Мудрость Запада

Потенциальный характер становится действительным через сюжет. Что касается действия, то здесь два типа событий особенно важны. Первое - это внезапный поворот судьбы, и второе открытие какого-либо неожиданного обстоятельства, имеющего отношение к сюжету. Эти события должны застигать человека, не имеющего какого-либо выдающегося достоинства, и его падение должно быть вызвано не пороком, а недостатком справедливости, который лишает его высокого положения и влияния и делает его изгоем. В греческой драматургии множество примеров таких ситуаций.
      Что касается восприятия характеров, Аристотель требует, чтобы характер прежде всего соответствовал типу. Как и в случае с сюжетом, характеры должны быть жизненными. Именно в этом смысле следует воспринимать утверждение Аристотеля, что поэзия имеет дело с всеобщими ситуациями, в то время как история описывает особенное. В трагедии мы признаем общими черты человеческой жизни, которая дает тему произведению. Важно отметить, что то, что мы называем аспектом постановки, хотя и упомянуто Аристотелем, но имеет для него минимальное значение. Это перемещает акцент почти целиком на литературное качество произведения. Он рассматривал трагедию равно подходящей как для чтения, так и для постановки на сцене. "Поэтика" не представляет собой полностью оформившейся теории искусства и прекрасного. Но она четко выдвигает ряд критериев, которые оказали и оказывают громадное влияние на литературную критику. Кроме того, радует отсутствие разговоров о чувствах и намерениях автора и сосредоточение внимания на самих произведениях.
      Мы уже видели, что греческая философия - сверстница рациональной науки. В природе вещей, что философские вопросы возникают в пограничных с научным исследованием сферах. В частности, это верно для математики. Со времен Пифагора арифметика и геометрия играли жизненно важную роль в греческой философии. Существует несколько причин, почему математика особенно важна здесь. Прежде всего, математическая проблема четко очерчена и проста. Это не означает, что ее всегда просто решить, она и не должна быть простой в этом смысле. Но обычные проблемы в математике просты, когда сравниваешь их с вопросами, например, физиологии. Во-вторых, существует установленный порядок доказательства. Конечно, мы должны помнить, что, для того чтобы начать, кто-то должен был это выяснить. Всеобщность проверки и доказательства - это греческие изобретения. В математике функция проверки выступает более ясно, чем в большинстве других наук, даже несмотря на то что о реально происходящем математическом доказательстве часто спорили и часто не понимали его. В-третьих, заключения из математического доказательства, понятые однажды правильно, не допускают сомнений. Это во многом, конечно, верно и для заключений из любого неверного доказательства, предпосылки которого приняты. Особенность математики в том, что частью процедуры является принятие предпосылок, в то время как в других областях всегда сравнивают выводы с фактами из опасения, что одна из предпосылок может оказаться ложной. В математике нет фактов вне ее, которые требовали бы сравнения. Из-за этой определенности философы всех времен обычно допускали, что математика приносит знание высшего сорта и более надежное, чем может быть почерпнуто в любой другой области. Многие говорили, что математика - это знание, и отрицали это определение для любой другой информации. Говоря языком "Государства", мы могли бы сказать, что математика принадлежит к сфере форм и, следовательно, приносит знание, где другие области при наилучшем положении приносят только часть его. Теория идей обязана своим происхождением пифагорейской математике. У Сократа она была расширена до общей теории всеобщности, тогда как у Платона она была вновь ограничена областью математической науки.
      К концу IV в. до нашей эры центр математической науки переместился в Александрию. Город был основан Александром в 332 г. и быстро стал одним из основных торговых городов Средиземноморья. Являясь воротами в восточные земли, он осуществлял связь между Западом и культурами Вавилона и Персии. За короткий срок здесь возникла большая иудейская община, которая быстро эллинизировалась. Ученые из Греции выстроили школу и библиотеку, ставшие знаменитыми во всей античности. Не было другого собрания книг, которое могло бы соперничать с собранным в Александрии. К несчастью, этот уникальный источник древней науки и философии сгорел, когда легионеры Юлия Цезаря взяли город в 47 г. до нашей эры Именно в это время было непоправимо потеряно огромное количество материалов великих авторов классического периода. Без сомнения, сгорело также многое, имеющее меньшую ценность. Но это не может служить утешением, когда сгорают библиотеки.
