Необычная гувернантка

      Он ненадолго отнял снег, но когда Беатрис решила, что с врачеванием уже покончено, снова приложил его.
      – Для человека, который никогда не имел дела с девственницами, вы слишком хорошо знаете, как за ними ухаживать.
      – Просто я кое-что знаю о единорогах, – улыбнулся Девлен.
      Беатрис оставалось только уступить ему и лежать, доверившись его заботам. Она испытывала неловкость, но Девлен держался так просто и непринужденно, что Беатрис невольно прониклась к нему благодарностью.
      Когда большая часть снега растаяла, Девлен собрал остатки в лохань и вытер Беатрис полотенцем. Как он и обещал, она чувствовала себя намного лучше.
      – Мне нужно идти, – сказала Беатрис, посмотрев в окно.
      Небо уже начинало светлеть.
      Девлен кивнул, встал и шагнул к окну.
      – Снег прекратился несколько часов назад. Мы можем отправляться сегодня.
      Беатрис села на постели, аккуратно сложив полотенце, которое Девлен заботливо подложил под нее. Оба молчали, немного смущенные, погруженные в свои мысли.
      Беатрис хотелось поблагодарить Девлена за заботу и искренность. Ей хотелось объяснить, почему она пришла в его комнату и чего ожидала. Он помог ей справиться с одиночеством, удовлетворил ее любопытство, но теперь ее терзало великое множество вопросов.
      Скажет ли он правду, если спросить?
      Почему одним лишь мужчинам позволено испытывать наслаждение? Может, потому, что женщинам даровано счастье вынашивать ребенка? И так ли уж глупо с ее стороны стремиться пережить те же мгновения блаженства, которые довелось ощутить Девлену?
      Она соскользнула с края кровати и торопливо надела ночную сорочку, а поверх нее капот. Девлен по-прежнему стоял у окна спиной к Беатрис. Обнаженный, невзирая на холод, он нисколько не заботился о том, что его могут увидеть со двора.
      «Вот так зрелище представится глазам трактирщика или служанок», – подумала Беатрис.
      – Я ухожу, – сказала она, и только тогда Девлен обернулся. Он хмуро взглянул на Беатрис, и она невольно вздрогнула – таким мрачным было его лицо. Блеск в глазах Девлена потух, губы сжались в тонкую линию, словно никогда прежде не улыбались. Суровый и неприступный, он походил на холодную мраморную статую. Еще вчера, увидев его таким, Беатрис пришла бы в замешательство, испугалась бы или насторожилась. Но этой ночью их тела стали единым целым, и всего несколько минут назад Девлен нежно заботился о ней.
      – Позвольте мне прежде выйти и отпустить служанку. Если вы не печетесь о своей репутации, то я по-прежнему дорожу своей.
      Вернувшись, он даже не взглянул на Беатрис.
      – Идите и разбудите Роберта. Скажите ему, что я хочу отправиться в путь как можно скорее.
      Беатрис покорно кивнула.
      – Мы перекусим в дороге. Я попрошу трактирщика приготовить нам корзину с едой.
      Она снова кивнула, как послушная служанка.
      Беатрис открыла дверь, бросила взгляд на Девлена, но он уже отвернулся к окну и наблюдал за ее отражением в стекле. Она плотнее запахнула капот на груди, словно хотела скрыть все те места на своем теле, которых касались руки Девлена, его колючий подбородок, его горячие губы, его язык. Ее кожа все еще горела от его поцелуев.
      Беатрис молча вышла и закрыла за собой дверь. Слова горечи и сожаления так и остались невысказанными.
 
      Солнце слепило, отражаясь от белых глянцевых сугробов. Беатрис прикрыла глаза рукой.
      Пока они выходили с постоялого двора и усаживались в карету, Роберт недовольно ворчал, Что еще слишком рано, что он голоден, замерз и устал, но Беатрис делала вид, что не слышит его нытья.
      – Что толку бесконечно жаловаться? Вам ведь не станет легче, если вы будете продолжать брюзжать.
