Память любви

– У меня есть дубинка, но ты не должна об этом знать. Это на крайний случай.

Ее звонкий смех разнесся эхом по комнате. Она соскользнула с кровати и легла на пол рядом с ним.

– Тебе не доводилось убивать человека?

– Я не убиваю людей, Ана.

– Однако ты много дрался, да?

– Но никогда никого не калечил.

Это было не совсем правдой, но ей же не нужны жестокие подробности?

– Ты дерешься кулаками?

– В чем дело? Откуда такой интерес к дракам?

Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь побил?

Анабелла задрожала. Внутренний голос подсказывал ей, что Лусио сделает для нее все, что она попросит. Абсолютно все. Он пойдет на край земли.

Он войдет в клетку ко льву, чтобы спасти ее.

Но сделает ли он это ради их ребенка?

Ана села, ощутив в голове странное покалывание, которое переросло в дрожь. Какая странная, причудливая мысль!

Он погладил ее по руке.

– Где ты сейчас, Ана?

Его голос был тихим, нежным. Ана заморгала и покачала головой. Где она? Здесь, конечно. Она была здесь, в комнате с Лусио. Она склонила голову набок, слушая голос у себя в голове. Он был мягкий и одновременно далекий.

Что они здесь делают – и чья это комната? Она нахмурилась и посмотрела на ковер, стены, окно.

– Где мы?

– На вилле, в Мендозе.

Но ей это показалось странным. Она этого не помнила. Ей казалось, что она потерялась, погрузилась в воду и начала тонуть.

– Лусио?

– Да, малышка.

– Почему ты здесь… спишь со мной в одной комнате?

Он протянул руку и откинул длинный локон с ее лица.

– Ты была больна.

Она снова нахмурилась, пытаясь вспомнить свою болезнь, но безрезультатно. Она попыталась еще раз… опять ничего.

Лусио все еще убирал волосы с ее лица.

– Ты помнишь больницу? – спросил он.

Она закашлялась. Больницу? Когда?

– Нет.

– Ты лежала в больнице.

– Сколько? Неделю?

– Месяц.

О! Это был долгий отрезок времени. Она потерла виски.

– Я сдала экзамены?

Он ничего не ответил, и Анабелла подумала, что он не понял.

– Я окончила школу? – снова спросила она. Сдала экзамены?

– В школе?

– Да.

Он опустил глаза.

– Да.

Какое облегчение.

– Хорошо.

Она почувствовала себя лучше. Было странно, что он был здесь, но это даже лучше. Пусть Лусио будет рядом.

Но одно до сих пор оставалось непонятным. Почему он спит в ее спальне? Мама не разрешила бы этого. Данте вызвал бы полицию. Она нервно вложила свою руку в его.

– Как ты очутился в моей комнате?

– Ты была больна. Я должен был быть с тобой.

Ей понравились его слова. Он был такой серьезный, внимательный.

– Но как ты убедил маму? Она такой сноб, у нее столько предубеждений против тех, кто не из нашего круга.

Он скрипнул зубами.

– Мне не нужно разрешение твоей матери. Это не ее дом.

– О! Значит, это дом Данте, – оживилась она. – У него много домов, много денег, он живет как король. А Данте разрешил тебе?

– Да, – голос Лусио звучал натянуто.

– Хорошо, – она наклонилась и поцеловала Лусио в губы. – Я приму душ, а потом мы вместе позавтракаем.

Как только Анабелла ушла, Лусио позвонил Данте. Тот был уже у себя в офисе в Буэнос-Айресе.

– Я сказал вам, что позвоню, когда наступят изменения в состоянии вашей сестры. – Лусио не хотел звонить Данте, но он обещал и должен был сдержать слово. – Так вот, произошли кое-какие изменения.

Данте молчал, и Лусио понял, что он боится услышать плохие новости.

– В лучшую или худшую сторону? – наконец спросил Данте.

