Звезды любви

Ее голова запрокинулась, блуждающий взгляд остановился на пламени камина. Язык Стара ласкал по очереди ее соски, его острые зубы нежно покусывали ее грудь… Не убирая ладоней с его темноволосой головы, Диана мечтательно смотрела в огонь, и ей казалось, что она растворяется в пламени…

Она обеспокоенно шевельнулась, когда Стар оторвался от ее порозовевшей груди. А он потянулся к ее ногам и одной рукой сбросил с нее туфельки. Целуя ее разгоряченное лицо, он при этом заставил ее согнуть в колене правую ногу и поставить ее на ковер. Одним пальцем он снял атласную подвязку, потом медленно стянул тонкий шелковый чулок. Диана мягко вздохнула, ожидая, что и второй чулок постигнет та же участь.

Но Стар не дотронулся до него.

И он не бросил в сторону снятый чулок. Он взял его в руку и провел нежным прозрачным шелком по обнаженному телу Дианы, дразня ее этим щекочущим прикосновением. Диана извивалась, и все сильнее возбуждалась от медленного движения шелка по горящему ожиданием телу.

Когда же Стар повел чулком по ее ноге, явно намереваясь закончить движение в некоей точке между ее бедер, Диана застонала и перевернулась на живот.

Стар улыбнулся и начал игру заново, опустив чулок на основание шеи Дианы. И не останавливался, пока шелк не очутился точно между трепещущими округлыми ягодицами.

Цепляясь пальцами за меховой ковер, прижавшись к нему щекой, Диана закрыла глаза, когда шелк чулка, дразняще задержавшись между ее ягодицами, скользнул прочь.

Стар отшвырнул чулок. Потом наклонился, прижался горячей щекой к плечу Дианы. Его напрягшееся от страсти лицо нависло над ней, его губы лишь дюйм отделял от ее губ. Темные глаза пылали от страстного желания, когда Стар хрипло произнес:

— Позволь мне любить тебя, Диана. Позволь мне это. Отдайся мне вся, до конца…

Глава 44

Стар начал целовать Диану. Его губы неторопливо двигались вниз, целуя щеки, подбородок, шею, грудь… Когда эти обжигающие губы добрались до живота и продолжили путь, Диана тревожно приподнялась на локтях и затрясла головой.

— Бог мой, ты не посмеешь! — прошептала она.

Но ее глаза уже сияли предвкушением, и Стару нетрудно было понять, что его идея Диане нравится…

Он поцеловал маленькую ямку ее пупка и сказал, не отрывая губ от шелковистой кожи:

— Расслабься, любимая. Я прекращу в любой момент, если ты этого не захочешь.

И он кончиком языка провел влажную дорожку от пупка вниз, к темному курчавому треугольнику между бедрами.

— Позволь мне целовать тебя, любимая. Сделай меня счастливым. Позволь сделать счастливой тебя.

— Стар… — выдохнула она, переполненная чувствами.

— Да, моя единственная любовь…

Стар прижался лицом к черным завиткам. Зарывшись в них носом, он приоткрыл губы и горячо дохнул в шелковистые заросли. Диана вскрикнула и прижала к губам ладонь. Ее обожгло дыхание Стара, а он коснулся ее кончиком языка… Диана выкрикнула его имя… Стар начал пылко целовать ее женскую плоть, обеими руками при этом крепко сжимая округлые ягодицы Дианы. И дрожь наслаждения пронизала Диану…

Наконец она приподнялась и оперлась на локти. Затуманенными страстью глазами она посмотрела на Стара — и едва поверила тому, что увидела.

Ее взору предстал полностью одетый Стар — в черном смокинге и белой рубашке с плиссировкой. И сама она — совершенно обнаженная, в одном шелковом чулке с подвязкой на левой ноге. Лицо Стара скрылось в густых черных завитках между ее бедрами. Она же… она бесстыдно растянулась на горностаевом ковре, широко раскинув ноги навстречу ему…

На мгновение эта шокирующая картина показалась Диане возмутительно бесстыдной, развратной, и Диана испытала недолгий приступ стыда. Но стыд этот быстро прошел, потому что горячий рот Стара продолжал ласкать ее все так же… Диане было хорошо, необычайно хорошо, и она лишь надеялась, что Стар никогда, никогда не остановится… И не было ничего ужасного в такого рода любви.

Это было изумительно.

Это было прекрасно.

Диана больше не закрывала глаз. И она больше не думала о том, как непристойно они оба выглядят. Она думала, что даже и вообразить не может, чтобы на свете было другое такое же эротичное зрелище, как смуглое лицо Стара, лежащее между ее ногами… целующее ее плоть…

И она не знала более глубокого наслаждения, чем то, что испытывала сейчас, когда ее касались горячие губы и нежный язык. И в ней нарастала радость, выше и выше поднимаясь в сердце. Тяжело дыша, Диана откинулась на мягкий горностаевый ковер, когда ее пылающее тело начало сотрясаться в первых судорогах приближающейся разрядки. И она невольно снова посмотрела на огонь.

Сосредоточив взгляд на пляшущих языках пламени, она ощущала нарастающий жар. Ее пожирал, испепелял этот жар, она вся была поглощена им…

И Диана окунулась в море адского сияния. И закричала, когда ее воспламененное тело взорвалось сверкающей россыпью искр. Рот Стара словно слился с ней, когда она билась, и изгибалась, и вздрагивала в самозабвении. А потом, полностью лишенная сил, неподвижно застыла на ковре.

И лишь тогда Стар поднял голову.

Он мгновенно передвинулся и лег рядом с Дианой, он поцеловал ее повлажневший висок и крепко обнял, бормоча нежные глупости, пока она не успокоилась и не затихла, томно растянувшись на роскошных мехах.

После этого Стар встал и торопливо разделся. Диана расслабленно лежала на ковре, без малейшего смущения наблюдая за тем, как он срывает с себя смокинг, стягивает через голову застегнутую рубашку и отшвыривает ее…

Обнаженный Стар снова лег рядом с Дианой, готовый заключить ее в объятия.

— Нет, подожди. — Она прижимала ладонь к его гладкой груди. — Ляг, Стар, — мягко приказала она.

Стар кивнул и лег на спину. Диана встала на колени, потом села на корточки рядом с ним. Восхищенно оглядев его безупречное тело, освещенное мерцающим огнем камина, Диана мечтательно улыбнулась.

И сказала:

— Теперь позволь мне любить тебя, Стар. Стар тяжело сглотнул.

— Да, малышка…

Диана потянулась к бокалу с бренди, оставленному возле камина. Глядя Стару прямо в глаза, она опустила руку в широкий бокал, окунула кончики пальцев в теплый коньяк и медленно вынула руку.

Живот Стара дернулся и втянулся, когда другой рукой Диана обхватила его напряженную плоть и осторожно смочила бренди.

А потом Диана, еще раз взглянув в расширенные темные глаза Стара, медленно наклонила голову и коснулась его губами. Стар громко застонал, содрогнулся, приподнялся и схватил Диану. В крайнем возбуждении, в предвкушении, он поднял ее и усадил верхом на свое напряженное тело, но, когда он хотел ввести свою жаждущую плоть в ее мягкую глубину, Диана покачала головой и остановила его.

— Позволь мне, милый… — прошептала она.

Руки Стара упали на ковер, он сдержал дыхание. И впился взглядом в Диану, которая, встав на колени, осторожно взяла обеими руками его мужское естество… Она сама ввела его в себя, в свою жаждущую глубину…

— Малышка, малышка… — задыхался Стар, когда Диана медленно, осторожно надвигалась на него.

И, как прежде Диана, Стар был ошеломлен представшим ему зрелищем. Диана сидела на нем, и ее безупречное обнаженное тело выглядело таким бледным и нежным рядом с его темной кожей… Взгляд Стара опустился туда, где их тела сливались, и он почувствовал, что сердце готово вот-вот выскочить из его груди…

— Диана, Диана… — бормотал он в сладкой агонии. Глаза Стара закрылись от бесконечного наслаждения, пока прекрасная женщина, сидевшая на нем, любила его и наконец заставила бешено содрогнуться. Не разделяя их тел, Диана опустилась на грудь Стара, целуя открытым ртом лепные плечи.

— Стар?..

— Да?

— Я хорошо любила тебя?

Стар рассмеялся и крепко прижал Диану к себе.

— Ты хорошо любила меня, милая. Ты любила меня очень хорошо.

Они оставили одежду там, где ее сбросили. Обнаженные, насытившиеся, они взобрались по лестнице, вместе приняли ванну и устало свалились в постель. И, обнявшись, почти мгновенно погрузились в глубокий сон без сновидений.

Через час Диана проснулась. Яркий лунный свет залил спальню. Она осторожно выскользнула из кровати; подошла к стеклянной стене и стала смотреть на бледную луну, уже начавшую спускаться.

Потом она прошлась по комнате. Увидя упавший со спинки стула черный кожаный жилет, в котором Стар ездил днем в Вирджиния-Сити, улыбнулась и подняла его.

Он принадлежал человеку, которого она любила, и Диана погладила мягкую, податливую кожу, прижала ее к щеке и глубоко вдохнула особый, мужской запах, пропитавший жилет. И удивленно моргнула, когда из внутреннего кармана выпал сложенный листок бумаги и мягко опустился на ковер.

Диана наклонилась и взяла листок. Она намеревалась положить его обратно в карман, но в ярком свете луны вдруг увидела, кому адресовано послание, написанное на нем. И кровь мгновенно застыла в ее венах.

Похолодевшей рукой Диана поднесла бумагу к глазам и начала читать:

«Сентябрь, 28, 1895.

Пауни Биллу.

211-е почтовое отделение.

Сан-Франциско, Калифорния.

Сопровождающий телеграмму денежный перевод закрепляет нашу сделку в том, что касается вашего предполагаемого приобретения шоу полковника Бака Бакхэннана «Дикий Запад»».

Недоуменно, недоверчиво прищурившись, Диана прочитала и перечитала краткий текст.

Наконец она аккуратно сложила желтый листок и засунула его обратно во внутренний карман черного жилета. Несколько долгих, мучительных мгновений Диана стояла, дрожа, в лунном свете, слишком ошеломленная, чтобы двинуться с места, слишком пораженная, чтобы думать…

А потом в ее памяти мгновенно вспыхнул тот инцидент, что произошел накануне днем в библиотеке Стара. Он писал что-то на желтом листе бумаги, точь-в-точь таком же, как тот, что выпал сейчас из кармана его жилета. И как странно он себя вел, как яростно бросился на нее, когда она подкралась к нему…

Диана вздрогнула.

Теперь она поняла, в чем была причина. И знала, зачем он вчера ездил в город. Изысканный ужин послужил лишь предлогом для поездки. А настоящим поводом была телеграмма старейшему врагу ее деда, Пауни Биллу!

Первым побуждением Дианы было тут же разбудить Стара, показать ему чертову телеграмму и потребовать немедленных объяснений.

Но Диана не сделала этого.

В объяснениях не было нужды. Вся горькая, разящая правда была перед глазами, на телеграфном бланке.

Диана почувствовала дурноту.

Эти четыре сказочных дня ровно ничего не значили для Стара. И его слова о вечной любви, его предложение выйти за него замуж были простым притворством. Все это было частью интриги, задуманной давно и тщательно. Стар был в сговоре с Пауни Биллом. Человек, утверждавший, что любит ее, просто-напросто использовал ее.

Потому что он мстил!

Месть была подлинной целью Стара. Его единственной целью. Он холодно рассчитал все, он нашел способ отомстить и умно реализовал его. Он отплатил им, ей и деду, он насладился возмездием…

Он очень точно все рассчитал, он заставил ее безнадежно влюбиться, а теперь ей придется провести всю оставшуюся жизнь без него, страдая…

А старый полковник будет страдать, потеряв свое любимое шоу. А с ним и волю к жизни.

Ноги Дианы ослабели, к горлу подступила тошнота… Она опустилась на колени, пытаясь понять, как же она могла оказаться такой дурой. Как она могла позволить себе поверить, что это жестокое, бессердечное существо и вправду любит ее?

Черт побери, да он же ее просто ненавидит!

Ненавидит так сильно, что сумел лишить ее гордости. Она обнажила, открыла перед ним не только тело, но и душу, до самой глубины. И он все у нее забрал. Все!

Лицо Дианы горело от стыда, когда она припоминала то, чем они занимались всего несколько часов назад на полу в библиотеке. Ее сердце болезненно сжалось. Слезы обожгли глаза. Ведь ее искусно и жестоко предали!

В ярости, с болью в сердце Диана наконец встала. Из одного лишь присущего ей упрямства она вернула себе утраченное самообладание и начала быстро, бесшумно одеваться. Она торопливо натянула черные джинсы и желтый пуловер, одновременно строя планы дальнейших действий.

Она должна сбежать. Сейчас же. Прежде, чем он проснется. Перед ее мысленным взором всплыли два длинных голубых железнодорожных билета, опущенных в серебряную вазу на столе в коридоре. Она заберет один и порвет второй. Потом выберется из дома, поднимется по склону и посмотрит, нет ли в конюшне Блэкстара.

Конь теперь хорошо ее знает. Она сумеет взнуздать и оседлать его. И помчится в Вирджиния-Сити; а коня задержит до рассвета. Потом она отпустит его, и он сам вернется домой. А Стар уже не сможет успеть к поезду, отходящему в Сан-Франциско в семь утра.

Сунув ноги в старые, рваные кожаные туфли, которые были на ней в ту ночь, когда Стар похитил ее из поезда, Диана еще раз проверила в уме свой план. Она была готова к побегу.

Диана была уверена, что, если ей удастся сесть в поезд и уехать, Стар уже не будет преследовать ее. Зачем ему это? Его месть свершилась. Он больше не нуждается в Диане.

Диана осторожно пересекла спальню. Выйдя в коридор, она сделала несколько торопливых шагов и остановилась.

Ее грудь пронзила боль, глаза ничего не видели от слез… Диана повернулась и снова вошла в просторную спальню. И направилась прямиком к темнокожему Стару, мирно спящему в лунном свете.

Зажав ладонью рот, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания, Диана бросила последний долгий взгляд на свою любовь, на человека, в чьей постели ей не суждено было больше просыпаться.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 45

Время бежало.

И если бы полковнику не удалось раздобыть весьма значительную сумму денег к маячившей впереди роковой дате — первому ноября, то все имущество шоу «Дикий Запад», на которое уже был наложен арест, перешло бы к человеку, скупившему все долговые обязательства полковника Бакхэннана: к Пауни Биллу.

И если не случится чуда, следующей весной труппа не отправится на гастроли…

Диана Бакхэннан не верила в чудеса. Она верила в борьбу, она хотела спасти шоу, попавшее в громадную финансовую дыру. Она отказывалась признать поражение, пока не испробованы все возможные пути и средства.

Итак, в очередное темное, дождливое октябрьское утро Диана проснулась в меблированных комнатах в Окленде. И не совсем еще очнувшись от сна, с болью вспомнила те золотые утренние часы, когда открывала глаза навстречу яркому солнцу Невады, нежась в крепких объятиях Стара.

Диана натянула тонкое одеяло до самого подбородка. И, стиснув зубы, приготовилась вынести еще один день нескончаемого одиночества и отчаяния. Четыре недели прошло с той минуты, как она оставила Стара. И с тех пор все ее дни, все ее ночи были наполнены болью, какой ей не доводилось испытывать никогда в жизни.

Каждое утро ее первой мыслью была мысль о Старе.

И последней, перед сном, тоже о нем.

