Неизвестное устройство

Теперь он сумел вспомнить ее полное имя: Элайн Лафарж. Да, так ее и звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее имя происходит от обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была замечательная фигура, и она всячески это подчеркивала, это, пожалуй, и все, что можно было о ней сказать. Да, еще можно было сказать, что у нее были темные волосы, темные глаза и что она была расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличье.

Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не было еще и двадцати и он был в десять раз большим дураком, чем до или после этого. Она объявила, что будет использовать свое влияние на него на все сто процентов, пока она будет набивать себе цену, а он не кончит колледж, не найдет себе работу и не начнет зарабатывать приличные деньги. А до этого времени ему отводилась роль горящего желанием любовника, мечтающего когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она требовала доказательств, что ее влияние над ним остается полным и неослабным. И он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя ее одновременно.

И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в Бельстон, просто на день, желая помахать перед ним наживкой, как перед рыбкой, но с условием, что наживка останется для него в недосягаемости. Она хотела просто вытереть о него ноги и убедиться еще раз, что он принадлежит ей и душой и телом. Это-то и было ее ошибкой: вызвать его тогда туда. Что-то в нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось, и его ненависть превысила границу критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была слишком большой, чтобы удовлетвориться этим, вот так он и проломил ей череп. А потом он похоронил ее под тем деревом.

Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.

Детали всего этого всплыли в памяти так живо, как будто это было вчера, а не двадцать лет назад. Брансон увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от яростного удара, скрюченную фигуру, неподвижно лежащую на земле, маленькую струйку крови, вытекающую из-под темных волос и подходящую по цвету к ее алым губам. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар. Он живо представлял ту энергию, с которой судорожно выскребал яму, чтобы спрятать тело, в то же время постоянно наблюдая за пустынной дорогой, боясь появления неожиданного свидетеля. Он видел себя, укладывающего последний кусок дерна между корнями и утаптывающего все это, чтобы скрыть следы своего преступления.

А потом последовал долгий период умственной тренировки, в которой он приучал свой мозг забыть прошлое, долгий период самодисциплины, в конце которого он полностью убедил себя, что ничего этого не было, Элайн Лафарж никогда не существовала, а он за всю свою жизнь никогда не был в Бельстоне.

И на какое-то время Брансон сумел изгнать ужасные воспоминания из памяти. Сегодня он мог представить себе преступление ясно и в деталях, тогда как в предшествующие годы оно уже полностью потерялось в тумане. Даже для того, чтобы вспомнить полное имя Элайн, ему потребовалось какое-то время. Но как он ни старался, никак не мог воспроизвести в своей памяти никакие виды Бельстона, он был совершенно не уверен, вспоминает Бельстон или какое-то другое местечко, в котором когда-то побывал. В прошлом Бранстон много поездил и видел очень много одноэтажных провинциальных городков; теперь ему было трудно отделить их один от другого. И еще сейчас он не мог понять, почему Элайн выбрала тогда именно Бельстон.

И ко всему прочему, он не мог сейчас точно сказать, чем его так взяла Элайн. Очевидно, он должен был помнить это, потому что именно здесь и лежало начало его преступления. И все равно он этого не помнил. Даже если кто-то и рассматривает свое прошлое, учитывая желания и порывы юности, просто слепого влечения и необузданной ненависти здесь мало, особенно для такого думающего типа, как Брансон. Насколько Брансон помнил свою юность, он не превзошел своих товарищей в юношеских безумствах, никогда не был мартовским котом. Здесь должна быть какая-то необычная причина, заставившая его избавиться от Элайн. Где-то, когда-то он сделал что-то такое, что могло полностью сломать его карьеру, всплыви на поверхность, и, очевидно, Элайн знала обо всем и этим держала его в руках.

Но он не мог найти в своей памяти и намека на подобный поступок. Что бы это могло быть? Воровство? Вооруженное ограбление? Растрата или подлог? В своих мыслях Брансон снова прошел все свое детство и юность с пеленок до двадцати лет, но ничего, что могло бы отдать его во власть бесстыжей бабы, вспомнить не мог. Насколько можно было доверять памяти, ничего, кроме детских проступков, таких как синяк под глазом у соседского ребенка или разбитое мячом окно, он вспомнить не мог. Ничего.

Он начал устало потирать лоб: длительное нервное напряжение иногда играет странные шутки с памятью, он слышал об этом и от своих коллег. Иногда Брансон со страхом начинал думать о том, что где-то внутри его мозга есть участок, где прячется безумие. Наверное, тогда он был не совсем в здравом рассудке. Как он думает теперь.

Когда он приехал в Хенбери, было уже темно. Он снял комнатку в небольшой гостинице, спал беспокойно, постоянно ворочаясь и вздрагивая, позавтракал с тяжелой головой и без аппетита. Первый автобус на Бельстон отходил в девять тридцать. Он поехал на этом автобусе, оставив свой чемодан в гостинице.

Автобус привез его в Бельстон в десять пятьдесят. Брансон несколько раз прошелся по главной улице взад и вперед, но совершенно не мог вспомнить ее. Это его не очень удивило: за двадцать лет внешность может меняться и у улиц, да не то что может, так оно всегда и бывает. Иногда они становятся совсем неузнаваемыми, когда сносятся старые дома, а на их месте встают новые, совсем не похожие на старые, пустые места застраиваются, на месте старых помоек зеленеют скверы. За двадцать лет хутор может вырасти в деревню, деревня в городок, городок в город.

На его взгляд, Бельстон был теперь провинциальным городком с населением около четырех тысяч. Он оказался большим, чем Брансон ожидал. Он не мог сказать, почему считал Бельстон таким маленьким в прошлом, просто, видимо, память о его первом визите в Бельстон лежала где-то в его подсознании.

Какое-то время он стоял на улице, не зная, что делать дальше. Он даже не мог понять, почему его внутренний страх привел его сюда, наверное, он просто повиновался какому-то инстинкту без всякой логики и мысли. А может, это и было то пресловутое желание преступника вернуться на место преступления, хотя в данном случае преступник даже не знал, где находится это место: к югу, к северу или как раз там, где он сейчас стоит.

В его памяти всплывал только вид пригородной дороги, такой же, как и в сотнях других мест. Мысленно он отчетливо видел эту дорогу: прямое шоссе с двухсторонним движением, хорошо асфальтированное, с молодыми деревцами по краям, посаженными с интервалом в пятьдесят футов. Вокруг тянулись поля с зерновыми, колосья были высотой примерно до колена. Одно дерево он помнил особенно хорошо, то, под которым вырыл яму и спрятал жертву. Он пихнул ее туда головой вперед. Ее туфли никак не хотели прятаться в дыре, они скрылись только под последними комьями земли и последними кусками дерна.

Это было где-то в пригороде Бельстона, по крайней мере, должно было быть. В миле от города, в пяти, в десяти? Он не знал. И в каком направлении? Этого он не знал тоже. На улице он не видел ничего мало-мальски знакомого, ничего, что могло бы подсказать ему ответ.

Надо было решить эту проблему наилучшим способом, так, чтобы ему не начали задавать вопросов, на которые трудно ответить. Брансон нанял такси и сказал шоферу, что он бизнесмен, который ищет место для небольшой фабрики в пригороде. Шофер, которого намного больше интересовал заработок, чем цель поездки, повез его по всем пригородным дорогам в радиусе десяти миль. Бесполезная трата времени. Ни одной из дорог он не смог узнать.

Когда они вернулись в место начала своего путешествия, Брансон сказал шоферу:

— Мне советовали посмотреть место среди полей, вдоль двухсторонней дороги, обсаженной по краям деревьями через равные интервалы. Где бы это могло быть?

— Не знаю. Мы проехали по всем дорогам, проходящим вблизи города. Больше дорог нет: Я не знаю обсаженной деревьями дороги ближе чем в десяти милях в другую сторону от Хенбери. Могу свезти вас туда, если хотите.

— Нет, спасибо, — поспешно отказался Брансон. — Мне определенно говорили про Бельстон.

— Тут что-то напутали, — предположил шофер. — Умные советчики всегда что-нибудь напутают.

С этим философским утверждением он и уехал.

Ну возможно, что дорогу расширили и деревья спилили. А может, он был в нескольких футах от того места, но не узнал его? Нет, вряд ли. Шофер — «дальнобойщик», который напугал его, говорил определенно о дереве, которое склонилось над дорогой и готово было упасть. То дерево, по крайней мере, осталось. Отсюда вытекало, что и другие деревья должны были быть на месте, или же их убрали не так давно. Но во время своей поездки он нигде не видел следов только что спиленных деревьев.

Потом он еще несколько раз прошелся взад и вперед по главной улице, рассматривая магазины, кабачки, гостиницы, стараясь получить хоть какой-нибудь намек, возродить любое смутное воспоминание. Город оставался таким же незнакомым, как и любой другой незнакомый город. Если это действительно так, если он действительно никогда здесь не был, значит, он неправильно помнит название. Значит, это был не Бельстон. Это должно быть какое-нибудь местечко с подобным названием, например, Больстаун, или Бельсфорд, или даже Бейкертаун.

«Это Бельстон», — настаивала память.

Странно!

Его память говорила одно, а глаза утверждали другое. Его память говорила: «Сюда ты и приехал, чтобы убить Элайн».

А глаза утверждали: «Этот город тебе так же знаком, как Сингапур или Серингопотам».

Затем произошло еще более ужасное: его сознание раздвоилось на антагонистические части. Одна часть говорила: «Смотри! Полиция ищет доказательства! Смотри, осторожней!»

Другая ей возражала: «Да черт с ней, с полицией. Ты должен доказать это хотя бы самому себе. Вот в чем все дело».

Шизофрения — поставил он себе диагноз. Это все объясняло. Он жил и живет в двух различных мирах. Тогда его правая рука не знает, что делает левая. Тогда Брансон-ученый не может отвечать за дела Брансона-убийцы.

Может, это и есть спасение? Они не казнят умалишенных. Они просто направляют их в сумасшедшие дома.

Спасение?

Лучше уж смерть!

Полный мужчина в дверях магазина обратился к Брансону, когда он прошел мимо него в шестой или седьмой раз:

— Что-нибудь ищете, мистер?

На этот раз Брансон не колебался. С практикой приходит умение легко придумывать правдивые истории, а за последнее время у него была большая практика. Он сразу же сообразил, что история должна сочетаться с той, что он рассказал шоферу такси. Люди в маленьких городках часто сплетничают между собой, и несовпадение историй вызовет только лишние подозрения.

— Я ищу место для маленькой фабрики за городом. Да вот не могу найти ничего подходящего. Видно, что-то напутали, когда рассказывали.

— В Бельстоне? — переспросил толстяк и сощурился, изображая тем самым глубокую задумчивость.

— Нет. В пригороде.

— А что за место? Если вы мне его опишете, думаю, что смогу помочь вам.

Брансон насколько мог описал место и добавил:

— Мне говорили, что одно из деревьев недавно подмыло потоком воды и оно упало на дорогу.

Это было рискованно. Он с волнением ждал, что его собеседник воскликнет: «А, это там, где нашли скелет этой бедной девушки!»

Но, к его удивлению, толстяк осклабился:

— Такое могло быть только лет пятьдесят назад.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я здесь уже пятьдесят лет. и за это время здесь нигде и не могло быть потоков воды.

— Вы в этом уверены?

— Да уж куда уверенней!

— Может, это просто не тот Бельстон?

— Сомневаюсь. — возразил толстяк. — Я никогда не слышал о другом Бельстоне По крайней мере в этом полушарии.

Брансон пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным и безразличным.

— Ничего не остается, как вернуться и проверить все снова. Поездка оказалась пустой тратой времени и денег.

— Не повезло, — посочувствовал его собеседник. — А почему бы вам не попробовать обратиться в контору по недвижимому имуществу Кастера в Хенбери?

— А это идея! Спасибо!

Он зашагал на автобусную остановку в полной растерянности. В этом заштатном городишке такое событие, как убийство, пусть даже и очень давнее, должно было вызвать массу разговоров. И уж шофер такси должен был об этом непременно знать и упомянуть во время поездки. А толстяк, услышав об упавшем дереве, должен был тут же выложить все детали этого события. Ани один из них об этом Даже и не заикнулся.

И тут ему в голову пришла мысль, что местные газеты могут снабдить его необходимой информацией и не привлечь к нему никакого внимания. Брансон готов был волосы рвать на себе от досады: надо же, дрожал и пустился в бега, а надо было с самого начала обратиться к газетам.

В местных газетах могли даже не упоминать о его приметах, особенно если полиция только напала на его след. Но статья о происшедшем с возможными теориями и с намеками о том, что делается по этому поводу, должна была быть там непременно.

Он обратился к старику, дремавшему на скамейке:

— Где здесь редакция местной газеты?

— У нас нет такого заведения. Мы пользуемся «Хенбери газет», она выходит по пятницам.

Подошел автобус, Брансон сел и устроился у окна. Через улицу, в дверях магазинчика, все еще стоял толстяк и со скучающим любопытством наблюдал за автобусом. Теперь Брансон был совершенно уверен, что, если толстяка кто-нибудь спросит о нем, тот сможет дать точное его описание и точное время приезда и отъезда. Он выглядел внимательным наблюдателем, который ничего не упустит, если его спросить о том, что он видел.

Господи, почему другие люди обладают такой хорошей памятью, в то время как его собственная так подводит?

Если преследователи докопаются до его поездки в Бельстон, это может быть серьезной уликой. Возможно, он допустил грубую ошибку, поехав сюда. Возможно, ему не следовало поступать так, давая волю подсознательным порывам. Когда начнутся допросы, это путешествие будет чертовски весомым на чаше обвинений.

«Очень хорошо. Вы не виновны. Допустим такой вариант. Допустим, что вы никогда не знали Элайн Лафарж. Тогда почему вы пустились в бега? Почему вы покинули I вой дом в таком паническом бегстве?»

«Я совсем не пускался в бега. Мне не от кого убегать. Я просто решил недельку отдохнуть от работы. Я просто устал, и мне нужен был отдых».

«Это вам сказал ваш врач?»

«Нет, я не консультировался у моего доктора по этому вопросу».

«А почему нет? Если вы настолько устали, то доктор выдал бы вам на этот счет документ, и все было бы намного проще, не так ли?»

«Я не настолько устал, Я этого не утверждал. Не надо приписывать мне лишнее»,

«Не надо нас учить Просто давайте прямые ответы на прямые вопросы. Вам ведь нечего скрывать, не так ли?»

«Да».

«Отлично. Вы сказали, что очень устали и хотели немного отдохнуть».

«Да».

«Вы сами себе поставили этот диагноз и сами себе прописали это лекарство?»

«Да, против этого нет закона».

«Мы хорошо знаем законы. А теперь ответьте на такой вопрос: вам не кажется странным, что вы решили отдохнуть как раз в тот момент, когда мы напали на ваш след? И почему вы не могли отдохнуть дома, вместе с женой и детьми?»

«Это никому бы не принесло пользы».

«Что вы хотите этим сказать?»

«Мое состояние беспокоило их, и это в свою очередь беспокоило меня. Это магический круг, и он только ухудшал положение. Чем хуже я себя чувствовал, тем тяжелее сказывалась на моем состоянии их тревога. И я решил, что единственно правильное решение, это отдохнуть где-нибудь в мирном спокойном местечке».

«В таком, как Бельстон?»

«Раз я уезжал из дома, мне надо было куда-то ехать, не так ли? Я мог поехать куда угодно, совершенно произвольно».

«Вы сами сказали, что могли поехать куда угодно во всем большом мире. Но вы поехали в Бельстон. Как вы это можете объяснить?»

«Я никак не могу этого объяснить».

Возможно, что в этот момент он начнет кричать и они обменяются многозначительными взглядами, давая друг Другу понять, что тот, кто кричит, обычно находится в углу. Он прокричит свой ответ, желая подчеркнуть свою невиновность, а на самом деле только покажет им, что находится на пределе и вот-вот сломается.

«Я не могу вам сказать, почему поехал именно туда. Я был на грани нервного срыва и не мог логически рассуждать. Я поехал куда глаза глядят, считая, что эта поездка поможет мне. Это чистая случайность, то, что я поехал в Бельстон».

«Так, и никак иначе?»

«Да».

«Вы совершенно случайно поехали именно туда?»

«Правильно».

«Вы вполне в этом уверены?»

«Да».

Дальше последует волчья улыбка.

«Когда вы уезжали из дома, вы сказали жене, что едете в Бельстон?»

Опасная пауза, отчаянное обдумывание ответа.

«Нет».

«Она так сказала».

«Она ошиблась».

«Ваши дети тоже слышали это».

Молчание.

«Все трое совершенно одинаково ошиблись?»

«Возможно, я это и говорил, но не помню. Возможно, это название и сидело у меня в голове и я произнес его не думая».

