Друиды - Недоверчивые сердца

Служанки считали, что тут никто не живет, а она убирала, только когда выдавалось время и возможность — когда была уверена, что ее никто здесь не увидит. В комнате было прохладно. Она подошла к камину, опустилась на колени и раздула последние красные огоньки, тлеющие в золе; слабые язычки пламени лизнули тонкие поленья. Если бы можно было так же легко разжечь в нем страсть… По крайней мере в эту якобы пустующую комнату никто не ворвется, не нарушит уединение супругов.

В ответ на грубую шутку одного из воинов — ему, мол, пора идти к жене, а то она заждалась — Гаррик засмеялся, как будто так и должно быть. Но когда он вступил в открытую пасть широкой каменной лестницы, он был спокоен. Он был убежден, что эта ночь станет окончанием их брачного танца. Если жена и сегодня не сможет приветливо принять его, то уже никогда не сможет, но в этом случае терпеть ему все равно больше не придется.

Граф постоял у двери, набираясь вдохновения для слов и ласк, которыми соблазнит свою целомудренную жену. Но ничего не приходило в голову. Подарки? Чтобы заслужить то последнее объятие, он подарил ей книгу, единственное сокровище, которое, как он знал, она оценит. Она не выражала желания получить красивую одежду или драгоценности. Гаррик поморщился. Раньше женщины за ним бегали, даже если он не хотел дарить им… хоть булавку. Как получилось, что единственная женщина, которая ему нужна, ничего от него не хочет? Тогда пусть возьмет его самого. Прямо сейчас — или никогда.

Граф тихо открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой. Кровать была пуста. Он повернулся к церковной скамеечке — в ее присутствии бывшей послушнице любовные объятия должны были казаться кощунством, — но Нессы и там не оказалось. Ее вообще не было в комнате! Но где же она? Может, она пошла в часовню и собирается всю ночь простоять на коленях на холодном полу? Закусив губу, граф решительно вышел из комнаты, принесшей ему столь горькое разочарование.

«Какой же я глупец, — думал Гаррик. — Как же я позволил женщине захватить власть надо мной?» В комнате, где ему предстояло спать, холодно, как и у него на душе; он снова стал человеком изо льда. Он толкнул дверь, и в лицо пахнуло неожиданным теплом: в черном от сажи камине плясал огонь. Возле него, в профиль к Гаррику, сидела на низкой скамеечке та, которую он считал недосягаемой. Волосы ее были распущены, а на плечах — одеяло, из-под которого выглядывали изящные руки. Из-за треска дров в камине она не услышала, как он вошел. Он стоял и упивался ее красотой, еще более ценной оттого, что она, такая прекрасная, принадлежит только ему одному.

Рыцарское искусство ходить бесшумно позволило ему подойти к ней вплотную. Тогда она почувствовала его присутствие, но не удивилась. Подняла глаза и встретила взгляд, отливающий серебром. Не испугалась, почувствовав его сладкую угрозу; прикосновение взгляда казалось таким же осязаемым, как рука, коснувшаяся ее щеки. И тотчас же ледяная броня снова растаяла — Несса сразу это поняла.

Легкое дрожание нежных губ как огнем смело все сомнения Гаррика. Он подхватил жену, поставил ее на ноги и прижал к себе — одеяло бесформенной кучей упало к их ногам. Несса трепетала в объятиях мужа — трепетала от радостного предчувствия. Она пришла сюда, чтобы отдаться ему, но сама изумлялась той смелости, с которой приняла его пленительную власть, когда он заиграл на ее чувствах, словно искусный менестрель — на лютне. Она боялась только одного — разочаровать мужа.

Наслаждаясь заманчивыми округлостями ее тела, сгорая от нетерпения, Гаррик собрал всю свою выдержку, чтобы обращаться с ней с той нежностью, которой она заслуживала. Он должен был бережно пронести Нессу сквозь все ее самоограничения в мир необузданной и сладостной свободы. Запустив пальцы в ее густые кудри, он приподнял их, обнажив шею.

— Какая ты горячая, — шепнул он и поцеловал жену в плечо.

