Грезы - Прекрасная колдунья

– Нет, любовь моя. Я никогда не отвергну тебя. Я просто хотел убедиться, что не заставляю тебя делать то, о чем ты потом пожалеешь. Если после нашей брачной ночи ты понесешь ребенка, он может появиться на этот свет нищим и без отца. Ты хочешь взвалить на себя такое бремя?

Эйлин рассмеялась и принялась осыпать лицо мужа поцелуями.

– Наш ребенок родится поэтом и музыкантом. Люби меня и позволь мне доказать тебе это.

– Ты бессердечная ведьма, дорогая моя, – теряя над собой контроль, прошептал Дрейк. Рукой он уже нащупал длинный ряд пуговиц у Эйлин на спине. – А ты знаешь, что у нас в семье часто рождаются близнецы?

Эйлин хихикнула. В этот момент другой рукой Дрейк принялся гладить одетые в чулки ноги Эйлин.

– Ты лжешь! Нет у вас в семье никаких близнецов!

Расстегнув сзади лиф ее платья, Дрейк принялся водить пальцами вверх-вниз по обнаженной спине девушки. Поцеловав жену в щеку, Дрейк продолжил:

– Выходит, ты очень мало знаешь об истории моей семьи, дорогая. Может, мне начать просвещать тебя прямо сейчас? Мать Монсаров была сестрой-близнецом моей матери. В Лондоне у меня есть двое дядюшек, но уже со стороны моего отца, они тоже близнецы. А еще был прадедушка Невилл, так у него…

Эйлин рассмеялась. Но в этот момент Дрейк, спустив лиф ее платья на талию, толкнул Эйлин обратно на кровать. От неожиданности она чуть не подавилась собственным смехом.

– Все ты выдумываешь, Дрейк!

Когда его рука, не встречая на своем пути преград, начала медленно продвигаться вверх по ее ноге, Эйлин задрожала от желания.

– Ты еще смеешь мне не верить, негодница? Посмотрю я на тебя, когда ты не будешь знать, куда деться от двух вопящих и вечно требующих груди хулиганов.

Когда он наклонился к ее груди, чтобы воочию продемонстрировать Эйлин, какая участь ее ждет, девушка взвизгнула и начала отчаянно сопротивляться. Слегка прикусив нежный розовый сосок, Дрейк прижал ее извивающееся тело к кровати. Продолжая губами терзать мгновенно затвердевшую вершинку ее груди, Дрейк пальцами гладил увлажнившуюся плоть между бедрами Эйлин, отчего девушка вся выгнулась навстречу его руке.

Когда Эйлин беспомощно вцепилась в его волосы, Дрейк засмеялся.

– Не пройдет и часа, и я отполирую тебя как следует, моя серебряная колдунья. Сними же с меня поскорее эту проклятую одежду.

Вскоре костюм Дрейка вместе с платьем Эйлин упал на пол кучкой яркой материи. Дрейк встал на колени меж раскинутых бедер Эйлин и стал медленно погружаться в нее. На вершину страсти они взлетели вместе, содрогаясь в сладостных судорогах.

Некоторое время спустя, лежа в объятиях Дрейка и глядя в окно, Эйлин все еще чувствовала внутри его горячее семя. Дрейк нежно гладил ее по спине, наслаждаясь прикосновениями к дивному телу, которое отныне принадлежит ему, ему одному.

Эйлин поудобнее устроилась в объятиях мужа. Ей очень нравилось, что теперь они могут вот так свободно, при свете дня лежать обнаженными и любоваться друг другом. И прикасаться друг к другу без стыда и смущения. Она положила ладонь на его широкую, покрытую волосами грудь и стала в задумчивости перебирать золотистые завитки.

– Когда ты уезжаешь?

– Если ты действительно хорошо себя чувствуешь, то уже скоро. Адвокаты выбили для меня еще одну отсрочку, обещая, что я приеду лично. Но я не могу оставить тебя здесь, пока не буду точно знать, что ты здорова и счастлива, – ответил Дрейк.

Эйлин повернулась к мужу лицом и взглянула ему в глаза.

– Здесь мне будет гораздо лучше, чем в Версале. Ты же хорошо меня знаешь. Но что ты сможешь поведать суду, чего не могли рассказать за тебя адвокаты? Почему ты должен садиться в тюрьму, чтобы доказать свою невиновность?

Вместо ответа Дрейк наклонился и приник губами к нежному розовому соску. За последние месяцы Эйлин из тоненькой девушки превратилась в настоящую женщину: ее груди заметно пополнели, а бедра налились. Такую Дрейк желал ее еще больше, чем раньше. Искушение остаться здесь и заниматься с ней любовью, вместо того чтобы отправляться навстречу опасности, бороться за свои земли и титул, но при этом потерять то единственное по-настоящему ценное, что у него есть, было чрезвычайно велико. Но от его поступка зависели жизни других людей, поэтому Дрейк не мог вот так бросить все.

– Я путешествовал под вымышленным именем. Если свидетели узнают меня в суде, они расскажут, что видели меня за много миль от Куллодена. Я должен ехать, моя дорогая.

– Где же ты был, что тебе пришлось называться чужим именем?

Дрейк несколько секунд помолчал, но затем, вздохнув, ответил:

– В Ирландии.

Эйлин резко приподнялась и удивленно посмотрела на мужа.

– В Ирландии? Прямо перед своей свадьбой? Ты, наверное, сошел с ума!

Усмехнувшись, Дрейк пристально посмотрел на жену.

– Да, я сумасшедший, и свела меня с ума ты! Я не мог позволить тебе выйти за Майкла. Поэтому отправился в Ирландию в надежде найти там доказательства вины твоего дяди и посадить его в тюрьму. Тогда тебе незачем было бы выходить замуж.

Глаза Эйлин расширились от удивления.

– И что же ты разузнал?

– Что твои родители исповедовали католицизм и жили в постоянном страхе потерять свои земли и положение. А твой дядя постоянно угрожал разоблачить их. Женщина, которая была твоей няней, пропала в тот день, когда убили твоего отца. Возможно, она все видела. Но времени отыскать ее у меня просто не было. В Англию я вернулся после того, как узнал об этой битве при Куллодене.

Дрейк с грустью смотрел в задумчивое лицо жены. Он хотел помочь ей, но, похоже, только причинил ей боль. Дрейк не думал, что Эйлин поняла главное: он не мог обнаружить свое местонахождение, не возбудив при этом подозрений у де Лейси, а значит, не подвергнув опасности Эйлин. Все эти месяцы он скрывался, чтобы уберечь не столько себя, сколько ее. Его адвокаты наняли людей, чтобы те нашли доказательства, которые не смог получить сам Дрейк. Бели им не удалось раздобыть достаточно подтверждений виновности де Лейси, Дрейк не сможет объявить в суде, где он был, чтобы не подставить тем самым под удар Эйлин. Но если он не расскажет об этом, под ударом окажется Диана и все остальные члены его семьи. Сейчас Дрейк ходил по краю пропасти, но посвящать в это Эйлин не собирался.

– Спасибо, – тихо произнесла Эйлин и поцеловала мужа в губы.

Дрейк ожидал от нее любого ответа, но только не этого. Она должна была бы отругать его за глупость, за то, что он снова лезет не в свое дело. А вместо этого…

Дрейк накрыл ее губы поцелуем, и Эйлин почувствовала, как оживает его плоть.

Эйлин с готовностью откликнулась на его страсть. Они оба не знали, что их ждет впереди, но здесь и сейчас они принадлежали друг другу. Каждой своей клеточкой, каждой частичкой своего существа оба старались запомнить этот момент. Ведь именно сейчас они двое стали одним целым, и это единение воплотилось в том крошечном существе, которого Эйлин уже носила под сердцем.

Глава 20

Франция

Июль – октябрь 1746 года

Дрейк нежно поцеловал Эйлин в лоб. Она с беспокойством в глазах посмотрела на него и его странное одеяние. На нем была простая холщовая рубаха, кожаный жилет и позаимствованные у садовника грубые бриджи. Эйлин поняла, что пришло время расстаться. Она ласково прикоснулась к щеке мужа, поросшей короткой щетиной.

– Я ужасно не хочу оставлять тебя. Ты уверена, что с тобой все в порядке? – прошептал Дрейк, сев на край кровати, и нежно погладил Эйлин по лицу.

Если бы она не делала резких движений, то чувствовала бы себя не так отвратительно.

– Здесь я в надежных руках. Обо мне не беспокойся, лучше подумай о своем будущем.

– Обещаю, каким бы ни был приговор, я найду способ вернуться к тебе. Хочешь, я попрошу приехать сэра Джона, если меня долго не будет?

Единственное, чего сейчас боялся Дрейк, – что его посадят за решетку. Или того хуже.

Эйлин прямо посмотрела ему в глаза:

– Думаю, что для его же безопасности дядюшке лучше ничего не знать. Если получится, извинись перед ним за меня и скажи, что со мной все хорошо.

– Наверняка у де Лейси нет возможности выследить тебя по письмам. Думаю, что ты могла бы написать сэру Джону, – сказал Дрейк и нахмурился, недоумевая, почему Эйлин так упорно не хочет браться за перо.

Дрейк не должен знать о том, что она натворила, о той опасности, что она навлекла на себя, раскрыв свой секрет. Она как-нибудь сумеет позаботиться о себе и о ребенке. Эйлин улыбнулась, скрывая за беззаботным выражением свою печаль.

– Возможно, ты прав, но я хочу точно знать, что Саммервиллы простили мне мой поступок, прежде чем снова вторгаться в их жизнь. Когда придет время, ты должен сделать то, что считаешь нужным.

Дрейк наклонился и поцеловал Эйлин в бледные губы. Он не осмеливался на большее, боясь, что не удержится от соблазна и останется с ней.

– Любовь моя, все будет хорошо. Я вернусь, и уж тогда ты обязательно родишь мне близнецов.

Эйлин рассмеялась и провела рукой по сильному плечу Дрейка, стараясь запомнить сладостное ощущение.

– Значит, близнецы, милорд. Один для тебя, один для Дианы. Если удастся, передай ей, что я люблю ее.

– Обязательно. – Крепко обняв Эйлин, Дрейк осыпал ее лицо поцелуями, затем осторожно опустил на кровать и вышел не оглядываясь.

Эйлин уткнулась в подушку и дала волю слезам.

К началу сентября беременность Эйлин стала очевидной для всех обитателей монастыря, и они окружили ее заботой и вниманием. Если Эйлин хотелось пойти рисовать на холм, несколько молоденьких послушниц вдруг заявляли, что им надо срочно пойти в рощу и пособирать там травы. Если Эйлин ставила мольберт в каком-нибудь укромном уголке сада, какая-нибудь из монахинь тут же пристраивалась рядом с шитьем.

Иногда в качестве телохранителя выступала мать Эйлин. По большей части она молчала, как и требовал устав монастыря, но ее беспокойство за дочь часто шло вразрез с благими, намерениями. Однажды она застала Эйлин уныло сидящей на скамейке у зарослей жимолости и, нахмурившись, присела рядом.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Элизабет. Эйлин обвела взглядом монастырский сад и, удостоверившись в том, что за ними никто не наблюдает, с интересом посмотрела на эту почти незнакомую женщину, которая приходилась ей матерью.

– Почему ты говоришь, когда другим это запрещено?

На губах Элизабет появилась игривая улыбка.

– Потому что они очень, очень правильные и хорошие, а я нет. Сестра Агнес Мария утратила веру в меня. Именно по этой причине я все еще не стала одной из них. Она сомневается, что мне вообще стоит принимать постриг.

При ярком солнечном свете хорошо были заметны морщинки вокруг глаз Элизабет, но для Эйлин мать оставалась такой же, какой она ее помнила – молодой и прекрасной.

– Наверное, тебе стоит снова вернуться к мирской жизни. Элизабет бросила на дочь тревожный взгляд и покачала головой:

– В том мире для меня нет ничего, кроме горя и страданий. Мне лучше здесь.

