В полночный час

Девушка освободилась от объятий Валентина, повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Ты хочешь сказать мне, что если бы мы… если бы ты… потому что я… Ад? Ты мог бы попасть в ад? — Валентин кивнул, и Вероника осуждающе покачала головой. — Как же ты мог скрывать это от меня? Да я никогда бы не…

О Боже мой, ведь я почти… ты почти… мы почти… Ад, Валентин, ад!

— Это небольшая цена.

— Вечное проклятие — небольшая цена? Мы говорим о вечности! Ты мог бы потерять все!

— Все? — Горький смешок сорвался с губ Валентина. — Я тоже так думаю, милая. Но чтобы потерять все, нужно что-то иметь. А у меня ничего нет, только горькие воспоминания и сожаления о прошлом. Ничего! Но когда я обнимаю тебя… — На его лице появилось печальное выражение. — Тогда у меня что-то есть, есть все, есть ты.

— Что ты говоришь?

— Я стараюсь представить себе, что будет со мной, когда я узнаю правду. Вечный покой… Но как я смогу успокоиться, навсегда лишившись тебя? — Валентин покачал головой. — Тогда я оцениваю другую альтернативу — мгновение в твоих объятиях и вечные муки.

Он пристально посмотрел в глаза Веронике.

— Да я смогу пережить десять вечностей, если мне составят компанию сладкие воспоминания о тебе, пусть хотя бы одно-единственное! — Глаза призрака запылали более горячим и более ярким пламенем, и он подвинулся к Веронике. — Я смогу вытерпеть все, потому что люблю тебя, Вероник. — Валентин протянул руки к девушке. — Я люблю тебя.

Он полюбил ее.

Расстроившись, Вероника беспокойно металась и ворочалась всю ночь. Она решила оставить все как есть, несмотря на попытки Валентина соблазнить ее сразу же после признания в любви.

Девушка второй раз в своей жизни столкнулась с необходимостью принимать трудное решение, и, как и в первом случае, она отвернулась и отошла в сторону.

Потому что должна была сделать это.

Вероника должна была сделать это, причем вовсе не ради того, чтобы самой не сойти с ума, а для того, чтобы спасти душу Валентина. Он полюбил ее, а она полюбила его и не могла, не желала обрекать любимого на вечные муки ада.

— Настоящий ад — это когда я не прикасаюсь к тебе, — сказал ей Валентин. И все-таки он с мрачным взором отступил, когда она отказала ему. В его глазах отражалась невероятная борьба любви со страстью, прошлого с настоящим.

Вероника повернулась на другой бок и зарылась головой в подушки, не обращая внимания на боль между ног.

Это было ничто по сравнению с болью в ее груди, когда она думала о том, как близко Валентин был к тому, чтобы потерять свою душу.

И не один раз, а дважды.

Сначала Вероника пристала к нему со своим проклятым обольщением, а затем явился Норман Натаниель с сумасшедшим желанием изрубить в щепки кровать.

Девушка решила больше не раздеваться. В глубине души она чувствовала, что Норман ужасно испугался и больше не вернется сюда и не будет беспокоить Валентина. Однако, чтобы быть уверенной в этом, девушка задумала попросить мистера Сэмса установить дополнительный замок, а утром сделала анонимный звонок члену городского совета миссис Террибон и сообщила, что ее сыночка поймали, когда он выслеживал бедных беззащитных студенток. Это должно было защитить квартиру девушки на некоторое время от возможного вторжения Нормана Натаниеля.

Этого времени должно хватить Веронике, чтобы отыскать истину и освободить душу Валентина. Именно этим она и собиралась заняться. Девушка полюбила Валентина, и хотя она не могла выразить свою любовь физически, а тем более не могла выйти за него замуж, она могла подарить ему вечный покой.

