Мэйфейрские ведьмы (№4) - Лэшер

У Юрия было еще одно неоспоримое достоинство: привлекательная внешность. Поскольку природа не обделила его красотой, он считал себя вправе воспользоваться этим преимуществом, опять же вспоминая, как мастерски обращала его себе на пользу мать.

Благодаря скудному питанию в цыганском таборе, Юрий был весьма строен и выделялся среди прочих на редкость ровными и белыми зубами и от природы красивым голосом. Все это вместе взятое могло сослужить ему хорошую службу. Итак, оценив себя в зеркале общественной уборной и отрепетировав перед ним обворожительную улыбку, он отправился испытывать ее на избранных им партнерах.

Кроме всего прочего у Юрия обнаружился талант почти безошибочно определять человеческие характеры.

Если не считать нескольких небольших ошибок, которые он совершил поначалу, то можно сказать, что дела у него пошли как по маслу. Отправившись по стопам своей матери, он очень скоро оказался в привычной обстановке роскошных гостиничных номеров с горячим душем и первоклассными обедами. Он быстро научился определять, какой историей следует потчевать того или иного партнера, чтобы удовлетворить его любопытство или успокоить совесть. Причем делал это с такой непринужденностью, что те, невольно поддавшись его обаянию, давали волю своим чувствам, которые были столь очевидны и вполне предсказуемы.

Каждому из своих партнеров он представлялся по-разному: то как индиец, то как португалец, а однажды даже назвал себя американцем. Он говорил, что приехал в Рим отдыхать вместе с родителями. Они оставили его в номере, а сами пошли гулять по магазинам. И если добрый господин не прочь купить ему что-нибудь из одежды в небольшой гостиничной лавке, он с радостью примет от него этот подарок. О родителях волноваться не стоит, потому что они никогда не обращают внимания на такие мелочи. Что же касается книг и журналов, то они тоже ему не помешали бы, как, впрочем, и шоколад, который ему весьма по вкусу. Юрий никогда не скупился на улыбку и благодарность и, надо отметить, и та и другая чаще всего отнюдь не были неискренними.

В случае надобности Юрий служил своим клиентам переводчиком. Подчас он помогал им подносить покупки, а также сопровождал их в поездках на виллу Боргезе, в одно из его излюбленных мест, где показывал гостям фрески, статуи и все то, что особенно нравилось ему самому. Он даже никогда не считал, сколько ему давали денег. А просто совал их в карман, с деловым видом подмигивая своему благодетелю и одаривая его ослепительной улыбкой. Но все это время Юрия не покидал страх перед цыганами, которые могли в любой момент выследить его и вернуть в табор. От одной мысли, что это может произойти, у него перехватывало дыхание. Прогуливаясь по парку, он всякий раз дрожал от страха, много курил и проклинал свою горькую участь. Подчас ему казалось, что он вообще никогда не осмелится покинуть этот город. Но, насколько он помнил, из Рима цыгане собирались направиться в Неаполь, поэтому ему оставалось уповать только на то, что они уже уехали.

Бывало и так, что ему приходилось слоняться по гостиничным коридорам, собирая остатки пищи с лежавших на тележках подносов, на которых доставляли еду в номера.

Однако со временем жизнь становилась все легче и легче. Постепенно он научился договариваться с клиентами о том, чтобы провести ночь в чистой постели, и только потом приступал к выполнению своей маленькой задачи.

Один симпатичный седовласый американец купил для него фотоаппарат только затем, чтобы удовлетворить его любопытство, потому что Юрий расспрашивал его о таких штуках. Другой его клиент, француз, отдал ему свой портативный радиоприемник, сославшись на то, что ему надоело таскать его с собой. Двое молодых арабов приобрели ему теплый свитер в магазине английских товаров.

На десятый день свободного предпринимательства карманы Юрия уже порядком раздулись от денег. Бумажное богатство стало довольно увесистым и несколько обременительным, поэтому, набравшись храбрости, он отправился посреди бела дня в шикарный ресторан, где заказал себе обед.