      К ее удивлению, мальчик затих. Он откинулся на подушки, сложил руки на груди и хранил молчание до самого появления Девлена.
      – Сколько нам еще добираться до Эдинбурга, Девлен?
      Девлен закрыл за собой дверцу кареты и уселся рядом с Беатрис. Раньше он никогда этого не делал. Чтобы скрыть растерянность, девушка принялась расправлять юбки. Она проделала это дважды, прежде чем осознала, чем заняты ее руки.
      – При хорошей погоде путь занял бы у нас всего несколько часов, Роберт. Но за ночь нападало столько снега, что я даже не знаю, сможем ли мы продолжать путь. Если дорогу завалило намертво, нам придется вернуться назад.
      – Но я хочу в Эдинбург.
      Беатрис строго взглянула на него, рискуя вызвать новую вспышку герцогского гнева. Она не собиралась терпеть дерзкие выходки невоспитанного ребенка, даже если он и носит громкий титул.
      Ид Роберт, надо отдать ему должное, хорошо умел угадывать настроение своей гувернантки. Поэтому он отвернулся, завалился на подушки и замолк.
      Девлен коротко постучал в потолок, давая сигнал кучеру. Карета тронулась. За ночь лошади успели отдохнуть, и им не терпелось поскорее пуститься в дорогу.
      Дважды путешественникам пришлось останавливаться из-за того, что дорога обледенела. Оба раза Девлен выходил из кареты и помогал кучеру разбрасывать по льду солому, которой снабдил их трактирщик как раз на такой случай. Огромный мешок с соломой был привязан к крыше кареты. В остальном же путешествие прошло спокойно, без происшествий. Солнце понемногу пригревало, снег таял. Теперь экипажу грозила опасность увязнуть в грязи.
      За свою жизнь Беатрис выслушала немало восторженных рассказов об Эдинбурге. Ее отец всегда восхищался этим городом, а однажды ему даже удалось раздобыть достаточно денег, чтобы нанять карету и свозить туда дочь. Отец договорился со своим старым университетским другом. Они остановились в его маленьком скромном домике, в тесной душной каморке, но для отца Беатрис неудобства не имели ни малейшего значения. Он с гордостью показывал девочке все исторические места в городе и подробно рассказывал о них.
      Когда карета въехала в город, Беатрис охватила невыносимая печаль. Как был бы счастлив ее отец, если бы ему довелось побывать здесь снова. Она оглядывалась вокруг и, казалось, слышала его удивленные восклицания. Город сильно изменился с тех пор, как она приезжала сюда пятнадцатилетней девочкой с широко раскрытыми глазами.
      Беатрис знала, что Эдинбург разделен на две части – Старый и Новый город, но не Особенно удивилась, когда карета двинулась в сторону последнего. Кучер остановил лошадей напротив высоких чугунных ворот. Ждать пришлось недолго. Почти сразу же появились двое слуг и распахнули ворота.
      Надежно скрытая за широкими складками юбок рука Девлена нашла руку девушки и ободряюще сжала, словно Беатрис была ребенком, боявшимся темноты.
      Она повернула голову и взглянула на Девлена, но тот равнодушно смотрел в окно. Беатрис последовала его примеру, притворившись, что вид за окном интересует ее куда больше, чем ласковое прикосновение теплых пальцев Девлена, сплетенных с ее пальцами.
      В городе снега было гораздо меньше, но на дороге и на деревьях все еще лежал искрящийся снежный покров. Карета свернула на широкую дорогу, усыпанную дробленым ракушечником. В следующий миг Беатрис увидела дом Девлена. Это был огромный особняк (никак не меньше Крэннок-Касла), окруженный со всех сторон великолепным парком.
      Она не раз слышала о богатстве Девлена и знала, что он ведет крупные торговые дела, но до настоящего момента толком не представляла себе, кто он. И лишь разглядывая роскошный дом Гордона, она поняла, что снова неверно судила о нем.
      – А чем вы занимаетесь?
      Девлен повернулся и посмотрел на нее.
      – Вам перечислить отрасли промышленности или назвать перечень предприятий, которыми я владею?
      – А что короче?
      – Отрасли, – усмехнулся он. – Список предприятий занимает две страницы в моих бухгалтерских книгах. Я занимаюсь перевозкой грузов, текстилем и торговлей, а еще строительством и мыловарением.
      – Вы варите мыло?
      – Мыловарение мы освоили совсем недавно. Должен признаться, это пока новое направление. Но мы активно экспериментируем. Пытаемся добавлять в мыло различные ароматы.
      – Так вот почему от вас всегда так чудесно пахнет?
      Улыбка Девлена погасла. Он бросил беспокойный взгляд на Роберта. Интересно, как бы он вел себя, если бы мальчика не было в карете? Но Беатрис не успела задуматься об этом, потому что Девлен продолжил свой рассказ:
      – Я занимаюсь множеством вещей помимо этого. Например гвоздями, а еще хлопком. Сейчас мы как раз испытываем новые ткацкие станки. К тому же я совсем забыл упомянуть о своих кораблях и стекольных заводах. А сейчас я веду переговоры о покупке компании, которая изготавливает ружейный порох.
      – Я и понятия не имела.
      – Вы считали меня гедонистом?
      Беатрис покачала головой. Она никогда не думала о Девлене как о промышленнике.
      Фасад трехэтажного дома из красного кирпича украшали высокие окна с белыми рамами, по дюжине на каждом этаже. Два флигеля, словно распростертые крылья, тянулись вдоль изогнутой подъездной дорожки. Белая двойная дверь располагалась вровень с дорожкой. Ее единственным украшением служил массивный медный молоток. Дом Девлена ничем даже отдаленно не напоминал Крэннок-Касл.
      Беатрис вышла из экипажа и остановилась, оглядывая особняк. Здесь могло бы поместиться тридцать таких домиков, как ее собственный. Девлен предложил ей руку. Опираясь на нее, она приняла невозмутимый вид, словно для нее было обычным делом заходить в такие великолепные дома, да еще рука об руку с владельцем.
      Роберт бежал вприпрыжку впереди. Ему не терпелось поскорее войти в дом. Беатрис не стала его одергивать. Несколько часов неподвижного сидения в карете совсем измучили мальчика. Неудивительно, что ему захотелось подвигаться.
      «Пусть лучше порезвится сейчас, – решила Беатрис, – чем потом, когда от него потребуется безукоризненное поведение».
      Они шли молча. О событиях прошлой ночи не было сказано ни слова. Беатрис могла бы подумать, что все случившееся – лишь плод ее воображения, если бы не легкая саднящая боль, напоминавшая о том, что минувшую ночь она провела в объятиях мужчины. Сейчас Девлен походил на вежливого и приветливого дальнего знакомого. Он держался так, словно они никогда не вели доверительных бесед, не делили пищу и кров, а уж тем более ложе.
      Что связывало их? Беатрис ничего не знала о его жизни. А он? Девлен вообразить бы себе не смог тот кромешный ад, через который ей пришлось пройти в последний год. Беатрис шла по посыпанной гравием дорожке, шла рука об руку с мужчиной, лишившим ее девственности. Беатрис шла и перебирала в памяти все свои разговоры с этим непостижимым человеком. С незнакомцем, которого она принимала за друга, пока не узнала, какая глубокая пропасть разделяет их.
      Перед дверью появился слуга и сделал знак двум лакеям. Все они, словно марионетки, склонились перед Девленом, прежде чем открыть дверь. Роберт молча прошел вперед, Девлен и Беатрис последовали за ним.
      Оказавшись в холле, Беатрис остановилась и огляделась. На мгновение у нее перехватило дыхание, но Роберт и Девлен держались невозмутимо, будто не заметили ее замешательства.
      Над огромным холлом высотой в три этажа возвышался сверкающий стеклянный купол, сквозь который лились потоки света. Ярко блестел изразцовый пол, под самым куполом по кругу располагались алебастровые резные фигурки птиц всевозможных форм и размеров. Они выглядели как живые.
