Империя Титановой хризантемы - Пасынки шторма Часть первая

      - Все?
      Голос угрюмо молчал.
      - Все?!
      - Нет… - ядовито плюнул голос. - Не все.
      - Тогда…?
      - Это мое последнее поле. Оно чудом уцелело во время того цунами. Пять сотен лет назад. Ты должен знать, ведь Кошка…
      - Не знаю! - Крик Господина Лянми хлестнул по стенам. Но человек тут же успокоился и добавил. - Я не встречался с ней…
      Хозяин пещеры задумался.
      - Я мог бы и догадаться…
      - Так что? - тихо прошептал человек в темно-желтом кинну.
      - Я не знаю, заработает ли поле, - с трудом выдавил голос. - Это мое единственное поле дальних сенсоров. И - единственное поле вообще. Дай мне время подумать.
      Человек кивнул и опустился на пол. Через пару минут одна из серых плит поднялась и развернулась в удобное кресло. Человек встал и благодарно кивнул.
      - Спасибо.
      - Не за что. Ты же гость… Жаль, у меня из напитков ничего не сохранилось… я бы угостил тебя. Хотя…
      Еще один серый квадрат поднялся и раскрылся столом. В центре столешницы протаяла дыра, из которой, конвульсивно дергаясь, поднялся запыленный металлический сосуд.
      - У этого напитка выдержка больше трех тысяч лет… - голос заперхал и человек не сразу понял, что это смех. - Цени.
      Человек поклонился и сел за стол.
      - Я ценю. Но я здесь не за этим.
      Он пригубил из грязного сосуда. Чистый спирт обжег горло.
      Голос зашипел умоляюще:
      - Я включаю поле раз в десять лет. И слушаю… слушаю пространство. Вдруг кто-нибудь… еще жив и хочет говорить? Раз в десять лет… на десять минут… я не рискую его включать чаще. Это мое последнее сенсорное поле… - тихо шипел голос и вдруг взорвался гремящим шепотом. - Ты просишь невозможного!
      Человек молчал.
      - Ну, зачем тебе мои сенсоры? Все равно, то, что было тогда - ушло и больше не вернется.
      Человек молчал.
      - Да! Я лгу самому себе! Но знаешь ли ты ужас?! Мой ужас! Как только я представлю, что могу остаться даже без этой призрачной нити туда, к свету… Туда, где безграничное пространство… Остаться одному… Слепому… Глухому… На тысячи лет оказаться запертым в этой каменной скорлупе и ждать, ждать, ждать… без единого шанса выбраться отсюда!
      Человек молчал.
      - Быть замурованным в тесноте пещеры! Мне! Да я когда-то жить не мог без пространства! - бесился голос. - Мне! Тому, кто вел сквозь безбрежность космоса сотни кораблей! Мне, гэн… - голос поперхнулся и умолк.
      Надолго.
      Человек одним глотком допил остаток спирта. Иссушающий огонь прокатился по языку и горлу. Нёбо онемело. Господин Лянми осторожно поставил пустой сосуд в центр стола.
      - Я почти ненавижу тебя. Ты пришел, чтобы рискнуть всем, что у меня есть, - устало прошипел голос.
      Человек на краткий миг склонил голову.
      - …отобрать все, что ценно для меня… - едва слышно произнес голос.
      Молчание. Мертвящее, словно тусклое осеннее солнце над недавним полем сражения.
      Тихий скрип и шипение:
      - Но я… Центурион. А враг еще жив. Ты прав, война еще не окончена.
      Человек поднял голову.
      Черный квадрат в центре пола начал медленно подниматься, вытягиваясь в аспидно-черный столб.
      Господин Лянми встал и отошел на пару шагов от центра пещеры.
      Столб поднялся на пару метров выше его головы и замер. Послышался далекий заунывный звук сирены. Сверху вниз, вдоль граней темного столба проскочили длинные холодные искры. Громкий щелчок и тяжелые пластины отделились от столба. От каждой угольно-черной плоскости столба отошли по две пластины: малая, размером не более метра в длину и большая, высотой в человека или выше.
