Жизнь замечательных людей (№255) - Королев

Новый, 1942 год оказался для С. П. Королева во многом поворотным в его жизни. В августе Государственная комиссия приняла Ту-2 к войсковым испытаниям, а затем и к серийному производству. Этот самолет признали намного лучше немецких и итальянских бомбардировщиков. Конечно, потребовалось еще немало времени, прежде чем сразу на трех заводах началось серийное его производство и он стал по-настоящему массовой фронтовой машиной.

В Омске параллельно с КБ Туполева работал коллектив В. М. Мясищева. Он завершал разработку дальнего высотного бомбардировщика ДВБ-102. Конструктор искал человека в Технологический отдел. Владимир Михайлович знал Королева еще до войны. Воспитанники МВТУ, они одно время вместе работали в ЦАГИ. И Мясищев остановил свой выбор на Сергее Павловиче.

Всякое новое дело отвечало душе Сергея Павловича, а работать с таким конструктором, как Мясищев, он посчитал очень полезным и охотно согласился, и это тем более, что на проект ракетной аэроторпеды никакого ответа не было.

– Ас Андреем Николаевичем и тюремным начальством я договорюсь. Думаю, возражать не будут, – сказал Мясищев, получив согласие Королева.

Сергей Павлович с головой окунулся в новое дело. Двенадцатилетний опыт работы в авиационной промышленности причем в различных ее подразделениях, как никогда, нригодился. И действительно, Королев знал самолетостроение как немногие конструкторы и по существу, и в деталях. Моторная группа и крыло, фюзеляж, автопилот, вооружение – все это ему известно не теоретически, а практически. А самолет Мясищева даже по сравнению с Ту-2 выглядел как прорыв в будущее.

Чем глубже Королев влезал в разработку технологии производства нового самолета, тем чаще возвращался к мысли об использовании в авиации могучих сил, таящихся в реактивном движении, и тем энергичнее работал над проектом ракетного самолета, стараясь совместить свою мечту с мудрым советом Хромова: «Поближе к сегодняшнему дню».

Неожиданный вызов в ноябре 1942 года в Казань прервал работу Королева в КБ Мясищева. Сергей Павлович пошел к А. Н. Туполеву попрощаться.

Генеральный конструктор оторвался от дел, приветливо посмотрел на вошедшего.

– Будь моя воля, не отпустил бы тебя, Королев. Вызов из авиамоторного завода. При чем тут ты – аэромеханик... Твое дело самолеты конструировать. Двигатели – удел других. Ты человек мыслящий широко... К тому же есть решение: всю нашу «шарагу» освободить.

– Спасибо, Андрей Николаевич, за все: и за прошлое, и за настоящее, – с грустью поблагодарил Королев. – Я над собой не властен...

– Ну, иди. Будет возможность, возвращайся к нам, место для тебя всегда найду,

Единственный пассажирский вагон с табличкой «Омск – Москва» был последним в составе, груженном зерном. На товарных вагонах пестрели лозунги: «Трудящиеся Алтая – фронту», «Каждый пуд зерна – удар по врагу». Состав с хлебом шел из Алтайского края – житницы Сибири. В Омске к нему и прицепили пассажирский вагон. В него вошли несколько военных, севших особняком. С. П. Королев и его конвоир Аким Коротких поднялись последними. Одет Сергей Павлович в стеганую куртку, такие же штаны, серые валенки и шапку-ушанку. В вещевом мешке – две буханки черного хлеба, банки консервов, махорка да рулон с бумагами, обернутый в старую клеенку, – вот и все его имущество. Проводница наметанным глазом распознала по одежде в новом пассажире работягу. Узнав, что едут до Казани, отвела им купе рядом с собой.

– Зови меня Фросей, – сказала она Королеву, сильно окая. – Ехать нам долго. Недельку, полторы протопчемся. А тут теплее, да и мне поможешь.

Проводница не ошиблась. Состав шел очень медленно, впе расписания. Он часто останавливался, то пропуская санитарные эшелоны, шедшие в глубь Сибири, то его обгоняли поезда, мчавшиеся на фронт с новыми сибирскими дивизиями.

На станции Камышлов, между Тюменью и Свердловском состав задержали на целые сутки. И тут ударил преждевременный мороз, угля у проводницы осталось совсем мало, она его экономила. Ночью Фрося разбудила конвоира и Королева, и те набросали в татабур сосновых дров, да так много, что часть пришлось перенести в вагон. Распилив несколько поленьев, покидали их в печь. Запылал веселый огонек, потянуло смолой. Через час в вагоне стало тепло.

