В полночный час

Значит, в том, что говорят о неполноценной пище, съеденной на ночь, что-то есть. Неудивительно, что мамочка предупреждала Веронику о вреде такой еды…

Вероника глубоко вздохнула и поразилась своим ощущениям. Девушке никогда раньше не снились такие «приятные» сны. Предметом ее ночных фантазий обычно был компьютер с мощной программой обработки электронных таблиц, способной вычислять налоги в мгновение ока.

Иногда Веронике снился сон, в котором она видела себя главой собственной крупной фирмы. Девушка сидела в роскошном офисе, на ней был сшитый по заказу деловой костюм, а под рукой находился мощный компьютер. В снах Вероники никогда не было мужчины с загорелыми руками и сильными ладонями, с которым она занималась бы запретными вещами. Мужчины отвлекали ее. У девушки не было времени на секс, а тем более на любовь, все ее мысли были сосредоточены только на занятиях и на работе. Обычно. До сегодняшнего дня.

Во всем виновата неполноценная пища, заверила себя Вероника.

И задание Гайдри.

И конечно, эта кровать.

Вот три вещи, которые совратили Веронику, и неудивительно, что ее сны изменились к худшему. Или к лучшему?

Девушка улыбнулась, отгоняя прочь свои страхи. Она была уже взрослой женщиной, а это были просто сны. Ведь на следующее утро Вероника не столкнется с мужчиной из своего сна, и ей не надо будет тратить свои драгоценные часы, беспокоясь по поводу их отношений или по поводу «залета», который неизбежно приковал бы ее к ребенку и к мужу, перечеркнув мечту о карьере.

В конце концов, она столько работала, что заслужила эти безобидные фантазии.

Вероника должна сделать пиццу своей обязательной едой на ночь, пока будет заниматься на курсе Гайдри. Кроме того, ей нужно купить несколько упаковок газированной воды, если для этих снов требуется быстро увеличить количество сахара в организме. И конечно, она должна есть и заниматься, на кровати.

Итак, пицца и кола. Подумать только, что может сделать пинта «Хеген-Даз»!

С этой мыслью Вероника крепко заснула… Простыня снова заскользила вниз, а футболка медленно поползла вверх… Тело девушки отвечало, выгибаясь навстречу ищущим рукам и напрягаясь под влажной теплотой настойчивых губ.

Это совсем другое дело, подумал Валентин, почувствовав, что женщина отвечает на ласки его опытных рук. «Боже мой, какая она горячая!» Он провел пламенным языком вверх по ее животу, по груди, и, наконец, его губы сомкнулись вокруг одного из двух бутонов.

Она была необычайно сладкой и теплой, твердый цветок ее груди жадно искал его язык. Валентин долго и страстно ласкал этот бутон, изучая тело женщины и наслаждаясь ее ответной реакцией. Прошло очень много времени, слишком много.

Внезапный стон эхом отозвался в теле Валентина, заставляя его с большей настойчивостью стремиться в блаженное тепло ее тела. Женщина была кульминацией его бесконечных ночей безнадежных мечтаний, и вот теперь она воплотилась в реальности. Она была здесь, рядом с ним, под ним и просила его.

И была девственницей.

Осознание этого факта поразило Валентина словно пуля, которая когда-то оборвала его бренную жизнь.

Потрясенный, он пристально посмотрел на взрослую милую женщину. Кончиком пальца Валентин дразнил бутон ее груди и с достаточной уверенностью мог сказать, какие чувства переполняют душу этой женщины. Желание.

Ожидание. Удивление.

Черт возьми! Девственница!

Он пристально смотрел в лицо женщины и хотел, чтобы их взгляды встретились.

Ее веки поднялись, и янтарные, цвета дорогого виски, глаза сверкнули ему в ответ. Они расширились, словно девушка была потрясена, увидев Валентина, «но испуг быстро сменился неподдельным наслаждением.

— Сон, — прошептала она, и ее дрожащие веки закрылись.

