Война за вечность (№3) - Черный корабль

Чоузен знаком попросил ее замолчать. И, стараясь ее ободрить, произнес:

— Понимаешь, может быть, у гнезда что-нибудь получится. И тогда мы останемся живы. Я слышал от старых лесных охотников, что человека можно вылечить от спруипа до тех пор, пока кожа его не полопалась от споровых тел. Вдруг нам удастся его спасти? У меня просто руки не поднимаются его убить. Конечно, если гнездо не справится, я положу конец его страданиям. Точно так же я поступлю и с тобой, хотя скорее всего тебе придется отправить меня на тот свет — ведь я заразился раньше вас.

Ч и Линь Вей с ужасом посмотрела на него.

— Выходит, я проделала этот долгий путь, чтобы умереть вот таким образом? Мой отец будет смеяться до коликов. А я-то думала, что наконец перехитрила его. — Она посмотрела на Чоузена чуть настороженно — привычка, выработанная в течение столетий. — Я дважды пыталась убить его — когда он даже не подозревал об этом. Первый раз, много лет назад, покушение сорвалось, но он так и не получил улик, подтверждающих мое соучастие. Второе покушение состоялось незадолго до моего отлета из метрополии, и на этот раз он наверняка докопался до сути. Я наследила — в таких случаях это почти неизбежно. — Она пожала плечами.

— Но почему все так вышло? — наивно спросил он. — Я просмотрел некоторые твои воспоминания — в них постоянный страх перед жизнью. Я не понимаю тебя.

Она хрипло рассмеялась. До чего же он еще молод!

— Тебе этого все равно не понять. Чтобы объяснить, как живут во дворце, понадобится больше времени, чем нам осталось жить. Новый Багдад — очень большой город и совершенно безрадостный. Там процветают бесконечные интриги. Что касается моей семьи, то однажды мою маму и сестер тоже увели. Я была совсем маленькой, когда они просто исчезли — вот так, — она прищелкнула пальцами. — На моих глазах двадцать новых семей возникло в доме моего отца. Каждой из этих семей положила начало молодая красивая женщина из высших слоев общества. Через несколько лет такая семья насквозь пропитывалась духом вероломства, царившим во дворце, и тогда ее безжалостно выкорчевывала тайная полиция. Думаю, большинству этих людей посчастливилось умереть безболезненно, но мою мать и старших сестер отправили в сад. Они были первыми, Позднее он стал более милосердным. Я один раз видела их, после того как это случилось. Это просто неописуемо — я до сих пор не осмеливаюсь восстанавливать в памяти эту сцену. — Она горько усмехнулась. — Ну и, конечно же, большинство моих друзей тоже со временем угодило в сад. А теперь здесь, совсем в другом саду, меня пожирают заживо какие-то мерзкие грибки.

— Но ведь тебе удалось выжить во дворце. Так зачем понадобилось его убивать?

Чи Линь Вей сверкнула глазами, стараясь справиться с волнением.

— Чтобы отомстить за сестер и мать — ведь их он тоже отправил в сад.

— Да, знаю, я видел их в твоих воспоминаниях — там столько боли, столько страха. Я…

— Убирайся из моей памяти! — закричала она. — Я пережила своего отца, и если бы не ты, пережила бы и все остальное. Прав был Ю Чжао! Ты — лазутчик, подосланный нашим врагом. Иначе и быть не может — слишком ловко у тебя все получается. Надо было оставить тебя тогда на корабле.

Чоузен снова поразился ее агрессивности.

— Вряд ли такой способ убийства можно назвать удачным. Будь я даже смертником — зачем мне делать своим оружием спруипы?

Однако Ч и Линь Вей не заметила его горькой иронии. Лицо ее снова исказила ненависть.

Она отстранилась от Чоузена, изо всех сил стараясь очистить память. Но Чоузену и самому не хотелось возвращаться к этим пропитанным страхом воспоминаниям. К тому же бедный Ю Чжао опять разразился душераздирающими воплями — казалось, они звучат прямо из преисподней.

Чоузен снова переключил внимание на гнездо и обнаружил, что оно пребывает в состоянии сдержанной радости. Гнездо изготовило новый препарат из бактерий, живущих в брюшной полости рабочих. Визиревая масса уже снарядила отряд насекомых, чтобы доставить это вещество людям.

Он посмотрел, на свою кожу, усеянную черными точками. Ну что же, если хитиновое гнездо не правильно рассчитало пропорции и положило слишком много яду, он по крайней мере может рассчитывать на быструю смерть.

И снова землю устлали миллионы коричневых тел. Они устремились к людям и потекли по их телам непрерывными ручейками, чтобы донести до губ жидкую кашицу. Ч и Линь Вей беспокойно заерзала, раздавив десяток-другой рабочих. Но, по счастью, теперь гнездо гораздо охотнее прощало людям их промахи.

Чоузен почувствовал, как безвкусная кашица капает ему на губы, на язык, и, когда рот наполнился жидкой массой, проглотил ее. Препарат был изготовлен гнездом по грубой прикидке, на основании того описания альвостерина, которое ему дал Чоузен.

Через некоторое время рабочие схлынули назад и исчезли в недрах гнезда.

Чоузен проверил револьвер. Пока пуль в нем хватало на всех.

Вероятно, раньше всего препарат подействует на Ч и Линь Вей — ведь у нее инфекция проявилась наиболее слабо. Что касается Ю Чжао, то вряд ли он выживет — споровые тела растянули кожу настолько, что она вот-вот лопнет. Лицо у бедняги вытянулось, рот был полуоткрыт — он до сих пор издавал странные, тревожные крики. Черные точки уже покрыли его лицо и теперь быстро разрастались.

Вскоре Чоузеном овладело другое неприятное ощущение — гораздо хуже, чем зуд. Он едва сдержал крик — казалось, раскаленные острия десятками вонзаются ему в грудь и в живот. Похоже, ему предстояло в скором времени составить компанию Чжао в аду.

Споровые тела поблескивали под кожей, пока еще не крупнее булавочной головки, но неумолимо разраставшиеся. Его организм быстро слабел под напором грибков, каждую секунду миллионы клеток отмирали и тут же пожирались захватчиками. Очень скоро булавочные головки раздуются до размера теннисных мячей и станут подрагивать на длинных пружинистых стеблях, возвышаясь над его трупом.

Они сидели молча, прислонившись спинами к корням, стараясь не обращать внимания на крики Чжао шестого. Один раз Чоузен почесался и, почувствовав, как в него снова впиваются раскаленные иглы, едва сдержал крик. Боль была чудовищная, он никогда не представлял даже, что такие мучения возможны. Он смутно догадывался, что очень скоро вообще утратит способность двигаться. Тошнота то усиливалась, то отпускала.

Постепенно всхлипывания Чи Линь Вей стихли. Она даже перестала чесаться. Примерно в это же самое время он заметил, что у него во рту и в носу стало сухо, и мучительный зуд чуть стих. Он стал разглядывать черные пятна под кожей. Растут ли они? Трудно сказать. Он перевел взгляд на Чжао шестого. В тех местах, где вызревали споровые тела, кожа потрескалась, из ран сочилась густая кровь. Чоузен насчитал пять очагов инфекции.

Время тянулось невыносимо медленно. Зуд постепенно прошел, уступив место сильнейшему приступу тошноты. Чоузену уже нечего было исторгать из своего пустого желудка, и он лишь кашлял, бессильно откинувшись на отвесную стену из корней, судорожно глотая воздух. Судя по звукам, доносившимся до него, Чи Линь Вей и Чжао шестой чувствовали примерно то же самое.

Так проходил час за часом. Тошнота постепенно прекратилась. Бени уже стало клониться к горизонту, когда Чоузен заметил: черные образования под кожей распадаются, краснеют и выскакивают наружу обыкновенными прыщами — иммунные системы его тела методично добивали остатки грибковых наростов.

Он останется жить! Чоузен закричал бы от радости, если б хватило сил. А сейчас он просто поднялся на ноги. Грибки умирали, но его нервы до сих пор вскрикивали, растревоженные их присутствием. Малейшее движение причиняло боль. Сотни грибковых наростов постепенно вырождались в большие гнойные язвы.

Ч и Линь Вей спала. Чжао шестой был до сих пор жив — споровые тела прекратили свой рост. Правда, когда спруип отступит, за него примутся бактерии. От организма Чжао шестого потребуются невероятные усилия, чтобы отбить эти атаки.

Им нужно поесть — теперь это было очевидно для Чоузена. Значит, он снова обратится к гнезду и заставит его принести Пищу.

Чоузен осмотрел свое тело, сплошь покрытое черными пятнами — даже в области гениталий. Он не сомневался — настоящие испытания только начинаются.

Превозмогая боль, он чуть повернул голову, чтобы взглянуть на Чжао шестого. И увидел вудвоса, неподвижно стоявшего за отдушинами вентилятора.

Чоузен вгляделся в восемь глаз-бусинок, нацеленных на него. Он едва осмеливался дышать. Вудвос был огромен — намного выше тех, которых ему приходилось видеть раньше. За исключением разве что одного — мимо которого они тогда проплыли на плоту. Это был прародитель вудвосов, косматый, тонконогий основоположник расы древесных стражей. Он стоял так близко, что мог в любой момент дотянуться до Чоузена своими огромными руками.

Надо набраться смелости и попробовать установить с ним контакт. Другого выхода у него все равно нет. Не дожидаясь, пока здоровенные ручищи придут в движение, Чоузен активизировал свои ментальные сенсоры.

Он столкнулся с совершенно чуждым ему разумом, в котором одна неистовая мысль пульсировала, словно подсвечиваемая надпись аварийного устройства: «ВРЕДИТЕЛИ (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ), ЛИКВИДИРОВАТЬ». За этой мыслью чувствовалось чье-то направляющее влияние. В каком-то из тайников этого загадочного разума располагался блок управления, контролирующий все его действия, тормозящий все реакции, основанные на природных инстинктах.

А еще он уловил смятение. Вудвос чувствовал себя потерянным и бесконечно одиноким, что показалось Чоузену довольно странным — ведь великий лес полон его собратьев. И тем не менее это был одинокий вудвос, безусловно, страдающий некоей формой шизофрении.

Можно ли вступить с ним в контакт? Мысли вудвоса были четко сформулированы, прямолинейны и ограниченны — ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ.

— Не вредители.

— ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ..

— Не надо ликвидировать.

— (НЕИЗВЕСТНЫЙ ДВУНОГИЙ) РТЫ МАТЕРИНСКИХ ДЕРЕВЬЕВ, ЛИКВИДИРОВАТЬ.

— Почему?

— (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ)…

— Не вредители.

— (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ) ВРЕДИТЕЛИ…

— Но это не вредители.

— ЛИКВИДИРОВАТЬ.

Да, с таким не очень-то поспоришь. Чоузен понял — экстрасенсорные возможности, которыми его наделило гнездо, вовсе не беспредельны. Он попытался обуздать вудвоса, а в результате лишь разжег его ненависть.

Но на глубинном уровне, в области подсознания, у вудвоса начались какие-то непонятные процессы. Что-то едва заметно всколыхнулось в бархатистых глубинах этого странного, чужеродного разума. Разума предельно простого, прямолинейного, базирующегося на каких-то совершенно чуждых для человека концепциях и не поддающихся расшифровке при помощи умозрительного анализа. Цикл, который связывал вудвоса с материнскими деревьями, был на самом деле целым комплексом взаимосвязанных циклов. Благодаря им существовали все лесные организмы от растения до животного, из этих же циклов черпали силы древесные рты. На одной из стадий исследования он ощутил на себе воздействие импульса, дававшего ощущение полной безопасности, какое можно испытывать разве что в материнской утробе.

Чоузен проникал все дальше в темные глубины подсознания. Многое озадачило его. Во фрагментарной памяти вудвоса все было ошибочно — даже цвет солнца. Но при этом вудвос подчинялся командам, едва уловимому «шепоту», вместе с которым на уровень сознания выходили модификаторы мысли.

Вудвос до сих пор не сдвинулся с места. Чоузен осторожно ощупал ту область мозга, где находился орган управления. Он наткнулся на несколько мыслительных нитей и на какое-то мгновение решил, что попал в ловушку — нечто вроде силка для разума. Какая-то сила сдавила его сознание, заставив полностью сосредоточиться на мыслях вудвоса.

Целый рой импульсов ворвался в мозг изумленного Чоузена. А потом в его сознание вплыла логическая фигура Аризеля.

Она текла тонкой серебристой струйкой, искрящаяся, стремительная, совершенно чуждая для его разума, так замысловато скрученная, что прочитать ее было невозможно до тех пор, пока она сама не расшифровала себя, и тогда ускользающие образы стали всплывать из глубин его сознания и, взаимодействуя с его мозгом, почти тут же преобразовывались в человеческую мысль. Но концепции, содержащиеся в этих образах, показались ему необычайно странными.

Крупица сознания, привнесенная Разделителем в мозг молодого человека, таяла, словно снежинка, соприкоснувшись с его корой. Так начался процесс передачи информации и последующего преобразования Логическая фигура звонко заявляла о себе — это был типичный для Разделителя описательный глиф, тао-символ, бесконечно дробящийся на черные и белые половинки, знаменуя собой начало «вторичного процесса».

Забыв про уколы споровых тел, Чоузен резко опустился на землю. Вслед за сладостными звуками в его сознание стали проникать быстро распадающиеся образы. К тому же на него воздействовало какое-то силовое поле — цепочки образов властно приковывали к себе его внимание, не давая впасть в забытье. Кто-то очень нуждавшийся в нем, страшно далекий, почти обреченный, обращался к нему с посланием.

Внезапно Чоузен увидел кристаллические пески берега вечности, омываемые розовым океаном, — он словно плыл над ними по воздуху.

Впереди уже вырисовывались очертания причудливых башен и покрытых сверкающими кристаллами кубов. Это гигантское сооружение опоясывал ров с подъемным мостом. По ту сторону рва, за массивными воротами, замерло странное существо — огромное ромбовидное туловище, обтянутое тонкой темно-серой кожей, опиралось на целый лес несуразно тонких ножек. Другие конечности напоминали щупальца — в них существо держало какие-то приборы, испускавшие голубое свечение.

Образы, мелькавшие у него в голове, теперь приобрели сильную эмоциональную окраску, что немало удивило Чоузена — к этому времени он уже догадался, что великий Аризель адресует ему свое послание. Но ведь говорят, что Аризели лишены эмоций и физической формы — так откуда же столько щемящей грусти в этих зрительных образах? И что это за ромбовидное существо? Неужели сам Аризель?

А потом в его сознание снова проник тао-символ, дробящийся на черные и белые половинки, и чье-то лицо возникло перед ним. Суровое, бесконечно чужое для него лицо, одновременно мудрое и неистовое. Что-то среднее между орлом и овцой.

Глаза, несуразно большие для его головы, чем-то напоминали глаза фейна. Они пытливо всматривались не то в глаза Чоузена, не то сквозь них — сразу в его мозг.

— Я обращаюсь к тебе через великую бездну, через расстояния, которые ты даже не способен осмыслить. Крайняя необходимость заставила меня говорить с тобой, осознание той страшной опасности, которая угрожает моим братьям Аризелям тки Фенриллям и всей вселенной. Эту опасность нужно устранить. Поскольку меня застигли врасплох и теперь держат в заточении, пришлось прибегнуть к силе, чтобы призвать тебя на помощь. Ты получишь все необходимые инструкции. Третичный процесс изнурителен, но ты выдержишь его, если у тебя мужественное сердце.

С изумлением Чоузен смотрел, как лицо колышется перед ним, шевеля губами.

И прежде чем он смог придумать подходящий ответ, фигуры-символы замелькали перед ним с нарастающей скоростью, образуя сплошной поток, увлекавший его по сверкающей трубе. Ее покрывали информационные знаки, вписанные в крошечные картинки с серебряным и золотым отливом.

«Прими смерть от монстров; то, что они предлагают, — наиболее существенно», — зазвенело у него в голове. Он понятия не имел, что это могло означать.

Вихрем промчавшись по трубе, он выскочил в «прихожую», сложенную из сверкающих кристаллов. Возле двери, отделанной халцедоном и красным железняком, стояли монстры.

Один из них, бычьеголовый, со злыми глазами, обернулся и оскалил стальные зубы. Тут же к нему подплыл меч, и Чоузен схватил его за рукоятку. Монстр зарычал, прищелкнул зубами, и в глазах его вспыхнула такая ненависть, с какой Чоузену еще не приходилось сталкиваться.

Чей-то «голос» прошептал ему на ухо:

— Ты должен сложить оружие перед Бисом, потому что он — лик неразумного «эго».

Монстр вышел из своей ниши и, тяжело переступая на чешуйчатых ногах, направился к Чоузену. Тот поднял меч. Неужели это его единственное оружие? Выживет ли он?

— Сдавайся, — прошептал ему голос.

Превозмогая страх, он ждал, когда чудовище бросится на него. Огромные когтистые лапы ухватили его и повалили на пол, монстр разжал челюсти и сомкнул на его туловище, потом встряхнул и, разинув бездонную пасть, опустил его туда.

Когда пасть захлопнулась за ним, Чоузен понял, что он до сих пор жив и способен выдержать третичный процесс.

Огромный осьминогоподобный монстр навалился на него. Чоузен обнаружил, что меч по-прежнему у него в руке, хотя понятия не имел, как он мог сохраниться в пищеварительной системе бычьеголового Биса.

— Он должен испытать фун, — произнес голос. Щупальца дотянулись к нему и, обхватив, поднесли к клюву. Клюв — черный, блестящий, с зазубренными краями, раскрылся и откусил ему ноги. Он лишь ощутил их потерю, но при этом — никакой боли. Опрокинув Чоузена навзничь, чудовище принялось кромсать его тело на мелкие кусочки, постепенно подбираясь к плечам и голове. А потом он погрузился во мрак и блаженство полного забвения и поплыл, подхваченный волной.

Его собственное отражение возникло перед ним из темноты, правда, отражение не совсем зеркальное. У того Чоузена были дьявольская улыбка и глаза, радостно загорающиеся при виде чужих страданий. В одной руке его отражение держало меч, в другой — зеркало, развернув его к Чоузену. Он увидел в этом зеркале собственное лицо, но тут же черты исказились и оно сменилось дьявольским ликом. Сам не понимая, как и зачем, Чоузен развернул свое силовое поле и постарался остановить свое второе, злобное «я». И тут внезапно зеркало оказалось в его собственной руке и он почувствовал, как сливается с этим ложным отражением себя самого.

Он проиграл!

Он вспомнил голос и снова погрузился в забытье. А потом возник на поверхности зеркала и выпрыгнул по эту сторону бытия, целый и невредимый. А дьявольское «я», отраженное в зеркале, съежилось и исчезло.

Сколько длился третичный процесс — минуты ли, часы или дни, — Чоузен так никогда и не узнал.

Когда процесс завершился, он уже кое-что понял относительно той погони, что Разделитель пел за Создателем. Он овладел техникой проецирования и пережил медитационное состояние, известное как «хуж каузе».