— Мамочка советовала мне есть шпинат, — отчеканил он официанту на великолепном итальянском. — У вас есть шпинат? — поинтересовался он.

Он знал, что шпинат считался одним из лучших блюд в ресторанах Рима. Здесь его умели готовить так искусно, что горечь совсем не чувствовалась. А какая была телятина! Сущее объедение! Свою благодарность Юрий выразил в щедрых чаевых, которые оставил возле тарелки.

Но сколько он еще мог так протянуть?

На пятнадцатый день вольной жизни или немного позже Юрий повстречал человека, который круто изменил его жизнь.

Стоял ноябрь, и на улице с каждым днем становилось все холодней и холодней. В тот день Юрий побывал на Виа Кондотти, где в одном из дорогих магазинов, который находился неподалеку от Испанской Лестницы, купил себе новое кашемировое кашне. Фотоаппарат висел у него на плече, радиоприемник лежал в кармане рубашки под свитером. С набитыми деньгами карманами он бродил по улицам, куря сигареты и хрустя воздушной кукурузой. Уже начинало смеркаться и наступало время, когда ему особенно нравилось разглядывать сияющие огнями кафе, которые так любили посещать американцы. Он уже гораздо реже вспоминал цыган, потому что со дня своего побега ни разу их не встретил.

Узкая улочка, по которой он шел, была пешеходной. Возвращаясь с работы, по ней прогуливались под ручку, как это принято в Риме, симпатичные девушки. Юрий порядком проголодался — воздушной кукурузой долго сыт не будешь — и уже начал подумывать о том, чтобы зайти в один из ближайших ресторанов. А почему бы и нет? Он мог попросить столик для себя и своей мамы, потом, для убедительности выждав некоторое время, сделать заказ и при этом как-нибудь показать официанту, что у него в бумажнике достаточно денег, чтобы расплатиться. Пусть думает, что он из богатой семьи.

Выкинув сигареты и слизнув оставшуюся на губах от воздушной кукурузы соль, Юрий собирался более тщательно обдумать перспективу этой затеи, как вдруг его внимание привлек один молодой человек, который сидел за столиком в кафе, склонив голову над полупустым стаканом и графином вина. На вид ему можно было дать двадцать с небольшим. У него были длинные взлохмаченные волосы, однако это не ввело Юрия в заблуждение. Дело в том, что ему сразу бросился в глаза великолепной работы костюм, который явно выдавал в незнакомце американца. Но не хиппи без гроша в кармане, а вполне состоятельного молодого человека. К тому же перед ним на столе лежали весьма дорогой японский фотоаппарат, записная книжка и чемоданчик. Он пытался что-то записать в обтянутый кожей блокнот, но каждый раз, когда брал ручку и заносил в него несколько слов, его начинал сотрясать жуткий кашель — такой же, как мучил мать Юрия во время их последней поездки. При каждом приступе лицо незнакомца искажала гримаса боли и глаза его невольно закрывались, а когда открывались вновь, то выражали откровенное недоумение. Казалось, он никак не мог понять, как такая ординарная вещь, как кашель, может приносить столько страданий.

Юрий наблюдал за ним со стороны. Помимо того, что молодого человека бил кашель, он еще изрядно продрог и был мертвецки пьян. Это обстоятельство слегка оттолкнуло Юрия. Он сразу вспомнил своих хозяев-цыган, которые практически никогда не просыхали от выпивки. По складу своего характера он никогда не любил одурманивать себя алкоголем. Очевидно, Юрий пошел в мать, единственным пристрастием которой, насколько он помнил, был черный кофе.

Но, несмотря на то, что молодой незнакомец не вязал лыка, что-то в нем все же привлекало внимание Юрия. Возможно, его беспомощность, молодость и отчаяние. Мужчина вновь попытался что-то записать в блокноте, потом огляделся по сторонам — очевидно, краем своего замутненного сознания он понимал, что уже наступил вечер и нужно подыскать себе более теплое местечко. Затем он поднял стакан с темно-красным вином и медленно его осушил, но не успел выпрямиться, как вновь зашелся очередным приступом кашля. Не в силах удержать вертикальное положение, он тяжело откинулся на спинку металлического кресла.