Несса сказала не раздумывая:

— Лед обжигает.

Гаррик засмеялся и легонько поцеловал жену в висок. Если он лед, то она — солнце, она растапливает его, как весеннее солнце растапливает лед на замерзшем за зиму пруду.

От смеха затряслась грудь, в которую она упиралась лбом, и это послужило магическим призывом — ее тоже пронзило искушение. Несса подняла голову и уткнулась губами в крепкую, бронзовую от загара шею. С ненасытным любопытством она повторила неумелый поцелуй, привыкая к удовольствию.

Гаррик замер под соблазнительными поцелуями нежных губ — сначала в шею, потом ниже, в просвет туники, стянутой под горлом шнурком. Он изо всех сил повторял себе, что надо продвигаться медленно, не напугать жену силой своего. желания, но вдруг невольно застонал, и Несса тут же отпрянула.

— Не бойся, голубка. — Голос был низкий и хриплый. — Твои ласки — такое наслаждение, что я готов умереть. — Тут он чуть отстранился и стащил через голову ненавистную тряпку, разделявшую их тела; туника полетела куда-то в угол.

Несса едва не задохнулась от восторга, увидев мужскую грудь с темной порослью волос, начинавшихся пониже широких плеч и исчезавших в штанах, стягивавших узкие бедра. Да, он и вправду само искушение! В этот момент ей больше всего на свете хотелось ощутить его тепло. Чтобы не сделать что-нибудь постыдное, она прижала руки к груди.

Взгляд ее глаз обладал такой силой, что, казалось, каким-то мистическим образом дотронулся до него, и пламя этого взгляда опалило Гаррика; ему мучительно хотелось ласки. Он положил ее руки себе на грудь и сказал:

— Я смотрел, как ты гладила книжку, и томился, хотел, чтоб ты так же гладила меня.

Ощутив под пальцами твердые мышцы и гладкую кожу, Несса испытала такое возбуждение, что закусила губу. Вот она, возможность исполнить грешное желание — и все же невидимые цепи запрета не давали это сделать, и она не шевелилась, пока он не провел ее рукой по своей горячей груди. И тотчас же исчезло все, осталось только разраставшееся чувство свободы делать все, что хочешь. Вздымавшаяся под ее лаской грудь излучала нарастающее голодное желание, и оно захватило ее.

Гаррик снова застонал, и на сей раз Несса не испугалась, не отпрянула. Она заглянула в серебряные глаза, подернутые дымкой, и крепко прижалась к мужу. Закрыв глаза, она тоже застонала. В следующее мгновение сильные руки подхватили ее и отнесли на давно ожидавшую кровать. Покрывала были сбиты после почти бессонной вчерашней ночи и, казалось, предлагали улечься в их беспокойные складки. Гаррик откинул одеяло и, положив жену на постель, какое-то время любовался совершенством линий ее тела, коралловыми губками и лицом алебастровой белизны в окружении роскошных кудрей, позолоченных пламенем камина.

Несса же, почувствовав холод простыни, на мгновение испугалась, что муж сейчас покинет ее. Она впилась взглядом в его глаза — они горели огнем. Наконец он сел рядом с ней на кровать и осторожно провел пальцами по ее груди. Она запрокинула голову и снова закрыла глаза; из горла вырвался сдавленный вздох.

«Она очаровательно беспомощна», — думал Гаррик, медленно проводя ладонью по трепещущему телу жены.

Несса по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Наслаждаясь ласками мужа, она тихонько стонала. Наконец она все же открыла глаза и увидела, что Гаррик смотрит на ее маленькую грудь. Несса чуть слышно всхлипнула: она подумала, что муж сейчас расстроится из-за того, что у нее нет привлекательной женской пышности. Но он вдруг улыбнулся ей, и все ее страхи тотчас же улетучились.

Исполненная незнакомой жажды, бессознательно желая подарить мужу такое же наслаждение, Несса провела ладонями по его плечам, но ей оказалось мало прикоснуться к нему — она обвила руками его шею и крепко прижалась к дивным тугим завиткам на мускулистой мужской груди.