Королев пошел в свое купе, впервые за три дня снял с себя ватник. Потом достал с верхней полки рулон с чертежами и заметками к эскизному проекту ракетного самолета-перехватчика, которым в свободное время занимался в КБ Туполева. Сергей Павлович разложил листы ватмана на нижней полке и стал в который раз рассматривать компоновку будущей машины. В общих чертах она отдаленно напоминала ракетоплан РП-318, которому он отдал много сил еще в РНИИ. Сергей Павлович знал, что усилиями его соратников в 1940 году его ракетоплан был модернизирован, и летчик Владимир Федоров успешно проложил первую реактивную тропинку в небо. Но дальше работа в РНИИ застопорилась. Идею подхватило другое авиационное КБ В. Ф. Болховитинова, и в 1942 году в СССР в небо поднялся первый отечественный ракетный самолет БИ.

...Стоило Сергею Павловичу закрыть глаза, как перед ним словно наяву возникала его короткокрылая краснозвездная птица. Ему чудилось, как всего за две минуты она поднимается на высоту десяти тысяч метров и мчится в бесконечной синеве неба с небывалой скоростью – тысячу километров в час, почти в два раза быстрее лучших немецких самолетов... Сергей Павлович представлял себе, как, проскочив облака, ракетный самолет внезапно появился над фашистскими летчиками. Крутой разворот, и вот уже свинцовый ливень из пушки, из двух пулеметов обрушивается на врага. Не успев ответить, несколь" ко немецких самолетов загораются и, объятые пламенем, падают на землю. Другие пытаются удрать, но из-под крыльев краснозвездного самолета вдогонку им, со свистом рассекая воздух, мчатся ракетные снаряды и настигают их...

Проводница пригласила Королева пить чай, налила ему в стакан кипятку, пододвинула сухари.

– Погрейся. У тебя дети-то есть?

– Дочка, Наталка, семь лет. Не знаю, когда увидимся. Столько горя кругом.

– А у меня сын, три года, Василек, а мужа под Сталинградом... Там, солдат говорил, такое... Немцам почище Москвы...

Королев курил мало, только когда нервничал. Вот и сейчас, достав кисет, сшитый из цветного ситца, подарок Раи, неумело из газеты скрутил «козью ножку», засыпал ее махоркой, чиркнул спичкой.

– Может, ты, Фрося, поменяешь мою махорку...

– Я не умею. Мне она не нужна. Некурящий друг в дорогу дал...

– Ладно, – охотно согласилась проводница. – Махорка нынче на вес золота.

Поезд тронулся, проводница вышла в тамбур прикрыть дверь. Королев пошел к себе в купе. Взглянул на часы – было около четырех дня. Начало темнеть. В углу сидел Аким Коротких. Работать было темно, и Сергей Павлович стал вспоминать, как его провожали Борис Андреевич Саукке, Сергей Михайлович Егер, Михаил Васильевич Хромов...

...Высокий Егер, чтобы обнять Королева, чуть нагнулся:

– Ну, Сергей, пора! Не забывай нас, туполевцев, наш многострадальный Ту-2. Немцы еще попляшут под его музыку. Ты, Сергей, отдал самолету много сил и сердца. Не зря! Помни, твоя работа в нашем КБ – заслуживающий высокого уважения вклад в победу. Я знаю, она придет, и мы встретимся с тобой в Москве.

У Королева к горлу подступил теплый комок, и он ничего не смог сказать в ответ – так растрогали его слова друга. Он молча крепко пожал Егеру руку. Не знал Сергей Павлович, что слова эти просил ему передать сам Туполев, скуповатый на похвалу.

– Это тебе моя Евдокия на дорогу приготовила, – сказал Хромов, передавая пакет, завернутый в газету. – Тут кое-что перекусить. Не богато, сам знаешь, а в дороге не лишнее, – помолчал, а потом, словно спохватившись, что чуть было не забыл сказать главного, глядя прямо в глаза, произнес:

– Дорогу ты выбрал себе, Сергей, верную, только не нроторенную. Идти по ней будет тяжело – не по асфальту. Набирайся сил. Главное – не сломайся. И гнись, когда очень надо...

Сергей Павлович не заметил, как задремал. Проснулся от скрипа открываемой двери. Вошла проводница.