Да, пожалуй, на вид ему было не больше двадцати пяти. Его всклокоченные волосы выглядели чистыми, а под голубым пиджаком помимо белой рубашки с шелковым галстуком был надет шерстяной жакет. Очевидно, не будь он так болен и пьян, с ним можно было бы неплохо поразвлечься. Очень неплохо поразвлечься!

Однако он явно был очень болен. Что-то в нем тронуло Юрия до глубины души. Возможно то, как он сидел. У незнакомца был на редкость жалкий и несчастный вид. Он не находил в себе сил даже пошевелиться, хотя прилагал к этому немалое старание. Юрий осмотрелся по сторонам. Ни цыган, ни кого-либо на них похожего поблизости не было. Не заметил он также и полицейских. Значит, помочь бедняге добраться до теплого крова будет не так-то трудно.

Он подошел к столу и сказал по-английски:

— Вы замерзли. Позвольте мне поймать для вас такси. Это можно сделать на Пьяцца ди Спанья. Вас отвезут в отель или в любое другое место, которое вы укажете.

Мужчина в недоумении уставился на него, словно не понимал английского. Юрий слегка наклонился и положил руку ему на плечо. Молодого человека била дрожь, а глаза его налились кровью. Но до чего интересное было у него лицо! Широкие скулы, высокий лоб. Несомненно, оно было очень красиво. Возможно, Юрий ошибся, и незнакомец был вовсе не американец, а швед или норвежец, раз он не понимал по-английски.

Но вскоре его сомнения развеялись.

— Малыш, — ласково произнес он, расплывшись в улыбке. — Мой малыш.

— Да, я малыш, — сказал Юрий, расправив плечи, улыбнувшись и подмигнув правым глазом.

На самом деле его сердце сжалось от боли, потому что так называла его мать. К тому же незнакомец произнес это точно таким, как она, тоном.

— Разрешите мне вам помочь, — продолжал Юрий, взяв мужчину за правую руку, которая безжизненно лежала на столе. — Вы так замерзли.

Мужчина хотел что-то ответить, но ему помешал кашель. Юрий остолбенел. Он испугался, что молодой человек может начать кашлять кровью. Как бы предугадав его опасения, тот выудил из кармана носовой платок и закрыл им лицо. Причем сделал это таким неуклюжим движением, будто производить подобные действия было выше его сил. На этот раз он забился в конвульсиях в полной тишине, как будто проглотил и кровь, и шум, и боль. Затем сделал на редкость безнадежную попытку встать на ноги.

Юрий понял, что нужно брать дело в свои руки. Обняв молодого человека за талию, он помог бедняге подняться и неспешно повел его между беспорядочно стоявших металлических столиков, за которыми весело болтали туристы. Потом так же медленно и осторожно они прошлись по чистой и красивой Виа Кондотти, вдоль которой ярко пестрели цветочные прилавки и двери открытых магазинов.

К этому времени уже совсем стемнело.

Когда они подошли к Испанской Лестнице, молодой человек шепнул Юрию, что живет в гостинице, которая находится наверху этой лестницы, выразив при этом большое сомнение, что сможет по ней подняться. Юрий призадумался. Чтобы попасть в гостиницу кружным путем, потребуется затратить много времени. Но ничего лучшего он придумать не мог. В самом деле, одолеть столько ступенек бедолаге совсем не под силу. Поэтому Юрий поймал такси и сообщил водителю, куда ехать.

— Да, «Хасслер», — с облегчением подтвердил спутник Юрия, откинувшись на сиденье и закатив глаза, как будто собирался сию минуту умереть.

