Байкеры

Но Кей впервые оказался здесь ночью. Обстановка угнетала средневековой темнотой и мистической обреченностью. Кей уже начал догадываться, для чего он здесь. Только он было собрался подумать об отступлении, как кое-что отвлекло его от позорных мыслей.

В темном прямоугольнике двери одной из комнат виднелись окна, сквозь которые светила луна и даже поблескивали крохотные желто-белые точки. Хрестоматийная картина звездного неба. Прямо-таки планетарий! Но привычную картину портила круглая тень, нелепо пристроившаяся внизу и сбоку. Кей погасил зажигалку. Во-первых, и так светло, во-вторых, устал изображать дворцового коменданта, с факелом в руке возглавляющего ночной дозор.

А эта тень – голова человека, сидевшего в кресле напротив окна, спиной к Кею. Байкер хотел было окликнуть Покера, но удержался, решив пока не тревожить сон приятеля. Подошел ближе (проклятый паркет скрипел оглушающе!) и убедился в своей правоте. Крик тысячи лучших друзей не разбудил бы Покера. Звук настоящей пробки, выдергиваемой из горлышка коньячной бутылки, не заставил бы его встрепенуться.

Перед смертью Покера заставили изрядно помучиться. Его пальцы расплющены, словно по ним проехались катком, в них не осталось ни одной целой косточки, их острые осколки торчат сквозь кожу и ранят застывший взгляд Кея. Покеру разбили пальцы бутылками, раскатившимися по полу, и на одной из которых Кей едва не поскользнулся.

Одежда Покера превращена в лохмотья: надорваны рукава дорогой рубашки «от Кого-То», исполосована ткань на груди. Словно искали… Татуировки? Их у Покера сроду не водилось. Он всегда слушался родителей, а те запрещали ему корчить из себя «ходячий комикс».

Бесплатный планетарий работал исправно, хорошо освещая даже самые дальние углы необъятной комнаты. Недавно здесь было очень даже ничего. Но затем здесь искали не только татуировки, но что-то еще. Все, что можно в комнате сломать, было сломано. А также разбито, разорвано, искорежено, раздавлено…

Присмотревшись к ножу, торчавшему из глаза покойного, Кей, помедлив, подергал за рукоятку. С первой попытки вытащить не удалось. Пришлось приложить усилия, даже упереться ногой в подлокотник кресла. Нож поддался и внезапно выскочил из глазницы. Кей отпрыгнул, тяжело дыша и держа окровавленный нож на отлете, чтобы самому не налететь на широкое острое лезвие. Он знал, почему оно острое. Сам недавно затачивал… Кей вытер нож о кресло и сунул во внутренний карман косухи. Рядом, на столике, стояли те из бутылок, которые не использовали для того, чтобы перебить кости Покеру. Приподняв одну, Кей поболтал в воздухе. В ней еще оставалась жидкость, и он жадно приложился к горлышку.

Неведомые посетители, в том числе кто-то из общих знакомых Кея и Покера, не жаловали коньяк, либо просто в нем не разбирались. Сейчас в желудок Кея вливался лучший продукт двадцатипятилетней выдержки, разом сдувая спазмы, оживляя воображение и возвращая двигательные рефлексы.

Обратный путь до двери занял у Кея в несколько сот раз меньше времени, чем он потратил, чтобы увидеть печальный результат последней партии Покера. Кей уже взялся за ручку двери, когда пронзительно заверещал дверной звонок. Байкер отступил на шаг, словно обжег руку. Дверь распахнулась.

Кей неплохо разбирался в системах ручного стрелкового оружия. Иногда, от скуки, покупал в кибске журнал «ArmsAmmo», долго листал глянцевые страницы с фотографиями пистолетов и револьверов, только чтобы убедиться, что все осталось по-прежнему, и, как бы оно ни называлось, оружие продолжает исправно убивать.

Пистолет, направленный в живот Кею, относился к тем отвратительным системам, которые не предназначены для многократного употребления большими мастерами. Скорее, он относился к тому жалкому разряду бедных «пушек», которыми пользуются наркоманы, нанятые для сведения счетов.