На следующее утро Вероника пропустила свои занятия и работу, чтобы совершить трехчасовую поездку в «Небесные ворота». Ей необходимо было выяснить истину и дать возможность Валентину уйти в другой мир, прежде чем случится еще что-нибудь. Прежде чем вернется Норман и прежде чем она потеряет свою самоотверженность и попросит Валентина Тремейна остаться с ней, не обращая внимания на последствия.

— Эмма Уоррен! — возбужденно говорил Харви. — Я даже никогда и не предполагал такой возможности.

— А чем примечательна Эмма Уоррен?

— Она была доброй и великодушной женщиной, финансировала дома для детей-сирот, которые были прообразом современных приютов. Она начала печатать первую газету в городе, всегда жертвовала деньги на благотворительные нужды и помогала тем, кому в этой жизни повезло меньше, чем ей. Этот город был опустошенным крошечным городишком после Гражданской войны, а к концу столетия он значительно вырос, его население стало преуспевающим и высокообразованным благодаря поддержке Эммы Уоррен и ее мужа.

— Так кто был отцом этой замечательной женщины?

— Этого я не знаю. Я перерыл множество сведений о ней, но нигде ничего не сказано о ее отце. Думаю, она даже сама не знала его, чем и объясняется ее сочувствие к детям-сиротам. Я был на кладбище, проверил ее надгробие и семейный склеп, просмотрел все мои записи. Кстати, она тоже вела дневник. — Харви покачал головой. — Но там ничего нет.

— Что-то должно быть. У нее есть какие-нибудь потомки? Может быть, родственники что-нибудь знают?

Харви снова покачал головой.

— После Уорренов остался только особняк «Солнечная долина», в котором они жили. Историческое общество Нового Орлеана следит за ним и охраняет его. Он ежедневно открыт для экскурсий.

— Музей? — Когда Харви кивнул. Вероника почувствовала сильное возбуждение. — Может быть, там что-нибудь есть?

— Сомнительно. Я обшарил в доме каждый сантиметр.

Кроме нескольких настоящих старинных предметов, замечательной атмосферы и хорошего ленча — в стоимость входного билета входит стоимость обильного угощения, — там нет ничего полезного.

— В любом случае мне бы хотелось попасть туда. Вы не могли бы нарисовать мне карту?

— Я сделаю лучше: я покажу его вам.

Харви оказался прав. Ленч был просто великолепен — салат из лангустов, тушеные креветки, крем-брюле. Вероника прослушала три рассказа о подлинной жизни в тот период, которому была посвящена экскурсия под названием «Гражданская война — эпоха расцвета Южных штатов».

— Я же вам говорил, здесь ничего нет, — сказал Харви, когда экскурсия закончилась и они очутились на парадной лестнице особняка.

Девушка села и глубоко вздохнула, пробежав взглядом по идеально подстриженному газону. Солнечный свет мерцал в расположенном поблизости каменном фонтане, и Вероника смотрела на зеркальную гладь воды, пока Харви зашел назад в магазин подарков купить жаренных по-домашнему орешков.

Здесь должно что-то быть, она знала это. Внутренне чутье не могло подвести девушку, у нее было какое-то особое предчувствие…

Взгляд Вероники задержался на небольшом белом коттедже, спрятавшемся за густой дубовой рощей.

— Извините, — спросила она экскурсовода, — а кто там живет?

— Никто, мэм. Это часть экспозиции.

— Почему же мы не осмотрели его?

— Этот дом недавно закрыли, чтобы перестелить полы.

Вы не поверите, но эти деревянные полы очень сильно изнашиваются, когда по ним проходит такое количество людей.

— Можно мне осмотреть его?

Экскурсовод отрицательно покачала головой:

— Извините, это исключено.

— А чем замечателен этот коттедж?

— Он принадлежал матери мисс Эммы, она провела в нем свои последние дни.

Клэр. Сердце Вероники замерло, и как раз в этот момент вернулся Харви с жареными орешками.

— Харви, — обратилась к нему девушка, — этот коттедж принадлежал матери Эммы.

— Ну и что? — спросил тот, набив себе рот орешками.