      Черные и белые клетки пола сменяли друг друга в шахматном порядке. Чтобы сложить такой узор, даже на меньшем пространстве потребовалось бы великое множество изразцов, а холл в доме Девлена, казалось, простирался в бесконечность.
      В глубине холла Беатрис увидела массивный круглый стол красного дерева, на котором стояла большая серебряная ваза с цветами.
      – О, цветы! – выдохнула Беатрис, испытав немалое облегчение от того, что голос вернулся к ней. – На земле лежит снег, а у вас свежие цветы?
      – За домом находятся оранжереи. Там круглый год цветут цветы.
      – Ну конечно, – кивнула Беатрис, стараясь придать голосу светскую непринужденность. – Наверное, вы часто, устраиваете здесь приемы? Балы и всякое такое?
      – Иногда я принимаю гостей, – весело усмехнулся Девлен.
      Беатрис почувствовала себя деревенской девушкой, никогда не выезжавшей за пределы Килбридден-Виллидж. Конечно, она посещала Эдинбург, видела его достопримечательности. Но разве могла она подумать, что увидит так близко одно из чудес этого города, что ей посчастливится жить в таком роскошном, величественном особняке? Жилище Девлена поразило Беатрис. Она и не представляла себе, что дом окажется таким великолепным.
      – Здесь легко может поместиться целый оркестр, а вы этого даже не заметите, – восхищенно вздохнула она.
      – Обычно оркестр играет на втором этаже. Там находится бальный зал.
      Беатрис не успела больше ни о чем спросить. Из глубины холла навстречу им шла женщина. Вот она приблизилась, и изумление на ее лице сменилось приветливым выражением.
      – Не ожидала увидеть вас снова так скоро, сэр.
      – Крэннок-Касл оказал нам не слишком хороший прием, миссис Андерсон. Надеюсь, наше неожиданное вторжение не причинит вам неудобств.
      – Ну что вы, сэр. Вы ведь знаете, комнаты для гостей всегда готовы к приезду ваших друзей.
      Интересно, сколько же друзей у Девлена? И как часто они останавливаются у него в доме? Задавая себе подобные вопросы, она вконец растерялась – ведь ей нет никакого дела до жизни Девлена.
      Миссис Андерсон метнула в ее сторону взгляд, но тут же отвернулась, одарив улыбкой Роберта.
      – Ваша светлость… – Она весьма убедительно изобразила реверанс, принимая во внимание ее почтенный возраст. – Какая радость видеть вас снова.
      – Спасибо, миссис Андерсон, – без всякой подсказки ответил Роберт. Однако последовавшие за этим слова не отличались вежливостью. – У вас нет того шоколадного печенья, что мне так понравилось в прошлый раз?
      – Уверена, мы что-нибудь для вас найдем, ваша светлость. Желаете, чтобы печенье доставили вам в комнату?
      Надо отдать ему должное, Роберт немедленно повернулся к гувернантке.
      – Вы не против, мисс Синклер?
      – Вам не помешает перекусить – ведь позавтракали вы довольно давно.
      – Наверное, вы бы тоже не отказались от печенья, – улыбнулся Девлен и сделал знак миссис Андерсон.
      Почтенная дама снова смерила взглядом Беатрис и тут же отвела глаза.
      – Я сейчас же распоряжусь подать обед в малую столовую, сэр.
      – Думаю, мы куда больше устали, чем проголодались, миссис Андерсон. Нам выпало беспокойное путешествие. Пока мы обойдемся печеньем, но давайте сегодня поужинаем пораньше.
      – Конечно, сэр.
      – Мисс Синклер – гувернантка Роберта. Она останется с нами.
      – Мисс Синклер. – Миссис Андерсон чопорно кивнула Беатрис, и ее губы скривились в принужденной улыбке, такой же теплой, как ледяной ветер за окном. Эта вежливая гримаса предназначалась одному лишь Девлену, и обе женщины об этом знали. – Я покажу вам вашу комнату.
      – В этом нет нужды, миссис Андерсон, – вмешался Девлен, излучая приветливость радушного хозяина. – Я сам покажу мисс Синклер ее спальню. Думаю, голубая комната ей понравится.