Эйлин прекрасно понимала, что Элизабет имеет в виду. За пределами монастыря им придется противостоять де Лейси, бороться за свою жизнь и жизнь своих близких. Сама Эйлин еще не знала, обрела она в этих стенах покой или горе. Сейчас она чувствовала себя еще более уязвимой, чем когда-либо.

– Если бы ты пошла к властям… – начала было Эйлин, но мать решительно покачала головой.

– Ты была слишком маленькой, чтобы понять. Я не могу снова пережить все это. Лучше позабыть обо всем. Я благодарна Господу за то, что Он предоставил мне возможность быть рядом с тобой. Твой муж поступил очень правильно, оставив тебя здесь.

Эйлин задумчиво теребила в руке увядающий цветок.

– Дрейк очень хорошо меня знает. Он хочет защитить меня как от других людей, так и от себя самой. Но ребенок, который во мне, подрастает с каждым днем. И я уже чувствую его движения. Скоро он появится на свет и станет частью этого мира. Я не смогу прятать его здесь всю жизнь. Я должна решить, как поступить с де Лейси.

Элизабет закрыла глаза и наклонила голову. Эйлин подумала, что, наверное, мать молится за нее.

Внезапно женщина выпрямилась и решительно покачала головой:

– Нет. Это должен сделать твой муж. Когда Дрейк вернет свои земли и титул, он пойдет к властям. Если Питера посадят за решетку, клянусь, найдется много очевидцев того, что произошло в тот день. И тогда ты и ребенок будете в полной безопасности.

Эйлин прекрасно знала, что все будет не так просто. Солнце перестало припекать, и Эйлин, поднявшись, расправила платье на небольшом животе.

– Когда ты ожидаешь ребенка? – спросила Элизабет, с нежностью глядя на дочь.

– После Рождества, не раньше.

Если Дрейк не вернется в ближайшее время, ребенок родится в стенах монастыря. Ведь через месяц или два она совсем не сможет ездить.

– Ты слишком хрупкая, чтобы на таком маленьком сроке живот был таким большим. Может, ты что-то спутала? – усомнилась Элизабет.

Эйлин улыбнулась и гордо провела ладонью по животу.

– Мама, битва при Куллодене была в апреле. Сама можешь посчитать. Если они в ближайшее время не выпустят Дрейка на свободу, я воспитаю своего сына якобитом!

Внезапно Элизабет почувствовала легкий приступ зависти к дочери, которая так любила своего мужа и гордилась им, а для Элизабет все это осталось в прошлом. И все же она познала любовь лучшего из мужчин. Не стоит роптать на судьбу.

– Мне кажется, что скоро ты получишь от Дрейка известие. А ты как думаешь? – спросила Элизабет дочь.

– Когда все утрясется, он обязательно напишет, – не очень убедительно ответила Эйлин.

В первый раз после нескольких месяцев заключения в холодных стенах Тауэра к Дрейку пришел кто-то еще, кроме его адвоката. Сэр Джон ответил холодным взглядом на приветствие и даже не пожал Дрейку руку.

– Присаживайтесь, сэр. К сожалению, я не могу предложить вам выпить, – проговорил маркиз, про себя отметив холодность баронета.

Сэр Джон не шелохнулся.

– Где она, Шерборн? – спросил он, предпочитая опустить пространные вступления и перейти сразу к делу.

– Я оставил ее в надежном и безопасном месте. Как я вам уже писал, она приносит свои извинения, но на самом деле просить прощения должен я. Но после всего того, что я сделал, я его просто не заслуживаю. – Дрейк очень хотел вырваться на свободу из этой комнатушки, но огромная фигура сэра Джона загораживала маленькое пространство между ступеньками и им.

– Мне не нужны извинения. Мне нужна моя племянница. Моя жена совсем обезумела после того, как Эйлин пропала. Женщины всегда опасаются самого худшего и сильно преувеличивают, но ты должен понять, что ее страхи оправданны. Просто скажи мне, где Эйлин.

У Дрейка было достаточно времени, чтобы обдумать ответ на этот вопрос, который рано или поздно ему все равно бы задали. Поэтому он не сомневался ни минуты. Он решил оставить Эйлин в безопасности, чтобы вернуться за ней, как только получится, но с каждым днем шансов на благополучный исход оставалось все меньше и меньше. Теперь надеяться приходилось только на сэра Джона.

– Сейчас она с мамой. Мои адвокаты уверяют, что суд отклонил все обвинения. Эйлин больше не подозревают в пособничестве моему побегу, и, если вы считаете, что ей лучше вернуться, пусть будет так. Боюсь только, что моя репутация сделает ее персоной нон грата в обществе.

Сэр Джон резко кивнул, и Дрейк расценил этот кивок как своего рода благодарность за информацию.

– Я поеду прямо к ней. Ты ведь понимаешь, почему я не могу благодарить тебя за то, что ты поступил с ней как честный человек.

– Конечно, выйти замуж за предателя – вовсе не та судьба, которую я желал ей, – упавшим голосом ответил Дрейк.

Сэр Джон шагнул к крошечному окошку, из которого открывался вид на Темзу, и сказал:

– Только по этой причине я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебе твое доброе имя. Ради Эйлин и ради твоей сестры. Я пока никому не сказал о вашем браке. Я должен защищать Эйлин.

Дрейк понимающе кивнул, но боль продолжала сжимать его сердце. Он хотел, чтобы весь мир знал, что Эйлин принадлежит ему, и только ему. А еще он хотел привести ее к себе домой, в семью. Но вынужден был скрывать тот факт, что Эйлин – его жена. Все в Дрейке протестовало против этого, но изменить пока что-либо он не мог.

Услышав у двери в конце коридора чьи-то шаги, Дрейк выпрямился и подошел к двери камеры. Так как в этом крыле тюрьмы он оставался последним якобитом, значит, посетитель пришел к нему. Все остальные заключенные были давно повешены.

Звеня ключами, охранник открыл дверь и, усиленно жестикулируя, попытался объяснить что-то второму посетителю. В коридор, помахивая тростью, вошел Эдмунд. Его короткий парик и прекрасно сшитый темно-коричневый сюртук придавали его облику аристократическую утонченность. Дрейк зло блеснул глазами, но от двери не отошел.

– О, мой дорогой кузен! Как великодушен наш король, что позволил осужденному предателю провести последние минуты своей жизни в кругу семьи! – проговорил Эдмунд, лицемерно улыбаясь.

– Не нужно делить шкуру неубитого медведя, Эдмунд, – ответил Дрейк и выжидающе посмотрел на кузена.

– О, в исходе дела я не сомневаюсь, дорогой братец. У меня есть союзник, который в любую минуту готов дать показания о том, где ты был тогда. Ему очень не нравится, что ты интересовался его прошлым. Интересно, какую выгоду для себя ты думал извлечь, гневя де Лейси?

Дрейк рассмеялся, чтобы его кузен не услышал удивленный вздох стоящего позади юноши сэра Джона. Если Эдмунд подумает, что они говорят наедине, из него можно будет вытянуть гораздо больше информации.

– О, это было крайне увлекательно, дорогой Эдмунд. Но, несомненно, даже ради забавы лорд де Лейси не станет давать ложные показания под присягой. Ты слишком далеко зашел.

– А я так не думаю, – сказал Эдмунд уже серьезно. – Чтобы вернуться сюда, ты должен был быть уверен в своем положении. Сдается мне, что де Лейси так же, как и я, заинтересован в том, чтобы убрать тебя с дороги. Эта его племянница сидит у него в печенках, а твой непристойный к ней интерес только подлил масла в огонь. По-моему, с твоей стороны было крайне глупо думать, что тебе удастся скрываться от де Лейси на его территории. У этого человека многому нужно поучиться.

Дрейк посмотрел на своего кузена с отвращением.

– Де Лейси – негодяй, а ты – просто помешанный на нем идиот. Разве тебе мало Памелы и твоей любимой политики? Зачем тебе все это?