Валентин провел рукой по внутренней стороне бедра женщины и стал стаскивать с ее ног кусочек шелка, который в двадцатом столетии заменял дамам панталоны. В этот момент, несомненно, нужно было что-нибудь сказать в пользу современной моды, но у него просто не было сил, чтобы порадоваться таким приятным изменениям. Он стремился к высшей цели, мягкой, теплой, влажной цели, собираясь узнать правду.

Потом руки Валентина вновь вернулись к бедрам женщины, раздвигая их в стороны. Перед ним открылся изумительный вид всех ее сокровенных прелестей. Дрожащими пальцами он прикоснулся к мягким, скользким складкам и почувствовал сильный прилив тепла. Женщина выгнулась дугой навстречу ему. Валентин снова прикоснулся к ней, изучающе поглаживая ее плоть, и в этот момент она приподнялась в кровати, с ее губ слетел страстный стон. Волна исступленного восторга обрушилась на женщину, и она испытала высшее наслаждение. И это только от легкого прикосновения его руки!

Боже мой! Девственница!

Валентин отпрянул от девушки и направился к створчатым дверям балкона. Ему было нужно глотнуть немного воздуха. Холодного, успокаивающего воздуха. Он распахнул одну створку, волна летнего тепла обрушилась на него и обожгла своим горячим дыханием.

Никакого облегчения не будет, понял он, опустившись на колени от горя. Облегчения не будет никогда, потому что Валентин Тремейн не прикасался к девственницам.

Он оставлял возможность лишать девушек невинности тем мужчинам, которые были заинтересованы в получении не простого ночного удовольствия, а чего-то большего. Валентин не привык иметь дело с наивными, неопытными юными особами, которые рассчитывали увидеть весь мир у своих ног. Он пытался найти в своей кровати равенство и предпочитал женщин, которые так же, как он, уважали свободу и наслаждались независимостью. Девственницы отбирали у мужчины свободу и независимость, не говоря уж о средствах к существованию. И жизнь тоже — Валентин это хорошо знал.

Он поклялся, что больше никогда не будет иметь никаких дел с девственницами, даже с такой хорошенькой и чувственной, как эта девушка. Никогда.

Пройдя по комнате, Валентин остановился рядом с девушкой. Огненные волосы были рассыпаны по белой наволочке, футболка собралась складками в подмышках, обнажая неистово поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку, мягкие кремовые груди и венчающие их напряженные бутоны цвета дорогого вина. Огненный треугольник у основания бедер скрывал самые интимные прелести ее тела.

Валентин готов был поклясться всем святым, что девушка была настоящей красавицей! Каждый дюйм ее тела был предназначен для мужских рук и губ.

Только, конечно, не для его. Но ведь и Валентин Тремейн больше не был человеком.

Хотя нельзя сказать, чтобы он не испытывал сильного желания как мужчина, находящийся рядом с практически обнаженной женщиной. Конечно, испытывал. Его чувства были даже более острыми и мучительными, потому что они усилились а теперешнем состоянии Валентина. Женщина чувствовала присутствие его энергии, а не тела, и хотя эта энергия все еще поддерживала прежний внешний облик и форму мужчины, его духовная тень физического тела была более подвержена чувствам.

Валентин постарался расшевелить девушку. Он поглаживал ее чувства своими собственными чувствами, ласкал ее тело своей чистой энергией, словно руками и губами.

Валентин знал, что она наверняка увидит его, если сейчас откроет глаза, потому что ночь была в самом разгаре, а грань между мирами в это время — самая тонкая. Кроме того, он был настроен решительно и действовал настойчиво, обжигая женщину своими ласками.

Но делал Валентин это не для нее. Никоим образом не для нее.

Веки девушки распахнулись, и она взглянула на него блестевшими от страсти глазами. Какое-то время в ее взгляде царили смятение и паника, затем чувства успокоились, она улыбнулась и прошептала:

— Это всего лишь сон.