Она по-прежнему любила его, несмотря на жестокое предательство. Она любила его так, что наотрез отказалась возбуждать обвинение в похищении. Любила так, что до сих пор хранила в тайне его подлинное имя, никому не называя его. И тайна эта должна была уйти с ней в могилу, вместе с ее безнадежной, но не умершей любовью.

Диана крепко зажмурила глаза и завертела головой, лежащей на тощей подушке, тщетно надеясь отогнать видение, упорно стоящее перед ней. Но ее темнокожий, странный мучитель не исчезал. Диана в очередной раз напомнила себе, что она ровным счетом ничего не значит для Бена Стара. Ведь, если бы это было иначе, он давно пришел бы к ней…

Конечно, признавалась себе Диана, она втайне ждала его. Она глупо надеялась, что он явится и скажет, что произошла ужасная ошибка. Что он любит ее, что не может без нее жить.

Но он не пришел. И не придет.

И когда она рассказывала ему о делах деда, он холодно замышлял окончательно погубить полковника. А она снова и снова говорила о том, что сердце полковника будет разбито, если он потеряет свое любимое шоу, и особенно если оно попадет в руки Пауни Билла. Она должна перестать думать о своей ошибке. Она должна перестать думать о Старе. Ее место здесь — с людьми, которые действительно любят ее.

Диана вспомнила тот день, когда она добралась до Сан-Франциско. И с любовью подумала о том, как радостно встретили ее полковник и бабуля Бакхэннан. Их горячая любовь, их счастье при виде Дианы бальзамом пролились на ее израненное сердце.

В тот же вечер она навестила в госпитале больного индейца. Древний Глаз просиял, когда увидел ее. Диана сжала его руку, понимая, что тайна, известная лишь им двоим, навсегда между ними и останется.

Диана оглядела унылую меблированную комнатушку с поблекшими желто-белыми бумажными обоями, потрескавшимся потолком и белой железной кроватью.

Она села и спустила ноги на пол. Огромным усилием воли она заставила свои мысли вернуться к текущим делам. А главным делом было сейчас спасение шоу полковника от когтей Пауни Билла!

Наконец одетая и храбро улыбающаяся Диана постучала в дверь деда. Ей открыла Руфь Бакхэннан. Кивком седой головы она указала Диане на сгорбившуюся в кресле у окна фигуру полковника. Пожилая женщина горестно покачала головой и пожала плечами.

Он сидел в ночной сорочке и поношенном фланелевом халате, длинные седые волосы взлохмачены. На небритом лице отражалась глубокая печаль.

— Что это с тобой, лентяй?! — Диана положила руку на плечо деда, наклонилась и поцеловала взъерошенные волосы. — Теряете время, полковник! Нам нужно побыстрее переправиться через залив и выяснить, не сможем ли мы сегодня…

— Зачем? — Безжизненные голубые глаза полковника посмотрели на Диану и снова уставились в окно. — Я знаю, когда признавать поражение.

Диана, обменявшись с бабушкой встревоженным взглядом, опустилась на колени перед креслом деда. Изображая уверенность, которой на деле не испытывала, она взяла обеими руками морщинистую, покрытую коричневыми пятнами руку деда и сказала:

— Ну что за ерунда! Я отказываюсь даже слушать такие рассуждения! У нас есть еще два дня, и кто знает, что может случиться! Мы побывали пока что далеко не во всех банках Сан-Франциско, так что…

Она продолжала говорить о том, как им может повезти сегодня, как может все перемениться в один миг, твердила, что он не должен сдаваться, что они вовсе еще не разбиты… Диана все говорила и говорила, стараясь, чтобы ее слова и голос звучали как можно более убедительно. Но ничто не помогало.

— Нет. Все это бесполезно, Диана, — сказал полковник. — Ты споришь с Бакхэннаном.

— Ну и что? — возразила Диана. — Ты тоже! Полковник посмотрел ей в глаза, рассмеялся и сдался:

— Победила, малышка. — Он покачал седой головой. — Да, ты тоже Бакхэннан. Дай мне полчаса, ладно?

Диана мгновенно вскочила.

