется горделиво ухмыльнуться, а не втянуть живот. Разве это не есть мечта любого нормального мальчишки?

Теперь тренировки стали несколько иными – Рамкат налегал на специализированные акробатические методы. Растяжка рук, междуножья, которое Альфаран таки согласился делать, убедившись, что у наставника очень странное чувство юмора. Узнав причины опасений ученика, негр снял с себя штаны с подштанниками и проделал идеальную растяжку, продемонстрировав нисколько не уменьшившуюся мужскую гордость. Попутно с этим у Альфарана появился второй наставник, обучавший его обращению с оружием. Основной упор делался на бой кинжалами и короткими мечами, хотя по остальным видам оружия они тоже прошлись….

…– И что же тебе нравится из всего этого? – Тит Камышовый Кот обвел рукой стойки с оружием. Алебарды, копья, двуручные и одноручные мечи… всего этого было в достатке. У самого Тита на бедре, в простых и обшарпанных кожаных ножнах, висел такой же простой длинный меч.

У Альфарана буквально загорелись глаза, и, конечно, не совладав со своим детским максимализмом, он подошел к стойке с двуручниками, указав пальцем на грубый, но тем и притягательный эспадон.

– Вот!

– Хм… Ну коль так, то бери. Это теперь твое оружие.

Альфаран не придал значения ухмылке Тита… А зря… Выбранный им эспадон мальчик не смог даже поднять.

– Тяжелый! – пыхтя, сказал он.

– А как ты хотел? – ухмылка исчезла с лица, обрамленного светлой бородкой, и голубые глаза гневно сверкнули: – Это эспадон. Отлит из свинца. Весит чуть больше двух пудов. И за каким делом ты его выбрал?!

– Вы же сами сказали, «выбирай то, что тебе нравится»! – обиженно произнес Альфаран.

Тит фыркнул и взлохматил рукой длинные волосы, сделав их подобием светлого водопада:

– Тогда начнем наш первый урок. Запомни: выбирать оружие по красоте – это все равно что в голодный год менять лепешку на алмаз. Да и подумал бы головой – для двуручников ты явно не силен.

Мальчик удрученно кивнул.

– Тогда решим так… – Тит прошел к большому сундуку, стоящему возле стойки с копьями, и начал не спеша в нем рыться. – Так… вроде бы вот это… Ага!

Из сундука вылетели два кинжала в странных ножнах и один короткий меч. Тит подобрал с пола один кинжал:

– Значит, так, смотри. Это «жанко», кинжал, предназначенный в основном для режущих ударов. – Альфаран пробежался глазами по кривому лезвию. – «Жанко» на старинном диалекте означает «Клык». Лови, это во-первых.

С пола был подобран другой кинжал, кардинально отличавшийся от первого. На кончике его безупречного, прямого лезвия, казалось, можно было увидеть звезду – так он посверкивал даже от незначительных источников света. Интересно, кто его точил?

– Вот это – «рух». Кинжал, предназначенный для колющих ударов. Держи. Теперь о мече; скажи мне, он не кажется тебе странным?

Альфаран пожал плечами и рискнул ответить:

– А почему у него такие ножны? – Ножны этого меча представляли собой выделанный по его форме кусок дерева, обшитый кожей. Поверх этого куска было еще две полоски, в начале и в конце, которые, собственно, и удерживали меч, прижимая его к деревяшке.

– Хороший вопрос. Это полуискривленный меч – «краз». Для резких ударов и столь же резкого блокирования. Из полноценных ножен его слишком неудобно вынимать.

– Ясно.

– Ну, что же, коль тебе все ясно, то бери все это себе. С сегодняшнего дня эти железки есть твои самые что ни на есть близкие родственники. Потом пойдешь в кузню – попросишь научить чистить и точить оружие. Предупрежу сразу, если заточка будет кривой, ты об этом очень сильно пожалеешь. Понятно?

– Да. А не много ли железа на меня одного? – съехидничал Альфаран.

Тит тоже не остался в долгу.

– Ну, ты сам подумай. Кинжал в одну руку, меч в другую. Второй кинжал прицепишь к двадцать первому пальцу! Без защиты не останешься!

Тит вообще побалагурить любил. Появившийся аж с Иллидианиса, с границы Симуранского Королевства, он был родом из немногочисленного племени «славных», о которых ходило поверье, что дети у них рождаются с мечом в руке и топором за спиной. Так это было или нет, но «славные» всегда считались отличными воинами – в бою каждый стоил троих. Причем даже не из-за того, что они мастерски владели оружием. «Славные» воины никогда не уходили с поля боя без трофеев, коими считались головы знатных врагов. И никогда не предавали. Конечно, пока наниматель соблюдал условия договора. Исключений не было. К чему все эти разглагольствования? Все просто – Тит собирался сделать из Альфарана «славного». Хотя бы по духу.

…Итак, на широкой площадке стоят два человека. Мальчик с густыми, но короткими черными волосами, и мужчина сорока лет, со светлыми усами и бородой. Волосы первого повязаны тряпочкой – чтобы пот не стекал в глаза. Второй надел подобие подшлемника, разве что из ткани, а не из ваты.

– Готов?

– Всегда!

Ничего не ответив, Тит молча кивнул головой и вынул меч. Альфаран же вооружился жанко, кразом и принял свою любимую стойку – левая рука с кинжалом за спиной, рука с мечом выставлена в блоке, блокирующем живот.

Выпад Тита был очень стремителен и почти не заметен со стороны – так же как и незаметен был блок Альфарана.

«Славный» учил своего ученика особенному стилю боя, применявшемуся в его краях. Отличался от обычного он тем, что все движения там были не столько изящные, сколько резкие и рваные, направленные больше на причинение урона противнику, чем на какую-либо изящность или показушность.

Тем временем Тит брал верх над своим учеником. И вот тот допускает ошибку, после чего у его виска останавливается лезвие.

– Ты убит. Кто-то говорил, что сегодня он точно победит…

– Прости. Не получилось – что тут скажешь! – Альфаран уже со всеми своими наставниками обращался на «ты». Благо в Ордене так было принято.

– Ну, прости не прости, а бой ты проиграл. Так что по уговору – десять кругов бегом марш!

– Твою же… – ругнулся Альфаран только для вида, на самом деле ему уже нравилось тренироваться. Дай только повод…

Для своих 12 зим он был довольно развитым, причем как физически, так и умственно. Мозг его впитывал знания, как губка вино, и сохранял в себе намертво, словно выцарапывая их на стенках черепа.

Читал Альфаран не все свитки – особенно ему нравились описания войн. Ничего не понимая в тактике, стратегии и прочих особенностях этого нелегкого дела, он с интересом разглядывал карты знаменитых сражений и читал хроники боев. И хотя полководца из него не вышло бы никогда, склад ума не тот, но… но так бывает у тех людей, ум которых жаждет знаний.

По правде говоря, читать ему нравилось гораздо больше тренировок, и бывало, что негр-наставник частенько подтрунивал над любознательным мальчишкой: «Пером нагрудник не проткнешь, бумажкой жизни не спасешь!» Тит же ни читать, ни писать не умел и поэтому к увлечению ученика относился доброжелательно и довольно-таки уважительно. Ну, учится и учится, молодец, полезное умение… Только мечи важнее, и Альфарану приходилось буквально разрываться на части, пытаясь успеть и к негру, и к мечнику, и в комнату чтения. Он успевал.

Хотя после того, как Рамкат ввел в программу Альфарана обучение акробатике… но это произошло гораздо позже того, когда мальчика, наконец, навестил Кларахот….

– Ты изменился, – сухо сказал старик, сев на скамью, наполовину занятую спящим до этого момента мальчишкой. Хотя тот спал, но от этого тихого голоса его вполне мирный и местами приятный сон прервался ужасающим кошмаром. Ну, как тут не проснуться?

– Ффух! Чего вам надо?

– Того, зачем я тебя и выкупил. Одевайся. Идем со мной. И прекращай мне выкать.

Пока Кларахот это договаривал, Альфаран уже лихо взвился со скамьи и натянул на себя штаны, рубаху и небольшие сандалии.

– Быстрый ты. Идем за мной.

Выходя из комнаты, старик взял факел, не обращая внимания на капающую на руку горючую жидкость – благо загореться она не могла.

Идти пришлось долго, ибо Кларахот предпочитал проводить свои эксперименты и опыты в очень отдаленном месте. Взять хоть случай с несколькими заклятьями….

Как говорилось выше – по извилистым коридорам пещер два человека плутали очень долгое время, и закончился их путь массивной дверью, возле которой стояли два человека. Очень странных – Альфаран обратил внимание даже не на то, что они не двигались или не разговаривали. Они просто не моргали. И не дышали. Это внушало дрожь.

– А-а-а… – мальчик указал пальцем на одного из странных стражей, но Кларахот даже не дал ему договорить.

– Узнаешь потом.

И открыл дверь. Причем не столько в свою лабораторию, сколько в новую жизнь Альфарана. В гораздо более захватывающую и полную приключений.

– Прежде всего запомни. – Кларахот откупорил противно воняющий пузырек и смочил в прозрачной жидкости палец. – Настоящий маг терпит боль. Всегда.

Мокрый палец был поднесен к факелу…

У Альфарана к горлу подкатил комок. Противно завоняло и зашипело. Затрещал, плавясь, ноготь. Старик едко улыбнулся и, не обращая внимания, продолжил:

– Ты думаешь, что я ничего не чувствую? Зря. Мне очень больно. Но существуют такие заклинания, для которых нужна капля крови из собственного сердца. Или кусочек печени. Или собственный глаз. Считай это нашим первым уроком и учти – магия не терпит неженок. Тем паче их не терпит некромагия.

Альфаран судорожно кивнул.

– Так же магия не терпит брезгливых.

Мальчик снова кивнул, но смотрел на старика он уже не столько со страхом, сколько с интересом и легким отвращением – у него были крепкие нервы.

Тем временем кожа с пальца Кларахота уже слезла, оголив обугленную и местами кровоточащую мышцу. Огонь потух.

– И самое главное – то правило, которое переступить не удастся никогда. Вбей это в свою голову и никогда не забывай: магия не терпит трусов. – Он тонко выждал паузу и продолжил: – Теперь иди к себе. Завтра у тебя будет не просто трудный день. У тебя будет очень трудный день. Магии учиться нелегко….

…Спалось Альфарану плохо – все-таки детская психика никак не желала забывать страшные слова и зрелища, кои представил Кларахот. Вонь горелой кожи, хриплый говор старика, полумрак лаборатории – все это смешалось в голове мальчика в какой-то странный, даже не страшный, а противный сон. Из тех, которые всегда оставляют после себя брезгливое желание как минимум хорошенько вымыться в ближайшем водоеме.

Такое желание у него возникло, и его можно понять – понравился бы вам обед, на котором в качестве блюд – человечина. Нет, бесспорно, существуют люди, которым нравятся и такие яства, но Альфаран к таким не принадлежал.

Что касается следующего дня… Кларахот сдержал обещание. Он был очень трудным.

После тренировок вместо отдыха мальчику пришлось идти в лабораторию к старику. Тот почти не изумился внешнему виду ученика:

– Так сильно устал?

– Да нет… – понуро ответил ему Альфаран и, не спрашивая разрешения, сел на каменную скамью.

– Хм. – Кларахот подошел к массивному дубовому шкафу, открыл его и спустя пять минут вынул оттуда пузырек с малинового цвета жидкостью. После этого он капнул пару ее капель в кипящую воду, которая тут же начала дымиться молочно-белым дымом. – Выпей это. Горячо, я понимаю. Но это поможет тебе.

Пожав плечами, Альфаран взял протянутую ему каменную чашечку и мелкими глоточками втянул в себя безвкусную, пахнущую травами жидкость.

В грудь будто ударило молотом, и сердце яростно застучало. Виски противно зашумели, а из желудка к горлу начал ползти стальной комок.

– Терпи. Ты будущий маг, – сухо сказал, глядя на это, Кларахот.

Альфаран пытался терпеть… получалось плохо.

Ведь только в дешевых развлекательных свитках, годящихся для подтирки, действует прием «и собрал герой свою волю, и вытерпел он все напасти». На самом деле так бывает очень редко, ибо мало иметь железную волю, надо еще и контролировать свой организм. Как поможет сила воли, если разгневанное тело выталкивает из себя рвоту? Или если обессиленное сердце отказывается работать?

Комок удалось проглотить, но ненадолго – тот снова пополз к горлу. Альфаран уже медленно двинулся в дальний уголок комнаты, но тут…

Тук! – сердце радостно стукнуло, и тело наполнилось легкой истомой.

Тук! – вся боль ушла, оставив вместо себя лишь расслабленность.

Тук! – обмякшие мышцы отказались держать тело, и мальчик опустился на пол. Длилось это недолго, как раз до еще одного «Тук!», после которого мышцы обрели твердость железа, и Альфарану захотелось как минимум повторить всю тренировку два раза.

– Это вытяжка из луковицы редкого растения, что называется «горный смертник», – начал говорить Кларахот. – Растет оно, как ты уже понял, в горах. При употреблении внутрь оно открывает внутренние резервы организма. Существует еще растение такого типа, тоже растущее в горах, оно не только дает новые силы, но и вводит в боевой транс… Об этой траве мы поговорим позже. Вставай с пола. – Он подал мальчику руку, один палец на которой был покрыт нежно-розовой, почти младенческой кожей. Этот палец вчера горел….

Альфаран поднялся с пола, сел на указанную стариком скамью, после чего Кларахот прошел к стоящему напротив столу.

– Первые несколько дней ты будешь слушать и запоминать. Конечно, не просто так… Просто так твоя память все это не запомнит. После каждого урока я буду давать тебе зелья… нет, не такие, какое я дал тебе только что! – улыбнулся одними краешками губ старик, увидев реакцию своего ученика. – Выпьешь зелье, пойдешь спать. А дальше все поймешь сам.

– Ясно. А чему вы меня будете учить?