Девушка пристально и строго посмотрела на мужчину, упиваясь красотой его лица. Затем она медленно стала опускать глаза, обжигая взглядом плечи и грудь Валентина, вниз. к его мужественности.

Там взгляд девушки задержался, внимательно рассматривая выдающееся доказательство его желания, словно она раньше никогда не видела мужчин.

Девственница, напомнил себе Валентин, вытянул руки вдоль тела и сжал кулаки. Чистая, нетронутая, неопытная.

Но он реагировал на нее так, словно она была самой талантливой проституткой в борделе на улице Бурбона. Его дыхание участилось, предвкушение испепеляющей волной распространялось по нервам, сильное желание терзало низ живота.

Как раз в тот момент, когда Валентин понял, что взорвется, если девушка не прекратит его рассматривать, ее глаза медленно закрылись. Она вздохнула и прошептала:

— Пицца, двойная порция соуса.

Прошло довольно много времени, прежде чем Валентин после нескольких глубоких, болезненных вдохов почувствовал, что в достаточной мере успокоился для того, чтобы вернуться в кровать. Он опустился на матрас как раз в тот момент, когда часы пробили три. Наступило время забыть эту девушку, отдохнуть и подзарядиться энергией.

Но несмотря на всю свою решимость оставить ее, Валентин не смог удержаться, чтобы не дотронуться до нее в последний раз. Его пальцы коснулись одного из ее сочных бутонов, скользнули по верхней части шелковистой груди и остановились над бешено бьющимся сердцем.

Несмотря на полтора столетия неудовлетворенной страсти, поколебавшей самоконтроль Валентина, странное и нежное чувство нахлынуло на него.

Девственница.

Прикоснувшись к одному из шелковистых локонов ее пылающих волос, он прошептал:

— Спокойной ночи, Рыжуля, — и неохотно убрал руку.

Затем Валентин устроился поудобнее рядом с девушкой, приготовившись провести мучительную ночь — ночь, похожую на предыдущую и на все остальные ночи, с тех пор как он испустил последний вздох.

Небольшое различие было только в том, что сначала он был один и его кровать пылилась в хранилище исторического общества Нового Орлеана. Потом он провел некоторое время в отреставрированном особняке, построенном до Гражданской войны в США и преобразованном в музей, все еще в одиночестве и неприкосновенности. Затем кровать приобрел какой-то богатый любитель старины, но только для того, чтобы умереть вскоре после этого. Валентин по-прежнему находился в одиночестве, а его кровать все больше покрывалась пылью в хранилище, пока около дюжины детей боролись за право на наследство отца. Наконец все имущество было продано, а он оказался в антикварном магазине. Но и там Валентин тоже пребывал в одиночестве, несмотря на то что его кровать хорошо почистили за несколько дней до продажи.

Помощница адвоката, милая блондинка с длинными ногами и прелестной попкой, пришла в магазин и заметила эту кровать. Она быстро скинула туфли и вытянулась на матрасе.

Валентин в восторге напустил на нее эротические грезы, чтобы создать у девушки подходящее настроение. Она стонала, задыхалась и была очень возбуждена, но в этот момент пришел ее жених, который совсем не обрадовался, увидев, чем занимается невеста в его отсутствие.

И не вмешайся сторож магазина, драгоценная кровать была бы тут же изрублена в щепки — ревнивый жених уже поднял старинный топор и чуть не снес одну из стоек. Если бы ему удалось это сделать, Валентина вытолкнуло бы в иной мир. Там его наверняка ждала гораздо худшая судьба, чем вечный покой здесь, независимо от того, был ли он готов к этому или нет.

А Валентин не был готов.

Между тем он неосознанно обменял одиночество на милую, искушающую, сексуальную девственницу.

Теперь Валентин задумался, что будет, если он в конце концов откажется от облика призрака и отправится в ад.

Возможно, это и было финальным действием, чтобы вытолкнуть его через порог и отправить в загробную жизнь.

