Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений

ModernLib.Net / Рейнолдс Мак / Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений - Чтение (стр. 16)
Автор: Рейнолдс Мак
Жанр:
Серия: Зарубежная фантастика (изд-во Мир)

 

 


      Александр Кардель откашлялся.
      — Я как раз читаю его доклад. Создается впечатление, что производство сельскохозяйственной продукции в Боснатии за последние пять лет резко упало. О, товарищ Крвенковский, очевидно, обратил внимание на то, что дикие животные, и особенно птицы, уничтожают ежегодно тысячи тонн зерна и другой продукции.
      — Ну и что? — проскрежетал Янкез. Он допил сливовицу и потянулся за вторым стаканчиком. — Какое это имеет отношение к тому, что этот тип, используя полномочия, которые ты, черт возьми, ему дал, освободил от занимаемой должности лучшего партийца в Трансбалкании?
      Второй, конечно же, не преминул заметить, что теперь вся ответственность за эксперимент возлагается на него. Однако он ответил по-прежнему беззаботно.
      — Похоже на то, что товарищ Крвенковский отдал приказ уничтожить любыми средствами всех птиц. Крестьяне получили десятки тысяч ружей, сети, яд.
      — Ну и что? — зловеще спросил Первый. — Очевидно, у Велимира хватило ума догадаться, что таким способом он сохранит урожай от потерь.
      — М-мм, — примирительно протянул Кардель. — Но он не обратил внимания на предупреждения тех специалистов по сельскому хозяйству, которые обучались на Западе. Создается впечатление, что дикие животные, и особенно птицы, требуются для сохранения равновесия в природе. Размножившиеся в огромных количествах насекомые-вредители уничтожили гораздо больше зерна, чем его съедали птицы. Ах, Зоран, — воскликнул он с кислой улыбкой, — я бы лучше поискал новое место для товарища Крвенковского.
      Секретарь, сидевший в приемной, наконец взглянул на ничем не примечательного молодого человека, стоявшего перед ним.
      — Да, — сказал он нетерпеливо.
      Незнакомец ответил:
      — Я хотел бы встретиться с товарищем Брозом.
      — Вы, товарищ, понимаете, что комиссар один из самых занятых людей в Трансбалкании, — в голосе секретаря прозвучала насмешка. — Его время слишком дорого.
      Незнакомец задумчиво посмотрел на сидевшую перед ним мелкую сошку.
      — Вы так со всеми посетителями разговариваете? — спросил он спокойно.
      Ошеломленный секретарь уставился на него. Затем внезапно нажал на кнопку в столе. Когда на вызов явился охранник, секретарь резко дернул головой в сторону посетителя:
      — Петар! Вышвырни отсюда этого дурня, — приказал он.
      Иосип Пекич грустно покачал головой:
      — Нет, — сказал он, — вышвырните отсюда этого человека, — и указал на секретаря.
      Охранник Петар переводил ничего не понимающий взгляд с одного на другого.
      Иосип вынул бумажник, покопался в нем немного и взмахнул мандатом.
      — Государственный толкач, — нервно сказал он. — По поручению товарища Зорана Янкеза.
      Он посмотрел на мгновенно присмиревшего секретаря.
      — Я не знаю, какую работу под стать вашим талантам мы сможем вам предложить. Но если я когда-нибудь узнаю, что вы занимаете должность, требующую работы с людьми, я… я… засажу вас в тюрьму.
      Секретарь выбежал из комнаты раньше, чем Иосип успел сказать что-либо еще.
      Иосип Пекич окинул охранника долгим взглядом, затем спросил упавшим голосом:
      — Что вы здесь делаете?
      — Ну как же, товарищ. Я — охранник.
      Петар, и вообще-то не слишком сообразительный, растерялся.
      — Вы не ответили на мой вопрос.
      У Иосипа дрожали руки, и он засунул их в карманы. Петару пришлось подумать и вспомнить, как вопрос был сформулирован. Наконец он выпалил с торжеством:
      — Как же, товарищ. Я охраняю товарища Броза и других от убийц. Я вооружен.
      Oн с гордостью достал из кобуры подмышкой «микоян» с глушителем.
      Иосип сказал:
      — Идите к своему начальнику и скажите ему, что вы здесь больше не нужны. Комиссарам отныне не полагается охрана. Только при особых обстоятельствах. Если… если нашему народу отдельные комиссары не придутся по вкусу и их захотят убить, то, может, их и следует убить.
      Петар смотрел на него широко открытыми глазами.
      — Идите, — сказал Иосип с деланной резкостью и добавил, — какая дверь ведет в кабинет товарища Броза?
      Петер показал и вышел. По крайней мере, он умеет выполнять приказы, подумал Иосип. Что происходит с мышлением полицейских? Были они такими до прихода в полицию, и работа лишь выявила присущие им черты? Или именно работа сделала их такими?
      Он резко открыл указанную ему дверь. В кабинете был лишь один человек, который стоял, сцепив за спиной руки, и с явным удовлетворением разглядывал висевшие перед ним на стене диаграммы, карты и схемы.
      Неприметный молодой человек прочитал подписи под диаграммами и тряхнул головой. Нерешительным голосом он произнес:
      — Комиссар Броз?
      Комиссар обернулся и нахмурился, не узнавая посетителя и не понимая, как он вошел без доклада. Он сказал:
      — Да, молодой человек?
      Иосип снова достал мандат.
      Броз слышал о нем. Демонстрируя крайнюю предупредительность, Броз пододвинул Иосипу стул. Сигару? Глоток вина? Рад познакомиться с товарищем толкачом. Он много слышал об этом эксперименте, проводимом по инициативе товарища Янкеза при умелой поддержке Александра Карделя. По счастью, толкачу нечего делать на Трансбалканском металлургическом комбинате. Производство развивается столь быстрыми темпами, что весь мир — и Восток и Запад — потрясен нашими успехами.
      — Да, — мрачно начал было Иосип, — но…
      Броз вскочил на ноги и бросился обратно к стене, увешанной схемами и диаграммами.
      — Взгляните, — он улыбнулся лучезарно. — На этой диаграмме показан рост выплавки стали. Видите, как кривая взмывает круто вверх? Наша статистика утверждает, что мы быстрыми темпами опережаем даже самые высокоразвитые западные державы.
      Видя такой энтузиазм собеседника, Иосип начал почти извиняющимся тоном:
      — Вот об этом-то, товарищ, я и пришел с вами побеседовать. Знаете, я тут потолкался в округе, э, в местных пивнушках, поговорил с молодыми инженерами и рабочими.
      Комиссар нахмурился:
      — Поговорили о чем?
      — О вашей новой программе, — неуверенно ответил Иосип.
      — Вы имеете в виду то, что мы пытаемся опередить Запад, используя все способы производства стали? — Комиссар понизил голос. — Я предупреждаю вас, товарищ, эта идея принадлежит самому товарищу Зорану Янкезу. Мы старые друзья и работали вместе еще до революции.
      — Я знаю, — уныло ответил Иосип и подавил желание укусить себя за палец. — Однако… э, я не думаю, чтобы Первый подтвердил, что ваша программа была разработана по его инициативе. По крайней мере, раньше в случае каких-либо конфликтов этого не происходило.
      Комиссар пролепетал, вытаращив глаза:
      — Товарищ, это же государственная измена.
      Иосип кивнул, но сказал расхолаживающе:
      — Вы забываете, что по решению самого товарища Янкеза я… не могу ошибаться. Но оставим это. Перейдем к программе выплавки стали. Боюсь, ее пора сдавать в утиль.
      — В утиль! — комиссар Трансбалканского металлургического комбината уставился н amp; посетителя, как на ненормального. — Вы сошли с ума. Весь мир потрясен нашими успехами. Круглые сутки работают не только наши ультрасовременные заводы, построенные с помощью зарубежных фирм, но и тысячи мелких плавилен, некоторые из них, расположенные на задворках предприятий, настолько малы, что там работает лишь горстка товарищей, наших граждан, школьники выплавляют также по несколько тонн стали в месяц на школьных дворах…
      Недавно назначенный государственный толкач уныло покачал головой:
      — Знаю, знаю. Тысячи таких крошечных плавилен работают… э… в тех районах страны, где нет ни руды ни топлива.
      Комиссар посмотрел на него.
      Молодой человек продолжал с видимым нежеланием:
      — Школьники, которых отвлекают от занятий, собирают металлолом. И они приносят любое топливо, какое могут найти, а иногда воруют его на железнодорожных станциях. И чем больше лома и топлива они приносят, тем больше их хвалят. К несчастью, так называемый лом на поверку часто оказывается кухонной утварью, сельскохозяйственными орудиями и даже, в одном случае, рельсами с узкоколейки, проложенной к лесоразработкам. Товарищ Броз, рано или поздно, но придется возместить уничтоженную кухонную утварь, сельскохозяйственные орудия и прочий металлолом, который не совсем таковым является.
      Комиссар начал с жаром протестовать, но Иосип Пекич пожал плечами и постарался добавить металла в свой не слишком уверенный голос:
      — Но самое страшное не в том, что вы отрываете людей от работы и учебы и заставляете их плавить сталь там, где нет руды. Самое страшное в том, что, как мне сказали мои друзья инженеры, сталь эта, которая, может, и была бы чудом во времена фараонов, в наши дни мало на что пригодна. Вероятно, в конечном счете ее можно использовать для изготовления таких простейших сельскохозяйственных орудий, как мотыги и грабли, но в таком случае круг замыкается, потому что основным сырьем для этой так называемой стали и служат кухонная утварь, сельскохозяйственные орудия и тому подобное. Но использовать ее в современной промышленности нельзя.
      Комиссар побледнел от злости. Опершись на сжатые кулаки, он наклонился над столом, глядя вниз на сидевшего перед ним посетителя.
      — Товарищ, — язвительно прошипел он. — Я предупреждаю вас, товарищ Янкез интересовался нашими успехами. Кроме того, мы не только соратники, но и свояки.
      Иосип Пекич уныло кивнул и продолжал дрожащим голосом:
      — Об этом меня предупредили ваши подчиненные. Тем не менее, товарищ Броз, вы… короче, вы уже не комиссар Металлургического комбината. Я отправил рапорт товарищам Янкезу и Карделю.
      В дверь постучали посреди ночи. Александр Кардель всегда знал, что это произойдет именно так.
      Еще в те далекие времена, когда только начиналась его партийная карьера, когда цели, которые он себе поставил, заставляли его карабкаться, расталкивая и спихивая вниз всех на своем пути к вершине, он ждал этого каждую минуту.
      Да, на первый взгляд он казался совсем иным: дружелюбным, веселым, спокойным и внешне отличался этим от других секретарей исполкома Партии. Всегда больно падать с высоты, независимо от того, умел ли ты пошутить снисходительно и непринужденно или нет.
      Александр Кардель еще не спал, когда, вскоре после полуночи, его дверь загремела под ударами кулака. Совсем недавно он трясущимися руками выключил видеотелефон после более чем неприятного разговора с Президентом Союза Балканских Республик Зораном Янкезом.
      В течение последних десяти лет Карделю удавалось успокоить Первого даже тогда, когда он был вне себя от ярости, что повторялось в последнее время все чаще и чаще. По мере того как усложнялась социально-экономическая структура Народной Демократической Диктатуры, по мере того как индустриализация в геометрической прогрессии умножала количество автоматизированных производств, руководить страной становилось намного труднее, чем раньше. Одно дело — с винтовками и гранатами в руках, после разрушительной войны, уничтожившей лучшую часть нации, захватить власть и даже удерживать ее, управляя неграмотными крестьянами и необученными рабочими. Однако для проведения индустриализации требуются ученые и технические специалисты. Любой олух может орудовать лопатой или выполнять простейшие операции на бесконечном заводском конвейере. Но в век автоматизации практически все рабочие должны иметь высокую квалификацию, для неучей работы нет. Население Народной Демократической Диктатуры давно уже не шло бессловесной толпой за своими вождями, и проблемы, которые возникали теперь, не так-то просто было разрешить.
      Да, Первый все чаще приходил в ярость. Александр Кардель видел, что Янкез догадывается о многом — не понимая сути проблем, о которых ему сообщали планирующие органы. А неуверенный в себе человек, неважно, диктатор он или землекоп, чувствует себя подавленным.
      Лицо Зорана Янкеза появилось на экране видеотелефона. Он был вне себя от злости и сразу набросился на своего помощника:
      — Кардель! Ты понимаешь, что этот… твой идиот затеял на этот раз?
      В глубине души Кардель испугался. С Первым было все труднее и труднее, особенно в последние дни. Он начал льстиво:
      — Зоран, я…
      — Не смей называть меня Зораном! И будь добр, не льсти после тех предательских советов, что ты дал мне за эти месяцы. — Первый был так разгневан, что его толстые щеки тряслись от ярости.
      Кардель никогда не видел его таким рассерженным. Он сказал примирительно:
      — Товарищ Янкез, я пришел к выводу, что мне следует посоветоваться с вами, не стоит ли нам лишить этого молодого смутьяна всех полномочий и отправить его…
      — Меня не интересует, что ты собирался сделать. Я решил положить конец этой подрывной деятельности. Мне надо было еще тогда, когда ты сообщил мне, что он сын Любо Пекича, понять, что на самом деле он враг народа. Я знаю, что у Пекичей в крови. Я сам допрашивал Любо. Упрямый, нераскаявшийся, злобный враг революции. И сын пошел по той же дорожке.
      У Карделя хватило мужества сказать:
      — Товарищ, я думаю, что Пекич-младший заблуждается, а не совершает предательство осознанно. Я…
      — Кардель, не смей называть меня товарищем, — прорычал Первый. — Я знаю, что ты замыслил. Почему ты дал этому провокатору, этому троцкистскому бандиту нелепые полномочия? Вы оба составили заговор, чтобы подорвать мой авторитет. Кардель, я обо всем доложу на секретариате Исполкома. Ты зашел слишком далеко.
      У Александра Карделя были свои недостатки, но трусом он не был. Он сухо сказал:
      — Прекрасно, гражданин. Но, может быть, вы мне скажете, что Иосип Пекич натворил на этот раз? Я давно не получал сообщений от него.
      — Что он натворил? Ты, дурак, предатель и дурак, вообще не получал от него донесений. Он был в Македонии, где в полную силу идут работы по освоению целины.
      Кардель поперхнулся, услышав это.
      Янкез продолжал рычать:
      — В течение трех лет погодные условия были таковы, что эти чертовы дожди никак не выпадали в соответствии с планом, отсюда все наши беды. Но этот дурак! Этот жалкий предатель!
      — Что он сделал? — спросил Кардель, заинтригованный, несмотря на грозившую ему опасность.
      — Да он попросту отменил всю программу. Говорил что-то о выветривании почвы. Какую-то ерунду насчет контурного земледелия. И даже требовал засадить лесами часть территории. Нес явную чушь насчет водоразделов. Он просто заворожил всех работников. Они его открыто поддерживают.
      Кардель знал, что в прошлом Янкез был шахтером и не имел ни малейшего опыта работы на земле. Тем не менее план освоения целины был его любимым детищем. Он окидывал внутренним взором необозримые поля кукурузы, маиса, как называют ее американцы. Кукуруза накормит огромные стада свиней и крупного рогатого скота, так что в конечном счете Союз Балканских Советских Республик выйдет на первое место в мире по потреблению мяса на душу населения.
      Первый продолжал бушевать. Кричал что-то о заговоре среди своих приближенных. О том, что они собираются свергнуть его, Зорана Янкеза, и продать революцию западным державам, но что ему, Зорану Янкезу, уже приходилось раскрывать такие заговоры. Он, Зоран Янкез, знает, что делать в таких случаях.
      Александр Кардель улыбнулся иронично и сухо и резким щелчком выключил экран. Он вставил сигарету в маленький, похожий на трубку, мундштук, зажег ее и приготовился к неизбежному.
      Вскоре после этого в дверь постучали.
      Зоран Янкез сидел в своем кабинете в Министерстве внутренних дел, тяжелый армейский револьвер лежал у его правой руки, а слева стояла наполовину пустая литровая бутылка сливовицы и стакан с ъодой. Покрасневшими глазами Янкез сосредоточенно изучал бесконечные донесения своих агентов, иногда отрываясь, чтобы прорычать команду в микрофон. Несмотря на усталость после бессонной ночи, Первый чувствовал себя в своей стихии. Как он и сказал этому глупцу Карделю, ему такое не впервой. Не случайно Генеральным секретарем был именно он.
      Янкез положил свою мясистую лапу поверх донесений. Он чувствовал поднимавшуюся в нем ярость. Он догадывался что в последнее время скорее всего был составлен заговор с целью подорвать его здоровье постоянными разочарованиями. Неужели нет никого, никого, кто снял бы с его плеч груз мелких забот?
      Неужели он должен отвечать за все, что происходит в Народной Демократической Диктатуре? Принимать все решения единолично и следить за их выполнением?
      Он рявкнул в микрофон:
      — Соедините меня с Лазарем Йовановичем, — и продолжил, когда бритый череп начальника полиции появился на экране видеотелефона: — Товарищ, я даю вам последний шанс. Если за двадцать четыре часа вы не найдете предателя Иосипа Пекича, то ответите за это. — Он сверлил взглядом окаменевшего от страха собеседника. — Товарищ Йованович, я начинаю сомневаться в том, что вы действительно пытаетесь его найти.
      — Но… но, товарищ, я…
      — Хватит! — оборвал Первый. Он резким движением отключил аппарат и с минуту смотрел на него сердито. Если Йованович сам не сможет разыскать Пекича, он найдет кого-нибудь, кто сделает это. С ума можно сойти при мысли о том, что этому ничтожеству удалось скрыться. Операция проводилась тайно. Слишком уж разрекламировали раньше эту идею, чтобы теперь поднимать шумиху вокруг розысков толкача. Нужно было сделать все тихо.
      Но! Первый вскипел от ярости. Если полиция не сможет найти преступника в ближайшие сутки, придется начать аресты и чистку партийных рядов. Все это гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Да, он, Зоран Янкез, уже прошел через все это, и не однажды, хотя много веды утекло с тех пор. Предательства, заговоры и партийные чистки.
      Раздался мелодичный звонок видеотелефона, и Первый щелкнул выключателем.
      Появилось молодое лицо Иосипа Пекича, которого днем и ночью искали, бросив на это все силы секретариата внутренних дел. Молодое лицо, но, несмотря на удивление, Зоран Янкез все же отметил, что прошедшие месяцы оставили свой след на этом лице. Оно повзрослело и несло печать напряжения и усталости.
      Прежде чем Янкез обрел дар речи, Иосип Пекич начал робко:
      — Я… я понимаю, что вы, ну… разыскиваете меня.
      — Разыскиваем? — промямлил вождь, чувствуя, что ярость отступила.
      Пекич продолжал дрожащим голосом:
      — Мне надо было закончить расследование. Видите ли сэр… этот эксперимент, который вы с Карделем начали…
      — Я не имею к нему никакого отношения. Это все придумал Кардель, черт побери его глупость. — Первый едва не сорвался на крик.
      — Да?.. Ну… ну, мне показалось, что вы действовали согласованно. Как бы там ни было, мне кажется, что события с самого начала развивались не по плану. Я… э… мы собирались выяснить, почему официанты грубят, почему рабочие, служащие и даже руководители занимаются очковтирательством, ищут козлов отпущения и тянут одеяло на себя, как любит говорить Кардель.
