Следствие ведет Ева Даллас - Ореол смерти

      Едва перешагнув порог спальни, Ева приня­лась раздеваться. Ее путь к ванной обозначила цепочка брошенных на пол вещей – сначала бо­тинки, потом рубашка, джинсы, белье.
      Она включила горячую воду и насыпала в ванну ароматической соли, привезенной Рорком из каких-то экзотических мест. Эта соль прида­вала воде цвет морской лазури и запах сказочно­го леса.
      Вода была такой горячей, что Ева сначала никак не могла собраться с духом и опуститься в огромную ванну. Наконец она решилась, набра­ла в легкие побольше воздуха и с головой окуну­лась в благословенный жар. Досчитав до тридцати, она вынырнула и с закрытыми глазами застыла в полном блаженстве.
      В этом состоянии ее и застал Рорк.
      Другой бы на его месте решил, что она пол­ностью расслабилась. Но это означало бы, подумал Рорк, что этот другой совсем не знает и не понимает Еву Даллас. Сам же он был так близок с ней – и сердцем, и умом, – как не бывал близок ни с кем прежде. Но и для него в дебрях ее души и сознания оставалось множество неизведанных уголков.
      Ева не переставала удивлять его; каждый раз, когда он был с ней, ему открывалось что-то новое.
      Из ароматной пены виднелось только ее лицо, – щеки раскраснелись от жара, глаза за­крыты. Но Рорк видел, что полностью Ева не рас­слабилась. О внутреннем напряжении говорила едва заметная складка между бровями.
      Нет, Ева погружена в какие-то мысли, она чем-то обеспокоена и что-то задумывает, решил Рорк. Он подошел к ванне бесшумной походкой, которую усвоил в детстве, проведенном в дублин­ских трущобах. Когда он уселся на край ванны, Ева не пошевелилась, но Рорк знал, что она на­верняка почувствовала его присутствие.
      Через некоторое время Ева открыла свои зо­лотисто-карие глаза и пристально посмотрела в его – голубые. Как всегда, от одного вида Рорка она испытала тревожное волнение. Его безупреч­но красивое лицо, обрамленное густыми черны­ми волосами, не переставало удивлять ее – это было сошедшее с живописного полотна лицо пад­шего ангела.
      – Извращенец, – произнесла Ева, нахмурив брови.
      – Но это же моя ванна! – ответил Рорк и, погрузив в пену руку, провел ею по груди Евы. – Ты сваришься живьем.
      – Я люблю, когда горячо. А сейчас мне нужно как можно горячее.
      – Нелегкий выдался день?
      «Будто ты не знаешь! – мелькнуло в голове у Евы, и она немножко обиделась. – Ты ведь всегда все знаешь…» Вслух она ничего не сказала и только пожала плечами. Рорк встал, подошел к встроенному в стену бару и наполнил вином два хрустальных бокала. Вернувшись, он снова сел на край ванны и протянул один бокал Еве.
      – Ты совсем не спала и наверняка почти ни­чего не ела.
      – Обычное дело.
      – Все равно это беспокоит меня, лейтенант.
      – Легко же тебя обеспокоить!
      – Это потому, что я тебя люблю.
      Эти слова, произнесенные его неповторимым голосом, в котором ей всегда чудилось дыхание туманных вересковых пустошей Ирландии, сму­тили Еву. Она знала, что, как это ни невероятно, Рорк говорит правду, но сама не могла ответить ему тем же. Поэтому она молча пригубила вино.
      Не услышав ничего в ответ, Рорк растерянно помолчал, а потом спросил:
      – Что там произошло с Сесили Тауэрс?
      – Ты ее знал?
      – Не то чтобы хорошо. Так, встречал в обществе, имел кое-какие деловые отношения – в ос­новном через ее бывшего мужа… Она была восхитительна, умна и опасна.
      Ева даже приподнялась из воды.
      – Опасна? Для тебя?
      – Не для меня конкретно, – Рорк глотнул вина и слегка скривил губы. – Она была грозой для не вполне честных предпринимателей, любых нарушителей закона. Я бы сказал – преступного сознания как такового. Кстати, в этом смысле она была очень похожа на тебя. К счастью, я уже давно ничем подобным не занимаюсь.
