Шелл Скотт (№22) - Ранчо смерти

Одна рука, однако, у меня была свободна, и я протянул ее к крестовине, однако, ухватил не ее, а Чу-Чу. По крайней мере, это должна была быть Чу-Чу, так как слева от меня находилась только она.

Да, это была Чу-Чу.

– Знаешь, – сказала она, – теперь, после того, как все закончилось благополучно и нас не убили, все это представляется даже забавным.

– В самом деле? – спросил я.

Делиз спросила негромко:

– Ты думаешь, они уехали, Шелл? То есть я хочу спросить, ты полагаешь, мы, наконец, в безопасности?

– Я... не уверен, – хриплым голосом ответил я. – Возможно, они где-нибудь здесь, поблизости. Лучше нам выждать еще час или около того. То есть, я хотел сказать несколько минут.

– Ой, Шелл, это уже слишком! – взвизгнула Чу-Чу.

Через меня пропускали ток в финской сауне. В голове у меня будто гудел трансформатор высокого напряжения, прыгали искры, время от времени раздавался какой-то щелчок. После того, как мне врезали по черепушке, моментами мне казалось, что у меня там сдвиг по фазе произошел – через определенные промежутки времени раздавался негромкий и приглушенный щелчок.

Да, – подумал я, несомненно, у меня там что-то сдвинулось. Я явно не в себе. И все это мне только мерещится. Не может этого быть на самом деле. Не могу я находиться под скалой с четырьмя обнаженными красотками.

И тем не менее, все это мне не мерещилось, а происходило наяву.

Глава 13

Я вылез первым, как следует огляделся вокруг и бросился к своему кадиллаку. Пистолета у меня в машине не было, зато там была винтовка Уэзерби калибра 300 и коробка с патронами в багажнике. С заряженной винтовкой в руках я вернулся назад, приподнял край валуна и выпустил четырех девушек.

– Все спокойно? – улыбаясь, спросила меня Эйприл.

– Пока да. По крайней мере, бандитов этих нет. Вопрос, однако, в том, как нам добраться до ранчо, – я помолчал. – Кстати, а где ваша одежда?

– В автомобиле, – жизнерадостно ответила Чу-Чу. – Укатила вместе с Эдом.

Вот так.

Молчание.

– Ну, слава Богу, у тебя есть теперь ружье, – сказала Зия. Она огляделась вокруг. В ее черных волосах играли серебристо-голубые блики. – Теперь можно и искупаться, смыть пыль.

Никакой пыли на ней я, откровенно говоря, не заметил. Тем не менее, она и Чу-Чу побежали к воде. Ненормальные были девчонки. Ведь нас вполне могли еще обстрелять.

Я попросил Эйприл и Делиз не отходить от меня.

– Я осмотрю машину, погляжу, что эти обезьяны с ней сделали. Если ничего серьезного, попытаюсь ее завести.

– Тогда я тоже сбегаю ополоснуться. Хочу немного остыть. – Делиз медленно выпрямилась, выгнув спину. Я прикрыл глаза, но только на мгновение. Мне и самому неплохо было бы немного остыть.

– Я с тобой, – сказала Эйприл. – Шелл, поскорей исправляй машину и присоединяйся ко мне, то есть к нам.

– Ладно, может я так и сделаю. Мне что-то тоже захотелось окунуться.

Они побежали к воде. Я посмотрел им вслед. Только несколько секунд. Потом повернулся и быстро направился к кадиллаку.

Никакого особого ущерба Тей Грин машине не причинил, он просто поднял капот и вырвал несколько проводков. Я исправил все минут за десять. Разумеется, когда Тей это сделал, он рассудил и вполне, кстати, логично, что в моем распоряжении этих десяти минут не будет.

Я включил двигатель, чтобы убедиться в том, что все в порядке, потом выключил его и направился назад к озеру, готовый к любым неожиданностям. Теперь, испытывая какое-то внутреннее умиротворение и спокойствие, я будто новыми глазами смотрел на окружающий пейзаж. Несмотря на то, что зелени кругом было мало, лишь вокруг маленького озерца, это место напоминало небольшой оазис в пустыне. И все это на фоне воды и неба, полыни и низкорослого кустарника, песчаной почвы и суровых скал походило на пейзаж из арабских сказок Шехерезады.