Сквозь туман желания Гаррик сумел напомнить себе: во всем, что касается этой женщины, нужно себя сдерживать. Нельзя поддаваться необузданной страсти, чтобы не причинить ей еще большую боль, чем та, что неизбежно достается девственницам. Он положил ладони ей на плечи и нежно поцеловал ее. Затем лег на кровать с ней рядом.

Несмотря на все благие намерения Гаррика, этот его поцелуй вызвал вспышку пламени — Нессе показалось, что она превратилась в расплавленный поток, бегущий к Гаррику, как ручей с горы. Ее возбуждение передалось мужу, и он порывисто обнял Нессу, прижал к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. Почти тотчас же руки его легли ей на ягодицы, и он прижал ее к своей восставшей плоти. Она инстинктивно изогнулась, приглашая его войти в нее, и только непреодолимая преграда — его полотняные штаны — помешала ему сделать это.

Гаррик скрипнул зубами и, отстранившись, перекатился на спину, он совсем забыл о том, что еще не полностью разделся.

Несса же едва не лишилась чувств — она подумала, что муж хочет ее покинуть; теперь она бы не перенесла этого. Неужели он снова закроется своей ледяной броней? Неужели уйдет, оставив ее в аду неосуществленного желания?..

— Гаррик, нет! — вырвался крик; она умоляла его остаться.

Граф приподнялся на локте и внимательно посмотрел на жену. Из глаз ее струились слезы, терявшиеся в золотых кудрях, рассыпавшихся по смятым простыням. «Похоже, она все еще боится», — подумал Гаррик, и его тотчас же охватило чувство вины. По-прежнему глядя ей в глаза, он прошептал:

— Милая, неужели тебе так страшно? Может, ты хочешь, чтобы я ушел?

Несса зажмурилась и отчаянно замотала головой.

— Тогда почему же ты плачешь?

Как больно признаваться в своей страсти, когда ему настолько легко ее покинуть, что он предлагает это даже сейчас…

— Я подумала, что ты уходишь…

— Нет-нет, моя милая. — Он наклонился, нежно поцеловал ее, и этот поцелуй еще ярче разжег в ней огонь желания. — Ты не поняла, я только должен снять последнюю помеху к нашему соединению. — Про себя он добавил: «И вернуть себе рассудок, чтобы тебе было приятно». Как хорошо, что она не хочет, чтобы он ушел — едва ли у него хватило бы сил это сделать.

Несса наконец-то открыла глаза и посмотрела на мужа. Может, это и грешно, но она не сводила с него глаз, когда он поднялся, чтобы раздеться до конца. Бронзовые мускулы играли в лучах пылающего камина. Когда Гаррик стал перед ней обнаженный, совершенство его фигуры ошеломило ее. Невозможно было поверить, что этот мужчина принадлежит ей. Полная предвкушения, изнывающая от желания, она ждала. Когда же он лег рядом, уже ничто не могло бы ее удержать — на этот раз он и не пытался.

Гаррик был рад, что жена находит его таким же прекрасным, как он — ее, и, не подавляя своей силой, позволил ей прильнуть к нему шелковистым телом. Обвив его руками за шею, Несса ворошила черные волосы, ласкала твердую равнину спины, а он, менестрель, играл прекрасную песню соблазнения на напряженных нервах зовущего тела.

Наконец Гаррик почувствовал, что больше не может сдерживать стучащий в нем ритм, древний, как сама жизнь. Он подложил руку под россыпь кудрей, опрокинул жену на спину и навис над ней. Улыбнувшись, проговорил:

— Милая, я мечтал о том мгновении, когда твое тело обовьет меня так же, как этот локон обвивает мои пальцы.

В следующий миг он раздвинул ее ноги и лег на нее. Несса застонала, наслаждаясь его тяжестью, такой же горячей, как железо, вынутое из горна кузнеца. А когда он приподнял ее бедра, она инстинктивно обхватила его ногами. Боль почти тотчас же ушла — Несса едва успела вскрикнуть. Она была уверена, что не может быть наслаждения более острого, чем то, которое Гаррик ей дарил. Песня любви все ширилась и ширилась и, наконец, закончилась на дивной ноте, под аккомпанемент его рычания и ее тихого стона.