Но когда они вошли в знакомый вестибюль, в котором Юрий нередко играл еще ребенком, — но не настолько часто, чтобы его запомнили равнодушные и подобострастные служащие, — оказалось, что молодой человек в этом отеле не жил, а только оставил большую пачку итальянских денег и внушительную стопку международных кредитных карточек. На беглом итальянском, время от времени прерываемом легким кашлем, он объяснил портье, что ему нужен номер-люкс. Все это время он стоял в обнимку с Юрием, поскольку сохранять вертикальное положение без посторонней помощи просто не мог, поэтому давать какие-либо объяснения по поводу присутствия малолетнего провожатого было совершенно излишне.

Едва Юрий доставил его до кровати, как тот сразу потерял сознание и пролежал неподвижно довольно долгое время. От него исходил специфический теплый запах, а глаза его то лениво открывались, то закрывались.

Юрий заказал в номер бульон, хлеб, масло и вино. Он не знал, что еще можно было сделать для этого человека. Мужчина лежал на кровати, улыбаясь, как будто нашел в манерах Юрия нечто особо привлекательное. Мальчику было знакомо это выражение лица. Так часто смотрела на него мама.

Чтобы не беспокоить незнакомца дымом, Юрий удалился покурить в ванную.

Когда принесли бульон, он покормил мужчину с ложечки, а после поднес к его губам стакан с вином. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как тот ест и пьет.

Только когда немного вина пролилось на плохо выбритый подбородок мужчины, Юрий понял, что тот был наполовину парализован. Молодой человек, казалось, пытался пошевелить правой рукой, но безуспешно. Тогда Юрий вспомнил, что тот тщился делать какие-то записи в блокноте и доставать деньги из кармана в вестибюле отеля левой рукой. Возможно, поэтому он их уронил. Покоившаяся на плече Юрия рука была безжизненной, равно как бесчувственна была половина лица.

— Что я могу сделать для вас? — спросил Юрий на итальянском. — Может быть, позвать врача? Ведь вам нужен врач? Где ваша семья? Скажите, как с ней связаться?

— Поговори со мной, — ответил мужчина на итальянском. — Побудь со мной. Не уходи.

— Поговорить? Зачем? Что я могу вам рассказать?

— Расскажи мне какие-нибудь истории, — ласковым тоном продолжал мужчина на итальянском. — Расскажи, кто ты такой. Откуда родом? И как тебя зовут.

Юрий быстро сочинил нехитрую историю. Сказал, что он сын одного магараджи из Индии, откуда они с матерью сбежали. В Париже их похитили убийцы с целью получения выкупа, но Юрию только что удалось от них спастись. Он говорил легко и быстро, почти не вкладывая в свою речь никаких чувств. Вскоре он заметил, что мужчина улыбается. Не иначе как он догадывался, что всю историю Юрий выдумал. Чем шире мужчина улыбался и даже посмеивался, тем больше увлекало Юрия это занятие. Его вымысел, подчас немного глуповатый, становился все более фантастическим, все более невероятным и в то же время настолько интересным, что не мог оставить слушателя равнодушным. Он хотел как можно сильнее поразить молодого человека своим рассказом, потому что ему очень нравилось веселое выражение его глаз.

В этой истории его мать обладала несметным сокровищем — огромным рубином, который во что бы то ни стало жаждал заполучить магараджа. Но она спрятала его в сейфе в Риме. Наемные убийцы схватили ее и бросили в Тибр. Но перед этим она успела сообщить Юрию, где находится драгоценность, и велела никому об этом не говорить. Он прыгнул чуть ли не на ходу в маленький «фиат» и, к счастью, сумел скрыться от преследователей. Когда же он добрался до сейфа, то никакого рубина в нем не оказалось. Там обнаружилась только маленькая коробочка с навесным замком, внутри которой находился пузырек с жидкостью, дающей здоровье и вечную молодость.

Юрий внезапно остановился. Им овладело странное чувство. Ему показалось, что его вот-вот вырвет. Охваченный паникой, он продолжал рассказывать, стараясь не выдать себя голосом:

— Моей матери было уже все равно: она была мертва, а ее тело покоилось в Тибре. Но эта жидкость могла бы спасти мир.

Он посмотрел на незнакомца. Тот по-прежнему улыбался. Очевидно, его бросило в пот, потому что волосы у него были мокрыми и спутанными на лбу и на шее, а ворот, видневшийся из-под ослабленного галстука, потемнел от влаги.

— А эта жидкость могла бы помочь мне? — спросил мужчина.

— О да! — не задумываясь, ответил Юрий. — Да, но…

— Твои преследователи у тебя ее отобрали, — подсказал ему молодой незнакомец.

— Да, они выследили меня в вестибюле банка! И вырвали флакон у меня прямо из рук. Я подбежал к охраннику банка и выхватил у него пистолет. Двоих из них мне удалось прикончить на месте. Но третий, тот самый, у которого была жидкость, убежал. Но вся трагедия и весь ужас, да, весь ужас заключается в том, что он не знает, какая драгоценность находится в этом флаконе. Возможно, он продаст ее какому-нибудь торговцу. Кто знает. Магараджа не рассказал этим злодеям, зачем ему нужно было вернуть мою мать.

Юрий остановился. Как только его угораздило такое придумать: жидкость, дающая вечную молодость! Как у него язык повернулся это сказать лежавшему перед ним больному человеку? А что, если тот уже находится на смертном одре? Во всяком случае, сколько он ни пытался пошевелить правой рукой, все было тщетно. И Юрий вспомнил свою мать в последние дни ее жизни, маленькую кровать в Сербии, на которой она лежала, вспомнил о цыганах, которые пришли и сказали, что они его кровная родня, двоюродные братья и сестры! Лгуны! Они все врали. И так ему тошно стало от этой грязи жизни.

Разумеется, если бы мама хоть на миг могла представить, чем это закончится, она ни за что не привезла бы его в Сербию. От этих воспоминаний Юрия обуял холодный гнев.

— Расскажи мне о дворце магараджи, — тихо попросил его мужчина.

— Ах да… дворец… Ну, он целиком построен из белого мрамора…

И далее Юрий с большой изобретательностью принялся описывать полы, ковры, мебель…

Затем он рассказал множество историй об Индии, Пекине и некоторых других местах, в которых якобы побывал.

Когда поутру Юрий проснулся, оказалось, что он проспал всю ночь, сидя у окна и сложив руки на подоконнике, послужившем ему вместо подушки. Внизу в серой дымке вырисовывался распростершийся во все стороны Рим. С улицы доносился шум городского транспорта.

Юрий взглянул на своего вчерашнего знакомого и обнаружил, что тот смотрит на него — и, похоже, уже давно. На мгновение мальчику показалось, что он умер. Но вскоре мужчина мягким тоном произнес:

— Юрий, ты должен сделать для меня один телефонный звонок.

Юрий кивнул, про себя отметив, что мужчина обратился к нему по имени, несмотря на то, что мальчик, кажется, его ни разу не называл. Хотя не исключено, что мог случайно упомянуть его в какой-нибудь из своих историй. Впрочем, какое это имело значение? Юрий взял со столика телефонный аппарат и, взобравшись на кровать, чтобы быть поближе к мужчине, поднял трубку и назвал оператору имя и номер. Звонок был адресован какому-то человеку, находившемуся в Лондоне. На другом конце ему ответили по-английски, и Юрий сразу почувствовал в своем собеседнике образованного человека.

Мальчик передал сообщение, которое больной тихим и безразличным тоном произнес ему по-итальянски.

— Я звоню по поручению вашего сына, Эндрю. Он очень болен. Очень. Он в Риме, в отеле «Хасслер». Просит, чтобы вы к нему приехали. Он говорит, что сам добраться до вас не сможет.

Человек на другом конце провода быстро перешел на итальянский, после чего разговор продолжался еще некоторое время.

— Нет, сэр, — отвечал Юрий, следуя инструкциям Эндрю. — Он наотрез отказывается от врача. Да, сэр, он останется здесь. — Юрий назвал номер их телефона. — Хорошо, сэр, я прослежу, чтобы он поел.

Юрий по мере возможности описал состояние больного. Он даже позволил себе предположить, что Эндрю парализовало, полагая, что такие новости повергнут отца в ужас, и про себя решив, что тот, не найдя себе места от беспокойства, вылетит ближайшим самолетом в Рим.

— Хорошо, я постараюсь убедить его вызвать врача. Да, сэр.

— Спасибо, Юрий, — поблагодарил его мужской голос на другом конце линии.

И снова Юрий про себя отметил, что не представлялся своему собеседнику по имени.

— Пожалуйста, побудь с ним, — попросил мужчина. — Я приеду, как только смогу.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Юрий. — Я никуда не уйду. Положив трубку, он снова начал уговаривать Эндрю вызвать врача.

— Никаких врачей, — отрезал Эндрю. — Если ты позвонишь врачу, я выпрыгну из окна. Слышишь? Никаких врачей. Все равно мне уже никто не поможет. Слишком поздно.

Услышав последние слова, Юрий буквально потерял дар речи. Ему казалось, что он вот-вот расплачется. Он вспомнил, как кашляла его мать, когда они вместе ехали на поезде в Сербию. Почему он не заставил ее обратиться к врачу? Почему?

— Поговори со мной, Юрий, — снова попросил его Эндрю. — Придумай какую-нибудь историю. Или, если хочешь, расскажи мне о ней. Расскажи о своей матери. Я вижу ее. Вижу ее прекрасные черные волосы. Доктор не смог бы ей помочь, Юрий. И она это знала. Поговори со мной, пожалуйста.

По телу Юрия пробежали мурашки. Внимательно взглянув Эндрю в глаза, он понял, что тот читает его мысли. Мать как-то раз говорила Юрию, что этой способностью обладают цыгане. Юрий был лишен такого дара, а вот его мать, по ее словам, обладала им в полной мере. Правда, Юрий этому никогда не верил, потому что ему ни разу не представилось случая убедиться в правдивости её утверждения. При воспоминании о матери и последнем путешествии в поезде у него заныло сердце. Ему хотелось верить, что врач уже ничем не мог ей помочь, хотя полной уверенности в этом у него не было. Охваченный размышлениями о последних днях жизни матери, Юрий замолчал.

— Я буду рассказывать вам истории только при условии, что вы позавтракаете, — наконец произнес Юрий. — Я закажу что-нибудь горячее.

Окинув его спокойным взглядом, Эндрю слегка улыбнулся.

— Хорошо, малыш, — согласился он. — Будь по-твоему. Но только никаких врачей. Пусть принесут еду прямо в номер. И еще, Юрий. Если я не смогу больше говорить, запомни: ты не должен снова попасть в руки цыган. Попроси о помощи моего отца, когда он приедет.

Отец прибыл только к вечеру.

Юрий был с Эндрю в туалете. Того рвало в унитаз, и он опирался на Юрия, чтобы не упасть. Рвота была с кровью. Поддерживая больного, Юрий стойко боролся с собственной тошнотой, вызванной неприятным запахом. Подняв глаза, он увидел отца Эндрю. Он был седовлас, но вовсе не стар и, судя по внешнему виду, весьма состоятелен. Рядом с ним стоял коридорный отеля.

Вот, значит, какой у него отец, подумал Юрий, которого на какой-то миг охватил приступ безмолвного гнева, вскоре сменившийся полным безразличием и нежеланием даже шевелиться.

До чего же холеным выглядел этот немолодой человек с белыми вьющимися волосами! До чего шикарный был на нем костюм! Он подошел, взял сына за плечи, и Юрий отступил назад. Потом с помощью юноши-коридорного Эндрю уложили в кровать.

Тот в беспамятстве рвался к Юрию и постоянно выкрикивал его имя.

— Я здесь, Эндрю, — успокаивал его Юрий. — Я не оставлю тебя. Не волнуйся. Только разреши своему отцу позвать доктора. Пожалуйста, Эндрю. Делай так, как говорит тебе отец.