      – Она довольно далеко от покоев его светлости, сэр.
      Экономка и хозяин обменялись долгими взглядами.
      – Совершенно верно, миссис Андерсон, – сказал, наконец Девлен. – Но мисс Синклер – гувернантка его светлости, а не няня. Голубая комната подойдет как нельзя лучше.
      На этот раз экономка ответила ему улыбкой столь же унылой, как и та, что досталась Беатрис. Миссис Андерсон явно не одобряла выбор хозяина.
      Щеки гувернантки запылали, но она не сказала ни слова, а молча последовала за Девленом и Робертом наверх по широкой лестнице. Старинная архитектура Крэннок-Касла поразила воображение Беатрис, но фамильное имение герцогов Брикинов не выдерживало никакого сравнения с этим величественным особняком в центре Эдинбурга.
      – Сколько у вас слуг? – с неподдельным интересом спросила Беатрис, желая поддержать разговор.
      – Семнадцать. Намного больше, чем в Крэнноке.
      – Вы забыли про конюшню, Девлен. Мой кузен держит четырех конюхов и одного старшего, который отвечает за лошадей, мисс Синклер.
      – Правда?
      – Лошади заслуживают никак не меньше внимания, чем мебель или картины, за которыми так тщательно следят в этом доме, сметая с них пыль, – усмехнулся Девлен. – Надо будет непременно показать вам моих лошадей, мисс. Синклер.
      – К сожалению, я полная невежда в том, что касается лошадей, – призналась Беатрис. – Мы никогда не держали их, и мне они всегда казались такими огромными.
      – Что ж, мы постараемся восполнить этот пробел в вашем образовании, мисс Синклер. Да и Роберту будет полезно узнать немного больше о лошадях. Такой урок ему не помешает.
      Они поднялись на второй этаж. Теперь Беатрис могла полюбоваться холлом, разглядывая стеклянный купол над головой. Казалось, изумительные резные птицы вот-вот расправят крылья и вспорхнут со стен.
      – Что это за птица? – спросила Беатрис, показывая на одну из причудливых алебастровых фигур.
      – Белый пеликан. Уроженец Северной Америки.
      Девлен удивленно посмотрел на нее, и Беатрис вдруг поняла, что ведет себя несколько странно. Она не могла отделаться от ощущения, что совершенно неверно судила о Девлене Гордоне. Ее поразило не столько его богатство, сколько то воодушевление, с которым он говорил о своих делах. Когда он рассказывал о мыле, кораблях и стекольных заводах, чувствовалось, что эти вещи по-настоящему ему интересны.
      Беатрис всегда восхищалась людьми увлеченными, знающими, чего они хотят, искренне преданными своему делу. Она родилась женщиной, а значит, должна была стремиться стать сначала женой, а потом матерью. Любые другие устремления не находили понимания в обществе, ведь они только мешали бы женщине выполнить свое главное предназначение. Но вокруг Беатрис никогда не увивались толпы поклонников. Она не обладала яркими дарованиями. Откровенно говоря, могла похвастать всего одним талантом – талантом выживать вопреки всему. Выдержав испытания минувшего года, полного бед и лишений, она по-прежнему продолжала бороться за жизнь.
      Девлен шел по коридору впереди, а Беатрис следовала за ним. Похоже, экономка возмутилась не на шутку. Она так и кипела негодованием. Может, Беатрис стоило вмешаться?
      Временами Девлен искоса поглядывал на свою спутницу, словно хотел измерить разделявшее их расстояние, а потом быстро переводил взгляд на Роберта. Эти загадочные взгляды смущали Беатрис.
      Ей хотелось разобраться в своих чувствах, но надо было как следует все обдумать. За последние сутки успело произойти слишком многое: сначала мертвые птицы, затем поспешное бегство в Эдинбург, и самое главное – минувшая ночь.
      Какую же глупость она совершила! Разве можно быть такой идиоткой! Но повторись все снова, она поступила бы точно так же. Акт любви сопровождается болью. Его уж слишком переоценивают! Он того не заслуживает. Но она отважилась совершить его, и лучше сожалеть о содеянном, чем вечно терзаться мыслями о том, на что так и не решилась.