      Теория пропорций, изложенная Евклидом из Александрии.
      Самый известный из александрийских математиков - Евклид, который преподавал около 300 г. до нашей эры Его "Начала" остаются одним из величайших памятников греческой науки. Здесь изложено в дедуктивной манере геометрическое знание того времени. Многое у Евклида не является его собственным изобретением, но ему мы обязаны систематизированным представлением о предмете. "Начала" в течение веков являлись примером, который многие старались достигнуть. Когда Спиноза выдвинул свою этику, "более геометрическую", именно Евклид служил моделью, и то же касается "Принципов" Ньютона.
      Одной из проблем, за которую, как мы видели, активно взялись более поздние пифагорейцы, было построение иррациональных чисел как ограничивающих значений последовательностей бесконечных делений. И тем не менее полностью арифметическая теория этой проблемы так и не была сформулирована. В результате этого объяснение пропорций не могло быть разработано в арифметических терминах, поскольку оставалось невозможным дать иррациональному, или неизмеряемому, числу числовое название. С длинами дело обстоит иначе. Действительно, трудность впервые была обнаружена при попытке вычислить гипотенузу равнобедренного прямоугольного треугольника с длиной стороны в одну единицу. Следовательно, полностью сформировавшаяся теория пропорций появилась в геометрии. Ее открытие принадлежит, кажется, Евдоху, современнику Платона. В форме, в которой эта теория дошла до нас, она изложена у Евклида, где весь вопрос освещен с замечательной ясностью и строгостью. Окончательный возврат к арифметике произошел с открытием примерно две тысячи лет спустя аналитической геометрии. Когда Декарт предположил, что геометрия может быть представлена средствами алгебры, он стремился фактически к научному идеалу Сократовой диалектики. Опровергая определение теории в геометрии, он нашел более общие принципы, на которых она должна быть основана. Точно такую же цель преследовали - насколько успешно, мы никогда не узнаем - математики Академии.
      "Начала" Евклида - это чистая математика в современном смысле. Сообразовываясь в этом с традициями Академии, математики Александрии продолжали заниматься своими исследованиями, потому что их интересовали эти проблемы. Нигде это не видно более ясно, чем у Евклида. Здесь нет ни малейшего намека на предположение, что геометрия может быть полезной. Более того, чтобы овладеть таким предметом, требовалось длительное прилежание. Когда царь Египта попросил Евклида обучить его геометрии за несколько простых уроков, Евклид произнес свою знаменитую реплику, что царской дороги к математике не существует. И тем не менее было бы неправильно представлять себе, что математика никак не использовалась. Так же неверно думать, что математические проблемы нечасто возникают в практической жизни. Но одно дело - докапываться до происхождения некоторых конкретных теорий, и совершенно другое - оценивать их по их достоинствам. Эти два дела часто недостаточно различают. Бесполезно придираться к Евклиду за то, что он обращает мало внимания на социологию математического открытия. Его это просто не интересует. Придав определенную форму математическому знанию, однако так, чтобы оно имело возможность для роста, он продолжает работать с ним и придает ему строгий дедуктивный порядок. Научное занятие не зависит благодаря своей основательности от состояния нации или чего-либо подобного. Те же замечания применимы и к самой философии. Это, без сомнения, тот случай, когда условия времени привлекают внимание людей к определенным проблемам; теперь - более, чем когда бы то ни было, но это никак не меняет достоинств теорий, выдвинутых, чтобы решить эти проблемы.
      Другим открытием, которое приписывают Евдоху, является так называемый метод разрежения. Эта процедура использовалась для вычисления площадей, ограниченных кривыми. Ее целью является разрежение пространства так, чтобы можно было заполнить его более простыми фигурами, чьи площади можно легко найти. В принципе, именно это происходит при интегральных исчислениях, для которых метод разрежения - настоящий предшественник. Самым известным математиком, применившим этот метод вычисления, был Архимед, который являлся не только великим математиком, но также и выдающимся физиком и инженером. Он жил в Сиракузах; согласно Плутарху, не однажды его техническое мастерство помогало сохранить город от завоевания вражескими армиями. В конце концов римляне завоевали всю Сицилию и вместе с ней Сиракузы. Город пал в 212 г. до нашей эры, и во время осады Архимед был убит. В легенде говорится, что римский центурион нанес ему смертельный удар, когда он был занят разрешением какой-то геометрической проблемы на горке песка в своем саду.
      Архимед использовал метод разрежения, чтобы придать форму квадрата параболе и кругу. Что касается параболы, вписывание бесконечной последовательности все более маленьких треугольников приводит к точной числовой формуле. В случае с кругом ответ зависит от числа ?, соотношения длины окружности к диаметру. Поскольку это не рациональное число, метод разрежения может быть использован для получения приближения к нему. Вписывая и описывая правильные многоугольники с увеличивающимся числом сторон, мы приближаемся все более и более близко к окружности. Вписанные многоугольники всегда меньше в периметре, чем круг. Описанные окружности всегда больше, но разница становится все меньше и меньше с увеличением числа сторон.
      Другим великим математиком III в. до нашей эры был Аполлоний из Александрии, который разработал теорию конических сечений. Здесь также мы имеем ясный пример опровержения определенных гипотез, поскольку пара прямых линий, парабола, эллипс, гипербола и круг выступают теперь как частные случаи одной и той же вещи: сектора конуса.
      В других областях науки самые захватывающие успехи греков, возможно, относятся к астрономии. Некоторые из них мы уже упоминали, обсуждая взгляды различных философов. Самым поразительным достижением этого периода является создание гелиоцентрической теории. Аристарх из Самоса, современник Евклида и Аполлония, оказался первым, кто дал полное и подробное обоснование этой точки зрения, хотя возможно, что от нее просто воздерживались в Академии до конца IV в. Во всяком случае, у нас есть надежное свидетельство Архимеда, что Аристарх придерживался этой теории. Мы также находим ссылки на нее у Плутарха. Сущность этой теории заключалась в том, что Земля и планеты движутся вокруг Солнца, которое, вместе со звездами, остается неподвижным; Земля вращается вокруг своей оси, одновременно двигаясь по своей орбите. То, что Земля вращается вокруг своей оси, было известно уже Гераклиду, ученому Академии IV в. до нашей эры, в то время как отклонение от эклиптики было открытием V в. Таким образом, теория Аристарха была отнюдь не абсолютным новшеством, тем не менее по отношению к этому смелому отклонению от общепринятых взглядов того времени возникло противодействие и даже враждебность. Следует признать, что даже некоторые философы были против нее, возможно, главным образом из этических соображений. Поскольку, чтобы убрать Землю из центра вселенной, следовало действительно опрокинуть моральные нормы. Клеант, философ-стоик, зашел так далеко, что потребовал, чтобы греки предъявили Аристарху обвинение в неверии. Эксцентрические взгляды на Солнце, Луну и звезды временами бывают очень опасны, так же как неортодоксальные взгляды в политике. После этого выступления Аристарх защищал свое мнение более осторожно. Точка зрения, что Земля движется, оскорбила религиозные чувства в еще одном известном случае, когда Галилей поддержал теорию Коперника. Коперник, следует отметить, фактически просто возродил или заново открыл теорию астронома из Самоса. Написанное на полях одной из рукописей Коперника имя Аристарха делает это несомненным. Что касается относительных размеров и расстояний в Солнечной системе, результаты не равно успешны. Наилучшая оценка расстояния от Земли до Солнца равнялась ровно половине действительного расстояния. Расстояние до Луны было определено практически точно. Полученный диаметр Земли отличался на пятьдесят миль от правильного. Этот подвиг был совершен благодаря Эратосфену, который был библиотекарем в Александрии и изобретательным ученым-наблюдателем. Чтобы определить окружность Земли, он выбрал две точки для наблюдений, которые лежали почти рядом на одном и том же меридиане. Одна из них была в Сиене, на тропике Рака, где в полдень Солнце находится в зените. Это наблюдали отражением солнца в глубоком колодце. На 400 миль севернее, в Александрии было просто необходимо определить угол солнца, что легко делается измерением самой короткой тени от обелиска. Имея эту информацию, легко получить окружность и диаметр Земли.
      Многие из этих знаний были вскоре забыты главным образом потому, что они расходились с религиозными предрассудками того времени. То, что да же философы были виноваты в этом, вполне понятно, поскольку новая астрономия угрожала ниспровергнуть этическое учение стоиков. Непредвзятый наблюдатель склоняется к тому, чтобы заметить, что это характеризует стоицизм как плохое учение и, следовательно, оно должно быть отвергнуто. Но это намерение - в идеале, а те, чьи взгляды таким образом оспаривают, не отдадут своих позиций без боя. Одним из редчайших подарков является возможность придерживаться взгляда с уверенностью и в то же время независимостью. Философы и ученые более, чем другие люди, старались научиться добиваться этого, хотя в конце концов они добивались в этом не большего успеха, чем далекие от этого люди. Математика замечательно подходила для поощрения такого отношения. Совершенно не случайно многие великие философы были также математиками.
      В заключение, возможно, стоит подчеркнуть, что математика, кроме простоты своих проблем и ясности их структуры, предоставляет некоторое поле действия для создания прекрасного. Греки действительно обладали очень острым чувством эстетики, если будет позволен здесь лингвистический анахронизм. Термин "эстетика", как он употребляется сегодня, впервые был введен в употребление германским философом XVIII в. Баумгартеном. Во всяком случае, чувство, выраженное Кеатом в высказывании, что правда есть красота, - целиком греческое воззрение. Это именно та вещь, которую платоник мог ощущать, созерцая совершенные пропорции греческой урны. То же относится и к структуре математического доказательства. Такие понятия, как изящество и экономия, в этой области эстетичны по характеру.
      Эллинизм.
      Если начало пятого столетия до нашей эры характеризовалось борьбой греков против вторгнувшихся персов, то уже в начале четвертого столетия империя Великих Царей представляла собой колосс на глиняных ногах.
      Не Ксенофонт ли утверждал, что маленькая группа хорошо обученных и дисциплинированных греческих воинов способна противостоять всей мощи Персии, даже в пределах ее территорий.
      Начиная с Александра Великого, греки перешли в наступление. За десять с небольшим лет, начиная с 334 и до 324 г. до нашей эры, Персидская империя была покорена молодым македонским завоевателем. От Греции до Бактрии и от Нила до Инда мир в одно мгновение попал под жесткое правление Александра. Хотя в глазах греков Александр был македонским завоевателем, сам он считал себя носителем греческой культуры. Он и был таковым в действительности. Александр Македонский являлся одновременно и завоевателем, и колонизатором. Где бы он ни появлялся со своим воинством, он основывал греческие города, строго придерживаясь греческих канонов. В основанных им центрах греческой жизни греческие или македонские поселенцы обычно смешивались с местным населением.
      Александр поощрял браки македонцев с азиатскими женщинами и сам не стеснялся следовать тому, что он проповедовал. Так, он взял себе в жены двух персидских принцесс.
      По мере того как расширялась его империя, греческая культура распространялась от Нила до Инда: аллегория Нила, индогреческий Будда.
      Империя Александра была эфемерным государством. После смерти Александра его полководцы поделили империю на три части. Европейская ее часть, или империя антигонидов, спустя немногим более ста лет перешла к римлянам; азиатская часть (империя Селевкидов) распалась и была захвачена римлянами на Западе, персами и другими - на Востоке. Египет, отошедший Птолемею, стал римским при Августе. Но как носители греческого влияния, македонские завоевания оказались более прочными. Греческая цивилизация быстро распространилась на Азию. Греческий стал языком образованных людей и быстро вошел в употребление как язык коммерции и торговли, подобно английскому в последние десятилетия. (Имеются в виду последние десятилетия XX в.). Приблизительно в II в. до нашей эры каждый мог говорить на греческом - от Геркулесовых столпов до индийского Ганга. Наука, философия и прежде всего искусство греков стало достоянием цивилизаций Востока. Монеты, вазы, архитектура и скульптура и в меньшей степени литературные течения стали свидетелями триумфа греческой культуры. Восток также оказал значительное влияние на Запад. Однако это было чем-то вроде шага назад. Казалось, что умами греков больше всего владела Вавилонская астрология.
      Таким образом, несмотря на распространение науки и техники, эллинизм был более богат предрассудками, чем греческая классика.
      То же самое происходит и сейчас. Когда я был молодым человеком, астрология была уделом всего нескольких чудаков. Сегодня эта болезнь распространена уже настолько, что заставила редакторов печатать в популярных изданиях статьи о звездах и об их влиянии на человека.
      Возможно, этому не стоит удивляться. До прихода римлян весь эллинистический мир был нестабильным, противоречивым и небезопасным. Наемные войска воюющих сторон опустошали земли противников. Городам, основанным Александром, не хватало политической стабильности старых колоний, которые имели традиционные связи с метрополией. Общественному климату того времени не хватало чувства уверенности. Могущественные империи пали, их преемники боролись за власть, основанную на песке. Люди не сразу осознали скоротечность вещей. Все большее распространение получает специализация. Великие люди классического периода как члены города-полиса могли заниматься многими вещами, как того требовали условия и обстоятельства.
      Ученые эллинистического периода ограничивали себя какой-то одной сферой деятельности. Центр научных исследований переместился из Афин в Александрию, самый процветающий из новых городов Александра, место встречи ученых и писателей всего мира.
      Географ Эратосфен был в течение некоторого времени главным хранителем великой александрийской библиотеки. Евклид, как и Аполлоний, преподавал в Александрии математику, в то время как Архимед там учился.
      Социальная основа стабильного существования была подорвана ростом рабства. Свободный человек отвыкал трудиться на полях, где всю работу обычно выполняли рабы. Единственное, что ему оставалось, это стать искателем приключений или пуститься в какое-нибудь выгодное грабительское предприятие.
      В то время как все увеличивающаяся сфера влияния культуры Греции привила людям более широкие интересы, чем интересы города-полиса, не нашлось ни человека, ни достаточно основательной причины, чтобы объединить разбросанные остатки империи Александра.
      Все возрастающее чувство неуверенности принесло с собой отсутствие интереса к общественным делам и общее падение интеллектуальной и моральной основы жизни.
      Грекам не удалось подняться до решения политических проблем своего времени, люди эллинистического периода терпели явное крушение. В конечном счете греческая культура уступила организаторскому гению Рима, согласившись навести с его помощью порядок, избавиться от хаоса и сохранить на века греческую цивилизацию. С окончанием золотого века городов-полисов греческая цивилизация приходит в упадок, сохраняя, однако, способность порождать новое и полезное. Если и существует одна отличительная черта, общая для всех афинских философов, так это жизнеутверждающее отношение к действительности. Мир не так уж плох, чтобы пренебречь им.
      Аристотель, как мы видели, сделал это основной чертой своего идеального города, который можно было охватить одним взглядом. Македонская экспансия покончила с этим благодушным взглядом. В философии тех дней заметен общий пессимизм и чувство неуверенности. Мы уже не встречаем таких самоуверенных аристократов, как Платон. Со смертью Сократа открывается новый период греческой культуры. Хотя работа Платона была еще впереди, мы уже соприкасаемся с явлениями эллинистической культуры.
      В философии появляются новые течения. Одно из них непосредственно связано с Антисфеном, одним из учеников Сократа. Его имя ассоциируется с парадоксом элеатов. Согласно этому парадоксу, невозможно сделать никаких значимых утверждений.
      А есть А, это справедливо, и об этом не стоит говорить, или А есть В, где В не является А, а это следует доказать.
      Неудивительно, что Антисфен стал терять доверие к философам. В последние годы он отказался от роскошной жизни, удалился от своего окружения и стал вести жизнь обычных людей. Он восставал против традиций своего времени и пожелал возвратиться назад к примитивной жизни, не стесненной условностями и традициями государства. Одним из его последователей (учеников) был Диоген - житель Синопа, греческой колонии на Понте Евксинском. От Диогена берет начало новое течение в философии. Диоген вел очень примитивную жизнь, которую можно было сравнить лишь с жизнью собаки, за что и получил прозвище Киник, означающее собакоподобный. Существует легенда, что он жил в бочке и что Александр как-то приезжал навестить этого известного человека. Молодой македонец спросил, есть ли у него (Диогена) какое-нибудь желание. Оно будет немедленно исполнено. "Не заслоняй мне свет", - был ответ; эти слова произвели на Александра такое большое впечатление, что он парировал: "Если бы я не был Александром, то был бы Диогеном". Учение киников явилось поворотным пунктом в философии того времени. Киники доказали, что достоинство человека - единственно заслуживающая внимания вещь. Это - дальнейшее развитие доктрины Сократа. Что касается отношения к событиям в мире, то это учение негативно. Справедливо, что чем слабее чьи-либо контакты с миром, тем меньше вероятность быть обиженным или испытать разочарование. Но такое отношение к жизни неспособно породить вдохновение.
      Доктрина киников получила широкое распространение и приобрела немало сторонников. В течение всего третьего столетия до нашей эры ее поддерживали многие в эллинистическом мире. Это означает, что спорное само по себе учение киников наиболее адекватно отражало этические представления того времени. Фактически же киники продемонстрировали оппортунистический подход к жизни: беря двумя руками, когда было что брать, и не жалуясь, когда это не удавалось, наслаждаясь жизнью, когда ею можно было наслаждаться, и отвечая на гримасы судьбы легким пожатием плеч.
      Именно с развитием этой доктрины слово "циничный" приобрело свой нелестный оттенок и значение. Но цинизм как движение не имел достаточной базы в обществе. Его этическая доктрина была преодолена школой стоиков, о которой мы поговорим позднее.
      Другим, совершенно отличным от киников течением периода упадка философии было движение скептиков. Обычно скептик - это тот, кто сомневается в чем-либо. Философия скептицизма возводит сомнение в ранг догмы. Она отрицает, что кто-то может знать что-либо наверняка.
      Возникает вопрос, на который каждый хотел бы услышать ответ, откуда скептик-философ получает эту информацию. Как он узнает, что дело обстоит именно так, если он отвергает возможность знания? Эта критика становится убедительной, как только многообразие наших мнений возводится в принцип как здоровое напоминание о том, что следует быть осторожным.
      Первым философом-скептиком был Пиррон, гражданин Элеи, который посмотрел мир вместе с войском Александра. Доктрины скептиков были не новы. Как мы видели, раньше сомнение в надежности чувств было свойственно школам пифагорейцев и элеатов. Софисты придерживались сходных понятий в качестве основы их социального и этического релятивизма. Однако никто из этих мыслителей не сделал центральным вопросом своих представлений сомнение как таковое.
      Когда писатели XVII и XVIII столетий говорят о философах-пирронистах, они имеют в виду скептиков этого направления. О самом Пирроне известно очень мало, а его ученик Тимон, по-видимому, отрицал, что первые представления о дедукции когда-либо могли быть получены. Так как понятие научного аргумента у Аристотеля базируется на этих представлениях, то скептики естественно выступали против последователей Аристотеля. Этим объясняется, почему схоласты в средние века были настроены так враждебно к философии пирронистов.
      Понятия гипотезы и дедукции, развитые Сократом, не подвергаются атакам скептиков. Возрождение философии в XVII столетии было поворотом от Аристотеля к Платону. После Тимона, который умер в 235 г. до нашей эры, скептицизм перестал быть самостоятельной школой. Вскоре эта школа была поглощена Академией, которая исповедовала идеи скептиков в течение почти 200 лет. Это было, конечно, отходом от традиций Платона. Мы находим у них лишь отрывки из Платона, которые вне контекста выглядят как отказ от любой попытки конструктивного мышления. На ум приходят диалектические парадоксы Парменида. Однако диалектика у Платона сама по себе не имеет завершения. Но даже если ее неправильно истолковывают, разве можно ее вместить в рамки философии скептиков? Тем не менее в век, который отличался предрассудками, скептики все же выполнили положительную миссию их разоблачителей. По тем же самым основаниям они могли обойти некоторые религиозные обряды, не чувствуя себя кому-либо обязанными. Именно из-за последовательно проведенного отрицательного взгляда на вещи скептицизм смог выдвинуть новое поколение насмешников, которые были скорее остроумными, чем рассудительными. В течение 1 в. до нашей эры скептицизм еще раз стал самостоятельным течением. Лукиан - сатирик II в. нашей эры и Секст Эмпирик, чьи работы сохранились до нашего времени, принадлежали к позднему скептицизму.
      Нравы времени были таковы, что потребовалась более основательная и успокаивающая система верований. Взгляды догматиков постепенно вытеснили философию скептиков.
      Когда мы сравниваем философские построения эллинистического периода с великой Афинской школой и ее предшественниками, то невольно поражаемся упадку и убожеству эпохи декадентства. Философия для мыслителей древности была деятельностью, требующей смелости и мужества первопроходца. О более позднем периоде философии можно сказать, что она базировалась на смелости ее адептов, но это была уже скорее смелость уходящего с арены, мужество пациента, а не мужество исследователя.
      В век, когда основания старого общества разрушились, люди искали спокойствия, и если они не смогли обеспечить себе это состояние, то нашли успокоение в борьбе с трудностями, которых нельзя избежать.
      Это состояние умов нигде так не сказалось, как в философском учении Эпикура. Эпикур, родителями которого были афиняне, приехал в возрасте восемнадцати лет из Самосы в Афины, а потом посетил Малую Азию, где он испытал влияние философии Демокрита. Когда ему исполнилось немногим более 30 лет, он основал школу, которая начиная с 307 г. до нашей эры до самой его смерти в 270 г. до нашей эры функционировала в Афинах. Школа представляла собой что-то вроде общины, располагавшейся в его доме и на его землях, и стремилась по возможности отгородиться от суеты внешнего мира. Эпикура преследовали всю жизнь недомогания, которые он учился стойко преодолевать. Основная цель его учения - это поиски состояния полного покоя. Основным в учении Эпикура является понятие удовольствия. Достойная жизнь невозможна без наслаждения ею. Удовольствия бывают как телесными, так и духовными. Последние состоят в созерцании удовольствий тела и никоим образом не являются более предпочтительными.
      Тем не менее, приобретая все больший контроль над направлением нашей умственной деятельности, мы можем в какой-то степени выбирать предметы нашего созерцания, помня, что, к примеру, наслаждения зависят не только от нас самих. В этом и заключается единственное преимущество удовольствий ума. Согласно этой точке зрения, добродетельный человек должен быть осторожным в погоне за удовольствиями.
      Эта общая теория предлагает концепцию хорошей жизни, которая в корне отличается от концепции Сократа и Платона. Деятельность и ответственность не характерны для этого философского направления. Сократ рассматривал теоретическую деятельность как лучшую из возможных. Но он вовсе не проповедовал полной отрешенности от мира. Наоборот, одна из обязанностей образованных людей, по Сократу, - в активном участии в общественных делах.
      Платон тоже был сильно вдохновлен этим родом деятельности. Философ, который "вышел из пещеры", должен возвратиться назад и помочь освободиться людям с менее богатым внутренним миром, чем у него. Именно это убеждение привело его к сицилийским делам. У Эпикура ничего не остается от свойственной живому существу жизнедеятельности. Он, конечно, проводит грань между активными и пассивными удовольствиями, но придает последним приоритетное значение. Активное удовольствие объясняется как стремление к конечному наслаждению под влиянием желания. Это - борьба за обладание вещью, которая стала желанной. Когда цель достигается, испытывается пассивное удовольствие, а само желание исчезает. Это - своего рода анестезирующее наслаждение в состоянии пресыщения. Этот вид благоразумной этики мог быть вызван разочарованием при виде нестабильности окружающей среды. Что касается концепции Добра, она представляется нам очень односторонней. Эпикур просмотрел среди прочих вещей тот факт, что отсутствие желания или чувства характерно и для активной жизни. Сократ был совершенно прав, когда считал, что знание - Добро. Оно заключается в неясном стремлении к пониманию того, почему мы испытываем состояние какой-то неосознанной тревоги. Об этом же говорит и Эпикур. Темперамент Эпикура, как человека, помешал ему строго следовать защищаемым им суровым принципам. Он ценил дружбу, хотя она никак не может считаться пассивным удовольствием.