Потом она долго лежала в объятиях мужа, неведомая прежде страсть утихала. Гаррик же был на небесах — никогда еще женщины не отдавались ему с такой страстью. Другие женщины знали много способов ублажать, они умели изображать страсть, но Несса была совсем не такая, она — настоящая, неповторимая… Слишком честная, слишком неопытная, чтобы притворяться.

Глава 16

Длинный и тонкий луч рассвета, пробравшись сквозь щель бойницы, пробил дремотный туман, в котором пребывала Несса. Не открывая глаз, она медленно приходила в себя; под щекой оказалась твердая теплая мохнатая подушка — мужская грудь. Она улыбнулась смутным воспоминаниям об их любовных играх и прижалась к Гаррику всем телом. Не просыпаясь, он обнял ее. Говорите, лед? Только не этой ночью. Этой ночью он был источником огня, соблазнителем, изобретателем порочных наслаждений!

Краешком сознания Несса чувствовала: что-то ее тревожит. Беспокойство не утихало, и она с усилием разлепила веки. Оказалось, что вокруг слишком светло для ее комнаты, выходящей на запад. Ах, так это же вовсе не ее комната! А туда скоро придет Мерта, чтобы разбудить свою госпожу. Какое ужасное положение… Она бы все отдала, чтобы дождаться, когда проснется Гаррик — может, он возобновит страстные игры, к которым они приступали не раз на протяжении ночи, так что ей было не до того, чтобы думать о служанке… Особенно ужасно, что все это произойдет после того, как она с большим трудом убедила Мерту, что не стоит беспокоиться, так как муж спит в другом месте.

Несса осторожно высвободилась из объятий Гаррика. Огонь в камине давно потух. Она подобрала с пола упавшее одеяло и, завернувшись в него, стала любоваться великолепным мужским телом. От этого зрелища по телу пробежал трепет, но на сей раз — не от страха. Ее неудержимо влекло к мужу, и она, как в тумане, пошла к нему, но вдруг остановилась. Нет, надо немедленно уходить. Несса с трудом оторвала взгляд от искусителя, подхватила свисающие края одеяла и выбежала из комнаты.

Оказавшись в своей спальне — хотелось надеяться, что теперь она станет общей, — Несса скинула с себя одеяло и накрыла кровать. Немного подумав, сдвинула его с одной стороны — теперь было похоже, что на кровати спали. Затем она быстро умылась над тазом, надела простую полотняную сорочку и достала из сундука первое попавшееся платье. Темно-зеленая шерсть легко скользнула по плечам и легла на кремовую сорочку. Придется ждать Мерту, чтобы она зашнуровала платье сзади. Но главное было сделано, разоблачение ей не грозило.

Резная церковная скамеечка с мягким верхом, привезенная из Солсбери, стояла в темном углу. Несса стала на колени и начала утреннюю молитву, благодаря Бога за то, что Он дал ей этот дом и этого мужа. Сегодня она расширила молитву — просила о том, чтобы их соединение принесло наследника, который нужен Гаррику, а для себя — чтобы с этого дня он принял ее как настоящую жену.

Не чувствуя рядом теплого тела жены, Гаррик проснулся и обнаружил, что Нессы нет. Может, утром она устыдилась их любовных игр? Может, они только усилили ее отвращение к человеку, который не только лишил ее девственности, но и превратил их близость в нечто большее — заставил ее испытать греховное наслаждение вместо возвышенного чувства мученичества ради блага сестры?

Гаррик был Человеком действия и не терпел вопросов без ответа. Он рывком сел и осмотрелся. Да, в комнате ее не было. Он нашел штаны, быстро надел их и направился к комнате напротив. Постоял немного перед дверью, утихомирил страсти и только после этого тихо отворил окантованную железом дверь. Вошел и остановился на пороге. Жена стояла на коленях и молилась. Вот он и получил ответ. Все ясно, она молит о прощении за буйство плоти. То, что она считает их любовь постыдным делом, ударило в самое сердце — как копье, пробившее доспехи. Граф сделал шаг назад, тихо притворил дверь и вернулся в комнату, ставшую особенно холодной после их страстной ночи.

Несса молилась, пока тихий стук в дверь не отвлек ее. Она встала и крикнула Мерте, чтобы та входила. Увидев сияющее лицо госпожи, служанка испугалась, но тут же поняла, что графиня сияет от счастья. Это хорошо, легче будет просить; Мерта и так не сомневалась, что леди охотно поможет ей, но всегда проще разговаривать с женщиной, которая довольна жизнью.

Не тратя времени на пустую болтовню, когда важнейшее дело требовало решения, Мерта сразу же приступила к сути.

— Миледи, есть одно дело, в котором я прошу вас помочь.

— Несса удивилась: горничная в первый раз просила за себя.

— Расскажи, что тебе нужно. Я сделаю все, что в моих силах.

Не зная, как начать, Мерта стала зашнуровывать платье Нессы. Наконец спросила:

— Помните того слугу, который принес лестницу, когда надо было побелить стены в зале?

Несса смутно помнила коренастого молодого человека с веселыми глазами и приятными манерами. Приподняв волосы над затылком, чтобы Мерте было удобнее шнуровать, Несса кивнула. Мерта сделала последнюю затяжку, завязала шнурок и отошла в сторону.

— Сегодня он идет на суд к графу. В Большой зал. — Мерта долго молчала, потом тяжко вдохнула и выпалила: — Он будет просить разрешения жениться на мне.

Несса тут же обернулась и воскликнула:

— Какая замечательная новость! Я очень рада за тебя! — Но Мерта не выглядела счастливой. Внимательно посмотрев на нее, Несса спросила: — Ты хочешь, чтобы граф запретил этот брак? Или хочешь, чтобы именно я ходатайствовала об отмене свадьбы?

Мерта покраснела и энергично покачала головой:

— О нет! Совсем наоборот, Орам — вот все, чего я желаю.

— Тогда я с удовольствием стану рядом с тобой перед графом и скажу, что ты довольна выбором, хотя, по-моему, в этом нет необходимости. — Удивительная просьба — такие вопросы очень легко решались в любых графствах. Отказы бывали только в тех случаях, когда родители не согласны или когда претензию предъявлял свободный, а значит — более влиятельный мужчина.

У Мерты заблестели глаза; дрожащим голосом она проговорила:

— Сэр Эрделл… Эта змея хочет разрушить наше счастье.

Мерта была жизнерадостной девушкой, она всегда с шутками бралась за любое дело, и Нессе было нестерпимо видеть ее такой грустной. Она подвела служанку к креслу возле остывшего камина и усадила. Затем опустилась перед ней на колени и сказала:

— Так что же случилось? Расскажи…

Мерта всхлипнула и пробормотала:

— Эрделл всегда был ужасно заносчивым… Однажды — я тогда была еще совсем молоденькой — он поймал меня в хлеву, где я кормила свиней. — У Мерты вырвалось рыдание, но она продолжала, размазывая слезы по бледным щекам: — Он задрал мне подол и попытался меня обесчестить, сказал, что это — право свободного человека. Но тут в хлев случайно зашел Орам, и он спас меня, потому что уже тогда был выше и сильнее Эрделла.

Мы с Орамом были друзьями, а с тех пор он стал моим защитником. Мы любим друг друга, но Эрделл ненавидит Орама и меня тоже. Эрделл говорит, что первым мной попользуется. В рукопашной он не справится с Орамом, а идти с мечом на безоружного слугу ему не позволяет рыцарская честь. Чтобы нам отомстить, он может сегодня заявить на меня права как свободный человек — я знаю, что это подтолкнет Орама к действию, и потом он будет жестоко наказан за нападение на рыцаря! — Мерта в отчаянии почти кричала.

Несса встала и отошла к металлической треноге, на которой стоял таз. Выплеснув остатки воды на тлеющие угли, она налила в таз чистой воды из кувшина, затем взяла чистый кусок ткани, окунула в воду и отжала. Приложив тряпицу к красным глазам всхлипывавшей Мерты, она сказала:

— Когда успокоишься, пойдем в Большой зал. Я буду выступать за тебя против сэра Эрделла.

Мерта едва заметно улыбнулась. Графиня была последней ее надеждой. Когда Мерта успокоилась, они спустились по крутой лестнице в Большой зал, уже заполненный людьми. Однако из почтения к суду лорда все молчали, слышалось только шарканье ног и тихое бормотание просителей.

Высокий стол был накрыт белой скатертью, и на нем находились пергаментная бумага и чернильница — принадлежности писаря, сидевшего за столом возле графа. Рядом стоял подтянутый сэр Руфус; он должен был по очереди вызывать подателей прошений. Гаррик, сидевший в кресле с высокой спинкой, внимательно слушал крестьянина, одетого в рубище.

— Вот он — он украл поросенка моей единственной свиньи и съел. — Щеки крестьянина разгорелись, он в ярости указывал на толстого человека, стоявшего возле сэра Руфуса.

Обвиняемый усмехнулся, и его сытый живот затрясся.

— Я не могу украсть то, что принадлежит мне! — прокричал он. Затем, повернувшись к лорду, с заискивающей улыбкой проговорил: — Поросенок от его свиньи, но от моего кабана. Он обещал за случку четверть приплода, но ничего не дал, вот я и взял сам.

— Слышите?! Он признается! — завопил обвинитель.

— Поросенок мой по соглашению, — возразил толстяк. — Могу привести двух свидетелей. — Он подозвал двоих крестьян, и те подтвердили его слова.

— Если бы производителем был твой кабан, я бы отдал тебе поросенка. Но пусть моя свинья останется навек бесплодной, если я не приволок кабана от Глайда, чтобы тот с толком сделал дело. Когда свинья опоросилась, я отдал обещанное Глайду! — Обвинитель с вызовом посмотрел на толстяка.

Сэр Руфус подозвал еще одного человека; тот стал между врагами и с виноватым выражением посмотрел на графа.

— Да, верно. Производителем был мой кабан, и я получил за это трех поросят.

Гаррик очень серьезно относился к своим обязанностям. Он всех опросил и решил: любой из двух кабанов мог оказаться производителем. Потому владельцу свиньи следовало проследить, чтобы каждый владелец кабана получил трех поросят. Когда несчастный завопил, что после этого у него останется меньше четверти приплода, Гаррик сказал, что это послужит ему уроком на будущее: убедившись, что первая попытка неудачна, он должен был сначала аннулировать первое соглашение, а потом уж заключать второе.

Несса напряженно слушала; она еще раз убедилась в том, что ее муж — справедливый человек, и это придало ей храбрости, когда сэр Руфус махнул Ораму и тот выступил вперед.

— Я прошу разрешение на брак с Мертой, — заявил Орам.

Гаррику понравились эти прямые слова — без всяких предисловий. Он уже хотел одобрить брак, но тут вперед выступил сэр Эрделл.

— Я уже давно заявил права на эту служанку, — сказал молодой рыцарь; он говорил очень громко и с самодовольной ухмылкой поглядывал на Орама. — Свободный человек имеет преимущество перед крестьянином, а рыцарь — тем более.

Несса увидела, как разгорается широкое лицо Орама, и поняла, что настал ее черед. Заговори он сейчас — и будет присужден к жесточайшему наказанию, поскольку закон запрещал подневольным людям нападать на свободного человека — даже словесно.

— Претензия сэра Эрделла имеет порочное намерение, — громко сказала Несса, и все глаза в переполненном зале обратились к ней; она не спеша подошла к столу, за которым восседал ее муж, и продолжала: — Более того, ваш рыцарь заявляет права на мою горничную не для того, чтобы вступить в освященный Богом союз, а для грешного сожительства.

Гаррик был ошеломлен неожиданным приходом жены. Он внимательно посмотрел на нее, и глаза его вспыхнули. Что ж, слова жены — еще одно свидетельство ее религиозного рвения, но никто из живших при дворе королевы не может верить, что все союзы благословляет Бог. Впрочем, Гаррик и без выступления Нессы собирался отказать сэру Эрделлу, желавшему зла верному слуге. Он огласил свое решение:

— Сэр Эрделл, ваше желание злонамеренно, оно не находит поддержки в замке Таррант.

Ледяной взгляд графа поразил рыцаря в самое сердце; он попятился, а у Орама отвисла челюсть. Пристально посмотрев на Нессу, сэр Эрделл повернулся и стремительно вышел из зала. И тотчас же из дальних рядов толпы вырвалась Мер-та; она кинулась к своей госпоже и обняла ее.

— Желаю счастья в браке. — Граф кивнул Ораму, затем взглянул на Мерту, стоявшую между будущим мужем и графиней. — И тебе — тоже.

После ухода сэра Эрделла Несса вздохнула с облегчением. Однако победу над злобным рыцарем омрачал холод, исходивший от графа. Неужели это так плохо, что она явилась на суд? Может, она нарушила какой-то неизвестный ей закон? Или ему просто не нравится ее вмешательство? Орам обнимал Мерту, а Несса смотрела на Гаррика. Тут он наконец повернулся к сэру Руфусу и предложил перейти к следующему делу.

Несса уже хотела уйти вслед за счастливой парой, но задержалась, услышав слова сэра Руфуса:

— Посланник лорда Коннела хочет поговорить с вами лично.

— Сэр Джаспер?

— Да, милорд.

Понимая, что только важное дело могло привести к нему рыцаря, Гаррик тут же встал и обвел взглядом толпу.

— Оставайтесь на месте, я скоро вернусь.

Все утвердительно закивали; людям было ясно, что граф не оставит их без суда. Гаррик же снова обратился к старому рыцарю:

— Приведите сэра Джаспера наверх, в мой соляр.

— Да, милорд. Но он также просит, чтобы присутствовала леди Несса. — В голосе сэра Руфуса чувствовалось напряжение, потому что он понимал: это требование не понравится графу.

Лицо Гаррика словно окаменело. С какой стати его друг Коннел и сэр Джаспер публично заявляют об этом требовании? Хотя Суинтон был приданым Нессы, он, пока жив, может распоряжаться им по своему усмотрению. Граф заставил себя улыбнуться и с деланным безразличием ответил:

— Да, я понимаю. Барону Райборну известен интерес графини к дому ее детства, и барон, как истинный рыцарь, всегда рад доставить женщине удовольствие.

Тут Гаррик начал спускаться с помоста, а Несса ринулась к лестнице и взбежала наверх, чтобы оказаться в комнате раньше, чем муж. Устроившись на скамейке возле камина, она задумалась… Значит, Коннел не забыл свое обещание сообщать об опасности, угрожающей другу, и то, что он настаивал на ее присутствии, доказывало: опасность реальна. Несса приложила к губам молитвенно сложенные руки и пыталась собраться с мыслями. Но тут в дверях появился граф. Взглянув на жену, он сказал:

— Прошу присоединиться ко мне в соляре. Нас призывают послушать сообщение лорда Коннела. — Голос Гаррика был лишен каких-либо эмоций, но Несса видела, что он очень недоволен поступком друга.

Молча кивнув, Несса встала и подошла к мужу, и он, также молча, пропустил ее вперед. Она шла и гадала: почему он злится — из-за ее вмешательства или из-за необдуманного поступка Коннела? А вдруг не то и не другое? Вдруг его дурное настроение происходит из-за разочарования, испытанного ночью? Она думает, что это было невероятное наслаждение, но у нее нет опыта, чтобы судить о его впечатлениях.

Посланник Коннела и сэр Руфус ждали; при приближении супругов сэр Руфус распахнул дверь и отступил в сторону. Гаррик подвел Нессу к креслу, и она с облегчением уселась — просто чудо, что она проделала этот бесконечный путь, ни разу не споткнувшись и не покачнувшись.

Гаррик не пожелал садиться; он стал возле камина, заложил руки за спину и широко расставил ноги. Когда сэр Джаспер вошел, граф взглянул на него вопросительно, однако промолчал.

Рыцарь низко поклонился графу и проговорил:

— Милорд, меня послали сообщить вам известия от королевского двора.

— От двора? Так вы не из Суинтона? — Гаррик удивился: если не из Суинтона, то зачем им Несса?

— Да, мы оставались в пределах Суинтона для охраны лорда Коннела в его паломничествах в аббатство Святой Маргариты. Известия мы получили от странствующего менестреля, которого случайно повстречали. Лорд Коннел убежден, что вам следует это знать. — Сэр Джаспер замолчал; положив руку на рукоять меча, он ждал, что скажет граф.

— От менестреля? Что же он мог вам сообщить? И почему такая спешка? Вы даже не успели освежиться с дороги перед тем, как передавать мне эти сведения. — Граф не стал упоминать о странном требовании присутствия Нессы; пристально глядя на рыцаря, он ждал ответа.

— Спешка вызвана исключительно той опасностью, которой вы подвергаетесь, — ответил сэр Джаспер. — Видите ли, менестрель заявил, что присутствовал при том, как принц Джон донимал отца просьбами… Он желает получить такие же владения, какие имеют его братья.

Гаррик засмеялся:

— Что ж, ничего нового. Попрошайничать — пристрастие Джона, единственный его талант.

Сэр Джаспер откашлялся и вновь заговорил:

— Новостью является ответ короля. Устав от вечного нытья принца, король Генрих пообещал — как говорит лорд Коннел, пообещал опрометчиво и в расстройстве, желая успокоить сына..

— Что же пообещал король? — Гаррик нахмурился; ему казалось, что сэр Джаспер мог бы побыстрее изложить суть дела.

Рыцарь снова откашлялся и проговорил:

— Он обещал, что принц Джон получит земли первого же графа, который умрет бездетным. Лорд Коннел считает, что вам следует знать об этом, поэтому он и послал меня к вам.

Граф пожал плечами и сказал:

— Но принц помолвлен с наследницей богатейшего графства Англии. Зачем ему мое?

— Десять лет помолвлен, но не женат. И не имеет ни этих земель, ни их богатств, — резонно возразил сэр Джаспер; было очевидно, что он не сомневался в реальности угрозы.

Гаррик же сомневался, что менестрель вообще был у короля. А если был, то почему забрался так далеко, почему оказался в Суинтоне? Нет, скорее всего его послала Элеонора, известная покровительница менестрелей. Причем послала к молодому и доверчивому Коннелу. Вероятно, сэр Гилфри отправился к своей госпоже и рассказал, что Суинтоном временно управляет лорд Коннел. За время его недолгого пребывания в Солсбери вероломная королева успела понять, что этого юношу будет нетрудно провести. Да, все так, но все же он, Гаррик, не станет оскорблять друга открытым недоверием — лучше посмотреть, что будет дальше.

— Благодарю вас за то, что вы проделали этот путь, сэр Джаспер. Надеюсь, вы задержитесь на ночь. Я по себе знаю, как скудна пища путников, даже когда они не торопятся. Уверен, вы не откажетесь подкрепиться до вечерней трапезы. Найдите Мод, это новая кухарка. — С некоторой досадой граф отметил, что сэр Джаспер не оживился; рыцарь бывал в Тарранте и раньше и, конечно, знал, что здесь плохо готовили. — Не беспокойтесь, вам в изобилии подадут самые вкусные блюда, — добавил Гаррик.

Сэр Джаспер кивнул и отправился на поиски кухарки. Несса же пристально посмотрела на мужа и проговорила:

— Зная жадность принца, я очень боюсь, что он может причинить вам зло.

Гаррик молча пожал плечами. Тревога жены казалась искренней, но между ними стеной стояло его давнее предубеждение против женщин. Своим видимым расстройством Несса подкрепляла усилия королевы, пытавшейся вбить клин между ним и его королем — во всяком случае, именно на это рассчитывала, наверное, коварная Элеонора.