      Теперь она уже не та Беатрис Синклер, не какая-нибудь деревенская девушка из Килбридден-Виллидж, а гувернантка герцога Брикина и женщина, подарившая свою девственность выдающемуся промышленнику и коммерсанту Девлену Гордону.
      Наступит время, и Беатрис вернется в свою деревню, но она уже никогда не будет прежней серой мышкой, ничем не примечательной и незаметной. Теперь люди станут обращать на нее внимание, ну хотя бы из-за выражения ее глаз, в которых будет явственно читаться тоска по прошлому.
      Трудно сказать, когда это произойдет. Сколько пройдет недель, месяцев или дней, прежде чем Девлен отошлет ее из Эдинбурга? Когда Роберт отправится в школу? Или когда Камерон Гордон так разгневается из-за внезапного отъезда племянника, что уволит дерзкую гувернантку…
      Беатрис не знала, сколько времени ей отведено, не умела предсказывать человеческие мысли и поступки. Ей оставалось лишь радоваться каждому прожитому дню и наслаждаться им в полной мере. Если судьба забросила ее на пир, то глупо уйти, так и не утолив голод.
      По крайней мере, несколько дней у нее есть, чтобы прожить в этом прекрасном доме, в самом сердце чудесного города, рядом с таким красивым и обворожительным мужчиной, как Девлен Гордон.
 
      Девлен остановился перед дверью в спальню, пропустив кузена вперед. Роберт не терял времени даром. Он поспешил открыть дверь и с интересом принялся изучать свое новое обиталище.
      – Вы здесь ничего не изменили, – отметил он.
      – А зачем? – откликнулся Девлен. – Это ведь ваша комната.
      Роберт кивнул и направился от гардероба к сундуку, открывая дверцы, выдвигая ящики и внимательно осматривая содержимое, словно желал убедиться, что ничего не пропало.
      – Ваша комната в соседнем крыле, – добавил Девлен, обращаясь к Беатрис. – Советую взглянуть и вам, Роберт. На тот случай, если вам понадобится гувернантка.
      – Занятий больше не будет, да, мисс Синклер? – спросил Роберт, когда они вышли в коридор. – У нас ведь теперь каникулы? Это из-за птиц?
      Она посмотрела на Девлена и смущенно отвела глаза, встретив его взгляд.
      – Мы найдем здесь себе комнату для занятий. Вам не следует пропускать уроки.
      Лицо Роберта недовольно вытянулось, губы сжались в хорошо знакомую упрямую линию, но, взглянув на Девлена, юный герцог решил отложить свой протест до другого раза.
      Девлен повернул ручку и распахнул дверь перед мисс Синклер. Никогда в жизни Беатрис-не видела ничего подобного, В этой роскошной спальне властвовал голубой цвет. Голубыми были и шторы на высоких окнах, и полог над кроватью с четырьмя столбиками. Кровать показалась Беатрис огромной. По меньшей мере, вдвое шире, чем ее ложе в Крэннок-Карле. В центре богато расшитого покрывала – тоже голубого – сверкал золотой медальон, а медальон цвета слоновой кости украшал потолок. Прямо под ним на полу лежал восхитительный ковер с узором из голубых и золотых цветов. Тщательно продуманная меблировка была превосходна, а изысканность сочеталась с удобством. У одной стены стоял туалетный столик с изящно изогнутыми ножками. Драпировки из голубого дамаста в тон пологу спадали пышными складками по обеим сторонам зеркала. За складной ширмой в углу скрывался столик для умывания, а у окна помещался небольшой секретер с откинутой крышкой. Чья-то заботливая рука уже приготовила перо, чернильницу и писчую бумагу.
      – Если вам что-то понадобится, мисс Синклер, стоит только вызвать горничную. – Девлен подошел к камину и показал Беатрис шнур звонка.
      – Спасибо, – поблагодарила она. – Комната великолепна.
      – Как и вы.