Да, наверное, так оно и было. Слишком много времени Валентин провел на этом свете, и сильные мира сего устали его баловать…

Но у него еще оставалось одно незаконченное дело, и ему было все равно, насколько невыносимым сделают его пребывание здесь. Он не оставит этот мир, пока не получит ответы на свои вопросы.

Девственница в этот момент перевернулась на кровати, ее дыхание все еще не успокоилось после недавнего восхитительного наслаждения, а тело блестело от пота. Она опустилась прямо на Валентина, и он чуть не потерял контроль над собой от такого тесного контакта.

Более слабый мужчина уступил бы в этом случае. Но Валентин был больше, чем просто мужчина, и не собирался шевелиться, даже если бы его дразнили двадцать девственниц.

Ну хорошо, может быть, и пошевелился, если бы их было двадцать. Но сейчас дело обстояло так; что у него была только одна. А одной, поклялся себе Валентин, он уж точно сможет противостоять.

Валентин успокоился и потянулся за учебником, который он некоторое время назад снял с груди девушки. Несколько наглядных рисунков заинтересовали его, и он улыбнулся, а затем нахмурился.

Очевидно, его маленькая девочка пыталась научиться этому самостоятельно.

Губы Валентина снова изогнулись в улыбке. Возможно, он сможет помочь ей с учебой. «Да, наверное, смогу», — подумал Валентин, потянувшись за ручкой и листами Вероники. Он в самом деле мог помочь ей по этому предмету, и может быть — всего лишь может быть, — она сумеет помочь ему.

Несмотря на то что Валентин жаждал заполучить Веронику в свою кровать, все-таки была одна вещь, которую он хотел еще сильнее. Он во что бы то ни стало хотел узнать правду.

Глава 2

— Ронни! Ты не заболела? — спросила мамочка и громко постучала в дверь.

Вероника спрятала голову под подушку.

— Еще пять минут! — взмолилась она. — Пять жалких минут!

— Вероника! Вставай и приводи себя в порядок, иначе опоздаешь на школьный автобус.

— Фу-у! Я ненавижу школу, мамочка. Мои платья слишком длинные и безобразные, и мои волосы тоже слишком длинны и некрасивы. Я самая невзрачная девочка во всей школе. Разреши мне сегодня пропустить занятия, пожалуйста!

— Чепуха. У тебя вполне приличные и женственные платья, а своими волосами ты просто можешь гордиться.

И сама ты выглядишь как настоящая юная леди, Вероника.

Не забывай, ты представляешь нашу семью.

— Когда выгляжу так безобразно?

— Традиционно, дорогая.

Бам! Бам! Бам!

— Входи, мама, — проворчала Вероника в подушку.

Традиционно или безобразно — разве в этом есть какая-то разница?

Она с трудом приоткрыла один глаз — только для того, чтобы сразу же зажмурить его от слепящего потока солнечного света, проникающего сквозь стекла створчатых дверей.

Стоп, но в ее спальне не было никаких дверей с этой стороны комнаты! Только розовые занавески с оборками и шторы с кружевами по краям…

Вероника улыбнулась в подушку. Она была не дома, а в своей собственной квартире, в своей собственной кровати, и она уже не ученица средней школы. Значит, Бог все-таки есть!

Но наверное, сам дьявол стучал в дверь.

Бам! Бам! Бам!

— Вероника! — Стук превратился в дробь, словно зайчик из рекламы батареек «Энерджайзер» продолжал и продолжал колотить в свой барабан… — Если ты жива и можешь двигаться, пожалуйста, открой!

— Иду! — Девушка с трудом приподнялась на локтях.

— Вероника! Если ты жива, то тебе лучше немедленно подойти к двери. В противном случае я буду считать, что произошло что-то ужасное.

«Иду!» — хотела закричать девушка, но вместо крика раздалось лишь жалкое кваканье. Она нащупала рукой банку, в которой осталось немного содовой после вчерашнего вечера, и схватила ее. Вероника отпила большой глоток и замерла в ожидании действия кофеина.