— Так может, там что-нибудь есть, что могло бы помочь нам?

— Я был в нем — там ничего нет.

— Давайте все-таки проверим.

— Он закрыт, — сказал Харви, когда девушка потянула его за руку.

— Мы просто посмотрим в окно.

Через несколько секунд Вероника встала на цыпочки и стала пристально всматриваться в окно с кружевными занавесками.

— Вы видите что-нибудь? — спросил стоявший за ней Харви.

— Стол и стулья, швейная машинка, сундук, Библия…

— Библия? — Харви оттолкнул ее в сторону и сам посмотрел в окно. — Библия. — Он улыбался.

— Что может дать Библия?.. — спросила Вероника и замолчала, вспомнив, что она прочла в одной из книг по генеалогии. — Люди записывали свои родословные в библиях, — сказала она, почувствовав возбуждение. — Делали заметки о важных событиях, именах и датах.

— Библии были самой ранней формой записей, — сказал Харви. — И хотя я просмотрел практически все документы, которые принадлежали Уорренам, этой книги я не видел.

— Клэр, может быть, записала там имя отца своего ребенка.

— Если только она его знала, — заметил Харви. — Ведь может быть, что и она сама не знала имени отца. Поэтому и Эмма не знала его.

— Может быть. Но все это нам и следует установить, как вы считаете?

— Я пойду найду охранника и попрошу его впустить нас.

— Вы можете это сделать?

— Мне официально поручено написать историю Уорренов, и я имею право доступа ко всем документам.

— Но я уполномочен обществом Уорренов, — в который раз раздраженно повторял Харви невзрачному охраннику спустя пятнадцать минут. Мужчина встал у входной двери, загораживая собой дорогу.

— Коттедж закрыт до следующего месяца, — сказал он. «

— Но мне нужно попасть туда сейчас.

Охранник отрицательно замотал головой:

— Он откроется пятнадцатого числа следующего месяца.

— Сэр, — вмешалась Вероника, когда Харви покраснел от возмущения, — вы не понимаете. Этот человек имеет официальный допуск ко всем экспонатам, находящимся внутри, и нам нужно попасть туда сегодня, всего на несколько минут. Мы ничего там не тронем.

— В следующем месяце.

— Но мы сегодня приехали сюда.

Охранник снова замотал головой:

— Я действую в соответствии с инструкцией.

— Пойдемте, — сказал Харви, беря Веронику за руку.

— Но мы должны попасть внутрь…

— Мы попадем туда.

— Как?

— Я обращусь к юристу экскурсионного бюро, тот позвонит кому-нибудь в историческом обществе, тот пришлет сюда кого-нибудь, чтобы взять Библию и передать ее мне.

— И сколько все это займет?

— Несколько недель.

— Недель?

— Самое большее три недели. Но в любом случае мы доберемся до Библии раньше пятнадцатого числа следующего месяца.

Однако Вероника не собиралась ждать три недели. Она не могла себе этого позволить. Что, если Норман не слишком-то испугался? Конечно, возможно, парень и напуган до смерти, но всегда остается небольшая вероятность того, что он может снова вернуться. Вдруг на этот раз ее не окажется дома и Норман сделает свое дело и отправит Валентина прямо в…

Кроме того, ей нужно было учитывать и свою собственную страсть — Вероника таяла всякий раз, когда Валентин находился рядом с ней. Что, если он задумает соблазнить ее, наплевав на последствия, а она не остановит его…

Нет! Веронике нужно взглянуть на эту Библию даже в том случае, если для этого ей придется взломать дверь!

— Давай посмотрим, правильно ли я все понял. Есть Библия, в которой может быть записано — а может, и нет — имя отца Эммы. Эта книга хранится в коттедже, который в настоящее время закрыт для экскурсий, а ты хочешь проникнуть туда и посмотреть на нее? — вечером спросил ее Валентин. В этот момент он был всего лишь тенью, но Вероника все-таки могла его видеть и чувствовать.

— Да, примерно так я и собираюсь поступить.