      Беатрис растерянно посмотрела на Девлена. Она не нашлась что ответить и предпочла промолчать.
      – Девлен, – наконец предупреждающе прошептала она.
      Он лишь улыбнулся в ответ и повернулся к Роберту. Тот стоял у французского окна и с интересом разглядывал балкон.
      – Моя спальня напротив, через коридор.
      Похожее расположение комнат было и на постоялом дворе. Может быть, Девлен думает, что она придет к нему нынче ночью?
      – Неудивительно, что миссис Андерсон так распалилась.
      – Миссис Андерсон служит у меня и получает жалованье, только и всего.
      – Как и я.
      – Не совсем. Ведь это не я плачу вам жалованье, а мой отец. Так что формально вы не у меня на службе.
      – Однако вы умеете повернуть дело себе на пользу и всему находите удобное объяснение, Девлен.
      – Я долго этому учился.
      Беатрис тоже пыталась этому научиться, но не слишком успешно. У нее неплохо получалось анализировать, она говорила на трех языках, много размышляла о прошлом, но совсем не умела ловчить, и приукрашивать правду.
      Когда Девлен покинул наконец комнату, а Роберт как привязанный последовал за ним по пятам, Беатрис облегченно вздохнула. Все время в присутствии Девлена она, сама того не замечая, стояла затаив дыхание.
      «Господи, что же я натворила!» Отец всегда говорил: «Одно дело – совершить ошибку, и совсем другое – отказаться это признать».
      «Люди – странные и удивительные создания, моя дорогая. Хочешь не хочешь, но мы идем по жизни, совершая одну ошибку задругой. И только в самом конце пути оглядываемся и видим, где нужно было повернуть в сторону».
      Беатрис не сомневалась: пришло время свернуть с дороги. Нужно попросить себе комнату в том крыле, где живут слуги, а не позволять, чтобы с ней обращались как с дорогой гостьей. Безумие – занимать комнату напротив покоев Девлена.
      При мысли о поджатых губах и колючем, неодобрительном взгляде миссис Андерсон щеки Беатрис запылали. Экономка скорее всего догадалась, что произошло между хозяином и гувернанткой минувшей ночью, как будто сама стояла иод дверью тесной комнатки Девлена на постоялом дворе.
      Да и любой догадался бы. Достаточно было увидеть, как они обмениваются взглядами. Даже Роберт с любопытством переводил взгляд с кузена на гувернантку – словно почувствовал в их отношениях что-то необычное, скрытое от посторонних глаз.
      «Ладно, я совершила глупость. Но если впредь вести себя осторожно, то и волноваться будет не о чем».
      Правда, ее репутация слегка подпорчена, но об этом известно только ей и Девлену. В деревне никто ничего не узнает, да и в Крэннок-Касле – тоже. Беатрис может запросто явиться туда, сделав вид, что она по-прежнему чиста, незапятнанна и девственна.
      Откровенно говоря, Беатрис решительно не понимала, к чему поднимать столько шума из-за того, что происходит в постели между мужчиной и женщиной. Возможно, мужчинам любовная игра и доставляет удовольствие, но женщинам остается лишь стиснуть зубы и молить, чтобы эта пытка поскорее закончилась.
      Безопасность Роберта волновала Беатрис куда больше, чем ее доброе имя. Кто-то пытался убить мальчика. Тайна эта так и осталась нераскрытой, а будущее Роберта, как и ее собственное, представлялось туманным и неопределенным. Пока о возвращении в Крэннок нечего было и думать.
      День еще только начинал клониться к вечеру, а Беатрис уже почувствовала усталость. Ночью она почти не спала, то и дело просыпалась и смотрела на спящего Девлена.
      Вот бы сейчас немного вздремнуть. Но не будет ли это невежливо или даже вызывающе?
      Беатрис получила ответ на свой вопрос несколько минут спустя, когда в дверь ее комнаты постучались. В первое мгновение она решила, что это Девлен пришел поговорить с ней, а может даже и поцеловать. Недаром оналовила на себе его страстные взгляды. Вероятно, Девлен хотел повторить то, что произошло между ними прошлой ночью.