      Янкез вскипел, но позволил продолжить. Вне всякого сомнения, начальник полиции Лазарь Йованович сейчас пытается узнать, откуда звонят, и предатель скоро будет под колпаком и не сможет больше наносить урон экономике Народной Демократической Диктатуры.
      — Но, э… я обнаружил, что дело не просто в официантах или водителях. Это… э… происходит повсюду. Поэтому я в конце концов почувствовал, что пытаюсь лбом прошибить стену. Я подумал, что лучше начать… э… с азов и попытаться исследовать, как западные правительства справляются с подобными проблемами.
      — Ну, — сказал Янкез так спокойно, как только смог, — ну и что? — Этот идиот сам лез в петлю. Молодой человек в замешательстве нахмурился.
      — Честно говоря, я был удивлен. Конечно, я был знаком с образцами западной пропаганды — с тем, что я мог раздобыть в Загуресте, и с тем, что передают «вражьи голоса». Я был, разумеется, знаком и с нашей пропагандой. Честно говоря… я в обоих случаях составил собственное мнение.
      Уже одно это было предательством, но Первый усилием воли заставил себя проговорить ободряюще:
      — К чему вы клоните, Иосип Пекич?
      — Я выяснил, что в одной стране правительство фактически платит своим крестьянам, то есть фермерам, за то, что они не выращивают зерновые. Это же правительство выплачивает дотации на зерновые, поддерживая цены на них на таком уровне, что они неконкурентоспособны на внешнем рынке.
      Пекич-младший скривился в замешательстве.
      — В других странах, например в Южной Америке, где уровень жизни, очевидно, самый низкий на Западе и где не хватает средств на развитие экономики, правительства создают огромные армии, хотя почти все они не воевали уже больше столетия и никакая военная опасность им не угрожает.
      — К чему все это? — прорычал Первый. Безо всякого сомнения, Лазарь Йованович уже вышел на след этого изменника.
      Иосип тяжело вздохнул и продолжал взволнованно:
      — Возникают и другие неувязки, в которые просто трудно поверить. Например, металлургическая промышленность работает вполсилы, несмотря на нехватку изделий из металла, — таких, как автомобили, холодильники, печи. В периоды так называемых спадов закрываются практически новые современные заводы, люди лишаются работы, в то время как миллионы нуждаются в продукции, выпускаемой этими предприятиями.
      Иосип продолжал сдержанно:
      — Вот, сэр, я и пришел к выводу, что на Западе тоже возникают подобные проблемы. Основная — это политические деятели.
      — Что? Что вы имеете в виду?
      — То… — продолжал Иосип с мрачным упрямством, — я… ну, я не знаю, как было раньше, сто или даже пятьдесят лет тому назад, но по мере того, как общество становится все более сложным, более запутанным… Я думаю, что политики уже просто не в состоянии им управлять. Основные трудности заключаются в изготовлении и распределении всего того, что наука и промышленность научились делать. А политики во всем мире, кажется, с этим уже не справляются.
      Зоран Янкез зловеще прорычал:
      — Вы, что же, считаете, что я не могу управлять Союзом Балканских Советских Республик?
      — Да, сэр, — подтвердил Иосип с готовностью. — Именно это я и хотел сказать. Вы, да и любой другой политик. Промышленностью должны руководить обученные, знающие технические специалисты, ученые, администраторы, а возможно, и потребители, но не политики. Политики должны знать все о политике, но не о промышленности. Однако в современном мире правительства начинают заниматься управлением промышленностью и даже сельским хозяйством. И они с этим не справляются, сэр.
      Янкез наконец не выдержал.
      — Откуда вы звоните, Пекич? — закричал он. — Вы арестованы.
      Иосип Пекич откашлялся и сказал извиняющимся тоном:
      — Нет, сэр. Помните? Я рядовой трансбалканец, и предполагается, что я, ну… должен поступать как все. Разница только в том, что мне была предоставлена такая возможность. Я в Швейцарии.