– В лучшую. – Лусио старался быть максимально кратким, не вдаваясь в подробности. – Ана ведет себя более логично. Она все больше становится похожей на прежнюю Анабеллу.

– А ее память?

– Все по-прежнему.

– А!

Минуту они оба молчали, и в первый раз Лусио почувствовал родственную связь с братом Аны. К ней должна вернуться память, должны вернуться ее ошибки, взлеты и падения. Это нужно для истории ее жизни и жизни ее семьи. А история семьи Гальванов была очень сложная. Младший брат умер, обе старшие сестры уехали из Аргентины, мать Аны пристрастилась к спиртному и почти не занималась дочерью.

Но Ана должна знать эти вещи. Она не сможет жить дальше, пока не вспомнит прошлое.

– У нее есть альбомы с фотографиями, – устало сказал Данте. – Не могли бы вы…

– Я покажу их ей.

Данте вздохнул.

– Тадео был ее лучшим другом.

– Я знаю.

– Если это будет слишком…

– Я не стану торопить события. Вы же знаете, я стараюсь не давить на нее.

Они с Данте так долго презирали друг друга.

Сколько времени потеряно напрасно!

– Я не причиню ей вреда, и никому не позволю этого сделать.

Лусио повесил трубку и, обернувшись, увидел Ану, стоящую в дверях. Она была в халате, волосы обмотаны полотенцем. Она выглядела такой соблазнительной, что Лусио захотелось обнять ее и прижать к себе, но он быстро взял себя в руки.

– С кем ты разговаривал? – спросила она, прислонившись к двери.

– С Данте.

Ана помрачнела.

– Что ему было нужно?

Лусио подошел к ней, снял с головы полотенце, ее длинные волосы упали вниз.

– Он хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

– В следующий раз пусть пришлет открытку, – она скорчила рожицу.

– Ты ведешь себя отвратительно, – сказал он, стукнув пальцем по ее носу.

– Знаю, но тебе это нравится, – улыбнулась она.

Ана была невыносима. Она будила в нем голод, страсть, желание. Как будто он снова переживал начало их романа, безумного опьянения друг другом, когда он не мог ни есть, ни пить, ни работать и ни спать. В эту минуту ему хотелось быть с Анабеллой, прижать ее к себе и зарыться с ней в теплую постель.

– Ты права, – мрачно произнес он. – Мне это нравится.

Он вдруг подумал, что постарается сделать все возможное, чтобы она никогда его не разлюбила.

Вскоре приехал доктор Домингес, чтобы навестить свою пациентку и сообщить Лусио приятные новости.

– У нее заметное улучшение. Что бы вы тут ни делали, продолжайте в том же духе.

– А как память? – спросил Лусио, провожая доктора до дверей.

– Память вернется к сеньоре, как и ее сила. Давайте ей информацию по частям. Она быстро устает, и если слишком на нее давить, может наступить ухудшение.

– Ухудшение?

– Могут начаться новые провалы в памяти, слезы, перемены в настроении. Но это нормально, учитывая, через что она прошла. Она замечательная женщина, сеньор, и я рад, что она поправляется. Доктор замешкался у дверей. – Вы хотите, чтобы сиделка осталась и продолжала присматривать за вашей женой?

– Думаю, это излишне, раз я дома.

Лусио замолчал. Раз я вернулся, мысленно поправил он себя. Он был не дома. Он просто вернулся.

– Скажем, что сегодня последний рабочий день Патриции, – доктор протянул руку Лусио. – Позвоните мне, если вам что-нибудь будет нужно. И жду сеньору у себя в кабинете через неделю.

– Спасибо.

День прошел не так гладко, как хотелось. Анабелла не понимала, почему Патриция осталась до конца дня. Ей не хотелось оставаться на вилле. Она сложила вещи в маленький дорожный чемодан и спустилась вниз.

– Поехали, – крикнула Ана и застучала каблуками по направлению к выходу. Она была одета в черную футболку и джинсы, длинные волосы забраны назад, пара прядей выпущена на лоб.

Услышав ее шаги, Лусио бросился за ней. Он питал слабость к лошадям и спортивным машинам, но когда Анабелла появилась в дверях, одетая как сексапильная голливудская старлетка, Лусио понял, что питает слабость и к фривольным женщинам тоже.

Анабелла не была похожа ни на одну женщину, которую он знал.

– Мы едем? – спросила она, опуская на пол чемодан.

– Ана!

– Да, сеньор? – вызывающе спросила она, подбоченясь и высоко подняв голову. В ее изумрудных глазах играли солнечные зайчики.

Лусио поднял чемодан и, взяв ее за руку, повел обратно в дом.

– Ты еще слишком слаба для путешествий, – сказал он, захлопывая парадную дверь.

– Это смешно! – Она вырвала руку. – Я в прекрасной форме и отлично себя чувствую.

– Ты идешь на поправку, – согласился он. – Но ты еще полностью не выздоровела, тебе нужно еще немного времени.

Она покраснела от ярости.

– Я не старая рухлядь, Лусио!

– Я этого не говорил.

– Но ты обращаешься со мной именно так! Ты ведешь себя как Данте, держишь меня взаперти.

Лусио начинал терять терпение.

– Я не веду себя как Данте! – резко возразил он. Если я говорю как Данте, так это потому, что ты ведешь себя как избалованный ребенок.

Она открыла рот и уставилась на него, не говоря ни слова, но в ее глазах появились слезы. Покачав головой, она бросилась наверх, в свою комнату и захлопнула дверь.

Лусио остался стоять внизу.

Он не знал, что делать. У него никогда раньше не было таких отношений с Анабеллой. Они всегда были партнерами, на равных. Но теперь все изменилось.

Она противилась его покровительству.

Он не хотел становиться диктатором.

Ему нравились ее свобода, независимый характер, страсть. Рядом с ней у него появлялись надежда, силы.

Но после нескольких лет брака покровы таинственности были сорваны, и он понял, что они стали обыкновенными людьми с их ежедневными проблемами.

Именно этого они с Анабеллой и боялись.

Анабелла упала в кресло и заплакала навзрыд.

Лусио изменился. Он говорил, что все в порядке, но уже не был прежним. Она почувствовала, что между ними возникла стена. Она видела его, но не чувствовала исходящей от него теплоты. Он говорил правильные слова, но они шли не от сердца.

Ана тяжело вздохнула и вытерла слезы. Положив подбородок на согнутое колено, она посмотрела в окно, на снежные вершины Анд.

Что случилось? – спрашивала она себя. Он разлюбил ее? Его чувства к ней изменились? Они стали просто друзьями?

В дверь постучали, и вошел Лусио.

– Зачем ты пришел? Чтобы сказать, что я забыла выпить лекарство? – спросила она, продолжая смотреть в окно, даже не глянув в его сторону.

– Нет. Хотя я мог бы предложить тебе что-нибудь похуже.

Она подняла голову.

– Ты смеешься надо мной?

– Немного, – улыбнулся он.

Ана почувствовала, как ее захлестнула новая волна эмоций. Голод, желание, потребность. Лусио был частью ее жизни, и она не представляла себе жизни без него.

– Почему ты разозлился на меня? – спросила она, повернувшись к нему.

– Я не разозлился, – ответил он, подходя ближе.

В руках у него было несколько альбомов в кожаных переплетах. – Я не выспался.

– Тогда иди спать!

Он скривил губы.

– Не могу. Я хочу тебя развлечь.

Он наклонился и одной рукой поднял ее. Она почувствовала его стальные мускулы, теплоту его тела.

– Будь хорошей девочкой, посиди со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Она хотела разозлиться на него, ткнуть локтем в бок, но, услышав нежную нотку в голосе, когда он назвал ее девочкой, передумала.

Взглянув на него, она заметила легкую щетину на его хорошо очерченном подбородке. Он сегодня не брился. Ей нравилось, когда он не брился, нравились его длинные волосы, широкие плечи, крепкие мускулы.

Она дотронулась рукой до его подбородка. Щетина уколола ее, но его губы были мягкие. Именно таким он был. Твердый снаружи, мягкий внутри.

Он не был бы сейчас здесь с ней, если бы, не любил ее.

Поддавшись внезапному порыву, она слегка поцеловала его в уголок рта и потянула к себе альбом.

– Покажи мне фотографии, милый. Я вся внимание.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Ты знаешь, кто это? – спросил Лусио, одной рукой обнимая Ану, а другой показывая на фотографию улыбающейся девочки рядом с маленьким Данте.

В альбоме было много фотографий – детей и младенцев, величественного здания виллы, окруженного высокой железной оградой, улыбающихся родителей, поднимающих стаканы с коктейлями, как будто отмечающих еще один прекрасный день в Буэнос-Айресе.

Они перевернули еще несколько страниц и остановились на фотографиях пляжа.

– Мар-дель-Плата? – догадался Лусио, назвав один из самых известных и фешенебельных курортов Аргентины.

– У нас там был дом. Мы ездили туда каждое лето.

Ана улыбнулась, взглянув на фотографии Эстрельи и Тадео, позирующих на пляже в новых купальных костюмах. Она помнила эту поездку. В то время они казались себе такими взрослыми, хотя были еще подростками. Эстрелье было около семнадцати, Ане только что исполнилось тринадцать, Тадео был чуть старше Аны.

В то лето все парни влюблялись в Эстрелью. Они преследовали ее, толпами приходили на пляж. Но Эстрелья не обращала на них никакого внимания.

Красавице с точеной фигурой не нужен был бойфренд. Она хотела стать миссионером и спасти мир.

– Мальчишки с ума по ней сходили, – сказала Ана, избегая мыслей о Тадео. Лучше вспоминать сестер. Она так и не могла смириться со смертью Тадео.

– Она очень красивая, как и ты, – сказал Лусио, целуя ее в голову.

– Намного красивее. Когда папа не разрешил ей вступить в Армию Спасения, она стала моделью в Италии, носила модную одежду, но оставалась непорочной.

Ана попыталась улыбнуться, но ее сердце заныло от нахлынувших одно за другим грустных воспоминаний.

– Значит, вы с Данте единственные из вашей семьи живете в Аргентине? – сделал заключение Лусио.

Ее глаза загорелись и она тяжело вздохнула. Это была правда. Так или иначе, она их всех потеряла.

Кроме Данте, старшего брата, который остался в Аргентине и продолжил семейный бизнес, занялся имением и делами.

– Я не ненавижу его, – прошептала она, моргая глазами, чтобы не расплакаться, – я люблю Данте.

Лусио обнял ее.

– Я знаю, что любишь.

Она захлопнула альбом и, обхватив руками, прижала к сердцу.

– Он всегда желал мне самого лучшего.

Лусио не ответил, и она закрыла глаза. Ей было очень тяжело, гораздо тяжелее, чем можно было подумать.

Она любила Данте и ужасно скучала по Тадео.

Не было ни дня, чтобы она не думала о нем. Тадео был умным, добрым, с открытым сердцем. Он никого никогда не судил, не критиковал. Он был ее другом, защитой и опорой. Когда он умер, она тоже хотела умереть.

– Данте был в Нью-Йорке, когда у Тадео случилась передозировка, – сказала она, смахивая слезы. – У Данте там была девушка и работа, ему нравился Нью-Йорк. Но когда Тадео умер, Данте все бросил и вернулся домой.

– Он пытается защитить тебя, – мягко сказал Лусио.

– Потому что не хочет остаться один. – Она почувствовала огромную, обжигающую горечь. – Я не могу винить его. Я тоже не хочу остаться одна.

Лусио обнял ее и прижал к себе. Она заплакала, ее плечи задрожали. Ей нужно выплакаться, подумал он. Когда они жили вместе, она мало говорила о семье. Она никогда не рассказывала, почему Эстрелья уехала в Италию, и только пару раз вспоминала Тадео.

Сегодня впервые она приоткрыла завесу над своей семьей. Он увидел не клан Гальванов, блиставших в модных журналах, а совершенно другую семью, частью которой была Ана. Когда-то это была крепкая семья, но все исчезло, затушевалось временем и смертью.

Неудивительно, что Анабелла с легкостью решилась сбежать с ним пять лет назад. Она хотела скрыться, отчаянно надеясь на что-то новое.

Он нежно покачал ее и почувствовал, как второй альбом врезался ему в ногу. Во втором альбоме были их фотографии. Он думал посмотреть их с ней сегодня, но увидев, как она рыдает, передумал, решив, что для нее на сегодня достаточно.

Она была все еще очень ранима. Лусио начал закладывать фундамент, стараясь собрать ее воспоминания воедино, но сейчас пришло время остановиться. Она не была готова услышать подробности их ужасных отношений.

Пусть погорюет, поплачет о своей семье, о Тадео, о себе. Она потеряла больше, чем семью. Она потеряла часть своего сердца.

Вволю наплакавшись, Ана наконец подняла голову и посмотрела на Лусио. Ее глаза опухли, а его рубашка промокла насквозь. Лусио беспокойно взглянул на нее. Сейчас ей меньше всего было нужно его беспокойство.

– Со мной все в порядке, – сказала она, шмыгая носом и дергая его за рукав мокрой рубашки. – Но тебе нужно переодеться.

– М-м-м, – протянул он и поцеловал ее в лоб, потом рассмеялся, заметив смущение на ее лице. – Извини, я забыл.

– Я так и думала. Сейчас вернусь.

В ванной Ана умылась, расчесала волосы, припудрила кончик покрасневшего носа. Когда она вышла из ванной, ее лицо снова было невозмутимым.

– Так лучше? – спросила она, показывая на свои блестящие волосы и посвежевшее лицо.

– Не знаю. Мне очень нравится эта истеричная девушка, – сказал он, вставая.

– Девушка? – Ану всегда удивляло, какой он высокий, как хорошо сложен. У него были широкие плечи и длинные ноги. – Благодаря тебе я уже давно не девушка.

Она никогда не забудет их первую ночь. Анабелла не сказала ему, что она девственница, а он не догадывался о том, что ей семнадцать лет, что она еще учится в школе и что ее родители очень богаты. Она ничего не сказала ему, а он ничего не спрашивал.

Это было лучшее время в их жизни.

– Ты всегда будешь моей девушкой, – ответил Лусио и тепло улыбнулся. Она была уверена, что он тоже помнит их первую ночь.

– Ты коллекционируешь девушек?

– Нет. Я просто хочу тебя.

Они долго смотрели друг на друга, и она почувствовала, что краснеет, а в ушах у нее начинает звенеть. Она видела, как он скользит проникновенным взглядом по ее лицу, груди, видела страсть в его глазах. Если бы он только обнял ее сейчас, прикоснулся к ее горячей коже!

Он понимал, что она чувствует. А она была уверена, что он знает о ее страсти к нему.

Когда они занимались любовью последний раз?

– Мы уже давно… – Ана замолчала и облизнула языком верхнюю губу, мысленно спрашивая себя, почему у нее пересохли губы и бешено колотится сердце. – Мы давно не занимались… сексом?

Сексом. Почему она сказала сексом? Почему не сказала любовью? У них никогда не было секса. У них всегда была любовь.

Ана увидела, что он прищурился, и почувствовала, что краснеет. Внезапно она стала голой и уязвимой.

Что-то между ними изменилось. Он изменился.

Или она?

– Да, давно, – спокойно согласился он.

Но это было только внешнее спокойствие. Она видела огонь в его глазах, отражение страсти, бушующей внутри. Это были новые и одновременно знакомые чувства.

Он скучал по ней.

Но он не принадлежал ей по-настоящему.

Что все это значило?

Ана закрыла глаза, думая, что если в этом кроется что-то плохое, то лучше ей ничего не знать, потому что она не была готова к этому.

Если он встретил новую любовь… если у него новая жизнь… ей лучше подождать, пока он сам не расскажет ей обо всем. Лучше провести с ним один прекрасный день – и одну прекрасную ночь! – пока не станут известны плохие новости.

– Ты похожа на своих сестер, такая же грустная, худышка моя, – прервал молчание Лусио. – Тебе не нужно печалиться, когда я рядом.

Он называл ее другом, приятелем; это было непроизвольное проявление заботы и одновременно так хорошо определяло их отношения. Друзья, товарищи, любовники.

Она погладила его грудь, чувствуя упругие мускулы и сильное тело.

– Тогда пообещай мне, что останешься со мной навсегда.

Он посмотрел на нее так, словно она была всего лишь сон. Облако. Мираж.

– Я останусь с тобой до тех пор, пока ты не попросишь меня уйти.

– Я никогда этого не сделаю, – прошептала она.

Он проглотил комок в горле. Его глаза заблестели.

– Никогда – это довольно долго.

– Да, – согласилась она, сжимая его запястья своими руками. – Ты уже как-то раз говорил эту фразу.

Я не боюсь времени, не боюсь жизни, единственное, чего я боюсь, это потерять тебя, потому что тогда это будет точно навсегда, Лусио, это будет навеки.

Лусио было трудно дышать. Он еле слышно вздохнул, но это не помогло. Он должен остановиться. Но как? Он должен сказать ей правду.

Она была его жена. Она ненавидела их брак. Она захотела развода.

Скажи ей. Скажи ей, болван, скажи, пока она снова не разбила тебе сердце. Скажи ей то, что ты должен сказать, и заканчивай с этим!

Но она смотрела на него с такой любовью, ее красивое лицо было таким живым, а глаза светились надеждой и верой.

Она верила, что у них есть будущее.

Она верила, что они вместе, плечом к плечу, будут противостоять этому миру.

Лусио наклонился и поцеловал ее. Только один поцелуй. Он только дотронется до нее, почувствует ее запах, вкус и сохранит этот поцелуй в памяти навсегда.

Я люблю тебя. Эти слова крутились у него в голове, пока их губы сливались в страстном поцелуе.

Я люблю тебя, моя милая. Люблю все, что в тебе есть, люблю все, что между нами было.

Дверь отворилась, и Лусио виновато поднял голову. Экономка стояла в дверях, держа в руках поднос.

– Обед для сеньоры, – произнесла она.

– Поставьте на стол, – сказал Лусио, отходя от Анабеллы. Он чувствовал себя ужасно. Он не должен пользоваться ее состоянием.

– Вы будете обедать, сеньор? – спросила экономка, расставляя тарелки на столе.

– Нет, спасибо.

– Но, сеньор, вы сегодня ничего не ели. Я принесу вам обед.

– Не надо, – быстро сказал Лусио. Он пришел сюда посмотреть альбом с фотографиями, чтобы помочь Ане вспомнить, а вместо этого только еще больше все запутал.

– Я знаю, вы почти не спите, сеньор. Вы, наверное, устали. Вам надо немного отдохнуть.

– Спасибо.

Лусио кивнул и вышел из комнаты.

Что он наделал? Как мог так поступить с Анабеллой? Если он беспокоится о ней, если по-настоящему любит ее, он должен был сказать ей правду.

Он должен был рассказать, как все было, а не искажать действительность.

Весь оставшийся день Лусио провел в кабинете, работая за компьютером, отвечая на письма и телефонные звонки. Он заметил, что если концентрируется на работе, то забывает обо всем.

Он все еще сидел, согнувшись над столом, когда дверь отворилась.

– Страшный серый волк ушел, – шепотом произнесла Ана, – мы спасены. Можем поиграть.

Лусио откинулся на спинку стула. Не Патрицию же она назвала злым волком?

– О ком ты говоришь?

– Того назойливого человека, который любит тебя больше, чем меня.

– Я думаю, не в этом дело, – ответил он, внутренне радуясь приходу Аны. Никого в мире он так сильно не любил, как ее.

– Нет? Тогда это я говорила? О, сеньор, бедняжка! Вы устали? Вы, наверное, устали! – Ана подбоченилась. – Сеньор, я правильно говорю?

– Я не знаю, о ком ты, – соврал он, прекрасно понимая, кого она изображает, – Но вы такой голодный. Дайте-ка, я вас накормлю. Вы, наверное, умираете с голоду, сеньор.

Вы совсем ослабли. Дайте-ка, я сама расстегну платье. Я хочу вам кое-что показать.

Он прижал палец к губам Аны, останавливая ее, не зная, радоваться ли ему или плакать.

– Ты ревнуешь! – сказал он.

Она дотронулась кончиком языка до его ладони, и тело Лусио напряглось. Она лизнула его еще раз, скользя холодным и влажным языком по теплой ладони. Нужно остановить ее, подумал он, нельзя позволять ей этого делать. Внезапно она укусила его, и он вскрикнул.

– Какого черта? – ругнулся он, отнимая руку.

– Я не ревную, – сказала Ана сладким голосом. Просто рассказываю тебе то, что я видела.

Он посмотрел на отпечатки, оставшиеся от укуса.

– Ты ведешь себя как животное.

– Я знаю, – она улыбнулась и обняла его за талию. – Может, погуляешь со мной?

– Как со щенком?

Она снова попыталась укусить его, —. Нет, как с пантерой на поводке.

Когда они вышли из дома в патио с высокими величественными колоннами, Ана удовлетворенно вздохнула.

Дул прохладный ветерок, и она в задумчивости посмотрела на небо.

– Я скучала по прогулкам, – сказала она. – Я хотела бы больше бывать на свежем воздухе.

Солнце заходило за верхушки холмов, окрашивая небо в розовый и красный цвет.

– Будет красивая ночь, – сказал Лусио.

Вилла была расположена достаточно высоко на холме, и они могли видеть долину и город, сверкающий внизу желтыми и белыми огнями.

– Я как будто во сне. Все вокруг нереально. – Она взглянула на Лусио. – Тебе так не кажется?

Он вздрогнул.

– Кажется.

– Может, это из-за этого места и дома, но я чувствую себя Алисой в стране чудес. Кажется, что время смешалось. Жизнь смешалась. Кажется, что я могу видеть прошлое и будущее одновременно.

Он искоса взглянул на нее.

– И что же ты видишь?

Она придвинулась ближе, обняла его и засунула руку в задний карман его брюк. Ее сердце бешено колотилось.

– Я вижу… я вижу… – она еще раз вздохнула и замолчала.

Анабелла боялась сказать то, о чем думала. Она не знала действительности, и у нее было плохое предчувствие. Как будто темные облака собирались на горизонте.

– Я вижу аллею, – сказала она, опустив руку.

Было довольно прохладно. Хорошо, что она надела свитер. Лусио рассказал ей далеко не все, и Ана не знала, как раскрыть неизвестное.

Не торопись, говорила она себе, втягивая руки в рукава свитера. Зачем спешить? Сегодня был хороший день. Каждый день, проведенный с Лусио, прекрасен. А он здесь. Ты же хочешь именно этого?

– Ты озябла? – спросил Лусио, взглянув на нее.

Анабелла улыбнулась и покачала головой. Было тяжело скрывать страх.

– Нет. Я в свитере, спасибо.

Они спустились по ступенькам в сад и пошли по тропинке, окруженной по бокам самшитовыми деревьями.

Гравий скрипел под ногами, в воздухе разносился аромат роз. Если бы не угрюмое лицо Лусио, вечер был бы очень романтичным.

– Что-то произошло между нами? – спросила она, когда они прошли мимо цветочных часов. – Мы поссорились? Это из-за ребенка?

– Нет.

Она видела, что он нахмурился, почувствовала, что он отдаляется от нее. Что-то все же случилось.

– Я разозлилась на тебя за то, что ты не был рядом со мной, когда я потеряла ребенка?

Он прищурился.

– Ты разозлилась на меня, потому что я не был с тобой?

– Да, ведь мне не оставили ребенка.

– Ребенок родился преждевременно. Он не выжил.

Она покачала головой.

– Я не верю. Я думаю, ребенок жив.

Они остановились. Лусио посмотрел на нее.

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он.

Она вспыхнула. Как грубо. Бесцеремонно. Она говорила о своем пропавшем ребенке, а ему вдруг стало интересно, сколько ей лет.

– Ты смеешься?

– Нет.

– Что это за вопрос? Это шутка?

– Нет, Ана. – Его лицо было серьезным. – Ответь мне на вопрос.

– Мне восемнадцать, и это очень глупый вопрос.

Он пробормотал что-то невнятное, потом повернулся и быстро зашагал обратно к дому. Ана побежала за ним.

– Что случилось? – крикнула она. Отблески солнечных лучей, словно свечи, играли на деревьях. И не говори мне больше, что заботишься обо мне. Я знаю, что что-то не так. Скажи мне, в чем дело.

Лусио отрицательно покачал головой и нахмурился.

– Это из-за меня? Я чем-то рассердила тебя?

– Нет, Анабелла. Оставь меня в покое.

– Я не могу! Я ведь знаю, что произошло что-то ужасное!

– Да, есть проблема. Ты была больна, я очень боялся за тебя. Мне сказали, что ты можешь умереть.

Было очень тяжело, Анабелла.

– Но я не умерла. Я здесь и хочу быть с тобой.

– Мне нужно время.

– Зачем?

– Чтобы привыкнуть ко всему. – Его голос был грубым, он говорил быстро и отрывисто. – Я рад, что тебе лучше, но не знаю, что делать.

– Ничего не надо делать. Мне с каждым днем все лучше и лучше. – Она дотронулась до его щеки, он вздрогнул от ее прикосновения. – Мне лучше, – повторила она.

Он кивнул, не глядя на нее, и она испугалась. У нее опять возникло дурное предчувствие, она снова видела прошлое и будущее одновременно.

– Может, ты все еще беспокоишься? – спросила она, но он продолжал упрямо молчать. – Я знаю, что такое смерть, Лусио. Смерть – это навсегда. Болезнь – нет. Это я нашла Тадео, – она с трудом произносила слова. – Я никогда не рассказывала тебе. В тот день я вошла к нему в комнату. Он лежал на кровати. Я вызвала «скорую помощь» и оставалась с ним, пока они не приехали, потому что мама умерла, а папа…

Отец разбился в автокатастрофе через два года после отъезда Эстрельи в Италию. Поздно вечером в воскресенье он поехал в город, не правильно рассчитал поворот на узкой дороге, и это был конец.

Конец графу Тино Гальвану.

Потом Тадео. Тадео.

– Я похоронила себя вместе с Тадео. – Она удивилась твердости своего голоса. – Но потом я встретила тебя, и все изменилось. Ты собрал мое разбитое сердце по кусочкам. Ты дал мне веру. – Она подняла голову и посмотрела на него. – Когда ты рядом, у меня есть надежда.

Он вздохнул и посмотрел в сторону.

– Почему ты такой? – спросила она, сверкая глазами. – Почему ты не смотришь на меня? Почему ты боишься прикоснуться ко мне? Ты обращаешься со мной, как будто я смертельно опасна. Ядовита.

– Ты не ядовита, – сухо сказал Лусио. – Далеко не ядовита.

– Тогда в чем дело?

– Ты очень красивая. Умная. Сексуальная. Смешная. – Он замолчал и посмотрел на небо. – У меня было счастливое детство. Я всегда чувствовал себя удачливым, поцелованным Богом. – Он повернулся к ней. – А потом появилась ты.