Он присел рядом с больным, держа его за руку и глядя ему в глаза. Густая щетина молодого человека стала еще гуще, темнее и неопрятнее. Волосы пропахли потом и перхотью. Глядя на него, Юрий едва сдерживался, чтобы не заплакать.

Он боялся, что седовласый мужчина станет его ругать за то, что он не вызвал врача. Переговорив с коридорным, тот сел на стул и стал спокойно смотреть на сына. Казалось, он никоим образом не был ни опечален, ни встревожен, ни даже расстроен. У него были добрые голубые глаза и узловатые, с набухшими голубыми венами руки. Старые руки.

Эндрю долго дремал, а когда проснулся, вдруг попросил Юрия рассказать ему историю о дворце магараджи. Мальчика смущало присутствие пожилого человека, но он все же собрался с духом и решил не обращать на него внимания. Главное для него было то, что происходило с Эндрю. А Эндрю угасал на глазах. Господи, почему его отец не зовет доктора? Почему он ничего не предпринимает? Что происходит? Почему он вообще не заботится о своем сыне? Эндрю хотел услышать историю о дворце магараджи. Ладно, он ее получит.

Юрий вспомнил, как однажды его мать провела несколько дней с одним пожилым немцем в гостинице «Дэниэли». Когда одна из ее подруг удивилась тому, что ей удалось так долго терпеть общество старика, она ответила: «Он всегда был ко мне очень добр. А теперь он умирает. Поэтому я сделаю все, чтобы облегчить ему последние дни жизни». Юрий не мог забыть выражения ее глаз, когда они приехали в ее родную сербскую деревню и цыгане ей сообщили, что ее мать уже умерла.

Юрий начал свою историю о магарадже. Он рассказывал о слонах, на которых были великолепные седла из красного, расшитого золотом бархата. Рассказывал о своем гареме, в котором его мать была королевой. Рассказывал об игре в шахматы и о том, как они с матерью играли одну партию целых пять лет, и никто так и не смог выиграть. Рассказывал, как они любили сидеть за богато убранным столом под мангровым деревом. А также о своих маленьких братьях, сестрах и тигренке на золотой цепочке.

Эндрю постоянно бросало в пот. Юрий собрался сходить в ванную за махровой салфеткой, но больной, открыв глаза, его окликнул. Мальчик поспешно вернулся и обтер лицо Эндрю носовым платком. При этом отец даже не пошевелился. Что, черт побери, с ним происходит?

Эндрю хотел было коснуться Юрия левой рукой и, к своему ужасу, вдруг обнаружил, что она тоже стала неподвижной. Тогда Юрий крепко схватил ее и провел безжизненными пальцами по своему лицу. Этот жест умилил больного, и он улыбнулся.

Примерно через полчаса Эндрю забылся сном и, не просыпаясь, умер. Юрий все это время не сводил с него глаз и видел, как это случилось. Грудь у больного перестала двигаться. Веки слегка приоткрылись. И все. Жизнь покинула его навсегда.

Юрий мельком взглянул на отца Эндрю. Тот продолжал неподвижно сидеть, и взгляд его оставался прикованным к сыну. Мальчик не осмеливался пошевелиться.

Наконец отец, по-прежнему пристально глядя на Эндрю, встал и приблизился к кровати. Потом наклонился и поцеловал сына в лоб. Юрий был поражен до глубины души: дескать, врача к больному не позвал, а теперь целует покойного. Юрий почувствовал, как задергалось у него самого лицо, и понял, что вот-вот не выдержит и расплачется.

Поэтому он поспешно удалился в ванную, вытер там нос туалетной бумагой, достал сигарету и, помяв немного ее в ладони, зажал в дрожащих губах и закурил. Он коротко и торопливо затягивался, пытаясь подавить застилавшие глаза слезы.

За стеной в комнате раздавался какой-то шум. Было слышно, как входили и выходили люди. Прислонясь к белой кафельной стене, Юрий курил сигарету за сигаретой, пока постепенно не успокоился. Перестав плакать, он выпил стакан воды и, скрестив руки на груди, стал раздумывать, как ему незаметно выскользнуть из номера.

Черта с два он будет просить этого типа спасти его от цыган! Черта с два он вообще будет просить его о чем-либо! Он дождется, когда уляжется вся эта суматоха, а потом сделает ноги. Если кто-нибудь его остановит и о чем-то спросит, он придумает удобоваримое объяснение и сразу же покинет номер. И кончено. Пусть все остается как есть. Его это больше не касается. Правда, возможно, ему придется все-таки покинуть Рим.

— Не забудь про сейф, — вдруг раздался голос отца Эндрю. Юрий чуть было не подпрыгнул на месте. В двери ванной стоял седовласый мужчина. Комната позади него была уже пуста. Очевидно, тело Эндрю успели к этому времени вынести.

— Что вы имеете в виду? — с удивлением произнес Юрий по-итальянски. — О чем вы говорите?

— О том, что для тебя оставила твоя мать. Паспорт твоего отца и деньги. Она хотела, чтобы эти вещи достались тебе.

— Но у меня нет ключа.

— Мы с тобой вместе сходим в банк. И все там объясним.

— Мне ничего от вас не нужно! — зло огрызнулся Юрий. — Обойдусь и без вашей помощи.

Он попытался пройти мимо мужчины, но тот схватил его за плечо. На удивление, его рука оказалась слишком сильной для такого старика.

— Юрий, пожалуйста. Эндрю просил меня, чтобы я тебе помог.

— Как вы могли позволить ему умереть! Какой же вы после этого отец! Сидели тут сложа руки и молча ждали, пока он умрет!

Сильно оттолкнув мужчину, так что тот на мгновение потерял равновесие, он уже собрался было бежать, когда мужчина вновь схватил его, но на сей раз крепко вцепившись в талию.

— Видишь ли, я был ему не совсем отцом, Юрий, — произнес он мягким тоном, отстраняя мальчика к стене. Казалось, седовласый человек собирался с мыслями. Немного помедлив, он глубоко вздохнул и, окинув Юрия спокойным взглядом, добавил: — Мы с ним состояли в одной организации. В ее рамках он считал меня своим отцом, но на самом деле я таковым никогда не являлся. Он приехал в Рим, чтобы умереть. Такова была его воля. Я сделал все, как он пожелал. Если бы он захотел что-то еще, он бы мне об этом сказал. Но единственное, о чем он попросил меня, это позаботиться о тебе.

И опять он прочел все мысли мальчика. До чего же они умные! Интересно, кто они такие? Кучка разбогатевших цыган? Юрий про себя усмехнулся. И, с подозрением уставившись на мужчину, скрестил руки и уперся пятками в ковер.

— Я хочу помочь тебе, — сказал тот. — Ты лучше, чем те цыгане, что украли тебя.

— Знаю, — ответил Юрий, вспомнив о своей матери. — Всегда одни люди бывают лучше других. Намного лучше.

— Верно.

«Удирать, и немедленно», — опять промелькнуло в голове у мальчика. Он предпринял очередную попытку улизнуть из ванной, но мужчина опять довольно крепко схватил его. Хотя Юрий был отнюдь не слаб для своих десяти лет, а мужчина довольно стар, это ничуть не помогло делу.

— Прекрати ты свои штучки, Юрий, — прикрикнул на него мужчина. — Прекрати свои глупости хотя бы до тех пор, пока мы не сходим в банк. Пока не вскроем сейф. А потом уже будем решать, что делать дальше.

Юрий расплакался и сдался. Они вышли из отеля и сели в ожидавшую их внизу машину — великолепный немецкий седан. Юрий смутно помнил, как выглядит банк, но все служащие были ему незнакомы. Он с большим изумлением наблюдал со стороны за седовласым англичанином, пока тот совершал все необходимые формальности, объясняя положение дел. Наконец сейф был вскрыт. Юрий проверил его содержимое. Несколько паспортов, японские часы отца, толстый конверт с итальянскими лирами и американскими долларами и пачка писем, одно из которых было адресовано его матери в Рим. Все было в целости и сохранности.