– Ну и крепко ты спал, Сергей. Я– тут на полустанке твою махорку променяла. Держи, – и Фрося выложила на стол кусок масла, пяток вареных картофелин. – А тут, в тряпочке, десяток яиц. Проживем, не горюй. Скоро Свердловск, а там, гляди, и ваша Казань...

Сергей Павлович отдал Фросе несколько яиц, остальное сложил в вещевой мешок. «Казань... Казань... Что там меня ждет?» – спросил он сам себя, но ответить ничего не мог.

Глава вторая

В этом моя жизнь

Авиации и фронту. Домой. Возвращение к ракетам. Главный конструктор.

19 ноября 1942 года в, день начала разгрома фашистских войск под Сталинградом поезд прибыл в Казань. Королев вышел из вагона и увидел среди встречающих старого знакомого – В. П. Глушко.

– Валентин Петрович? – не скрыв своего крайнего изумления, воскликнул Королев. – Вот чего не ожидал, так не ожидал...

– Как видите, я здесь. Да вы, Сергей Павлович, вижу, не знали, что после суда меня сюда сослали. Судьба у нас с вами одна. – Валентин Петрович иронически улыбнулся и продолжал: – Рад видеть вас, Сергей Павлович. Будем работать снова вместе. А дел столько...

В. П. Глушко в то время возглавлял коллектив, входивший в очередную «шаражку», или специальное КБ системы НКВД при авиационном моторостроительном заводе. Валентин Петрович сразу перешел к делу:

– Не секрет, что наша авиация еще отстает от фашистской. Новые самолеты только начинают выпускать сорийно. Решили применить жидкостные ракетные двигатели в качестве ускорителей боевых самолетов. Подсчитали, что тогда машины смогут увеличить скорость на 180-200 километров в час. И не вам, Сергей Павлович, объяснять, что с ракетным ускорителем самолет и от земли оторвется быстрее, и в воздухе будет маневренное. Теперь ясно, для чего вы понадобились?

– Я всегда говорил, что главное – мотор, – отвечал, посмеиваясь, Сергей Павлович.

– Он есть. Его тяга достигает трехсот килограммов. Главное сегодня другое. Надо запрячь его в самолет. Одним словом, до зарезу нужна специальная авиационная ракетная установка – АРУ. Я знаю, только вы сможете в короткий срок сконструировать ее. Ради этого я и добивался перевода вас к нам, в Казань. Руководство обещает создать вам все необходимые условия.

Немного обжившись на новом месте, Сергей Павлович послал родным письмо: «Переехал из одного города в другой срочно и ничего из вещей, даже самую необходимую одежду, захватить не успел. Нас здесь просто замечательно встретили, и очень много людей сейчас хлопочет о нашем дальнейшем благополучии... На производстве для нас сделаны многие хозяйственные предметы, как, например, алюминиевая посуда, которую я терпеть не могу, так как все это время пользовался только ею, затем всякие плитки, тазы, бидоны и пр. Шьют нам занавески на окна и белье... Чувствую, что вы в ужасе. Но, ей-богу, это же все пустяки, и я даже не замечаю всего этого. Так что не волнуйтесь и давайте посмеемся вместе».

Приятной неожиданностью для Королева стала встреча в этом же режимном ОКБ с Борисом Сергеевичем Стечкиным. Он занимался разработкой воздушно-реактивного двигателя. Сергей Павлович попросил профессора при необходимости консультировать его, как в ГИРДе.

– Почту за честь, – охотно ответил Стечкин так, как будто не к нему обращались с просьбой, а он к Королеву.

Несмотря на шестнадцатилетнюю разницу лет, между двумя будущими академиками сложились не просто взаимоуважительные, а самые дружеские отношения, много способствовавшие плодотворной работе по созданию ракетных ускорителей. Королев в трудную минуту не раз советовался с Борисом Сергеевичем.

Да, Сергеем Павловичем в эти дни владело хорошее настроение. В КБ его приняли прекрасно, хотя и оставался он по-прежнему заключенным. Но жизнь постепенно налаживалась. Королев имел возможность вплотную заняться ракетным делом, разработкой авиационного ускорителя. Пришлось на время отложить проектирование самолета-перехватчика, начатого в Омске. Работа над эскизным проектом АРУ не заняла у Сергея Павловича много времени. Помог значительный опыт, накопленный в ГИРДе и РНИИ в 1931-1938 годах.

Выступая на одном из заседаний техсовета КБ,

С. П. Королев доложил об основных положениях проекта АРУ:

– Жидкостный ракетный двигатель РД-1, как вам известно, работает на азотной кислоте и тракторном бензине. Его предполагается установить в хвосте. Сложнее с баками для топлива – его не одна сотня килограммов. Их надо разместить так, чтобы не нарушить центровку машины. Пожалуй, им место в средней части фюзеляжа. Топлива должно хватать на 10 минут полета. Надо еще продумать способ подачи топлива в камеру сгорания ЖРД.

Члены техсовета начали задавать вопросы:

– Как мыслите систему управления установкой?

– Из кабины летчика путем включения специального рубильника. При этом пускать двигатель, то есть увеличивать скорость самолета, предусматривается в любое время полета.

– А что дает самолету включение ракетного двигателя на земле?

– Вертикальная скорость при отрыве от земли с включенной ракетной установкой возрастает примерно на 30 процентов, соответственно увеличивается и угол набора высоты.

– Вот это здорово! Этого-то как раз и не хватает многим нашим машинам.

– При этом процентов на 70 сократится разбег самолота, он быстрее поднимется в воздух. Еще есть вопросы? – спросил Королев.

В качестве базовой машины для экспериментов выбрали самолет Петлякова – Пе-2.

Проект Королева специалисты оценили по достоинству. 1 января 1943 года приказом по КБ его назначили руководителем отдельной группы, которой поручалось конструирование авиационной ракетной установки.

Как ни важно и ответственно для Королева было конструирование авиационных ракетных установок, потаенная мысль о реактивном самолете никогда не покидала его. И, обдумывая АРУ, Сергей Павлович все более убеждался, что ускорители – временная мера, что рано или поздно винтомоторную группу в авиации вытеснит реактивная сила. Отрывая часы от отдыха и сна, одновременно с АРУ Королев продолжал совершенствовать проект реактивного самолета-перехватчика РП, начатый еще в Омске.

Вскоре С. П. Королев представил руководству конструкторского бюро 58 листов расчетов, эскизов, компоновок самолета-перехватчика и приложил объяснительную записку. В ней конструктор предельно лаконично определил назначение и применение проектируемого самолета «как средства борьбы с вражеской авиацией в воздухе при обороне наземных объектов – городов, укреплений и т. д., а также для внезапной.и быстрой атаки наземных целей противника – танков, батарей, зенитных точек, переправ».

Через несколько дней руководство КБ, несмотря на очень заманчивые характеристики предлагаемого самолета, все-таки потребовало от Королева не отвлекаться от поставленной первоочередной задачи и сосредоточить усилия на разработке проекта ракетной установки-ускорителя для пикирующего бомбардировщика Пе-2. Королев со своей группой приказ выполнил в беспрецедентно короткий срок – за четыре месяца.

В окончательном проекте АРУ, утвержденном 24 мая 1943 года, отмечалось: «РУ-1 является совершенно новым техническим агрегатом, впервые осуществляемым на самолете с целью испытания и отработки реактивного двигателя в летных условиях».

С. П. Королев так организовал работу, что подготовка Пе-2 и изготовление АРУ пошли в быстром темпе. Через несколько месяцев на заводском аэродроме появился внешне ничем особенно не отличавшийся от своих собратьев самолет под номером 15/185. Только при внимательном взгляде специалист мог заметить в хвостовой части машины небольшое сопло. Из него порой с невероятным шумом вырывалась огненная струя. Шли многократные наземные испытания установки. В комиссию по испытаниям входили В. П. Глушко, С. П. Королев и летчик А. Г. Васильченко. Бортовым инженером назначили участника разработки ЖРД Д. Д. Севрука. Работа продвигалась быстро, и на 1 октября назначили летные испытания самолета Пе-2, оборудованного вспомогательным ракетными двигателем.

День стоял на редкость теплый и солнечный. С. П. Королев, В. П. Глушко не скрывали своего волнения. Летчик Александр Васильченкв включил мотор. Блеснув на солнце лопастями, пропеллер превратился в сплошной круг, и самолет легко побежал по взлетной дорожке.

– Старт отличный, – похвалил летчика Королев, увидев, как незаметно Пе-2 оторвался от земли и, сделав разворот над аэродромом, стал набирать высоту.

– Ну что же он не включает реактивный двигатель?! – не отрывая глаз от самолета, нетерпеливо спросил Глушко.

– Все по программе, Валентин Петрович. Не волнуйтесь. Васильченко летчик аккуратный.

В этот момент из хвостовой части Пе-2 вырвалась огненная струя. Самолет словно кто-то подтолкнул вперед, и он заметно прибавил скорость и высоту.

– Сработал! – облегченно вздохнул Глушко. – Поздравляю вас, Сергей Павлович.

– Ваша лошадка, Валентин Петрович, моя уздечка, – пошутил Королев, – а все вместе АРУ. Но это только начало.

Пе-2 возвращался на аэродром. К Королеву и Глушко подошел авиационный конструктор В. М. Мясищев, под руководством которого после гибели В. М. Петлякова разрабатывались все модификации этого самолета.

– Поздравляю вас, Сергей Павлович и Валентин Петрович, с успешным началом, – пожав руки, поблагодарил Владимир Михайлович. – По моим подсчетам, АРУ проработала, как и требовалось для первого полета, две минуты. Скорость Пе-2 увеличилась больше чем на девяносто километров в час. Это то, что нам надо! Спасибо!

Это было действительно только начало. С того октябрьского дня один полет следовал за другим. Они проходили на разных высотах и режимах скорости, и каждый раз решали новые задачи, которые подбрасывал ЖРД. «Но фронту наше КБ пока ничем не помогает. Немцев под Курском и Белгородом разгромили, а АРУ все испытываем... – с горечью размышлял Королев. Обида брала за сердце: – Чем я помог народу? Одно утешение – туполевский бомбардировщик... Авиационный ускоритель! Когда он еще войдет в серию!»

Королев с еще большей интенсивностью продолжает испытания. Тщательно проверялись приборы контроля за режимом реактивного двигателя, система автоматики, споаобная выключать ЖРД в случае неисправности и, естественно, сам двигатель. Королев, хотя это и не входило в его обязанности, стремился испытать работающий ЖРД лично, непосредственно в полете на различных высотах и скоростях.

Удачи и неудачи чередовались: то падало давление в камере сгорания двигателя, то он самовыключался. Однажды во время отладочного полета двигатель взорвался. Благодаря мастерству и самообладанию летчика Александра Васильченко все кончилось более или менее благополучно. С. П. Королева ранило, возникла угроза зрению, и он оказался в больнице.

Казалось, после этого случая Сергей Павлович надолго откажется от испытательных полетов. Но он человек другого склада. Там, где был риск, он всегда старался проделать эксперимент лично.

Королев и Глушко разобрались в причине аварии, и вскоре Сергей Павлович снова испытывал АРУ в воздухе.

Как-то один из руководителей авиазавода высказал свое недовольство слишком растянувшимся, по его мнению, сроком испытания АРУ.

– Если потребуется, мы поднимем самолет в воздух сто, двести раз. Необходима величайшая надежность. Там человек. Или вы об этом забыли? И человеку тому сражаться с врагом. Так что прошу не командовать...

Не каждый мог так ответить начальнику, тем более находясь в положении Королева.

Надежности машин, которые конструировал Королев, заботе о летчиках Сергей Павлович всегда отдавал особое предпочтение и никогда ни на йоту не отступал от этого им же принятого правила. Так было и на этот раз. На бомбардировщике Пе-2РД с ракетным двигателем на химическом зажигании (РД-1ХЗ) экипаж совершил 110 экспериментальных полетов. Убедившись, что АРУ работает надежно, Королев написал в докладной: «Испытания показывают, что двигатель РД и реактивная установка работают нормально. Хорошо совпадают экспериментальные и расчетные данные». После этого начались контрольные испытания АРУ на самолете Пе-2РД с участием представителя Военно-Воздушных Сил.

Ракетные установки, разработанные Королевым, были взяты за основу подобных экспериментальных АРУ, которые использовались затем на самолетах Лавочкина, Яковлева, Сухого.

В августе 1944 года произошло долгожданное и вместе с тем неожиданное событие, хотя на первый взгляд и не изменившее всю остальную жизнь С. П. Королева. Его, как и остальных участников работ над ЖРД и АРУ, освободили из заключения. Об этом он узнал из предъявленной ему выписки протокола No 18 заседания Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1944 года. Освободили по представлению НКВД СССР. Сергей Павлович несказанно радовался. «На два года раньше, – вдруг подумал Королев. – Шесть лет чуть 1не день в день». Но сознание, что он свободен, было настолько сильным, что в мгновенье утопило в памяти все прошлое. «Скоро домой... Ксана... Наташа... Мама...»

Но шла война, и освобожденные не могли тотчас же разъехаться по домам. Королев тоже остался. Да он и не мог бросить испытания, не доведя их до конца. Имелось и еще одно малоприятное обстоятельство. При реорганизации ОКБ Казанского авиационного завода группу Королева, работавшую над АРУ, не выделили в самостоятельную опытно-конструкторскую и научно-исследовательскую организацию, как он настаивал в своих предложениях, ее включили на правах отдела в КБ двигателей. Главным конструктором его назначили В. П. Глушко, а его заместителем по летным испытаниям С. П. Королева.

Теперь Сергей Павлович жил в собственной комнате, которую ему выделило руководство Казанского авиазавода. Он был так рад этой комнате, что решил в письмо к матери подробно описать ее, рассказать о своем быте:

«У меня хорошая комната... с двумя окнами... много света и солнца, так как мое окно смотрит на юг и на восток немного. Утром с самого восхода и до полудня, даже больше, все залито ослепительным, ярким светом. Я но ощущал раньше (до войны) всей прелести того, что нас окружает, а сейчас я знаю цену и лучу солнца, и глотку свежего воздуха, и корке сухого хлеба. Комната моя „шикарно“ обставлена, а именно: кровать со всем необходимым. Стол кухонный, покрытый простыней, два табурета, тумбочка и письменный стол, привезенный мною с работы. На окне моя посуда: три банки стеклянные и две бутылки, кружка и одна чайная ложка... Но я не горюю... Это ведь не главное в жизни, и вообще все это пустяки...»

Королев, как-то зайдя поздно вечером в техническую библиотеку, чтобы проверить несколько актов об испытаний! АРУ, обратился к дежурной в этот день Лидии Павловне Палеевой, которая часто и охотно подбирала для Королева нужную литературу.

– Нет ли у вас каких-либо материалов по немецким самолетам и ракетам? – спросил конструктор.

– Нет, откуда. Мы и газеты-то получаем не все.

– Надеюсь, есть Годдард и Оберт, хотя бы в выпусках «Межпланетные сообщения» профессора Рынина? Лидия Павловна развела руками.

– Есть, правда, один редкий журнал «Былое» за 1918 год. Чудом сохранился. В нем помещена статья «Проект воздухоплавательного прибора» Николая Кибальчича. Читали?

– В юности, смутно помню. Разрешите.

Библиотекарь передала Сергею Павловичу журнал, и инженер быстро нашел нужные страницы. Вначале читал молча, потом не выдержал:

– Нет, вы послушайте, Лидия Павловна, что пишет этот человек: «Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти, я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении. Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными-специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству: я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью...»

– Какая сила духа! – изумился Королев, прервав чтение. – Невероятно! Вот он истинно русский человек. Запишите журнал за мной.

Лидия Павловна взглянула в лицо Королева – щеки впали, под глазами синие круги. Она знала – он берет книги, чтобы работать по ночам.

– Нельзя так, – невольно вырвалось у женщины, – не жалеете себя.

– Разве можно работать иначе, жалеть себя, когда Родина в опасности? – резко ответил Королев.

Почувствовав, что своим тоном, кажется, незаслуженно обидел женщину, еще раз взглянул на нее: вид у нее был невеселый.

– Что-нибудь случилось, Лидия Павловна?

– Дочь тяжело заболела, – призналась она, – осложнение на почки, нужна сахарная диета. А знаете, как сейчас с сахаром...

– Ну это в наших силах... Вы хоть рядом с ней. А я... Моя Наталка без меня выросла, ей почти девять лет, – с грустью сказал Королев. – Возвращусь, не узнает... Письма и те редко... От жены. Одними письмами живу.

– Все будет хорошо. Скольких людей война разметала по земле, – успокаивала Палеева Королева.

– При чем тут война! Вы же знаете, Лидия Павловна!.. – Сергей Павлович что-то еще хотел сказать, но тут же взял себя в руки. – Значит, сахарная диета? Только и всего?

А через некоторое время Королев принес свой паек сахара.

– Это для дочки, – решительно сказал он. Сколько его ни уговаривала, ни упрашивала Лидия Павловна, взять сахар обратно не согласился.

– А книжечки, что я прошу, – поищите. Казань велика. Может, найдутся они в университетской библиотеке?