Он очнулся внутри собственного тела, с разумом, свободным от логической фигуры Разделителя, и обнаружил, что по-прежнему находится возле корней, в тени вентиляционных пластин, а возле него сидит вудвос, положив руки на колени.

Чи Линь Вей куда-то исчезла, Чжао шестой был мертв — уже довольно долгое время, как ему показалось. Его собственное тело было покрыто язвами, вокруг которых торопливо сновали рабочие хитины. Одни пережевывали фрукты, превращая их в кашицу, другие очищали раны, удаляя из них гниющие споровые тела и бактерии.

Присмотревшись, он заметил, что у него пропал револьвер, а в голове Чжао шестого зияет отверстие от пули.

Организм Чжао почти одолел спруипов, и вот после всех мучений, которые он перенес, собственная госпожа хладнокровно застрелила его.

Перед Чоузеном стояла грандиозная задача. Ему было некогда искать Чи Линь Вей. Раз не удалось обнаружить в ментальной плоскости присутствие ее разума — значит, она где-то далеко, если вообще жива. Он найдет ее позже. А пока есть вещи поважнее.

Чоузен снова попросил у гнезда пищи — ему нужно было подкрепиться как следует

Глава 33

Вскоре после того, как он снова погрузился в состояние медитации, начался четвертичный процесс. Образы стремительно проносились мимо, сея в его сознании семена инструкций и слоговых мантр, способных порождать модулирующие импульсы. Образы, вызываемые ими, были настолько четкими, как будто он обладал недостижимой для любого другого человеческого существа остротой зрения.

Подстегиваемый какой-то непреодолимой силой, он вдыхал слоговые семена и впитывал в себя визуальные образы.

В одном из этих видений он сидел на коврике в длинной комнате с низким изогнутым потолком. Это была галерея, вдоль которой, на фоне голой белоснежной стены, пестрели разноцветные коврики. В противоположной стене зияли очень точно расположенные прорези окон. Сквозь них в галерею проникали лучи бенийского света, падая на страждущие, нечеловеческие лица учеников. Отбирая красные компоненты световой гаммы, они старались установить контроль над сплетением Ассутавы, в котором сексуальный импульс хранится в закодированном виде в спинномозговой жидкости.

Властные слова сотрясли галерею. Запульсировал барабан, на вершине башни низко и протяжно взревели медные трубы. Активно поддерживаемый великими умами своих наставников, класс сосредоточился на лучах Бени. Они учились ориентироваться в электромагнитных лабиринтах и проникать в силовые поля, чтобы обуздать энергию высших центров, подающих команды нервной системе через семенные слоги. И цветок с миллионом лепестков постепенно распускался в их сознании.

Чоузен застонал вместе с остальными, принимая в себя излучения Бени. На его глазах вместе с атомами испарялись и основополагающие принципы строения вселенной, в которой четыре стихии действуют на всем временном пространстве вдоль осей, проведенных Создателем, представлявшим собой какую-то таинственную суперсилу, существо высшего порядка.

Видение ушло, смытое послушным потоком.

В морозном воздухе Чоузен вместе с двумя учениками помладше взбирался на высокий гребень. Как они могли дышать этим воздухом, не пользуясь при этом никакими специальными аппаратами, так и осталось для Чоузена загадкой. Он понимал лишь, что его нынешняя оболочка — это не человеческое тело. Все было не так — человеческие руки не способны на такие быстрые движения, человеческие ноги ступают как-то иначе.

Он заключил, что черпает впечатления из жизни некоего существа, которое общается с ним через сознание вудвоса. В мозгу этого существа хранятся воспоминания о древнем Фенрилле — о долесном периоде, предшествующем великим переменам.

Те двое, что карабкались вместе с ним, были рослые, широкоплечие, но с довольно жидкой мускулатурой, то ли лысые, то ли гладко выбритые. На них были набедренные повязки из тончайшей серой ткани.