      Большие пластины отодвинулись от столба на полметра и зависли в воздухе. Малые тоже отодвинулись, упали вниз, перевернулись и застыли в метре от пола. Они висели вокруг столба лепестками странного черного цветка.
      Человек шагнул к одной из малых пластин и положил руки на нее, оглаживая и почти лаская.
      - Сейчас… - проскрежетал тихий голос. - Погоди минуту…
      Большие пластины замерцали ослепительным светом - затем пространство смялось и провалилось внутрь них. Перед человеком предстали четыре экрана, наполненные тьмой и звездами. Впрочем, экраны ли то были?
      Человек не обратил внимания на другие пластины - ему хватит и одной. Он придвинулся к экрану ближе и медленно провел рукой по малой черной доске. Звездная карта на экране повернулась. В лицо человеку дохнуло холодом и пустотой пространства.
      Без участия человека звездный пейзаж изменился. Прыжок. Хоровод звезд. Еще один прыжок. Острые и яркие проколы в темной ткани пространства дернулись на миг и расплылись длинными разноцветными хвостами. Еще скачок и поворот звездного неба.
      Слева появился темно-серый, почти черный шар и застыл в центре экрана.
      Человек едва не отшатнулся.
      Долгие минуты он стоял и молча смотрел на шар.
      Наконец он решился и движением руки по угольной доске приблизил его. Шар расплылся громадным тусклым пятном по экрану, собрался вновь и завис перед человеком. Огромный, устрашающий, лоснящийся.
      Господин Лянми присмотрелся. Нет! Ему не показалось! Шар вращался с бешеной скоростью вокруг вертикальной оси. Вот… Да! Человек вновь приблизил к себе изображение шара. Крохотная огненная полоса возникла на боку шара. И тут же исчезла. Видно то был малый астероид, небольшой обломок камня, коснувшийся бока шара. Он исчез во вспышке, огонь которой закрутился вокруг цитадели Врага.
      - Проходит дальний астероидный пояс, - прошелестел голос. - Через несколько месяцев нас ожидает несравненное зрелище.
      - Да… В ближнем поясе ему будут попадаться уже крупные камешки… - задумчиво произнес человек и вздрогнул. - Что?! Астероидный пояс?! Уже?!
      Вместо ответа вокруг шара возникла ярко-зеленая прицельная рамка.
      Она мигнула и рядом с ней высветились слова и цифры. Прогноз говорил о трехстах восьмидесяти днях.
      - Чуть меньше года, - с невольной дрожью в голосе произнес человек. - Мое пророчество оказалось точным.
      Он смотрел на шар, и глаза его полнились чем-то мутным и жестоким, как наполняются водой сомкнутые ладони, если поднести их к бьющему из скалы ключу. Господина Лянми медленно охватывали гнев и безумие.
      - Как я желал ошибиться! - яростно шептал он, склоняясь все ближе к поверхности пластины. - Как я надеялся, что увидел будущее неправильно! Но нет!
      С исступленным криком он ударил крепко сжатыми пальцами экран. Ладони пробили тонкую пленку и погрузились в ледяную пустоту космоса. Руки вытянулись на тысячи километров в холодной тьме. Кончиками пальцев он попытался уцепиться за темно-серый шар. Но Враг увертывался, ускользал, обжигая нестерпимой болью! И тогда Господин обхватил шар ладонями и сжал изо всех сил. На миг ему почудилось, что тот подается, сминается и плющится.
      Дикая, яростная боль!
      Холодная вспышка, - и беззвучный взрыв отбросил его от темного экрана. Человек далеко отлетел от черного столба, и упал, ударившись спиной о стену пещеры. Руки нестерпимо жгло.
      - Безумец! - оглушительно шипел, - почти ревел! - над ним голос. - Ты чуть не уничтожил себя! Меня! И мои последние сенсоры!
      Голос бесновался долго, постепенно затихая и становясь тем шипением и шуршанием, которое было для него привычным. Человек же слабо копошился у стены, подавляя боль и пытаясь сесть. Наконец это ему удалось. И то, и другое.
      Поверхность экрана перед ним трепетала, как вода озера под сильным ветром. Пузырясь, шипя и постепенно успокаиваясь. Минута - и темная плоскость разгладилась и заиграла бликами, отражая светильники на своде пещеры.
      Человек сел у стены и осторожно уложил обожженные руки на колени.
      - Забыл… Я не должен Творить и Изменять… - пробормотал он. - Теперь я лишь Несущий Слово…
      - Ты безумец! Менять! - прошипел сверху голос. - Бездна изменила тебя самого!
      - Это не Бездна…
      - А что же?!
      - Тот, чье тело я ношу… Это он, такой юный и сильный… И я не всегда могу остановить его, - устало ответил человек.
      Голос промолчал.
      Темные пластины дернулись и поплыли к столбу. Внешне ни одна из них не пострадала от недавнего поступка гостя. Но можно было не сомневаться - не скоро еще хозяин пещеры доверит тому свои возможности.
      Хотя… Он - Центурион, а враг еще жив.
      Пластины прилипли к столбу, слились с ним в единое целое. Столб дрогнул и поплыл вниз. Через минуту он утонул в камне и стал лишь черным квадратом, плитой в центре зала.
      Четверть часа в пещере было тихо. Каждому было о чем подумать.
      - Может ты не заметил, - прошипел голос почти спокойно, - но тебе удалось попридержать чертову тварь. Ты подарил миру еще семь дней жизни.
      - Придержал?
      - Да. Приостановил. Теперь тот дьявол доберется досюда за триста восемьдесят семь дней.
      - Все равно… так близко… - проговорил, запинаясь, Господин Лянми, - так скоро…
      - Ты забыл, Несущий Слово, - бесплотный голос, казалось, невесело забавлялся удивлением Господина Лянми, - там, где ты был, время идет совсем не так, как здесь…
      Человек качнул головой:
      - Я не мог этого знать. Я первый раз появился в мире за все время после изгнания.
      - А как же твоя Тень? Или Кошка, которая приходила в мир пять сотен лет назад?
      - Не лезь в мои тайны, гэнсуй! - взъярился вдруг Господин Лянми. - Или ты не увидишь даже завтрашнего рассвета!
      Шелестящий голос умолк. На некоторое время в пещере воцарилась тишина, прерываемая лишь дыханием человека.
      - Я. Просил. Не. Называть. Меня. Так. - В шелестящем голосе прорезались металлические нотки ледяной ярости. Той ярости, когда уже все равно, что будет после. - Я стар и болен. Да! Я никчемная железка, которая пытается убедить себя, что все еще остается человеком! Да! Да! Но я не заслужил твоих насмешек!
      Человек в темно-желтом кинну устало пожал плечами.
      - Это не насмешка, Центурион. Это - предвидение…
      - Что?! - грохотнул голос, затем вновь сорвался на шепот. Но теперь в шепоте явственно чувствовались безумные нотки надежды. - Что ты сказал? Повтори!
      - Я сказал. Что тебе. Не вечно. Звать себя. Центурионом.
      - Как? Как?! Я - один! Мой флот погиб! - зло и яростно зашелестели змеи. - Корабли… люди… расплавлены… сожжены… И я - лишь железный ящик в тюрьме гранитных стен! Сотни, тысячи лет…
      Человек молчал.
      - "Картахена" - самый быстрый корабль вселенной… "Петербург" - первый линкор, который мы построили здесь… "Гремящий Ихав"… "Карфаген" - гордость верфей Короны… "Веселый Пайк"… "Александр Великий" - его сделали по моему проекту… близнецы "Марсель" и "Иокогама"… - бормотал голос, а перед внутренним взором того, кому он принадлежал, проплывали величественные картины хищных и безумно красивых в своем совершенстве металлических колоссов.
      Красота и совершенство. Мощь. Изумляющие красота и мощь.
      И - гордость!
      Да, он гордился ими! До судорог в руках, которых был давно лишен. До спазмов в горле, которое могло теперь только шипеть.
      Он не помнил иного. Не хотел помнить их смятыми, оплавленными кусками металла. Он не желал вспоминать титанические вспышки огня, после которых по пространству растекались тяжелые, насыщенные металлом облака газа.