Дрожавший над стволом луч фонарика направлен прямо в лицо Кею.

От мерзкого вида корявого ствола и слепящей рези в глазах к Кею вернулись спазмы. До бутылки с коньяком далеко, требовалось принимать меры немедленно.

Кей выронил зипу, которую продолжал зачем-то сжимать в ладони, и вежливо произнес, обращаясь в темноту:

– У вас, гражданин, обойма выпала. Луч фонарика дернулся. Мгновения было достаточно, чтобы Кей с грохотом обрушил на пистолет стоявшую у стены вешалку.

Неизвестный любитель дешевых стволов запутался в одежде, свалившейся с вешалки (белый летний плащ Покера, белая летняя куртка Покера, еще что-то белое). Глухо ругаясь сквозь ткань, он пытался высвободиться, предусмотрительно не открывая пальбу, опасаясь всадить пулю из кривого ствола себе в ногу.

Сразу вытащить нож из кармана косухи не получилось. Окровавленная рукоятка выскальзывала из ладони, Кей глубоко порезал большой палец о лезвие. Когда же удалось ухватить нож покрепче, Кей нанес несколько ударов в белый сгусток прямо перед собой, в центр матерящейся возни. Комок ткани замер, раскачиваясь, а затем рухнул на пол, распластавшись на паркете.

Число покойников в квартире Покера удвоилось. Опустившись на колени, Кей судорожными движениями шарил по полу, отыскивая зипу.

– Где ты, где ты, милая? – шептал сквозь зубы Кей, понимая, что теряет время, не в силах расстаться с дорогой сердцу вещицей.

Зажигалка нашлась под зарезанным парнем, для чего пришлось откатить его к дверям. Подняв зипу, Кей не удержался и осветил лицо нападавшего. Ну да, так и есть! Тот самый, кто пытался вышибить дух из Кея еще в апреле, во время охоты за мотовором.

Значит, едва поправившись, он тут же вызвался поквитаться. Да видно не судьба…

Оттащив парня от двери, Кей приоткрыл ее, осмотрелся и только собирался выйти, как внизу хлопнуло, и подъезд до самой крыши наполнился гулким топотом множества ног. Топот, безошибочно распознаваемый издалека. С такой звонкой злобой стучат только ботинки городских ментов, которых вытащило из теплой дежурки телефонное сообщение, что убийца еще болтается рядом с трупом, и выпал редкий шанс хоть кого-то поймать.

Захлопнув дверь и задвинув тяжеленный засов (гордость Покера), Кей помчался в направлении кухни, на ходу вытаскивая из заднего кармана джинсов ключи Кока-Лолы от черного хода. Он едва не целовал эти ключики, которые предусмотрительно пристегнул к цепи, рядом с ключом от ХаДэ.

Еще один поворот и…

Кей споткнулся и полетел вперед, въехав лицом в пол и едва не потеряв сознание. В переносицу словно врезался грузовик. В глазах почернело и Кей наощупь попытался встать. Сразу не удалось. Что-то мешало, навалившись на Кея сбоку. Что-то большое и холодное… Кей встал на четвереньки, нащупал зипу и щелкнул крышку.

Прямо на него смотрела жена Покера. Кею никак не удавалось, хотя бы про себя, называть супружескую чету Покеров «папа и мама Кока-Лолы». Да и поздно уже. В настоящий момент ее отец, с комфортом расположившись в кресле, пропитанном кровью насквозь, изучал звездное небо одним оставшимся глазом, а мать…

Далеко вывалив синий язык и вытаращив глаза, она сидела напротив Кея, с обмотанной несколько раз вокруг шеи шерстяной ниткой с клубка, который, если поискать, наверняка валялся неподалеку, закатившись в угол. Ее руки сжимали окровавленные спицы, которыми она, вероятно, отмахивалась от тех, кто помешал закончить вязание. Сильная духом женщина успела-таки проткнуть кого-то перед смертью.