В немалой степени впечатление это было вызвано присутствием человеческих существ, оживлявших этот мрачноватый ландшафт. У самой кромки воды на животе лежала Делиз, повернув голову к сидевшей рядом с нею Эйприл. Мокрые светло-каштановые волосы Эйприл выглядели значительно темнее, чем обычно. Обе руки ее были подняты вверх. Она поправляла волосы, рассыпавшиеся по ее голым плечам. В воде, как пара малышей, прыгали и плескались Зия и Чу-Чу. По крайней мере, чем-то они напоминали малышей.

Просто сказка. Я ждал, что сейчас у меня в голове щелкнет. Но щелчка почему-то не последовало. Эйприл увидела меня и помахала рукой, приглашая присоединиться к ним. Таким приглашением не пренебрегают, и я направился к берегу.

Направился...

Я сделал несколько шагов и внезапно услышал какую-то слабую отдаленную дробь. Она становилась громче. О нет, подумал я, только не это.

Я повернулся, бегом вернулся к кадиллаку и, вглядевшись вдаль, увидел в пустыне облачко пыли. Пыль поднимало множество маленьких животных – снова лошади. И люди на них. По направлению к нам скакали двадцать или тридцать всадников.

Возможно, это шла помощь, тот самый отряд, о котором говорил Тей Грин. Но, разумеется, совершенно не исключено, что это была группа бандитов, которых поблизости, как я знал, было немало. Как бы там ни было, это был целый отряд, и мчался он прямо на нас... И тут я внезапно вспомнил о девушках – девушках без каких бы то ни было признаков одежды! И в моем обществе. Да и на мне самом надето было не так уж много. Разумеется, я мог бы это все объяснить, но ведь все равно слухи пойдут!

Я бросился бегом к озеру.

– Одевайтесь, – орал я. – Одева... то есть прячьтесь! Я вижу отряд!

– Что ты говоришь? – закричала Делиз.

А Чу-Чу заверещала своим высоким голосом:

– Что ты видишь?

– Отряд, отряд, – кричал я. – Вы знаете, что такое отряд?

Я уже почти подбежал к самому озеру, и Делиз довольно сухо ответила:

– Знаем.

– Их человек двадцать или тридцать, – орал я в возбуждении. – Несутся через пустыню прямо на нас.

Ну, что я могу сказать? Комментарии, которые я услышал от девушек, звучали так, будто я имею дело с ненормальными.

Я быстро продолжал:

– Возможно, они идут к нам на помощь. Разумеется, это хорошо, но если все эти типы с ранчо увидят вас с голыми си... то есть без одежды...

Девушки только посмотрели на меня. Признаю, я был несколько возбужден, но ведь досталось мне перед этим изрядно, и нервы у меня были на взводе. Дробь становилась все громче. Я произнес обессиленно:

– Ну, что ж. Если вы предпочитаете, чтобы было так...

– Это люди с ранчо! – взвизгнула Делиз.

Ну, наконец-то! Слава Богу, что во главе страны у нас стоят не женщины. Справедливости ради, однако, следует сказать, что, когда до них все дошло, тут уж они задвигались. Эйприл и Делиз будто ветром сдуло, и они бросились к озеру. Чу-Чу быстро закрыла лицо руками. Странная она была девушка, эта Чу-Чу. Зия забралась в воду и уселась на корточки, видимо позабыв, что глубина в этом месте не превышает шести дюймов.

Итак, как и следовало ожидать, всех их застали на самом виду. Стук копыт, облаком поднявшаяся пыль, фырканье лошадей. Но фыркали не только лошади, но и некоторые всадники. Мне почудилось, что я слышал даже женское фырканье. Как оказалось, среди толпы мужчин были и три амазонки, включая, к моему ужасу, и старушенцию, которая по моей вине упала в обморок.

Все стихло. Стала оседать пыль.

Тишина нарушалась лишь всплеском воды. Это мои четыре глупые телки галопом понеслись в воду. Если бы они послушались меня раньше... – подумал я. – Женщины. Да кому они вообще нужны? Особенно в такие минуты?

Казалось, прошла целая вечность. Но вот, наконец, красотки оказались по шею в воде. Я почувствовал сильное искушение добраться до них и утопить, а может, и самому утопиться. Но я все-таки сумел подавить искушение. Да, в щекотливом я очутился положении.

Итак, я повернулся к этому сборищу граждан, окатил их ледяным взглядом и сказал:

– Да, могли бы и пораньше подоспеть.

Старушенция, на ней были те же брюки для верховой езды персикового цвета, а на лице застыло то же выражение, что и в прошлый раз, взирала на меня с ужасом и омерзением, потом фыркнула. С таким-то носом это у нее фирменно получалось.

– Да, – фыркнула она, – мне бы никогда...

– Мэм, – вежливо начал я, – я бы тоже никогда...

Но тут поднялся такой гомон, что мои слова потонули в шуме. В основном, как мне кажется, это были вопросы. В толпе я заметил Расса и Эда Флинча и махнул Флинчу рукой. Когда возбуждение немного улеглось, я объяснил им, что произошло, упомянув про Фармера, Тея Грина и выстрелы. Флинч подтвердил мой рассказ.

Вскоре всем все стало ясно, кроме старушенции с длинным рубильником.

– Вы спрятались? – спросила она. – Где вы спрятались?

Я рассказал им, что мы все пятеро спрятались, но не сказал где. И будь я проклят, если собрался это сделать. Особенно теперь и этой бабке.

– Какая разница где? – воскликнул я, обращаясь к ней. – Мы спрятались. Разве этого недостаточно? Может, мы спрятались под водой и дышали через трубки, как в кинокартинах.

– Какие трубки? Я не вижу никаких трубок? Где эти трубки?

Да, достала меня эта бабка. Вынь ей да положь эти трубки.

– О'кей, – произнес я, разозлившись. – Значит, в воде мы не прятались. Джентльмены...

Она фыркнула.

– У него ружье. Я бы не удивилась, если...

– Джентльмены, я полагаю, момент наибольшей опасности миновал. То есть, если эти бандиты... то есть, если преступники бежали, скрылись с места преступления, а это вполне можно предположить... Так вот... – я продолжал нести эту ахинею как настоящий идиот, но все же сумел донести до отряда главную мысль о том, что я сам отвезу дам на ранчо, хотя конный эскорт, разумеется, будет весьма кстати, ведь не исключено неожиданное появление преступников.

Именно так мы и поступили, хотя сделать это было не так просто. Всем пришлось отъехать в пустыню, отвернуться и не смотреть в нашу сторону. Я подогнал кадиллак так близко к воде, как только мог, и девушки попрыгали на заднее сиденье и завернулись в одеяла, которые там оказались.

Потом мы в сопровождении всех наших отважных всадников отправились через пустыню домой.

* * *

После того, как я принес девушкам достаточно одежды, так что они смогли добраться до своих номеров, не заставляя пожилых обитателей ранчо падать в обморок, я осмотрел местность, проконсультировался с Рассом и пришел к заключению, что на ранчо не осталось никого из бандитов. Исчезли не только Грин и Фармер, что было вполне понятно, но "Солнце и полынь" покинули даже мелкие мошенники, такие, например, как картежные шулера. Исчезли они навсегда или только на время, я не знал, но этим вопросом я решил заняться позже, а сейчас у меня было другое дело. Поэтому я купил бутылку бурбона и пошел прямиком в свой номер.

Смешав виски с содовой, я уселся на краю своей постели, неторопливо отпивая из стакана. Постепенно я заставил себя не думать о последних событиях и начал размышлять о Жюле Гарбене. Я вновь вспомнил то внезапное озарение, которое на меня снизошло в душе.

В тот момент мне все было ясно. Но теперь я уже не был так уверен и убежден в своей правоте. Возможно, это объяснялось теми неожиданными и драматическими событиями, которые за этим последовали. Я допил свой виски, продолжая размышлять. Потом я лег на спину, подложив руки под голову, которая еще здорово болела, и все думал, думал.

Элементарная логика подсказывала: либо Саймон Эверетт не был Жюлем Гарбеном, либо Жюль Гарбен не был мертв. Мне было очень хорошо известно, что Жюль Гарбен был мертв, а следовательно выходило, что Эверетт был... ну да, возможно он был просто Саймоном Эвереттом, гробовщиком.

Но память на лица у меня феноменальная. Разумеется, иногда встречаются случаи потрясающего, удивительного сходства. Такое случается, но крайне редко.

Итак, возможно, Эверетт – близнец Гарбена. Но и тогда я отказываюсь верить в подобное сходство. Можно найти человека, который выглядит почти так, как другой человек, – сходные черты, тот же рост и сложение. Но совершенно точный портрет другого? Лицо, которое я видел вчера вечером, навеки выжжено в моей памяти. Только седые волосы и черные усики выпадали из этого портрета. Но их легко было наклеить и снять. Эверетт был вылитый Жюль Гарбен, даже голос у них был одинаковый. Это и был Жюль.

Но ведь я видел, как Гарбен покончил с собой. Мне не рассказывали об этом, и я не читал об этом в газетах, хотя в газетах было полно отчетов о происшедшем. Я сам присутствовал при этом.

Разумеется, возможно, я слишком часто получал по голове, а может быть, я вообще сумасшедший.

– Ладно, – сказал я себе, – пусть я сумасшедший, пусть. Но на одну минуту представим себе, что Гарбен жив и находится здесь, на ранчо. Это, безусловно, может объяснить множество вещей: убийство Джинни, попытки убить меня, даже приказ расправиться с Эйприл, которая как-то раз проводила время вместе с Хэлом и Жюлем. Эйприл, которая в Голливуде делила номер с Джинни и знала, что в ту субботнюю ночь Джинни ушла вместе с Хэлом...

Внезапно я вскочил – мысли, как сумасшедшие, теснились в моей голове. Если Жюль был жив, можно было объяснить не только загадки, которые меня мучали, но даже такие вещи, о которых у меня прежде не хватало ума задуматься до самого сегодняшнего дня. Все более возбуждаясь, я стал нетерпеливо мерить шагами пол своего номера. Внутри нарастало знакомое напряжение. Черт побери, вот было бы здорово, если бы Жюль в самом деле оказался жив. И это мысленно вновь вернуло меня к той минуте, когда я видел, как Жюль Гарбен выбрасывается из окна "Голливудской короны". Я налил себе еще виски и, продолжая расхаживать по номеру, вновь стал прокручивать в уме каждую секунду того вечера, с момента, как мы вышли из ворот тюрьмы и до того, как вошли в спальню Жюля в отеле. Я видел, как Жюль разбивает стекло, выбрасывает руки над головой и кричит... Я видел, как его тело стремительно несется вниз и ударяется о тротуар... а я бегу на Голливудский бульвар...

И опять я вспомнил Хэла, сидящего в вестибюле отеля и улыбающегося своей особой улыбкой.

Я перестал шагать по комнате и застыл. В ушах у меня звучала фраза Хэла: "...или резинка заставляет паяца дергаться?"

А потом вдруг из глубин памяти выплыла другая любопытная мысль. Где-то я читал, что в некоторых областях Африки, где туземцы никогда не видели ружья, увидев, как охотник целится и стреляет в какое-нибудь животное, а оно падает, уверены, что животное падает от звука выстрела – ведь о пулях они ничего не знают. Они считают, что дичь убивает гром выстрела.

Я повернулся и подошел к телефону, повторяя как заклинание: "Резинка заставляет паяца дергаться, а гром выстрела убивает дичь".

Я заказал телефонный разговор с Лос-Анджелесом, попросив соединить меня с полицейским управлением, отделом по расследованию убийств и продолжал бегать по номеру, волоча за собой длинный шнур. Когда мне дали управление, я попросил соединить меня с капитаном Филом Сэмсоном. Было воскресенье, но Фил оказался в своем офисе.

Я услышал в трубке его недовольный голос. Он, должно быть, пожевывал во рту черную сигару, и его массивная челюсть ходила вверх-вниз, как у аллигатора, размалывавшего кости своей жертве. Дело было не только в том, что в тот вечер Сэм тоже присутствовал в "Голливудской короне", он, кроме всего прочего, был моим самым близким другом в Лос-Анджелесе, чрезвычайно способным полицейским офицером и вообще настоящим мужиком. Я не стал сразу говорить ему о цели своего звонка, а постарался постепенно подвести его к этому разговору.

Поздоровавшись и сообщив ему о том, что я нахожусь на ранчо "Солнце и полынь" в Аризоне, я сказал:

– Сэм, я знаю, как ты занят...

– Еще бы, черт возьми. Какой-то псих ухандохал двух служащих на автозаправочной станции...

– Понимаю, Сэм. Я знаю, что работы у тебя выше крыши, платят тебе мало, а характер у тебя золотой. Но я хочу, чтобы ты меня выслушал. Хорошо? Это очень важно.

– Ну, ясное дело. Давай, выкладывай. – Он был явно заинтересован.

– Ты помнишь дело Жюля Гарбена?..

– Этого сукина сына? Конечно, продолжай.

– Так вот... – я замолчал. Как бы осторожно и деликатно я не изложил свою просьбу, Сэм все равно подумает, что у меня крыша окончательно поехала. Он уже и раньше много раз грозился, что отправит меня в психушку. Шутя, как я надеюсь. Но мне ведь все равно придется сказать ему то, что я подумал. Поэтому я решил не ходить вокруг да около. – Я видел... то есть мне показалось, что я видел... Жюля Гарбена вчера вечером здесь на ранчо.

Он не стал ехидничать, а лишь спокойно заметил:

– Ты что-то перепутал, Шелл. Эта тварь выбросилась из окна "Голливудской короны". Черт побери, ты же сам присутствовал при этом. Наверное, ты имеешь в виду кого-то другого...

– Нет, Сэм, – прервал я его. – Я говорю именно о Гарбене, том самом, который "сиганул" вниз. И тем не менее, я почти на все сто уверен, что видел его здесь вчера вечером. Я хочу сказать, что он жив и находится здесь.

Я остановился. Молчание.

– Итак, – продолжал я, – скажи мне, возможно ли вскрыть его могилу и идентифицировать труп. По отпечаткам пальцев, что ли... либо по костям, или по зубам...

И тут он мне выдал. Молчание было просто затишьем перед бурей. Примерно с минуту ни один из нас не мог сказать ничего членораздельного, наконец, я чуть ли не взвизгнул:

– Черт побери, Сэм! Да перестань ты, наконец, челюстями щелкать и выслушай меня. Это вовсе не розыгрыш. Я серьезен, как никогда.

– Быть того не может.

– Честное слово.

– Ты пьян?

– Выпил пару рюмок и все. Ничего...

– Может, тебя вчера камнями побили перед тем, как ты увидел это привидение?

– Никто меня не бил. И сейчас я в порядке. Прошу тебя, выслушай меня спокойно. Только минуту, ладно?

– Хорошо, – неохотно согласился он. За эту минуту мне удалось убедить его по крайней мере в том, что я его не разыгрываю. Он понял также, что еще немного – и я совсем шизанусь. По крайней мере, он дал мне договорить до конца.

– О'кей, Шелл. Я тебя понял. Ты, значит, считаешь, что мы похоронили не Гарбена.

– Да, но...

– А теперь дай сказать мне. Я же тебя выслушал.

Я покорился, и он продолжал:

– Позволь напомнить тебе несколько несущественных деталей. Во-первых, именно Гарбен выпрыгнул из окна. Это видели восемь свидетелей, в том числе я и ты. Во-вторых, на асфальт тоже упал Гарбен. По крайней мере, – в голосе его послышался сарказм, – у него было лицо Гарбена, его рост, сложение, ноги, его рубашка, запонки. А ты, значит, считаешь, что это был не Жюль Гарбен, а хорек Моу?

– Но, Сэм, вы же не сняли отпечатки пальцев с покойного?

– Нет, а зачем это было нужно? – я услышал, как Сэм вздохнул. – Так ты считаешь, что это не Гарбен выпрыгнул из окна?

– Нет, это был Жюль. Это должен был быть он. Тут и спорить не о чем.

– Не о чем?.. Так какого же дьявола... Ты что, думаешь, он не свалился вниз? Думаешь, он просто улетел восвояси?

– Сэм, не заводись...

– Кто за...

– Послушай меня, Сэм. Конечно же, он выпрыгнул. И, ясное дело, он мог либо упасть вниз, либо подняться вверх.

– Вниз... или... вверх... – голос его звучал так, будто он повторял бред сумасшедшего. – Вниз... или...

– Сэм, иногда нам кажется, будто мы видим то, чего на самом деле не видели. Вот в Африке, например, некоторые туземцы считают, что дичь убивает звук выстрела.

– Звук...

– Ну ладно, не будем об этом. Я тебе вот что хочу сказать: при тщательном планировании и подготовке, соответствующей подготовке, можно сделать практически все, разумеется, не нарушая законов природы...

– Таких, например, как закон тяготения?

– ... и для этого совсем не обязательно быть магом и волшебником. Ведь вещи, которые проделывает перед тобой фокусник, тоже кажутся тебе невероятными. Просто ты знаешь, что это чудо – всего только трюк. Верно?

– Да, но...

– Отсюда следует: если Жюль... если Жюль жив, значит все то, что заставляет нас поверить в его смерть – всего лишь трюк, уловка. Все это, конечно, намного сложнее, но в основе всего лежит какая-то уловка, обман. Однако, оставим эти теоретические рассуждения. Я убежден в том, что Жюль на самом деле выбросился из окна, а значит, должен был обязательно либо полететь вниз, либо каким-то образом подняться вверх или вбок. Но если мы считаем, что он полетел вниз, это вовсе не значит, что он долетел до самой земли. Разумеется, кто-то долетел, именно поэтому я и хочу, чтобы ты сделал проверку. Черт побери, да я не удивлюсь, если Жюль пролетел вниз лишь один этаж, а там его каким-то образом поймали...

– Это уже твои домыслы, Шелл.

– Конечно, домыслы. Но я вынужден домысливать, если видел живого Жюля. Черт побери, если он выпрыгнул из окна и оказался жив, должно же этому быть какое-то логическое объяснение. – Я помолчал. – Сэм, признаюсь тебе, я не уверен в этом на все сто, но мне кажется, что я видел именно Гарбена. Все остальное – догадки, дедукция, назови это, как хочешь. Но все это так здорово увязывается в единую цепь... Слушай, ты получаешь разрешение и открываешь могилу. Если Гарбен там, я клянусь, что носом проведу горошину через все помещения вашего Управления. При всех!

Он начал что-то говорить, потом замолчал. Долго молчал, потом вздохнул.

– Шелл, это самая дикая просьба, с которой ты когда-либо ко мне обращался. Я... – он замолчал, потом продолжил: – Ты ведь понимаешь, что если я получу разрешение, а в могиле обнаружат останки Гарбена, то можно будет меня самого забальзамировать и закопать по соседству.

Я отлично понимал его. Чтобы добиться разрешения на вскрытие могилы, Сэму придется здорово потрудиться. И если в результате там обнаружат то, что все ожидали, то, что все и предполагали, в лучшем случае Сэма ждал гомерический хохот сослуживцев, шуточки и подтрунивания. Но это вполне могло и серьезно повредить его карьере.

На секунду я заколебался я, чуть ли не пошел на попятный, но потом я сглотнул слюну и решительно произнес:

– Сэм, я не стал бы тебя просить, если бы не был уверен.

Он тихонько выругался.

– О'кей. Я, по крайней мере, наведу справки и позвоню тебе позже. – Он снова вздохнул. – Ладно, иди покупай горошину.

Глава 14

Я налил в большой стакан щедрую порцию бурбона, добавил немного воды из-под крана и выпил все это залпом для успокоения нервов. Потом с той же целью принял контрастный душ и переоделся в новый ковбойский наряд, на этот раз еще более великолепный: ярко-красную рубашку с желтой шнуровкой, заканчивавшейся миниатюрными наконечниками для стрел, брюки цвета кофе с молоком, белое сомбреро, такой же ремень и красные ковбойские сапожки с тисненым на них каким-то замысловатым орнаментом. На шее у меня был пурпурно-красный шелковый платок с таким же узором, как и на сапогах. На бедре в белой кобуре не бутафорский, а настоящий шестизарядный кольт с перламутровой ручкой. Под мышкой в кобуре у меня висел мой полицейский кольт и, чтобы его не было видно, я надел желтовато-бежевую куртку из оленьей кожи, отделанную бахромой. Завершив свой туалет, я выпил еще виски и принялся любоваться своим отражением в большом зеркале в спальне.

Пожалуй, я немного переборщил. Я люблю яркие цвета, но... Создавалось впечатление, что я буквально излучаю космические лучи. Думаю, если бы меня узрели коровы, они замычали бы и стали доиться только пастеризованным молоком, а если бы на мне были еще и ярко-красные трусы, то я, вероятно, просто взорвался бы. Тем не менее, в таком пижонском одеянии, освеженный изрядным количеством бурбона, я, если и не был в полном экстазе, то, по крайней мере, и боли почти не чувствовал. Более того, впервые после моего появления на ранчо мне, по причине блистательного отсутствия моих уголовных приятелей, нечем было заняться. Оставалось лишь ждать звонка Сэмсона, а он не позвонит раньше, чем через несколько часов, если вообще позвонит. Поэтому я в состоянии, близком к эйфории, двинулся в своих сапогах на высоких каблуках к дверям, радостно открыл их и вступил в Мир Грез.

В тот момент я, разумеется, не знал, что вступаю в этот мир. Все, в общем-то, выглядело как обычно, только коттеджи, хижины и кусты выглядели, ну, веселее, что ли. В голове у меня бродили какие-то смутные, но приятные мысли. Возбуждение, охватившее меня, носило отчасти нервный характер, но было, в общем, приятным.

Я прошелся по территории, но либо все гангстеры попрятались, либо остались лишь мелкие мошенники, которых я не знал в лицо. А может быть, все они снялись с якоря и уплыли куда-то далеко-далеко... Хотелось бы надеяться. Я побывал везде: в холлах, зале для азартных игр, салоне, миновал конюшни и в конце концов подошел к арене, где устраивались родео. Это была круглая площадка с деревянными трибунами и различными службами. Сегодня здесь предполагалось провести большое родео. Без меня, кстати.

Я заметил, что публика уже собирается. Я взглянул на часы: было около полудня; родео должно было начаться в двенадцать и продлиться примерно час, после чего большинство гостей отправится на ранчо, расположенное в двадцати милях отсюда, на барбекю с шампанским и прочими удовольствиями во вкусе Дикого Запада.

Неподалеку от арены было припарковано пятнадцать-двадцать автомашин, и уже человек пятьдесят сидели на трибунах. Среди машин я заметил большой автомобиль Эда Флинча, загруженный кинокамерами, осветительной и прочей аппаратурой. На переднем сидение расположились две девушки.

Я подошел к ним. Это были Зия и Чу-Чу. Я наклонился к окну и сказал:

– Привет. Ну как, мы еще разговариваем?

Зия подмигнула мне и послала улыбку, которая способна была воспламенить и евнуха.

– Конечно, А о чем будет разговор?

– Ну...

– Я придумала замечательную штуку, – начала Чу-Чу.

– Давайте...

– Подожди-ка минутку, – мне было любопытно узнать, что именно придумала Чу-Чу, но внезапно в голову пришла ужасная мысль. Я спросил: – А что это вы делаете в машине?

– Просто приехали поглядеть на норовистых лошадок, – ответила Зия. – Эд хочет выступить в одном из состязаний и тебя обещал уговорить участвовать.

– Ну, это хорошо, а то я уж испугался, что вы собираетесь снимать последнюю сцену... Погоди, а что ты имеешь в виду, говоря "Эд обещал"...

Чу-Чу, не обращая внимания на мои последние слова, весело затараторила:

– Вообще-то Эд действительно хотел закончить финальную сцену сегодня днем, но мы были чересчур напуганы.

– Я думаю...

– Ну, и мы сказали ему, что если он заставит нас сегодня сниматься, то ты его убьешь.

– Уж будьте уверены...

В разговор вмешалась Зия.

– Кстати, он почти уговорил нас. Вряд ли что-нибудь может случиться после того, что произошло сегодня утром. По крайней мере, так считает Эд.

– Ах, он так считает? И он почти уговорил вас? Чудеса, да и только!

Они обе затараторили одновременно. Из их слов я приблизительно понял, какие аргументы использовал Эд. Он убеждал их в том, что они просто должны закончить съемку, иначе он окажется банкротом. Что все гангстеры уже давно удрали, что после случившегося новое нападение гангстеров практически исключено, что съемки они закончат всего за час. Только не надо ничего говорить Скотту, потому что эта образина может взбеситься и что-нибудь натворить. И потом, разве им самим не хочется побыстрее покончить с этим делом? Тогда они смогут прямиком ехать в Лос-Анджелес и даже не сообщать о своем отъезде Скотту. Девушки хотели помочь Эду, и ему почти удалось их уговорить. Но они были слишком напуганы. И так далее и тому подобное.

Наконец они кончили, и воцарилось молчание. Мне больше ничего говорить, по правде сказать, не хотелось. Я давно подозревал, что у Чу-Чу с мозгами напряженка, но от Зии я ожидал больше здравого смысла. И тут Зия опять заговорила.

– Но мы сказали ему, что не хотим и что тебе это тоже не понравится. А он ответил, что знает это.

– Тем более после того, как ты спас нас из когтей смерти, – пропела Чу-Чу. – Мы сказали ему, что ты его на куски разорвешь.

– Живьем его слопаешь, – добавила Зия.

– Ну... в общем-то верно, – сказал я. – Эйприл и Делиз тоже приехали с вами?

– Да, вон они, – Зия указала рукой куда-то мне за спину.

Я увидел троицу, приближавшуюся к машине. Эд Флинч шел посередине, держа под ручку Эйприл и Делиз. Заметив меня, он резко остановился, на лице у него появилось такое выражение, будто у него неожиданно живот схватило. Но потом с быстротой, достойной удивления, выражение это исчезло, сменилось широкой, дружеской улыбкой, и он двинулся навстречу, протягивая мне руку.

– А вот и ты, Скотт, – произнес он, хватая мою руку и пожимая ее с таким видом, будто встреча со мной принесла ему невесть какую радость. – Я заходил к тебе в коттедж, но тебя уже не было. Хотел поблагодарить за... ну, словом, за то, что ты сделал сегодня утром.

Все это выглядело довольно фальшиво, и, если бы не состояние эйфории, в котором я находился, и чувство какой-то нереальности всего происходящего, я реагировал бы на все, что произошло дальше, совсем иначе.

Тем не менее, я спросил:

– Что это я слышал насчет вашего фильма? Ты правда собираешься заканчивать его сегодня?

– Да нет, Скотт, ей-богу, нет, – честно и открыто произнес он. – Признаю, я подумывал об этом. Осталась всего одна сцена, и мы без труда сняли бы ее. Но ведь все-таки существует опасность, что... ну, словом, это бредовая идея. Должно быть, я был немного не в себе.

– Да уж, должно быть.

– Конечно, я рискую потерять последнюю рубашку, – сказал он и сразу же помрачнел. Но потом лицо его вновь оживилось. – Но в общем это пустяки. Ведь ты рисковал гораздо большим.