Ох, нет. Она же купила воду без кофеина. Тьфу!

— Даю тебе последнюю возможность, и если ты не откроешь, я вызову смотрителя! Когда он придет и обнаружит, что ты не мертва, ты сама захочешь умереть. Он не будет терять время и кричать: «Проснись, Новый Орлеан».

— Подожди секундочку. — Вероника наконец пришла в себя.

Дэнни, барабанящий в ее дверь. Солнечный свет. «Проснись, Новый Орлеан»… Нет!

Девушка взглянула на часы, и ее сердце остановилось: без пяти восемь.

Этого не может быть! В восемь часов у нее занятия, а до университетского городка целых пятнадцать минут ходьбы. На машине это заняло бы еще больше времени, потому что полчаса ушло бы на то, чтобы найти место для проклятой парковки, а ведь еще нужно одеться, умыться и…

Вероника снова уставилась на тонкие черные стрелки будильника. Теперь они показывали уже семь пятьдесят шесть.

— Ронни! — снова раздался обеспокоенный голос Дэнни. — Я пошел за мистером Сэмсом и еще вернусь. Итак, я пошел…

— Нет! — Вероника мгновенно перебросила ноги через край кровати, охваченная страхом. Этот страх мог в любое время заменить ей дозу кофеина. — Я иду!

— Даю тебе пять секунд, чтобы открыть эту дверь. В противном случае я буду считать, что с тобой что-то произошло. Пять, четыре…

Девушка одернула футболку и встала. Ее ступни коснулись шелковых трусиков, которые были на ней вчера вечером.

— Три…

Холодный воздух проник под футболку, и в этот момент на девушку обрушился ее ночной сон.

— Два.

Она замерла. Каждый нерв ее тела покалывало от воспоминаний. Вероника вспомнила, как сжимались ее внутренности в ритме бешеного наслаждения.

Боже всемогущий! Девушка перевела дух. Неужели она действительно… И он на самом деле…

— Один.

Стоп, девочка! Его не было, он был сном, вызванным стрессом, избытком гормонов и неполноценной пищей. Она съела вполне достаточно, чтобы теперь долгое время общаться со стоматологом и кардиологом.

Пристальный взгляд Вероники упал на смятые трусики, и на ее лице появилось по крайней мере с десяток различных оттенков красного цвета. Одно дело — фантазировать и наблюдать за своими фантазиями, и совсем другое — участвовать в них, пусть даже бессознательно. Она, несомненно, сама сняла трусики и трогала себя, вызывая соответствующую реакцию своего тела. Черт возьми!..

Прошло всего несколько мгновений, во время которых Вероника пыталась успокоить еще одну волну своего смущения, и дверь затряслась, а до уха девушки донесся ворчливый голос мистера Сэмса:

— Черт возьми, мальчик. Им придется сегодня утром обратиться за помощью к святым Нового Орлеана, чтобы я не заметил этого. Лучше, чтобы все было хорошо, или я разобью чьи-то головы.

Что-то лязгнуло, щелкнули задвижки замка, и дверная ручка задрожала.

— Нет! — вскрикнула Вероника, хватая свои трусики.

Девушка успела добежать к двери за секунду перед тем, как она открылась, и навесить цепочку.

— Со мной все в порядке, — сказала она, прислонившись к двери. Ее голос был спокойным, невозмутимым и рассудительным…

«Возьми себя в руки!» — приказала себе Вероника.

— Ты не заболела? — раздался озабоченный голос Дэнни с другой стороны. — Я стучался к тебе по меньшей мере минут десять!

— Я прекрасно себя чувствую, просто сегодня проспала.

Объяснение девушки было встречено замысловатым ругательством мистера Сэмса и удивленным вопросом Дэнни:

— Ты?

— Подожди несколько минут — я приведу себя в порядок.

