Клуб серийных убийц

— Я татуирую его. С головы до ног.

— По-моему, он хотел только маленькую бабочку…

— Чего он хотел, меня не волнует. Когда я могу это сделать?

— Я думаю, чем скорее, тем лучше.

— Мне нравятся среды.

Таллула отворачивается. Разговору конец. Я смотрю на ее гладкие, мышиные волосы. Я представляю, как она убирает рассыпанные орешки и пролитое пиво, и почти вижу, как ненависть растет в ней, заполняя собой грудь. Наверное, извращенцы из первого ряда кричат на нее. Могу спорить, что она кричит на них в ответ, и наверняка они бросают орехи прямо в ее открытый рот.

Я улыбаюсь про себя, не этому образу, а тому, что, сама того не зная, Таллула собирается убить федерального агента Кеннета Вэйда.

И честно говоря, я не уверен, что не позволю ей сделать это.

Тут есть о чем подумать, и позже, притворившись, что мне нужно в туалет, и выскользнув наружу к ближайшей телефонной будке, я звоню агенту Вэйду.

— Таллула хочет встретиться с вами.

— Отлично. Ну что, как план? Пока работает.

— Мне пришлось сказать ей, что вы любите ходить в стриптиз-клубы.

Агент Вэйд делает паузу.

— Откуда вы знаете?

Я молчу, немного удивленный.

— Я э-э… я просто… мне показалось, вы из тех ребят, которые любят хорошо проводить время. — Говоря это, я уже знал, что прозвучат мои слова неважно.

— Ну да, и ничего такого в этом нет.

— А я и не говорил, что есть…

— Просто с моей работой трудно рассчитывать на серьезные отношения…

— Безусловно.

— Куча ребят ходят туда.. :

Я почти не слушаю агента Вэйда, потому что слишком захвачен мыслью, что Таллула вполне могла бы сама по себе зататуировать его до смерти. Я даже представляю себе лозунг, который она нанесла бы на его здоровую загорелую кожу.

«Агент Вэйд мертв».

Игольчатый пистолет

Могу поклясться, что по средам дождь бывает даже сильнее, чем обычно. Одну вещь я вам не советую делать в Чикаго — гулять с вашей собакой в среду вечером. Лучше пусть скулит, пока не спятит, потому что иначе бедного маленького бродягу просто смоет потопом.

Агент Вэйд стоит на углу пустынной улицы, дождь льет как из ведра, а я сижу рядом с Таллулой, которая плывет, словно по морю, на своей старой развалюхе. Агент Вэйд внезапно широко улыбается под струями дождя и начинает махать нам. Он выглядит возбужденным, и меня немного тревожит, что ему может не хватить хладнокровия. На нем бейсболка, его одежда ничем не отличается от одежды любого другого парня, посещающего стрип-шоу, — рубашка лесоруба и джинсы со следами опилок. Таллула тормозит и смотрит на меня.

— Это твой сопляк?

Я не отвечаю, а попросту открываю дверь. Пока агент Вэйд спешит к нам, я думаю, что дождь идет уже девятнадцатый день подряд, и я не чувствую ни малейшего ветерка. Так что эти тучи даже нечему разогнать.

Агент Вэйд садится рядом со мной и дружески кивает.

— Кошмарный вечерок.

— Да уж. Что есть, то есть. Я поворачиваюсь к Таллуле.

— Это мой друг, э-э…

— Баркли. Баркли Мун. Вы можете звать меня Барк [3]. — Я под впечатлением — отличный псевдоним. Просто блестящий. О таком имени Уильям Холден и мечтать бы не мог.

Оставшуюся часть путешествия я слушаю, как агент Вэйд через мою голову отвечает на холодные и колкие замечания Таллулы. Как будто меня вообще нет поблизости.

— Я мечтал о татуировке, когда был еще вот таким, — агент Вэйд — или Барк, как он представился своей новой знакомой, —улыбается, выпучив глаза на Таллулу, которая ведет машину. Он действительно в радостном возбуждении, и я думаю, это потому, что до сих пор он ни разу не встречался со скиллерами. По крайней мере, с живыми. — Мама мне не разрешила. Отказалась наотрез. Я ее сто раз просил.

— Она еще жива? — Таллула похожа на свой игольчатый пистолет — сразу в цель.

Агент Вэйд делает паузу. Проглатывает комок. Голос его становится менее уверенным.

— Несчастный случай. — Эти два слова содержат все, что нужно знать Таллуле. Тему надо закрыть.

— Вы видели, как это случилось? — Таллула вообще не знает, что такое такт.

Спустя некоторое время агент Вэйд все же утвердительно кивает. Он отлично играет свою роль. В ФБР его хорошо научили.

— Огнестрельное ранение? — выплевывая слова, Таллула не отрывается от дороги.

— Стрелы.

— Как это случилось?

— Я и еще несколько ребят играли во дворе. Мне было, наверное, лет восемь. Я тогда научился снимать со стрел присоски и, ну, вы понимаете… затачивать их. Настоящих пуль у нас не было, зато стрелы были почти настоящие. — Агент Вэйд прикусывает нижнюю губу, кожа у него покрывается мурашками, и я против воли восхищаюсь разыгранной им сценой. — Маме в грудь попали три стрелы. Прошили ее насквозь.

— Мою мать убили.

Агент Вэйд поднимает глаза, делает паузу, как бы для того, чтобы дать затихнуть этому ужасному признанию.

— Это, наверное, было просто ужасно для вас.

— Связали, как цыпленка, и ощипали почти так же. Если, конечно, можно ощипать кожу.

— Действительно ужасно.

— Я всегда говорила ей, чтобы пользовалась увлажняющим кремом.

Я слушаю и, хотя Таллула говорила об этом и раньше, ничего не понимаю. Увлажняющий крем?

Агент Вэйд кивает, как будто прекрасно понимает, что Таллула имеет в виду.

— Ненавижу морщины.

Я мысленно делаю зарубку в памяти, чтобы потом спросить об этом у Барка.

Мы приближаемся к месту своего назначения, маленькому мотелю на окраине города, в котором агент Вэйд, без сомнения использовав псевдоним, снял комнату. Ключи уже у него, и мы вылезаем из машины Таллулы и под проливным дождем бежим в мотель. Агент Вэйд открывает дверь, и все мы заходим внутрь. Я иду последним, но внезапно путь в комнату мне преграждает татуированная рука Таллулы. Агент Вэйд уже подошел к кровати и пытается зажечь свет.

— Барк мой, — рычит она.

И вот я оказываюсь в крайне затруднительном положении. Вообще говоря, я мечтаю покончить с серийными убийцами. Но что-то глубоко внутри меня говорит, что неплохо было бы покончить заодно и с агентом Вэйдом.

Я изучаю Таллулу, надеясь, что на этот раз она не до такой степени переполнена ненавистью и у нее найдется какое-нибудь слабое место. Что-то, с чем я смогу вступить в контакт. Агент Вэйд наконец зажигает свет и, кажется, немного удивлен тем, что в патроне оказалась красная лампочка. Комната внезапно окрашивается всеми оттенками алого, и я думаю, что тело, скорее всего, найдут проститутка и ее клиент.

Но чье тело?

Может быть, дело было в том, что Таллула татуирует своих жертв, потом сдирает с них покрытую узорами кожу и посылает образцы своей работы в художественные галереи, но я все же решаю выступить на стороне агента Вэйда.

Как следует поразмыслив, я прихожу к выводу, что это из-за того, что он сказал мне «пожалуйста» при нашей первой встрече. Была в этом какая-то человечность. Агент Вэйд не обязан был быть вежливым, но Тони Кертис всегда говорит, рыгая: «Хорошие манеры — это все».

Я закрываю за собой дверь, натягиваю пару водительских перчаток из телячьей кожи и, чувствуя знакомый прилив адреналина, смешанного со страхом, набрасываюсь на Таллулу сзади.

— Умри! — Возможно, потому, что в этот раз у меня был слушатель, я ощутил потребность сделать этот момент как можно более драматичным и трогательным. — Умри, умри, умри!! — Но Таллула действует быстро — она гораздо сильнее, чем я предполагал, — и легко сбрасывает меня, прежде чем я успеваю сомкнуть пальцы на ее шее. Я знаю, что агент Вэйд стоит сзади и наблюдает за нами, и почти готов позвать его на помощь, когда Таллула вытаскивает свой игольчатый пистолет и идет с ним ко мне.

— Ах ты мерзкий маленький уродец! — У меня на запястьях — возможно, навсегда — остаются чернильные точки, а она теснит меня, неустанно нанося удары, пока я не оказываюсь зажатым в углу. В уголках рта Таллулы скапливаются капли плотной белой слюны. — Маленький мерзкий ублюдочный мешок с дерьмом, вот ты кто!

Она бросается на меня, а я, закрыв глаза от ужаса, начинаю яростно размахивать лампой, кидаюсь к Таллуле, ни о чем не думая, и беспорядочно колочу ее. Я машу лампой, как будто надеюсь быстро нанести ей удар и выбраться из угла, в который она меня загнала. Я дико оглядываюсь по сторонам, успеваю заметить агента Вэйда, и тут красная лампа взрывается и комната погружается в темноту. Несколько мгновений я ничего не вижу, мои глаза никак не могут привыкнуть к темноте, я напряженно вглядываюсь, пытаясь понять, куда подевалась Таллула. Потом я вижу чью-то движущуюся тень, затем она меняет направление.

— Барк? Это ты? Барк!

Я озираюсь, зная, что нападение вот-вот последует, но не представляя, откуда именно — Таллула может быть где угодно.

— Пора в чернила! —Таллула снова налетает на меня, как огромная взбесившаяся крыса, и своим весом сбивает меня с ног. Я увлекаю ее за собой и громко пукаю, когда ее колено упирается мне в живот.

— Боже! Вы поможете мне?! — выкрикиваю я, чувствуя, как зловонное дыхание Таллулы обжигает мне лицо.

Побольше чернил! — На глаза Таллулы попадает луч лунного света из окна, и на мгновение мне кажется, что это глаза кошки. Ее рука выгибается. И я понимаю, что, если ей представится такая возможность, она выстрелит из своего пистолета прямо мне в мозг. Внезапно вспыхивает свет — обжигающий, ослепительный свет — и застает Таллулу врасплох. Темный контур появляется у нее за спиной, раздается отвратительный тупой звук (правда, я не могу понять, откуда он), что-то тяжелое падает на что-то мягкое, и в следующую секунду, как мне кажется, капельки вонючей слюны Таллулы брызгают мне на лицо. Только когда одна из капель попадает мне в рот, я понимаю, что это кровь.

Таллула тяжело падает лицом вперед, и в ослепительном свете фонарика я вижу, как агент Вэйд присаживается рядом со мной и сардонически вздыхает.

— А я всегда готов, Дуги…

Кровь Таллулы продолжает течь мне в рот, и я не могу ответить агенту ничем, кроме приступа рвоты.

* * *

Позже я довольно сильно шокирован, когда агент Вэйд вырывает у меня игольчатый пистолет, обмакивает его в бутылочку с чернилами и делает татуировку на безжизненной руке Таллулы. Я только что закончил то, что, на мой взгляд, было вполне приличным изображением черной кошки, но по какой-то причине он остается недоволен и сообщает мне об этом, выражаясь вполне определенно.

— Мы должны все сделать как следует, Дуги, это должно выглядеть как работа Ужасной Татуировщицы».

В эту ночь агент Вэйд делает Таллуле восемь татуировок. Все они содержат надпись МАМА.

Я взял на память бутылочку чернил, и, после того как агент Вэйд все убрал и удалил отпечатки пальцев, мы выскользнули под дождь и быстро пошли в верхнюю часть города.

— Вас научили делать татуировки в академии?

— В академии ты учишься всему, Дут. Всему. Я смотрю на агента Вэйда, на его точеный профиль кинозвезды, и понимаю, что он — настоящее сокровище для любого работодателя.

Убийственный рэп

ТАЛЛУЛА БЭНКХЕД

РИЧАРД БАРТОН

ШЕР

ТОНИ КЕРТИС

ДУГЛАС ФЭРБЕНКС ДЖУНИОР

БЕТТИ ГРЭБЛ

УИЛЬЯМ ХОЛДЕН

БЕРТ ЛАНКАСТЕР

ДЖЕЙМС МЕЙСОН

ЧАК НОРРИС

Я изучаю список и обнаруживаю, что линия, зачеркивающая мое имя, опять исчезла. Мы с агентом Вэйдом стоим у клетки с обезьянами, немногочисленные посетители смеются и бросают арахис мартышкам, которые, как я замечаю, стали совсем толстыми и ленивыми из-за насыщенной натрием пищи. На клетке висит объявление: «Просим животных не кормить», и я слышу, как агент Вэйд шепчет себе под нос:

— Я мог бы объявить всех этих уродов в федеральный розыск.

— Я… я вижу, я снова в списке.

— Что? — агент Вэйд выглядит искренне встревоженным. Он вырывает у меня список. — О чем я только думал? Извини, Дуг… Правда…

Агент Вэйд подбирает несколько раздавленных орехов и швыряет их скорее в обезьян, чем обезьянам. Я слышу, как он тихонько бормочет:

— Подавитесь…

Позже я приглашаю агента Вэйда пообедать в кафе для работников зоопарка. Я заказываю бургер в форме жирафа, а он — так называемую слоновью пиццу. Так называемая она потому, что сделана в форме слоновьего уха. Агент Вэйд говорит, что оставил дома бумажник, и я вынужден заплатить за него. Мы выпиваем банку «Доктора Пеппера» — одну на двоих

— С Таллулой было чертовски непросто, — я выпиваю свою половину «Доктора Пеппера» и передаю банку агенту Вэйду.

— Бывают такие женщины. Настоящие дикие кошки.

— Ни с кем у меня не было таких сложностей. Повезло, что ты ее остановил.

Агент Вэйд делает глоток «Доктора».

— Я думаю, она была на стероидах. Наверняка выпила их столько, что хватило бы на целую олимпийскую сборную.

— Ты так думаешь? Агент Вэйд серьезно кивает.

— Директива ФБР номер 18. Глава 12, стих 4.

— Стих 4?

— Разве я сказал «стих»? Я имел в виду параграф 4, подраздел 34. «Стероиды возбуждают гнев. Вызывают чрезмерную агрессивность и нестабильное поведение. При расследовании дел с применением стероидов следует применять максимум силы».

Я восхищенно присвистываю.

— Да уж, ты свое дело знаешь…

Мой жираф-бургер прибывает одновременно со слоновьей пиццей агента Вэйда. Я улыбаюсь официантке, как мне кажется, она здесь недавно. И просто невероятно хороша.

— Только что поступили? — я импозантно улыбаюсь ей.

— Вообще-то, я здесь уже четыре месяца. — Она зевает, и становится ясно, что у нее завершается очень долгая смена.

— Правда?.. Четыре месяца? Так где же вы прятались, что я вас раньше не замечал?

— А я вас уже видела. — Официантка уходит, и, должен сознаться, я не совсем улавливаю, в чем дело. Может, она и хорошенькая, но разговаривает как-то странно. Агент Вэйд смотрит на официантку, попутно вгрызаясь в свою пиццу.

— Миленькая.

Руки прочь. Я ее первый увидел. — Я говорю это со смехом, но потом вдруг понимаю, что и вправду так думаю. Пусть это заняло у меня четыре месяца, но я ее первый увидел. Агент Вэйд пожимает плечами.

— В любом случае это не мой тип…

Я могу только предположить, что это из-за того, что она не работает в стрип-клубе.

Агент Вэйд допивает свою половину «Доктора Пеппера» и задумчиво смотрит на меня.

— Думаю, тебе интересно узнать, что случится через два месяца.

— Должен признать, что такой вопрос приходил мне в голову.

Агент Вэйд улыбается, немного мешкает, .зажигая сигарету.

— Если к тому времени ты закончишь работу, я тебя отпущу.

Я сижу очень тихо. Я знаю, что должен быть потрясен, но что-то в его тоне подсказывает мне, что он солгал.

Он выпускает дым к потолку.

— Могу спорить, ты и не думал, что так может случиться.

— Нет, чего не было, того не было.

— Ты будешь свободным человеком, Дуг. Когда ты закончишь, я смоюсь. Сайонара, оревуар, вамуз и все такое.

Я выдерживаю решительный взгляд агента Вэйда и даже слегка улыбаюсь, надеясь, что он будет удовлетворен таким выражением радости. Но в глубине души я ему не верю.

Ни на секунду.

Агент Вэйд продолжает улыбаться.

— Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, Дуг.

Агент Вэйд медлит, потом нагибается ко мне через стол. Я вынужден наклониться к нему, и дальше мы говорим шепотом.

Он опять медлит.

— Я хочу, чтобы ты уговорил клуб обратиться к Киллеру из Кентукки.

Я немедленно качаю головой.

— Они этого не сделают. Мы уже тысячу раз это обсуждали.

— Дуги…

— Это невозможно.

— Дуги, хотя бы выслушай меня.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

— Это всего-навсего еще один убийца. Дуг. Я твердо качаю головой.

— Нет. Никогда. Он король убийц. Сколько у него там? Двести девяносто жертв.

— Двести девяносто восемь.

— Клуб не может состязаться с ним — мы все вместе не убили даже половины такого количества. Если он начнет рассказывать истории, нам придется слушать шесть месяцев подряд. То, о чем ты говоришь, нанесет смертельный удар по самолюбию всех членов клуба. ОКК написаны десятки статей, о нем были передачи по MTV, о нем снято несколько фильмов, поговаривают даже о сериале. Мы говорим об Элвисе, а члены клуба по сравнению с ним просто ресторанные лабухи.

— Именно поэтому вы должны пригласить его в клуб. За ним-то я и охочусь на самом деле.

— Да ну? Полиция, ЦРУ и даже ФБР не могут его поймать. И ты думаешь, что это сделаем мы?

— Ты знаешь, как с ними связываться, Дуги. Я снова покачал головой, зная, что это безумие.

— Если Тони говорит «нет», это значит «нет».

— Подумай о жертвах, Дуги. Ты говорил мне, что хочешь быть великим героем, — так почему бы тебе не попытаться спасти всех этих людей, которых найдут с картонкой семейного обеда KFC на голове? Этих несчастных, которым засунут в глотку салфетки с запахом лимона, а ко лбу прикрепят меню нового секретного рецепта. Как быть с ними, Дуги? А? Ну, скажи, герой, — как быть с ними?

Я отвожу глаза, не зная, что на это ответить.

— Вообрази, что последние минуты на земле ты проведешь в споре со служащим KFC, заказывая обед. Жизнь может быть дешевкой, Дуг, но не так надо проводить свои последние минуты.

— Тони этого не позволит… — Я знал, что это звучит слабовато и агент Вэйд не замедлит нанести завершающий удар.

— Пять лет он убивает в среднем одного человека в неделю. И ты прав, мы не можем его найти, потому что не можем послать своих людей в каждый ресторан KFC, это невозможно. Ты — наш последний шанс, Дуги.

— Я хотел бы помочь, правда. Но…

Заставь их пригласить его, Дуглас, — агент Вэйд смотрит на меня не терпящим возражений взглядом, выговаривает слова по слогам, чтобы я как следует понял, что от меня требуется. — Он должен вступить в клуб.

— Нет…

— Тогда сделай это для меня. Для своего старого друга, агента Вэйда.

— В клубе начнут подозревать — они и так уже задают слишком много вопросов.

Агент Вэйд не собирается принимать «нет» в качестве ответа.

— А кто спас тебе жизнь, Дуги? Кто это сделал, а? И не один раз, обрати внимание — дважды. Кто это был?

Омерзительно признавать это, но тут он меня поймал.

— Агент Вэйд был добр к тебе, Дуги, — и тебе пора быть добрым к агенту Вэйду, тебе не кажется?

Я мрачно пожимаю плечами, зная, что он загнал меня в угол.

— Думаю, я могу попробовать. Но ничего не обещаю.

Агент Вэйд внезапно меняет линию поведения и снова очаровательно улыбается мне.

— Дуги… ты же секретарь клуба, в твоих руках власть. И я видел, как ты разговариваешь с девушками, ты способен убедить кого угодно сделать что угодно… Верь мне. Ты прирожденный…

Ничего не могу поделать, но внезапно меня охватывает какое-то теплое и приятное чувство.

Агент допивает банку «Доктора» тремя большими глотками и гордо подмигивает мне. — Ты мужчина, Дуги!

Время без Таллулы

Перед следующим собранием я решаю, что разумнее будет спрятать чернильные точки, оставшиеся у меня на запястьях после схватки с Таллулой, под спортивными напульсниками. Я купил несколько пар разных цветов, и красные как раз подходили по цвету к моему вязаному шарфу. Еще я взял с собой спортивную сумку с теннисной ракеткой, чтобы подкрепить образ спортсмена, — все это я взял на память о Стэне Лауреле, который несколько лет профессионально занимался теннисом.

— Эй, только посмотрите на этого спортсмена. — Чак показывает на меня пальцем и улыбается, когда другие поворачиваются ко мне. Я киваю в ответ, радуясь, что мой внешний вид не вызвал подозрений.

— Они опускают сетку специально для тебя? — Я притворился, что мне понравилась эта шутка Берта, и даже засмеялся вместе с Бетти и остальными, хотя на самом деле мне хотелось как следует съездить ракеткой по его лицу.

Таллула опаздывает. — Тони облизывает десертную ложечку Шер, перед тем как доесть остатки ее орехового торта. Голос у него мрачный и озабоченный, и кажется, что шутки его сегодня совершенно не интересуют.

— Она никогда не опаздывает, — пыхтит в своем кресле Ричард. В воздухе над столом повисло напряжение. — Я люблю Таллулу… — Презрение, которое я испытываю к Ричарду, просто пожирает меня изнутри. До сих пор он признавался в любви всем, кроме меня.

— Мамочка говорит, может, она просто задержалась. — Джеймс Мейсон все-таки произносит это, хотя сам знает, что предположение звучит не лучшим образом.

— Может, у нее иголки заело.

Ничего не могу с собой поделать. Смеюсь вместе с Чаком.

Шер не смеется.

— Что случилось, мистер Кертис? Что происходит?

— Боже мой… Успокойся, ясно? Джимми прав, может, она застряла в пробке.

— Это мамочка говорит, не я, — поправляет Джеймс.

— Заткнись и умри, Джимми. — Джеймс становится серьезным кандидатом на должность следующей жертвы Тони.

Я бросаюсь на амбразуру, нацепив свое лучшее озабоченное выражение.

— Я слышал по радио штормовое предупреждение. — У меня вообще нет радио. По крайней мере, работающего.

— Ну вот, пожалуйста. Крошка Дуги нам все объяснил.

Я купаюсь в благодарности Тони, но Шер мне явно не удалось убедить.

— Мисс Бэнкхед никогда больше сюда не придет. Я знаю это наверняка.

— Интересно, и откуда ты это так точно знаешь? — Тони быстро ухватывается за эти слова. Я чувствую, что наслаждаюсь их спором.

— Я знаю, сколько для нее значит клуб.

— Звучит так, как будто вы с ней лучшие подружки. Еще что-нибудь хочешь нам рассказать?

— Что, например?

— Я страсть как хочу послушать.

Шер злобно смотрит на Тони, он отвечает ей тем же. Я слышу, как вздыхает Бетти, она выглядит очень встревоженной. Бетти явно не любит ссоры. Потом я вижу, как Берт успокаивающе улыбается ей. Мне это не нравится — я сам хотел сделать это.

Тони и Шер все еще пожирают друг друга глазами.

— Почему ее здесь нет, Шер?

— Скажите мне вы.

— Эй, я первым спросил.

— Ребята, да вы что, а? Это же глупо. — Чак вытаскивает пачку «Мальборо». — Закуривайте. Мы же должны в клубе получать удовольствие.

— Так и будет, раз Таллулы нет поблизости… — я произношу эту отличную шутку и от души смеюсь. Мне требуется десять секунд, чтобы заметить, что все неодобрительно смотрят на меня. Даже Бетти. — Кто-нибудь хочет выпить?

— Хрен с ней, с Таллулой, я не дам за нее даже свиной сиськи, — Тони сегодня явно в дурном настроении. — А вот что я хотел бы знать — кто из вас придумал вот это?

Тони вытаскивает из кармана мятый вечерний выпуск и бросает его на стол. Он открыт на колонке личных объявлений, и, когда я вижу, что там написано, у меня начинают дрожать коленки.

Король из Кентукки, настало время перекусить с братьями. Мечтаем разделить с тобой фаст-фуд и фаст-тайм.

Твой Председатель Тони

Тони мрачно смотрит на всех нас.

— Я жду.

За столом все молчат. Я смотрю на Бетти. Она в свою очередь смотрит на Берта. Шер бросает взгляд на Чака, и я отворачиваюсь, когда он смотрит на меня, только для того, чтобы выяснить, что Джеймс тоже не сводит с меня глаз. Ричард протягивает руку и переворачивает газету, чтобы прочесть ее. Или, в его случае, попытаться прочесть ее.

— На что я должен смотреть? Тони качает своей большой головой.

— Чертов недоумок.

Молчание все длится. И скоро начинает казаться, что воздух вокруг нас вот-вот взорвется.

— Кто подал объявление? Ну, давайте. Колитесь.

— Точно не я — и не мамочка.

Я вдруг осознаю, что за столом стало гораздо больше места и теперь каждый из нас оказался в изоляции. Кажется, я мог бы махать вокруг себя ракеткой и никого не задеть. И мне совсем не нравится такое положение дел, потому что мне явно не следует привлекать к себе внимание.

Тони все еще ждет ответа.

— Я все равно узнаю, так или иначе, — он обращается лично к Шер, и, на мой взгляд, вполне естественно с его стороны подозревать именно ее.

Она это знает и нервничает. Она смотрит на лица других и понимает, что все думают то же самое.

— Почему все смотрят на меня?

— А ты как думаешь? — По-моему, не будет никакого вреда, если я покажу на нее пальцем.

Лицо Шер краснеет от ярости.

— Ты же секретарь клуба, ты обычно подаешь объявления.

— Именно поэтому с его стороны это было бы ужасно глупо, тебе не кажется? — Чак выдавливает иронический смешок, а я протягиваю к Шер руки и пожимаю плечами, словно итальянец.

— Полный бред.

— Тем больше это похоже на мистера Фэрбенкса. Только полная задница может подавать объявления из города, где собирается клуб.

По какой-то причине чем больше я знаю Шер, тем сильнее я ее ненавижу.

— Но ведь ты одна хотела, чтобы он вступил в клуб, — певучий голос Бетти приглушил мою внутреннюю панику, и я взглянул на нее с самой широкой улыбкой, на которую был способен. Я улыбался достаточно долго, чтобы она поняла, как сильно я ей благодарен.

— Может кто-нибудь прочесть это мне? — Неграмотность Ричарда страшно всех раздражает, и все очень радуются появлению козла отпущения, с помощью которого можно разрядить напряжение.

— Мистер Бартон, вы не думаете, что вам пора бы уже научиться читать и писать? Сколько вам лет, в конце концов?

— Да, меня уже тошнит оттого, что каждый раз, когда мы здесь собираемся, мне приходится читать тебе меню. — Чак пристально смотрит на Ричарда. — Даже эмбрион в животе и тот умнее тебя.

Боже, как я всем этим наслаждаюсь. Тони хватает вечерний выпуск и начинает злобно рвать его на кусочки.

— Одной вещи я не потерплю в клубе — непослушания.

Шер не нравится, как на нее смотрит Тони, так что она наклоняет голову и пытается отрезать кусочек очень сырой на вид оленины.

— Будем надеяться, что старик КК этого не увидит…

— А что, если увидит? — Берт несколько секунд задумчиво смотрит на Тони. — Что, если он ответит?

— А у нас вроде бы членов маловато. — Ричард начинает считать вслух, показывая дряблым пальцем: — Раз, два, три, четыре…

Тони с силой опускает его палец вниз, и Ричард отшатывается.

— Знаешь, я это и без тебя заметил.

— Извини, Тони.

До самого конца вечера нет никаких признаков просветления. Это унылое и напряженное сборище, и как бы в ответ снаружи собираются такие темные и мрачные тучи, каких я еще не видывал. Это уныние не может развеять даже телевизионный психиатр, рассказывающий о новом, совершенно потрясающем методе поимки скиллеров. Насколько я понял, этот метод требует научной обработки образцов мочи. Таким образом, идея показалась мне не слишком продуманной, потому что пока для ее осуществления нужно, чтобы вся Америка отослала свою мочу в маленькую лабораторию в Южной Аляске.

* * *

Вернувшись домой, я обнаруживаю, что агент Вэйд, задрав ноги, сидит на моем собственном диване. У него теперь есть ключи от дома, и я чувствую по запаху, что на кухне варятся яйца. Он смотрит фильм и явно чувствует себя как дома. Старенькая пишущая машинка лежит у него на коленях, несколько печатных страниц валяются на кофейном столике. Агент Вэйд щелкает пультом управления, отключая звук.

— Я читал объявление.

— Ну… здорово. Здорово.

— Это должно его выманить.

Я пытаюсь подавить зевок. День получился длинный.

— Возможно, понадобится некоторое время, чтобы он клюнул.

Я смотрю, как агент Вэйд снимает ботинки и, почесываясь, забирается с ногами на мой диван.

— Я тут подумал, Дуги…

Агент Вэйд изучает меня, и мне совсем не нравится, как он это делает.

— Думаю, отныне я буду держаться поближе к тебе. Знаешь. ..як тебе перееду.

Он снимает носок, нюхает его и кидает в свой ботинок.

— Мои вещи в машине, ты можешь их принести.

Я замираю. Да кем он себя возомнил? Агент Вэйд нюхает второй носок и бросает его мне.

— В одном из чемоданов у меня целая тонна грязного белья, — он снова включает звук и продолжает смотреть телевизор. — Ключи вон там, сбоку.

Я не могу в это поверить.

— Лежат на списке.

Я ничего не говорю, просто медленно иду к столу и беру ключи от его седана. И, конечно.

не могу удержаться, чтобы не взглянуть на список.

Как я и ожидал, он так и не вычеркнул мое имя, и потому я беру карандаш из вазы с фруктами и быстро провожу по нему жирную черту.

— Что это ты там делаешь, Дуги?

Я снова замираю, не в силах поверить, что он меня слышал. Я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.

— Ничего… совсем ничего.

— Хорошо, потому что, когда ты закончишь с моими вещами, надо будет заняться планом.

— Каким планом?

Агент Вэйд выкатывает на меня глаза.

— Планом следующего убийства.

— Уже? Но…

— Но что?

— А мы не слишком торопимся? У меня не было времени даже дух перевести.

— Именно этого я и хочу. Дуги. Если я перестану давить на тебя хоть на секунду, ты все профукаешь, я точно знаю.

Я в ярости.

— Эй, я неплохо справлялся, пока ты не появился. Никуда не торопился, заметал следы…

Агент Вэйд подносит руку ко рту и во весь рот зевает.

— Да-да.

Это болезненный укол, и я отворачиваюсь, не желая больше смотреть на него. Он определенно видит, что разозлил меня, и пытается вернуть мое расположение.

— Ну хорошо, ты отлично поработал. Но у нас ведь и правда нет времени. Я хочу, чтобы с ними было покончено как можно скорее. Кто следующий в списке?

— Ричард Бартон.

— Что ж, пусть будет Ричард Бартон.

— Клуб просто свихнется, если он не появится.

— Клуб и так свихнулся.

Агент Вэйд снова укладывается на моем диване, почесывается, берет пульт управления и утыкается в экран телевизора.

— Кстати, я люблю, чтобы на моих брюках были стрелки, так что давай за дело.