– Хороший вопрос. Скажу сразу и честно, в основном я буду учить тебя некромагии. Искусству власти над мертвыми.

Альфаран испуганно отпрянул к стене.

– Что?!

– Боишься? Если да, то готовься бояться еще больше! – нахмурился наставник – Ты будешь копаться в кишках мертвецов, копать могилы, рыться в их мозгах! Ты будешь использовать такие заклинания, что за них тебя убьет любой маг в Симурании! Скажу больше – если ты не выдержишь, то можешь стать полубезумным психом, и я буду обязан тебя убить. Испугался?! Так вот – это еще малая часть того, чему я буду тебя учить! И если ты боишься до жидкой кашки в портках, то что же! Мне всегда пригодится лишний мертвец! Некого на охрану ставить!

– Я не боюсь!! – не просто вспылил, а разъярился Альфаран. – И если будешь так говорить, то жидкая кашка появится у тебя, старый ты… ой, простите…

Он понял, что сгоряча наговорил магу такого, что теперь тот явно не будет его обучать. Но он ошибался.

Хмурое лицо Кларахота разгладилось, и злую мину сменила гордая улыбка:

– Не могу тебе обещать, что ты станешь величайшим некромагом. Но меня ты переплюнешь. В этом я уверен!

– А разве это хорошо? – удивился Альфаран.

– Ты пока этого не поймешь. Но если ученик превосходит учителя, то такой учитель может собой гордиться. А сейчас сядь и готовься слушать. Я начинаю…

Вообще, магия, по сути своей, бесцветна. Ибо основа ее мана, а у всех магов она одинакова. Нет, конечно, есть различные разделения на Ману огня (у магов огня соответственно) или Ману воды, но никакого «цвета» она не имеет.

Возникает вопрос – почему же тогда маги делятся на светлых и темных? Суть в заклинаниях. Если какой-нибудь маг с помощью заклинания перебьет всех волков на расстоянии двух верст от коровьего стада, то он, без сомнения, будет светлым. Ибо творит добро. С точки зрения людей, конечно.

Если же другой кудесник с помощью этого же заклятья превратит процветающую деревню в не менее процветающее кладбище, то он будет темным. Ибо творит зло. То есть различие идет моральное.

Хотя есть виды Искусства, которые, по сути своей, считаются уже темными. Та же некромагия – управление мертвыми. Это уже пугает простого обывателя, ведь «настоящие светлые маги должны людей лечить и добро творить! А мертвых поднимать – это не светлое дело!» Но если подумать, тогда злым можно считать и врача, лишающего больного ноги, потому что в ней уже развилась гангрена. Ведь кому-то надо лечить, кому-то убивать, а кому-то поднимать мертвых… Не всем дано созидать.

Примерно так и сказал Альфарану Кларахот.

– Но если магия бесцветна и есть только моральные различия, то почему же произошла Война? – мальчик говорил о временах, когда маги, занимавшиеся «темными» Искусствами, жили открыто. – Если переходить к сути, то во время Войны их вырезали. Всех. Поголовно.

– Все просто. Простой народ, по сути своей, стадо – он не любит то, что не может понять своим умом. Он не любит перемен. Многие маги пытались принести перемены… иногда хорошие, иногда не очень. В этом-то все дело, – охотно разъяснил Кларахот.

– Вот твари… – С ненавистью плюнул мальчик.

– Не смей. Если человек глуп, это не значит, что он зол… Альфаран, настоящий маг никогда не зрит поверхностно. Надо учиться смотреть в корень проблемы.

– Прости, учитель.

– Тогда я продолжу. Всего существует шесть дисциплин Искусства, не считая некромагии. Магия Воздуха, Магия Земли, Магия Воды, Магия Огня. Эти четыре вида можно объединить в один раздел – Магия стихий. Остальные две – это Магия Жизни и Друидизм.

– А что это за дисциплины? Что с их помощью можно делать? – Альфаран всегда отличался изрядной любознательностью.

Кларахот слегка замялся:

– Видишь ли… Я магистр некромагии и начинающий в Магии Жизни. Это я могу показать. Но позже.

– Жаль… А я могу научиться хорошо владеть еще каким-нибудь видом? Ну, кроме некромагии….

– Теоретически – можешь несколькими. Практически – нет, только двумя. У тебя ярко выраженная предрасположенность только к одной дисциплине. У второй ты можешь постичь лишь зачатки – вот, к примеру, максимум, что я могу, это регенерировать себя. Но постепенно – по полногтя кожи на минуту концентрации. – Кларахот показал палец с кожей, как у новорожденного младенца.

– Ясно, – вздохнул Альфаран.

– Ладно. Я думаю, что для первого раза этого будет вполне достаточно. А потому…

Старик прошел к уже знакомому Альфарану шкафу и достал оттуда большую бутыль с мутноватой густой жижицей. Налил ее в такой же, как тот, небольшой каменный стакан, но ничем разводить не стал.

– Горько и противно, – предупредил старик.

Уже слегка опасаясь, Альфаран опрокинул в себя эту жижу и одним махом проглотил ее. От неведомой горечи стянуло язык и щеки, мальчик снова еле-еле сдержал позывы рвоты.

– Сейчас иди к себе и ложись спать. Завтра будет новый день. Может, даже труднее сегодняшнего.

Странно, но сон был необычайно крепким и глубоким, напоминал темную воронку и затягивал в себя. Тем он и обеспечил отличный отдых перед завтрашней тренировкой.

…– Рамкат, скажи, ты что, специально снижаешь нагрузку?

– В смысле? – негр настолько удивился, что даже перестал бежать наравне со своим учеником.

– Да просто три месяца назад, когда я только начинал заниматься, я настолько уставал, что буквально не мог ходить после пробежки, – охотно начал объяснять Альфаран. – Сейчас же я почти не устаю. Такое впечатление, будто ты жалеешь меня, что ли…

Рамкат продолжал недоуменно пялиться на него. Прошло несколько секунд, и из могучей черной глотки полился громчайший хохот, после чего негр дал Альфарану порядочный подзатыльник:

– О боги! Вначале ты бегал десять кругов! Сейчас ты бегаешь гораздо больше! Просто ты привык. И знаешь, что это значит?

– Что?

– То, что ты, дурень ты эдакий, становишься человеком! А не шматком соплей… Но, в принципе, раз тебе мало этой нормы, то я добавлю еще один круг. Побежал!

И Альфаран в который раз проклял свой язык.

Тренировки давались ему все легче и легче – организм уже привык к растущим нагрузкам. И хотя Рамкат постоянно подтрунивал над своим учеником, но, честно говоря, живи Альфаран в городах, он был бы одним из самых крепких детей. Его тренировали как воина и бойца. А это уже говорит само за себя.

– …Некромагия вообще очень неизученная дисциплина, хотя бы потому, что у нее мало адептов. Хотя… это даже не отговорка, ибо у того же друидства – зайди в ближайший лес, обязательно на звериный тотем наткнешься. А заклинаний кот наплакал…

Прежде всего, нужны специалисты, которые изучали бы законы этой дисциплины и вырабатывали специально заделанные под них вязки-плетения. Ведь любое заклинание сначала «плетется» на свою собственную матрицу. И только потом, когда оно уже построено, ему можно обучить чародея. Который, в свою очередь, будет знать матрицу-фундамент. Используя ее, он будет строить плетение заклинания.

Это можно сравнить с ткацким станком, сам станок – это матрица-фундамент. Нитки – это мана, которую маг вкладывает в заклинание. То, что получится – это заклинание и его результат. Хотя, как и в жизни, все зависит, прежде всего, от ткачихи – то бишь от мага. Если руки растут из заднего места, то вместо изящного кружева получится сгусток ниток. И соответственно, взрыв или еще какая гадость, которая оставит от неумехи-мага кучку изрядно прожаренного дерьма.

– Итак, я надеюсь, что ты это усвоил. – Кларахот не спеша взял с каменного стола острый и тяжелый стальной нож для препарирования трупов. – Насколько я помню, ты просил меня показать примеры дисциплин… Я знаю лишь Магию Жизни и некромагию. Другое, уж извини… показать не смогу. Смотри!

Слегка перевернув нож пальцами, он примерился к левому бицепсу и медленно, если можно так сказать, со вкусом вонзил в него нож.

– Боль можно ненавидеть. Болью можно наслаждаться. Но бояться ее нельзя – сожрет! – глядя на текущую кровь и разрастающийся порез, Кларахот, улыбаясь, смаковал движения ножа.

Ноздри Альфарана сами собой расширились, почуяв много новых запахов – крови, взбудораженной адреналином, пота, взбудораженного кровью… Перемешиваясь, все это превращалось в ту смесь, которая часто витает среди солдат во время знаменитых битв. Альфарану еще предстояло побывать на одной из них, но гораздо позже, при других обстоятельствах. А сейчас… сейчас Кларахот медленно положил нож на стол и освободившейся рукой начал медленно проводить над порезом.

У мальчика медленно расширились глаза и отвисла челюсть:

ПОРЕЗ.

НАЧАЛ.

ЗАЖИВАТЬ!

Прямо у него на глазах красная кровоточащая линия превращалась в белесый шрам, покрытый запекшейся корочкой крови! И от всего этого начал виться небольшой дымок, пахнущий самой что ни на есть поганой мерзостью. Гниющим мясом. Человеческим. Хотя с рукой все было в порядке.

– Побочный эффект заклятья – я в нем не мастер… – виновато улыбнулся Кларахот, сметая с руки кровь и оглядывая уже становившийся цвета кожи шрам. – Вот видишь?

Альфаран с трудом пришел в себя и, заикаясь, произнес:

– А н-н-некромагию?

– Можно. Только погоди немного…

Из деревянного ящика в самом углу комнаты старик достал крысу. Дохлую. И чрезвычайно вонючую – Альфаран аж позеленел от почти нестерпимого смрада, ударившего в ноздри.

Положив уже трудно гнущееся тельце на стол, Кларахот со вкусом прохрустел костяшками пальцев и повернулся к Альфарану:

– Заклинания можно зачитывать в уме, а можно и вслух. В уме легче потерять концентрацию, но тебя не прервут. Вслух – наоборот.

И начал зачитывать заклинание.

– Силу обители мертвых – Финема,

Я подчиняю Себе!

Твое тело никчемное мертвое,

Я подчиняю Себе!

Повелением воли владыки загробного,

Я приказываю Тебе!

Из мертвых восстань,

Отринь узы смерти, тебя связывающие,

Я приказываю Тебе!

Раздалось тихое потрескивание – крыса задергалась, пытаясь открыть присохшие к глазам веки. Не получилось. Хотя получилось другое. От страшного мышечного напряжения у крысы лопнул уже взбухший живот, из которого вывалилось много чего неаппетитного.

Альфаран торопливо отбежал в уже знакомый уголок, где была глубочайшая дыра. Его вырвало.

– Это было самое простое заклинание, его применяют к недавно умершим трупам, – начал объяснять Кларахот. – Эта крыса лежала у меня уже две недели. Я мог, конечно, применить заклинание «Регенерация Нежити», но нам это не требовалось.

– А оживленные трупы всегда выглядят… так? – с трудом дыша, спросил Альфаран.

– Только те, которые не регенерировали. И запомни вот еще что – прежде чем поднимать нежить, будь уверен, что сможешь ее упокоить.

Ленивый взмах рукой – и дергающееся тело крысы затихает, после чего Кларахот взял всю эту мерзость в руки и положил в стоящую неподалеку здоровенную стеклянную банку. И плотно закупорил ее.

Что же касается других дисциплин, тут все было понятно из самих названий.

Огненная магия – повелевание огнем, любые огненные заклятья. Можно слепить из огненного сгустка шар и метнуть его в противника. А можно слепить из него же щит, усилить его магией, и пробить этот щит будет жуть как нелегко.

Вода – почти то же самое, разве что защитные свойства у нее могут быть отражающими. «Водяной щит» имеет возможность отразить на противника его же заклятье.

Земля… самые мощные защитные комплексы – для опытного мага ничего не стоит за считаные секунды воздвигнуть вокруг себя каменную башню. Или точно за такое же время превратить небольшую деревню в щебенку.

Воздух – при умелом обращении с этой стихией – одна из самых опасных дисциплин! Ведь что мешает опытному магу убрать весь воздух вокруг противника?

Магия Жизни, несмотря на свое название, тоже очень опасна в нападении. Антипод жизни – смерть. И в дальнейших объяснениях эта дисциплина не нуждается.

Друидизм… в основном несет мир. Однако, если разозлить друида, то буквально сама природа вокруг разозлившего сотрет его в порошок.

– Урок закончен.

…Бой может быть учебным. Может быть реальным. Но почти реальным – никогда, ибо слишком быстро он перерастает в настоящую битву.

На этот раз Альфаран и Тит дрались по-настоящему – клинками. Где-то сбоку стоял Кларахот, поддерживая на каждом «Кровяную Неуязвимость», сложнейшее заклинание, которое давало обоим возможность колошматить друг дружку сколько угодно. Конечно, полностью удар заклятье не погасит, но максимум, что будет возможно, – это глубокий порез. Который с легкостью вылечит стоящий рядом маг.

Кларахот, хоть и поддерживал заклинание на двух людях, внимания не терял. А потому с интересом, хоть и с некоторым непониманием, наблюдал за картиной боя. Старик фехтовать не умел вообще, и сколько Альфаран не пытался показать ему хоть один прием, запоминать отказывался. «Не мое это. Я маг», – говорил он, после чего продолжал читать лекцию.

От размышлений старика отвлекло начало боя. Альфаран напал первым – он всегда не отличался терпимостью. Тит ответил…

Знающий человек с упоением смаковал бы уже знакомые ему приемы и пируэты, тогда как Кларахот их попросту не знал. Серые глаза, обрамленные густыми седыми бровями, внимательно следили за картиной боя.