Валентин покачал головой:

— Ты сошла с ума.

— Я больше думаю о безысходности положения, и мне все равно, что ты говоришь. Я все равно сделаю это!

— Значит, я должен отправиться с тобой.

Вероника ждала чего угодно, но только не этого.

— И как ты думаешь осуществить это? Ах да, я просто погружу кровать в багажник моей машины, и мы поедем.

— Я придумал более легкий способ.

— Какой способ? Не забывай, что ты призрак, Валентин, призрак, связанный с этой кроватью.

— С этой кроватью связан мой дух.

— Ну и что из этого следует?

— Из этого следует, что мой дух не может выйти из этой квартиры, а тело сможет.

— Но у тебя нет тела, — напомнила ему Вероника.

Валентин показал на телефон своей большой прозрачной рукой:

— Так найди мне его.

— Я понимаю, что тебе это покажется настоящим безумием, — начала Вероника, усадив Дэнни на ближайший стул, как только юноша зашел к ней в квартиру. — Я сама не верила в это, но потом я нашла письма, адресованные ему, и все стало ясно как день.

— О чем ты говоришь?

— Помнишь, я спрашивала тебя, веришь ли ты в привидения?

— Потому что ты сама видела призрака и говорила с ним.

— Да, именно так. Он разговаривал со мной в течение нескольких последних недель, а точнее говоря, учил меня. — Девушка достала свою тетрадь и показала ее Дэнни. — Благодаря Валентину я получила достаточно материала, чтобы написать работу по курсу Гайдри.

— Валентину?

— Призраку.

— Да?

— Поэтому я и позвонила тебе. Понимаешь, мы с ним заключили в некотором роде договор: он обучает меня, а я помогаю ему в одном деле.

— Ты заключила сделку?

— Да. Как бы то ни было, теперь мне нужно разыскать некоторые сведения о женщине, с которой он в далеком прошлом мог весело провести время. В результате этой встречи, если она только состоялась, возможно, появился ребенок.

— В обмен на любовные уроки?

— Да.

— Интересно… — Во всяком случае, я нашла Библию, в которой может быть записано, кто является отцом этого ребенка — Валентин или кто-то другой. Теперь мне необходимо проникнуть в музей на плантации «Солнечная долина». Понимаешь, они закрыли часть экспозиции на ремонт, а сторож отказался впустить меня в дом, иначе бы мне не нужно было бы нарушать закон. Кроме того, я на самом деле и не буду нарушать закон, поскольку не собираюсь ничего выносить оттуда, и у меня нет никаких злонамеренных помыслов.

— Формально это все равно нарушение закона.

— Формально — да, но фактически — нет. Во всяком случае, я нарушаю закон, а ты просто послужишь вместилищем.

— Не понял.

— И средством переноски.

— О чем ты говоришь?

Вероника серьезно посмотрела на Дэнни и опустила руку ему на плечо:

— Мне нужно твое тело.

— Ронни, не думаю, чтобы мы… — Он попытался освободиться от ее пальцев и чуть отодвинулся в сторону. — Я хочу сказать, ты мне, конечно, нравишься и я сделаю все, но только не это…

— Я совсем не о том говорю, глупый. В последнее время ты выглядишь гораздо симпатичнее, чем раньше, а я могу сделать тебя еще привлекательнее.

— Привлекательнее? Меня?

— Да, но не будем отвлекаться. Мне нужно твое тело для призрака, для Валентина. Тогда он сможет съездить со мной в музей и взглянуть на фамильную Библию Эммы.

— О чем ты говоришь?

— Ты предоставляешь свое тело. Понимаешь, дух Валентина связан с моей кроватью и…

— С моей кроватью, — раздался громкий голос.

Дэнни вздрогнул и осмотрелся вокруг.

— Кто это сказал?

— Ты слышал? — Когда юноша кивнул. Вероника улыбнулась. — Это хорошо — значит, ты веришь.

— Во что?

