След в истории - Александр Васильевич Колчак

Ветер крепчал и гнал ее на север, к цели. Все были довольны, что "едут на казенный счет", предоставилась возможность отдохнуть. Поставили палатку, все устроились в ней, легли и уснули как убитые. Не спалось почему-то лишь боцману Н. А. Бегичеву. Только было он стал засыпать, как почувствовал нечто тревожное, заставившее его вскочить на ночи. "Только что я стал засыпать, - вспоминал он, - сильным порывом ветра ударила о льдину волна и окатила всю палатку. Я выскочил и увидел, что льдину у нас переломило пополам по самый вельбот. Другую половину льдины унесло, и вельбот катится в воду. Я стал всех будить, а сам держу вельбот, не пускаю его упасть в воду. Все быстро вскочили и вытащили вельбот подальше на лед. Льдина стала маленькой, саженей 70 в квадрате, но толстая: от поверхности воды будет аршина полтора. Ветер усилился. Временами волна захлестывает далеко на льдину. Решили остаться переждать погоду. Палатку и вельбот перетащили на середину, и вельбот привязали вокруг палатки. Один конец я взял к себе в палатку, для того, чтобы если льдину еще переломит и вельбот станет погружаться в воду, то мы услышим и быстро проснемся. Все устроили и заснули как убитые". В память Колчака также врезалось это событие, чуть было не повлекшее потерю вельбота, а значит и неизбежную гибель всех семерых смельчаков. Проснулся он от того, что его тряс за плечо боцман с восклицанием: "Ваше благородие, Александр Васильевич, вставайте, тонем". Быстро вскочил, стал отдавать распоряжения и сам включился в дело спасения вельбота и нового обустройства на ночь. Все обошлось.
      Высадились на маленькой отмели. На крутой осыпающийся берег, по склону взбираться на ночь не имело смысла. Решили заночевать на маленькой отмели, у самой воды. На другой день у мыса Эммы обнаружили весло и в камнях бутылку с записками, с планом острова, указанием местоположения хижины Толля. Решили идти к ней прямым путем, по годовалому морскому льду. И в это время начальник экспедиции Колчак провалился под расколовшийся лед. Вода была необычайно холодной, нулевой температуры. Его смогли вытащить, причем с трудом, ибо он от температурного шока терял сознание. Сухой одежды не было. Члены экспедиции раздели его и разделись сами. Они одели его в свое белье, привели в чувство и двинулись дальше. Крутые подъемы и спуски позволили ему разогреться, прийти в норму. Но и это купание, и прочие в несколько лет трудности заполярного путешествия на всю жизнь сказывались на состоянии здоровья Колчака, не замедлили напомнить о себе и в ближайшие месяцы и годы.
      Сам же Колчак в отчетах потом писал не о невзгодах, а о красотах севера и научных результатах экспедиции на острове. Он писал: "Наконец, на вторые сутки на прояснившемся туманном горизонте вырисовывались черные отвесно спускающиеся в море скалы острова Беннетта, испещренные полосами и пятнами снеговых залежей; постепенно подымающийся туман открыл нам весь южный берег острова... Под берегом плавала масса мощных льдин, возвышавшихся над водой до 20-ти - 25-ти футов; множество кайр и чистиков со стайками плавунчиков лежали кругом, с необыкновенным равнодушием к вельботу... кое-где на льдинах чернели лежащие тюлени".
      Низкое солнце плыло к западу и уже готово было скрыться за ледяным куполом. Льдины за кормой с солнечными просветами казались зеленоватым венецианским стеклом. Поутихший ветер надувал все же четырехугольный парус вельбота, приближал его к гранитной стене, цели экспедиции. Стали под высоким берегом, гасившим ветер. Парус обвис. "Ветер стих, мы убрали паруса, - писал Колчак, - и на веслах стали пробираться между льдинами. Без особых затруднений мы подошли под самые отвесно поднимающиеся на несколько сот футов скалы, у основания которых на глубине 8 - 9-ти сажен через необыкновенно прозрачную воду видне-лось дно, усеянное крупными обломками и валунами. Неподалеку мы нашли в устье долины со склонами, покрытыми россыпями, узкое песчаное побережье, где высадились, разгрузились и вытащили на берег вельбот".
      Взору представлялись неописуемые, первозданные красоты приполярья, которые так давно звали к себе Колчака, но любование ими стушевывалось тревогой за судьбу барона Э. В. Толля и его товарищей, необходимостью их поиска.
      На земле Беннетта довольно быстро обнаружили следы пребывания барона Толля и его спутников. Как уже сказано, нашли бутылку с помещенной в ней запиской, затем - документы экспедиции и, наконец, - коллекции, геодезические инструменты и дневник. Выяснилось, что Толль прибыл на остров Беннетта летом 1902 г. и, не имея достаточных запасов провизии, решил заняться охотой и здесь перезимовать. Но охота оказалась неудачной. В октябре стало ясно, что группе грозит голодная смерть. В условиях наступившей зимы Толль и его спутники направи-лись на юг, в сторону материка. Больше никаких следов группы обнаружить не удалось. Оставленные для нее склады с провизией оказались нетронутыми. Сомнений не оставалось: группа погибла в пути, скорей всего, утонула в еще не полностью замерзшем море.
      2 января 1904 г. Академия наук получила телеграмму: "Вверенная мне экспедиция с вельботом и всеми грузами пришла на остров Котельный к Михайлову стану двадцать третьего мая... Найдя документы барона Толля, я вернулся на Михайлов стан двадцать седьмого августа. Из документов видно, что барон Толль находился на этом острове с двадцать первого июля по двадцать шестое октября прошлого года, когда ушел со своей партией обратно на юг... по берегам острова не нашли никаких следов, указывающих на возвращение кого-либо из людей партии барона Толля. К седьмому декабря моя экспедиция, а также и инженера Бруснева, прибыли в Казачье. Все здоровы. Лейтенант Колчак". Поиск группы барона Э. В. Толля был главной задачей экспедиции Колчака. Но вместе с тем она решала и побочные, но тоже важные исследовательские задачи. В частности, Колчаку удалось открыть и описать новые географичес-кие объекты, внести уточнения в очертания береговой линии, в характеристики льдообразова-ния. Колчак дал названия горе - Барона Толля, полуострову - Чернышева и др.
      По прибытии в Иркутск он составил "предварительный отчет начальника экспедиции на землю Беннетт для оказания помощи барону Толлю лейтенанта Колчака", датированный 9 марта 1904 г. Вскоре он был опубликован.
      Путешествия и наука могли стать главным поприщем Колчака и на нем он достиг бы, несомненно, еще больших успехов. Но Александр Колчак еще всегда помнил, что он - военный моряк, офицер. Чувство долга позвало его на войну.
      Еще по прибытии в Якутск Колчак узнал о начале русско-японской войны, в которой морской флот призван был сыграть особую роль. Эта война явилась результатом противоречий между Россией и Японией в Северо-Восточном Китае и Корее, борьбой за сферы влияния на Дальнем Востоке вообще. Эти противоречия подогревались западными странами. Они не хотели дальнейшего усиления России и, в сущности, поощряли японское правительство на военные действия против нее. Война началась внезапным нападением японского флота в ночь на 27 января 1904 г. на русскую эскадру в Порт-Артуре. Продолжалась война до лета 1905 г. По телеграфу 28 января 1904 г. Колчак обратился к президенту Академии наук Великому князю Константину Константиновичу с просьбой отчислить его в силу чрезвычайных обстоятельств от Академии и передать в военно-морское ведомство. Просьба его после некоторых колебаний была удовлетворена. Получив весть о благоприятном решении вопроса, Колчак стал срочно готовиться к поездке в Порт-Артур, куда ему было приказано явиться.
      В самом начале марта он выступил с докладом на общем собрании Восточно-Сибирского отдела Императорского географического общества.
      В дни подготовки к отъезду в Порт-Артур Александр Васильевич Колчак сочетается браком со своей невестой Софьей Федоровной Омировой.
      Софья Федоровна родилась в Каменец-Подольске в 1876 г., т. е. двумя годами позже своего жениха. Как писал сын Александра Васильевича и Софьи Федоровны - Ростислав, его мать была "сложной крови".
      Отец ее, которого Колчак лично не знал, происходил из семьи священника и был действи-тельным тайным советником - гражданским генералом. В Каменец-Подольске он служил начальником Казенной Палаты - крупным чиновником. Умер он еще не будучи старым, в ожидании назначения на пост губернатора Подольской губернии, которой фактически уже управлял.
      Мать Софьи Федоровны была дочерью генерал-майора, директора Лесного института Ф. А. Каменского. Среди их предков числились обер-гофмейстер барон К. В. Миних, брат вельможи генерал-фельдмаршала графа Б.-Х. А. Миниха и генерал-аншеф М. В. Берг - выходцы из Германии. Софья воспитывалась в Смольном институте, была весьма образованной девушкой, знала семь языков, из которых французский, английский и немецкий превосходно. Волевая, с независимым характером. Возможно, это в дальнейшем и сказалось на ее отношениях с мужем.
      По договоренности с Колчаком они должны были пожениться после его возвращения из первой экспедиции, длившейся несколько лет. Но задуманное пришлось отложить до окончания второй экспедиции. С. Ф. Омирова приехала с острова Капри, из Италии, в Петербург, а оттуда с отцом Колчака Василием Ивановичем добралась в Иркутск. Оттуда она, как рассказывала сыну, на оленях и собаках отправилась навстречу жениху в Устьянск, к Ледовитому океану. Вместе вернулись в Иркутск (по другим версиям, встретились лишь в Иркутске). В Госархиве Иркутской губернии (в фонде духовной консистории Градо-Иркутской Михайло-Архангельской (Харлампиевской) церкви сохранилась запись о бракосочетании 5 марта 1904 г. А. В. Колчака с Софьей Омировой. Читаем: "Звание, имя, фамилия, отчество и вероисповедание жениха, и который брак" - "Лейтенант флота Александр Васильев Колчак, православный, первым браком, 29 лет"; "Звание, имя, отчество, фамилия и вероисповедание невесты, который брак" - "Дочь Действительного Статского советника, потомственная дворянка Подольской губернии София Федоровна Омирова, православная, первым браком, 27 лет". Далее значится: "Кто совершил таинство: - Протоиерей Измаил Ионнов Соколов с диаконом Василием Петелиным. Кто были поручители: По жениху: генерал-майор Василий Иванович Колчак и боцман Русской полярной экспедиции, шхуны "Заря" Никифор Алексеевич Бегичев. По невесте: подпоручик Иркутского Сибирского пехотного полка Иван Иванович Желейщиков и прапорщик Енисейского сибирского пехотного полка Владимир Яковлевич Толмачев.
      Подписи: Протоиерей Измаил Соколов Диакон Василий Петелин".
      Молодая жена со свекром отправилась в Петербург, а ее муж 11 марта - в Порт-Артур.
      По прибытии туда во второй половине марта 1904 г. лейтенант А. В. Колчак явился к вице-адмиралу С. О. Макарову, командующему флотом, и попросил назначения на наиболее боевую должность, на миноносец. Но адмирал счел необходимым, учитывая состояние здоровья Колчака, измотанного двумя экспедициями, назначить его на крейсер 1-го ранга "Аскольд". Через несколько дней после встречи с Макаровым, 31 марта, Колчак явился свидетелем его гибели на подорванном и затонувшем флагманском корабле эскадренном броненосце "Петропавловск". Адмирала С. О. Макарова А. В. Колчак считал своим учителем. Познакомился он и с капитаном 2-го ранга Н. О. Эссеном, под началом которого в дальнейшем довелось служить и многому учиться.
      17 апреля Колчак добился назначения на минный заградитель "Амур". Один из современни-ков вспоминал, как Колчак на этом суденышке, выйдя ночью из порта, потопил четыре японских транспорта с грузом и войсками. Точно ли было, судить теперь трудно. Но то, что Колчак сразу же в боях зарекомендовал себя храбрейшим и распорядительным офицером и звезда его славы поднималась высоко, - это подтверждают многие.
      Колчак стремится к большему. Уже 21 апреля он назначен на эскадренный миноносец "Сердитый". Командовал миноносцем он, едва держась на ногах, ибо у него началось тяжелое воспаление легких. Его положили в госпиталь. Оправившись, в июле Колчак вернулся на миноносец. К осени стал остро сказываться суставный ревматизм - прямое наследие Арктики (как и быстрая потеря зубов; по описаниям близких, к 1919 г. он был почти беззубым). И все же Колчак успел совершить воинский подвиг на море: на поставленной экипажем его миноносца мине подорвался японский крейсер "Такасаго".
      В сентябре, когда основные боевые действия разворачивались уже на суше, больной ревма-тизмом Колчак назначается на берег командиром батареи морских орудий на северо-восточном участке обороны крепости Порт-Артур. Со 2 ноября он командует сдвоенной батареей 120- и 47-миллиметровых орудий в секторе Скалистых Гор под началом капитана 2-го ранга А. А. Хоменко.
      Все последующие недели до падения крепости Колчак был в горячем сражении, в артилле-рийской перестрелке, отражал атаки японской пехоты. О боевой жизни его и соседних батарей, о ходе сражения в последние недели можно судить с большой точностью, так как с 3-го по 21 декабря 1904 г. Колчак вел дневник. В первый из этих дней, в частности, записано: "Днем японцы время от времени пускали шрапнель на батарею № 4 и Скалистую Гору. Сегодня 6 орудия (знак, обозначающий калибр орудия) с отрога Большой горы обстреливали окопы на гласисе и ров у укрепления № 3 - очень неудачно и разрушили японские окопы около правого угла рва этого укрепления. Вечером, когда стемнело, я приступил к углублению хода сообщения к батарее № 4. Грунт скалистый, и необходимы подрывные работы. Днем я сделал несколько выстрелов по перевалу из 120 мм орудия по идущему обозу". 5 декабря: "Утро ясное, довольно тихо и тепло. Снег понемногу тает, особенно на S-x склонах (знак, обозначающий юг, южные склоны). С утра редкий огонь на правом фланге сосредоточивается по форту № 2 и Малому Орлиному Гнезду. Время от времени японцы посылают шрапнель и на наши батареи. Около 2 пополудни на форте № 2 в бруствере был произведен взрыв, и около роты японцев попробовали штурмовать форт, не пошли далее 1/2 бруствера и залегли...". Далее записи повествуют о все более напряженной борьбе, драматически складывающейся обстановке на фронте. В записи за 19 декабря говорится об оставлении некоторых рубежей. Указывается на изъяны оборонитель-ных линий. "Сильные сами по себе позиции мало пригодны..., окопы и ходы сообщения не окончены, покрытий от шрапнели и блиндажей нет; высидеть долго под японским артиллерий-ским огнем, которым они только и берут позиции, нельзя. С утра началось... обстреливание Орлиного Гнезда. Подходившие резервы несли огромные потери. После полудня сильный артиллерийский огонь по вновь занятым позициям. На Заредутной батарее, на Скалистом кряже японцы... поставили пулеметы... 120 м/м сегментными снарядами я разбил бруствер на Заредутной батарее и заставил японцев очистить гребень - в это время японцы уже выбили нас из окопов Орлиного Гнезда и стали взбираться на вершину; Круссер ... огнем 75 м/м орудия не позволили им (закрепиться) на вершине и перейти на S-склон горы, но наши уже оставили Орлиное Гнездо".
      А. В. Колчак то и дело указывает на гибель и ранения воинов, в том числе и своих артилле-ристов. Был ранен и он сам. "Я был ранен, - говорил он на допросах в 1920 г., - но легко, так что меня почти не беспокоило, а ревматизм меня совершенно свалил с ног".
      Подрывались орудия, машины и корпуса судов: "Баян", "Победа", "Пересвет" горели. Рано утром, еще когда была полная тьма, мы получили извещение первыми не открывать огня и стрелять только при наступлении японцев: это было вовремя - еще 15 (мин., и) я с Круссером открыли бы огонь по Заредутной и Орлиному Гнезду. В ночь были очищены Куропаткинский люнет, форт литера Б., Малое Орлиное Гнездо и залитерная вершина и вся Китайская стенка до укрепления № 2. Когда рассвело, то на вершинах виднелась масса японцев: они не скрывались и просто сидели группами на вершинах и (обращенных) к нам склонах.
      После полудня мертвая тишина - первый раз за время осады Артура... Объявлено перемирие по случаю переговоров о капитуляции крепости.
      В печальные дни прекращения по приказу сверху огня, борьбы с японцами и сдачи им позиций, батарей на Большом Орлином гнезде, раненый, тяжело больной и удрученный поражением лейтенант А. В. Колчак записывал: "Луна (понедельник) 20 декабря/ 1 января всю ночь продолжались раскаты взрывов в порту - все на судах уничтожалось... Получено вторичное приказание ни под каким видом не открывать первыми огня - очевидно японцы получили такое же приказание... Флот не существует - все разрушено и уничтожено...
      Марс (вторник) 21 декабря/3 января. За ночь мы кое-что уничтожили, но пугаек не подрывали и вообще взрывов никаких не устраивали. Утро туманное... легкий мороз... Около 11 ч. приказано было сдать все ружья и ружейные патроны в экипаж, что я и сделал... После обеда я получил предписание очистить... и приказал войскам в районе нашего сектора уходить в казармы, оставив только посты... К вечеру я снял посты и оставил только дневальных на батареях и увел команду... в город. Ночь тихая и эта мертвая тишина как-то кажется чем-то особенным, неестественным.
      Меркурий (среда) 22 декабря/4 января". Записи за этот день нет. Обрыв.
      Дальше последовал плен.
      Для А. В. Колчака война 1904 - 1905 гг. кончилась. Его положили в госпиталь. Как тяжелобольной, он не был эвакуирован из Порт-Артура. Таким образом он, как и масса других русских воинов, оказался в плену.
      В Порт-Артуре он пробыл до апреля 1905 г., когда начал мало-помалу поправляться. Вместе с другими русскими офицерами Колчак был вывезен в Японию, в Нагасаки. Партия больных и раненых офицеров получила разрешение от японского правительства пользоваться лечебными учреждениями и водами Японии или же, если у кого-то будет желание, - вернуться на Родину. "Мы все, - отмечал позднее А. В. Колчак, - предпочли вернуться домой. И я вместе с группой больных и раненых офицеров через Америку вернулся в Петроград. В Петрограде меня сначала освидетельствовала комиссия врачей, которая признала меня совершенным инвалидом, дала мне четырехмесячный отпуск для лечения на водах, где я пробыл все лето до осени" (Временная инвалидность и отпуск на 6 месяцев Колчаку был определен приказом по морскому ведомству от 24 июня 1905 г.)
      За героизм, проявленный в боях в Порт-Артуре, А. В. Колчак был награжден Георгиевским оружием - золотой саблей с надписью "За храбрость". Это была не единственная награда. Еще 15 ноября 1904 г. за "сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур, обстреляние неприя-тельских позиций", произведенных во время командования "Сердитым", он был награжден орденом Св. Анны IV степени с надписью "За храбрость". По возвращении из плена орденом Св. Станислава II степени с мечами (к ордену Св. Владимира IV степени, полученному ранее за первую полярную экспедицию, в 1906 г. Колчаку были пожалованы "мечи"). В 1906 г. Колчаку вручили серебряную медаль в память о русско-японской войне, а в 1914 г. - нагрудный знак участника обороны Порт-Артура.
      Боевое крещение Колчака состоялось. Состоялось со славою, но с большим ущербом для здоровья.
      3. НАКАНУНЕ ВОЙНЫ. ВОЗРОЖДЕНИЕ ФЛОТА
      Личный боевой опыт, изучение хода русско-японской войны, особенно действий военно-морского флота, его тягчайших поражений привели А. В. Колчака к важным выводам. В даль-нейшем его деятельность чрезвычайно благотворно скажется на перестройке флота, системы руководства им. Но на первых порах после излечения все мысли Колчака были поглощены наукой. Он принимается за обработку материалов полярных экспедиций, ибо Академия наук ждет их с нетерпением. Ее президент Великий князь Константин Константинович в декабре 1905 г. писал морскому министру: "Окончание экспедиции лейтенанта Колчака совпало с началом военных действий на Дальнем Востоке, вследствие чего офицер этот счел своею нравственной обязанностью принять участие в войне и отправился с разрешения моего и своего морского начальства прямо из Иркутска на эскадру Тихого океана. Явившись в половине марта 1904 г. в Порт-Артур, он оставался там во все время осады, а после сдачи крепости возвратился через Японию и Канаду в начале июня 1905 г. в С.-Петербург совершенно больным от полученной им раны и суставного ревматизма". Президент просил министра вновь прикомандировать лейтенан-та к Академии до 1 мая 1906 г. для обработки гидрографических и картографических результа-тов экспедиций. Высокая оценка президентом Академии личных и научных данных Колчака базировалась не только на собственных умозаключениях, но и на отзывах специалистов. В частности, на оценке результатов последней экспедиции начальником Главного гидрографичес-кого управления, который писал: "Между тем материалы охватили работы по описи берегов, промеру, гидрологии сибирских морей, наблюдения над льдом, астрономические и магнитные наблюдения, выполненные во время плавания и санных поездок, и имеют значение как для научных, так и для практических целей полярного плавания, в частности же для исправления на картах контура берегов северо-восточной части Сибирского материка от острова Диксона до устья реки Лены". Просьба президента морским министром была удовлетворена.
      Материалы экспедиций были чрезвычайно богаты. Для их обработки понадобились многолетние усилия и русских, и иностранных ученых. Этим занималась специальная комиссия Академии наук (существовала до 1919 г.). Публикация результатов производилась отдельными выпусками, соединяемыми потом в тома. В связи с октябрьскими событиями 1917 г. это дело так и не было завершено. А. В. Колчаку надлежало прежде всего привести в порядок документацию, составить более подробные отчеты, обработать и опубликовать те результаты экспедиций, которые полностью или в основном были результатом его собственных наблюдений.
      А. В. Колчак выполнил основную работу по приведению в порядок материалов двух экспедиций, их обобщению, составлению отчета. Но проделанная работа далеко выходила за рамки отчетов. Обобщения, научные наблюдения позволили создать ряд глубоких научных работ.
      Им была написана и опубликована в "Известиях" Академии статья "Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряженная Академией Наук для поисков барона Толля". Немыслимо дерзкая экспедиция А. В. Колчака, совершенная при этом без человеческих потерь, в отзыве академика Ф. Б. Шмидта была расценена, как "необыкновенный и важный географический подвиг, совершение которого было сопряжено с трудом и опасностью". Вместе с тем высоко оценены были и географические открытия и научные достижения. В 1906 г. Императорским географическим обществом А. В. Колчаку была присуждена высшая награда - Большая Константиновская Золотая медаль. В феврале того же года он избирается действительным членом этого общества. Имя Колчака становится широко известным, и не только в научных кругах. Его именем, как уже говорилось, был назван открытый во время первой экспедиции на северо-востоке Карского моря остров и мыс. Под таким именем они фигурировали и на советс-ких картах, пока, спохватившись, все переименовывавшие советские власти не дали им в 1939 г. имена другого участника экспедиции - С. И. Расторгуева и писателя К. К. Случевского. Надо надеяться, что им будет возвращено имя его открывателя и справедливость восторжествует.
      А. В. Колчак составил краткое описание яхты "Заря", детально охарактеризовал ее, как тип корабля, предназначенного для плавания во льдах, но не вполне надежного. В дальнейшем Александр Васильевич обстоятельнее займется теорией и практическими проблемами кораблес-троения и в этой сфере деятельности достигнет существенных результатов. Одним из практиче-ских результатов полярных экспедиций и плодом последующей кабинетной работы Колчака явилось издание в 1906 - 1908 гг. четырех карт. В 1907 г. в переводе Колчака был опубликован труд датского физика и океанографа М. X. К. Кнудсена "Таблицы точек замерзания морской воды". В 1909 г. Колчак опубликовал монографию "Лед Карского и Сибирского морей". "Основанием для этого исследования, - поясняет он в предисловии, - служат наблюдения над льдом в Карском и Сибирском морях, а также в районе Ледовитого океана, расположенном к северу от Новосибирских островов, произведенные Русской полярной экспедицией в течение 1900, 1901, 1902 и 1903 гг. Он не успел довести до издания другую монографию - о картогра-фических работах Российской полярной экспедиции, и еще некоторые научные работы.
      А. В. Колчак мечтал об открытии северного морского пути и вносил вклад в его подготовку. Но он и ранее, и особенно после столь неудачно закончившейся для России войны буквально разрывался между полярными, научными исследованиями и военно-морским делом. Острые проблемы военного строительства в России влекли его все больше.
      По окончании срока прикомандирования к Академии наук А. В. Колчак приступил к офицерским обязанностям в Морском Генштабе (с 1906 г. А. В Колчак был начальником статистического отдела, а с 1909 г. - отдела по разработке стратегических идей защиты Балтики.). А они теперь оказались обусловленными тем, что Колчак, как и многие офицеры, тяжело переживал позорное поражение и фактическую гибель флота в войне. Но в отличие от большинства других он тщательно продумывал пути и способы возрождения и реорганизации флота. Колчак, можно сказать, не по чину оказался вдруг одной из ключевых фигур в этом деле. Его талант засверкал новыми гранями. Как генератор идей и организатор, он проявляет большую волю, оказывает влияние не только на офицерскую молодежь, но и на ветеранов флота, его адмиральский эшелон. Между двумя войнами - русско-японской и первой мировой - Колчак все определеннее выступает в роли воссоздателя и реформатора военно-морского флота России. По инициативе его единомышленников, молодых офицеров, создается Петербургский военно-морской кружок. Члены этого кружка добились полулегального признания и определенной поддержки со стороны морского министра. В Николаевской морской академии группе было предоставлено помещение, кое-какие средства. Колчак вслед за лейтенантом А. Н. Щеголевым и капитаном 2-го ранга М. Римским-Корсаковым долгое время был председателем этого кружка, будучи капитан-лейтенантом, и лишь позднее, в разгар этой работы, 13 апреля 1908 г. ему присваивается звание капитана 2-го ранга. В 1907 г. в своем кружке, переведенном в Морской Генштаб, А. В. Колчак выступил с докладом "Какой нужен Русский флот" , в котором отмеча-лось: "России нужна реальная морская сила, на которую могла бы опереться независимая политика, достойная великой державы, и на которой могла бы быть основана неприкосновен-ность ее морских границ, то есть такая политика, которая в необходимом случае получает подтверждение в виде успешной войны. Эта реальная сила лежит в линейном флоте, и только в нем, по крайней мере в настоящее время мы не можем говорить о чем-либо другом". В статье "Современные линейные корабли" он развивал эту же ключевую для судеб Российского флота идею.
      Колчак впоследствии так характеризовал работу кружка: "...Мы занялись прежде всего разработкой вопроса, как поставить дело воссоздания флота на соответствующих научных и правильных началах. В результате этого, в конце концов мною и членами этого кружка была разработана большая записка, которую мы подали министру по поводу создания морского генерального штаба, т. е. такого органа, который бы ведал специальной подготовкой флота к войне, чего раньше не было: был морской штаб, который ведал личным составом флота - и только... К поданной записке отнеслись очень сочувственно, и весною, приблизительно в апреле 1906 года, он был осуществлен созданием Морского Генерального штаба. В этот штаб вошел и я, в качестве заведывающего балтийским театром".
      Колчак был и экспертом комиссии по обороне, начавшей в это время свою работу Государственной думы. Он выступал с докладами и в комиссии, и в различных общественных собраниях. В проведении в жизнь новых передовых идей Колчак проявлял настойчивость и компетентность. Задолго до 1914 г. он, как и его единомышленники, сделал правильные прогнозы, утвердился во мнении, что предстоит война именно с Германией и почти точно предсказал дату ее начала. "Еще в 1907 г., - отмечал А. В. Колчак, - мы пришли к совершенно определенному выводу о неизбежности большой европейской войны. Изучение всей обстановки военно-политической, главным образом германской, изучение ее подготовки, ее программы военной и морской и т. д. - совершенно определенно и неизбежно указывало нам на эту войну, начало которой определяли в 1915 году, указывало на то, что эта война должна быть. В связи с этим надо было решить следующий вопрос. Мы знали, что инициатива в этой войне, начало ее, будет исходить от Германии; знали, что в 1915 году она начнет войну. Надо было решить вопрос, как мы должны на это реагировать".
      Обращает на себя внимание и такая самооценка Колчаком своей позиции, данная в автобио-графии: "Эту войну я не только предвидел, но и желал, как единственное средство решения германо-славянского вопроса, получившего в этот период большую остроту, благодаря балканским событиям".
      Между тем в правительственных кругах и в Государственной думе предлагаемые Колчаком, Морским Генеральным штабом меры понимания и поддержки долго не находили. Многие рассчитывали на союз с Германией, считали предположение о войне с ней ошибочным. Но позиции эти шаг за шагом разрушались. И в этом первостепенная заслуга Колчака. Речи его были замечательными, логичными, убедительными, покоряли глубиной мыслей, аргументов, расчетов.
      До нас дошли воспоминания члена Государственной думы генерала Н. В. Савича о выступ-лениях Колчака, его участии в работе думского Комитета по государственной обороне, в котором председательствовал лидер партии 17 Октября (октябристов) А. И. Гучков. Савич отмечает, что в Морском Генеральном штабе, который возглавил Л. А. Брусилов, в 1907 году произведенный в контр-адмиралы, "собралось все то лучшее из молодежи, что смогли выделить уцелевшие остатки боевого флота. Тут кипела жизнь, работала мысль, закладывался фундамент возрождения флота, вырабатывалось понимание значения морской силы, законов ее развития и бытия. Вот с этими-то элементами морского ведомства нам и пришлось впервые столкнуться в ноябре 1907 года. ...И среди этой образованной, убежденной, знающей свое ремесло молодежи особенно ярко выделялся молодой, невысокого роста офицер. Его сухое, с резкими чертами лицо дышало энергией, его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность - выявляли отличительные черты его духовного склада, волю, настойчивость в достижении цели, умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность. Его товарищи по штабу окружали его исключительным уважением, я бы сказал даже, преклоне-нием; его начальство относилось к нему с особым доверием.