В данный момент Альфаран лежал на земле, а Тит медленно шел к нему. Что же случилось дальше… странно, но старик попросту не успел за этим уследить! Будто вихрь смыл очертания его ученика. Когда вихрь прошел…

– Ты убит, – ухмыляясь, произнес Альфаран, упирая меч противнику в область между ног. – И в данный момент твой хрен валяется на полу, а из обрубка, что остался целым, хлещет кровища. Ты упал на пол и понимаешь, что уже через несколько секунд тебя не будет. Скажешь последнее слово?

– Экий ты сукин сын! – в таком же тоне ответил ему Тит.

Сцена с описанием всех увечий и последствий – это была его хохма, которую перенял Альфаран. Просто ему изрядно надоели иронически-шутливые выступления: «Твой живот распорот крест-накрест. Из него хлещет все то, что ты сожрал. Что передать родственникам?» Внезапно обоих прошиб холодный пот, и по телу промчалась дрожь – Кларахот снял заклинания.

– Альфаран, идем, – сказал он. – Времени мало. Я и так смягчился, позволив тебе провести несколько контрольных боев. – Это уже было обращено к Титу.

Всего таких поединков было десять. Альфаран победил всего лишь в четырех.

Может показаться, что фехтовальщик из него не очень, однако Тит так не думал. Ведь грузный учитель побеждал, используя и свой немалый опыт, и немалые знания. Альфаран опирался только на второе – первого у него пока не было. А это означает, что если бы ученик имел все то, что имел его учитель, то результат был бы совсем иным.

Альфаран молча шел за Кларахотом. Но не в лабораторию, а к верхним выходам из ячейки Ордена. Они собирались уезжать в одну из расположенных неподалеку деревень – будущему магу-ассасину просто необходимо было обжиться в людях. Прожить пять лет безвылазно в пещерах – это вам не хухры-мухры.

– Карта точная?

– Конечно! Купил в Харакате, у дворцового картографа, – ответил Кларахоту рыжеволосый маг Земли. – Вам надо вот сюда! – на значок, обозначающий средней величины деревню, упало несколько песчинок с немытого пальца.

– Спасибо.

– Начинать?

– Да. И перестань уже буквы проглатывать. Нервирует, – огрызнулся Кларахот.

– Конечно!

Рыжий маг встряхнул руками и вытянул их вперед…

Ощутимо задрожала земля, два тяжело навьюченных ишака испуганно заревели. Темная стена пещеры начала трескаться и… расплавилась, открыв выход наружу. По глазам резанул яркий солнечный свет.

– Бывайте!

Два всадника верхом на ишаках неспешно нырнули в жару. Выход склеился обратно.

– Вскрывай медленно и неглубоко. Старайся не задеть органы.

Альфаран лениво смотрел на труп, лежащий перед ним. Человеческий труп. Смотрел без малейших эмоций – как смотрят на букашку, ползущую по доске.

Взяв в руку специальный нож из отличной оружейной стали, Альфаран резко взрезал трупу мускулистый живот. Аккуратно сделал еще два надреза и потянул кожу, открывая белому свету печень. Потом все было легко – вырезать пару-другую ребер, отмахнуть сосуды и плюхнуть вырезанный орган в керамическую миску.

– Продолжай, – важно кивнул Кларахот. – Повтори-ка заданную тему.

Альфаран пожал плечами и отложил нож.

– Некромагический артефакт-восстановитель. Делаться может из любой части тела человека, но лучше всего только из сердца и печени – это самые вместительные, в смысле маны, органы. Тут сердце трогать нельзя, потому что этот человек умер от сердечного приступа, а орган должен быть целым и здоровым.

– А мозг? – ехидно прервал его Кларахот.

– Мозг для этого не подходит – он больше для атакующих и эмпатических артефактов.

– Продолжай.

– Сначала надо вырезать нужный орган. Без повреждений вырезать. Потом полностью лишить его соков, то есть высушить.

– Ну?

Альфаран не спеша размял кисти и сделал магический пасс, зачитывая в уме заклинание. Сосуд, в котором лежал орган, начал наполняться желтовато-красной жижицей, сама же печень скукожилась и значительно уменьшилась в объемах. То, что осталось, было размером чуть меньше кулака.

– После этого, – продолжил юный маг, – артефакт нужно «очистить» магически, заполнить маной и повесить восстанавливающее заклинание. «Ускоренную Регенерацию» к примеру.

– И все? – Старик поднял бровь.

– Ну, можно повесить действие только на себя. То есть, если артефактом воспользуется кто другой, ему ничего не будет.

– Хорошо… – одобрительно кивнул Кларахот. – А какие существуют способы активации артефакта?

Альфаран ухмыльнулся:

– Да какой поставишь. Можно простой – надо разрушить артефакт. Магический… Можно еще поставить артефакт на «кровное узнавание» – окропил его своей кровью, и он заработал. Можно…

– Хорошо! А расскажи-ка… – внезапно черты Кларахота помутились, и хриплый, старческий его голос сменился на… женский?! – Милый, проснись!

– Чего?! – Альфарана передернуло.

– Милый, проснись!!

Лаборатория закружилась волчком, и Альфаран очнулся. После чего чуть не захохотал.

А каково было бы вам, перенесись вы со вскрытия трупа на сеновал? Тем более, если рядом лежит привлекательная светловолосая девушка. В неглиже, надо сказать, лежит.

Светало. Альфаран приподнялся на локтях.

– Э-э-э… с добрым утром, Арта… – Имя еле-еле вернулось в память.

– А почему ты так плохо спал? Постанывал во сне?

– Только во сне? – хохотнул он.

– Ну ладно! – Она ответила ему ласковой улыбкой. – Я хотела с тобой поговорить.

Каким-то (хотя почему «каким-то»?) местом Альфаран почуял подвох… Правильно почуял.

– У нас все не так, как у вас в городе, – все считали, что лекарь и его племянник переехали в деревню из Хараката. – Как же мне теперь жить? Любимый?

Карие ее глаза хитро сверкнули, но тут же понурились. Со стороны показалось бы, что девушка готова заплакать.

– Да ладно тебе… – С трудом оторвав глаза от прелестей красотки, Альфаран взял ее руку.

– Легко говорить… – Она шмыгнула носом. – Ведь мы не городские. У нас не принято заниматься ЭТИМ до обряда. Потому-то мы все такие верные… Теперь меня все осмеют – кому я нужна такая, порченая…

Развесив поначалу уши, Альфаран начал понимать, что такая словесная жижа явно разводится не зря.

– Э-э-э… Арта. Я, конечно, понимаю… но я у тебя не первый…

– Как?! – странная метаморфоза – тихая девушка сразу же превратилась в разъяренную кошку. – Как не ты?! А кровь?!

Альфаран только сейчас обратил внимание на то, что сено под его ногами не темно-зеленое, а багровое. Однако…

– Тьфу ты! – Он широко ухмыльнулся. Уж некромаг-то разбирается в крови! – Да она ж куриная!

– А? – красотка удивленно моргнула. Она не предполагала, что ее хитрый замысел разгадают так быстро. – Да как ты смеешь?! Я по чистой любви… а он! Чтобы к алтарю Мирайлы не вести!! Обесчестил… – Она снова шмыгнула носом и потупила глаза.

Тут из-за стога вышли два силуэта. Отец и мать девушки.

– Что тут, собственно, происходит? – Грозно насупил седые брови лысый отец. – Арта, кто этот парень?

Мать предпочла молчать.

– Я Альфаран. – Он опередил всех. – Племянник лекаря, что приехал сегодня в деревню. И я хочу сказать….

– Ты, сопляк, тут мне голову-то не морочь!! Привык, шо у вас в городе там шлюх полны улицы! А у нас не так! Обесчестил девушку – веди к алтарю!

– Э-э-э, ты язык в узде держи! – Парень не привык и не любил, когда на него орали без повода. Да еще в данный момент пытаются нагло охомутать! Такое спускать нельзя.

– Что?! Ах ты, щ-щенок! А ну пошли к алтарю, а то яйца оторву и в зад запихаю! – Мужчина попытался схватить Альфарана за руку.

В бой вступила тяжелая конница. То есть мамаша девки, начавшая причитать, явно работая на публику: «Ой, шо ж это деется! Ой, девушку-красавицу-умницу обесчестили насильно!»

Альфаран покосился на лежащую неподалеку одежду и не спеша начал подниматься.

– Вот! Пошли-пошли… – Мужик подумал, что незнакомый парень смирился с участью козла отпущения, и еще сильнее пихнул его.

Что же произошло дальше? Все просто – сработал условный рефлекс. В следующий момент крестьянин ощутил себя головой в стогу и рукой в чем-то мокром. Почти сразу же он выскочил из стога и хотел было обругать парня… но увидел он разве что голый его зад, который с очень большой скоростью удалялся к дому лекаря. Конечно, отец девушки сразу же бросился в погоню, но…

Но куда ему, деревенскому увальню, догнать тренировавшегося по усиленной методике молодого парня?

Немного попетляв по переулкам, Альфаран выбежал на большую улицу, на которой и был дом лекаря.

«М-да… Влип я. Ну ничего… Кларахот поможет! – думал Альфаран, быстро перемещаясь к нужному дому. – Странный сон… Кстати, что же там было дальше?»

…– А расскажи-ка мне, как еще можно их использовать?

– Ну… Можно их… бр-рр… есть. Но от этого велика возможность переполнения резерва.

– Что бывает при переполнении резерва? – Кларахот умело расспрашивал ученика. Начиная с недавней темы и кончая одной из первых.

– Когда как. – Альфаран задумался, копаясь в памяти. – Если слабенькое, то достаточно лишь сотворить какое-нибудь заклятье, чтобы излишек был использован и выведен. Если слишком много… может быть буквально «разрыв». Полное опустошение как маны, то есть духовной силы, так и биотоков ауры и организма, то есть физической.

– А если сказать короче?

– Окажется на волосок от смерти! – гаркнул ученик.

Кларахот одобрительно кивнул и указал на высушенную печень.

– Ну, чего остановился? Давай доделывай.

И сел на небольшой стульчик. Что касается Альфарана… в ближайший час он был очень занят – вычищал орган от остатков маны и биотоков владельца. Потом нужно было сотворить заклятье «Негниения», чтобы хранился такой артефакт очень долго. А потом запитка маной… из собственного резерва. И наложение заклинания.

Закончив работу, Альфаран на негнущихся ногах подковылял к уже знакомому ему шкафу и достал зелье «Впитывания маны», ибо резерв был уже пуст. Ведь мана – она есть везде. В огне, в земле, в свете, в воздухе… И ее можно впитать. Но для этого надо совершать медитации, для которых иногда не хватает времени.

С помощью этого зелья аура впитывает в себя всю ману, которую может найти. Понемногу, но все же достаточно, чтобы не загнуться от опустошения.

Однако Кларахот сурово окликнул его:

– Не смей! Делай все сам! А печенка пусть пока отлежится… урегулируется….

Пришлось ставить изумрудную жидкость на место и садиться на пол…

Что такое медитация? Можно назвать это забором маны из окружающего мира. Можно назвать это полусном-полуявью, но даже это не характеризует все грани данного действа.

Во время медитации ум четко понимает, что он только частичка этой великой Вселенной. И Вселенная благосклонно отвечает своей частичке…

Чтобы войти в транс, надо сначала занять самое удобное положение, какое только требует тело. Затем просто расслабиться. А потом самое сложное – открыть все каналы ауры наружу, одновременно оставляя их закрытыми. Кому надо, чтобы в ауру влез недоброжелатель? Ведь это такая вещь… можно просто остановить сердце, а можно и полностью увлечения поменять. «Голубком», например, сделаться…

В медитации Альфаран просидел больше трех часов. Резерв буквально «трещал» от заполнившей его маны.

– Продолжай работу, – флегматично сказал читающий какой-то фолиант Кларахот.

Наложить заклинание и привязать его к артефакту было делом получаса. Можно было управиться и за пять минут, но кто даст гарантию, что халтурная привязка не оборвется, высвободив всю ману наружу? Превратив артефакт и того, кто его носит, в невесомый и очень мягкий пепел. А так – линии крепкие, гарантия того, что все сработает, как надо, – полная. Из всех видов активации Альфаран выбрал кровную, она ему больше нравилась.

– Готово, Кларахот.

– Что? – Непонимающе отвлекся тот от книги. – А… готово. Ну, что же, проверим!

– Как? – Недоуменно отступил Альфаран.

– Просто. Щит не ставь.

И в парня полетел «Призрачный Тесак»… страшное атакующее заклинание – режет любые физические преграды, но только на выбранной хозяином цели. Для блокирования его нужен мощный щит. Ключевое слово – «мощный», ибо уровень у него может быть хоть самый низкий – главное, чтобы подпитка маны была большой. «Тесак» в магическом плане бьет не по уровневому основанию; он просто выжирает питание щита.

Щит юный маг поставить попросту не успел, даже если бы и хотел… Крутящимся белым сгустком ему снесло половину бицепса и задело кость. Тугим алым фонтанчиком хлестнула кровь.

– Чего ждешь, идиот?! – прошипел старик.

– Ага… – рассеянно ответил Альфаран, и, неуверенно сжав рукой артефакт, он подставил его под мощную артериальную струю…

Серо-бурый сгусток сушеной плоти запульсировал, возвращаясь в свой полноценный размер – от него начали отходить трубочки сосудов… Альфаран слишком сильно осуществил привязку – заклинание не вырывалось за пределы артефакта, восстанавливая его, а не хозяина! Впрочем, эта проблема бы исправлена тут же – даже на пороге смерти ученик не забыл, как обрывать «нити».

И началось… Задетая кость стремительно обросла сначала розовым, а потом и полноценным покровом. Перебитые вены и артерии хоть и кровоточили, но уже элементарно срастались. Бицепс восстанавливался и зарастал кожей. Через несколько минут рука стала нормальной и на вид, и на щуп. Разве что была слишком бледной.

– Ты понял свою ошибку?

– Ага… – Альфаран еще не отошел от потери крови.

– Запомни. Слишком слабая привязка испепелит тебя. Слишком сильная привязка восстановит сам артефакт.