— Ты веришь, что призрак Валентина существует на самом деле.

— Ты хочешь сказать, что он здесь?

Вероника оглянулась и увидела, как Валентин ходит взад-вперед перед кроватью.

— Он там.

Дэнни внимательно посмотрел туда, куда показывал палец Вероники. Потом он прищурился и отрицательно замотал головой:

— Я ничего не вижу.

— Он не до конца поверил тебе, — сказал Валентин.

— Что это такое, черт возьми? — спросил Дэнни, закрутив головой в поисках источника голоса.

— Я же говорила тебе, это Валентин.

— Призрак?

— Да.

— Ну-ну. — Дэнни снова повернулся к Веронике. — Понимаешь, Ронни, все это, конечно, здорово, но в полночь я встречаюсь с Вандой, и у меня осталось всего два часа, чтобы успеть позаниматься… — Он замолчал, как только девушка схватила его за воротник.

— Ты не можешь уйти отсюда, потому что нужен нам.

— Скажи ему о вселении, — предложил Валентин.

— Вселение? — Дэнни снова обернулся и осмотрел комнату позади себя. — Какое вселение?

— Валентину нужно вселиться в твое тело и воспользоваться им. Сорок пять минут езды туда, потом столько же обратно. Кроме того, нам потребуется еще немного времени, чтобы проникнуть в дом. Скорее всего эта операция займет минимум часа два-три. Если ты не предоставишь свое тело добровольно, то Валентин не сможет так долго владеть им, особенно если учесть, что сейчас только девять часов, а его дух до полуночи находится не в лучшей форме.

Но он сможет это сделать, если ты согласишься…

— Ты хочешь, чтобы я позволил кому-то владеть моим телом?

— Не кому-то, а Валентину: Он не причинит ему никакого вреда. Ведь в прошлый раз ничего не случилось.

— В прошлый раз?

— Ну да. Когда ты… мы… На прошлой неделе, — наконец нашлась Вероника, совсем не собираясь напоминать Дэнни о том поцелуе, если он сам ничего не помнил. — Когда ты приходил ко мне. Он вселялся в твое тело на несколько минут, чтобы продемонстрировать мне кое-что для моей работы.

— Он владел моим телом?!

— Только, не надо так возмущаться. Все произошло после полуночи и продолжалось очень недолго. Его дух в это время очень силен, поэтому он смог подавить твой на несколько минут. Но одно дело — подавить чей-то дух на пять — десять минут, когда ты находишься в своей лучшей форме, и совсем другое — делать это в течение нескольких часов, когда ты слаб. Правда, Валентин?

— Именно так, та belle[8].

В ответ на недоверчивое выражение лица Дэнни девушка добавила:

— Он француз. Итак, что ты на это скажешь?

— Я скажу, что от своей сверхурочной работы ты скоро совсем свихнешься.

— Я не сумасшедшая.

— Конечно, конечно, — обронил Дэнни и снова направился к двери.

Вероника протянула руку, чтобы остановить юношу, но в этот момент Валентин сам схватил его за шиворот и потянул назад.

— Я настоящий, — прорычал призрак.

— Кто это сказал? — Дэнни, дико озираясь и пятясь назад под действием силы, которую он не мог увидеть. — Кто это сказал? Кто меня тащит?!

— Призрак, — ответила ему Вероника.

— Я не верю в призраков.

— Даже когда само доказательство держит тебя за воротник? — спросил Валентин.

Дэнни широко раскрыл глаза от изумления, отбиваясь и пытаясь вырваться из тисков невидимой силы.

— Ах, ты не можешь освободиться, — заметила Вероника. — Так что же удерживает тебя, если не призрак?

— М-может быть, твой потолок воздействует на меня с помощью какой-нибудь электромагнитной силы, которая удерживает меня, — заикаясь, пробормотал юноша. — Или, может быть, токи сверхпроводимости текут по твоей ком…

— А как ты объяснишь свои десять дюймов? — оборвал его Валентин, и Дэнни сразу же перестал сопротивляться.