      Он - не хотел. А значит - не помнил. У кристаллов и стали свои преимущества.
      Как больно.
      Человек в желтом молча стоял. Слушал.
      Голос помедлил, давя в себе рыдания, с трудом освобождаясь от картин прошлого, затем надломлено прошипел:
      - Ты лжешь… Ты не можешь вернуть это… Ты лжешь… За долгие годы в Бездне, мой друг, ты приобрел дурные привычки.
      Господин Лянми расхохотался.
      Он смеялся громко, словно сбрасывая с себя напряжение и шелуху столетий, освобождаясь от темных мыслей и дурных предчувствий. Смеясь, он не замечал ничего вокруг себя. Не видел, как его рука расплылась цветным туманом и погрузилась в гранит стены. Черты его тела подернулись дымкой и он начал тонуть в камне.
      Господин Лянми умолк и выбрался из гранита.
      - Не только тебя терзают призраки прошлого, - тяжело уронил он. - Но это не повод…
      - Три тысячи лет в этой чертовой пещере! В одиночку!
      - Тебе не хватает людей? Но как я могу тебя поддержать?
      Голос задумался. Чем ему может помочь столь неожиданный гость? Чем? Чтобы сейчас, в этот же миг уйти от одиночества, - абсолютного, иссушающего душу одиночества.
      - Ты мог бы установить новые сенсоры, - задумчиво предложил тот, кто отзывался на имя Центурион. - Я бы мог чаще слушать эфир…
      - Сенсоры?
      - У меня осталось несколько сенсоров на складе… - медленно вспоминал голос и тихо добавил, -…но давно уже нет рук.
      Человек в желтом покачал головой:
      - Я мог бы. Но нет времени. Всего один-два дня, - и мне вновь придется уйти туда… откуда недавно пришел.
      - И нет никого, кому бы ты мог поручить…
      - Нет.
      Долгое ледяное молчание.
      Века, сжимающие костлявой ладонью горло.
      - Я… едва не поверил, - с горечью прошептал голос. - Ты жесток. Как ты жесток…
      - Нет, гэнсуй, не жесток. Я принес тебе Слово. Верю, ты его оценишь. И слово это…
      Молчание. И, - упало камешком в глубокий колодец:
      - Надежда…
 
      - -
 
      Высоко в горах неподалеку от Кинто тянется к небу скала. Белый камень в обрамлении красного и серого гранита. Вершина одной из самых больших гор в этой гряде. Скала не большая и не маленькая. Средняя.
      Казалось бы, что с того? Мало ли скал? Но эта - особая. Некогда она была обычным серым гранитом. Некогда, - очень давно. Говорят, именно на ней собирались Сущности в те годы, которые остались в памяти людей, как Время Жестоких Перемен. Они собирались - и спорили. Они обсуждали то, что им нужно сотворить с Кинто, как сделать его таким, каким они хотели видеть подвластный их силе город.
      Скала слышала их мысли и споры. Слышала и боялась, ибо речи их были поистине ужасны… Говорят, что именно от страха скала поседела - теперь она сплошь чистый белый кварц, твердый словно алмаз.
      С тех времен прошли сотни лет, и принесенная ветром земля запятнала когда-то белоснежные камни скалы. Мелкие кусты и корявые деревца цепко ухватились за трещины и тощие пласты земли. Птицы свили гнезда в их ветвях.
      Никто из них не боялся, ведь сотни и тысячи лет скала не слышала голосов и мыслей Сущностей. Она их забыла, как сон, что исчез далекой ночью и теперь лишь бледное отражение луны в чаше с давно выпитым чаем. Они ушли и никогда не вернутся в мир!
      Скала ошиблась. Сегодня все изменилось.
      Человек в запыленном темно-желтом кинну попирал сапогами белый кварц.
      Перед ним раскинулась восхищающая взор картина. Кинто. Старый город с его древними домами, многие из которых помнили сотни и сотни ушедших лет. Новый город - весь из стекла и стали, кровавым алмазом блистающий на закатном солнце. Громадная темная подкова Порта и разноцветные квадраты промышленных кварталов.
      Кинто. Город показал себя человеку таким, каким его могут видеть лишь парящие высоко в небе птицы.
      Птицы, и он, человек на краю седой скалы.
      Человек повернулся к северу. Там, в предгорьях, в глубинах гранитных толщ, ему виделось некое шевеление. Там ждали своего мига нетерпеливые и страшные чудовища. Древние шары из серого тумана. Голод и смерть. И люди, сотни людей, готовились помочь родиться им на свет. Наивные, они верили в свою власть над смертью!
      Человек холодно улыбнулся.
      Он мог уничтожить эту смертоносную мощь прямо сейчас. Мог, но медлил. Что-то подсказывало ему, что еще не время. Не сейчас. Или же он просто не хотел проявить силу? Ведь после этого ему придется уйти. Уйти, туда, где…
      Человек дернул плечом. Нет! Он подождет. Он даст смерти и голоду созреть… А тем временем у него будет день, два или три, которые он сможет провести, знакомясь с Кинто. С городом, который он знал так давно и узнал так недавно.
      Да! Это будет правильно и интересно.
      За его спиной, в сотнях метров внизу, по скалам ползли черные фигурки. Те, кого люди зовут демонами, спешили проверить, кто же явился на эту скалу, овеянную столь страшной славой. Верно, Изначальный еще не успел предупредить сородичей.
      Изначальный?
      Человек усмехнулся.
      Как забавно.
 

Глава 37 - Время перемен (Ити)

 
      - -
 
      Время надвигалось.
      Оно спешило и бежало, теряя в дороге часы и минуты, дни и года. И вновь обретая их в бесконечном вращении колес Вечности.
      Канджао планеты Шилсу с каждой минутой становилось все ближе. Оно принимало все более явственные и четкие черты, процарапанные острым металлом по живой ткани вселенной. Скоро наступит то поистине страшное и удивительное время, когда многие начнут совершать странные поступки, люди - превращаться в зверей, а звери - в людей. Горы будут расти, а океаны - мелеть. На свет выйдут глубинные страхи, потаенные желания, дикие влечения и трудные, порой жестокие, решения.
      Но не все подвластно силе Канджао. Люди, твердые в устремлениях, сами назначают себе судьбу. Некоторые - превзойдут мощь Канджао и определят путь мира на сотни лет вперед.
      Необходимо лишь ясно видеть цель и быть готовым к ней.
      Надобно лишь пылать яростным желанием.
      И - действовать!
 
      - -
 
      Дорога исчезла. Минуту назад едва заметная колея в последний раз мелькнула в траве. И все. Теперь ничего не говорило о том, что люди изредка пользуются этим давно заброшенным путем.
      Черный "Шандай" свернул с затерянной в прибрежных лесах дороги и въехал в тень, которую отбрасывали кроны черных сосен. Лес сжал машину колючими лапами елей и пушистыми пальцами кустов винника. Сагами в последний раз показал водителю направление, и вскоре перед ними открылась поляна. "Шандай" заехал на нее, прокатился несколько метров и остановился.
      Сагами выбрался из машины и осмотрелся. Лес встретил его терпким ароматом смолы, приглушенным рокотом близкого прибоя и редкими вскриками невидимых птиц в кронах сосен.
      Водитель, - а это был второй помощник Сагами по имени Вада Дзуро, - выключил двигатель и тоже вылез из машины. Дзуро был цан-ханзой двадцати восьми лет, среднего роста, худым и темноволосым, как и большинство жителей Кинто. Он подошел к господину и вопросительно взглянул на него.
      Сагами все еще рассматривал поляну. Она была грушевидной формы, и ее широкая сторона открывалась в сторону моря. Редкие кусты и пара кривоватых и тонких сосен росли на дальнем ее конце. А дальше - только песчано-скальный обрыв.
      И - море.
      Сагами пересек поляну, раздвинул кусты и выбрался на голый каменный язык, что далеко выдавался из берега, на тысячи лет зависнув над морем. Внизу, в двух десятках метров под ним, плескались волны. Они неостановимо накатывались на узкую, в пяток шагов, полосу галечника и с грохотом рассыпались пенными потоками.
      Зашуршали кусты и рядом с Сагами появился Дзуро. Глянул вниз и отступил от края. В глубине души он был удивлен - зачем его господину потребовалось забираться так далеко от города, если обряд можно провести в любом саду размышлений?
      Сагами долго рассматривал искрящееся бликами море, затем согласно кивнул своим мыслям и обернулся к помощнику:
      - Что же. Это хорошее место. Мне оно всегда нравилось - здесь получаются удачные обряды.
      Дзуро молча поклонился. Последнее время господин был им недоволен, - и это хорошо ощущалось. Парня терзали плохие предчувствия и он старался делать все тихо, не привлекая к себе внимания… Впрочем, Сагами не ждал ответа. Он вернулся на поляну, недолго побродил по ней и ткнул пальцем себе под ноги.
      - Здесь.
      Дзуро уже был рядом. Сагами выбрал хорошее место - почти в центре площадки, напротив разрыва в кустах, который открывал хороший вид на море. Помощник Левой руки кивнул и побежал к машине.
      Через пару минут он вернулся с двумя большими металлическими ящиками в руках. Это были длинные и объемистые короба, но не слишком тяжелые. Вада быстро их раскрыл и принялся выкладывать на толстый слой опавших игл разноцветные свертки.
      Подойдя ближе, Сагами недовольно нахмурился.
      - Ты неправильно делаешь, - спокойно произнес он. - Такая ошибка недостойна твоего звания.
      - Прошу простить меня, мой господин. Я ни разу не проводил этого обряда, - низко поклонился его помощник.
      - Нехорошо. Надо учиться, пока есть возможность.
      Сагами достал из ящика деревянный раскладной столик и поставил его на землю. Установил, прижал к земле и чуть подвигал из стороны в сторону, чтобы стол встал покрепче. Застелил белой грубой холстиной и поставил по углам бронзовые чаши.
      Из другого короба Сагами извлек четыре старых футляра красного дерева, покрытых лаком. Открыв один, он вытащил слегка изогнутый меч и внимательно его осмотрел. Полоса стали хищно сверкнула на солнце, подрагивая в радостном нетерпении.
      Да! Эти мечи пробовали человеческую кровь, и теперь им чудилось, будто запах ее где-то рядом. Совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки.
      Хотя откуда здесь кровь?
      Сагами усмехнулся и положил меч на столик. Потом извлек из футляров остальные. Уложил на холст. Четыре меча образовали ромб, выступая концами лезвий и рукоятей за пределы стола. Сагами поправил один из мечей и встал.
      Его помощник опустился рядом и развернул свертки с перетертыми в порошок ароматными травами и бутылочками драгоценных масел. Он наполнил ими чаши, тщательно отмеряя серебряной меркой травы, считая капли масел и тихо шепча слова древнего ритуала. Проверив все чаши, он осторожно стер каплю масла с одной из них и поднял взгляд на Сагами.
      - Все правильно, мой господин?
      - Да, ты хорошо запомнил, - холодно одобрил тот.
      - У меня хорошая память, мой господин. Теперь я не совершу ошибки при подготовке этого ритуала.
      Сагами прищурил правый, светлый глаз и внимательно посмотрел на помощника левым, темным. Затем кивнул.
      - Да, у тебя хорошая память.
      Дзуро похолодел от его тона. Сагами едва заметно усмехнулся и продолжил:
      - И ты больше не совершишь ошибки.
      Парень радостно улыбнулся и поклонился. Мрачные предчувствия в нем постепенно таяли.
      - А зачем вам этот обряд, мой господин? - рискнул спросить он.
      Сагами удивленно хохотнул.
      - Хочешь знать? Хорошо. Я собираюсь узнать, кто из дейзаку… опаснее. Кто из них дальше остальных уйдет дорогой Власти и Силы.
      - Но… мой господин, - неуверенно возразил Дзуро. - Ведь скоро дейзаку не станет. Так говорит господин Гомпати!
      В ответ - холодная усмешка. Сагами едва заметно покачал головой, рассматривая помощника. Наконец, он произнес:
      - Да, так говорит господин Гомпати.
      Он молча указал в сторону металлического короба. Вада спохватился, достал из ящика специальную квадратную подушку, набитую жесткими перьями и положил ее рядом со столиком. На ней господин Сагами будет сидеть, проводя обряд.
      Левый помощник Син-ханзы рассматривал солнце, едва видимое сквозь кроны сосен. Он прищурился и свел руки перед грудью, размышляя над чем-то, известным только ему самому. Солнце равнодушно смотрело в ответ, пронзая кроны черных сосен короткими лучами.
      Сагами перевел взгляд на Дзуро, пожал плечами и проронил:
      - Говорят, для того, чтобы обряд прошел правильно, нужна жертва. Я в это не верю, но если можно принести жертву, то почему этого не сделать? Вдруг слухи о ее полезности окажутся правдой?
      Он опустился рядом со столиком и погладил холодное лезвие меча. На миг ему показалось, будто меч в нетерпении дрожит под рукой.
      Запах крови. Они чувствуют его. Он рядом, совсем близко… Один шаг.
      - Жертва? - дрогнул голос у Дзуро. - А что будет жертвой?
      - Что? Ты неправильно спрашиваешь. Надо было спросить - "кто".
      - Кто? Но…
      - Ты, - спокойно ответил Сагами, резко встал и развернулся.
      В руках у него остро блеснула льдистая полоса стали и голова Вады Дзуро покатилась по толстому ковру бурых игл. Брызги крови оросили стволы сосен и жемчужно-серую накидку Сагами. Обезглавленное тело мгновение-иное постояло, затем ноги подогнулись и оно тяжело завалилось на землю.
      Пара минут - и тело перестало подергиваться в танце смерти.
      Сагами присел рядом, сунул руку во внутренний карман куртки Дзуро, достал бумажник и внимательно рассмотрел номера денежных карточек. Кивнул. Дзуро был человеком главного шпиона Средней ветви Юкимы Хотто.
      Левая рука Син-ханзы встал, равнодушно уронил денежные карточки на землю и произнес, обращаясь к мертвому телу:
      - Что же, все как я думал. Было бы неудобно, если бы я ошибся.
      Он помолчал.
      - Ты обещал мне верность и не сдержал слово. Как жаль.
      Сагами отодвинул тело помощника в сторону и окунул пальцы правой руки в его кровь. Постоял, глядя на падающие с пальцев теплые багряные капли, и отвернулся от того, кто недавно был Вадой Дзуро. Пара шагов, - и он у мечей.
      Сагами опустился на колени, уложил меч на должное место и осторожно провел окровавленными пальцами по дымчато-стеклянным, словно прозрачным лезвиям. Алые капли растекались по поверхности, пятная узорчатую сталь.
      Мечи оказались правы, кровь была рядом.
      Шаг - не больше.
 
      …Двое одетых в темное сен-гетта впереди, двое позади. Руки за спиной в наручниках. В таком виде предстал Ник Сагами перед малолетним Великим Генту.
      Тот сидел у дальней стены большого зала в деревянном кресле с высокой спинкой. Резное дерево извивалось в танце огня и воды, сплетаясь в причудливых изгибах столь необычного союза. По бокам кресла главы Гетанса стояли и другие кресла, не такие вычурно-торжественные. Все они были заняты людьми. Сагами скользнул взглядом: Рамон Байе, глава воинов Гетанса, Алехандро Таромэ, первый помощник Генту, Ката Ёси - шпион, и еще один человек, имени которого он не знал.
      Слева от Великого Генту часть кресел была укрыта переносной ширмой из полупрозрачной ткани. Верно, там сидели важные гости Гетанса. Они могли видеть Сагами, как через чуть тронутое ледяными узорами стекло, а он - мог лишь догадываться о том, кто там сидит.
      Вдоль глухих, без единого окна, стен зала были установлены яркие светильники в виде громадных кованых факелов, формой совсем как рога у горных быков. Изогнутый и чуть завернутый в спираль металл приносил с собой чувство основательности и стремительности одновременно.
      Таким хотел выглядеть Гетанс - твердым в своей позиции и готовым к изменениям.
      Таким он и был.
      Как раз поэтому Сагами обратился к Великому Генту. Ему нужен был именно этот дейзаку. Но была у него и еще одна мысль - мальчик-Генту так мал, и им так легко будет управлять… Нет! Сагами немедленно изгнал эту мысль из головы. Не время и не место.
      Он вышел к центру зала, почти рядом с креслами для гостей и остановился. Наручники вгрызлись в запястья, но он постарался забыть о боли. Вначале - дело.
      Вэнзей несколько мгновений смотрел на того, кто долгое время был первым помощником его самого страшного врага. Ненависть кипела в мальчике, желая вырваться на свободу в диком крике, злом приказе или даже ударе по стоящему перед ним человеку.
      Но нет! Нельзя. Он - Великий Генту, глава Гетанса.
      Долго смотрел. Казалось - часы.
      Но вот на лице у Сагами появилась тень улыбки. Появилась и пропала, но этого хватило, - Вэнзей очнулся от наваждения и откинулся в кресле. Оглядел Сагами и почти спокойно произнес, обращаясь к первому помощнику Алехандро Таромэ и главе воинов Рамону Байе:
      - Я не просил надевать на него наручники. Ведь он пришел как гость?
      - Мой господин, он может быть опасен, - угрюмо проворчал Байе. - Кто знает, какие у него мысли?
      - Я настаиваю.
      Рамон Байе махнул рукой и сен-гетта сняли наручники с Сагами. Затем, повинуясь знаку Байе, скользнули тенями в стороны и встали у стен, готовые в любой момент броситься на ханза.
      Странное творилось сегодня в Доме Гетанса. Небывалое.
      Вэнзей помолчал, рассматривая спокойного ханза, затем указал на кресло, стоящее в центре зала, напротив своего кресла. Ник Сагами коротко поклонился и сел.
      Молчание. Холодное и яростное. Равнодушное и полное ненависти.
      Но вот Сагами пошевелился, встал и поклонился.
      - Господин Титамёри, - он едва заметно усмехнулся, - прошу позволить мне рассказать о том деле, с которым я пришел.
      Вэнзей переглянулся с Алехандро Таромэ и ответил:
      - Мы не откажем вам в этой просьбе.
      Сагами вновь поклонился и сцепил руки перед грудью:
      - Великий Генту, я пришел к вам с весьма необычными словами.
      Он умолк. Жадное внимание со всех сторон - оно ощущалось каждым из тех, кто был в зале.
      - Вы объявили войну убийцам вашего отца. Вы объявили войну Средней ветви Черного Древа.
      Мальчик холодно кивнул.
      Сагами помолчал и продолжил:
      - Я, Левая рука Син-ханзы Ширай Гомпати, главы Средней ветви Черного Древа, говорю, что не виновен в смерти вашего отца, матери и сестры. Мне не было известно намерение господина Гомпати и я не мог повлиять на него. Я не был противником Гетанса более, чем того требовал от меня мой господин. Мне нет нужды воевать с Гетансом поклонников Танца или другим дейзаку.
      Слова были сказаны и услышаны. Но слова - это не более чем слова.
      - Продолжайте. - Вэнзей уронил слово тяжело, будто большой камень в стоячий пруд.
      Сагами коротко усмехнулся. Он был почти уверен, что мальчик согласится выслушать. Теперь главное - доказать свою искренность.
      - Прежде чем продолжить, я прошу дать мне малый ритуальный набор.
      Вэнзей склонил голову направо, затем повернулся к Таромэ:
      - Это возможно?
      Тот подумал и ответил:
      - Да. Он пришел к нам как гость, а значит его руки не могут запятнать наши малые святыни.
      Мальчик кивнул одному из сен-гетта. Тот бесшумно исчез в боковой двери и через несколько минут вернулся. В руках он нес две круглые пластины с загнутыми вверх краями - золотую и серебряную. Позади следовал еще один человек, который поставил перед Сагами маленький столик. Третий внес красную деревянную шкатулку, украшенную по углам серебряными фигурками будд.