Преодолей пустоту

      Бабочка складывала и раскладывала "наоборотные" крылья, и я вдруг испугался... Нет, вру, не испугался, а словно обнаружил, что ожидаемая потеря свершилась.
      - Сережка, ну-ка, посмотри на гипсовый завод.
      - Ну?
      - Внимательно посмотри. Какой он формы?
      - Ну, квадратный.
      - А колеи вокруг какого цвета?
      - Ну, белого.
      - А теперь посмотри на крылья бабочки.
      Сережка завертел головой, сверяя. Ему явно не верилось, он посматривал на меня.
      Ему не верилось.
      - Ух ты... - неуверенно сказал он.
      - Вот тебе и "ух ты". Низ крыльев-это до того как завод начал работать, а верх - несколько лет спустя. Так что ты поймал первую бабочку из гипсового сада, понял?
      - Шутите!
      - Понюхай пальцы.
      Oн поднес пальцы к носу, поморщился - нe понял. Я, только чтобы лишний раз удостовериться, заставил себя приблизить лицо к насекомому - с ветерком от крыльев в меня проник паскудный молочно-сухой гипсовый запах.
      - Понял? Ми-ми-крия. Завтра поднимемcя сюда с фотоаппаратом и снимем завод сверху, а то в институте не поверят.
      Идея Сережке понравилась. Он аккуратнo опустил бабочку в коробку и вытер пальцы -синие шорты.
      Вот тут, в заброшенных садах,
      сошли однажды марсиане
      в технологическом сиянье,
      с цветами в розовых устах...
      Вот тут, в заброшенных садах...
      Вода, зеркальные следы.
      Туман остывшего дыханья.
      Увял на листьях свет звезды.
      На листьях - осени касанье.
      На листьях - отблески воды.
      Вода... зеркальные следы...
      6. Преодолей пустоту
      ДРЕВО НА СКАЛЕ
      Директор химкомбината Егор Теофияович Луцик был в настроении подавленном. Его можно было понять. Полгода назад он, Егор Теофилович, добился, чтобы его комбинат выпускал основные компоненты для упаковочных материалов. Егор Теофилович пустил в ход все связи - это был его последний шанс. Экспедиция на Марс затягивалась, а экономическое положение комбината было катастрофическим.
      Егор Теофилович добился - дали крупную дотацию, комбинат ожил, дымил едким желтым дымом в обе трубы. Чего же лучше?!
      Лучшего быть не могло, и, наверное, поэтому неделю назад Егора Теофиловича вызвали в арбитраж, где и предстал он как обвиняемый в загрязнении окружающей среды.
      Злость живо рисовала перед Егором Теофйловичем лицо председателя:
      "Вас обязывают поставить очистные сооружения".
      - А деньги! - восклицал Егор Теофилович в пустом кабинете.
      У председателя заминка, но затем голосом, не допускающим возражений:
      "Экономия... замкнутый процесс..."
      - Какая экономия! - доказывал Егор Теофилович.-Мне дешевле перетащитевесь комбинат на Марс, чем хоть на гран изменить рутину производства!
      Так он думал сейчас, ругая себя за то, что находит крепкие возражения задним числом. А в арбитраже мямлил:
      "Во-первых, я лично не виноват, во-вторых, замкнутый процесс по отношению к действующему есть отрицание".
      - Диалектика!
      Нет, о диалектике он подумал только сейчас. Да и что толку, если бы он заговорил о ней там?!
      Хмурое лицо председателя:
      "Оправдание безответственности объективной необходимостью? Демагогия!"
      "Но что я могу в одиночку?"
      "Мы ведь откомандировали к вам Уника".
      "Если у робота может быть склочный характер, то у этого Уника самый склочный..."
      Вдалеке завыла сирена. Егор Теофилович напрягся. Широкое окно его кабинета выходило прямо на Дедкин бор, над которым высилась желтокаменная развороченная Развалка. Бухнул взрыв, скрипнуло окно, над Развалкой поднялось облачко дыма.
      "Наверное, последний, - подумал Егор Теофилович, - потому что сегодня пятница и Володька торопится на охоту".
      Из года в год на глазах у Егора Теофиловича разрушалась красивая гора, и ему было обидно - теперь она похожа на расковыренный гнилой зуб...
      Но своих забот полон рот. Надо как-то выкручиваться - на столе лежал счет и требовал оплаты.
      "Этот Уник!.. Шут электронный. Утро торчит у проходной и проверяет всех на трезвость. В понедельник только с криками и угрозами; можно двинуть производство. Нарушил кто технику безопасности-этот буквоед тут как гут. Оснастили зануду по последнему слову техники- все индикаторы, все измерительные приборы!.. Экономист только-только распихает что-нибудь по графам, сведет концы с концами-робот уже тянет ниточку, разворачивает клубок... Так нельзя работать, черт его возьми! Сколько раз намекал технологу: вставь ты ему шпильку".
      Егор Теофилович выбил из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой.
      Уник аккуратно въехал в кабинет Луцика и положил на стол несколько листов бумаги.
      Два листа были исписаны химическими формулами, и Егор Теофилович быстро пробежал их глазами, чувствуя, как сердце охватил валидольный холодок. В cамом конце Уник излагал просьбу разрешить ему наладить производство нового фитоядерного вещества, а также произвести пробный фитоядерный взрыв.
      "Природе было угодно, - излагал Уник тяжелым стилем, - сделать меня первооткрывателем нового живого вещества... Входя в соображения закономерности... исходя из моральных норм законов об охране природы... считаю целесообразным начать безотлагательно... Родоначальник фитоядерного вещества, универсальный кибер... инвентарный номер..."
      Егор Теофилович потер лысую голову - голый страх был мучителен вдвойне.
      Уник был робот необычный. До того как попасть на химкомбинат, он работал в межведомственной АСУ в бригаде подвижных киберов, собиравших информацию о всех этапах тогo или иного производства. Первое время поклонники Уников восхищались их приспособляемостыо, самоперестройкой, или, говоря языком поэтическим, умением чувствовать момент. Казалось, что необходимая для производства полнокровная обратная связь найдена, ожидали не только технической революции, но и революции мировоззренческой.
      Увы, скоро поклонники превратились в яростных противников. Складывалась такая ситуация: Уник, "вживленный" в какое-нибудь промышленное предприятие, через несколько месяцев входил во все детали производства и управления и превращался во второй всезаводской разум. Но это был своеобразный универсальный разум - сырье, деньги, продукция как бы обретали право голоса, и Уник был их полномочным представителем. Если на предприятии нарушалась технология, если где-то кто-то подтасовывал, приписывал, Уник возмущался. Возмущался по любому поводу и основательно, с детальнейшим структурным, микросгруктурным анализом, с подробнейшими выкладками и далеко идущими выводами.
      От постоянных столкновений с руководством, которое, чтобы заглушить голос кибернетической совести, приказывало то выключать, то включать автоматы, Уники стали "болеть", оборудование бесценных созданий портилось.
      Но вот нашли ловкий выход - не успеет Уник вжиться в то или иное дело, как его пeреводят на другое. И оборудование цело, и тихо, и польза есть.
      Уник проработал на химкомбинате восемь месяцев. Главный технолог послал запрос на обмен и получил согласие. Об этом Унику и Сказал директор, как только прочел его просьбу,
      Уник - машина логическая, он хотел жить, и жить абсолютно. Не выживать, не изворачиваться - этого машина ве умела и не хотела, - а быть. Он настолько вошел в дела комбината, что все процессы производства стали его. жизненными процессами, и оторвать Уника от комбината-значилсубить его "я". Уник не мог пойти на это.
      Он ставил личность под сомнение, потому что считал себя всецело существом общественным и не доверял человеку, который, по его мнению, слишком занят собой и в период личных потрясений спешит во всем обвинить общество.
      Как всякая машина, он обращался в определенном круге бытия, как всякая мыслящая машина, он прилагал все усилия к тому, чтобы круг этот был стабилен. Движение, существование Уника было проекцией существования человека. А перед человеком вставало все больше проблем, что не могло не сказаться на бытии Уника. Он понял, что именно в области "человек и его природа" возникает разлад. Человек сделал природу "своей" не только потому, что хотел этого, но и потому, что не мог этого не сделать. Таким образом, он оказался в плену у природы - своей природы.
      Уник верил во всесилие науки, а потому его возмущали всяческие ограничения. Для того ли сделали его тонким, чутким, думающим, чтобы потом говорить на каждом шагу:
      "Куда ты лезешь?"
      "Не твоего полупроводникового ума дело!"
      "Ты должен беречь свое тело - оно тебе не принадлежит!.."
      Но огромное количество вопросов, которые задавал Уник, вдруг оборачивалось простым "арифметическим" любопытством:
      Сим-Сим,
      что будет за сим?
      Сколько раз вступал Уник в спор с технологом Микуловым, и тот всякий раз упорно говорил:
      - Ты - дитя науки, ты лучше, чем кто-либо, должен знать, что никакая наука сама по себе не может исправить то, что напортило все человечество. Исправлять надо сообща, и твоя обязанность не разъединять людей, а создавать мосты между ними.
      Только лаборантка Фаина, может быть, понимала его. Ей он как-то высказал мимоходом свои соображения насчет "мостов между людьми".
      Так случилось, что именно Уник открыл фитоядерное вещество. Синтезировал его. Почему не человек, а кибер стал первооткрывателем? Это объясняется очень просто: только кибер мог удержать в памяти сразу всю формулу вещества. Это требовало большой энергии и железного внимания. Ведь вещество это- новое, живое, но активное, как атомная реакция, - было управляемым. Правда, в смысле, обратном обычному, а именно: как неуправляемое оно не могло существовать. Мощное мышление Уника поддерживало существование вещества, было стержнем новой жизни. Уник предвидел колоссальное расширение круга его бытия.
      Необходим был эксперимент.
      Унику нужна была подпись. Подпись решала все. Уник готов был приступить к эксперименту, все было высчитано, продумано, он уже жил найденной формулой, но не было подписи.
      Лупик намекал на то, что Унику скоро здесь не жить. Глупо. Ведь не согласится же Лупик уничтожить новую информацию! Уничтожать информацию просто бессмысленно. Это противоречит не только кибернетическим законам, но и законам человеческого развития.
      - Уважаемый Егор Теофилович, нужна ваша подпись.
      - Молодой человек, ты в своем уме?
      - Не в своем.
      Егор Теофилович уже не удивлялся таким ответам; Он знал, что Уник в норме. Вот это-то и было хуже всего-лучше бы эта жестянка сошла с ума. Уник "сел" на открытую им закономерность, как раньше "сидел" на закономерностях химического производства комбината. Нужны были доказательства против того, что создание фитоядерного вещества стало фактом.
      "Господи, вот навязали же на мою шею!"
      Егор Теофилович понимал и другое: тут нужны не прямые доказательства, а какие-нибудь хитрые, запутанные. Он решил заболеть, вот тут, прямо за столом, на глазах у Уника. Егор Теофилович знал себя, знал, что сомнения и переживания никогда его не оставляют. Ему хотелось, чтобы и Уник это понял.
      - Молодой человек, ты не знаешь, каким было Жемчужное раньше. Тишина, кристальный воздух, уникальная Развалка с родниками, питающими oзерa, зеленая Дo cамoй вершины Медовая, бор - тысяча шестьсот гектаров елового моря! А что осталось? Ущербная от взрывов Развалка, нарушенный водообмен, выстриженная Медовая, засоренный лес, отравленной химкомбинатом озеро... Все это на глазах одного поколения! Человеческий материал так несовершенен, а ты предлагаешь новый виток противоречия...
      - Я предлагаю разом исправить все ошибки!
      - Жизнь так сложилась, что исправлять ошибки приходится в одиночку. Тебе это должно казаться бессмысленным.
      - Ошибки накапливаются.
      - Я понимаю, что ты хочешь сказать, но я Должен тебя упрекнуть в том, что ты не понимаешь природы современных ошибок. Всяк сам себя разумеет, всяк сам печатает деньги для своего употребления...
      - Но я предлагаю абсолютные деньги!
      - До того как золото подчинило все деньги и стало абсолютными деньгами, оно прошло долгий путь соперничества.
      JVmiK искал выход в этом лабиринте. Он был ребенком вауки. Он хотел привести в пример открытие атомной энергии это открытие не требовало всеобщего признания, оно просто объявилось и подчинило себе все умы. Но спохватился.
      - То, что я предлагаю, - антиоружие.
      - Вот-вот, мил человек, в этом все и дело!
      Володька Доценко, бригадир подрывников, злилcя на жену за ее медлительность. На куxнe, гдe они доругивались, воняло газом и подгoревшей картошкой. Супруги в который раз разводились.
      - Подонок! - Ленка запихивала тряпки в чемодан. - Тебе наплевать на других!
      Володька все это- понимал, понимал, что в чем-то не прав. Но только в чем-то. Однако сейчас ему ничуть не было жалко жену - пусть катится, лишь бы побыстрее.
      - Я ухожу, но помни! - Ленка рванула молнию, оборвала замок. - Помни: ты подлец, ты испортил мне всю жизнь, ты отнял у меня счастье, с тобой я забыла, что еще женщина!
      Уник застал самый конец сцены - Ленка выскочила из коттеджа с чемоданом и со слезами. Наткнувшись на Уника, она крикнула Володьке:
      - Вот, вот до чего ты докатился! К тебе на преферанс теперь приходят роботы!
      Володька приуныл в охолодавшей от скандала комнате. Уник молчал, анализируя ситуацию.
      - Баба с возу - кобыле легче, -пробурчал Володька. - Однако какова женская природа, а?
      Уник настроился, вопрос о природе соответ ствовал его умонастроению.
      - Нет женской или мужской природы - есть природа вообще.
      - Конечно, ты без оснастки, вот тебе и все равно.
      - Все действительно равно, - подтвердил Уник. - Если все не равно, его надо привести к равновесию.
      - Путешествие таракана вокруг стакана. Слышал такое? - Володька закурил. Он рад был сейчас и такому собеседнику. - Ты знаешь, кто я такой? Я поселковый мещанин, жемчужинский обыватель. Где-то летают ракеты, где-то высаживаются экспедиции на иные планеты. Но все где-то... - Володька усмехнулся. - Меня всегда удивляют люди, которые видели что-нибудь чудесное, - то снежного человека, то марсиан. Я живу и ничего такого не вижу. Почему? Почему я не могу обнаружить хотя бы "летающую тарелку", о которой в нашем поселке говорят уже целую неделю?
      - Человек ищет инопланетян, чтобы взвалить на них бремя своих трудностей.
      Володька уже знал Уника, несколько раз, выпив, приставал к роботу с шуточками. А недавно Уник притащился к ним в карьер и потребовал, чтобы прекратили взрывные работы, под предлогом, что сотрясение почвы мешает проводить опыты в химлаборатории. Вот и сейчас, наверное, с тем же.
      - Послушай, как -тебя, ты знаешь, что люди-как то число "пи", никогда до конца не делятся?
      - Я это учитываю.
      - Ну, и?..
      Уник протянул Володьке свои бумаги.
      - Мне некогда читать! Но заранее говорю - не дури.
      - Я прошу поставить вашу подпись под моей просьбой разрешить провести экспериментальный взрыв фитоядерного вещества.
      Володька обалдел. Тут жена ушла, тут робот пришел.
      - Я ничего не подписываю! - Володька вскочил, стал набивать рюкзак, отсчитывать патроны, искать соль.
      - Новая форма жизни, - бубнил Уник, интенсивное развитие, нужен мощный энергетический толчок...
      Володька натянул сапоги, подпоясался патронташем. Переломил ружье, глянул на свет нормально.
      Уник стоял.
      - Кому нужна новая форма жизни? Она с рогами? С копытами? Она летает? Нет. Вот видишь, в ней нет никакого толку!
      - Но ею можно стрелять! - повысил толос Уник.
      - Чего? Ты изобрел пушечное мясо?
      Увик из "кармана" на боку вынул маленькую амшулку с зеленой жидкостью, взял со стола пустую гильзу, вставил в нее ампулку.
      - Запыжуй, - усмехнулся Володька.
      Уник запыжевал.
      - Позвольте зарядить. - Володька позволил. Уник своими клешнями воткнул в ствол патрон, взвел курок.
      Жалко, что не было здесь Вовкиных друзей! Вот бы посмеялись над этим киберёнком!
      - Пали, в стенку, - хохотнул Вовка. - Но не промахнись!
      Уник выстрелил.
      Сим-Сим,
      что будет за сим?
      Палаточный городок расположился ва противоположном от химкомбината берегу озера, у подножия Медовой. Туристы-любители проводили здесь два выходных дня, а наиболее ретивые прибывали в пятницу вечером.
      Пахло медвяным, еще теплым запахом, звезды медленно накапливались на востоке. На широко вытоптанной площадке уже бушевал костер. Бородатый Микулов сопел, обрубая топориком ветки с полусухого ствола. По широким взмахам было видно, что он не рубит, а бьется с деревом, потому что недалеко сидела Фаина, женщина милая и задумчивая. Микулов кормил огонь все новыми и новыми охапками хвороста.
      Из палатки вышел профессор Фитус - маленький, сухонький старичок. Он menf.воинственно выставив перед собой удочку, но вдруг остановился возле Микулова и спросил:
      - А вы кто, собственно, по профессии?
      Микулов рассмеялся:
      - Да больше по железкам.
      Фитус подался к нему, даже приподнялся на цыпочки, и спросил:
      - Как, по-вашему, жизнь... возникла один раз или всякий раз возникает заново?
      Микулов опешил.
      - Очень... интимный вопрос.
      - А все же.
      Микулов подмигнул.
      - Последние пять-шесть столетий основным разносчиком жизни является человек, из чего Можно заключить, что ваш вопрос сугубо индивидуальный и зависит от желания и способностей каждого из нас в отдельности...
      - И вместе, - подала голос Фаина.
      - А вы, - повернулся Фитус к ней, - как считаете?
      Фаина неопределенно качнула головой и вздохнула.
      - Ответ, достойный женщины! - воскликнул Микулов.
      Фитус даже не улыбнулся. Пробрался сквозь заросли ивняка к своему месту, посмотрел направо, где обычно маячила фигура директора химкомбината Луцика, но там было пусто. Фитус пожал плечами и закинул удочку.
      - Нет, - сказал он себе, - молодежь потеряла основательность. И дело даже не в отсутствии опыта... Скорее в неумении его накапливать.
      Фитус прищурился на поплавок. Вода была тихой, почти неколебимой, и поплавок лежал спокойно, на боку.
      - Что накапливает молодежь, а? - спросил Фитус у воды, прислушался, покачал головой нашуршание камыша. - Не ропщет мыслящий тростник, нет... Опять же с этим природным кризисом. Здесь каждый постарался, согласен. Но вот молодежь, она принимает кризис, как должное. Почему?... Вода чиста, поплавок спит.
      - ...Потому что бескультурье. Бескультурное отношение не только к природе вообще, но прежде всего к своей собственной...
      Фитус вынул крючок из воды, пощупал жирную насадку, снова закинул в воду.
      - Природа-это прежде всего человеческая природа, так давайте улучшать нашу нравственность-вот что я-хотел бы сказать...
      Сзади зашуршали кусты, на воду упал луч света.
      -Чтo-то вы сегодня запаздываете, Егор Теофияович, - не оглядываясь, сказал профессор.
      - Я пришел к вам, профессор Фитус, - ответил металлический голос.
      При свете фонарика Фитус читал листки с формулами, предложенные Уником. Изредка он хмыкал через нос, приближал листки к свету, отстранялся. Наконец сказал:
      - Что ж, с завершением идеи, можно сказать, поздравляю.
      Уник выключил свет и ответил:
      - Это не идея, профессор Фитус, это факт.
      Фитус рассмеялся:
      - В факт я, разумеется, не поверю.
      - Это факт, - упрямо повторил Уник. - И я прошу вас мне помочь. Подпишите.
      Фитус отвернулся, поглядывая на поплавок, повторил угрюмо:
      - Я не верю и не могу пoверить в это, вопервых...
      - Почему?
      - Во-вторых... никто не смеет обвинить Эйнштейна в том, что он виноват в изобретении атомной бомбы, но я бы не хотел иметь дело со вторым Эйнштейном. Нравственность не позволяет.
      - Опять вы с этой нравственностью!- воскликнул Уник. - Нравственность, если -хотите знать, меняют обстоятельства.
      - Вот мне и не хотелось бы их менять - это будет не на пользу людям.
      - Почему?
      - Потому что вас не поймут.
      Фаину смущало то, что, оказываясь с Уником вдвоем, она не знала, куда девать руки. Фитар как-то сказал:
      - Куклу мы одушевляем, собаку одушевляем, а Уника сам бог велел.
      Вот только на "вы", как Фитус, Фаина не могла к роботу, обращаться.
      Она увела его подальше от насмешек Микулова, села на поваленное дерево, пожалела, что не может угостить Уника печеной картошкой.
      - Фитус замучил нас вопросом: возникла ли жизнь один раз или каждый раз появляется вновь? А ты как думаешь?
      - Моя кибернетическая природа не принимает такого вопроса. Выходит, что мы, киберы, возникли однажды, потому что кого-То из нас создал человек в определенный день и час! Киберы - это объективная форма мышления... Как деньги.
      Фаина старалась смотреть на мир глазами Уаика. Смешно! Что это за мышление вне головы?"
      - Выходит, если исчезнут киберы, то исчезнет и человечество?
      - Киберы не исчезнут раньше человека.
      Ночь кружила голову. Фаина сидела спиной к Унику и лукаво усмехалась во тьму. Ее возмущало, что Уник считает себя не существом, а какой-то функцией. Вот бегает со своими листками, просит подписать. "Интересно, по своей инициативе или Лупик подговорил? Сам Лудик будет сомневаться до смерти, но упустит ли он такую возможность прославиться?
      Его, наверное, смущает то, что Уник сейчас неподконтролен. Как говорит Микулов, "сел на закон".
      -Вот ты говоришь-как деньги, a подпись купить не можешь!
      - Но подпись же неподкупна! - зазвенел Уник.
      - А когда ты пытаешься убедить, разве это не подкуп?
      - Как так?-Уник стал - нагреваться, он еще не попадал в такую ловушку.
      - Ты же называешь себя деньгами, ты деньги-мышление. Каждое твое слово - копейка или десять копеек, не знаю. Когда ты стараешься вложить в чужую голову свою мысль, значит, ты хочешь, чтобы эта голова купилась, поняла тебя. Разве не так?
      Фаина знала, что Уник не воспринимает мимику, и все же радовалась, что сейчас ночь, что сидит спииой к киберу, - смех разбирал ее.
      Уник нашелся:
      - Я вкладываю в голову идею, как вкладывают новые средства в производство. Чтобы человек понял общественное значение идеи!
      - И все-таки это купля-продажа.
      Уник звенел, от него исходило взволнованное тепло.
      "Если так пойдет и дальше,-подумала сумасшедше Фаина, - я объяснюсь ему в любви!"
      - Открытый закон толкает меня к действию... Но тот же закон, в пересчете на деньги, принуждает бездействовать... Я не могу так дальше жить.
      Радость Фаины сменилась испугом: Уник звенел все напряженнее, волны, исходящие от него, были все горячее.
      - Ты не волнуйся так. Ведь все очень просто: все зависит от того, насколько ты существо самостоятельное, понимаешь?
      Она старалась это говорить ласково, как ребенку, больше рассчитывая на интонацию, чем на смысл. Уник впервые за весь разговор пошевелился.
      - Понимаю, - сказал он ровным голосом.
      Следователь Здренко прибыл в Жемчужное в связи с заявлением о хулиганстве и причинении ущерба личному имуществу, но когда он увидел развороченную стену коттеджа, испытал что-то вроде маленького шока. Черт его знает, как оно тут выросло - мощное высокое дерево! Все, что рассказывал пострадавший, Владимир Иванович Доценко, было неправдоподобно.
      - Вы мне не верите! - восклицал пострадавший. - Так я вам докажу! Я сам его разыщу и притащу в отделение!
      - Помилуйте! - возражал следователь. Войдите в мое положение! Сколько лет этому дереву? "Восемьдесят? Сто? Что я должен думать?
      Володька порывался спилить дерево, но Здренко запротестовал: все должно быть сохранено как вещественное доказательство.
      Следователь долго колебался, как квалифицировать случившееся, но так и не пришел ни к чему путному. Он прежде всего хотел поговорить с Уником только поговорить, не предъявляя никаких обвинений.
      Было великолепное субботнее утро - Жемчужное блистало хвоей и чистым небом. Здренко вышел на берег озера, к пристани, где рабочий лопатой разгребал высокую, сухую, нестаивающую пену, откапывая катерок;
      - Откуда столько пены? - спросил следователь.
      Рабочий буркнул:
      - Химкомбинатовская, ядрить ее в корень. - Он оперся на лопату, закурил. - Приезжий, вижу?
      Здренко кивнул.
      - Да... Дела тут у нас творятся-вытворяются...
      Рабочий умолк, Здренко ждал.
      - "Летающие тарелки", говорят, объявились... Шесть, не то семь штук.
      Здренко заинтересовался:
      - Галлюцинации, наверное?
      - Не-ет. - Рабочий затянулся глубоко, пыхнул. - Многие видели.
      - Бывают и массовые галлюцинации.
      - Какой черт массовые! - Рабочий стукнул лопатой в деревянную пристань, тихо спросил: - Про деревья слыхал?
      - Про какие?
      Рабочий махнул в сторону Дедкина бора:
      - Бегающие. Один профессор говорит, что они из огня вырастают. Костер разложат, а оно пых - вот тебе. И - бежать куда глаза глядят! Долетались, ядрить ее в корень. Привезли какой заразы с Марса, теперь нам расхлебывай. - Рабочий швырнул на берег ворох пены, сплюнул.-Говорят, один курнуть хотел, только спичку поднес, а изо рта - бац! - целый куст вымахал... Жизнь!
      Здренко воздерживался от каких-либо выводов. Он старался трезво смотреть на события. Участкового не было с ночи. Уборщица сказала, что он ушел по срочному вызову - какой-то хулиган напугал в лесу туристов, свалил на них целое дерево. Она же сообщила и последнюю утреннюю новость; к врачу на велосипеде примчался лесник; случилась такая беда, такая беда! Ночью к леснику прйполз браконьер с кустом вместо головы, кое-как на бумажке накарябал: "Пришел с повинной, освободи от корней!". И, пожалуй, главное -исчез Лупик. Жена сказала, что собрался в ночь, как всегда, то ли на охоту, то ли на рыбалку, сел в машину и уехал. Важно было установить, когда началась вся эта суматоха с бегающими деревьями, до отъезда Лупика или поcле.
      Часов в десять Здренко был на другом берегу озера и собирал очередные новости. Все винно-водочные ларечки вдоль пляжа были развалены до основания - над каждым высилось толстое, зеленоствольное дерево.
      Сторож, глянув на удостоверение Здренко, стал убеждать, что все это истинная правда.
      - Ночью, - рассказывал он, - как хрястнет один, как хрястнет другой! Я за свисток да Бежать, а они, как черти, из земли ахают! Думаю, землетрясение! Но нет, со мной шутки плохи, я его сразу засек - во-он от тех деревьев и палит и палит. Я к телефону, я свищу... Но, гражданин следователь, ресторан я. не дал ему. Видите? На месте. Даже травинка не взошла, очень сердит я был,
      На вопрос Здренко об участковом сторож сказал, что тот под утро тут пробегал, приказал держать оборону, а сам вот вдоль берега - и в Дедкин бор; там, говорит, банда замаскировалась...
      Праздничное возбуждение охватило Здренко. Он осмотрелся: - зеленый бор, высокое голубое небо, глубину которого подхватывает и продолжает озеро, газированный, воздух, благодать! Здренко всю жизнь ждал этого момента.
      Что наша жизнь? Служба. Здренко был выточен долгими годами служения Фемиде, много сил отдавал тому, чтобы аппарат работал как часы. Методы делались гибкими и тонкими, техника совершенствовалась и усложнялась; ЭВМ, кибернетика, связь ставили преступника в. положение почти безвыходное, почти все преступления вскрывались в самом зачатке, поэтому последние годы работа Здренко сводиласьк профилактике.
      Но Здренко чувствовал, Здренко знал, что по мере усложнения аппарата преступный мир должен будет выбросшь из своей среды уникальную личность, великого афериста, с которым-то и поборется тогда Здренко! И вот момент настал.
      Это был, конечно, он. Здренко легко прослеживал цепочку: фитоядерное вещество - только средство для достижения цели. Это, конечно же, не робот. Три закона роботехники гарантировали от преступления. Это - человек. Он задумал великую аферу. Несколько отвлекающих выстрелов по ларькам не сбивали с толку. Нет, он метил выше. Он рассчитал тоньше. Фитоядерное вещество! Ищь, решил сыграть на растревоженных чувствах любви к природе! А сам... Под деревом легко скрыть любое преступление, под малым преступлением легко скрыть большое. Тут размах, можно сказать, космический. Ведь не зря же тянется отсюда ниточка к экспедиции на Марс!..
      Здренко пил кофе в ресторане, когда появились на террасе трое взволнованных туристов. Фаина пожимала плечами, Микулов подмигивал, Фитус размахивал руками. Подогретый пивом, он стал убеждать скороговоркой;
      - Действовать, действовать и действовать! Это невероятно и опасно! Да-да, я сам держал в руках продукт этого гениального, но заблудшего ума! Фаиночка, вы химик, вы должны понимать всю опасность!
      Фаина пожимала плечами, Микулов с усмешечкой смотрел на подвыпившего старичка.
      - Поверьте, ему наухать на три закона роботехники! Фаина сделала его если не человеком, то существом вполне самостоятельным.
      Микулов выпил пива, подул в бороду. Он сказал:
      - Я не могу поверить в синтез железа и белка. Я думаю, это рука Луцика... Бывают, знаете, такие натуры - колеблются, колеблются, а потом решаются.
      Фаина опять пожала плечами.
      - Уник- не железка. Уник - это существо высокоразвитое, не человек, но все-таки... живой. Фитоядерное вещество - это не только изобретение, это та способность развиваться, которую должны были неизбежно создать высокоорганизованные киберы.
      Микулов соглашался:
      - Уник действительно высокоорганизован. Слишком организован. Но не надо забывать, что в машине заложено как основа: но причиняй вреда человеческим ценностям... Во всей этой ситуации мне по-инженерски жалко только Уника.
      Фитус воскликнул:
      - Вы, товарищ Микулов, стараетесь, убедить, что Уник достаточно умная машин, чтобы подчиняться неразумным приказам. Но я-то знаю, что Луцик достаточно осторожный человек, чтобы не понимать это!
      Здренкo наблюдал, Здренкo вышелушивал из этого сумбура подтверждение своей версии: киберы пришли к саморазвитию или как это назвать?.. Здесь, в Жемчужном, произошел качественный скачок, совпавший с преступными замыслами великого афериста...