– Это… Скажи – а что, если бы я умер? Что бы ты делал?

– Что делал? Хе… – Старый некромаг равнодушно усмехнулся, но тут же отвел глаза. – Мне всегда удавалось поднятие личей.

…Сидя у крылечка, Кларахот попыхивал трубкой с яблочным табаком и переговаривался с крестьянином. Тот был местным забиякой (довольно умным, кстати), отставным солдатом, недавно вернувшимся из армии. Казалось, о чем могут болтать эти два человека? Отнюдь.

– И что, как служилось?

– Каком кверху! – тот усмехнулся щербатым ртом. – Я же дюжий, вот и записали на галеры. Сколь-то времени там оттрубил, потом сказали: «Не желаете ли вы, господин Хаф, остаться еще на парочку лет?» А что я? Я отказался – мне оно надо? Ну, и конечно же: «Тогда дуй на берег, хрен недосоленный!»

– М-да… – Лекарь сделал блаженную затяжку. – Я вот не служил, как-то не сложилось… Жалеть или нет?

– Ну, знаете, я, когда в охране служил, у нас был писарь на галере, вот он любил говорить: «Человеческая жизнь – это мелкий свиток, в котором всего сто слов. А армия может превратить их в тысячу или даже сотню тысяч строчек!» Я, конечно, ничего не понял, но считаю, что жалеть не стоит. Знаете же, что такое жизнь в деревне? Встал, убрал дерьмо за скотиной и пошел бухать в ближайший кабак. Так день за днем, а потом сдыхаешь в луже собственного ссанья и понимаешь, что жизнь ты просрал!

– Тоже верно. Но ведь ты говорил, что у вас на галере пять человек только за первый год погибло?

– Так жизнь вообще штука опасная! Полвосьмицы назад старый Хамий нажрался пирогов на кабатчика именинах, напился браги да пошел в сортир. Ждем мы его, значится, полчаса. Час. Два часа ждем – его нет. Ну, идем за ним. И что вы думаете? От кровавого поноса загнулся старый хрен! И к чему тогда беречься, если можно сдохнуть даже от желания посрать?

– А к чему тогда вообще жить? – улыбнулся Кларахот.

Хаф мотнул головой и снова продемонстрировал прорехи в зубах.

– Ну, вашбродь, это уж не ко мне! Я ни с кем о такой хренотени не говорил и даже думать о ней не хочу!

– Ну а все-таки сам-то как считаешь?

– Ну… – солдат почесал затылок и стал серьезным. – А хрен его знает! Я считаю, что если боги дали тебе жизнь, то надо жить. Авось сделаешь что-то полезное!

– Верная мысль. Та-а-ак… – Лекарь аккуратно выбил трубку и спрятал ее в карман.

Своим еще очень даже зорким взглядом он увидел бегущего вдалеке Альфарана. Но не просто бегущего, а бегущего нагишом. Более того, когда тот был почти у крыльца, опять же вдалеке можно было различить еще одну фигуру.

– Что такое?! – рыкнул старик.

– Да тут такие дела…

В начале рассказа Кларахот лишь усмехнулся – сам был в таком возрасте, когда мыслишь не головой, а противоположным местом. Потом расхохотался – узнал, как ушлая девка пыталась охомутать его племянника. Но вот, когда рассказ зашел о родителях этой девки…

– Иди в дом и оденься, – сухо отрезал старик. – Вот этого нам еще не хватало… поди, докажи теперь, что он не первый…

– Это… вашбродь! – тихо влез Хаф. – А девку, часом, не Арта звать?

– Ну? – кивнул тот.

– Хе! Тогда могу сказать – ни хрена ваш племянник ее не обесчестил! Знаете, как говорил наш капитан: «В этой бабе побывала рота солдат! Начиная с головного знаменосца и кончая обозным ишаком!»

– Ладно… Спасибо за то, что рассказал. Я им покажу, как на меня прыгать!

– Ну, я пошел!

– Удачи.

– Спасибо! – Бывший солдат пошел по направлению к кабаку.

Тем временем к крыльцу уже подбежала дружная семейка в составе орущей благим матом мамаши, матерящегося отца и сделавшей мину «оскорбленная невинность» дочки. Из окрестных домов начали показываться любопытные лица – собиралась толпа.

Кларахот решил для начала строить из себя тихого старичка-одуванчика.

– Здравствуйте, уважаемые! Зачем пожаловали? Голова болит али что иное?

Папаша, вероятно, хотел уже материть старика, но понял, что это будет выглядеть, по меньшей мере, глупо. По большей – обматерят самого, причем не лекарь, а народ деревенский. Ведь мирный старичок за два дня уже успел кое-кому чирей вылечить, кому нарыв вскрыть. Кабатчику вон зуб гнилой вырвал…

– Да вот, племянник ваш дочку мою обесчестил!! Забил ей голову посулами лживыми…

– К алтарю повести обещал! – влезла вышеупомянутая.

– Во-во! – поддакнул отец – Заморочил!! Вот не знаю, как считается у вас в городе, а у нас – если обесчестил молодой парень девушку, то пусть становится мужем ее! Тем паче ваш племянник уже взрослый парень, уж гораздо старше моей…

Кларахот еще раз мягко улыбнулся и не менее мягко перебил папашу девки:

– Он же лекарем стать хочет! Без разрешения учителя в Харакате нельзя ему жениться. Не я его учу! К тому же ему всего семнадцать лет!

– Как семнадцать?! – ахнула семейка.

Считалось, что если муж старше жены, то это признак хорошего тона – умная девушка вышла не за молоденького кобелька, а за уже пожившего и знающего жизнь человека. Если жена старше мужа… говорили примерно одно и то же: «Пф-ф! Не велика забота мальчишку-то передком окрутить!» И хотя, по деревенским меркам, 17 лет это уже довольно взрослый парень – в толпе послышались едкие выражения и смешки.

– Но…

Кларахот играл на уничтожение. А потому добил противника:

– И я слышал, что мой племянник у вашей дочери был… кхм-кхе… не первым. Так что ваши претензии напрасны.

Отец девушки сник на глазах, однако тут ушлый лекарь решил, что настолько сильно портить отношения не стоит. И…

– Хотя я понимаю вину моего стервеца-племянника и согласен с ней… Пройдемте в дом, нам надо кое-что обсудить…

– Что?

Альфаран предусмотрительно спрятался на втором этаже, и когда семейка во главе с лекарем прошла в дом, тихо раскрыл ставни и спрыгнул с окна, потом перебежав в дровяник и затаившись среди дров.

– О чем вы хотели с нами поговорить?

– О деле… Вы знаете, что у алтаря Мирайлы можно восстановить невинность вашей дочери?

Та, о коей говорили, побледнела и ахнула. Правда, на нее не обратили внимания.

– Хм… – Ее отец потер щетинистый подбородок. – А это правда? И не опасно?

– С чего мне вас обманывать?

– Ну, не знаю… Но может быть…

– Что может быть?! – Кларахот прибавил в голос хрипотцы и стальных ноток. – Я тут, понимаете ли, пытаюсь помочь, хотя мне явно не следовало бы! Ведь, если подумать, вы пытались обмануть…

– Постойте, постойте! – Крестьянин изрядно перетрусил. – Простите меня!

Дальше все было быстро и спокойно – договориться было делом получаса. Уходя из дома, вся семейка клятвенно заверяла лекаря, что если он сделает эту милость, то они всю жизнь будут молить богов за его здоровье…

Кларахоту впервые за двадцать лет своей 83-летней жизни захотелось ругаться матом и выпить чего покрепче.

…Мирайла. Рыжая девушка в белом платье. Всегда со счастливой улыбкой на лице и искорками в зеленых глазах (хотя как их изобразить на статуе – неизвестно). Богиня любви, красоты, материнства и лекарства. Насчет обряда Кларахот врал… Точнее, очень преувеличивал, ибо такой обряд действительно существует, но действует он только тогда, когда «Над девой младой снасильничал муж коий либо», как гласит один из догматов Мирайлы.

Кларахот планировал попросту использовать на девушке заклятье «Полного Восстановления», вбухав в него очень много маны. При таком раскладе у девушки залечились бы все болезни, порезы, синяки… тело попросту стало бы таким, каким оно было бы в идеале для этого возраста. Однако в идеале только по здоровью: избавление от уродства – это совсем другая часть Магии Жизни, которую Кларахот не знал вообще.

Прикрыть применение заклятья он решил совместными молитвами с 30-летней жрицей, которая догмата про этот обряд не знала.

Ведь он лекарь, а значит, тоже находится под покровительством Мирайлы.

А на следующий день вся деревня была похожа на растревоженный улей. Щедрая богиня явила свою милость! Местная гулящая девка Арта стала невинна!

Сначала большинство очень сомневалось, глядя на обряд и слушая монотонный речитатив лекаря и жрицы. Однако когда девушку, стоящую на коленях у изящной статуи, начало колотить… И когда все бабки-повитухи деревни клятвенно заверили ее отца, что его дочка девственна, как в час рождения…

Как и следовало ожидать, уже через два дня, когда слухи как следует разнеслись по округе, в несчастную деревню потекли потоки «несчастных поневоле невинности лишившихся»… Пришлось выдумывать красивую легенду про то, что этот дар богини дается только искренне скорбящим о потере невинности девушкам не старше стольких-то лет, один раз в годовой цикл, в специальный час… Это время уже прошло, а до следующего года ждать долго. Так что, просим прощения, уезжайте назад! А что… правдоподобно!

Уже привычным к руке ножом Альфаран не спеша и со знанием дела вырезал мальчишке слепой отросток, что располагается у человека ниже печени.

У мальчишки, объевшегося кислых яблок с соседовой яблони, чрезвычайно сильно заболел живот. Так сильно, что не получилось даже сбежать от соседской собаки. Пацана, конечно же, сразу принесли к лекарю, но тот был занят – лечил грыжу у брата кабатчика. А тут… да дело получаса, даже магии требуется самая малость – избавить от боли, заживить отрезок от аппендикса и саму кожу живота. Потом разве что вина крепкого плеснуть – перестраховаться.

– Ой-ой-ой!! – заверещал мальчишка, уже отошедший от обезболивания, когда Альфаран щедрой рукой плеснул на него рюмку сивухи. – Ты что делаешь!!

– Что надо, то и делаю. Иди, свободен, – ответил «племянник» лекаря.

Упрашивать не пришлось – только мелькнула в дверях пыльная холщовая рубаха, и все – нет мальчишки в доме.

Маны в резерве было мало – утром, когда Кларахот куда-то отлучился, угораздило упасть с лестницы в сарае и сломать руку да пару ребер. Пришлось спешно брать недавно созданный артефакт, но он был полон лишь на третью часть, не хватило запаса. А потом и резерв почти опустел, да на медитацию времени не хватило – прискакал лекарь с охающим братом кабатчика… да спустя пять минут и мальчишка плачущий прибежал.

Магам Стихий, в смысле маны, легче. Кончился резерв у огневика – тот сунул руку в огонь, и маны в резерве прибавляется значительно, причем огненной маны. Иссяк маг Воды – так выпил стакан любой жидкости или нырнул в ближайший водоем – результат такой же. Магам Земли вообще опустошение резерва грозит разве что в полете, ибо земля она всегда под ногами. А уж маны в ней….

Легче всего друидам. Природа это ведь и огонь, и вода, и земля, и воздух… Ходит среди магов поговорка: «Легче победить бога, чем лишить друида сил».

Сидя в медитации, Альфаран привычно открыл канальцы ауры и… и понял, что что-то не так. Нет, маны вокруг было много, даже чуть больше, чем надо, но суть в том, что были странные флюиды. Не незнакомые, нет. Такие же эманации были после кастования некромагических заклятий…. В округе еще один некромант, кроме, конечно, Кларахота? Чушь – откуда? Хотя чем демоны не шутят, пока боги спят?

– Надо сказать Кларахоту… – Само собой отложилось в голове.

На этот раз забор маны закончился быстро, все-таки Альфаран был некромагом. И ведь даже самому начинающему ученику известно – родная стихия дает маны больше, чем нейтральная.

Но все равно, когда он спустился на первый этаж, Кларахот уже покуривал незабвенную трубку и черкал пером на листе пергамента.

– Где был? – буркнул он сквозь сжатые зубы.

– Медитировал. Слушай! А ты не в курсе, почему темные флюиды повсюду?

– Я некромагического ничего уже три дня как не делал. Только ты мог.

Альфаран уже спустился и, пройдя мимо стула, сел на ковер, подогнув ноги по пустынному обычаю – ему так больше нравилось.

– В том-то и дело, что я уже неделю… вру, четыре дня, как ничего не кастовал. Тогда, помнишь, артефакт наполнял заново? Не должно было от этого столько черноты остаться.

– Не должно… – Кларахот сделал особо длинную затяжку и резко перевел разговор: – А как ты ману некромагической делал, когда наполнял артефакт?

– Да там все просто… кастовал на печенку заклятье «Восстановление Мертвой Плоти». То, которое не оживляет, а восстанавливает целостность. Ну и когда полностью восстановилась, излишек маны стал всасываться. А что в этом такого?

Старик отложил трубку и хитро прищурил глаза.

– А ничего в этом такого… веришь ли, что я уже четыре года не мог до него додуматься?

Сначала Альфаран просто опешил. А потом уже как следует расхохотался:

– Ой… Ха-ха! Не могу! Ха-ха!! Не верю!

– Я же говорил, что ты меня превзойдешь. Красиво начал свое восхождение… Шучу. – Теперь старик стал серьезным. – Эта удача мимолетна. Не задирай нос.

– Ладно. – Парень резко встал. – Не знаю, как ты, а я пойду прогуляюсь! Недавно с таа-а-акой девчонкой познакомился…

– Учти. Если еще раз будет то же, что и с Артой, я не стану ломать себе голову. Я просто отрублю тебе яйца.