Эдмунд неопределенно пожал плечами:

– Памела оказалась крайне скучной особой. Теперь я понимаю, почему ты в ней разочаровался. Но она носит в себе нового наследника Шерборнов, и будет гораздо лучше, если титул достанется мне, а не тебе. А когда ты не будешь мешаться у него под ногами, де Лейси сможет беспрепятственно увезти эту свою племянницу. После этого все мы заживем счастливо. Все, кроме тебя. И девчонки. Так кто же из нас идиот?

Дрейк в ярости вцепился руками в решетку, словно хотел вырвать ее из каменной стены, чтобы добраться до Эдмунда.

– Если ты тронешь хотя бы волосок на голове Эйлин, обещаю, тебя и де Лейси забьют камнями, как последних собак. Клянусь!

Эдмунд в испуге попятился назад.

– Тебе придется сделать это, восстав из мертвых, братец. Очень скоро тебя повесят, и ты никогда больше не увидишь ее! – злобно прошипел он.

Взяв свою трость, он зашагал прочь от камеры, оставив Дрейка терзаться от безысходности и собственной беспомощности.

– Шерборн, я думаю, что нам лучше поехать к Эйлин как можно скорее, – сказал сэр Джон, о присутствии которого Дрейк почти забыл. – Де Лейси не такой человек, чтобы действовать сгоряча, если только его к этому не вынудить. Думаю, именно Эйлин и подтолкнет его к решительным действиям.

– Думаю, что вам нужно попросить Майкла собрать друзей и отправиться прямо к ней, – решительным тоном произнес Дрейк. – Я обязательно найду способ выбраться из этой дыры, но боюсь, что тогда может быть слишком поздно.

Сэр Джон пристально посмотрел Дрейку в лицо.

– После всего, что я услышал, ты станешь свободным человеком еще до следующего заседания суда. Назови мне имена своих адвокатов.

Сидя под дождем из опадающих золотых и красноватых листьев, Эйлин читала письмо от дяди Дрейка из Версаля. В нем говорилось, что, если де Лейси связался со своим дружком д'Авиньоном, ничего хорошего из этого не выйдет. Граф привел свою угрозу в исполнение и рассказал ирландцу о том, где во Франции скрывается Эйлин. Если де Лейси решит положить конец поступающим от нее угрозам, то лучшего сообщника, чем д'Авиньон, ему просто не найти.

Закончив читать, Эйлин опустила письмо на колени и задумалась. Если Дрейк с такой легкостью нашел ее мать, то что мешает де Лейси сделать то же самое?

Кто-кто, а уж он-то должен был знать, что Элизабет не умерла. А вычислить местонахождение дочери, зная, где находится мать, проще простого.

Сильный толчок внутри ее огромного живота напомнил Эйлин, как сложно ей будет теперь скрываться. Больше она не сможет прятаться среди деревьев и лесных тропок. С каждым днем передвигаться ей становилось все труднее, и Эйлин чувствовала себя все более и более неуклюжей и неповоротливой. На этот раз бегство не спасет ее от опасности.

Но самым ужасным было полное отсутствие новостей от Дрейка. Если суд признает его виновным, то он так никогда и не признается ей в любви. Она узнает о том, что с ним случилось, только из соболезнующих писем его адвокатов.

Молчание Дрейка означало только то, что рассказать ему было просто нечего. Она пообещала ему оставаться здесь. А что, если ему так и не удастся сбежать? Тауэр был ужасным местом. Возможно, он пообещал ей вернуться только для того, чтобы уменьшить ее страхи. Он лгал ей с большей легкостью, чем она ему.

Яростно скомкав письмо, Эйлин медленно побрела вниз по склону. Молоденькая послушница, которая все это время была с ней, с тревогой наблюдала за ее передвижениями, но не смела предложить свою помощь. Хоть эта леди за последние недели стала очень тихой и замкнутой, ее язык все еще был острым, и она не задумываясь пускала его в ход с теми, кто смел нарушить ее уединение. Все говорили, что это все из-за беременности. Но, судя по тому, как Эйлин поступила с этим письмом, молодая монахиня решила, что дело обстоит гораздо хуже. Когда они добрались до монастыря, послушница поспешила найти Элизабет.