Он побелел как мел.

— Откуда ты знаешь?.. — Дэнни обернулся, посмотрел на Валентина и замолчал от невероятного потрясения. — Т-ты настоящий. Ты… ты и в самом деле…

— Призрак, — сказал Валентин. — Именно это мы , и пытаемся тебе втолковать.

— Так десять дюймов — это твоя работа? — спросил Дэнни, и призрак кивнул.

— Десять дюймов? — Вероника озадаченно смотрела то на Дэнни, то на Валентина. — О чем вы говорите?

— О его… — начал было призрак, но юноша перебил его.

— Это мужское дело, — выпалил он и почтительно взглянул на Валентина. — Так когда мы отправляемся?

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Вероника, посмотрев на Дэнни.

— Ты уже спрашивала меня об этом пять минут назад и за пять минут до того.

— И?

— И я уже отвечал тебе, что чувствую себя прекрасно, и сейчас отвечу тебе то же самое, — проворчал Валентин. — Мы еще не приехали?

Вероника повернула в последний раз и выехала на аллею, ведущую к плантации «Солнечная долина».

— Почти. Хотя мне кажется, что нам лучше остановиться здесь на дороге и дальше пойти пешком. Ты сможешь сделать это?

Валентин ухмыльнулся, его ухмылка была совершенно не похожа на ухмылку Дэнни. Юноша превратился в настоящего Валентина — казалось, что все свидетельствовало об этом, начиная от легкого изгиба губ до ярко-голубых глаз. Голубых. Вероника все еще не могла поверить в это.

— Ты действительно в этом уверен?

— Я не инвалид, Рыжуля, Мне немного тесно в этом теле, но вполне удобно.

— Дэнни может слышать меня?

— Он сейчас отдыхает, иначе мне не хватило бы сил на это. Ведь до полуночи еще целый час. Слава Богу, что твой друг согласился добровольно.

— Ты смог бы навсегда завладеть телом? Я хочу сказать, если бы кто-то предоставил тебе его по своей воле? — Боже, о чем она думает?

Неужели Вероника сможет привыкнуть к Валентину в теле Дэнни? Да, она сможет привыкнуть к Валентину в любом теле, пока у него будут эти голубые глаза и озорная усмешка.

— Если они это сделают добровольно, то я могу какое-то время владеть их телом. Но не бесконечно. Даже согласившись добровольно, дух не сможет спать очень долго и будет вынужден бороться за контроль над своим телом.

Такова человеческая природа, она заставляет бороться за выживание. Две души никогда не смогут поселиться в одном теле. Это просто недопустимо.

— Как недопустимо дважды совершать одну и ту же роковую ошибку?

— Точно.

— Думаю, в потустороннем мире много своих правил, — заметила Вероника, съехав на обочину и остановившись под густой листвой развесистых деревьев. Такая маскировка должна была сделать автомобиль практически незаметным с дороги. — Хорошо, теперь приступим к выполнению нашего плана, — сказала она, но Валентин уже расстегнул ремень и вышел из машины.

— Жди здесь, — приказал он.

— Но ты не сможешь один войти в дом.

— Не только смогу, но и обязательно сделаю это, — сердитым взглядом остановил девушку Валентин. — Независимо от мотивов это же незаконно, Рыжуля, и я не могу просить, чтобы ты рисковала ради меня.

— Тебе и не надо просить, я по собственной воле отправлюсь с тобой.

— Оставайся здесь! — Валентин хлопнул дверью и зашагал прочь.

— Только не в этой жизни, — пробормотала Вероника, выскальзывая из машины.

Она сделала шагов пять, и Валентин обернулся:

— Какого черта ты вылезла из машины?

— Чтобы пойти с тобой.

— Возвращайся назад.

— Ты ведь на самом деле этого не хочешь.

— Ошибаешься, хочу.

— Нет, не хочешь.

— Черт возьми! — Валентин упер руки в бока. — Я хочу этого.