– Обязательно, Сергей Павлович. Да, я для вас отложила «Красную звезду». Несколько дней назад получили. Тут про немецкие ракеты.

С. П. Королев развернул старый номер «Красной звезды» с интересным сообщением: «Немецкие баллистические ракеты „Фау“ разрушили кварталы нескольких английских городов. Есть человеческие жертвы».

«А ведь мы могли бы иметь подобное оружие куда раньше фашистов, – с досадой подумал Королев. – Нет, нам в этом отставать нельзя. Не имеем права. Не можем и не будем. Надо пробивать ракетный перехватчик. Необходимо еще раз обратиться с просьбой в соответствующие инстанции, чтобы разрешили мне заниматься непосредственно ракетной техникой».

Жизнь Королева текла по заведенному распорядку. Днем – схемы, чертежи, эскизы, стендовые и летные испытания. Так как его оригинальный проект ракетного самолета-перехватчика Наркомат авиационной промышленности так и не поддержал, Сергей Павлович предложил усовершенствовать самолет конструктора С. А. Лавочкина Ла-5ВИ, снабдив его жидкостным ракетным двигателем.

Вечером – снова чертежи, но уже «свои», для души... А ночью... Ночью Сергея Павловича не оставляли думы о доме, о Ксане. Письма из дома были редки, а Сергею Павловичу хотелось знать о родных ему людях все-все. Как там доченька. Ведь ей уже десятый год. Когда-то еще доведется увидеться. «Да ведь она меня не помнит, – эта мысль часто обжигала Сергея Павловича. – Полюбит ли она меня? Конечно, полюбит, моя Наталка, ведь она на меня похожа, моя дочка».

Наступало утро, и Сергей Павлович шел в КБ.

С фронта приходили хорошие вести. Красная Армия била фашистские войска за пределами СССР. На советской земле в освобожденных районах налаживалась жизнь. «Скорей бы война кончилась, скорей бы! Вот тогда поработаем. Противников, уж наверное, не будет. Война доказала необходимость в ракетах. Нельзя отставать от других стран, это-то уж всем ясно», – так все чаще думал Сергей Павлович.

В октябре 1944 года Королев отправил в Москву документ, в котором доказывал необходимость разработки и производства ракет дальнего действия.

Предложение С. П. Королева о развертывании ракетного дела не осталось без внимания. В ЦК КПСС и Советском правительстве уже рассматривались вопросы, связанные с созданием ракетного потенциала. К решению практических задач были привлечены Академия наук СССР, Академия артиллерийских наук, группа ученых и специалистов, работавших в этой области. Они заинтересовались конкретными предложениями Сергея Павловича, просили выслать документацию. Королев получил и конкретные задания по разработке ракет дальнего действия. Проектное задание оказалось именно таким, на которое надеялся сам конструктор. 2 декабря 1944 года Сергей Павлович сообщал близким: «Но задачи громадны и высоты, на которые надо взобраться, так велики, что наши большие предшественники и учителя могли бы только мечтать о том, над чем практически уже мы начали сейчас работу».

Сергей Павлович рад, рад, как редко случалось в жизни. Он понимал, что подчиненность двигателистам дело временное, и чувствовал, что близок к реализации своей мечты, он уже держит в руках хвост своей жар-птицы. Пусть с АРУ еще много забот, но все основные силы – на разработку ракет, на выполнение ответственного задания. А для этого надо знать и о достижениях в этой области за рубежом. Инженер Королев начинает изучать английский язык, немецкий он знает. "Я теперь занимаюсь английским языком, – пишет он десятилетней дочери Наташе 25 декабря, – и мне мой учитель обещал поставить пятерку. А почему ты получила четыре?

Вот я приеду, и мы с тобой будем разговаривать по-английски".

Сергей Павлович не сообщил дочери, что сейчас занят еще и разработкой курса лекций, которые он собирается читать в Казанском авиационном институте. «Все хорошо. Война скоро кончится. Красная Армия неудержимо рвется к Берлину. Все хорошо. Сердцем чувствую – скоро буду дома», – подумал он, заклеивая конверт.

Весть о Победе застала Королева в цехе авиазавода. И хотя все уже давно ждали этого известия, ликованию не было предела. Вот оно! Свершилось!

Столпились у громкоговорителя.

– Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! – начал И. В. Сталин 9 мая обращение к народу. – Наступил великий день Победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени войсками Красной Армии и наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию.