Цербер

      Три горла вздрогнули в беззвучном рыке, драконья пасть на хвосте приготовилась ударить пламенем, змеи ошейника обнажили ядовитые зубы.
      Нельзя. Здесь этого нельзя. Он должен оставаться одним из них, в привычном для них облике. Это дается ему все тяжелее и тяжелее. Тот, благодаря которому он может походить на них и жить среди них, тоже устал. Он мучается и тоскует от непреодолимости Судьбы, он не знает, что будет Река и синий берег на той стороне, с которого его позовет далекий любимый голос.
      О, эта полная луна! Две полные луны по обеим сторонам Реки!
      Цербер все же зарычал. Он сделал это совсем тихо и коротко, но и такого тихого зловещего звука было достаточно, чтобы у всех, кто его услышал, на мгновение встали сердца и застыла кровь в жилах. А потом его вновь схватила ОНА:
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка ...
      - Смотри, Андрей Львович, смотри, смотри! Крича, шофер одной рукой тыкал в свое боковое окно, а второй не попадал под мышку к пистолету.
      Андрей Львович вскинул глаза от раскрытого кейса:
      - Никому не стрелять! Не стрелять! Спокойно всем!..
      - Что с вами, Андрей? - ровно спросил Михаил, приподнимаясь на локте.
      Глава 35
      - Инженер-полковник Бусыгин по вашему приказанию...
      - Обращайтесь по имени-отчеству. Я Максим Петрович. Немного о себе, пожалуйста. У меня не было времени ознакомиться с вашими данными.
      - Бусыгин Матвей Кириллович, год рождения одна тысяча сорок восьмой... то есть девятьсот сорок восьмой. Суворовское училище, Рязанское летное, служба в Подмосковье, Одинцово, параллельно - заочный институт радиоэлектроники, МИРЭА, специальность - твердотельные ОКГ, завод "Полюс", разработка и внедрение лазерных дальномеров, КБ Сухого, в настоящее время - начальник отдела.
      - Семейное положение? Да не волнуйтесь так.
      - Женат... женат вторым браком.
      - Где находится в настоящее время ваша супруга, знаете?
      - Никак нет. То есть... должна быть дома. Меня экстренно вызвали из командировки, я не имел возможности...
      - Это я приказал перебросить вас вашей "Сушкой" с Урала и с аэродрома в Жуковском - сразу сюда. Приношу извинения за такую неурочность, но время не терпит. Видите ли, Матвей Кириллович, не вдаваясь в подробности, с вашей женой не все в порядке. Уже несколько лет она является нашим сотрудником. Вы не были в курсе, это естественно. В какой-то степени вы с супругой даже коллеги - она тоже занимается новой техникой.
      - Еленочка? Простите, Максим Петрович, но у нее отношения с техникой... чисто женские. То есть они не понимают друг друга. Она утюг-то дома включать боится - током бы не ударило.
      - И тем не менее. Техника, которой она занималась, несколько специфична, скажем так. Но ваша Елена Евгеньевна попала сейчас в очень сложное положение. Она вывезена за город, ничего особенного, одна из дач, небольшой отдых. Однако ее непосредственное окружение... В общем, там произошли некоторые накладки. Люди просто зарвались, перестали чувствовать обстановку. Боюсь, Елена Евгеньевна попала под влияние своего непосредственного руководителя. Знаете, азарт, научный поиск, недолго утратить чувство реальности, броситься в авантюры. Вы со своей стороны должны воздействовать своим авторитетом, своим словом близкого и более... опытного человека.
      -Так точно, но...
      - Для вас это неожиданность. Я, к сожалению, не смогу открыть вам, какими именно направлениями занимается ваша супруга, да и она вряд ли скажет тоже. Не мне объяснять вам. Положение усугубляется еще и тем, что Елена Евгеньевна сейчас... немного нездорова. Переработала, сдали нервы. Ей необходим покой, а не та напряженная обстановка, в которой она сейчас находится.
      - Но вы говорили - отдых, дача...
      - Если бы, дорогой Матвей Кириллович, если бы. Она человек увлекающийся, продолжает не щадить себя и на отдыхе. К тому же, как я уже говорил, люди, с которыми она непосредственно контактирует, ее, можно сказать, поощряют, потворствуют, подталкивают на безрассудства. Короче говоря, у нее вот-вот может наступить нервное истощение, чего, конечно, мы допустить не имеем права. Что вы?