В течение следующих десяти минут Вероника двигалась со скоростью света. Она умылась, расчесала волосы, быстро напялила на себя чистую одежду, допила содовую и собрала сумку. При этом девушка больше не теряла самообладания.

Потянувшись за лежащим на тумбочке учебником, она заметила заложенный внутрь листок бумаги. Вероника почувствовала огромное облегчение и молча поблагодарила всех святых за то, что у нее хватило здравого смысла написать вечером свое задание. В противном случае она была бы в глубокой, глубокой… как выразился бы мистер Сэме.

— Ты что, больна? — Дэнни присоединился к ней в тот момент, когда она выходила из квартиры. — Тебе следовало бы извиниться за то, что ты так меня напугала. — Он неотступно следовал за Вероникой по коридору к входной двери. — Я проспала.

— Прости, не расслышал, что ты сказала?

— Ты прекрасно все слышал. — Девушка подавила зевок, открыла банку с «Поцелуем Херши» и жадно глотнула живительной влаги, решив все-таки так или иначе получить свою порцию кофеина. — Я легла после двенадцати и проспала.

— А я лег в два и, несмотря на это, свеж, как маргаритка. Правда, я принимаю новый витаминный комплекс «Энергетический стимулятор».

— В два часа? — Вероника забросила за плечо сумку с книгами и удивленно подняла брови. — Важное свидание?

Обеспокоенное выражение на лице Дэнни сменилось разочарованием, пока он сопровождал девушку по ступенькам парадной лестницы дома, построенного в восемнадцатом веке. Сейчас в нем размещалось полдюжины небольших квартирок, одну из которых и занимала Вероника.

Наконец они вышли на улицу, залитую лучами утреннего солнечного света.

— У Ванды сегодня экзамен по математике.

Черноволосый, смуглый, с темными карими глазами, Дэнни Будрокс был похож на Дэвида Копперфилда. Он носил очки в тонкой оправе, был целеустремленным и очень-очень умным; его ожидало светлое будущее инженера-механика. Если бы только единственная и неповторимая, специализирующаяся на диететике Ванда Делюк — капитан команды болельщиков, сто семьдесят сантиметров горячего женского тела — увидела половину тех качеств Дэнни, которые в нем видела Вероника, он был бы на седьмом небе от счастья. А так юноша был просто учителем Ванды, и для него это было настоящим адом.

— Ванда занималась до двух часов? А я думала, она черпает знания из учебников. — Вероника ступила на тротуар и завернула за угол.

— На самом деле мы начали заниматься только в двенадцать. Она не может прикоснуться к учебникам сразу после тренировок. Затем ей нужно было принять душ, поесть и позаниматься йогой. Я пришел к ней, когда она освободилась.

Вероника внезапно почувствовала прилив сочувствия, и ей страшно захотелось, чтобы блестящие белокурые волосы Ванды встали дыбом и торчали во все стороны.

— Ванда заставила тебя ждать, пока она совершит свой вечерний ритуал и посмотрит Леттермана?

— Она совершает вечерний ритуал в компании своих подруг, так что на самом деле это не ее вина. Я сам предложил ей подождать.

— Она эксплуатирует тебя, а ты позволяешь ей это делать.

Дэнни пожал плечами.

— Я нужен ей.

— Ее нужно хорошенько выпороть. Если она хочет учиться, тогда, конечно, помоги ей, но перестань подстраиваться под ее распорядок. Ты сам должен назначать время и место. Ванде это пойдет только на пользу. — Вероника поправила на плече сумку и сдержала желание посмотреть на часы. Она и так уже опоздала, поэтому не стоит волноваться по поводу реакции Гайдри и портить себе настроение еще по дороге в университет.

Но несмотря на эти мысли, Вероника зашагала быстрее.

— Почему бы тебе просто не пригласить ее куда-нибудь?

— Ванду? Разве она пойдет? , — Ты никогда этого не узнаешь, пока не попробуешь.