— Но у меня есть план, а у тебя он есть?

— Войти в дом и взглянуть на эту Библию.

— Ты не сможешь войти туда, потому что он заперт на замок. — Вероника улыбнулась. — Но я уже осмотрела это место и теперь знаю, как мы проникнем внутрь.

— Как?

Девушка рванулась вперед и обогнала Валентина.

— Если я тебе это скажу, то ты обойдешься без меня.

— Ты ужасная женщина… — начал было Валентин, но Вероника перебила его;

— Знаю, знаю. Я бы убила тебя, но ты уже мертв, поэтому мы и находимся здесь. Пошли.

— Я бы и сам догадался, — сказал Валентин, просунув руку в окно, которое он только что разбил, и открывая шпингалеты. — А ты могла бы остаться в машине.

— И что бы ты делал здесь в темноте? — спросила Вероника, направляя луч фонаря ему в лицо. — По крайней мере я догадалась взять с собой фонарь, и ты должен благодарить меня.

— Я буду очень благодарен тебе, если ты останешься там, где сейчас стоишь, — сказал Валентин, перемахнув через подоконник. — На улице.

— Если я останусь здесь, то со мной останется и мой фонарь.

Валентин взглянул в темноту комнаты, потом повернулся, сердито посмотрел на девушку и протянул ей руку, помогая залезть в окно.

— Ну вот, я знаю, ты теперь видишь вею ошибочность своего упрямства.

— Я хочу увидеть только одну вещь, — сказал Валентин, осматривая комнату 342 вокруг себя. — Где она?

— Вон там, — ответила Вероника, ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ее охватило безумное желание схватить Валентина за руку и умолять не смотреть Библию.

Но это было бы слишком эгоистично с ее стороны. И бесполезно. Они с Валентином не могли дальше идти по той дороге, по которой шли до сих пор. Слишком сильной была их связь. Рано или поздно они обязательно соединились бы, и в результате Валентин потерял бы свою душу, а Вероника никогда не простила бы себе этого.

Вечный покой был единственным решением. Единственным правильным решением, сказала себе девушка, несмотря на охватившие ее сомнения, когда луч фонаря упал на Библию.

Вскоре они открыли книгу, и Вероника, перелистнув несколько страниц, нашла родословное дерево Клэр.

— Я чувствовала это. Здесь все заполнено. — Она внимательно просмотрела страницу, замирая от страха. — Вот Эмма. — Ее палец поднялся выше, до имени Клэр. Вероника перевела взгляд на противоположную ветвь, где должно было быть имя отца.

— Никого, — выдохнул Валентин, — пусто.

Было ли облегчение в его голосе или ей только хотелось услышать это?

— Итак, сегодня вечером мы не узнаем ответа.

Значит, Валентин еще на некоторое время останется в этом мире.

Это одновременно и радовало Веронику, и пугало. Валентин проведет в ее кровати еще одну ночь, еще одну неделю, а может быть, еще один месяц.

Валентин, который так искушает и смущает ее.

Валентин, который будет улыбаться и разговаривать с ней.

Вероника безмолвно поблагодарила небо, закрыла Библию и положила ее обратно на свое место.

— Поехали домой.

— Я рада приветствовать вас здесь, — внезапно раздался звонкий женский голос.

Вероника повернулась и поняла, что слишком рано поблагодарила небеса. В нескольких футах от них стояла миниатюрная женщина с белокурыми волосами и безумными голубыми глазами, одетая в старомодное платье, словно она только что сошла с экрана кинофильма «Унесенные ветром». Впрочем, это была не женщина, а призрак. Лунный свет, сочившийся сквозь окна, пронизывал насквозь ее бледно-розовое платье, создавая ореол неземного свечения.

— Наконец-то мы встретились, — сказала она Валентину. — Я молилась, чтобы это произошло, начиная с того самого момента, как превратилась в призрак. Сто двадцать пять лет я пристально смотрю на эти стены, снова и снова переживаю свое прошлое, сожалею о нем и утешаю себя только одной-единственной надеждой, что, возможно, вы тоже мучаетесь, желая узнать правду, как мучаюсь я, желая рассказать вам ее.