      - Еленочка... Видите ли, моя жена много моложе меня, это подразумевает совершенно особое отношение, поймите меня правильно...
      - От вас требуется сейчас просто быть с нею. Ей станет гораздо спокойнее и легче от одного вашего присутствия. Машина ждет, вас сейчас и доставят. Будьте с ней, не отходите никуда, не позволяйте волноваться. Знаете, без резких поворотов. Главное, что ей необходимо, - чувствовать рядом близкого человека. В какой-то степени это прибавит и ей личной ответственности, без этого, Матвей Кириллович, иной раз не обойтись. Можете идти, вас проводят.
      Оставшись один, Максим Петрович открыл полированные дверцы бара и, несмотря на ранний час, нацедил себе рюмочку анисовой. Золотая капля с лакричным вкусом принесла минутное успокоение.
      Вчера поздним вечером Максима Петровича пригласили в некий высокий кабинет. Это только называлось так, комната была маленькой и низкой, оба стола и стул на роликах завалены бумагами. Папки и дискеты громоздились и на стеллаже для картотеки, и на компьютерных мониторах.
      С ним разговаривал один из помощников Президента. Глядя в насмешливую улыбку, которая, казалось, навсегда поселилась в уголках голубых глаз, Максим Петрович поддерживал осторожную и на первый взгляд совершенно безобидную беседу. Лишь когда были упомянуты вежливые запросы по каналам МИДа, пришедшие в связи с недавними природными аномалиями, отмечавшимися на территориях известных областей центра России, Максиму Петровичу стало понятно, куда ветер дует.
      "Вот интересно, - сказал помощник, - что бы там, я имею в виду запрашивающие стороны, сказали, случись нечто подобное у них, а не у нас? А мы бы обратились со своими нотами?"
      "Расценили бы как наглое вмешательство во внутренние дела суверенных держав".
      "Вмешательство - в смысле что случилось?"
      "Нет, что обратились. А случилось... так что ж, случилось бы и случилось, явления природы границ не признают. Мы-то при чем?"
      "Вот именно", - сказал помощник и сразу перевел разговор на другую тему.
      Максим Петрович вернулся в свой особняк около двух часов ночи и решил сегодня не ездить домой. За всю свою жизнь и работу он проводил дома едва ли одну ночь из пяти. Но уснуть в его собственных апартаментах позади кабинета ему тоже не удалось, потому что в два двенадцать позвонил Роман.
      Слушая низкий тягучий голос, Максим Петрович проклинал день и час, которые свели его с этими людьми. Он не понимал их, хотя в силу обстоятельств ему приходилось с ними общаться. В них слишком нуждались те, кому он служил, а он еще не хотел сходить со сцены, он должен был оставаться нужным, что совсем нелегко на продуваемых очень опасными сквозняками верхних ступенях лестницы, по которой ему приходилось карабкаться, сколько себя помнил.
      И все равно временами ему хотелось, чтобы на его месте был кто-то другой. В такие, например, моменты.
      "Пусть бы Андрей все это и вел, раз взялся, - думал Максим Петрович. Подумаешь, какая загадочная фигура, ни разу в жизни не вставал под фотокамеру, не давал интервью газетчикам! Собрал вокруг себя знахарей да шаманов и сидит, как паук в своей паутине. Незаменимый какой. А у нас незаменимых нет! вспомнились старые слова. - Эх, насколько же раньше все было проще!"
      Он лукавил с самим собой. Раньше тоже не было просто. Но сейчас он лишь уводил себя от этого темного голоса в телефонной трубке, который мог возникнуть, когда ему заблагорассудится, сказать, спросить, потребовать, поставить условие.
      И Максим Петрович выполнял.
      Впрочем, то, что Роман хотел от него сейчас, было даже к месту, хотя и не совсем ко времени. Андрей действительно зарвался. Спору нет, человек он нужный и чрезвычайно компетентный, но и таким выходит свой срок. Этот его "Антарес" капля, переполнившая чашу, и пора ему передавать проект в другие руки. Иначе это становится чересчур рискованным, тут Максим Петрович готов согласиться с Романом, не важно, наблюдается вокруг проекта посторонняя активность, как утверждает Роман, или нет.