— Ровно тридцать минут, и ни секундой больше! — Она ласково улыбнулась, когда старый полковник поднялся из кресла. Грозя ему пальцем, она предупредила: — И больше никаких пораженческих настроений, полковник! Я не намерена терять свое время, свое драгоценное время на большого, ленивого нытика!

Она поцеловала деда в щеку и вышла.

Упрямая пара провела весь этот долгий дождливый день в Сан-Франциско, тщетно пытаясь найти оборотный капитал. Но им отказали и у Крокера, и у Леланд-Стэнфорда, и у Ликов… и в других местах тоже. И теперь, отчаявшись, они бросились искать спасения в мелких фирмах.

Но и здесь отрицательно качали головой в ответ на их диковинные предложения, двери захлопывались перед ними. Тугие кошельки Сан-Франциско не желали развязываться для протянутой руки полковника Бакхэннана.

К концу дня Диана и полковник устало поднялись на паром и под моросящим дождичком снова пересекли залив, возвращаясь в Окленд.

В тускло освещенном коридоре меблированных комнат Диана коснулась плеча деда, улыбнулась и сказала:

— Утром в то же время, полковник? Я думаю, мы попробуем… я… мы… — И Диана растерянно умолкла.

Полковник плакал. Из его бледных голубых глаз текли слезы. Он прислонился к стене и опустил седую голову.

Диана никогда в жизни не видела, чтобы ее дед плакал. И она совершенно растерялась. Бесстрашный, легендарный старый рыцарь Запада не мог всхлипывать, как напуганный ребенок. Этот большой седовласый мужчина был тем, на кого Диана всегда опиралась в трудные минуты, на кого опирались все, кто его знал. И он помогал всем. Всегда. Он просто не мог быть таким беспомощным и испуганным!

Но сейчас он был именно таким.

Диана шагнула к деду, обняла его за шею и ободряюще прижала к себе.

— Мне очень жаль, полковник, — мягко сказала она, чувствуя, как ноет ее сердце от сострадания. — Мне очень жаль.

Кивая и похлопывая внучку по спине, полковник Бакхэннан постепенно взял себя в руки. И тут же, словно ничего и не случилось, сказал:

— Руфь беспокоится. Идем поскорее наверх. Диана не тронулась с места.

— Иди один. Я погуляю перед ужином.

— Дождь еще идет.

— Я знаю.

Он понимающе кивнул, вздохнул и медленно пошел вверх по лестнице. Его хромая нога явно болела после бесконечного хождения под дождем по длинным улицам Сан-Франциско.

Диана закусила губу и, повернувшись, поспешно вышла. Она немного постояла на крыльце, решая, в какую сторону ей направиться.

Но это не имело никакого значения. У нее не было определенной цели. И никаких планов. Она могла идти куда угодно. Или никуда.

Диана медленно спустилась по деревянным ступеням и повернула направо. Она неторопливо шагала по дощатому тротуару. Зонтика у нее не было, но Диану не слишком беспокоило то, что она могла промокнуть насквозь. Она подняла лицо навстречу мелко сеющемуся дождю, и это было приятно.

Диана остановилась перед огромным складом, где хранились все аксессуары, весь реквизит «Шоу „Дикий Запад“ полковника Бака Бакхэннана».

Вода капала с карнизов большого здания.

Диана набрала комбинацию цифрового замка и вошла в тихое помещение склада, отыскала керосиновый фонарь, зажгла его и плотно прикрыла за собой дверь.

Держа фонарь в высоко поднятой руке, Диана стала пробираться между сложенным реквизитом и оборудованием. Здесь были штабеля разобранных деревянных трибун. Огромные матерчатые тенты, сложенные аккуратными стопами. Бухты канатов и веревок, потемневших от времени. Трофеи полковника: медали в футлярах, десятки винтовок, ружей и седел.

Но одного седла здесь недоставало.

Украшенное чеканным серебром седло, подаренное полковнику королевой Англии, несколько недель назад пришлось продать вместе с другими памятными вещами, чтобы расплатиться по счетам в меблированных комнатах.