— Клэр? — прошептал Валентин, и женщина кивнула ему.

— Девственница! — выпалила Вероника. — Боже мой, вы девственница!

— Я была когда-то ею, — ответила женщина, и ее губы изогнулись в печальной улыбке. — Но это было слишком давно, а теперь я просто мучающийся дух, пытающийся обрести покой и обреченный торчать в этой хижине до тех пор, пока не смогу выполнить свой долг. Я совершила ужасный поступок, рассказав о вас, Валентин, своему отцу. Я, конечно, понимала, что он придет в ярость от этого известия. Однако мне и в голову не могло прийти, что он зайдет так далеко и убьет вас.

— Вы должны были сами прийти ко мне, я бы женился на вас и дал бы ребенку свое имя, свой дом — все, что у, . меня было.

— Даже если бы ребенок был не вашим? — Заметив, что на лице у Валентина появилось недоверчивое выражение, Клэр продолжила:

— Мы никогда не были вместе, Валентин Тремейн. Вы даже ни разу не поздоровались со мной, не говоря уже о том, чтобы провести со мной ночь.

— Но вы же сказали, своему отцу…

— Я должна была это сделать, — быстро перебила Валентина женщина. — Я боялась рассказать ему правду, иначе бы он выгнал Джона.

— Джона? — спросил Валентин. — Джона Трудо?

Клэр кивнула.

— Он отец Эммы.

— Ты знал его? — спросила Валентина Вероника, Валентин помрачнел и сжал зубы.

— Я играл с ним в карты после бала в ту ночь, в которую я будто бы лишил Клэр девственности.

— Вы также выпили с ним много бренди, — сказала Клэр. — Он подсыпал вам в бокал зелья, а когда вы сильно опьянели, Джон отвел вас в свою коляску, чтобы отвезти домой. Но только повез он вас не домой. Когда вы лишились чувств, он оставил вас в той хижине на окраине вашей плантации. После этого он смял простыню и разбрызгал немного моих духов, чтобы вы поверили, что с вами была женщина.

— Так в ту ночь со мной не было женщины?

Клэр кивнула.

— Это была уловка, чтобы зародить у вас сомнения. В итоге вы не смогли бы оспорить мое утверждение, что именно вы, а не Джон являетесь отцом моего ребенка.

— Почему же вы не рассказали правду? — спросила Вероника.

— Она не могла, — объяснил Валентин. — Джон был женат.

— Сейчас я понимаю, что наша любовь была ошибкой. — согласилась Клэр. — Но в то время я думала иначе и не могла выдать Джона. Это бы уничтожило его. Он был богобоязненным и скромным человеком, преданным другом и постоянным членом конгрегации[9] моего отца.

Я сразу же пошла к нему, когда обнаружила, что беременна.

Губы женщины изогнулись в печальной улыбке.

— Наверное, я понадеялась на то, что он заберет меня и мы вместе убежим, но Джон был слишком добрым, чтобы оставить свою семью в таком ужасном положении. Его жена сильно болела после рождения третьего ребенка, и он просто не мог бросить ее. Она была очень слаба и могла умереть в любой момент, поэтому ему приходилось присматривать за детьми. Сначала Джон хотел, чтобы я погубила нашего ребенка. Он знал одного раба с соседней плантации, который умел делать такие вещи, но я испугалась и решила родить. Джон пытался уговорить меня, но я твердо стояла на своем. Это был мой ребенок. В конце концов Джон согласился и сказал, что мы должны придумать какой-нибудь другой выход. Он предложил объявить отцом ребенка какого-нибудь другого человека, тогда наш секрет остался бы нераскрытым. Я бы родила младенца, а потом, когда жена Джона умерла бы, мы смогли бы соединиться. У нас была бы большая счастливая семья — наш ребенок и трое его детей.