— Я хорошо знаю, что я не в ее вкусе. Она встречается только с мускулистыми и безмозглыми парнями.

— Ты тоже мускулистый, — сказала Вероника, когда они подошли к перекрестку и остановились.

Девушка взглянула на Дэнни, пока они стояли и ждали, когда загорится зеленый свет. — Хотя у тебя больше мозгов, но фигура тоже неплохая. Конечно, ты немного худощав, но на самом деле хорошо сложен. К тому же ты заботишься о своем здоровье, всегда покупаешь и принимаешь все эти витамины. Ванда может многое потерять.

— Очень плохо, что она этого все еще не понимает.

— Поймет, особенно если ты слегка поможешь ей в этом. Скажи Ванде, что тебе кто-то нравится.

— Ого! Кто мне советует в любовных делах! Когда ты сама в последний раз встречалась с парнем?

Вероника старалась не поддаться волне тепла, нахлынувшей на нее при воспоминании о вчерашней ночи. Это было что-то другое, но только не свидание. Просто сон, безвредный сон.

«Пьянящий сон, крепкий и страстный», — поправил ее внутренний голос.

Девушка вытерла капельки пота у себя на виске, воздав благодарность Всевышнему, когда зажегся зеленый свет и надпись «Идите». Когда она стала переходить улицу, ее взгляд задержался на молодом человеке, идущем им навстречу. У него была крупная и мускулистая фигура, как у футболиста. Черная футболка была украшена розовым силуэтом Элвиса Пресли и словами «Самое лучшее — это пламенная любовь». Вероника не привыкла привлекать чье-то внимание. Благодаря ее мешковатой одежде и неяркой внешности большинство мужчин смотрели мимо нее. Однако мистер «Самое лучшее» смотрел прямо ей в глаза.

— ..Ронни!

— А… да?

— Свидание, — напомнил ей Дэнни. — Когда ты в последний раз ходила на свидание?

Вероника снова переключила внимание на своего друга:

— Наверное, года три назад, но я на это не жалуюсь.

— Три года, — повторил Дэнни, покачав головой. — А я думал, что только мне одиноко.

— Спасибо тебе большое, но мне не одиноко. — «Со вчерашнего вечера», — добавила Вероника про себя.

— Посмотри в глаза действительности, Ронни. Я мог бы дать тебе несколько коротких уроков, да и мне не мешает потренироваться.

Девушка вздохнула и остановилась на следующем перекрестке.

— У меня нет ни времени, ни сил для любви.

— А я и не говорю о любви. Я говорю о сексе, о небольшом физическом упражнении.

— С моим распорядком дня мне довольно трудно выкроить время даже на сон. — Зажегся зеленый свет, и Вероника рванулась вперед.

Дэнни тут же нагнал ее.

— Это займет всего лишь пятнадцать минут.

Девушка искоса посмотрела на него. Пятнадцать минут? Ее сон длился гораздо дольше.

— Ну хорошо, может быть, двадцать или двадцать пять, все зависит от…

— От чего? — спросила Вероника.

Дэнни криво ухмыльнулся в ответ:

— Ты же сама говорила, что единственная из группы выбрала курс Гайдри.

Вероника нахмурилась:

— Ты же знаешь, что я выбрала его курс только потому, что мне нужен еще один факультативный предмет, а Гайдри — единственный, кто проводит занятия рано утром.

— Это они все так говорят.

— Я серьезно, Дэнни, И кроме того, Гайдри не учит меня небольшим физическим упражнениям.

— Конечно. Тогда скажи мне, — продолжил Дэнни, — что за катаклизм заставил необыкновенно пунктуальную Веронику Пэрриш подняться так поздно? У тебя взорвался будильник?

Улыбка заиграла на губах девушки:

— Я в первый раз спала в своей новой кровати, с тех пор как ее доставили из магазина.

Дэнни выжидающе поднял брови.

— Тебе было очень уютно, да?