Усевшись на голых скалах, которые выветривались слой за слоем под неумолимым натиском снега и солнца, ученики принялись приручать Сплетение Восугхады. Шаг за шагом они устанавливали контроль над собственными физиологическими процессами — над уровнем испарения жидкости, сердцебиением, температурой тела. Они дышали глубоко и размеренно, наполняя легкие холодным высокогорным воздухом. Обмен веществ замедлился — все процессы в их организмах застыли. Они не могли спуститься обратно до тех пор, пока мозг настоятеля не воззовет к ним при помощи логических фигур в плоскости глубинного сознания. Ученики видели, как под ними, над долиной, собираются грозовые тучи.

И снова новый образ.

В темном пространстве сидели теперь семеро учеников. Каждый выставил перед собой руку с разжатой ладонью, демонстрируя этим жестом принятие всего сущего. Поверх ладоней горели небольшие священные огоньки Пурузы. Из них образовывались глубинные семенные слоги, они плыли над горными вершинами, сливаясь в сплошной гул. Седьмой уже был в процессе трансмиссии — наиболее труднодостижимое состояние. Наставник предупредил их об опасности распада, вызванного энтропией: «Добейтесь, чтобы тело стало вам послушно, и не то вы его лишитесь (смех)». Логом кто-то хлопнул в ладоши.

Пока остальные копили силу, один из учеников исчез прямо у них на глазах, и воздух с резким хлопком заполнил образовавшийся вакуум. Па этом закончилось последнее из видении.

Теперь Чоузен снова сидел на корточках в темной комуате. Он был один. Перед ним, послушное его воле, колыхалось метровое оранжевое пламя. В его сознании появились символы, посылаемые Учителем, больше известным как Эндиклав, и он завибрировал в экстазе — сам Аризель вступил с ним в контакт.

— Слабая сила — источник вредоносных вихрей. Найди правильную вибрационную борозду. Всегда помни про свою цель: как можно ближе к минусу, как можно ближе к безмолвию. Энтропия проникнет в любую систему, не закупоренную должным образом. Энтропии следует остерегаться в первую очередь.

Наставник прикоснулся к его разуму, и автоматически в его голове возникли символы мантры и начался процесс перехода. Он поплыл в никуда, в никогда, в бездонную межгалактическую бездну. С одной стороны в темноте проступала эллиптическая галактика. С другой — две галактики спиралевидной формы. Где-то «под» ним располагалась менее крупная из спиралей, настолько близко, что казалось, он вот-вот на нее наступит, а рядом с ней — еще одна, окутанная перистыми облаками из светящегося газа, со звездами, тянущимися до соседней галактики. Помимо них, были еще десятки других галактик — спиралей и эллипсов.

Чоузен понял, что он плывет по скоплению галактик, в котором скорее всего доминирует эллиптический монстр.

Из семенных слогов он узнал: здесь, в точке неустойчивого равновесия между мощными гравитационными полями, эллипса, засасывающего в себя сотни других галактик, черной дыры, деловито пожирающей звезды по несколько миллионов за час, и парой суперспиралей, вращающихся по орбите вокруг эллиптического гиганта, находится Гунгва — чрезвычайно важное для Аризелей тки Фенриллей место трансмиссий.

Здесь, между галактиками, силовые поля уравновешивали друг друга. Отсюда Повелители Одной из Четырех Стихий могли пикировать в огромный гравитационный колодец черной дыры, расположенной в центре эллипса. Задействовав его колоссальную энергию, Аризели тки Фенрилли преодолевали невообразимые расстояния, снова и снова выходя в своем познании необъятного мира за рамки сложившихся концепций. Место, куда попал Чоузен — первый из очагов великой Гунгвы, — было для них особенно важно.

Единственное, что защищало его сейчас, это дыхание велуша — одно из воплощений священного огня Пуруза. Он не мог слишком долго оставаться в вакууме. Через некоторое время, получив соответствующий импульс, Чоузен вернулся во вселенную, содержащую в себе Фенрилль. Его вел Наставник — он мысленно опекал Чоузена на протяжении всего процесса, точно так же, как заботливый родитель, уча ребенка плавать, всегда держится вблизи от него.