      Как же сказать ему «нет»?
      Но, к облегчению Беатрис, за дверью оказался не Девлен, а лакей, который принес ее саквояж. За его спиной стояла миссис Андерсон с подносом в руках.
      – Мистер Гордон попросил меня принести вам еды, мисс. Он подумал, что вы, должно быть, устали и захотите отдохнуть.
      Беатрис смущенно кивнула. В присутствии почтенной дамы она чувствовала себя скованно.
      – Спасибо, – поблагодарила она, когда экономка поставила поднос на стол. – Все выглядит так аппетитно!
      – Здесь немного овощей и суп. И еще пирог. Мистеру Гордону очень нравятся яблочные пироги, которые печет наша кухарка.
      – Я очень признательна вам за заботу.
      – Это моя обязанность – служить гостям мистера Гордона.
      – А у него бывает много гостей?
      – Не в моих правилах обсуждать мистера Гордона.
      Когда экономка ушла, Беатрис села за стол и поела. Покончив с обедом, она сняла платье и корсет, положила одежду в шкаф и достала из саквояжа капот. Потом забралась на огромную широкую кровать, скользнула под одеяло и, блаженно вытянув ноги, подумала, что и в самом раю не могло быть ложа роскошнее.
      Ей всегда твердили, что богатство не приносит счастья, но сейчас, зарывшись лицом в пуховую подушку, Беатрис вдруг засомневалась, так ли это. Наверное, счастье действительно невозможно купить за деньги, но в богатстве есть своя прелесть – оно позволяет сделать жизнь куда приятнее.
 
      Девлен мог бы заняться сотней самых разных дел. По меньшей мере, десяток из них требовали самого срочного вмешательства. В конторе его наверняка дожидались люди. Ему надо было принять не одно важное решение. Следовало побывать на верфи, к тому же в пакгауз уже, вероятно, успели сгрузить новые станки, которые Девлен собирался переправить на текстильную фабрику.
      Но вместо этого он сидел в голубой комнате и смотрел на спящую Беатрис.
      А тайна Крэннок-Касла? Девлен мог бы расспросить Роберта о случае с отравленными птицами и о выстрелах в лесу, но его разум противился этому. Угадать причину и так было нетрудо. Отец Девлена всегда хотел стать герцогом, но вряд ли бы он решился пойти на убийство ребенка.
      Девлен намерен был тщательно охранять Роберта, пока не выяснит, кто стоит за всеми этими покушениями. Кто стрелял в него? Кто пытался его отравить? И снова Девлен подумал об отце.
      Завтра он побеседует со своим поверенным, и они вместе составят послание к отцу. Сгодится все, что угодно, лишь бы держать Камерона подальше от Роберта. Необходимо убедиться, что мальчик в безопасности. Роберту не место в Крэннок-Касле. Пусть юный герцог поживет в Эдинбурге с кузеном. Во всяком случае, в доме Девлена ему ничто не угрожает.
      В холостяцкой жизни легко нашлось бы место для ребенка. Девлену давно наскучили бесконечные приемы и рауты, он начал уставать от светских развлечений, и перспектива осесть дома все больше привлекала его.
      А может, появление Беатрис Синклер превратило его в домоседа? Эту мысль следовало внимательно обдумать. Девлен не лгал Беатрис. Он действительно считал, что с девственницами слишком много хлопот. Что уж тут говорить о мисс Синклер с ее прямотой, не раз заставлявшей Девлена испытывать уколы совести.
      Девлен всегда старался избегать того, что могло бы войти в привычку. Любая зависимость отвращала его. Он никогда не увлекался опиумом или спиртным, но, занявшись разведением чистокровных лошадей, он и не думал, что эта страсть может превратиться в порок. И все же Девлен приохотился к игре на скачках. Он чувствовал себя избранным, отмеченным Богом счастливцем, баловнем судьбы. Выигрыш приносил ему острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Он принимал его как знак благословения Господня. Удача в игре, словно изливающийся с небес божественный свет, была призвана показать всему миру, что он единственный, кто удостоился благости Творца.