Диана шла дальше. В глубине стояли украшенные зеркалами клетки для диких зверей и большой фургон с колокольчиками. И еще там была походная кухня. И легкая коляска, в которой выезжала на арену Кэт. И национальные костюмы индейцев.

Диана внезапно остановилась.

На полу, прямо перед ней, лежала поблекшая от солнца большая афиша. Диана подняла ее и поднесла поближе к фонарю. И перед ней вспыхнули дерзкие красные буквы: «КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ».

Под перечнем артистов, участвующих в представлении, красовалось изображение обнаженного дикаря с развевающимися черными волосами и бешеным взглядом, натягивающего сковывающие его цепи.

Фонарь покачивался в ее руке. Тени метались по поблекшей афише, и казалось, зловещий дикарь в цепях движется… Подбородок Дианы задрожал. Сердце болезненно сжалось, когда она смотрела на изображение скованного индейца.

Но вот слезы хлынули по щекам, и, почти ничего не видя, Диана уставилась на черную надпись, идущую по низу афиши: «КРАСНОКОЖИЙ СО СКАЛИСТЫХ ГОР».

Глава 46

Краснокожий со Скалистых гор не был теперь обнажен. Его тронутые сединой волосы уже не были длинными и не развевались по ветру. Иссиня-черные глаза не горели яростью. И тело его не было заковано в цепи.

Бенджамин Стар был одет в отлично сшитые брюки, в свежую накрахмаленную рубашку, в черный жилет из мягкой тонкой кожи. Он был аккуратно причесан и чисто выбрит. В его темном взгляде светилась глубокая задумчивость.

Но он по-прежнему был в цепях.

В цепях, которые он не в силах был сбросить, как бы ни старался. И не существовало на свете серебряного ключика, который мог бы волшебным образом разомкнуть эти цепи. Цепи, которые не ржавеют и не слабеют от времени.

Цепи любви.

Ушедший в свои мысли, Стар сидел в вертящемся кресле с высокой спинкой в наполненной книгами библиотеке. Он отвернулся от письменного стола, сложил руки на коленях и вытянул ноги.

В Сьерра-Мадре шел первый снег. Небо было низким и бесцветным. Холодный ветер тягостно вздыхал снаружи.

И бесконечное одиночество мучило Стара.

Его дом был болезненно пуст. Он опустел в то утро, когда Стар проснулся лишь для того, чтобы обнаружить: женщина, которую он полюбил, ушла. И особняк, бывший таким теплым и солнечным, когда она была здесь, сразу стал холодным и темным. И пустым. И навсегда останется холодным, и мрачным, и невероятно пустым — без черноволосой красавицы, которая обедала за его столом, танцевала в его библиотеке, спала в его постели.

Стар медленно, глубоко вздохнул.

И снова, в тысячный раз, стал вспоминать тот последний день, последнюю ночь, отыскивая ключ к событиям. Снова вопреки разуму надеясь, что найдет какое-то объяснение — другое, не то, что болезненно читалось его сердцем.

Но как он ни старался, он не мог вспомнить ничего такого, что заставило бы ее бежать. Она была ласковой и любящей, когда он поцеловал ее перед отъездом в Вирджиния-Сити. Стар мысленно прошелся по городу, вспоминая все, что делал тогда. Сначала он отправил телеграмму…

Стар сунул руку во внутренний карман кожаного жилета, того же самого, что был на нем в тот день. Желтые свернутые листки по-прежнему лежали в кармане. Стар достал их, развернул и прочел текст отправленной им телеграммы:

«Сентябрь, 28, 1895.

Пауни Биллу.

211-е почтовое отделение.

Сан-Франциско, Калифорния.

Сопровождающий телеграмму денежный перевод закрепляет нашу сделку в том, что касается вашего предполагаемого приобретения шоу полковника Бака Бакхэннана «Дикий Запад»».

Стар переложил первый лист под второй и продолжил читать, задумчиво прищурившись.