«И таким образом вы поехали в богом забытый уголок, а? Многие из ваших соседей и не подозревают о его существовании. А вот вы знали о нем. Вы только что сказали, что это название сидело у вас в голове. И как же оно пришло вам в голову? Как вы узнали о его существовании?»

«Не помню».

«Насколько мы знаем, вы там не родились. Вы там не женились. Ваша жена тоже не из тех мест. Таким образом, у вас с этим местом нет ничего общего. Так что же побудило вас поехать туда?»

«Я вам уже говорил несколько раз, я не знаю, почему туда поехал».

«А почему вы решили наговорить кучу лжи об этой поездке?»

«Я ничего не говорил. Я сказал об этом только своей жене, вы сами это только что сказали».

«Не берите в голову, что мы говорили. Подумайте лучше о том, что говорили вы сами. Вы сказали Макхену, что у ваших родственников неприятности. А ваша жена об этом ничего не знает. Вы сказали жене, что едете по делам в Бельстон, а ваше начальство это начисто отрицает. Вы сказали шоферу такси и владельцу магазина, что ищете место для фабрики, а на самом деле болтались, по вашим словам, без дела».

«Я не хотел, чтобы Макхен знал, что я устал».

«А почему нет?»

«Я не хотел, чтобы он подумал, что я выбился из ритма. Я не хотел показывать своей слабости».

«Ах так, но это не очень убедительно. Это вполне нормально, когда служащий признается, что устал и ему нужен отдых, и ему его предоставляют. Десять процентов персонала только в этом году пользовались этим. Почему вы считаете свой случай исключением?»

Молчание.

«А что вы скажете о той сказке, которую вы рассказали своей жене? Мужчины не врут привлекательным женщинам без основательных на то причин».

«Она и так уже была взволнована моим состоянием. Я не хотел усиливать ее волнение».

«Хорошо. Значит, вы поехали в Бельстон искать место для фабрики или по крайней мере сказали, что ищете. У нас есть два свидетеля на этот счет. Вы хотели завести собственное дело? И что же за производство вы хотели там организовать? Почему вы выбрали Бельстон, где нет даже железнодорожной ветки?»

«Свидетели ошиблись».

«Оба сразу?»

«Да».

«Гм, они страдают галлюцинациями, так же как ваша жена и дети? Странно, как это все вас не понимают или понимают неправильно. А?»

Ответа нет.

«Медицинская экспертиза показала, что девушка была убита. Из всех, кого мы подозревали, вы единственный, у кого была такая возможность и, мы думаем, мотивы тоже. Преступление было совершено двадцать лет тому назад, за это время вы успели сделаться любящим отцом и мужем и благонадежным гражданином. Вы стали образцом провинциальной респектабельности».

Молчание.

«И вот еще одно совпадение: вы устали от всего этого как раз в то время, когда выплыло наружу убийство. Еще большее совпадение: вы неожиданно взяли отпуск. И куда же вы поехали? В Бельстон!»

Молчание.

«Хватит валять дурака. Мы и так потеряли уже достаточно времени. Давайте посмотрим фактам в лицо. Новость заставила вас подпрыгнуть, так как у вас были для этого основательные причины. Вы решили проверить. Вы решили выяснить, напала ли полиция на чей-нибудь след, и если да, то на чей? В противном случае вам не спалось».

Молчание.

«Мистер, вы достаточно выдали себя, все это удовлетворит любого судью. Ваша единственная надежда — чистосердечное признание. По крайней мере, только это может спасти вашу шкуру».

Тишина, пристальный взгляд, потом небрежный взмах рукой.

«Уведите его. Пусть посидит и подумает, пока его адвокат не приедет сюда».

Брансону не составило труда представить весь этот ужасный диалог, в котором ему была предназначена роль загнанной в угол крысы. Неужели это все так и будет, когда придет конец? Когда он подумал об этом, его пульс резко участился.

4

Это неприятное чувство прошло к тому времени, как он достиг Хенбери. Он сумел убедить себя в том, что праздные фантазии и реальность — это совершенно разные вещи. Будущее скорее в руках Бога, чем в его слишком активном воображении. Худшее может никогда и не случиться. А если и случится, то он встретит его в свое время, и не раньше.

Он нашел редакцию «Хенбери газет» в ста ярдах от своего отеля, вошел туда и спросил худого юношу с болезненным лицом, сидящего за конторкой:

— У вас есть старые номера газет?

— Смотря насколько старые.

— Мне нужно несколько, начиная с последнего.

— Это несложно. Сколько вам?

— Дайте, пожалуйста, дюжину, — сказал Брансон, немного подумав.

— Вы хотите двенадцать экземпляров последнего номера?

— Нет. Я хочу по одному экземпляру двенадцать номеров, начиная с последнего.

Парень подобрал номера, скрутил их в сверток, перевязал веревкой и подал Брансону. Брансон заплатил и вернулся к себе в номер. Он закрыл дверь, сел за стол у окна и начал изучать газеты, страницу за страницей, колонку за колонкой, не пропуская ничего.

Эти газеты были за период в три месяца. Они сообщали о пожаре, о нескольких ограблениях, о кражах машин, о самоубийстве где-то за городом и о перестрелке. Но ничего экстраординарного не произошло ни в Бельстоне, ни в его окрестностях.

Брансон мог объяснить это двояко. Шофер мог говорить о преступлении, которое было совершено где-нибудь в другом месте. Это родило надежду, что, может быть, его собственный грех так и останется нераскрытым.

С другой стороны, история, которую рассказал шофер, могла быть и чистой правдой, без всяких ошибок, но произошла она много раньше. Хотя парень имел такой вид, как будто он пережил все это совсем недавно, несколько дней назад или по крайней мере на прошлой неделе. Из рассказа шофера Брансон определенно понял, что все это рассказывается по живым следам.

У Брансона закружилась голова. До этого он считал, что у властей было еще слишком мало времени, чтобы выследить его, а если у них было более трех месяцев, то они могут висеть у него на пятках. Может быть, сейчас, в этот момент, они уже стреляют своими вопросами в Дороти.

«Куда, говорите, он поехал? В Бельстон? А где это? Джо, попробуй связаться там с полицией. Скажи им, что его надо задержать. Если это не ложный след, они могут его тут же прихватить».

Он сидел в своем номере, борясь с сомнениями. С самой первой минуты он сразу же поддавался панике. Теперь он пытался бороться с этим и не паниковать. В его ушах гудели провода, по которым допрашивающие Дороти пытались связаться с полицией в Бельстоне или Хенбери. День или Два назад от такой мысли он бросился бы наутек без оглядки. Но не сейчас. Он просидит здесь до утра и попробует рискнуть.

Ему просто необходимо дождаться здесь утра, так как редакция «Хенбери газет» сейчас уже наверняка закрыта Новых номеров газет он не сможет получить до завтра. Та часть мозга, которая боролась с паникой, которая убеждала его трезво оценить ситуацию, настаивала на том, чтобы он не уезжал отсюда, пока не убедится, что либо его ищут, либо его преступление так и осталось похоронено навечно. Ради такой цели можно и рискнуть.

Бросив газеты в урну, Брансон потер подбородок и решил, что ему стоит побриться перед обедом. Он открыл свой чемодан и с подозрением уставился в него. Вещи были аккуратно уложены, ничего не пропало. Брансон всегда был очень аккуратен и даже педантичен при упаковке своих вещей и, подобно всем людям такого типа, мог с первого взгляда определить, что в его чемодан заглядывал посторонний. Вещи в чемодане лежали не совсем так, как он их укладывал. Он был в полной уверенности, что кто-то опорожнил чемодан, а потом заново его уложил.

Его чемодан быстро и грамотно обыскали. Что же они искали? При данных обстоятельствах можно было дать только один ответ: они искали доказательства. Вор не стал бы так аккуратно паковать чемодан снова. Скорее всего, он бы разбросал вещи по всему номеру, срывая свою злость за то, что ничего ценного в чемодане не было. Только при официальном обыске могли так стараться скрыть свое деяние.

Он проверил замки — взламывались ли они, но замки работали легко и четко. А не ошибся ли он? Может, чемодан просто трясло в дороге и вещи слегка сдвинулись? Или же полиция Хенбери уже начала действовать?

Следующие несколько минут он провел, тщательно осматривая комнату, пытаясь найти окурок, небрежно сброшенный табачный пепел или что-нибудь еще в этом роде, что могло бы свидетельствовать о непрошеных гостях. Он ничего не нашел. И кровать, и платяной шкаф были в порядке — никаких признаков обыска. Никаких доказательств, если не считать, что его запасной галстук был сложен слева направо, а не наоборот, а пачка воротничков лежала кончиками вперед, а не назад.

Затем он боком подошел к окну и, скрываясь за занавеской, долго наблюдал за улицей напротив отеля, пытаясь понять, находится ли отель под наблюдением. Это тоже ни к чему не привело. Прохожих было много, но, насколько он заметил, никто из них не прошел в течение этих двадцати минут мимо отеля дважды, никто также не проявил к отелю повышенного интереса.

Конечно, тому, кто официально наблюдает за отелем, не обязательно шляться снаружи. Он вполне может находиться в самом отеле, сидеть в холле и с невинным видом изображать, что кого-то ждет, или сидеть за стойкой с видом отдыхающего клерка. Брансон пошел вниз взглянуть, что там происходит. В холле было пусто, только две престарелые леди оживленно что-то обсуждали; ни одна из них не походила на полицейского, преследующего убийцу. За стойкой сидел дежурный. Это был очень тощий парень, который мог бы влезть в одну полицейскую порточину. Брансон подошел к нему.

— Меня никто не спрашивал, пока меня не было?

— Нет, мистер Брансон.

— А кому-нибудь показывали мою комнату?

— Насколько я знаю, нет.

— Гм…

— Что-нибудь не в порядке? — спросил клерк, уставившись на него.

— Ничего особенного. Просто у меня такое чувство, что кто-то побывал в моей комнате.

— Что-нибудь пропало? — спросил клерк, напрягаясь в предчувствии неприятностей.

— Нет, нет, ничего.

Клерк заметно расслабился.

— Может быть, уборщица?

— Возможно.

Брансон в растерянности опустил глаза. Перед его носом оказалась раскрытая регистрационная книга; она была развернута в сторону клерка, но Брансон мог вполне четко видеть последнюю запись. То, что строка была для него вверх ногами, вызвало только небольшую задержку в прочтении. Он растерянно уставился в книгу, в то время как его глаза тревожно сообщали мозгу о своей находке.

«Джозеф Рирдон, комната №13».

— Спасибо, — поблагодарил он клерка.

Брансон быстро поднялся наверх, закрылся в номере и сел на кровать, судорожно сжимая и разжимая пальцы и пытаясь представить, сколько может быть в мире Рирдонов. Не исключено, шесть или семь тысяч, возможно, даже десять или больше. Он этого не знал и не мог сказать даже приблизительно. К тому же долговязый с острыми глазами шпик из института не обязательно должен быть Джозефом. Он мог быть Дадли, или Мортимером, или еще кем-нибудь, только не Джозефом

И все равно, это было неприятное совпадение. Равно как случайная встреча с ним на станции перед отъездом. Да еще подозрение, что его чемодан здесь обыскивали, как только в отель прибыл Рирдон.

Он почтя решил оплатить счет и уехать, уехать не совсем из города, а переехать куда-нибудь в пригород и там провести ночь. Это, конечно, непросто. В Хенбери только два отеля, а ходить сейчас по улицам в поисках дома, где можно снять жилье, слишком поздно.

Была, конечно, и альтернатива. Какое-то время Брансон поиграл с этой мыслью, как загнанная крыса с мыслью атаковать терьера. Он может пойти в тринадцатую комнату, постучать в дверь и встретиться лицом к лицу с Рирдоном. Если парень окажется незнакомцем, то все нормально.

«Извините, я ошибся комнатой».

Но если это окажется тот самый Рирдон, то у Брансона будут наготове несколько вопросов, как только тот откроет дверь.

«Какого черта ты здесь делаешь? С чего это ты меня преследуешь?»

Да, это должно сработать. Рирдон не сможет обвинить его в чем-либо, не имея доказательств. А если бы такие доказательства существовали, то он, Брансон, был бы уже арестован. То, что еще никто не сумел найти достаточно доказательств, дало ему преимущество, хотя и временное.

Исполненный решимости, он вышел в коридор, поспешил к двери с номером тринадцать и громко постучал. Брансон был в полной готовности закатить сцену, если в дверях покажется знакомое лицо. Он постучал еще раз, более громко и нетерпеливо. Ответа не было. Он приложил ухо к замочной скважине: за дверью не было слышно ни звука. Тишина. Комната была пуста. Попробовал открыть дверь, но ему не повезло: дверь была заперта.