Старик сказал это не всерьез – на самом деле ему на всех пассий своего «племянника» было как-то наплевать. Обрюхатит парочку, так это услуга Симурании – будет больше талантливых магов. Да и в этой деревне они всего-то на пару месяцев…

Трубка снова была забита, но уже гораздо более крепким табаком – смесью нескольких сортов. Предстояло очень много обдумать и продумать… откуда тут некромагические флюиды? Хотя…

– Где там карта?

Карта, свернутая в трубочку, оказалась под столом. Пришлось нагибаться и доставать.

– Так… – Костлявые пальцы разложили лист пергамента, мимоходом спихнув на пол кисет с табаком. – Деревенька вот тут… – Первая чернильная точка. – Самое вероятное место, это примерно тут, центр материка… – Пунктирная линия. – Замок… тот самый. – Поставлена вторая точка. – Не может быть! Хотя это может быть только там….

Кларахот ринулся к сундуку, буквально лопавшемуся от старинных фолиантов. Некромагия, картография… там много чего было. Но даже это не помогло отодвинуть… да, отодвинуть неизбежное.

– Замок в сердце Мирании, – произнес старик, раскуривая остатки табака. – H’ze’Re Myr’anny’ie. Замок этого гребаного Лича….

– Кстати, мы же не договорили! – влез внезапно вернувшийся Альфаран. Последнюю тираду Кларахота он не услышал. – Так что с флюидами?

– Просто… есть у меня одна мысль.

– Какая?

– А слышал ли ты легенду о Личе?

Когда-то в Мирании не было такого жаркого климата. И не было пустыни – вместо нее большие просторы земли покрывали густые леса и поля, полноводные реки и немногочисленные озера. Это подтверждали прежде всего общины друидов, у которых были записи о тех временах. Правда, записей, почему все это исчезло, у них не было. Где-то упоминалось только о «Гневе богов», но как этот гнев выглядел и что он собой представлял, было загадкой. Этот гнев воистину должен был быть божественным, раз из-за него изменился даже климат.

Но эти записи не совсем верны, хотя боги тут свою руку приложили, этого не отнять…

Начать следует издалека.

Когда-то давно, когда не было даже Симурании, когда сами боги хаживали по земле, существовал один любимый ими народ. Хотты.

Но обычно бывает так, что у великих земель рано или поздно появляется не очень подходящий им правитель… так было и в этот раз. Сумасбродный владыка воспылал желанием стать богом. И нашел для этого только один способ – убить и впитать энергию другого бога. Он выбрал Йарру…

Вообще-то, эта мысль, сама по себе, абсурдна, даже если бы это было возможно, человеческая аура впитать столько энергии такого типа не сможет.

Но правитель этого не знал. И спустя несколько лет заклинание, питающееся гигантским объемом энергии, было готово.

Оно сработало, но не так, как требовалось, ибо ему помешали. Никто не знал, кто и как, но результат был один – Йарра не уничтожен, а половина материка превращена в пустыню. Это все к тому, что правителя звали Лич.

Лекарь решил ехать за травами и зельями, запасы которых у него подошли к концу. Во всяком случае, так он объяснил свой отъезд деревенским, которые отпускать лекаря ну никак не хотели. Староста деревни хотел даже сам съездить в Харакат на рынок, но Кларахот мягко и твердо его отстранил:

– Это ладно еще, если вместо лечебной травы ты слабительное купишь. А ежели яд какой?

– Но кто же лечить… – испуганно проблеял староста.

– Мой племянник. Умный и старательный парень!

Это на людях. Дома Кларахот поклялся Мечом Йарры, что если Альфаран («тварь такая!») подойдет хоть на метр к местным девкам, то сей любвеобильный муж вскорости лишится своего главного мужского достоинства. Причем, возможно, что также и головы.

На самом деле старик ехал в расположение Ордена. Альфаран знал это, но причину лекарь не открыл даже ему.

Ведь как бы Кларахот не относился к своему ученику, но подвергать его опасности он не мог. Потому что маг отдает своему воспитаннику кусочек души… фигурально, конечно, выражаясь. Он слишком сильно к нему привязывается – и как знать, быть может, старик, называя Альфарана своим племянником, говорил правду?

…– Возвращай парня в Орден.

– Так скоро? Зачем? – Кларахот догадывался, что что-то тут не так. Но никак не мог понять, что именно.

– Нам нужны маги, намечается важное задание.

– Артан, так в чем проблема? Я сам могу сделать все, что тебе надо – ведь я более умелый некромаг, чем Альфаран.

Лидер Ордена фыркнул и провел рукой по светлым волосам.

– Кларахот… Я буду говорить с тобой начистоту. Наверняка ты знаешь, что на самом деле пантеон состоит не из шести богов, а из семи.

– Знаю. Я знаю даже причину этого. Какое это имеет отношение к Альфарану?

– Погоди… я недоговорил. Не перебивай! – Артан поморщился и снова провел рукой по волосам.

Старик-некромаг знал, что это означало одну из высших степеней волнения у Лидера. А это уже серьезно… тот не обладал великолепными нервами, но чувства свои скрывал хорошо. А тут…

– Суть в том, – он продолжил, – что в наш Орден попал Аватар этого бога.

Знающего человека (а точнее мага) это бы удивило до крайности!

Аватар – это равносильно слову «посланник бога». Хотя и не слишком верно, ибо Аватар – это человек с частичкой его души в себе. Хотя это определение тоже не верно, ибо частичка богов есть в каждом человеке – это тот стержень, который делает душу неуничтожимой.

Если же быть точным, то Аватар – это в некой степени тоже бог, только не обладающий всеми его качествами. Бессмертием и неуязвимостью, к примеру… Ближайшая аналогия – сын (или дочь).

Однако в старинных летописях существуют упоминания о неких Высших Аватарах, бывших почти богами. Но это только летописи. Полностью на них полагаться не стоит никогда.

Кларахота прошиб холодный пот: Аватар бога Храамтакона – бога эпидемий, мора и нечистой смерти… кто знает, что он может натворить?

– Храамтакон слаб, и его силы всего лишь на уровне демона. Как у него хватило бы сил на создание Аватара?

– Однако хватило. То, что это Аватар, причем довольно мощный, сомнений нет.

– Ладно… – Старик огладил бороду. – Так к чему ты ведешь?

– Его цель – возрождение Храамтакона!

Сердце некромага остановилось… и тут же забилось в два… да что там в два! В четыре раза быстрее, чем оно билось до того.

Он не подал виду.

– И?

– Для этого нужны души сильных магов. По возможности с мощным резервом. Альфаран подходит.

– Я понял. Но зачем тебе это?

– Давай я не буду корчить из себя добрячка, да и подумай сам… кто мы под Йаррой? Справедливость, счастье, любовь… тьфу! Мы небогаты! Живем, как крысы, в этих пещерах! А сказать, что предлагает нам Он?

– И что же?

– Власть. Богатство. Все останется почти таким же, но мы уже будем реальной силой! Той, которую будут бояться все! – В глазах Артана появился жадный блеск, и голос его надтреснул.

Однако цепочка загадок явила себя. Очевидно, темные флюиды знаменовали появление Аватара.

– Жди парня через три дня. Только ответь на один вопрос. Аватара зовут Лич?

– Да. Откуда ты знаешь?

Настоящих своих целей Артан не открыл никому. При всех своих хороших качествах Лидер Ордена отличался одной чертой характера – эгоизмом. Ведь если подумать, Орден-то является культом Йарры, бога справедливости. К чему тут бог Храамтакон, который к Справедливости никак не относится. Понять трудно.

На самом деле Артан радел не за Орден, а за себя… Что в принципе неудивительно.

…Альфаран решил последовать совету Кларахота и не искать приключений на свои многострадальные чресла (кои, как уже упоминалось, старик клялся ему оторвать). Вместо этого он решил хоть раз за неполный месяц своей жизни в деревне уподобиться мужскому ее населению и сходить в кабак. Тем паче, что кабатчик обещал брать с лекаря и его племянника только полцены.

Вообще, представить обычную деревенскую питейню очень легко. Она, в отличие от городских своих «коллег», очень чиста и опрятна – в деревне к этому относятся серьезно. Часто бывает, что двери покрыты резьбой, но это уже только тогда, когда у кабатчика есть или время, или помощники. То есть довольно-таки часто.

Толкнув дверь с вырезанным на ней кабаном (довольно красиво, надо сказать, вырезанным), Альфаран вошел в просторное помещение. Сразу напротив двери, у противоположной стены, примерно в восьми шагах от входа находилась трактирная стойка. На вошедшего дружелюбно глядели четыре бочки с краниками. Пиво, обычная сивуха, яблочное слабое вино и сладкий яблочный сок.

Ассортимент был отнюдь невелик. Но деревне хватало. Чего еще надо пьянчуге, кроме как пару кувшинов «сивой», а после этого крепкой кружки пива? Хочешь просто посидеть с другом и скоротать разговор питием? Пожалуйста – покупай вино. Если же пить уже не можешь или вообще не пьешь – пей сок. А уж если хочешь чего изысканного… хоти дальше. Пока другие пьют, что есть.

Войдя в кабак, Альфаран, лениво прищурив глаза, оглядел залу. Пока был всего лишь полдень – людей было мало. Хотя уже знакомый ему Хаф сидел у столика спиной к стенке и потягивал нечто из большой кружки.

– Не против, если я с тобой сяду?

– Не-а! Падай!

Подозвав сына кабатчика, Альфаран спросил у потягивающего пиво соседа:

– Выпьешь со мной?

– Конечно! Что будем?

– Да давай «сивую»… Кувшин сивухи тащи! – Разносчик молча утопал к стойке.

После того как на столе, помимо глиняной емкости с пивом, появился средних размеров кувшин с едко пахнущей жидкостью, Хаф первым наполнил свой стакан.

– Ну! Пьем за твое удачное избавление от этой… – дальше отставной сержант назвал Арту одним из слов, которых не держит никакая бумага. – И как же захапала-то она тебя?

– А просто! – Альфаран одним махом опрокинул в себя небольшой стакан «сивой». – Два дня мы обустраивались, ну на третий Кларахот пошел к кому-то что-то там делать… Ну я тоже решил прогуляться. Встретил эту… Разговорились. То да се… я гляжу, она уже чуть ли не в штаны мне лезет!

– И что ты? – похабно ухмыльнулся Хаф.

– А что я? У меня мандраж – коленки дрожат! Я чуть… – Альфаран снизил голос до шепота, – чуть в штаны не отстрелялся! Заржешь – прибью!

Сказано было своевременно – сержант уже готовился было расхохотаться. Пришлось заливать смех сивухой….

Спустя примерно полчаса, когда первый кувшин уже был почти выпит, тон разговора задал Альфаран:

– А ты чего в солдаты пошел?

– Ха! А куда мне еще идти? Зато много нового повидал… себя показал… А сам-то как хочешь после обучения?

– Хрен его знает. Может, лекарем просто буду. Может, еще чему-либо учиться стану. Может, тоже послужу.

– Пф-ф! – фыркнул Хаф. – Да ты же из тех, кто от солдатской баланды блюет!

– Нет! – неожиданно твердо ответил Альфаран. – Не из тех.

На ум сами собой стали выплывать воспоминания… Наверное, полтора кувшина крепкой сивухи это многовато даже для двоих.

Альфаран любил родину. Нет, не так как любят жирные купцы и толстосумы – любил тихо и молча, но вместе с тем крепко. По правде говоря, в этом заслуга Ордена и Кларахота, в частности. Ну и Тит сыграл свою роль – суровый «славный» попросту не мог понять, как можно не любить землю, на которой родился?

– …как можно?

– Тит, я что, против? Мне попросту все равно.

– Вот не понимаю….

– Погоди. А почему ты тогда в своем роду не живешь? На своей земле или еще как… – подколол его Альфаран.

«Славный» вздохнул и утер пот, выступивший на лбу:

– Да молодой был, глупый. Вот и ушел приключений на свою задницу искать – доискался. А теперь… Честно говоря, завидую я тебе.

– Чего?! – опешил 15-летний мальчишка.

– Того. У нас знаешь как самых поганых преступников наказывали? Их просто изгоняли с нашей территории. Пока ты этого не поймешь, даже мне объяснить трудно.

– Попробуй!

– Эх… Как будто кусочек души отняли – ни матери, ни братьев нет… – вздохнул Тит. – Идешь, бывало, по пещерам, и ноги как будто стенают: «Не твоя земля», мол. Даже еда треть вкуса теряет – не на своей земле выращена…

– А что в этом такого?

– Да я же сказал, что не понять тебе пока. Просто не понять…

Альфаран не понимал, ибо пока что он просто не знал, что это такое – находиться вдалеке от отчизны. Хоть его все-таки заинтересовала эта тема, и он решил подробнее поговорить о ней с Кларахотом.

– Тита можно понять, – охотно начал объяснять тот. – У «славных», вообще, очень тесная душевная связь со своей землей. Именно что душевная. Я сам не понимаю, как это может быть, но у них земля почти что живая.

– Живая? А можешь хоть примерно обрисовать?

– Хе, – усмехнулся старик. – Такое бывает с очень дорогим человеку оружием или вообще с очень дорогой человеку вещью – она обретает суррогат разума. Иногда даже половинное мышление… но это очень редко. Суть в том, что для того, чтобы такую особенность обрела земля, в нее должны верить и ее должны любить 98 человек из 100. Представь себе это. Хотя, что уж там… лучше скажи, ты-то как к Симурании относишься?

Тут Альфаран замялся – он попросту раньше не задумывался об этом. Что и сказал Кларахоту.

– Кхе… Это интересно. Я не могу представить, как орденец может не любить родину?

– Пф… а сам-то… – буркнул мальчишка. Однако он был услышан.

– Молчи, щенок. – Это был один из редких случаев, когда Кларахот позволял себе ругательства. – Я, во всяком случае, благодарен Симурании. Хотя бы за хлеб, что выращен на ее землях. За мясо животных, вскормленных ее закромами. За то, что я, в конце концов, по этой земле хожу.