В межвременные периоды, когда четвертичный процесс временно приостанавливался, Чоузен — теперь просто Искатель — подкреплялся специальным желе, которое гнездо стряпало для своего божества. Проникнув с колоссальными трудностями в тайны человеческой биохимии, гнездо наконец подобрало, самую подходящую пищу — желе, напоминающее тот раствор, что давали молодым королевам, оставляющим гнездо. Приспособленная к пищеварительной системе гуманоидов смесь протеинов и микроэлементов была очень питательной и легко усваивалась. По вкусу она напоминала смесь фруктового сахара и молочной сыворотки. Его организм, слабый, истощенный голодом, жадно вбирал в себя питательные вещества. И вскоре ему стало намного лучше. Даже после фарамола он не чувствовал такого прилива сил. Пока он поглощал пищу, гнездо гудело от удовольствия. Вот то, чего оно так долго ждало, томясь в неведении. Гнездо понимало — оно участвует в событиях, по своему величию не сравнимых ни с чем.

И все это время поблизости находился вудвос. Он или сидел, вытянув свои гигантские ноги, или тихонько стоял возле дерева.

На второй день болячки начали заживать. На третий день Чоузен уже стоял на пороге трансмиссии и медитации. Задействовав свои новые возможности, он с нарастающей скоростью осваивал программу обучения, предложенную Аризелем. Чоузен не сомневался, что программу эту разработали для фейнов, потому что некоторым логическим фигурам сопутстствовали странные псевдовоспоминания явно нечеловеческого происхождения. Путем этих логических фигур с ним поддерживали контакт — в этом он был уверен, потому что процессы были слишком искусно увязаны между собой и спрессованы в такие бесконечно малые частицы, что явно не могли выполнять декоративную роль. Однако отклики, вызванные этими частицами в его сознании, были чисто сюрреалистического свойства. В первую очередь — страх перед высотой, которому сопутствовали смутные образы, почерпнутые из третичного процесса.

Можно ли отсюда заключить, что и фейны, и Аризели — продукты эволюции некой птицеподобной формы жизни?

Благодаря новым способностям, которые он получил в дар от хитинового гнезда, интеллектуальная мощь Чоузена резко возросла. Теперь он мгновенно схватывал суть проходящих через его мозг символов.

Последний зрительный образ отличался от всех остальных, как будто относился к гораздо более позднему периоду. Он запечатлел Разделителя-Ученика, сидящего у деревьев с энергетическим зарядом. Смеркалось, лес наполнился обычными в вечерние часы звуками. Нахри бродили повсюду, вспугивая стайки скипов, те шумно перебирались на несколько веток повыше. Разделитель-Ученик просидел там целый зон, время от времени его подкармливал какой-нибудь вудвос или фейн. В ту пору континенты уже срослись воедино, опасные астероиды, блуждающие по системе, были выброшены во внешнюю оболочку Бени, и его миссия подошла к концу. Вместе с миллионами себе подобных он обрел свободу.

Теперь он мог испробовать на себе выравнивающую медитацию, впервые использованную Великим Наставником Чаком 404040.

Его разум, войдя в силовой режим, разжег между деревьев огонь Пуруза. Начался процесс трансмиссии, в ход? которого Разделитель-Ученик подверг сдою субстанцию распаду, чтобы присоединиться к Аризелям тки Фенриллям в качестве существа, известного исключительно как Разделитель.

Чоузен открыл глаза. Будущее показалось ему предопределенным. К своему удивлению, он обнаружил Чи Линь Вей, сидящую на корточках возле него. Вудвоса не было видно, но Чоузен ощущал исходящую от него ярость и знал, что он где-то рядом.

— Так ты до сих пор жив, — бесстрастно произнесла Чи Линь Вей. За поясом у нее был револьвер.

— Да, похоже на то. А где ты была?

— Там, — она неопределенно махнула рукой. — Там ничего нет.