Девушка кашлянула, чтобы освободиться от внезапной сухости в горле.

— Уютно — это не то слово, чтобы полностью выразить мои чувства. — Вероника подумала о том, что это было просто потрясающе, умопомрачительно, захватывающе. — Но наверное, можно сказать и так.

— Здорово, — сказал Дэнни с мечтательным выражением лица. — Нет ничего лучше новой кровати. Я сплю на старом слежавшемся матрасе с тех пор, как мне исполнилось пять лет.

Меньше всего Вероника думала о матрасе. Девушка чувствовала, как покалывает кожу на голове, словно кто-то мягко проводил пальцами по ее волосам. Она вспоминала знойный голос — низкий баритон успокаивал и усыплял ее.

«Спокойной ночи, Рыжуля. Спокойной ночи».

Рыжуля. Вероника слышала это слово так много раз. Девушку с ярко-красными волосами в южной Луизиане обязательно иногда называли рыжей, пока она не становилась взрослой. Но никто никогда не произносил это прозвище так, как мужчина из ее сна. Может быть, причиной служил низкий тембр его голоса или то, как он протяжно произносил букву «Р», но одного этого слова было вполне достаточно, чтобы вызвать у Вероники дрожь и лишить ее самообладания. То же самое можно было сказать и относительно его прикосновений.

Гм… Его прикосновения.

Грудь девушки неожиданно напряглась, бедра заныли, и Вероника почувствовала какое-то необъяснимое желание, которому не могла подыскать названия.

Девушка перевела дух, приказала своему телу успокоиться и бросила взгляд на часы. Махнув Дэнни на прощание, она рванулась и со всех ног побежала через университетский городок.

Гайдри как раз направился к доске, когда Вероника проскользнула в аудиторию, опоздав больше чем на тридцать минут. К счастью, он стоял спиной к слушателям и был очень занят — вырисовывал в деталях женский яичник.

— Довольно мило с вашей стороны присоединиться к нам, мисс Пэрриш.

Вероника остановилась на полпути к своему месту. Ее сумка с книгами опустилась на пол с громким стуком, эхо от которого отозвалось пушечным выстрелом.

— О да, сэр.

Профессор пронзил ее строгим взглядом, достал ручку из кармана халата и потянулся за журналом. Очень плохо.

Девушка понимала это, хотя и не могла видеть большого красного минуса, появившегося напротив ее фамилии.

— Сколько раз я должен говорить, что этот курс, хоть он и является факультативным предметом для большинства из вас, так же важен, как и любая другая научная дисциплина? Я готов поспорить, что ни один из вас не осмелится опоздать на занятия по квантовой физике к профессору Ларами или по машиностроению к профессору Бешнелю. — Гайдри убрал ручку в карман своего непорочно-белого лабораторного халата. — Я надеюсь, что вы все будете относиться к этому предмету с таким же уважением и пониманием, с каким вы относитесь к остальным. Понятно? — Четыре дюжины голов одновременно кивнули, и Вероника села на свое место.

Групповой выговор был не так уж плох…

— А что касается вас, мисс Пэрриш…

Вероника напряглась. Казалось, что самое худшее уже было позади.

— Поскольку вы относитесь к моему предмету с таким недостаточным почтением и не можете вовремя подняться с кровати, чтобы присоединиться к нам ровно в восемь, то, полагаю, вы очень хорошо осведомлены в этой области. Я прошу вашего экспертного руководства в определении строения сегодняшнего экспоната. — Профессор жестом показал на стоящий на кафедре муляж и вызвал девушку. — Выходите и сосредоточьтесь, мисс Пэрриш, или я добавлю вам еще один минус.

За восемь лет обучения в колледже Вероника еще никогда не опаздывала на занятия. Есть ли справедливость в этом мире? Несомненно, она заработала себе небольшую поблажку. Вероника помогала пожилым людям переходить улицу, любила животных и плакала во время трансляций родео. Она была хорошим человеком, честным и деликатным.