– Но…

– Не прерывай. Суть в том, что наша земля, она не такая, как у «славных», втолковать почтение к себе тебе она не может. Но если ты пользуешься ее благами, так имей хоть капельку любви и уважения. Ступай. Надеюсь, ты поумнеешь.

С этих пор Альфаран начал запоем читать книги.

…– Не из тех.

– Ну не из тех, так не из тех! Мне все равно! – наплевав на все формы приличия, Хаф нагло допил остатки сивухи прямо из кувшина. – Еще будем?

– Нет. Я, пожалуй, пойду.

Захмелевший, но все еще сохранивший рассудок, Альфаран, пошатываясь, подошел к стойке и отсчитал кабатчику несколько медных тариев. После чего, так же пошатываясь, направился к выходу. Несмотря на то что рассудок он сохранил, ясности зрения у него не прибавилось. А поэтому парню пришлось приложить значительное усилие, чтобы поймать убегающую ручку двери.

Идти по неровной дороге было еще труднее – пару раз Альфаран даже упал. Но все равно до дома добраться он смог. После чего поднялся на второй этаж, сорвал с себя одежду и расслабленно упал на кровать.

Как можно описать состояние человека с похмелья? Легко: больно, пусто, противно. Больно в голове, пусто в карманах, а противно, соответственно, во рту.

Альфаран выпил всего полкувшина, и будь эти полкувшина заполнены не сивухой, а вином, то он бы даже ничего не почувствовал. Даже, может, заказал бы еще. Но именно от сивухи – самое жестокое похмелье. Уж больно «грязная» она. Зато крепкая. И дешевая.

Натянув штаны и перекинув через плечо старую рубашку, Альфаран не спеша поплелся на первый этаж. А оттуда уже на задний двор – освежиться и сделать разминку.

Вообще-то, пить магам нежелательно. Да, спиртное очень негативно действует на организм, но это-то как раз пустяк – умелый кудесник быстро восстановит поеденную сивухой печень. Суть в том, что алкоголь в большом количестве разрывает связи тела с аурой. Если быть точным – те части, которые обеспечивают движение по телу маны. Резерв.

Бывали случаи, когда пьяницы-маги попросту лишались возможности творить заклинания… И ведь это уже невосстановимо. Для мага, после утраты своей силы, есть только один путь – самоубийство. По-другому никак. Ибо слишком это тяжело, лишиться такого могущества… Как часть души потерять.

– Что делаешь? – окликнул отжимающегося Альфарана любопытный сосед.

– А что, не видишь?

– Да будто бы землю целуешь… Ха! – Хрыч сорока лет воображал себя непревзойденным остряком.

Тяжело дыша, Альфаран закончил упражнение и сел на землю.

– Да целую! Ты что, не знаешь, что если сорок восемь раз поцеловать землю, молясь при этом Мирайле, то пропадут все болезни! А если не сорок восемь, а шестьдесят…

Подойдя к плетню, он вплотную приблизился к уху насторожившегося мужика и прошептал в него несколько слов.

– Что? Правда, длиннее станет?!

– Дык, обряд Мирайлы-целительницы! Ну, ты даешь – о такой белиберде не знать!

– Да что ты мне уши вертишь!

Что бы сосед ни говорил, но в ум ему это запало. И Альфаран был уверен – завтра, если не сегодня, он будет целовать землю… А что? Вреда от этого не будет, а если поможет, так это даже к лучшему.

Парню даже не удалось позавтракать – уже ждала работа…

Первым делом пришел пастух, которого боднул бык. Залечить треснутое ребро – легко. Это основы целительства. Потом еще парочка людей…

– Но у меня болит живот!

– А что я могу сделать? Вы просто переели.

– Раньше же ел, и ничего!

– Чтоб тебе проср… – пробурчал себе под нос Альфаран, и его осенило: – Хм… а это идея!

Запарить парочку слабительных трав – это тоже очень легко. Правда, Альфарану показалось, что он дал больному чуть больше, чем следовало… Но что тут такого? Лишние полчаса или час ему только помогут. Благо – от такого здоровенного брюха (в которое вместилось бы трое людей габаритов юного лекаря) не убудет.

Самый серьезный случай, который случился до обеда – это был мальчишка, наступивший на серп. Как он так умудрился и где – непонятно. Но результат был один – сам он прийти не смог, его притащил хмурый кузнец.

– М-да… Как это он так?

– Каком кверху. – Кузнец сплюнул в открытое окно и посильнее сжал брыкающегося и рыдающего пацаненка. – Прыгал по кузнице, попал ногой в ведро, где серп остужался.

– Ладно. Неси его туда, там положи на стол.

К сожалению, серп был уже почти готов, и все его лезвие, как и положено, сверкало зазубринами, как у пилы. Альфаран только почесал затылок, представив, что можно повредить, вытаскивая его из ноги. Хорошо хоть что кровь капала по чуть-чуть, а не фонтаном.

Дальнейшие его размышления заняли секунды полторы – не больше. Подойдя к осиновой подставке, он взял один из стоящих на ней бутыльков. С кроваво-красной жидкостью. Собственно, это и была кровь – кровь самого Альфарана. Эдакий жидкий артефакт, работающий только на лечение. Это было раз.

Потом лекарь взял с той же подставки берестяную коробочку с черным порошком и высыпал щепотку его в рот мальчишки, который спустя несколько секунд побледнел и уснул. Порошок этот делался из нескольких ингредиентов, один из которых вполне мог бы вызвать отвращение. Хотя чего ожидать от некромагии? С чем работаешь, тем и пользуйся. Это было два.

Когда мальчишка отключился, Альфаран смазал кожу вокруг серпа «кровяным артефактом» и приготовил тряпочку.

– Три!

Влажно чпокнула ранка, и на нее, начавшую обильно кровоточить, легла тряпочка, которая тут же начала поливаться «кровяным артефактом». Он, в свою очередь, обильно впитался в ногу, связывая разорванные сосуды и заживляя порез. Не до конца – недельку-другую мальчонке придется посидеть дома. И правильно. Будет меньше шастать, где не надо.

Конечно, после этого были еще пациенты, но Альфаран тихо и мирно отправил их по домам. Оправдав себя тем, что, дескать, опыта маловато, еще отрежу того, что не надо, или пришью то, что совсем не требуется… К примеру, когда еще в городе жили, так я одному вместо пальца размозженного всю руку оттяпал, а вот еще был случай….

Обычно после этого нехитрого рассказа количество желающих испробовать лечения резко убавлялось.

Может показаться, что это отвадит от столь «умелого» лекаря почти всю клиентуру, однако суть в том, что другого просто нет. Кроме, конечно, Кларахота, а уж его-то опасаться ну никак не могли – как-никак, и внешность подобающая, и поведение. А ученик… да он сам не раз упоминал, что как учиться закончит, в город уедет. Так что придется потерпеть…

Сам Альфаран был только рад тому, что от него в конце концов отстали – ведь Кларахот, отбывая в Орден, дал «любимому племянничку» несколько заданий, которые, кровь из носу, надо было сделать. Заданий как чисто физических, так и магических. И если со вторым у Альфарана проблем не было (ну почти…), то с первым… у него, как ни странно, тоже проблем не было. Просто он работать не любил. Какому парню в таком возрасте хочется в разгар дня ремонтировать прохудившуюся крышу сарая? Или выдергивать сорную траву, растущую на заднем дворе? Ну и воды, как водится, в подвал натаскать, на будущее….

Магическую часть он закончил уже через полтора часа – запитать пару артефактов да вырезать, очистить и слегка укрепить шакалий череп, всего-то.

С крышей пришлось повозиться, ибо у легкомысленно оставленного на земле молотка сгнила ручка, и во время долбежки она сломалась, и железная его часть полетела вниз. Причем то, что она сломалась, дало толчок еще более грустному событию – попытавшись ее поймать, Альфаран совсем забыл о том, что веревкой он не привязывался. А потому повторил судьбу молотка.

Однако тут обошлось без тяжелых увечий – ученик мага легко сгруппировался в воздухе и упал на расслабленные ноги. И будь земля под ним чистой, все было бы нормально: последовал бы только перекат через себя. Но, увы, на земле валялся пресловутый молоток – падающий Альфаран попал пяткой прямо на него.

Это было совсем нетравматично, даже синяка не осталось. Но вот боль… даже привыкший к ней «племянник» целых пять секунд ругался, прыгая на одной ноге. Как в ответ – из-за соседского забора раздалось восхищенное присвистывание.

Молоток, наконец, упокоился на ручку, и Альфаран снова залез на крышу.

Сарай был построенным недавно, почти с нуля, и потому чинить надо было только очень небольшой участок крыши. Его «племянник» испортил сам, решил в одиночку провести небольшой ритуал – сделать из почки шакала зловонную бомбу. Однако сыграло роль то, что знал он только теорию и с Кларахотом не посоветовался. Потом немного перемудрил с запиткой и зельями…

Как итог – вместо зловонной бомбы получилась едкая кислотная каша, которая очень быстро испарялась. Прямо в деревянную крышу испарялась, надо сказать. Кларахот потом за голову хватался, восклицая: «О, боги, ну как, как он смог сделать это!» После чего сказал, что доски надо заменить полностью, ибо их не разъело. Они сгнили. А рецептик Альфаран на всякий случай решил запомнить.

После того как крыша наконец обрела целостность и крепость, а из ладоней были вытащены три занозы и одна щепка, Альфаран быстро натаскал воды, сжег сорную траву (даже не срывая ее) и решил сходить в пустыню. Для того чтобы набрать там ягод Жер. Чрезвычайно колючее растение, а его плоды в малых дозах – сильнейшее рвотное. В больших – яд. Альфаран собирался приготовить и первое, и второе. Кларахот будет благодарен: он не заметил, что все запасы рвотного уже давно кончились.

Домой ученик мага вернулся только к вечеру, довольный и с полной корзиной ягод. После чего он снова пошел в кабак. А что такого? Кларахот сам сказал – будешь портить девчонок, прибью. Насчет остального запретов не было.

Смирный и тихий конь – это в какой-то мере истинное сокровище. На нем очень хорошо думается.

Кларахот любил поворочать мозгами, сидя в седле. От монотонного покачивания они работали как-то… иначе. Глубже.

Всю свою жизнь в Ордене Кларахот выполнял поручения лидера, совершенно не задумываясь о будущем. Во-первых, потому, что Артан держал Орден на плаву и в приличном состоянии. Во-вторых, потому, что думать было просто не о чем.

Однако теперь перед ним появилась большая такая проблема, идущая вразрез с его устоями. С устоями верного пса.

– Да что такого в нем? Не для того его разве растили? – коварно шептала одна часть души.

Однако откуда-то из области желудка в мозг ввинчивалась другая точка зрения:

– Что значит «растили»? Он рос для служения Йарре! А не Храамтакону!

– Однако приказ есть приказ! И его надо выполнять!

– Хех! Что значит «приказ»?! – Кларахот вздохнул. – А если тебе прикажут землю есть? Или что похуже? Тоже выполнишь слепо и бесповоротно?

Старый маг опять вздохнул и ответил сам себе:

– Буду. Если это поможет Ордену.

– Вот! – ликование. – Ты сам сказал – Ордену. А какое отношение к нему имеет Храамтакон? Никакого.

В ответ на это появилась другая мысль:

– Но это поможет Ордену! Он станет сильнее, могущественнее, влиятельнее, чем при Йарре!

– И грязнее. Поганее. Зачем тогда тебе твои идеалы, если они перестанут себя оправдывать? И зачем тогда вообще жить?

– Нельзя нарушать слова Лидера!

– И нельзя предавать своих.

Конь заржал и слегка подался назад – увидел гремучую змею. Тело Кларахота слегка качнулось, голоса прервались, слились в водоворот звуков и… он проснулся.

– Тпру-у! – Старик натянул поводья и тряхнул головой.

Солнце закрылось небольшим облачком и словно задорно подмигнуло ему. Старик рассмеялся, как мальчишка, и пустил коня галопом. Решение принято.

Бывает, что верные псы рычат на хозяев.

На этот раз в кабаке праздновали именины кабатчика, и потому выпивка и еда были бесплатными. Пить не хотелось, а вот поесть… Надо упомянуть, что при всех своих плюсах готовить Альфаран не умел совершенно. Даже самые легкие блюда. Попытается намазать медом кусок хлеба – либо хлеб сломает, либо мед уронит, либо так перепачкает руки, что не до еды будет. Робкие же попытки сварить что-нибудь типа похлебки приводили только к тому, что еще один котелок был безвозвратно испорчен.

Из-за этой своей особенности Альфаран не ел с того времени, как уехал Кларахот. Старик-некромаг, как ни странно, очень любил готовить – наверное, воспринимал это как приготовление зелья. Только с более позитивным эффектом.

– Что принести?

– Чего-нибудь пожрать. Мяса жареного много. Хлеба побольше. И сока яблочного кувшин, – ответил Альфаран пожилому разносчику.

– А выпить?

– Да не, не надо.

– Ну и правильно. А то вы, молодежь, только в рост – и сразу за бутылку, а вот…

– Мне интересно, честно, – соврал Альфаран. – Однако я голоден.

– А, ну да, ну да….

Пока разносчика не было, ученик лекаря во все глаза наблюдал за именинами кабатчика. Тот, совершенно пьяный, грязно приставал к собственной жене, находившейся в таком же состоянии. Та застенчиво хихикала и отговаривалась тем, что она, дескать, замужем, но сопротивлялась не столь упорно, как следовало бы.

Где-то в уголке некто, с помощью деревянной кружки и кулака, объяснял кому-то, что: «Еще раз назовешь мою Райлу грязной шлюхой, в жопу эту кружку затолкаю!»

У стойки играл на лютне парень 15 лет – его Альфаран не знал.

Под разухабистый мотивчик уже начинали танцевать пары. Первый парень на деревне захотел произвести впечатление на свою пассию и попытался было спеть. То, что в него полетел сапог, он счел недостаточной причиной для своего ухода от стойки. Спустя три строчки в него полетела табуретка.