      Последнее заявление Ева в душе подвергла сомнению, но не стала говорить об этом.
      – Раз ты знал ее хотя бы поверхностно, может быть, рискнешь предположить, кому была нужна ее смерть?
      Рорк опять глотнул из бокала, на этот раз по­больше.
      – Это допрос, лейтенант?
      Шутливость тона, каким был задан этот во­прос, не понравилась Еве.
      – Считай, что допрос, – ответила она.
      – Как вам будет угодно, – Рорк встал и начал расстегивать рубашку.
      – Эй, что это ты делаешь?!
      – А ты как думаешь? – Рорк сбросил ру­башку и принялся за брюки. – Коль скоро меня собирается допрашивать голый следователь, рас­положившийся в моей собственной ванне, с моей стороны логично составить ему компанию.
      – Пошел к черту! Человека убили…
      – Можно подумать, что когда-нибудь дела обстояли иначе! – Погрузившись в воду, Рорк решил, что еще чуть погорячее – и от них обоих осталось бы два обваренных трупа. – Вспомни, когда мы познакомились, тоже убили человека. Не могу понять, почему меня так тянет к тебе – даже сейчас, когда ты сидишь здесь с невидимым полицейским значком, приколотым к твоей не­сравненной груди. – Рорк провел рукой от ступ­ни Евы вверх, к ямке под коленкой – ее слабому месту. – Я хочу тебя, – пробормотал он. – Прямо сейчас.
      Бокал задрожал в руке Евы. С огромным трудом овладев собой, она отстранилась и сказала деловым тоном:
      – Расскажи мне сначала о Сесили Тауэрс.
      Рорку ничего не оставалось, как смириться с ее настроем и отступить. Но про себя он решил, что все равно не выпустит ее из ванны, не добив­шись своего, – нужно только проявить терпение.
      – Сесили Тауэрс, ее бывший муж и Джордж Хэммет входили в совет директоров одной из моих компаний. Она называется «Меркурий» – в честь быстроногого посланца богов. Занимает­ся в основном импортом и экспортом. Быстрые перевозки, доставка на места…
      – Про «Меркурий» я знаю, – перебила его Ева. – Хотя, признаться, не подозревала, что он принадлежит тебе.
      – Я приобрел эту компанию лет десять назад. Из-за неумелой организации дела в ней тогда шли из рук вон плохо. Сесили Тауэрс и Марко Анжелини, ее бывший муж, тоже вложили день­ги. Они, кажется, еще были женаты или только-только развелись. Разошлись они, кстати, тихо и мирно, без проблем и скандалов. Джордж Хэммет тоже был одним из инвесторов. Тогда между ним и Сесили скорее всего ничего не было. Они сошлись только через несколько лет.
      – А в треугольнике Анжелини – Тауэрс – Хэммет тоже все было тихо и мирно?
      – Вроде бы да, – ответил Рорк и, нащупав скрытый в стене пульт, включил музыку: что-то протяжное и заунывное. – Если тебя интересует моя роль, то для меня это был только многообе­щающий бизнес. Бизнес – и все.
      – Насколько противозаконна деятельность «Меркурия»?
      – Шутишь, лейтенант? – ухмыльнулся Рорк.
      Стиснув зубы, Ева решительно оттолкнула его руку, скользившую все выше по ее ноге.
      – Сесили Тауэрс была непримирима к любым нарушениям закона и искореняла их, невзирая на лица. Если бы она вдруг обнаружила, что с «Меркурием» не все чисто, она бы не посмотре­ла, что в компанию вложены ее деньги, и возбу­дила бы дело.
      – О да! Она уличила меня в грязных играх, и мне не оставалось ничего, кроме как заманить Сесили в подозрительный район, где ее уже под­жидал нанятый мной головорез. Такова ваша версия, лейтенант?
      – Да нет, ничего подобного я не думаю, но…
      – Зато другие могут подумать, – докончил он за нее. – И тогда ты окажешься в весьма пи­кантном положении.
      – Мне на это наплевать! – Сейчас она бес­покоилась только о положении самого Рорка. – Но ты должен рассказать мне обо всем. Если в ходе следствия всплывут какие-то обстоятельст­ва, которые свяжут твое имя с делом об убийстве Сесили Тауэрс, мне нужно быть к этому готовой.
      – А ты уверена, что такие обстоятельства и вправду существуют?
      – Нет, но если что-то такое есть, мне придет­ся передать дело другому следователю.
      – Тебе не кажется, что мы с тобой это уже проходили?
      – Если ты имеешь в виду дело Дебдасс, то теперь все обстоит иначе. Ты не подозреваемый, Рорк! – Увидев, что он нахмурился, Ева поста­ралась говорить так, чтобы в ее словах звучало не раздражение, а здравомыслие. Ну почему с Рорком всегда все так сложно? – Я совершенно уверена, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Сесили Тауэрс. Я выражаюсь достаточно ясно?
      – И тем не менее ты устроила мне настоящий допрос.
      – Popк, я – полицейский. Я должна допросить всех, кто был хоть сколько-нибудь знаком с жертвой. И с этим я ничего не могу поделать.
      – Ну конечно. И начать решила с меня… Скажи, Ева, ты мне вполне доверяешь?
      – Дело не в том, доверяю я тебе или нет.
      – Это не ответ! – Его взгляд стал каким-то металлическим, отчужденным, и Ева решила, что повела себя неправильно. – Пойми, если ты не доверяешь мне, значит, все наши отношения сводятся только к обоюдоприятному сексу.
      – Ладно, я постараюсь говорить по-друго­му, – она с трудом сохраняла спокойствие: ре­акция Рорка напугала ее. – Я ни в чем тебя не обвиняю. Даже если бы мы были с тобой незна­комы, я все равно допросила бы тебя одним из первых. Но вышло так, что я тебя хорошо знаю. Вот. – Она закрыла лицо руками. С них стекала пена. Ева всегда чувствовала себя несчастной, когда ей приходилось объяснять свои чувства. – Мне бы очень хотелось держать тебя в стороне от этого дела. И я надеюсь, что твои ответы дадут мне такую возможность. Но в то же время я не могу не думать о том, как можно использовать твои отношения с Сесили Тауэрс в интересах рас­крытия убийства. Все. И то, и другое мне дается нелегко.
      – Ну, так бы с самого начала! – Рорк на­брал в легкие побольше воздуха и начал: – В де­ятельности «Меркурия» абсолютно все законно. По крайней мере – в последнее время, когда от­пала нужда кое-что предпринимать в обход за­конов. Компания работает, приносит неплохую прибыль. И вообще, какой идиот, имея непод­купного прокурора в совете директоров, стал бы проворачивать нелегальные сделки?
      Он сказал это так, что Ева сразу поверила ему. У нее как будто камень с души свалился, и она наконец смогла говорить просто и спокойно.
      – Отлично. Но у меня будут еще вопросы. И журналисты уже напали на твой след.
      – Я знаю. Это очень неприятно. Сильно они мешают тебе?
      – Пока нет.
      Ева позволила себе одно из нечастых прояв­лений нежности – крепко сжала руку Рорка. Он подался вперед и дотянулся до ее руки губами. Увидев, что Ева улыбается, он понял, что нако­нец-то она начала расслабляться, сбросила вла­девшее ею неимоверное напряжение.
      – Не трать слишком много сил, чтобы дер­жать меня в тени, – сказал он. – Я могу сам со всеми разобраться. И не стесняйся задавать мне вопросы – вполне естественно, что мои ответы помогут тебе в расследовании.
      – Когда будет нужно, я обязательно обра­щусь к тебе, – на этот раз, почувствовав его руку на своем бедре, Ева улыбнулась и изобразила крайнее удивление: – Что, прямо здесь? И без акваланга?
      Рорк ринулся к ней так, что вода перелилась через край ванны.
      – Да. И нам будет очень хорошо, – в каче­стве доказательства он запечатлел поцелуй на ее расплывшихся в улыбке губах.
 
      Ночью, когда Ева уже мирно спала, Рорк лежал рядом с ней и смотрел на звезды, загляды­вающие в спальню через стеклянный потолок. На лице его отражалось беспокойство, которого он сумел не показать Еве. А беспокоиться было о чем. Они познакомились благодаря делу об убий­стве, и вот теперь снова в их жизнь и их отношения вторглось убийство. Женщина, лежащая рядом с ним, сражалась с преступниками – точно так же, как делала это Сесили Тауэрс. «Что, если ей стоила жизни защита закона?» – подумал Рорк.
      Он уже давно взял себе за правило не раз­мышлять слишком много о тех опасностях, кото­рым подвергается Ева на службе. Все равно тут ничего не поделаешь – она не мыслит себя без своей работы. Рорк хорошо это понимал, посколь­ку сам был таким же. Он тоже начинал с нуля и лишь благодаря собственным силам стал тем, кем был сейчас. Но его дело – покупать и продавать. Оно дает ему все преимущества власти и боль­ших денег.
      Рорк пытался понять, не кроется ли причина смерти Сесили Тауэрс в каких-то хитросплетениях его бизнеса. Он ничуть не солгал Еве, когда сказал, что с «Меркурием» все чисто. Теперь… Но это не всегда было так. С другой стороны, по­мимо «Меркурия» ему принадлежит еще великое множество компаний, и некоторые из них про­кручивают дела в известной мере сомнительные. В конце концов, именно сомнительными опера­циями он составил себе состояние, которое те­перь позволяло ему заниматься преимуществен­но легальным бизнесом.
      Например, контрабанда всегда была делом прибыльным и увлекательным. Вспомнить хотя бы изысканные вина из Франции, бесподобные голубые алмазы, добываемые в Индии, тончай­ший китайский фарфор…
      Ему уже давно не приходилось действовать в обход закона, чтобы заработать себе на хлеб, – но, как известно, на свете нет ничего сильнее привычки.
      А главное – Рорк не мог быть до конца уве­рен, что ему удалось превратить «Меркурий» в абсолютно легальную компанию. Ведь то, что сам он рассматривал как деловую хитрость, с точки зрения Евы, могло быть серьезным правонару­шением…
      А Рорку очень хотелось, чтобы она абсолютно доверяла ему.
      Ева что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок. «Ну вот, – подумал Рорк, – даже во сне она отворачивается от меня… Так не должно продолжаться, многое нужно менять – и как можно скорее».
      Рорк попытался представить, что в его силах сделать прямо сейчас. Обзвонить несколько че­ловек и задать им кое-какие вопросы, касаю­щиеся Сесили Тауэрс, нетрудно. Намного слож­нее будет – и займет к тому же гораздо больше времени – прекратить все мало-мальски сомни­тельные операции в его многочисленных компа­ниях.
      Он снова посмотрел на Еву. Она мирно спала. Он знал, что ей часто снятся дурные сны, но сейчас у нее на душе был мир. Порадовавшись этому, Рорк встал и принялся за дело.
 
      Утром Еву разбудил аромат кофе. Настояще­го отборного кофе с южноафриканских планта­ций Рорка. К этому роскошному напитку Ева, надо признаться, очень быстро привыкла, а живя у Рорка, даже ловила себя иногда на болезнен­ном пристрастии к нему.
      Еще не открыв глаза, Ева улыбнулась.
      – Такое могут подавать только на небесах!
      – Я рад, что тебе нравится, – отозвался Рорк.
      Мутным спросонья взором Ева обвела комна­ту. Рорк уже был одет в один из своих черных костюмов, всегда каким-то образом подчеркивав­ших его волю и решимость добиться своего любой ценой. Сидя у небольшого письменного стола в углу спальни, он с очевидным удовольствием завтракал и одновременно просматривал на мони­торе сводки новостей.
      Серый кот по имени Галахад, похожий на ог­ромного слизняка, лежал на ручке кресла, раз­ноцветными глазами алчного призрака уставив­шись на хозяйскую тарелку.
      – О Господи! Неужели всего шесть часов?! Ты давно встал?
      – Не очень. Ты вчера не сказала, когда тебя разбудить.
      – У меня есть еще пара часов, – Ева выбра­лась из постели и, потягиваясь, оглядывалась во­круг в поисках какой-нибудь одежды.
      Рорк очень любил смотреть, как Ева по утрам сидит на его кровати – совершенно обнаженная, еще не совсем проснувшаяся. Он показал на спин­ку стула, куда заботливо повесил все подобран­ные им с полу детали туалета, но Ева предпочла халат и с трогательной утренней неуклюжестью скользнула в него.
      Рорк налил кофе и, когда Ева плюхнулась в кресло напротив, протянул ей чашку. Кот решил сменить дислокацию и вспрыгнул ей на колени. Он был так тяжел, что Ева невольно ойкнула.
      – Как спалось?
      – Замечательно! – ответила Ева и одним духом выпила всю чашку. – Вот теперь я немно­го похожа на человека.
      – Есть хочешь?
      Ева утвердительно хмыкнула и взяла с серебряного подноса пирожное в форме лебедя. Отку­сив от него изрядный кусок, она налила себе еще кофе и сделала несколько глотков. Глаза ее нако­нец полностью раскрылись. В приливе щедрости она отломила лебедю голову и протянула ее Галахаду.
      – Страшно люблю смотреть на тебя по утрам. Но только иногда мне кажется, что, если бы не кофе, ноги бы твоей здесь не было.
      – Угадал! – Она с аппетитом жевала пирож­ное, запивая его ароматным налитком. – Впро­чем, против секса я тоже не возражаю… иногда.
      – То-то я заметил, что вчера ты не особенно сопротивлялась. Сегодня я должен лететь в Ав­стралию. Вернусь только завтра, а может, и после­завтра.
      – А-а… – Ева даже не пыталась скрыть ра­зочарования.
      – Сделай мне приятное – пока меня не будет, поживи здесь!
      – Я же уже говорила. Одна я себя здесь чув­ствую неуютно.
      – А ты попробуй наконец привыкнуть к мысли, что этот дом не только мой, но и твой. Ева… – он накрыл ее руку своей. – Ты когда-нибудь начнешь всерьез воспринимать меня и мои чувства?
      – Просто у себя дома мне лучше, чем здесь без тебя. И к тому же у меня куча работы.
      – Ты не ответила на мой вопрос, – заметил Рорк. – Ну да ладно. Я позвоню тебе, когда вернусь. – И добавил уже другим, спокойным и де­ловым, тоном, поворачивая к Еве монитор: – Кстати, о твоей работе. Погляди, что пишут в га­зетах.
      Ева была готова к чему угодно. Поэтому за­мелькавшие на экране однообразные заголовки вызвали у нее только усталую, слегка брезгли­вую улыбку. «Убийство видного нью-йоркского прокурора». «Полиция сбита с толку». Часто по­падались фотографии Сесили Тауэрс – в зале суда и за его стенами, – а также фотографии ее детей, комментарии экспертов, всякие цитаты.
      На какой-то момент внимание Евы задержал ее собственный портрет с подписью, гласящей, что она – лучший в городе следователь по делам об убийстве.
      – По этому поводу мне можно только посо­чувствовать, – мрачно прокомментировала она эту рекомендацию.
      Однако это было еще не все. Некоторые газе­ты напоминали читателям о деле, которое она расследовала зимой, – его пикантность заклю­чалась в том, что там фигурировал сенатор Со­единенных Штатов и три мертвые шлюхи. И каж­дый писака считал своим долгом упомянуть о связи Евы с Рорком!
      – Да какое этим шакалам дело до того, кто я такая и с кем я сплю!
      – Вы оказались в центре общественного внимания, лейтенант. Подробности вашей жизни поднимают тиражи.
      – Я – полицейский, а не персонаж светской хроники, – раздраженно бросила Ева. – Давай-ка включим телевизор. Мне нужен «Канал 75».
      Рорк нажал на кнопку дистанционного управ­ления. Засветился большой экран, послышалась торопливая репортерская речь, и Ева нахмури­лась.
      – Полюбуйся на него! Это самая ядовитая безмозглая гадина во всем Нью-Йорке!
      Рорк попивал кофе и с любопытством смотрел репортаж Си Джея Морса. Он уже понял, что всегдашнее Евино презрение к прессе за послед­ние месяцы переросло в отвращение. И произо­шло это из-за скандального дела Дебласс: Ева те­перь не могла и шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередного журналиста. Но ее ненависть к Морсу он разделял вполне.
      – Итак, трагически оборвалась жизнь знаме­нитой и замечательной женщины. Женщины твер­дых принципов, женщины, посвятившей себя служению обществу. Она была убита на улице, на улице нашего с вами города. Сесили Тауэрс и ее дела не будут забыты! Но понесет ли заслуженное наказание убийца? Пока что полиция Нью-Йорка не может ответить на этот вопрос. Лейтенант Ева Даллас, которой поручено расследование, не сооб­щила ничего утешительного.
      На экране появилась фотография Евы, и голос Морса за кадром продолжал:
      – Мы связались с ней, но Ева Даллас отказа­лась давать комментарии по делу. В результате город наполнился слухами. Говорят, что подроб­ности дела не случайно тщательно скрываются…
      – Ну какой сукин сын! Какие подробности?! Что скрывается? – Ева стукнула кулаком по под­локотнику кресла, и Галахад благоразумно пере­брался на ковер, очевидно, решив, что там без­опаснее. – Расследование ведется чуть больше суток.
      – Угомонись, – сказал Рорк миролюбиво, но Ева вскочила и как разъяренная тигрица заме­талась по комнате.
      – …Многие наши известные сограждане были связаны с прокурором Тауэрс. Среди них и непо­средственный начальник Даллас, майор Уитни. Недавно майор отказался от должности началь­ника полиции, так и не дав вразумительного объ­яснения своему поступку. Старинный и весьма близкий друг погибшей…
      – Все! – заорала Ева. – Я этого слизняка по стенке размажу. Где, черт подери, Надин Ферст? Уж лучше она, чем этот мерзавец! У нее хотя бы есть представление о порядочности.
      – А может, тебе устроить пресс-конференцию, Ева? И выдать им информацию, которую ты со­чтешь нужной.
      – Да пошли они все… Слушай, это был ре­портаж или мнение редакции?
      – По-моему, разница невелика. Репортер имеет право высказывать собственное мнение.
      – Да знаю я! – Она продолжала ходить по комнате, и полы ее халата развевались, как пару­са. – Ему не сойдет с рук намек на то, что мы что-то скрываем! Уитни гордится тем, что в его отделе дела ведутся честно. И твое имя трепать никто не позволит. А все-таки какой мерзавец этот Морс!
      – Меня лично он не волнует, Ева. И тебя не должен.
      – Он меня не волнует, он меня бесит! – Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И вдруг губы ее расплылись в зло­радной улыбке. – Я знаю, как я ему отплачу! – Ева снова открыла глаза. – Интересно, что ска­жет этот ублюдок, если я свяжусь с Надин Ферст и пообещаю ей эксклюзивное интервью?
      – Иди сюда, – сказал Рорк, отставляя чашку.
      – Зачем?
      – Не спрашивай. –Он сам встал, подошел к ней и, взяв ее лицо в ладони, крепко поцеловал. – Ты сводишь меня с ума.
      – То есть ты хочешь сказать, что мой план тебе нравится?
      – Мой покойный папаша иногда принимался учить меня жить. «Парень, – говорил он запле­тающимся от выпитого языком, – хочешь драться – дерись без правил. И бей всегда ниже пояса». У меня есть предчувствие, что еще до за­ката ты уделаешь Морса так, что у него яйца будут всмятку.
      – Не всмятку, – гордо улыбнулась Ева. – Я их ему напрочь оторву!
      Рорк притворно вздрогнул.
      – Женщины-злодейки такие сексапильные. Ты, кажется, говорила, что пара часов у тебя есть?
      – Уже нет.
      – Увы! Проверку придется отложить. – Он достал из кармана дискету. – Возможно, это тебе пригодится.
      – А что это?
      – Кое-какая информация. О Сесили Тауэрс, о ее бывшем муже, о Хэммете, о «Меркурии».
      Ева вцепилась в дискету обеими руками.
      – Но я же не просила тебя об этом.
      – Не просила. Ты бы, несомненно, и сама по­лучила эту информацию, но я решил сэкономить твое время. Кстати, если тебе нужно мое обору­дование – оно к твоим услугам.
      Ева поняла, что он говорит о незарегистриро­ванном оборудовании, о существовании которого не подозревало даже ведомство компьютерной охраны.
      – Пока что я предпочла бы действовать по официальным каналам.
      – Как тебе будет угодно. Но если передумаешь, когда меня не будет, знай, что Соммерсет уже предупрежден о том, что у тебя есть доступ.
      – Соммерсет был бы счастлив узнать, что у меня имеется доступ в ад, – буркнула Ева.
      – Извини?
      – Ничего, это я так. Мне надо переодеться. – Она пошла к двери, потом вдруг обернулась. – Рорк, ты не думай, я много размышляю об этом.
      – О чем?
      – О том, как ты ко мне относишься.
      – Тут и размышлять нечего, – усмехнулся он.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

      Ева даром времени не теряла. Оказавшись в кабинете, она первым делом разыскала Надин Ферст. В студии ей сообщили, что Надин объез­жает исправительные колонии – делает репор­таж о пенитенциарных реформах. Услышав по телефону заспанный голос Надин, Ева сообрази­ла, что не учла разницы во времени.
      – Даллас! – сказала Надин хрипло. – Гос­поди, да здесь же сейчас глубокая ночь.
      – Извините. Но вы, надеюсь, уже просну­лись?
      – Проснулась, исполненная ненависти к вам!
      – Вы там получаете новости?
      – Вообще-то да, но я была немного занята, – насмешливо улыбнулась Надин. – Подождите секунду, я возьму сигарету.
      – И давно вы стали курить?
      – Здесь любой закурит, – сказала Надин, затягиваясь. – Это крысиная нора! Но купить можно все, что угодно: сигареты, химию… А какая здесь медицина! Просто девятнадцатый век какой-то. К тому же ни малейших развлечений…
      – А к убийцам относятся как к преступни­кам, – продолжила Ева. – У меня просто серд­це разрывается от жалости.
      – Да вы не можете себе представить, что здесь творится! Во всей колонии нет места, где можно прилично поесть, – пожаловалась Надин. – Ладно, что вам надо?
      – Хочу вас порадовать, Надин. Вы когда воз­вращаетесь?
      – Это зависит от разных причин. – Надин наконец проснулась окончательно. – У вас есть что-то для меня?
      – Чуть больше суток назад была убита про­курор Сесили Тауэрс. Ей перерезали горло. Тело было обнаружено на тротуаре на Сто сорок чет­вертой улице, между Девятой и Десятой авеню.
      – Тауэрс?! Боже милостивый! Она давала мне интервью несколько месяцев назад, после дела Дебласс. Ограбление?
      – Нет. Драгоценности и бумажник с деньга­ми остались при ней. А там такой райончик, что грабитель с нее даже туфли бы снял.
      – Черт! – Надин на секунду прикрыла глаза. – Потрясающая была женщина. Расследова­ние поручено вам?
      – Угадали.
      – Понятно. – Надин задумалась. – Так по­чему же следователь, ведущий столь важное дело, обращается ко мне?
      – Потому что ваш знаменитый коллега Морс уже все жилы из меня вытянул.
      – Вот гад! – Надин нервно затянулась. – Теперь ясно, почему я ничего не знаю. Он утаи­вает от меня информацию.
      – Вы со мной всегда играли честно, Надин. Я с вами – тоже.
      Надин несколько секунд молчала.
      – Постойте, постойте… Эксклюзивное ин­тервью?!
      – Это мы обсудим, когда вы вернетесь.
      – Считайте, что я уже там!
      Ева с улыбкой положила трубку. «Это заткнет тебе пасть, Си Джей!» – подумала она. И, напе­вая что-то себе под нос, встала из-за стола. Ей надо было кое с кем повидаться.
 
      В девять утра Ева уже стояла посреди роскошно обставленной гостиной Джорджа Хэммета. Пол был выложен бордовыми и белыми мра­морными плитами. На одной из стен красовался огромный тропический пейзаж. На широком низ­ком диване были разбросаны серебристые по­душки. Но Ева решила пока не садиться.
      Хэммет вышел из соседней комнаты, и вид у него был ужасный.
      Бледный, глаза опухли, щеки запали. Про­седь в пышных волосах стала еще заметнее.
      Серые глаза казались тусклыми – по-види­мому, от усталости и горя.
      – Ева! – Он подошел к ней, взял руку в свои ладони и коснулся губами щеки, явно показывая, что считает эту встречу неофициальной.
      – Я не хочу вас задерживать, Джордж… – сказала она, чуть отступая назад.
      – Пустяки! Извините, что не сразу вышел. Говорил по телефону. – Он указал на диван, и Еве пришлось сесть. – Могу я вам что-нибудь предложить?
      – Благодарю, не надо.
      – Может быть, кофе? – улыбнулся он. – Насколько я помню, вы большая любительница кофе. У меня есть тот самый сорт, который предпочитает Рорк. – Хэммет вышел на кухню и бы­стро вернулся с кофейником и двумя чашками. Продолжая улыбаться, он повернулся к Еве. – Надеюсь, это поможет мне успокоиться. Я ждал вашего визита, Ева. Или мне теперь следует на­зывать вас «лейтенант Даллас»?
      – Значит, вы понимаете, зачем я пришла?
      – Конечно. Сесили… Никак не могу в это по­верить! – его голос дрогнул. – Столько раз слы­шал в новостях, разговаривал с ее детьми и с Марко… И все равно не могу поверить в то, что ее больше нет.
      – Вы видели Сесили Тауэрс вечером того дня, когда ее убили?
      Хэммет чуть заметно вздрогнул.
      – Да. Мы ужинали вместе. Мы часто ужина­ли вдвоем – мы ведь были очень близки… Вы, наверное, спросите, насколько близки? Скажу сразу: у нас были интимные отношения. На про­тяжении нескольких лет мы были любовниками. Я очень ее любил.
      – Но вместе вы не жили, – заметила Ева.
      – Дело в том, что она… В общем, нас это уст­раивало. У нас, скажем так, были разные вкусы, кроме того, мы оба ценили свою независимость. По-моему, это даже укрепляло наши отноше­ния. – Он тяжело вздохнул. – Мы не делали из них тайны, наши друзья и родственники – все знали. Но на публике мы наши отношения не афишировали. Боюсь, теперь этого скрыть не удастся.
      – По-видимому.
      – А впрочем, это уже не важно, – признал он. – Важно только одно: найти того, кто это сделал. Ах, Ева, если бы вы только знали! Сеси­ли была… Она была самой замечательной жен­щиной в мире!
      Интуиция подсказывала Еве, что пережива­ния Хэммета искренние, но она отлично знала, что и убийцы могут переживать.
      – Вы должны мне сказать, когда видели ее в последний раз, Джордж. И ваш ответ мне при­дется записать на диктофон.
      – Да, конечно. Это было в десять часов. Мы поужинали «У Робертса» на Двенадцатой. Потом взяли такси. Сначала я отвез ее. Да, около деся­ти, – повторил он. – Я приехал домой через четверть часа – ждал кое-каких сообщений.
      – Как обычно проходили ваши встречи? То есть… Я хотела сказать – где?
      – Где? – переспросил он задумчиво. – По-разному… Часто приезжали сюда, иногда – к ней. Время от времени хотелось чего-то необыч­ного, и мы снимали на ночь номер в «Паласе». – Он внезапно замолчал и уставился в пустоту. – Боже мой! Боже мой!
      – Простите, – пробормотала Ева, понимая, что никакие слова не помогут его горю. – Я ис­кренне вам сочувствую.
      – Кажется, я начинаю все осознавать, – через силу проговорил Хэммет. – И, когда по­нимаешь наконец, что случилось, становится еще тяжелее. Она вышла из такси, рассмеялась, по­слала мне воздушный поцелуй. У нее были такие красивые руки… А я поехал домой – и забыл о ней! Стал заниматься делами. В двенадцать при­нял снотворное и лег: утром у меня было назна­чено заседание. Я спокойно спал, а она в это время лежала под дождем, мертвая… Не знаю, как смогу это вынести.
      – Я бы, конечно, предпочла побеседовать с вами позже, но, увы, должна была прийти сегодня. Кажется, вы последний человек, который видел ее живой.
      – Кроме убийцы. – Он вдруг напрягся. – Если, конечно, не я ее убил.
      – Чем скорее я это выясню, тем будет лучше. Для всех.
      – Да, конечно… лейтенант.