Теперь только до Кея дошло, какого масштаба трагедия разыгралась в доме Покера, что за жуткая партия была разыграна и как страшно она закончилась.

Кей захлопнул крышку зипы, вскочил. Два прыжка – и он около двери черного хода. До ушей долетел треск из передней, где менты, с дружным криком, высаживали крепостные ворота замка Покера. Слышалось визжание электропилы и периодическое уханье кувалды. От каждого удара дом сотрясался, весело звенели дорогая фарфоровая посуда и «императорские» хрустальные бокалы в бесчисленных шкафах и шкафчиках.

Больно ударившись об углы столов, повалив пару стульев, Кей добрался до двери черного хода и в несколько секунд умудрился открыть ее, наверное, от ужаса, подстегиваемый удалыми воплями ментов, которые почти вынесли железную преграду и шумно радовались этому обстоятельству. Выскочив на темную лестницу, Кей захлопнул за собой дверь, запер оба замка. И тут же пожалел об этом.

Ему очень не понравились размеренные, неторопливые шаги человека, поднимавшегося снизу. Человек не торопился, словно понимая, что до цели доберется и свое возьмет. Что за «цель» и как «возьмет» – думать не хотелось. Напротив, Кей решил, что если уж выбирать из двух зол, то лучше сдаться ментам, с которыми, если постараться, можно «войти в договор». Внутреннее чутье подсказывало, что тип без нервов, поднимавшийся снизу, в переговоры не вступает.

От всего произошедшего за последние несколько минут: мертвый Покер, зарезанный «пистолеро» в передней, не вовремя явившиеся менты, мать Кока-Лолы, удушенная в коридоре собственным вязанием… Казалось, появился шанс смыться – и на тебе… Мысли лезли одна за другой, переплетались, Пухли, а вместе с ними пухла и бедная голова Кея. Вероятно, он здорово приложился носом об пол в коридоре. Потому что снова пошли видения.

…Мимо него, в холодной темноте поплыли полупрозрачные тела убитых им людей. Их много, очень много… Они плыли медленно, беззвучно касаясь ступеней разбитыми ногами. Каждый, минуя Кея, бросал на него взгляд, полный муки.

Неужели они явились за ним? Неужели их не пускают туда, пока они не приведут с собой его, простого работника войны, которую не он начинал и которая не закончится, если его, Кея, обратить в призрак и потащить на суд, на котором он, если и сможет пригодиться, то не в качестве обвиняемого, а палача.

Крики ментов за стеной привели Кея в чувство. Обратный путь отрезан, улики налицо: папа пытался вступиться за опозоренную дочь, а Кей, тварь похотливая, грязный байкер, прикончил его, а заодно двух свидетелей – законную жену хозяина квартиры и гостя, зашедшего воды попить. Так все в протоколе и запишут. А Кей, через два-три дня, подпишет его из жалости к себе и к тем, кто его об этом очень-очень попросит. Ужас мысли обратился в действие, и ноги сами потащили Кея вверх по лестнице.

Лунный свет едва пробивался между толстыми металлическими полосами, закрывавшими окна черного хода, или как там его сейчас называют модерновые архитекторы. Но его вполне хватало, чтобы не споткнуться на узенькой лестнице.

Вход на чердак отсутствовал напрочь. Вместо него – стена. Просто стена. Кей зачем-то потрогал ее. Стена тверда и холодна.

Вход на небо закрыт. Замурован. Захотел было Кей попасть туда сам, по своей воле, а перед ним встала стена.

Недолго раздумывая, Кей спустился на один пролет вниз, вытащил ключ и воткнул в замочную скважину. Этот поступок – из разряда тех, что совершаются в минуты тяжелейшего душевного настроя, когда нащупываешь тот самый «последний шанс», который, конечно, есть, но для единиц, хотя болтают о нем все.

Шаги приближались, размеренные, как звук метронома, который знаком каждому, кого доставал из-за стены соседский сын, принуждаемый родителями учиться игре на скрипке и в отместку за страдания превращавший занятия в пытку для всех окружающих.