Когда принесли еду – баранью ногу в собственном соку, каравай хлеба и кувшин сока, – Альфаран углубился в процесс поглощения. А в кабаке уже вовсю кипели страсти…

Началось все вполне невинно – бывший солдат Хаф попросил разрешения спеть песню. Армейскую. Ему разрешили.

Мотив сменился с бесшабашного на точный и крепкий.

По скользкой палубе галеры

Охранники чеканят шаг.

Мы служим крепко, служим так,

Что крепче камня наши нервы!

Когда вокруг тебя зверье,

Когда опасности под боком,

Следить обязан, крепче оком,

И дело охранять свое!

А умирать… все умирают,

Бывают бунты, шторм бывает,

Но нас, с галеры, – не понять вам.

Погибшего помянут братья!

Когда же держим путь домой,

То, несмотря на все напасти

И несмотря на это счастье,

Мы все рискуем головой!

По скользкой палубе галеры….

Песня Альфарану понравилась, и он одобрительно помахал Хафу рукой. И тут… уязвленный парень, в которого швырнули табуреткой, улучил время, когда в большой зале было очень тихо.

– Слушай, Хаф, а правда, что у вас на галерах женщин нет? – ехидно сказал он.

– Есть такое дело! Трудновато же бывает, надо сказать… – бывший солдат не понял, куда ведет его оппонент.

– Хех! Тогда я не понимаю, чего ты так своей службой гордишься? Ведь и последнему дураку понятно, что когда не было баб, – повисла мертвая тишина, – вы там друг дружку…

На слове «вы там» Хаф настолько сильно сжал гриф лютни, что он треснул. И запустил сломанный инструмент прямо в голову столь остроумного оппонента. После чего прыгнул на него сам.

– Уши вырву, падла!

Хаф поступил очень опрометчиво, ибо за спиной у Гарата было четверо его лучших друзей, которые не собирались молча стоять и смотреть.

Хотя шансы у бывшего солдата были, но призрачные, ибо какую-никакую подготовку он проходил и вполне мог расшвырять пятерых обалдуев. Если бы они были на открытом пространстве и с голыми руками.

А так – Хаф всего лишь успел основательно пройтись кулаками по лицу Гарата, выбив ему пару (как оказалось позже – далеко не одну) зубов и в лепешку расквасив нос. А дальше смяли уже его, после чего начали бить всей толпой.

К счастью, всего лишь голыми руками – если б было иначе, то в дальнейшем события развивались бы совсем по-другому…

Альфаран подскочил, кинул в кучу-малу друг за другом: табуретку, тяжелый огрызок кости и полупустой кувшин. Затем он ринулся в гущу драки и отбил Хафа от яростной деревенщины. Он получил удар кулаком в зубы, который расшатал клык. Домой он вернулся рано…

Входя, он увидел сидящего на кресле Кларахота. Хмурого, как туча.

– Погоди, погоди! Я не ослышался? Что значит «покинуть Орден»?! – Альфаран ходил по комнате, как разъяренный зверь. Будь у него такая часть тела, как хвост, он бы бешено вращался.

– То и значит. – Кларахот смотрел в одну точку. – Просто. Собирай вещи и уходи. Далеко, Ордену ты больше не нужен. Я как-то обещал тебе, что освобожу тебя – ты свободен.

Альфаран остановился и до боли в деснах сжал зубы.

– Что значит «просто»? Нет, Кларахот, я не знаю, что ты хотел этим сказать, и не понимаю, зачем мне уходить из Ордена, но сказать могу одно: завтра же я еду туда. И сам все разузнаю.

– Нет!! – рявкнул было старик, сорвав горло. – Нет. В Орден ты не пойдешь. Я сам все объясню.

Альфаран продолжал выжидательно смотреть на старика.

«Жертвоприношение – это один из самых сложнейших обрядов. Конечно, не простое сжигание на алтаре растений и не закалывание жертвенного козленка или ягненка. Речь идет о жертвоприношении человеческом.

Конечно, со стороны все выглядит легко – побрызгал шаман алтарь какой-то водичкой, помолился богам да воткнул в брюхо жертве нож (насчет брюха, это, кстати, очень спорный вопрос).

Однако не все так просто… Прежде всего, стоит сказать, что человек – это мощнейший источник маны. Довольно-таки большое количество маны скрыто в каждом человеке – что в короле, что в пьянице. Только суть в том, что маги свою ману могут использовать для плетения заклинаний, а у простых людей она высвобождается сама. В особо опасных для жизни ситуациях. Опытные люди называют эту ману скрытыми резервами организма; и правда, разве не покажется ли удивительным случай, когда толстосум-купец при встрече с грабителями так напряг свое брюхо, что об него сломался закаленный стальной кинжал?

В этом и суть жертвоприношения: смерть является мощнейшим высвободителем такой маны. У нее лишь одна цель – залечить рану, дать человеку выжить, продолжить жизнь! Этим и объясняется невообразимая живучесть магов – если простой человек не может управлять таким богатством, то маг концентрирует ману не на всем теле, а именно на поврежденном его участке.

Потому-то жертвоприношение стоит подготавливать очень долго и тщательно, ибо если неполадка будет в начале обряда, то мана просто рассеется в окружающую среду. А если уже в дальнейшем, то выкачиваемое из умирающего тела богатство может совершить две вещи: или превратиться в мощнейший взрыв, или создать неопределенную магическую аномалию – как то случайный портал или зону полного безвоздушья.

Самое главное – нож или любое другое оружие должно быть преобразовано в артефакт поглотительно-передающего свойства. После этого следует подвести ментальную нить от рукоятки (желательно от заранее вставленного туда алмаза) до более вместительного артефакта-поглотителя.

Алтарь должен представлять собой артефакт-удержатель, не дающий рассеиваться выделяющейся из канальцев ауры мане. Желательно обрызгать алтарь вытяжкой из корня верблюжьей колючки для временного усиления его свойств.

Сама жертва должна быть в полном сознании и ощущать боль, и если есть возможность каким-либо образом ее усилить, не причиняя вреда жертве, то боль должна быть усилена – для стимуляции выброса маны.

Когда все резервы поглощены и должным образом перекачаны в артефакт-поглотитель, следует добить жертву и дождаться, пока нож не поглотит заполненные остатками маны части ауры.

Желательно использовать ману как можно скорее, пока в ней еще остался отпечаток «восстанавливающих» свойств. Их можно продлить, переправив ману в высококачественный артефакт-поглотитель (драгоценный камень, желательно алмаз, чем крупнее, тем вместительнее), и, в свою очередь, использовать алмаз совместно с цепочкой (более желательно золото) для ношения на шее. Цепочка позволит мане циркулировать от артефакта по «передающему пути», опять же, до артефакта, что позволит избежать рассеивания в пространство».

Слушая рассказ Кларахота, Альфаран вспомнил именно этот его урок. Немудрено.

– Значит, жертвоприношение… – он усмехнулся. – А что с обрядами? Ведь во мне маны на роту чародеев хватит и еще останется. Даже с мощнейшими поглотителями всех попросту на куски порвет.

– А обряда не будет, – отозвался старик. – Точнее, будет, но не такой, каким ты его себе представляешь. Тебе просто воткнут нож в лоб.

– Что?!

– Оружие, костяное. Кость принадлежит самому Храамтакону. То есть тебя высосет аж до стержня, и не мне тебе говорить, что такое полная реинкарнация.

– Н-да… Кларахот, ты уже понимаешь, что я послушаюсь тебя и уйду. Но что я буду делать?

– Просто жить, – старый некромаг поймал на себе недоуменный взгляд ученика. – Да-да, ты не ослышался. Жить. Обычным человеком – найди себе занятие, копи на домик… девушку найди, женись, детишек настрогай. Хочешь магичить – пожалуйста, но помаленьку, а то еще заметят, у тебя фон особенный, таких, как ты, мало.

– М-да… Жить, – повторил парень. – Я уже и не знаю, что такое просто жить…. Но погоди, а что же Храамтакон?

Старик глухо хохотнул:

– Альфаран, ты что, не понимаешь? Ключевое звено – ты! Именно в тебе находится гигантское количество скрытого резерва, который даст ему шанс не просто пожирать чужую ману, но и восстанавливать свои собственные силы! Именно тебя нужно принести в жертву Храамтакону! Если не будет тебя, то не будет и его возрождения!

Это и послужило решающим аргументом.

На следующий день Альфаран, собрав вещи (и сделанный за ночь мощный артефакт-блокиратор, стирающий любые следы от кастования заклинаний), оседлал купленного Кларахотом коня и отбыл в пустыню, благо точная карта у него была.

А к вечеру Кларахот уже вернулся в Орден, где почти сразу же наткнулся на Артана.

И лишь заглянув в самую глубину его глаз, он понял, что тот обо всем знает.

– Ну-с. Где же твой ученик? – Лидер Ордена играл со стариком, как кошка с мышкой.

– Ты все знаешь.

– Знаю. Я догадывался. Хотя сомнения у меня были – все-таки мальчишка… раб…

Кларахот прилагал все усилия, чтобы не вцепиться Артану в горло.

– Теперь он свободен. Ты его не найдешь.

– Не найду. Я не найду. А вот Лич или Храамтакон… Кстати, Лич, – обратился Лидер к появившейся будто из ниоткуда тени, – твой старый приятель нам больше не нужен. Точнее, нужен… но, ты понимаешь, в каком качестве.

Кларахот сам не успел заметить, как ему в живот воткнулся костяной стилет. Не просто стилет, а часть Богаю.

Похолодели ноги. Потом руки, и холод начал двигаться к животу.

Ближе и ближе… Все! У обессиленного организма, лишенного полностью всей ауры, не было даже кровотечения. Тело напоминало собой мумию. Вместо крови – порошок. Вместо кожи – пленка. Которая уже начала трескаться и осыпаться.

– Но ведь мы его в самом деле не найдем! – Артан был слегка взволнован.

– Не найдем, – сверкнул серыми как сталь глазами Лич. – Но мы будем ждать. Маг такого уровня не сможет жить не колдуя. Помяни мое слово – мы еще встретимся.

Глава 2

«Вольные хлеба»

Откуда взялись боги? Сложный вопрос. Даже видные ученые не могут на него ответить. Хотя теория есть: предполагается, что боги – это те, в кого Он, Создатель, лично вложил малую часть своей силы, поставив их быть стражами созданного им Мира, Вселенной.

Но тогда откуда взялся Он, Создатель, Творец… обозначений много – суть одна. Видные маги до сих пор ломают голову над этим вопросом. И знай они, что какой-то парень, возможно, знает больше, чем многие светила магической науки, Альфаран был бы фактически приговорен к смерти. Или осыпан милостями, все зависит от способа подачи знаний. Ведь он ими владел благодаря Кларахоту.

Как это ни парадоксально, но сначала появилась Вселенная. Пустая, безжизненная, но производящая эту великую Силу – ману.

Мана, при гигантском своем скоплении и концентрации, имеет свойство порождать какие-либо аномалии. Проще говоря, может быть, Он и есть одна из таких аномалий. Разумное порождение Вселенной. Насчет этого Альфаран был уверен. Но все равно это лишь малая часть сведений о Нем. Насколько Он разумен? Един ли Он со Вселенной или является ее создателем? Неизвестно.

Однако мы ушли немножко в сторону – речь шла о богах. В великой Божьей Книге сказано, что пантеон включает в себя шесть богов:

Йарру – бога справедливости, мести, возмездия и суда,

Макалата – бога богатства, удачи и счастья,

Мирайлу – богиню жизни, плодородия, лечения и целительства,

Отаурона – бога войны, битв и поединков,

Орнанду – богиню мудрости, ума, учения и магии

И Теризмона – бога природы.

Однако Книга умалчивает еще об одном боге – о Храамтаконе, боге нечистой смерти, мора и эпидемий. Отличие его от остальных богов в том, что он не имеет материального тела, его душа была полностью развоплощена – до самого неразрушимого стержня. И поэтому он не имел в себе ничего от обычных богов, которые были преобразованы из людей. Он мощнее их.

Не стесненный физическим обличьем, он мог принимать любое из существующих, ибо мощь его была такой, что в гневе своем неразумном он мог уничтожить весь пантеон богов! И, соответственно, весь мир.

Все эти жертвоприношения не столько дают ему силы, сколько помогают начать вырабатывать свои. Чем больше было некромагической маны, тем скорее бы это произошло.

Но в Мирании, да и вообще во всем мире, осталось всего два некромага – Кларахот и Альфаран. Кларахот был принесен в жертву – и надо сказать, что по капельке, по самой малой капельке, Храамтакон начал восстанавливать силы. Но этого было мало. И потому Орден начал охоту за магами.

Отнюдь не за всеми – сначала за более старыми и маломощными. Ведь все-таки существовал реестр, в который все эти маги были внесены. Конечно, отнюдь не все – самых маломощных, типа деревенских ведуний или гадалок, там не было. Но Личу они были и не нужны. Нужен был Альфаран.

А он в данный момент не спеша двигается в ближайшую деревню с красивым для уха названием Колодезная.

…Альфаран усмехнулся, прочтя на деревянном указателе тщательно намалеванную красной краской надпись – «Колодезная». А под ней еще одну табличку, поменьше – «Трактир «У колодца»: низкие цены, вкусная еда». Вот так вот, коротко и точно. Это в городах реклама расписывается аж на целый лист, а тут всего две строчки, но результат такой же.

Загадочно улыбнувшись, Альфаран слегка пришпорил коня и тихим шагом заехал в переулок меж четырех домов. За высоким забором первого раздавалось мерное кудахтанье кур; через забор второго было видно просеивающую зерно хозяйку. Третий и четвертый дворы были пусты, лишь в третьем спала в теньке собака.

Повернув наугад, всадник наткнулся на почти такой же переулок, отличался он разве что тем, что прямо посреди дороги несколько мальчишек играли в «бабки». Альфаран полез в карман и вынул оттуда пять медных монет, по числу мальчишек.

– Эй, братва! Кто подскажет, как к трактиру проехать? – во весь свой голос гаркнул он.

Надо сказать, что дети нисколько не удивились, даже наоборот…

– А сколько дашь, дядя?

Альфаран хрюкнул, сдерживая смех, и легонько побренчал монетами в кулаке:

– Скажете – по тарию на рыло.

Самый взрослый толкнул самого мелкого: «Покажи!» Подходя к коню, тот шмыгнул носом и махнул рукой, указывая следовать за ним.

– А монеты?!

– Так ведь не ты мне путь показываешь, – резонно отозвался в очередной раз поворачивающий Альфаран.

Трактир оказался точно возле колодца, который, в свою очередь, располагался в центре деревни. Собственно вокруг колодца располагались самые важные постройки – трактир, дом старосты, алтарь Йарры и несколько в данный момент пустых лотков, ведь было очень рано – рассвело всего сорок минут назад.

Спрыгнув с коня, Альфаран отсыпал монеты в сложенные ручонки мальчика:

– Спрячь, а то отберут!

– Пусть только попробуют! – гордо пропыхтел белобрысый карапуз, потопав обратно в переулок.

Парень понимающе хмыкнул – это все-таки не город.

Привязывая коня к коновязи, парень мысленно подсчитывал свои финансы. Всего Кларахот ему отдал 150 тенгиев (неплохая сумма даже для города) и 200 тариев. И если учитывать то, что 1 тенгий стоил 50 тариев, а за 10 тариев можно было очень неплохо пообедать (не во всякой харчевне конечно) – этого могло хватить довольно надолго.

Для начала Альфаран решил тратить только медные деньги, 50 из них были рассованы по карманам, остальные же были в мешочке, на боку. Золото же тоже было в мешочке, правда, он висел на шее, на прочном шнурке.

Крыльцо даже не скрипнуло под весом парня, дверь оказалась закрыта. Сразу за вывеской (колодец и кружка, увенчанная шапкой пены) висел шнурок с надписью: «Клиентам».

Оказалось, это был колокольчик. Довольно громкий… однако пришлось дергать раз шесть, если не больше, чтобы, наконец, раздался звук отпираемого затвора, и в открытом проеме появился толстяк. Лысая его голова поблескивала капельками воды – густая борода темного цвета, изрядно отмеченная сединой, тоже была мокрой. Карие глаза мужика молниеносно прошлись по всей фигуре парня. Наверное, на него был наклеен ярлычок – «Не богат, но клиент сносный».

– Чаго хотел? – мощнейшим басом спросил трактирщик.

– Для начала чего-нибудь поесть. А потом видно будет.

По-видимому, мужику понравился стиль разговора незнакомого парня – по крайней мере, хмурой мины на его лице как не бывало.

– Из еды только мясное и на мясном бульоне. Готовлю сам. Из питья только пиво нескольких сортов и квас. Тоже готовлю сам. За качество отвечаю.

– Миску супа, стакан кваса. Составишь мне компанию? А то поговорить охота – два дня по пустыне шкандыбал, язык чуть к глотке не присох!

– Ну отчего же не составить, погоди немного…

О том, что произошло в следующий момент, Альфаран рассказывал в дальнейшем. Ему часто не верили.

Мужик поднял трехпудовую бочку с пивом. Одной рукой. Второй рукой он поднял такую же бочку – после чего, топая, как медведь, унес их куда-то в заднюю комнату.

После этого, зайдя обратно, он насмешливо уставился на ошалевший взгляд Альфарана:

– Чаго так смотришь, парень? Только из-за бочек, что ль? Так не удивляйся – у меня батя, дед, прадед… в общем, все мужики в семье у меня такие. Батяня мой на спор оглоблю сгибал. Дед – с медведем на кулачках дрался. Прадед быка поднимал и зашвыривал на десять шагов вперед! Из «славных» мы.

Услышав о «славных», Альфаран удивляться перестал: Тит рассказывал, что, бывает, рождаются у них дети-богатыри. Считалось, что это души, «заграбаставшие» себе больше божеской составляющей, чем остальные. Такие обладали огромнейшей силой или внушительными магическими талантами. Или сходили с ума, пополняя категорию юродивых пророков и прорицателей.

– М-да… Сильный у тебя был прадед.

– Сто типунов тебе на язык! Почему был? – отмахнулся трактирщик. – Ему 183 года, и поныне здравствует – назад на родную землю уплыл.

Это тоже было отнюдь не выдумкой – богатыри действительно жили гораздо больше обычных своих сородичей.

– А дед и отец?

– Дед в очередной раз по-пьяни на медведя пошел… Нарвался на медведя с медведицей. Отец наемничал, и как-то раз, сопровождая караван, напали на них разбойники. Он всех перебил, но ему в печенку копье воткнули.

– Ну, тогда за них. Прости, что не пивом поминаю, но я в последнее время и так пил слишком много. Не могу больше. – Альфаран степенно поднял кружку с квасом и отпил пару глотков.

Мужик благодарно кивнул и огладил бороду:

– Ладно, парень, спасибо… – но тут же удивленно спросил: – А ты откуда обычаи наши знаешь? Пустынники же умерших не поминают?

– Не поминают – у нас это, в самом деле, не принято. Просто у меня наставник был родом из «славных», вот и нахватался.

– А-а-а… В самом деле, это бывает. Наши взяли привычку в молодости по белу свету шататься. Батя мой, к примеру… Кстати, что это мы балакаем, да все как два врага… Ратмир! – В сторону Альфарана протянулась здоровенная ладонь.

– Альфаран.

Мужик снова ушел в заднюю комнату – спустить бочки в погреб. А Альфаран не спеша доел наваристый суп (с трудом, надо сказать, – порции и в самом деле были великанские), перебил жирный вкус квасом и откинулся на спинку стула, слегка ослабив ремень.

Снова загрохали тяжелые шаги Ратмира.

– Ну, вот и все… А ты что спросить-то хотел?

– Да просто новости узнать – как у вас тут живется.

– Нормально жилось… До последнего времени. – Огромный кулак мужика сжался до хруста суставов и побеления пальцев.

Альфаран придвинулся к нему:

– А что такое?

– Поганая история. Наш деревенский плотник свою… свою… – Ратмир еще крепче сжал кулак, и глаза его заблестели искорками ярости, – свою дочку…

– Убил?

– Хуже. Из… изнасиловал.

Альфаран прекрасно понимал столь ярое проявление чувств. По законам «славных», за такое полагалось живьем топить в болоте. Чтобы землю не поганить. Ибо такое среди них было просто немыслимо! Убийство, воровство, грабеж… Это да, это было, было. Но вот такое…

Однако это была не земля «славных». И тут законы немножко, но все же отличались. Правда, для насильника особой разницы не существовало.

Альфаран не ожидал, что казнь состоится так скоро. Он сразу угодил в центр событий.

…Плотник стоял, потупив глаза. Он прекрасно знал, что его ожидает. Несмотря на то что все происходило рядом с колодцем, прислониться к нему не разрешали – а вдруг пакость какую напоследок учинит?

Роль палачей исполняли два специально присланных из ближайшего города сержанта. Первый брезгливо держал плотника за локоть. Второй же утирал со лба пот, опираясь на здоровенное подобие ножниц, и лениво глядел на подготовленный кол с закругленным концом.

Из своего дома вышел пожилых лет староста с потрепанной книгой в руках. Седая его щетина очень выделялась на смугловатом толстом лице, придавая ему несколько простецкий вид. Однако – вот же удивительно! – даже несмотря на то, что одет он был просто – в рубаху, штаны, сандалии и легкий кафтан, – все равно чувствовалось: он мудрый и многое повидавший лидер. Не уровня, конечно, короля, но вот деревней управлять такой будет на славу. В этом Альфаран был уверен. Тем временем староста остановился аккурат возле кола и раскрыл книгу там, где была закладка из кусочка мягкой кожи.

– Люди, слушайте и не говорите, что не слышали или запамятовали! Сей муж свершил насилие над кровью от крови своей – над молодой своей дочкой! – приговоры всегда говорились в таком стиле. – Закон гласит: «Если муж снасильничает над ребенком малым девочкой или мальчиком, то полагается лишить насильника мужской его гордости и посадить на кол прилюдно»!

Староста остановился и прошелся по всем глазами.

– Так свершится же правосудие! Так будет с каждым!

Это был сигнал к действию.

Плотнику, пока еще будто не обращавшему на все это внимания, тщательно заткнули рот кляпом. Именно после этого и началось…

Для начала он толкнул державшего его за локоть стражника. Толкнул довольно сильно, тот такого не ожидал, а потому отпрянул к колодцу. Второго стражника он боднул головой в живот – тоже удачно, тот согнулся и открыл рот, как рыба, выброшенная на берег.

Может быть, плотник бы даже сбежал (а он пытался), если бы не одно НО. Этим НО был Ратмир. Он единственный не остался глупо стоять на месте: грозно встав на пути убегающего плотника и схватив его за горло.

– Ратмир, не надо! – опомнился староста.

Тот все сильнее и сильнее сжимал руку. Плотник бешено задергал ногами… бесполезно – куда реальнее побороть гору.

– Ратмир!

Тот снова предпочел не услышать. Его можно понять: для него такое преступление – это шок. И он вполне мог не сдержаться. Успокоил его лишь голос не знакомого никому парня:

– Ратмир, не бери грех на душу. Не пачкайся.

Тяжело дыша, здоровенный мужичина с трудом разжал руку и толкнул распахнутой ладонью плотника. Даже не толкнул, отпихнул, как отталкивают от себя кусок нечистот.

Приговоренного снова подхватили два уже очухавшихся и порядком разозленных стражника. Его потащили к колу.

Он мог лишь глухо мычать и вырываться – сучить ногами и дергать связанными руками.

В толпе женщин не было. Именно поэтому стража легко и непринужденно сдернула с плотника штаны. Его легко вскинули на импровизированный помост…

– М-м-м-!! М-вы-ы-ым!!! – бешено завыл плотник.

Уже сейчас он пожалел о том, что вообще появился на этот свет. Ибо кол – это не просто боль и смерть. Это еще и страшнейшее унижение, с которым ничто не может сравниться.

И хотя конец казни был уже не за горами, но все еще не так близко – один из стражников подобрал с земли гигантские ножницы-секачи, поднес их к мужскому достоинству плотника…

– Отойдите подальше, а то забрызгает.

Вжик!

Хлынуло, в самом деле, очень сильно – светлый песок мгновенно обагрился бордовой струей. А плотник все выл и выл… это очень сильно давило на уши, кое-кто поспешно ушел домой. А кровь все лила и лила…

Постепенно плотник начал обмякать, бледнеть и, в конце концов, пару раз дернувшись, затих. Толпа двинулась в трактир.

…Столь суровые законы разработал, обосновал и составил король Симон Ордуэн, прадед нынешнего короля – Элнера Ордуэна. Старик-король, прозванный в народе Свирепым, составляя этот свод, ориентировался на Правду «славных». Око за око, зуб за зуб. Старейшие постулаты нашли свое применение в столь резких законах. Ходили слухи, что у Свирепого явно не в порядке с головой, ибо такой жестокости никто от него не ожидал. Существовали даже попытки поднять восстание, однако старик-король доказал, что свое прозвище он носит не зря – заговорщики и их ближайшее окружение были сожжены заживо.

А потом, спустя пару лет, люди поняли – несмотря на свою кровавость и жестокость, эти законы действительно являются законами! А не кучей букв, связанных воедино.

Отрубание руки за воровство – ну так кто заставляет вора воровать? Если сумел – молодец. Не сумел – тебя никто не заставлял, не обижайся.

Отрубание языка за поклеп и лжесвидетельство – так будут меньше врать.

Каторга за грабеж – будут меньше грабить.

Ведь никто же не заставляет?

Но был один щекотливый момент… согласно законам Свирепого за слово «мужеложец» любой мужчина имел право вызвать обозвавшего на поединок.

Но в это время мужеложество стало одним из многих «пикантных услаждений» для высших слоев общества. Поэтому он использовался редко.

Несмотря на всю свою жестокость, Свирепый был хорошим королем, прекрасно понимающим одну простую, но в то же время редко выполнимую для любого лидера вещь – правитель обязан быть жестким, ибо он отвечает не столько за себя, сколько за народ.

…В трактире стояла гнетущая тишина, нарушаемая редкими шепотками. Как ни странно, никто не пил, у всех оставалось еще слишком свежее впечатление от казни.

Тишину нарушил Альфаран:

– Слушайте, мужики, я понимаю, что у вас на душе муторно, но я приезжий и многого о вашей деревне не знаю. Почему он сделал это? – на последних словах он потупил глаза в стол.

Поначалу никто не ответил. Кое-кто даже начал приподниматься со стульев, сжимая кулаки – дескать, чего лезешь не в свое дело? Их остановил староста:

– Э-э-э, народ, чего бучу поднимаем? Чай, оторваться хотите? Так на левый бок парня гляньте, авось умишка-то прибавится.

На левом бедре у Альфарана покачивались ножны с «кразом». Кинжалы лежали в суме, притороченной к седлу, – их он решил до поры до времени не светить.

Особо горячие сразу же опустились назад, ибо парень, подтверждая предупреждение старосты, положил руку на рукоять меча.

Староста был гораздо умнее всех и прекрасно понял, зачем Альфаран задал такой провоцирующий в какой-то мере вопрос. Народу нужно было скинуть хоть часть того напряжения, которое скопилось во время казни. Да и опять же – интересно все-таки.

Поэтому он вдохнул поглубже, сглотнул слюну и степенно заговорил:

– Да мутная это история, парень, очень мутная… Дело-то три дня назад было – на Мирайлы день, ну то есть ночью. Все уже спали, а тут такой детский визг и плач из его дома, хоть уши затыкай, – старик вздохнул. – Слава богам, что Ратмира тогда в деревне не было – в город за пшеницей ездил, он бы эту паскуду своими руками убил.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.