      — В Швейцарии? — вскричал Первый. — Ты нарушил свой долг. Я всегда знал, что ты предатель, Пекич. Яблоко от яблони недалеко падает. Настоящий трансбалканец остался бы в своей стране и своим трудом продвигал бы ее вперед к светлому будущему.
      Молодой человек забеспокоился:
      — Конечно, сэр, — сказал он. — Я думал об этом. Но мне кажется, я сделал все, что мог. Видите ли, в течение последних месяцев под прикрытием своего мандата, я распространял воззвание среди инженеров, технических специалистов, рабочих, всех образованных, компетентных людей в Трансбалкании. Вас бы удивило, как они принимали его. Мне кажется, что это обрушилось на них, как лавина. Я имею в виду то, что политики не в состоянии управлять промышленностью, и что если Союз Балканских Советских Республик добьется каких-либо успехов, то лишь после того, как произойдут необходимые перемены.
      Первому не оставалось ничего, как со злостью смотреть на экран.
      Иосип Пекич нервно потер переносицу и добавил на прощание:
      — Я просто подумал, что должен позвонить вам с последним донесением. Ведь не я же все это начал. Это была не моя идея. Это вы и Кардель предоставили мне такую возможность. А я… ну… просто толкал. — Его грустное лицо исчезло.
      Зоран Янкез долго сидел, глядя на темный экран.
      Посреди ночи раздался стук в дверь. Но, в конце концов, Зоран Янкез всегда знал, что когда-нибудь это произойдет.
       Печатается по изд.: Рейнолдс М. Толкач: в сб.: Иные миры, иные имена. — Л.: «Васильевский остров», 1990. Пер. шд.: Reynolds М. Expeditor: Analog № 5, 1963. c перевод на русский язык, Прокофьева А., 1993.

ЭКСПЕРТ

      От автора:
      Я передаю эту историю так, как ее услышал, не добавив от себя ни слова. Но должен признаться, что с тех пор, как я повстречал того парня, мои рассказы стали неотразимы для редакторов. Они настолько правдивы, что я и сам в них верю.
      Ростом он был чуть повыше пяти футов, весил около ста пятнадцати фунтов, а глазами был схож с заблудившимся щенком. При взгляде на лохматую бороденку становилось ясно, что в ней обожает ночевать моль.
      — Я с удовольствием выпью в вашей компании, — ответил я. — Празднуете что-нибудь?
      Он покачал головой.
      — Не совсем так. Топлю печали.
      Я разрешил ему пожать свою руку.
      — Ларри Маршалл, — сказал я.
      Он потряс ее.
      — Ньютон Браун. Друзья называют меня Ньют.
      — Что ж, значит, у вас тоже неприятности?
      — Хотите сказать, что я встретил родственную душу, что вы тоже приползли в этот оазис искать утешение в рюмке?
      — Прямо в точку попали, — ответил я, не обращая внимания на изысканный слог собеседника. — Послушайте…
      И я поспешил выложить ему свои неприятности, прежде чем он займется рассказом о своих.
      — Это все главный редактор. Я хотел, чтобы меня перевели в корпункт в Париже, понимаете? Хотел переменить обстановку. Но вы думаете, он назначил меня?..
      — И это неприятности? — прервал он меня с печалью в голосе. — Поглядите.
      Он протянул мне желтый листок бумаги.
      — Так вот, главный редактор, — продолжал я, равнодушно разглядывая листок… — С ума сойти! Десять тысяч долларов!
      Листок оказался чеком, выписанным от имени Американской Ассоциации производителей полотенец.
      — И так всегда, — жаловался он. — Никак не могу пробиться к народу. Всегда что-нибудь да случается. Не мог же я отказаться от этого чека. Теперь они, без сомнения, положат мое открытие под сукно.
      — Кто что положит? — спросил я, не сводя глаз с этого желтого листочка, за которым маячила куча зеленых банкнотов.
      — Ясное дело. Ассоциация производителей полотенец, — вздохнул он. — За эти деньги они купили у меня сухую воду.
      — Что купили? — недоверчиво спросил я.
      — Сухую воду, — повторил он. — В ней заложены безграничные возможности. Революция в ирригации. Воду можно таскать в сетках. Я натолкнулся на эту идею, экспериментируя с легкой водой. Кстати, я исследователь.
      И добавил совсем печально:
      — Самый настоящий гений.
      Теперь уж я не мог остановиться:
      — А что вы собирались делать с легкой водой?
      — Вы, наверно, слыхали о тяжелой воде. Ну а я пришел к выводу, что, если удастся создать легкую воду, я решу проблему тучности и похудания.
      На какое-то мгновение глаза его загорелись. Мечта преобразила его.
      — Боюсь, что не совсем вас понимаю, — сказал я.
      — Это же проще простого, — ответил он. — Вы должны знать, что человеческое тело на девяносто процентов состоит из воды. Ну а если я смогу обычную воду H2O заменить на легкую, люди будут весить куда меньше. Просто, не правда ли?
      Несколько секунд я пытался представить себе последствия этого открытия. Затем тряхнул головой, чтобы прочистить мозги.
      — Не знаю, — сказал я, чувствуя, что пора воспользоваться его приглашением и выпить. — Но чем кончились ваши эксперименты с легкой водой?
      Он снова вздохнул.
      — Их прекратило правительство.
      — Правительство?
      Ньютон Браун кивнул:
      — Вы, конечно, слышали, что тяжелая вода очень важна в ядерных реакциях. Ну, это же… проще простого, не так ли? Один эксперимент ведет к другому, вот так я и добрался до ядерной антиреакции на легкой воде. Тут-то мои исследования и прикрыли.
      Я было начал:
      — Антиреакция… — но он поднял руку, останавливая меня.
      — Простите, Ларри, но я дал слово эту проблему не обсуждать. Тема занесена Пентагоном в разряд «чрезвычайно секретных».
      — 0'кей, — сказал я. — Но послушай, Ньют, чего ты не бросишь к черту эту воду? Сначала легкая вода, потом сухая. Ты выбрал себе узкую дорожку.
      Он сунул чек обратно в карман и ответил со вздохом:
      — Что-то в этой жидкости меня всегда привлекало. Должна же она хоть на что-нибудь годиться. Не пить же ее.
      Ньютон Браун постучал кулачком по стойке, чтобы привлечь внимание Сэма, и добавил:
      — Я буду счастлив предложить средство для потопления наших бед. Знаете, я ненавижу пить в одиночестве, но обычно никто не хочет мне помочь — даже мухи. Через несколько минут они начинают жаловаться на головную боль.
      Я ответил несколько двусмысленно:
      — Ведь я — газетчик.
      Сэм подошел к нам, и Ньютон Браун сказал:
      — Два Джека Потрошителя, пожалуйста.
      Сэм глаза выпучил от удивления.
      — Как? Снова? И в это время дня?
      Я заподозрил неладное:
      — А что делает с людьми этот Джек Потрошитель?
      Сэм осклабился.
      — Завтра утром вам покажется, что вас выпотрошили, как курицу.
      — Не возражайте, Сэм. — сказал Ньют. — Два Джека Потрошителя. Это тот камень, к которому надо привязать грусть, чтобы ее утопить.
      Когда Сэм притащил выпивку в громадных бокалах, каких я сроду не видывал, я сделал опасливый глоток и чуть не задохнулся.
      — С ума сойти!
      Ньютон Браун расплылся от удовольствия.
      — Не правда ли, великолепно? Я назвал смесь в честь известного разбойника. Основные составные части — яйца, ром, абсент, водка и соляная кислота.
      — Соляная кислота?
      — Соляная кислота, — повторил он. — Проще простого. Кроме того, здесь…
      — Лучше не говори, — сказал я с содроганием и заглянул в бокал. — Вроде бы там кусок яичной скорлупы.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22