Кей с трудом повернул ключ. Раз, второй… Навалился плечом. С трудом осознавая происходящее, ввалился в чужую квартиру и поторопился запереть дверь изнутри.

Слишком много дверей на сегодня. Слишком много на одного байкера.

Домовладелец не напрягал себя расходами и врезал одинаковые замки по всему подъезду. На досуге Кей решил подсчитать математическую вероятность подобной удачи.

Кей замер, напрягая уставший, изорванный слух. Кто-то стоял за дверью. Их разделяли несколько сантиметров. Кей представил, как некто поднимался выше, убедился в отсутствии чердака, затем спустился ниже и теперь будет проверять каждую дверь.

Ручку осторожно подергали. Каждый из двоих стоял, не дыша и прислушиваясь. Кто кого? Напряжение выросло до невообразимых размеров. За дверью зашуршало. Некто уходил.

Кей не двигался с места. Через мгновение уходивший прыгнул обратно и снова припал ухом к двери. Кей не шевелился. Знаем мы эти штучки! Сами такие…

…Обитатели квартиры, судя по обстановке, были людьми творческого склада. Такого безобразия с мебелью, стенами и потолком Кей никогда бы не допустил в собственном доме. Все поверхности расписаны, изрезаны. Художник явно старался путем изменения внешнего вида стандартного предмета вдохнуть в него новую жизнь, веселую, даже немного карнавальную. Это удалось. Кею казалось, что он угодил в сумасшедший дом, когда там вовсю идет подготовка к Новому году.

Кей не припас объяснения, какого черта он делает в чужой квартире посреди ночи. Начавшаяся полоса везения должна была привести к удаче.

В комнатах никого не было. В самой большой стоял громадный стол, заваленный простой едой и выпивкой. Соседи Покера не были снобами, в еде и питье отдавая предпочтение простому стилю. Кей присел, налил водки в грязный пластмассовый стакан, закусил остатками салата, рукой зачерпнув раскисшую в майонезе зелень. Руку вытер о скатерть, заметив, что до него то же самое проделали много раз много людей. Сигарет не нашлось, пришлось распотрошить несколько окурков и соорудить самокрутку. Курево получилось на редкость вонючее, что и требовалось для поднятия настроения и сохранения интереса к жизни.

…Светало. Кею надоело в гостях и он подумывал о том, как бы покинуть дом до того, как явятся хозяева, обнаружат незваного гостя и своими криками привлекут внимание ментов. Менты уже стучали пару раз в дверь, вероятно, собирая свидетельские показания о тройном убийстве, имевшем место несколькими этажами ниже. И с черного хода скреблись, причем довольно настойчиво. Кей понял, что если не с одной, так с другой стороны двери скоро будут ломать.

Квартира смотрела окнами на две стороны: двор и по-утреннему немногословный проспект. Во дворе бело-голубели ментовские патрульки, а на проспекте Кея подкарауливал тот самый длинный лимузин вишневого цвета, запомнившийся по событиям апреля.

Обложили. Со всех сторон. Как лесотварь.

Кей не хотел погибать. Он пощупал карман. Нож на месте. Толку от него… Поджечь тут все к чертовой матери, да и смыться в дыму? Едва ли этот трюк пойдет. Либо Кей задохнется, еще до приезда пожарных, либо под предлогом борьбы с огнем сюда ввалится целая армия, и тогда все равно… Да, не тот вариант. Только повод подашь к решительным действиям.

Побродив по квартире, Кей убедился, что его загнали в яму. Остается прыгать, вертеться на месте, выть, поглядывая на квадратик неба и поджидая охотников. И спрятаться некуда…

Спрятаться…

Спрятаться! Исчезнуть!

Где спрятать сотню? В пачке сотенных.

Кей нашел телефон, позвонил в Нору, назвал адрес и потребовал:

– Собирайте всех!