      Хотя двигающие ими мотивы абсолютно не совпадали, стремились они к одному результату. Пусть неосознанно, объясняя себе какими угодно, но не истинными причинами, они стремились не допустить в свой Мир чужое, не дать ему развернуться во всю мощь. Законы Миров могут и так проявляться в поведении их обитателей, другое дело, что только Цербер знает только он может предотвратить потому что все вы делаете не так и лишь вредите себе откуда вам знать что это и чего на самом деле стоит.
      - Вы представляете, что требуете от меня? - сказал Максим Петрович, когда тягучий голос, высказавшись, умолк в паузе.
      - Не больше, чем вы можете, - отрезал голос.
      - Последствия могут быть...
      - Не вас учить, как устраняют любые последствия. Армия есть армия, в ней всегда можно найти стрелочника. И пускай этот муж будет при ней, так вы ее свяжете. Хоть в какой-то мере.
      - Его доставят, - заверил Максим Петрович, - это-то несложно, я отдам распоряжения прямо сейчас.
      - И остальное тоже несложно, - протянул голос. - Сделайте это по своей воле, сами. Впрочем, если вы не согласны...
      - Не надо, - быстро сказал Максим Петрович. - Я все сделаю, мне только надо прикинуть, как лучше устроить.
      - Как проще, так и лучше. Мысль мудрая, не так ли?
      ...Подумав перед раскрытым баром, Максим Петрович налил себе стакан до краев, медленно выцедил. Белые фестоны занавесей закрывали от него день, который уже начался.
      Он отдал все необходимые распоряжения. После того как через военного коменданта Южно-Уральского округа был поднят из гостиничной постели и посажен в самолет на одном из аэродромов под Оренбургом инженер-полковник Бусыгин, Максим Петрович вышел на своих людей в Генштабе и командование специальной воздушно-десантной бригады особого подчинения.
      Все действительно оказалось несложно. Он сделал все сам, по собственной воле, так как уже имел случай убедиться, что бывает, когда темный тягучий голос Романа навязывает ему свою.
      Глава 36
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
      ТЫ СЛУЖИЛ ДОЛГО И ЧЕСТНО, ТОБОЙ БЫЛИ ДОВОЛЬНЫ. ЧТО ПРОИЗОШЛО С ТОБОЙ? ТЫ КАК БУДТО ЗАБЫЛ ВСЕ, ЧЕМУ НАУЧИЛСЯ, ЗАБЫЛ, ЧЕМ ЭТО МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ДЛЯ ТЕБЯ И НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕБЯ.
      ТЫ СТАЛ СЛИШКОМ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ, Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ПРИКАЗЫВАТЬ ТЕБЕ, КАК РАНЬШЕ, НЕ МОГУ НАПРАВИТЬ. ТЕПЕРЬ ВСЕ ЗАВИСИТ ТОЛЬКО ОТ ТЕБЯ САМОГО, ОТ ТОГО, ВЕРНО ЛИ ТЫ РАСПОРЯДИШЬСЯ ЗНАНИЕМ, КОТОРОЕ ТЕБЕ ДАНО.
      ВЫДЕРЖИШЬ ЛИ ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ.
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка.
      Он спросил: "Что с вами?" - обыкновенным человеческим голосом, и все они забегали, как растревоженные муравьи, и многие из них были с оружием, которое со страху наставили на него, но самый главный из них приказал не трогать его, и они вынуждены были подчиниться своему главному, но ведь он и так не боялся их, это они его боялись, хотя их и было много, гораздо больше, чем он думал. На это не стоило обращать внимания, и постепенно он успокоился. Тут подоспело время лететь. А их главный так и не заговорил с ним больше и не захотел быть рядом,
      ...Михаил устроил себе сиденье в проеме кабины между правым и левым креслами, чуть позади, сцепив привязные ремни от пилотских кресел. Оба пилота не поворачивались к нему. На них были черные шлемы, скрывающие лица.
      - Теперь курс двести пятьдесят, доворот десять! - приказал он, одной рукой прижимая к горлу ремешок ларингофона, другой придерживая на коленях клавиатуру. По экранчику компьютера ползла карта. Снаружи ничем не отличающийся от своих собратьев-тружеников на заштатных линиях, "восьмой" имел бортовое оснащение, как какой-нибудь "С-72" улучшенной модификации.
      - Идешь так двадцать минут! Скорость сто восемьдесят!
      Он пролез обратно в бочкообразный фюзеляж с ребрами-шпангоутами. По скамьям вдоль бортов сидели четверо, двое дремали, один смотрел наружу, один, неслышно насвистывая, демонстративно ковырялся в затворе "Калашникова". Михаил споткнулся об него. Парень нехотя подобрал длинные ноги в огромных ботинках на рифленой подошве.
      Время дружеских бесед кончилось, и от него не собирались это скрывать. Однако автомат был только у одного, это Михаил отметил.
      Он наклонился к иллюминатору в дверце. "Алуэтт", мерно помаргивая красным и зеленым проблесками, шел, не отрываясь, на сотню метров вниз и вправо. Андрей Львович держал слово, находился в прямой видимости.
      Длинный нос делал силуэт вертолета похожим на хищное злое насекомое, а вообще-то он очень напоминал "летающий банан" американских копов. Земля внизу была еще темной. Промелькнула чуть более светлая полоска шоссе в просеке. Они заходили большим кругом, давая Бате и остальным возможность приготовиться. Там должны были уже давно слышать шум.
      Михаил внезапно появился между пилотами.
      - Вниз!
      Двадцать минут только начались, и первый удивленно вскинулся, но дал штурвал от себя, одновременно снижая обороты и тягу. Видимо, им были отданы четкие распоряжения подчиняться и не рассуждать. Темные кляксы леса в нижнем фонаре поплыли навстречу.
      Второй пилот дернул его за рукав, указывая на три столба дыма, и Михаил показал - туда. Что-то очень они густы и разнесены для тех трех костров, о которых они с Павлом договаривались...
      Строящиеся дачи открылись сразу. Расположенные чуть в низине, куда не доставали пока первые лучи восходящего солнца, они были освещены с трех сторон. Горели три дома в разных местах поселка. Сверху было трудно понять, что там происходит, и он вновь показал - туда и ниже, ниже. Командир повел машину к среднему дыму.
      Они упали возле нужного дома, где была подходящая поляна. От него, пригибаясь, бежали почему-то двое с носилками. Михаил успел только распахнуть дверцу и увидеть сквозь дым, как хищная тень второго вертолета закладывает разворот вокруг места посадки "восьмого". Потом его оттеснили направо от двери. Ногам мешал короб с лебедкой.
      - Что с ним? Почему носилки?
      - Черт его знает, - выдохнул Павел, тяжело дыша и отдуваясь, будто носилки с Зиновием Самуэлевичем были неподъемными. Для Паши-то Геракла! Гоша, втиснувшийся сзади, и то выглядел бодрее.
      - Пошли мы сигнал ставить, час назад примерно. Мусора натащили три кучи, соляром полили, только зажигалку поднеси. Он спросил, зачем, я ответил. Тут вы. Зиновий вдруг посинел, свалился, я думал - сердце или что. И вдруг загорелось. Само по себе загорелось, и сразу в трех местах. Там не было никого, точно. Понимаешь? А носилки в доме нашлись. Может, для работы понадобились, может, еще нужны будут.
      Говоря так, Павел не забывал изображать одышку и безмерную усталость в сочетании с растерянностью. У него получалось очень натурально. Он даже плюхнулся, вроде бы не оглядевшись, на ближайшее откидное сиденье.
      Михаила отпустили, дверь захлопнули. Когда Батя произносил слово "работа", они на короткий миг встретились глазами, и Михаил чуть отрицательно качнул головой.
      Один из четверых деловито поднял веко Зиновию Самуэлевичу, закатал рукав. Вонзил полевой инъектор. Большой и указательный пальцы сжали мягкое пластиковое тельце, жидкость перетекла в вену. При необходимости такой штукой можно просадить двойной десантный комбинезон. Сказал что-то, за ревом и свистом винта неразборчивое. Переспросить Михаил не успел.
      - На связь! - гулко квакнул динамик над головой, пришлось снова перебираться к кабине. Пол дрогнул, надавил на ступни.
      "Похоже, этот Андрей собирается меня перегнать", - подумал Михаил. Это показалось забавным. Он качнулся, едва не упал на того, с автоматом, заставив его повернуться и опять убрать ноги. Теперь это было сделано послушно и с большей готовностью. И смотрел тот вниз, как бы палец ему не оттоптали.
      Второй уступил свое "место болвана", протянул гарнитуру с одним повернутым наушником.
      - Что произошло? - проскрипело в наушнике. - Ваш человек в порядке?
      - Нормально. Что-то с сердцем. Помощь уже оказали.
      - Не понял.
      - Ему сделали укол, спасибо!
      - Доктора благодарите.
      - Надеюсь, это не яд. Вы подтверждаете свое слово?
      - Конечно. Будем на месте через час. Передайте связь пилоту.
      Михаил постучал себя по уху, указал на тумблер. Черный шлем кивнул. В правом полушарии носового фонаря плыл лохматый лес. Над ним виднелся тонкий светлый штрих под мерцающим кругом - легкая машина теперь указывала путь. "Алуэтт" Андрея Львовича был вызывающе белого цвета.
      Оглядев панели над собой и сбоку, Михаил пожал плечами. Час - это много. Выбравшись из кресла, ушел из кабины. По дороге опять чуть было не свалился на автоматчика, в последний момент выбросив руку, чтобы упереться в борт. Выругался громко и внятно.
      Глава 37
      Когда наркотик подействовал и глаза Елены Евгеньевны закатились, девушка Нюта ослабила хватку, а Ната выдернула иглу из шеи потерявшей сознание женщины. Втроем - Артур помогал - снесли Елену Евгеньевну вниз, по гулкой решетчатой лестнице.
      "Стальной комнате" был придан жилой вид. Продольные скамьи заменены с одной стороны широкой софой, с другой - столиком с парой кресел. Полированные стальные стены завешены гардинами, тканью. Охранник притащил изящный торшер и примостил на стене бра.
      - С проводами что делать? Так и бросать через порог?
      - Так и бросать - через порог, - огрызнулся нервничающий Артур. - И сделай так, чтоб можно было в два счета разнять и внутрь пихнуть, а дверцу захлопнуть.
      Артур не имел разрешения от босса на все в этот момент происходящее. Он действовал на свой страх и риск, по приказу совсем других людей.
      Он проследил, как Елену Евгеньевну уложили, поправил легкий плед. Наверху, в столовой, отослал охранника и прошел в комнату, служившую на даче кабинетом. Здесь была сосредоточена вся связь, но Артур не собирался пользоваться ею.
      Бездумно уставившись перед собой, он сидел у темного, с мерцающими точками экрана. Лена, на которую он такое продолжительное время оставался настроенным, словно бы исчезла из его восприятия. Превратилась в размытое образование, которое едва теплилось. Четкие штрихи и детали уступили место невнятному пятну, похожему на дрожащие пульсации неисправной газовой трубки. Не в состоянии загореться, она лишь мелко подрагивала лиловатыми намеками на свет и сразу замирала.
      Но вот сквозь этот первый слой начали появляться новые образы. Тяжелые рушащиеся плиты, пласты темного камня и грунта. Стены, которые медленно опадали внутрь себя, на их место вставали другие и опять складывались, рассыпаясь в падении. Невидящий взгляд выхватил стройный шпиль, который склонялся, склонялся и наконец грохнулся, ударился оземь... нет, об асфальтовую площадь, нет - о брусчатку, разлетелся на тысячу кусков. Сполохами пламени озарилось колышущееся черное море человеческих голов до самого горизонта. Вспученная и застывшая стоп-кадром водяная гора над россыпью крыш ненастоящего игрушечного города. А над всем этим, в небе цвета гноя - нечто... Твердое облако. Свернувшееся чужое пространство. Кокон. Громадное надколотое яйцо. Оно в широких трещинах, но трещины не расходятся, а наоборот, сужаются, втягивая в свои ломаные зевы дома, деревья, людей, машины, воздух, свет...
      Дыхание Артура затруднилось, на лоб упала потная прядь. Он оттянул, а потом резко рванул ворот рубашки.
      Части целого. Кусочки головоломки. В детстве у него был брелок в виде шарика, который разбирался на неправильные фрагментики, и его было нипочем не собрать снова.
      Но эти готовы собраться, соединиться, слиться друг с другом. Каждый из них опасен, но не подозревает об этом. То, что они знают о себе, - только верхушка айсберга. Чужие, они несут в себе что-то такое, что может стать началом гибели для всех и вся, близких и далеких.
      Ими управляет, их ведет тот, чьего имени нельзя называть. Он... или она? оно?.. неумолим, не знает отдыха и сна, непобедим и беспощаден. Они приближаются. Они вот-вот будут здесь.
      Мучительная судорога пронзила все мышцы Артура, каждую его клеточку, каждый нерв. Инстинктивным усилием, последним рывком утопающего он выскочил на поверхность, изгнал невыносимый образ. Спасся из цепких смертельных объятий. Надолго ли?
      Тело вздрагивало, липкая испарина леденила кожу. Дрожащей рукой он попытался водрузить на место свалившиеся очки, но из этого ничего не вышло.
      Нет, это невозможно выдержать. Пусть кто угодно, только не он. Недаром Роман и другие не захотели иметь к этому никакого касательства. Но как же выдерживает он, тот, чьего имени нельзя называть, на которого через почти потухшую Лену краем Артур вышел сейчас? Неужели Андрей так слеп и не понимает, с кем он связался?
      - Там гости.
      Девушка Нюта стояла в дверях. Солнце, бьющее в витраж у нее за спиной, делало почти прозрачным легкий сарафан, и она, конечно, знала это.
      - Какие гости?
      - Привезли какого-то, говорит, он ее муж. Рвется.
      - Какой еще муж? Что городишь? - Артур окончательно стряхнул с себя наваждение. - Постой, их что, на воротах пропустили?
      - Я же говорю. Там при нем еще трое, у них пропуск от Большого дома.
      - Ч-черт! Этого не хватало... Я в толк не возьму, какой муж, зачем муж? Почему через голову босса?
      - Ой, Артурчик, ну откуда мне знать? Ты бы пошел посмотрел сам, а то их Солдатик наш в подвал не пускает, уже за огнемет свой любимый схватился.
      Из нижнего холла действительно слышались голоса. Артур шагнул к двери, Нюта, повернувшись в проеме, загородила дорогу бело-розовым сливочным коленом, уперев его в косяк. Подтянула подол до самого паха. Провела пальцем по внутренней стороне бедра.
      - Артурчик, мы с Наткой по тебе соскучились. Что так долго не был? Только из-за этой профуры и приехал. Солдатика мы уже в полный кисель уходили. Прячется от нас, бедный.
      - Пусти, Нютка, не до вас. Видишь, что творится.
      - Ой, да пускай творится, что хочет! А мы соску-учи-лись...
      Она придвинулась вплотную. Горячая ладошка скользнула за ремень на его джинсах. Груди лезли из-под сарафана.
      - Подожди ты, Нюта...
      Ладошка пробралась, нащупала, сжала сперва ласково, потом изо всех сил, ноготки воткнулись в нежную кожицу. Артур охнул, вырвался, оттолкнул круглую голую ногу.
      - Паскудина... Что ж ты делаешь? Нюта и Ната, оказавшаяся здесь же, в коридорчике, обидно расхохотались.
      - Приходи, нам втроем веселее будет. Ната обняла Нюту и смачно поцеловала взасос. Артур никак не мог разогнуться.
      - Приходи, наш зайчик, мы тебе вавочку залижем...
      - Н-ну, сучары...
      Прижимая ладонь к саднящему месту, Артур, горбясь, торопливо вышел в холл. Четверо приезжих, среди которых выделялся седеющий крупный мужчина с породистым лицом, стояли навытяжку спинами к стеклянной стене, а перед ними Солдат поигрывал черным толстоствольным огнеметом. Баллон со смесью, торчащий наподобие раздутого магазина, описывал плавную дугу от одной крайней фигуры до другой.
      - Я полковник Бусыгин, где моя жена? - Вспотел породистый явно не от жары.
      - Подойдите один, остальные на месте. Пропусти, Солдат.
      - Что с моей женой, где она? Я требую провести меня к ней. Вас разве не предупредили? Кто старший? На КПП, или как у вас, никаких вопросов не возникло.
      - Они должны были как минимум позвонить сюда. - Артур просмотрел документы, пропуск, распоряжение и узнал подписи. Он стал врать напропалую: Видите ли, ваша супруга нездорова...
      - Я знаю, меня поэтому и вызвали. "Вызвали?" - подумал Артур.
      - Вы ее начальство? - с непонятным ожесточением спросил породистый.
      - Н-нет, нашего... руководителя нет сейчас, он вскорости должен прибыть.
      - Где Еленочка... Елена Евгеньевна? Проводите меня к ней. Немедленно.
      Артур безуспешно пытался что-то "прочесть" в этом муже-полковнике. Энергия и напор Бусыгина мешали ему сосредоточиться. К тому же он просто растерялся. От недавнего потрясения раскалывались виски. Страшно саднило в промежности, плавки намокали.
      - Хорошо, - сдался он, - пойдемте. Она в специальной барокамере, торопливо соврал первое попавшееся, - не удивляйтесь. Солдат, выведи остальных за ворота, и пусть пришлют кого-нибудь еще.
      "Боже, как все один к одному! Надо срочно связаться с Романом. И где носит босса, хотел бы я знать?! В этот раз я очень плохо понял, но, кажется, он тоже на пути сюда. Беда только, что не он один. Боже, что она мне там ободрала, как будто всю кожу сняли! Садистки, лесбиянки чертовы!"
      Воздух за лесом расколол рев, какого здесь еще не слыхали. Все непроизвольно посмотрели туда.
      Над ровными зелеными верхушками сосенок плыл толстобрюхий тяжелый самолет. Его набрякшие крылья походили на крылья громадного коршуна, когда он готовится сложить их перед падением на добычу. Сразу за ним, неправдоподобно близко, на посадку заходил следующий такой же.
      - Что это? - вырвалось у Артура.
      - Это транспортник, - нетерпеливо сказал Бусыгин. - Или десантник. Старохолмский аэродром, так? Ну, ведите меня, ведите. Куда?
      Глава 38
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
      ТЫ БЫЛ СПОСОБНЫМ, ХОТЬ И СТРОПТИВЫМ УЧЕНИКОМ, ТЕБЕ НЕ ОТКАЗАТЬ В ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТИ И ЖИВОМ УМЕ. МНЕ ИНОГДА ПРИХОДИЛОСЬ НАКАЗЫВАТЬ ТЕБЯ. ПРОСТИ. ТВОЯ БОЛЬ ВОЗРОСЛА БЫ СТОКРАТНО, НЕ СТАРАЙСЯ Я ПРОВЕСТИ ТЕБЯ ПОСТЕПЕННО, ШАГ ЗА ШАГОМ, ЧЕРЕЗ ВСЕ, ЧТО ТЕБЕ НАЗНАЧЕНО.
      НЕ МНОЮ НАЗНАЧЕНО. И У МЕНЯ ЕСТЬ СВОЕ СЛУЖЕНИЕ, И Я НЕСУ СВОЮ НОШУ.
      ТЕПЕРЬ Я МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО ТЫ ИМЕЛ ОСНОВАНИЯ ЗАВИДОВАТЬ ТЕМ, КОГО ПЕРЕСЕЛЯЛ ПО МОЕЙ ПОДСКАЗКЕ ПРОСТО И БЕЗ ПОМЕХ. САМОМУ ТЕБЕ ТАК ЛЕГКО НЕ УЙТИ, И КОГДА ТЫ ВСЕ-ТАКИ ПЫТАЛСЯ, МНЕ ПРИХОДИЛОСЬ ВОЗВРАЩАТЬ ТЕБЯ. ПРОСТИ И ЗА ЭТО. КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН ПРОЙТИ СВОЙ ПУТЬ.
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
      Позвонки доктора и еще одного хрустнули прежде, чем их лбы соприкоснулись с подставленными раскрытыми ладонями Бати. Ни малейшего постороннего сотрясения допустить было нельзя.
      Здоровяка с автоматом "выключил" Михаил. Опять тот был занят тем, что убирал ногу. "Гренадером тебе, парень, быть, а больше ни на что ты не годишься".
      Последнего, как ни странно, помог сделать Гоша. Так-то он все сидел, испуганный, в хвосте, часто наклоняясь к отвороту своей ветровки, втягивая через соломину и глотая. А тут, едва в руке четвертого появился пулемет, который раскладывался, Гоша в тот же миг моргнул, и тот, к удивлению его обладателя, испарился.
      Двух секунд удивления было достаточно, чтобы пятка перекувыркнувшегося Павла встретилась с виском четвертого охранника.
      Салон был захвачен меньше, чем в четверть минуты, а пилоты так и не оглянулись. Михаил бросил короткий взгляд на Зиновия. Тот не шевелился на носилках и, кажется, еще больше посинел. Вот уж это совсем ни к чему.
      Двигатель ровно гудел, говорить было невозможно. Павел подмигнул съежившемуся Гоше, показал кулак. Вдвоем с Михаилом они встали по сторонам кабины, замерли на мгновение, потом ворвались. От удара по макушке черного шлема у Михаила заныла кисть. Павел резко крутнул голову первого на сто восемьдесят и довернул еще, словно стараясь оторвать совсем. Машину качнуло, но он уже сидел в кресле за штурвалом.
      Вытаскивая тела, Михаил порадовался, что не видит за шлемом оставшееся от головы командира. Второй просто был в глубокой отключке, но дышал ровно.
      "Что с Батей? Никогда он таким не был, и обходился, когда можно, без крови и даже особого насилия. Только если уж совсем безвыходно... Но ведь сейчас было не так. А тем более настолько грязно..."
      - Братка, за руль!
      По качанию, передавшемуся рукам через штурвал, Михаил понял, что открыт наружный люк. И даже понял, зачем. Нетрудно было догадаться. Он не мог бросить управление. "Алуэтт" по-прежнему шел впереди, указывая неверный курс.
      - Зачем? - крикнул Михаил, когда Батя, вернувшись, сел в кресло рядом. Не отвечая, он перещелкнул рычажком связи, протянул Михаилу гарнитуру.
      - Что случилось? У вас трудности? - скрипнул наушник.
      - Мы поворачиваем, - не желая вдаваться в подробности, лаконично сообщил Михаил. - Если хотите, следуйте за нами. - И отрубил связь. Бросил наушник, прошел в салон.
      Конечно, кроме Зиновия на носилках и совершенно белого Гоши, там уже никого не было. Гоша до сих пор с ужасом смотрел на хвостовой люк. Вертолет заложил крутой вираж.
      Показывая на носилки, Гоша что-то пытался сказать, неслышное, Михаил отмахнулся. Не до Гоши ему. От мысли об учиненной только что Батей расправе все же мутило.
      Нащупал пульс на горле Зиновия Самуэлевича, поднял веко жестом давешнего доктора.
      - Что все-таки с Зиновием? - прокричал он Бате, возвращаясь в кабину.
      Павел пожал огромным плечом. Борозды шрамов еще четче проступили на его лице. Черный взгляд горел сумасшедшинкой, заставившей Михаила вздрогнуть. Пересилив себя, он взялся за клавиатуру, включил экран.
      - Смотри, вот наше место. А потом сюда. Изменив масштаб карты, показал куда.
      - Это дача. Мы там были, помнишь? Прикинь, сколько туда, горючки хватит?
      - Должно. По дороге бы не посадили.
      Павел еще снизил высоту, увеличил скорость. Теперь верхушки деревьев быстрее проскакивали под брюхом машины.
      - Долго нам так не просвистеть. Все равно на локаторах мы видны.
      - Пока разберутся...
      - Этот быстро разбирается, ты его еще не знаешь, Батя.
      - Смотри, он опять тебя хочет.
      Лампочка требовательно мигала на панели над головой. Но прежде, чем Павел, протянув руку, успел включить тумблер, экранчик компьютера с плывущей картой погас сам собою.
      -Черт! Что за...
      - Пусти, Батя, я знаю. - Михаил сам включил связь, на этот раз - громкую, чтобы слышали все. - Андрей, не пробуй нас тормозить. Тебе же хуже будет.
      - Имеете на борту заряд, - каркнул репродуктор, - следуйте за мной или будете уничтожены. Даю минуту. Павел оскалился.
      - Дай я ему скажу!..
      - Погоди! Их еще видно? Зависни. Повернись так, чтоб я их видел через дверь, понял?
      - Зачем...
      - ...! Стоп, я сказал!