Зима Мира (№1) - Наковальня льда

Керморван как будто прочел мысли Элофа и одобрил их.

– Но я отвлекаю тебя от дела пустыми разговорами. – Он вгляделся в сереющий туман. – Приближается рассвет. Сколько еще времени нам понадобится?

– Семь часов, может быть, восемь. И думаю, еще час на установку тарана. Нужно укрепить форштевень.

– Будем надеяться, что успеем, – проворчал Керморван. – Эти твои песнопения и символы, которые ты чертишь… они действительно на что-то пригодны?

Элоф улыбнулся, выбрав еще две полоски металла и сунув их в огонь.

– Посмотрим. Это не замедляет мою работу. В любом случае попробовать стоит, хотя они могут оказаться не такими действенными на предмете, который уже был в употреблении. Видишь ли, я сомневаюсь не в силе своего искусства, а в себе самом.

Керморван задумчиво поскреб подбородок, покрытый жесткой щетиной.

– Тогда я думаю, тебе не стоит беспокоиться.

Элоф пожал плечами и повернулся к горну.

– Увидим через несколько часов.

– А что потом, кузнец?

– Ты поплывешь сражаться с эквешцами.

– А ты?

– Я? Вернусь домой. – Элоф вынул одну полоску металла и начал выправлять ее на наковальне. – Хотя если бы ты мог высадить меня на берег в нескольких лигах к югу отсюда, это сделало бы мой путь короче и безопаснее.

Он замолчал, не зная, как продолжать. Керморван, казалось, не заметил его замешательства.

– Мы не можем отвлекаться до тех пор, пока не дадим бой. А потом нам некоторое время придется скрываться: эквешский флот может остановиться и начать поиски, либо они оставят несколько кораблей для охоты на нас. Поэтому мы сможем помочь тебе лишь в том случае, если ты сейчас поплывешь с нами.

Керморван подался вперед, и красноватый свет горна заплясал в его серых глазах.

– Почему бы и нет, Элоф? Игра и так будет неравной – нас пятьдесят человек, против, быть может, сотни эквешцев на боевой галере. Такой воин, как ты, мог бы уравнять шансы.

– Я не воин! – фыркнул Элоф.

– Ты силен даже для кузнеца, и у тебя отменная реакция. Ты умеешь обращаться с мечом и ненавидишь эквешцев, это ясно. Присоединяйся к нам!

– Верно! – громыхнул капитан, вышедший к ним из тумана. – Он одолел меня в схватке, а этим мало кто может похвастаться – верно, Керморван? Кстати говоря, кузнец, не сделаешь ли ты мне новые кольца для древка алебарды, если улучишь свободную минуту?

Элоф рассмеялся.

– Можешь не сомневаться – причем такие, которые будет не так-то просто разрубить. Что до остального… посмотрим. А теперь, кто-нибудь, помогите мне за мехами, иначе мы никогда не выправим этот таран!

Когда он закончил работу, солнце уже перевалило за полуденную отметку и туман истончился до выморочной дымки в неподвижном, слегка дрожащем воздухе. Они установили заново откованный таран и заклепали его тяжелыми болтами. Капитан сразу же отдал приказ о погрузке снаряжения и подготовке к отплытию. Но Керморван, казалось, был не в силах оторваться от грозного корабельного оружия: он сидел на корточках и ласково поглаживал блестящую поверхность металла.

– Беру назад свои слова, – тихо произнес он. – Ты сделал его гораздо крепче и острее, чем раньше. И я вижу какое-то странное мерцание изнутри…

Элоф, в изнеможении растянувшийся на теплом песке, не сразу осознал смысл услышанного. Он резко выпрямился и встал. Его так и подмывало посмотреть, но он не осмеливался испытать свою удачу. Что видел Керморван? Может быть, в крови воина тоже есть частица истинного дара?

– Словно рыбки, играющие в пруду, – зачарованно продолжал Керморван. – Или ты заковал туда солнечные зайчики, как говорится в предании о древних кузнецах дьюргаров… Но я теряю время. Теперь у нас появилась надежда!

Повернувшись, он приказал подготовить катки и канаты. Элоф с опаской протянул руку и прикоснулся к теплому металлу. Его взгляд скользнул по поверхности и погрузился глубже, в самую сердцевину. Под зеленоватой стальной проволокой действительно переливался свет – то сильнее, то слабее, пульсируя, словно кровь в венах. Работа, пусть даже грубая, ожила под его руками.

Охваченный внезапным предчувствием, он выхватил свой меч, лежавший под плащом на песке, и пристально вгляделся в самодельную рукоять. Перед его взором поплыли облака, хотя небо над головой было чистым. Они клубились, меняли форму и ускользали, текучие, как вольные мысли. Пробуждение надежд, которые он так долго глушил в себе, было почти мучительным, подобно движению онемевшей конечности. Но даже боль доставляла радость. Элоф мог бы заподозрить истину с тех пор, как прикоснулся к неуклюжим старым инструментам и ощутил пустоту в них; выполняя работу для Хьорана, он не заметил даже этого. Для восприятия силы тоже нужна сила.

Издав звенящий крик чистой радости, Элоф высоко подбросил меч, поймал клинок на лету и крепко сжал прохладную, поблескивающую рукоять. В ней таилось некое свойство, хотя он пока не знал, в чем оно заключается. Дар вернулся к нему, и его долгое исцеление завершилось.

– Воинственность, достойная восхищения! – рассмеялся Керморван, наблюдавший за ним. – Ну, сир кузнец, что ты решил? Отправишься в бой вместе с нами или будешь гнить в своей кузнице, если вообще когда-нибудь найдешь ее?

Элоф вертикально вонзил черный клинок в песок, и тот остался стоять, как некое зловещее растение. Как странно, что он сумел заковать в рукоять какое-то свойство, даже не догадываясь о его цели! Но с другой стороны, что он знал о собственном предназначении? Что выбрать сейчас – отправиться назад, на болота, и жить там, как раньше? Придорожная кузница когда-то казалась ему единственно верным местом для жилья, укрытием не столько от мастера-кузнеца, сколько от собственных переживаний, от горечи, разъедавшей душу. Одинокая жизнь пошла на пользу не только ему одному: многие путешественники обрели безопасность, которой они были бы лишены без его помощи, и в этом он тоже нашел исцеление. Теперь, несмотря на всю свою чуждость и неприветливость, топи казались Элофу едва ли не тихой гаванью, где он мог вести неприхотливую жизнь, забыв о своих страхах и заботах. Но имеет ли он право забыть, если сила наконец-то вернулась к нему? Вправе ли он прятаться от посторонних глаз? Мир движется вперед и не станет ждать одного человека. Как насчет его намерения отомстить эквешцам? Как быть с его долгом Року и обязательствами перед Карой? И наконец, что делать с той ужасной силой, которую он, сам того не сознавая, отдал в руки безжалостного человека?

Какое-то мгновение Элоф пребывал в полной растерянности, но затем кивнул, рассерженный и озадаченный одновременно. Какая бы сила ни привела его сюда, она точно рассчитала время. Вылазки эквешцев становились все более дерзкими, и он помог тем, кто потерпел неудачу, сражаясь с ними. Он мог приносить пользу людям, работая в кузнице, но мир ждал от него более великих свершений. Предстояло многое увидеть, многому научиться, и он был еще совсем молод.

Элоф повернулся к Керморвану и выдернул из песка согретый солнцем клинок. Путь лежал перед ним, ясный и прямой, как стрела.

– Ну хорошо, ты, сотранский пират! Я пойду, но с одним условием. Если после боя я решу расстаться с вами, вы высадите меня на берег в пределах досягаемости ближайшего города и снабдите едой и одеждой на дорогу. Согласен?

– Да будет так! – решил Керморван. – Мы могли бы ударить по рукам, но у меня есть другая идея. Сейчас еще слишком ясная погода для отплытия; эквешцы могут заметить корабль за много лиг. Нам придется подождать. Это бесит меня, но мы можем с пользой провести время, тренируясь в рукопашной схватке. Готов ли ты скрестить со мной клинок?

Длинный меч Керморвана с шипением вылетел из ножен, серая сталь сверкнула перед ясными серыми глазами.

Элоф усмехнулся. Черный клинок холодно блеснул в ответ. Кузнец скопировал боевую стойку Керморвана.

– Честная сделка в обмен за мастерство, которому я учил тебя!

Больше часа они рубились друг с другом, нападая и отступая. Клинки со звоном сталкивались в сгущавшейся послеполуденной дымке. Корсары собрались вокруг, наблюдая и отпуская шутливые замечания, когда серый клинок плашмя ударял Элофа или опрокидывал его на мокрый песок, где волны лизали ему лицо; все они прошли суровую выучку под руководством Керморвана. Но достаточно скоро они перестали смеяться, начали задумчиво кивать и делать небольшие ставки на то, кому достанется следующий удар. Могучая сила Элофа возмещала недостаток проворства, и те же руки, что клали точные удары на наковальню, могли наносить точные удары противнику. Наконец, сомкнув рукояти мечей, они закачались лицом друг к другу. Дыхание со свистом вырывалось из их пересохших глоток.

– Уже лучше! – прохрипел Керморван. – Когда-нибудь… великий воин… было бы только желание!

– Лучше… ковать металл… чем людей… – просипел в ответ Элоф.

Керморван рассмеялся и уже собирался что-то ответить, когда из-за высоких дюн на пляже донесся крик дозорного:

– Вижу корабль! Черный парус на юге!

– Отплываем! – взревел капитан. – Подкладывай катки, остальные – к лебедке!

Керморван одним быстрым движением вложил свой меч в ножны и побежал к остальным корсарам, потащив Элофа за собой. Канат, натянутый между старн-постом, представлявшим собой обрубок массивного пня, и носовым кабестаном, толкал судно вперед на катках. Те члены команды, которые не налегали на ворот лебедки, бегали взад-вперед, проворно вынимая катки из-под кормы и подкладывая их под надвигающийся нос корабля. Элоф, стоявший на корме, мог лишь поражаться тому, что все остались целы, но, видимо, это был отработанный маневр – и длинный, обтекаемый корпус скользнул в маслянистые воды залива с едва заметным всплеском. Туман склубился вокруг низких планширов, цепляясь за ноги отставших матросов, которых поспешно втягивали на борт. Многие корсары сжимали амулеты или чертили в воздухе знаки, отгонявшие беду; даже Керморван на мгновение прижался лбом к мачте и приглушенным шепотом пробормотал несколько фраз. Сам же Элоф просто смотрел на берег, уже превратившийся в туманную линию. Болотные запахи растворились в мириадах других, более резких и навязчивых – от дегтя и сырых спальных мешков, обшитых тюленьей кожей, до невыносимой вони, доносившейся из трюма. Капитан вынес на палубу тяжелый сверток, завернутый в промасленную кожу. Когда он осторожно развернул свою ношу, свет факелов заиграл на огромной хищной голове, вырезанной из цельного куска дерева и отполированной, со сверкающими глазами из красного стекла и длинными мощными челюстями. В разинутой пасти сверкали латунные клыки. Капитан с усилием потянулся и укрепил голову в гнезде на вершине форштевня, словно на длинной, изогнутой лебединой шее.

– Амикак! – взвыли корсары и разразились гулом приветственных кличей.

Элоф поежился.

– Почему они так почитают Морского Губителя и принимают его как свою эмблему? – шепотом спросил он у Керморвана.

– А разве есть лучшая эмблема для корсаров? – сумрачно отозвался воин. – Безымянный ужас, бич и проклятие морей – вот наш символ! Мы изгнанники, люди вне закона. Наши сородичи могут убивать так же, как и наши враги. – Он с горечью рассмеялся. – Возможно, мы заключили своего рода соглашение с Губителем. Мы посылаем ему обильную пищу либо сами отправляемся на дно и кормим его. Так почему бы нам не призвать его на свою защиту?

– По местам! Весла в уключины!

Гребцы расселись по скамьям. Длинные, тяжелые весла были переброшены через планширы и укреплены на поворотных стержнях, служивших уключинами. Они на мгновение застыли, словно собираясь грести в тумане, а не в воде, но по команде капитана, ударившего в палубу древком алебарды, дружно опустились и заработали в слаженном ритме. Узкое судно птицей полетело вперед; темная, стеклянистая вода неистово забурлила вокруг заново откованного тарана.

Кто-то начал напевать. Секунду спустя остальные подхватили медленный, печальный мотив, ритм которого совпадал со взмахами весел.

С белою пеной

Приходит она —

Дивная обликом Сайтана – Морская Дева!

Золотые, как солнце,

Струятся ее кудри,

Но белы ее груди, как хладный мрамор!

Стройное тело

Сияет и манит,

Нежны ее объятья в подводной зыби!

Звонкий голос Керморвана возвысился над общим хором:

О Сайтана, приди ко мне,

Не оставляй меня плыть в пучине

И спать одиноко

Там, где плещет прибой о высокие скалы

И светит луна над темной водою!

– Пусть себе зовут Сайтану, пока могут, – проворчал шкипер, обращаясь к Элофу. – Но я вам скажу, сир кузнец, это не по мне – обращаться к покровительнице утопленников! Мало ли что может приключиться, когда плывешь в темноте и тумане!

– Но только так мы и можем дать бой, – спокойно возразил Керморван. – Мы не в состоянии выстоять против эквешцев при свете дня и под парусами. Но они плохие моряки и всегда плавают вдоль побережья. В этом заключается надежда для нас. Они должны миновать дельту, где всегда лежат туманы, и там мы нападем на них.

Он вгляделся в плотную мглу, где Элоф не мог различить ничего. Секунду спустя он отдал резкий приказ, и пение смолкло. Керморван приложил ухо к планширу, словно прислушиваясь.

– Судя по звуку прибоя, мы проходим скалы на мысе. Верно, шкипер?

Капитан тоже прислушался и кивнул. Мерное покачивание палубы под ногами Элофа усилилось, когда они вышли в открытое море, хотя слабый ветерок лишь едва шевелил ему волосы.

– Отлично, – сказал Керморван. – Притушите факелы, обвяжите уключины тряпьем, но самое главное – держите рот на замке. Чтобы я больше не слышал никаких выкриков! Придерживайтесь этого правила, и к концу плавания все станете богачами.

В ответ послышался приглушенный гул одобрения, а затем корабль окутала тишина, еще более плотная, чем туман. Керморван повернулся к Элофу.

– Не думай обо мне плохо за обещание богатой добычи, – сказал он. – Мне самому понадобится золото.

– Зачем?

Воин стукнул по румпелю тяжелым кулаком.

– Чтобы покупать и снаряжать собственные корабли! Чтобы бить эквешцев на подходе к нашим землям, а не кружиться над падалью, подобно стервятникам! До сих пор мы протаранили четыре эквешских судна, и я, бедный изгнанник, сохранил свою долю добычи. Пока что она невелика, но тогда я не был вторым по старшинству в команде. А сегодня… посмотрим!

Медленно тянулись часы. Корсарское судно рыскало взад-вперед в поисках противника; капитан с Керморваном определяли их местонахождение лишь по меняющимся звукам прибоя и направлению прибрежных течений. Редкие порывы ветра на короткое время рассеивали пелену тумана, но по большей части паруса безжизненно висели, отяжелев от сырости, пока корсары потели за веслами и копили подспудное разочарование. Многие поговаривали, что эквешцы уже прошли мимо. Элоф поочередно греб или стоял на страже у форштевня под чудовищной головой Амикака. Он смотрел на таран, разрезавший низкую волну, и в нем постепенно зрели сомнения. Промозглый холод притупил его чувства, тишина становилась все более зловещей.

Но что это?

Он подался вперед и затаил дыхание, чтобы расслышать самые слабые звуки. Поскрипывание весел, плеск воды под корпусом, рождавший слабое эхо в трюме, отдаленный ропот… Может быть, это иллюзия, фокус тумана, который отражает и рассеивает звуки так же, как и лучи света? Элоф снова прислушался и затаил дыхание так надолго, что к горлу подкатил комок. Ему показалось, что он слышит смех и грубые голоса, похожие на отзвуки кошмаров его детства. Он скользнул обратно на палубу и перемолвился несколькими словами с капитаном и Керморваном. Весла были подняты, команда собралась вдоль планширов. Звуки приблизились, пока не стало ясно, что ошибки быть не могло.

– Но с какой стороны? – недоумевал капитан. – Сначала там, потом здесь… не могу понять.

– Прямо по курсу, – сказал Элоф.

– По левому борту!

– Нет, по правому, и приближается!

– Но барабаны бьют сзади…

– Тихо! – неожиданно прошипел Керморван и в ярости повернулся к гребцам. – На весла, Амикак вас побери, и гребите! Гребите ради своей жизни! Лучники, занять места! Они повсюду вокруг нас…

Корсарское судно закачалось на волнах. Порыв ветра на короткое время раздул туман, как парус. Все, кто стоял на палубе, тут же пригнулись, за исключением Керморвана – воин остался стоять, как будто прирос к месту. В зыбком свете с обеих сторон появились длинные темные тени, высоко сидевшие в воде. Их было не две или три, а не менее двух десятков. Затем ветер стих, и матросы благословили снова сгустившийся туман. Не было ни криков тревоги или вызова, ни скрипа натягиваемых баллист: дозорные не заметили их. Керморван схватил Элофа за плечо:

– Вы с Мэйли идите к румпелю и слушайте внимательно! Один из эквешских кораблей направляется к берегу. Мы можем взять их прямо сейчас, если поторопимся. Абордажная команда, приготовиться!

Элоф снова поднялся на свой наблюдательный пост вместе с Мэйли, наступавшим ему на пятки. Они застыли, прислушиваясь, и шепотом передавали команды рулевому, по мере того как темные силуэты вырастали из тумана вокруг них. Весла вздымались и опускались все быстрее. Нос корсарского судна вздымался и падал, с шипением разрезая темную воду, пока оно с безумной скоростью неслось через эквешский флот.

– Займи пост на корме, Мэйли, – послышался голос Керморвана за спиной Элофа. – Мы прошли через самую гущу и сели им на хвост. Слышишь?

Теперь впереди слышались более медленные и глубокие взмахи весел, тихий рокот барабана и речитатив грубых голосов. Но кто-то не пел, а подвывал на высокой, режущей ноте крайнего отчаяния. От воспоминаний к горлу Элофа подкатил горький комок. Он повернулся к Керморвану.

– Где я должен…

Он потрясенно замолчал. Фигура, стоявшая перед ним, ничуть не напоминала того Керморвана, которого он знал. Высокий шлем из тускло блестевшего металла с богатой отделкой закрывал его голову. Ниже находилось забрало в форме лица, гордого и хищного, с выражением беспощадной жестокости в раскошенных глазах и раздутых ноздрях. Горло окружал сверкающий стальной воротник, от которого с головы до пят спускалась темная кольчуга с броневыми пластинами на плечах, локтях и коленях, перехваченная широким кожаным поясом. На его плечи был наброшен меховой плащ. Кольчужные сапоги защищали его ноги, а руки, облаченные в стальные рукавицы, сжимали огромный двуручный меч. Только рот и подбородок оставались свободными от металла и суровый изгиб тонких губ совпадал с выражением лица на устрашающей маске забрала. Керморван напоминал ожившую статую бога войны или некую смертоносную машину уничтожения. Даже в его голосе звенел металл.

– Они в самом деле обнаглели, эти пожиратели человечины! Не торопятся домой, хотя когда-то удирали во все лопатки!

Он выступил вперед, закутавшись в плащ, чтобы приглушить звяканье кольчуги.

– Тем не менее они достаточно скоро успеют подготовиться к бою, и у них есть один смертоносный способ встретить нашу атаку. Лопасти их весел, окованные заточенной сталью, перебрасываются через планшир навстречу наступающему противнику и могут причинить ужасный урон. Никакой абордажный отряд не преодолеет этот заслон, если сразу же не прорубить дорогу, прежде чем их лучники успеют прицелиться. Убийственная задача – стоять на месте и рубить их весла. Для этого нужен крепкий меч и непреклонная воля. Я знаю, ибо сам стоял на этом посту при наших последних атаках, и многие погибли, потому что в результате я не смог возглавить абордажную команду. Возьмешься ли ты за это дело?

Элоф посмотрел на воина и медленно кивнул.

– Где я должен стоять? – спросил он неожиданно охрипшим голосом.

Керморван отвел его немного дальше к корме, где собралось человек десять корсаров, все вооруженные разнообразными мечами и секирами, но из доспехов носившие лишь легкие стальные шлемы, куртки из грубой кожи, на манер эквешцев, да маленькие круглые щиты. Теперь Элоф мог понять, как много из них погибнет, если атаку не возглавит воин, облаченный в стальную броню.

– У нас есть щит для тебя, если хочешь… Нет? Тогда вот твое место, – зашептал Керморван ему на ухо. – Прыгай на планшир в тот момент, когда мы ударим, и хватайся за передние ванты. Нужно обрубить по меньшей мере два весла, но попробуй управиться с тремя. Затем следуй за нами или стой на месте и отбивай тех, кто, в свою очередь, попытается высадиться к нам на борт. Но надеюсь, им будет не до этого. Все готовы? Держитесь крепче!

Глаза из-под стальной маски вгляделись в туман. Затем Керморван повернулся к румпелю.

– Мы вышли на позицию, шкипер? Отлично. Гребцы, таранную скорость!

Слова прозвучали тихо, но в них слышался яростный боевой клич. Гребцы изо всех сил налегали на весла широкими возвратными движениями, напрягая спины и с шумом выдыхая воздух. Весь корабль, казалось, превратился в один огромный таран. Туман пролетал мимо рваными клочьями. Безумное возбуждение овладело Элофом, и хотя он понимал, что сильно рискует, но прыгнул на планшир и ухватился одной рукой за коуш, чтобы посмотреть, как блестящий наконечник тарана с шипением разрезает воду, подобно стреле, выпущенной в высокую черно-белую стену, маячившую впереди. Затем волна перед носом корсарского судна неожиданно и грозно вспучилась, зажатая между корпусами двух кораблей…

Туман взорвался и рассеялся. Огромная рука подсекла ноги кузнеца и подняла его с планшира. Палуба выскользнула из-под него, как настил из-под виселицы. Какое-то мгновение он висел, держась одной рукой за край коуша, а другой лихорадочно сжимая свой меч. Затем палуба взметнулась ему навстречу с сокрушительным, болезненным треском. Элоф зашатался и увидел огромную, плоскую змеиную голову, занесенную для удара. Он рубанул наотмашь с силой отчаяния. Дерево разлетелось в щепки, остро заточенная лопасть весла полетела в воду. Он развернулся, ухватился за ванты, потянулся так далеко, как только мог, и рубанул по следующему веслу. Древко треснуло и опустилось, уперлось в борт корсарского корабля, а затем разломилось, когда оба судна поднялись вместе на высокой волне. Элоф только успел размахнуться, чтобы ударить по следующему веслу, когда ванты внезапно дернулись под его рукой, как натянутые струны арфы, и облаченная в доспехи фигура пронеслась над его головой, прыгнув в проделанную им брешь и с грохотом приземлившись на палубу эквешской галеры. С криком «Морван Морланхал! » Керморван взмахнул своим огромным клинком, и Элоф увидел, как два облаченных в черное тела перелетели через планшир и соскользнули в бурлящую воду. За его спиной полетели абордажные крючья, глубоко вонзившиеся в дерево; корсары толпой устремились в расчищенное пространство. Затем еще весло метнулось вперед с эквешской галеры. Элоф едва успел подпрыгнуть, прежде чем оно врезалось в палубу, где только что стояли люди, пробороздив доски настила. Он придавил древко сапогом, вогнав лезвие еще глубже в палубу, и одним ударом отсек смертоносный наконечник. С борта галеры донесся нестройный хор воплей. Потрясенный, Элоф смотрел, как волна эквешских воинов нахлынула на абордажный отряд и разбилась на мелкие беспорядочные водовороты вокруг меча Керморвана. Фигура в кольчуге побежала вперед, корсары плотной группой двинулись следом. Ничто не могло противостоять огромному мечу – ни щиты, ни доспехи, ни человеческие тела. Керморван расчистил путь от борта корабля до кормы и скрылся из виду.

Элоф увидел, как эквешский лучник вскарабкался на фордек, чтобы получше прицелиться, но тут же свалился за борт со стрелой в горле, вылетевшей с кормы корсарского корабля. Пропела другая стрела; один из гребцов закашлялся кровью и осел над веслом. Остальные пригнулись еще ниже, продолжая грести в убийственном ритме. Эквешские лучники собирались на высокой палубе, готовые осыпать корсаров дождем стрел и отрезать абордажный отряд от основных сил.

– Пора и нам идти, сир кузнец! – прорычал капитан.

Он крикнул что-то своим лучникам, оттолкнулся и грузно прыгнул через проем между кораблями. Прыжок вышел неважный; он немного не долетел до цели и повис, удерживаясь руками за край планшира. Два эквешца изготовились к стрельбе, но упали, пронзенные корсарскими стрелами.

Несмотря на потрясение от вида кровавой бойни, Элоф оставался спокойным. Что-то перекипело в нем, оставив лишь холодную решимость. Он забрался вверх по вантам, пока не оказался над палубой эквешской галеры, где кипела битва, выждал момент, когда оба корабля начали подниматься на гребне волны, и прыгнул. Вдоль его бока скользнула стрела, разорвавшая куртку. Он приземлился, но не устоял на ногах и выпустил свой меч. Над ним нависла темная фигура в плаще. Кузнец откатился в сторону, и клинок врезался в палубу возле его уха. Он с силой выбросил вперед обе ноги; плащ зашатался и рухнул, словно шатер с подрезанными растяжками. Элоф на ощупь нашел свой меч и без замаха вонзил клинок в тело поверженного противника. Эквешец согнулся пополам вокруг меча, содрогнулся с жутким клокочущим хрипом и замер. Элоф выпрямился на нетвердых ногах, с благоговейным ужасом глядя на темную жидкость, струившуюся по клинку: он пролил кровь, отмщение свершилось! В следующее мгновение другой эквешец бросился на него с копьем наперевес. Перед его мысленным взором пронеслась бойня в Эшенби: копья поднимались и опускались, вонзаясь в живую плоть. Вне себя от ярости, он развернулся на месте и рубанул сплеча. Копье разлетелось на куски; его владелец еще секунду стоял, глядя на широкую темную полосу, пересекавшую нагрудник его кожаного доспеха, затем издал булькающий звук и бесформенной грудой осел на палубу.

Обуреваемый ужасом и восторгом, Элоф как пьяный побрел по качающейся палубе. Эквешская галера неумолимо отдалялась от основного флота: гребцы на корсарском судне работали слаженно, в то время как эквешским гребцам одному за другим приходилось покидать свои места и идти в бой. Среди разбросанных тел павших лучников стоял Керморван – ужасная фигура в залитой кровью кольчуге, обрушивавшая град ударов на врагов, которые пытались прорваться снизу, но падали в трюм, так и не успев присоединиться к битве. Другие пытались обойти с другой стороны, через ряды скамей для гребцов, но корсары поджидали их у каждого выхода на палубу. Воздух дрожал от лязга оружия, от хриплых боевых кличей и истошного завывания эквешцев. Кровь ручьями текла по палубе, смешиваясь с грязью. Элоф увидел, как безголовое тело в кожаных доспехах заскользило по настилу и рухнуло в открытый люк. Снизу донесся взрыв истерических воплей. Внезапно кузнец снова оказался на руинах Эшенби: вокруг причитали пленные женщины, а сам он стоял, дрожащий и беспомощный, под взглядом ужасных глаз. Эти глаза словно наяву стояли перед ним – желтые и сверкающие безумной ненавистью. Что-то острое вонзилось ему в плечо. Издав дикий крик, он взмахнул мечом. Фигура в темном плаще завертелась волчком и покатилась по палубе, разбросав тонкие конечности. Лишь тогда Элоф понял, что поразил живого человека, а не иллюзию. Меч, задевший его плечо, вылетел из рук владельца, который застыл в нелепой позе у основания ахтерштевня. Кузнец подошел туда как раз в тот момент, когда Керморван с грохотом поднялся снизу по трапу, потрясая сломанным мечом.

– Кончено! – крикнул он. – Корабль наш!

Элоф прошел мимо него и нагнулся над фигурой эквешца. Желтые глаза уставились на него, широко распахнутые и живые, несмотря на огромную рану, рассекавшую бедро человека.

– Один из вождей, судя по его плащу. – Керморван презрительным жестом приподнял полу обломком своего меча. Что-то звякнуло на поясе эквешца, длинное, как кинжал. Элоф быстро наклонился, чтобы забрать оружие. Но когда его пальцы прикоснулись к холодному металлу, он замер в немом изумлении. То был бронзовый жезл с изогнутой головкой; широкое кольцо, прикрепленное к нижнему концу, покрывали странные, затейливые узоры и символы, истертые почти до глянца от прикосновения множества рук за долгие годы. Элоф очень хорошо знал эту вещь, однако теперь смотрел на нее другими глазами. Он крепко сжал бодило, и холодное бронзовое пламя, казалось, засияло из-под его пальцев, покалывая кожу. Может быть, старый вождь тоже что-то почувствовал и поэтому сохранил вещь у себя как нечто священное?

– Это… – выдохнул Элоф. – Он забрал эту вещь из нашего городка!

– Как и множество других, без сомнения. Мы свяжем старого стервятника и возьмем его на борт живьем. Его нужно кое о чем расспросить, а сейчас у нас нет времени.

– Выгружай добро! – загремел капитан. – Шевелитесь, или вы хотите получить в придачу еще одну галеру с варварами? Вычистите эту крысиную нору от носа до кормы!

Корсары сновали повсюду, подбирая брошенное оружие и доспехи, снимая украшения с трупов и сдвигая решетки, закрывавшие люки грузового трюма. Керморван не принимал участия в грабеже. Он тяжело оперся на поручень и начал расстегивать ремешок своего шлема окровавленными, грязными пальцами. Элоф, заткнувший бодило за пояс, помог ему, и Керморван благодарно вздохнул, когда стальная маска отошла от его лица, на котором остались синяки и ссадины.

– Керайс! – пробормотал воин, облизнув пересохшие губы. – Это было отвратительно!

– А мне показалось, ты получал от этого удовольствие, – заметил Элоф.

– Ты мог бы получать такое же удовольствие от таинств своего мастерства, – странным, высоким голосом ответил Керморван, – забывая при этом, в какие ножны может войти откованный тобою клинок! Я не берсеркер. Да, я рад, что еще раз сумел отплатить этим кровожадным животным за их бесчинства, но я не получал от этого удовольствия, как они. Этот корабль крупнее любого из тех, которые мы захватывали раньше, и команда была более многочисленной… эй, что такое?

Из трюма, где орудовали корсары, донесся внезапный взрыв воплей. Элоф невольно вспомнил воющий крик, который он слышал незадолго до морского сражения.