…Первый приехал через десять минут. Вероятно, сидел в пивной неподалеку. На пару с приятелем, он откатил байк в угол двора и принялся копаться в двигателе. Изредка то один, то другой поднимали головы и поглядывали по сторонам. Едва ли они пытались догадаться, на кой понадобились в этот ранний час, именно в этом дворе. Просто так смотрели, от скуки. В ситуации «Собирайте всех!» о причинах не спрашивают. Команда поступает позже.

Прошло еще минут пять и Кей, устроившийся под окном, не рискуя высовываться, услышал многоголосый оркестр мотодвигателей. Во двор влетела команда в пять-шесть байков, владельцы которых, едва успев поставить аппараты на прикол, тут же извлекли пластиковые бутыли с пивом и надолго к ним присосались. Выпив, побросали в песочницу, закурили и включили привезенный магнитофон. Рок-н-ролл оживил тихий дворик. Стало веселее. Кей приободрился. Жизнь возвращалась.

Постепенно байки забили двор до отказа. Аппараты парковались на проспекте, в соседних дворах, под окнами близлежащих домов. Грохот двигателей перекрыл все прочие звуки, которых, впрочем, в этот ранний час, не так уж много было. Птицы испуганно улетели, дворники попрятались, жильцы, попытавшись было прикрикнуть на байкеров, осознали бесполезность попыток и вобрали головы внутрь квартир, наглухо захлопнув окна.

Число байкеров и байков перевалило за сотню, атмосфера во дворе достигла максимального напряжения. Воняло выхлопами от работы так себе отрегулированных двигателей, в воздухе носился отборный мат, поднимаясь выше телевизионных антенн. Те, кто привез с собой цыпочек, живо поставили девиц в любимые позы и энергично трахали в провонявших мочой углах, на неструганых скамейках и на серо-зеленом газоне, среди собачьего дерьма и забытых детьми пластмассовых кубиков с рисунками. Неизвестно, чем придется заняться вскоре, так зачем время терять?

Время шло. Байкеры прибывали. По двору и округе бродили совсем уж страшные типы, в кожаных жилетках, обтягивавших мощные голые торсы, с волосами едва ли не до пояса, с серьгами в носу и страстным желанием в глазах найти хоть какую-то драку. Кое-кто, не утерпев, задирался сам. Затевалась скоротечная потасовка, заканчивавшаяся ничем. Попыхтев, стороны расходились, ожидая большего. Кое-кто гадил под стеной дома, опорожняя брюхо после дешевой еды, съеденной, чтобы отбить еще более смердящий запах самодельного пойла.

Двор протух на глазах.

Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не пнул ногой дверцу ментовской машины. Машина, естественно, не упала. Даже не покачнулась. Что привело нападавшего в законную ярость. Последовала еще серия ударов. Парень разошелся не на шутку. Подобрав доску, он с размаху пробил ветровое стекло. Как из-под земли рядом выросли менты, и началось…

Бессмысленно описывать драку, цель которой непонятна никому. Толпа вопила, черные тени в мертвой коже носились меж домами, нападая и обороняясь. Драка частично переместилась в подъезд, куда набились менты, понявшие, что находятся в численном меньшинстве. Подъезд заполнился орущими людьми, среди которых вскоре оказался Кей, сумевший открыть дверь и прорваться наружу, смешавшись с толпой, в которой его не отличить от других.

Он не собирался драться. Не то чтобы охоты не было, а просто не хотелось попасть в компанию тех, кого неизбежно запрут на несколько часов за решетку. Хотелось спать дома, а не на нарах.

Кей пробился сквозь драку, сквозь строй вопящих и разгоряченных байкеров, изрыгающих ужасные проклятия. Пару раз Кею досталось по морде, но он стерпел. Оказавшись на проспекте, сел пассажиром к первому попавшемуся байкеру со знакомым лицом. Тот моментально завелся, а на счет «пять» Кей находился далеко от места, где, с его исчезновением, драка быстро сошла на нет. Байкеры шустро разъехались. Остались те, кто был не в состоянии передвигаться. Ментам пришлось удовлетвориться тем, что они покидали несколько пьяных в фургон и отвезли протрезвиться. Утром их отпустят. Потягиваясь, они выйдут на свет, даже не вспомнив, как и зачем оказались в этом дворе.