«Стр. 2.

Документы будут оформлены в моем офисе в Сан-Франциско. Подписав контракт, вы уступаете свои права — получая соответствующую прибыль, — на все долговые обязательства шоу Бакхэннана «Дикий Запад», и единственным кредитором указанного шоу становится корпорация «Звездная Пыль». Конец».

Стар уставился на текст. Даже если Диана нашла и прочла это — хотя этого, конечно же, не было, — она ведь не могла ошибиться в значении телеграммы. Он спас шоу старого полковника. Лишил Пауни Билла возможности завладеть им. Вложил собственные деньги, поручился за полковника, избавил его от полного разорения.

Стар пожал плечами, скомкал желтые листки и швырнул их, не глядя, куда они упадут. К черту все это! Сделка есть сделка. Он будет соблюдать условия контракта, он позволит старому человеку продолжать выступления, несмотря на мисс Диану Бакхэннан.

Стар открыл черную бархатную коробочку и загляделся на голубоватый бриллиант обручального кольца. Бриллиант показался ему темным, как его собственная жизнь. Потому что не было рядом луча света, который он мог бы отразить.

В тот жаркий сентябрьский день, когда он купил это кольцо для Дианы, он стоял на тротуаре и глупо таращился на него, улыбаясь… А камень сверкал и переливался на солнце… И Стар, волнуясь, представлял, как он подарит кольцо Диане… но решил, что это следует отложить до их приезда в Сан-Франциско, до того, как он попросит у полковника руки его внучки…

Стар стиснул зубы, резко захлопнул крышку коробочки и сунул ее обратно в карман. Зачем и дальше мучить себя? Все ушло, все позади. Он бросился за ней в тот момент, когда обнаружил, что она ушла. Но разве что-то стало яснее? Тогда он, побледнев, услышал, как железнодорожный служащий ответил на его вопросы, спокойно и уверенно:

— Да, конечно, очень хорошенькая черноволосая женщина. Она села в поезд на Сан-Франциско, в семь утра.

Сильный порыв ветра ударил в уже замерзшие стекла окон. И холод пронзил его сердце.

Потом Стар вдруг резко вскочил. Он вел себя как влюбленный дурак достаточно долго. Пора уже взяться за дела. Ему нужно кое-куда поехать. У него назначены деловые встречи.

Покинув библиотеку, Стар быстро прошел в спальню. Он направился в гардеробную и снял с полки коричневый кожаный чемодан. При этом он задел висящее на вешалке платье.

Мерцающий вечерний туалет с шорохом упал на пол у его ног. Туалет того самого цвета, который напомнил ему о прекрасных фиалковых глазах, чью власть над ним Стар не посмел бы отрицать. Стар бросил чемодан, присел на корточки и поднял платье.

Черт бы ее побрал, она постоянно напоминает о себе!

Нежно погладив фиолетовую ткань, Стар покачал головой. Чтобы отыскать для Дианы вот это самое платье, он навестил одну свою старую любовницу. Огненная, рыжеволосая Рита была ужасно огорчена и разочарована, когда он сказал ей, что влюблен и хочет жениться…

Но она проявила чертовскую благожелательность, когда он спросил, где можно купить какой-нибудь дорогой и изысканный вечерний туалет для его невесты.

— Ну, того, что тебе нужно, в Вирджиния-Сити просто не найти, — сказала тогда Рита. — Но тебе повезло. Я купила дюжину платьев во время последней поездки в Париж, и большинство из них так пока что ни разу не надела.

Из этой коллекции Стар мгновенно выбрал наряд из фиолетовой тафты, того же цвета, что и глаза Дианы. Рита встряхнула рыжими волосами и сказала:

— Ну конечно. Это платье я выбирала с мыслью о тебе. — Она рассмеялась и добавила: — Правда, не могу сказать, что я предполагала показывать его в отдельности от себя.

Стар встал, прижал к лицу шуршащую фиолетовую тафту и глубоко вздохнул. Его сердце сжалось. Стар пинком отшвырнул платье в сторону.