Не успела Эйлин вернуться к себе в комнату, как на пороге появилась ее мать. Что, впрочем, нисколько не удивило девушку, В этом молчаливом обществе новости распространялись почти мгновенно. Не обращая на Элизабет внимания, Эйлин продолжала аккуратно вшивать кольцо Дрейка в подол своего плаща.

– Что ты делаешь?

Элизабет не стала и пытаться объясняться жестами. Когда дело касалось ее дочери, правила монастыря не действовали.

– У меня нет цепочки, чтобы повесить его на шею, а потерять я его не хочу, – спокойно ответила Эйлин.

– Вряд ли его здесь кто-нибудь украдет. Тебе не обязательно его прятать.

– Я не могу здесь оставаться. Де Лейси в Париже. – Эйлин завязала на нитке узелок и откусила ее зубами. Затем, отложив плащ в сторону, принялась собирать одежду, которая появилась у нее за последние месяцы.

– Ради Бога, детка, куда ты пойдешь? Ты что, будешь жить зимой в лесу? Или поедешь верхом на муле в твоем-то положении?

Эйлин не обратила внимания на иронию матери. Она понимала, что та говорит это не от злости, а из страха за судьбу дочери.

– У святого отца есть повозка, а еще он обещал, что отпустит меня, когда я захочу. Он не сможет отказать мне сейчас.

Элизабет посмотрела на дочь, но та упрямо поджала губы, давая понять, что спорить с ней бесполезно. Боже, как же дочь похожа на своего отца: та же гордость, упрямство и сила воли, достойная короля. Так просто отговорить ее не удастся.

– Ты не можешь уйти одна, – твердо заявила Элизабет.

– Я могу делать все, что хочу. – Эйлин быстро складывала одежду в старый походный мешок.

– Матерь Божья! Ты еще несноснее своего отца! Но ты не можешь уйти посреди ночи! Да и святой отец не пойдет в деревню прямо сейчас! Дождись хотя бы рассвета. За это время я успею сложить свои вещи и попрощаться со всеми. Я хочу быть рядом, когда мой внук появится на свет.

Элизабет гордо вскинула голову и вышла из комнаты. Эйлин застыла на месте, недоуменно глядя ей вслед.

Глава 21

Англия – Франция

Октябрь 1746 года

– Майкл, мне страшно!

Майкл отошел от окна и сел в стоящее рядом с Дианой кресло. Взяв ее руку в свою, он принялся успокаивать девушку:

– Ты сумела с честью пройти через все это. Потерпи еще немного.

Диана подняла на него встревоженный взгляд:

– Я не понимаю, почему ехать за Эйлин должны вы все. Почему ее не может привести один сэр Джон? Или ты? Вы что-то от меня скрываете?

Диана была очень проницательной. Майкл неопределенно пожал плечами. В последние дни сэр Джон был очень мрачным и почти ни с кем не разговаривал. Поэтому Майкл и сам не знал всех подробностей этого дела.

– Так захотел Дрейк. Большего я не знаю. С тобой останется Августин. Я не думаю, что в наше отсутствие Эдмунд осмелится на какой-нибудь шаг. Тебе нечего бояться.

– Нет, мне есть чего бояться, но ты мне об этом не рассказываешь! Неужели ты не понимаешь, как угнетает меня это неведение? Мой безответственный братец вообще не должен высказывать свое мнение относительно всего этого. Хотела бы я поехать в Лондон и сказать ему все, что о нем думаю! Если бы он не стремился так держать свое дурацкое слово жениться на Памеле, ничего этого не было бы! Он просто глупец!

– Его глупость принесла покой семье, – напомнил ей Майкл. – К тому же решение о помолвке принимал не Дрейк, а ваш отец. Поэтому у твоего брата не поднималась рука разрушить то, что начал старый маркиз. А когда лорд Уэстли предложил удалить Эдмунда от дел в обмен на скорую свадьбу, у Дрейка просто не осталось иного выбора. Ты не можешь этого понять. Дрейк подчас действует импульсивно, но семья всегда была для него на первом месте. И ты прекрасно знаешь это.

Диана в задумчивости опустила глаза. Ей должно быть стыдно за свои слова. Она знала, что Дрейк всегда соглашался с любым решением отца, чтобы уберечь ее от необходимости слушать их бесконечные споры. Он исполнял любой ее каприз, всегда защищал от тягот внешнего мира. И вот сейчас она жалуется, что он не сделал то, чего просто не мог. А ведь ее брат сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал, а она ничем не могла ему помочь.

– Прости меня, Майкл. Мне не следовало всего этого говорить. Я не понимаю, почему он до сих пор не женился на Памеле. Ребенок может родиться со дня на день. Как я рада, что не выхожу в общество. Я, наверное, не смогла бы смотреть людям в глаза. Вот только присутствие здесь Эдмунда ужасно расстраивает и выводит меня из себя. Я не буду винить тебя, если ты не привезешь сюда Эйлин, но думаю, что ее присутствие сделает заключение Дрейка не таким ужасным.

Майкл поднялся с кресла и подошел к окну.

– Если тебе станет от этого легче, я притворюсь, что событий этих последних месяцев просто не было.

Диана согласно кивнула:

– Возможно, так будет лучше всего. Дрейк надеется на то, что в ближайшее время сумеет вернуть себе доброе имя. Может, тогда он наконец женится на Памеле. А ты – на Эйлин.

Майкл знал о намерениях Дрейка не больше, чем сама Диана, поэтому вынужден был согласиться.

Не зная еще о том, что ее будущее давно предопределено другими, Эйлин, сидя в экипаже рядом с матерью, медленно удалялась от так долго дававшей им приют долины.

Расставание с монахинями оказалось очень тяжелым. Было пролито немало слез, обе женщины услышали о себе много доброго. Элизабет переоделась в простое шерстяное платье, и сейчас было видно, что она до сих пор чувствует себя в нем неуютно.

Эйлин была рада, что мать поехала вместе с ней. Путешествовать одной в ее положении было страшновато, и Эйлин благодарно пожала матери руку.

Священник настоял на том, чтобы с ними поехал один из его друзей. Он должен был отвезти Эйлин и Элизабет в соседнюю деревню, где жили другие друзья святого отца, а те отвезли бы женщин дальше, к следующим друзьям, и так далее до самого Кале. Погода стояла теплая, и поездка обещала быть спокойной. Вот только если бы лошади бежали чуть-чуть побыстрее.

Эйлин задумчиво смотрела в окно на проплывающий мимо пейзаж, как вдруг за поворотом лошади резко остановились. Путь им преграждало большое поваленное дерево.

Священник на французском быстро переговорил о чем-то с кучером. Потом повернулся к женщинам и произнес:

– Несколько мужчин уже занимаются этим. Мы задержимся всего на пару часов.

После этих слов Эйлин сильно обеспокоилась. С какой стати здесь, в глуши, окажутся вдруг мужчины, которые будут убирать с дороги поваленное дерево? И почему оно упало? Не было ни бури, ни ветра. Все это очень не нравилось Эйлин, но она продолжала послушно сидеть в экипаже.

Подняв глаза, Эйлин поймала на себе сочувственный взгляд Элизабет. Нет, бежать она больше не станет. Им явно кто-то морочит голову.

Когда дверь экипажа вдруг открыл Питер де Лейси, Эйлин оказалась к этому готова. Она уже посчитала количество окружавших их мужчин и поняла, что один старый священник и две слабые женщины не смогут оказать им никакого сопротивления.

– Дядя Питер! Вы явились как раз вовремя, чтобы спасти нас! Отец Чардин, это мой дядя, лорд де Лейси, – проговорила Эйлин, смело глядя в желтые, как у дикой кошки, глаза Питера де Лейси.

Как могла, она закрывала собой сидящую рядом мать от глаз святого отца и де Лейси. Лицо Элизабет исказилось от ужаса. Но все же Эйлин надеялась, что мать догадается о том, что задумала ее дочь, и подыграет ей.