Просто кто-то кого-то о чем-то попросил…

…Кока-Лола не успела привыкнуть к странным исчезновениям Кея и к еще более странным возвращениям.

Когда он преодолел порог собственного дома, девушка долго ходила вокруг него, осматривая и принюхиваясь. Скрестив руки на груди и гордо задрав нос, она сообщила, что от Кея «несет мышами и лекарствами».

На пару с ней собака Урал тоже принюхивался, рычал, но не убегал, хотя шерсть у него стояла дыбом.

Выбрав момент, Кей запихнул ключи в сумочку и упал в кресло. Тут же вспомнился Покер, и Кей едва не закричал от боли в сердце.

Расширившимися глазами он смотрел на Кока-Лолу и дрожал. Он слушал Кока-Лолу и ему хотелось прыгнуть в окно.

Девушка бродила по комнате, тихо напевая, держа в руках любимую майку Кея, которую успела выстирать, а теперь аккуратно зашивала дырочку на плече. Покончив со штопкой, она подошла к Кею и привычно устроилась в ногах, прижав голову к его колену.

Вдруг она отстранилась и уставилась Кею прямо в глаза. Кей напрягся и изобразил на лице подобие нежной улыбки. Вероятно, получилось неважно. Кока-Лола не поверила гнусному оскалу и остаток дня с сомнением поглядывала на Кея.

Ночь все исправит. На то она и ночь.

Он скажет ей потом, не сейчас… Нет.

Завтра он увезет ее в август. В лес, к Злому, а затем – на праздник.

Кей переживал новое ощущение. Что лучше: жить с Кока-Лолой или удочерить враз осиротевшую бедную девочку, найти ей достойного мужа, а самому уехать покататься в лес, покурить и повеситься на осине? Он смотрел на последнюю из рода Покеров, дикую белую кошку, когтями вцепившуюся в его ногу и думал о том, что выбор надо Делать и выбор будет страшен.

Оставалось еще одно. Нож.

Отправив Кока-Лолу с собакой на улицу, Кей извлек нож и долго рассматривал. Обычная финка. Когда ездили к Злому, в лес, он одолжил ее у одного из Бешеных, чтобы починить заевшую молнию на новенькой косухе Кока-Лолы. Кому потом отдал, вспомнить не мог, хотя напрягался до головной боли.

Перестав напрягаться, моментально вспомнил. Боже, храни байкеров!

ТАЮЩИЕ ЦВЕТА

Завтра Кей и Кока-Лола едут на Праздник.

Самый большой байкерский праздник в году.

Пропустишь – весь год больно в зеркало смотреть на свою перекошенную физиономию.

Кока-Лола «приболела». Второй день она смотрит исподлобья, забившись в угол кровати и натянув одеяло по самый нос. Она злится и отгоняет от себя Кея, которого волнует исходящий от нее сладковатый запах. Кей переживает странное ощущение. Он отлично понимает, в чем дело. Он знает, что ее надо оставить в покое на день-другой. Но он беспокойно бродит вокруг Кока-Лолы, он пытается броситься, он прыгает! Она рычит, кусается, выгибает спину, шипит, царапается. Обоим больно, и они расползаются по углам. Ее глаза выглядывают поверх одеяла и светятся недобрым огнем. Кей мог бы силой овладеть ею. Но сдерживается.

А вот и «завтра». Раннее утро.

Бешеные сбились в Стаю и носятся по Городу без видимой цели. Они не соблюдают привычный строй, а мчатся порознь, то вырываясь вперед, то отставая и внимательно оглядываясь по сторонам. Прошел час, второй. Кока-Лола настойчиво интересовалась причиной, заставляющей Стаю кружить по еще пустым улицам и палить топливо почем зря. Не лучше ли сразу двигать к месту сбора?

«Место» – площадь, где соберутся едущие на Праздник. Можно, конечно, и в одиночку добраться, но без чувства стаи половина удовольствия потеряна.

Кей отмалчивается, изредка невнятно бормоча. Не хочется объяснять девушке смысл рысканий по Городу. Вдруг поймет не так, взбрыкнет, спрыгнет с седла и скроется за домами. Кей, несомненно, останется со Стаей, но…

В зеркало Кей увидел Освальда-младшего, отчаянно машущего рукой, и притормозил. Трибунал тоже заметил знак и теперь оглядывался, оценивая обстановку. Видно плохо, оставалось во всем положиться на младшего немца. Стая дошла до поворота, перестроилась в привычный порядок и плавно развернулась. За спиной Кея визжала от удовольствия Кока-Лола. Ей, как и Трибуналу, страсть как нравилось кататься всей Стаей вместе и наблюдать, как Бешеные сливаются в железный кулак, на одной скорости выполняя повороты и демонстрируя мощь двигателей и байкерское умение.

Бешеные быстро добрались до места, привлекшего внимание Освальда-младшего. С виду ничего особенного. Несколько шикарных блестящих коробков и небольшая группа квадратных мужиков в непосредственной близи. Рядом деревья, за которыми идет возня. Мелькают яркие пятна одежды и слышна негромкая ругань. Несколько Бешеных оторвались от Стаи, встали за машинами, слезли с седел и немедленно направились к тачкам. Кей вместе с ними.

Отличные тачки! И те, кто ими владеет, тоже ничего… Одежды с них, если продать, хватит на пару неплохих Харлеев. Рожи наглые и пьяные. Сразу видно: гудели всю ночь, желание бузить к утру достигло апогея. Апогей – это когда слипающиеся красные глаза шарят по сторонам, выискивая объект для драки.

Для разрядки и чтобы скрасить скуку, неспешно поколачивали трех девиц, которые сопровождали их всю ночь, а с рассветом надоели. Девицы тихо скулили, хлюпали носами и умоляли оставить их здесь, «они сами доберутся».

Кей озлобился. Ситуация знакомая.

Популяция дур в Городе не уменьшается, думал Кей, туже застегивая на запястье перчатку. Года идут, жизнь должна приучить девичий род к опасности и выработать у них защитные инстинкты. Так ни хрена! Или они сами защитным инстинктам сопротивляются, давая волю остальным, более волнующим? Скучна жизнь девушек Города… Тогда незачем обижаться на неласковое обхождение.

– Эй! – к байкерам шагнул высокий парень. – Вам тут какого х… надо?

Он полез в карман отливающего натуральным шелком пиджака. Его приятели зашевелились. Кое-кто кинулся к машинам. Захлопали крышки багажников. Высокий качнулся в сторону деревьев, негромко позвал и оттуда высунулись потные морды еще трех парней. Один застегивал на ходу штаны и был крайне зол, что его отвлекли от намерения трахнуть девицу на пыльной городской траве.

Начинать утро с драки не хотелось, и Трибунал призывно поднял руку. Вовремя, потому что парни сгруппировались и целеустремленно двинулись вперед. В это мгновение подъехали выжидавшие в стороне Бешеные, и на улице моментально стало тесно, как на станции метро «Динамо» в день финального матча.

– Оставьте девок и мотайте отсюда, – дружелюбно предложил Трибунал Высокому. – Сезон охоты открыт. Вы таких еще наловите…

Мужики, настроенные на серьезную драку, переглядывались. Трибунал безошибочно вычислил основного и обратился к нему. Тот понял, что глупо затевать стрельбу посреди улицы, да еще по такому пустяковому поводу, как права мочалок. Последствия не сравнимы с целью.

– Забирайте их себе! – с видимым облегчением весело крикнул он.

Его приятели недоуменно переглянулись. Как же так? Тот моментально нашелся:

– Их очередь с этими беспонтовками ковыряться!

Собратья Высокого с облегчением заржали. Проблема разрешилась сама собой! Все довольны! Освальд-младший, Вторник и Барон тащили из кустов слабо упиравшихся девиц, перед которыми стоял выбор: остаться в обществе шелковых пиджаков («Ой, мамочки, боюсь!») или ехать с байкерами, которые еще страшнее с виду, но зато не бьют, а мирно уговаривают.

– …Покатаемся, девушки, воздухом подышим! – Барон заливался соловьем. Он разглядывал трех жавшихся друг к другу девиц, разложив по мастям и мысленно прозвав Черная, Белая и Рыжая. Скептически хмыкнув, Барон ткнул пальцем с огромным серебряным перстнем в их легкие платьица и добавил:

– Переодеться вам надо. Штанишки какие-никакие нужны… Я плачу. Едем?

Девицы вытирали слезы и перешептывались. Затем подобрали с земли помятые сумочки и дружно полезли за зеркальцами. Барон громко захохотал. Остальные байкеры присоединились. Девицы ничего не понимали и испуганно переминались. Барон вытер слезы.

– Девушки, мы на маскарад едем. Там чем страшнее смотришься, тем лучше. Рыжая! Садись ко мне!

Последняя машина с серьезными мужиками к тому времени скрылась за поворотом.

Рыжая прочно приклеилась к необъятной спине Барона, Белую усадил с собой Освальд-младший (по праву первого заметившего он выбрал блондинку), Черная сама оседлала байк Вторника, хотя тот и не настаивал, настороженно посматривая на Кока-Лолу и морщась, когда дотрагивался до руля забинтованной рукой.

А та, курившая неподалеку, бросила окурок и вернулась к ХаДэ. Она очень спокойна. Убийственно спокойна.

– Значит, так вы подбираете себе компанию? – ядовито поинтересовалась Кока-Лола. – А хватит троих-то на всех? Или я тоже…

Поймав изменившийся взгляд Кея, она прикусила язычок и помалкивала до самого Праздника. Кей резво припустил по дороге, не давая воли изумленному ХаДэ. Таким образом его хозяин отвлекался от недостойных мыслей.

Место сбора гудело тысячами голосов – людей и байков.

Праздник Скрипа Мертвой Кожи.

Скрип седла. Скрип байкерсов. Скрип косухи. Скрип перчаток. Скрип штанов. Скрип седельных сумок.

Вид площади на городской окраине, заполненной байкерами в шлемах, напомнил Кею раскрытую банку черной икры.

Стаю мгновенно поглотило заразное и одуряющее ощущение всеобщего возбуждения, доводящего до дрожи в суставах. И одновременно – чувство предвкушения великого удовольствия, когда одиночка растворяется в грохочущей массе. Здесь все равны. По крайней мере так кажется.

Широкая площадь затоплена лакированным железом пополам с его владельцами: трезвыми и пьяными, веселыми и грустными, отчаянными и всего-на-свете-боящимися, любителями и профессионалами, с волосами по пояс и аккуратно бритыми блестящими затылками, мужчинами и остальными людьми и животными.

Площадь непрерывно шевелилась, черная кожа переливалась и булькала, как расплавленный битум в котле, забытом перепившейся бригадой строителей. Солнце палило вовсю, и сходство с котлом усилилось. Воздуха над площадью не хватало, чтобы вместить истошные вопли клаксонов, радостный разноголосый мат, звонкие приветственные шлепки по загорелым плечам, покрытым паутиной татуировок.

Байки сбились в центре, ощетинившись рогами разной длины и толщины. Выделялись витиеватейшим образом загнутые или до такой степени изобретательно видоизмененные, что с трудом представишь такую конструкцию в движении.

При всем кажущемся столпотворении соблюдалось некое подобие порядка. Желтый центр кутерьмы – длинный и толстый автобус с парой громкоговорителей чудовищной величины, торчавших вразлет над плоской крышей, оседланной десятком байкеров и сочувствующих. Из глоток громкоговорителей рвалась и сбивала с ног неимоверной энергичностью и громкостью лучшая музыка на земле – заводной рок-н-ролл!

Сквозь визжащие гитарные запилы слышны объявления. Напрягши слух, Кей разобрал:

– Когда? – орал убийственный дуэт громкоговорителей и отвечал сам себе: