Гончаров влезает в аферу

      Дом спал! Я поднялся на ноги. Сквозь дыру в дощатом заборе зашел противнику в тыл. Прижимаясь к стене, я обошел строение и из-за угла оглядел фасад. Кроме ступинской "Волги", у дверей стояла белая "шестерка", на которой, наверное, прибыл Головин. В обеих машинах сидели люди.
      До назначенного сигнала-выстрела оставалось минут десять. Я терпеливо ждал, прикидывая, какая будет реакция бандитов.
      Наконец глухо бухнул выстрел. Клацнули дверцы машины, и на фоне серого неба выросли три силуэта.
      - Что это? - тревожась, спросил Головин.
      - Стреляют вроде, - предположил Гена.
      - В кого и кто? Пойдем. Ты, Кузя, - на шухере!
      Две фигуры, отделившись от машин, скрылись в доме. Через некоторое время любопытство заставило и Кузю взобраться на крыльцо и просунуть голову в приоткрытую дверь. Это было очень кстати. Я подкрался к крыльцу и, взлетев по ступеням, ударил по двери ногой, одновременно успокаивая Кузю рукояткой револьвера. Редкостная черепушка оказалась у парня - крепкая и гулкая. От такого удара у нормального человека череп рассыпался бы хрустальной вазой, а здесь - ничегошеньки.
      Но все же Кузя заплохел, доверчиво улегся у моих ног, любезно предлагая свою пушку, торчавшую за ремнем. Пушка оказалась копией той "дуры", что осталась у Ступина.
      Заниматься Кузей дальше мне было недосуг. Миновав трактирный зал, я заглянул в правый коридорчик.
      Переговоры шли полным ходом. Дверь в комнату-ловушку была прикрыта, и вся троица стояла на полуперевертыше.
      - Не зна-а-аю я, где это золото, - утробно выла Лия. - Отпустите!
      - А мальчики-то еще живые? - поинтересовался Головин.
      - Кутя сразу отдал душу, а Володя с этим мужиком готовятся, вот-вот...
      - Кто стрелял?
      - Я. Страшно здесь, отпустите.
      - Посиди, по...
      Договорить он не успел - тяжелая дверь ухнула, и я с лязгом вогнал засов в продушину. Воцарилось молчание.
      - Кузя, ты что? Крыша поехала? - бодрясь, хихикнул Головин-Вотруба.
      - Сейчас мы ее проветрим, - успокоил Гена. - А ну, открывай, дятел! Кому говорю? Кузя, открывай!
      - Отдыхает ваш Кузя, головка у него бо-бо, - сочувственно ответил я, что есть мочи выкручивая ржавый вентиль и моля Бога, чтобы мерзавцы оказались у левой стены. Только в этом случае сработает перевертыш.
      Винт вышел до отказа и под беспорядочные пистолетные хлопки пол ухнул вниз. Моментом я выдернул засов и рванул дверь. Тусклая лампочка высветила глубоко внизу три распростертых тела. Над одним из них, кажется Геной, усердно трудился Ступин, охаживая его по черепу рукоятью револьвера.
      - Ладно, хорош! - крикнул я. - Лия, где вход в подвал?
      - Через кухню. - Женщина с неохотой оторвалась от Головина. Мне показалось, что она приводила его в чувство, заботливо растирая щеки и лоб.
      - А третий-то как?
      - А он... С ним проблем не будет. Берегись! - вдруг заорал Ступин, глядя на меня распахнутыми ужасом глазами.
      Как подкошенный я рухнул на порог, а споткнувшийся об меня Кузя несколько секунд спустя уже корчился в каменном мешке. Строго между лопатками, с наклоном к голове, из его тела торчал длинный арматурный прут. При тусклом свете лампочки прут отливал багрянцем.
      Парень жутко орал, судорожно дергаясь.
      Когда я наконец нашел дверь западни и открыл засовы, он уж агонизировал. Сдерживая тошноту, отвернувшись, в углу стоял Ступин. Лия, приподняв голову умирающего, казалось, старалась поймать последний его взгляд. По телу Кузи бежала последняя судорога, и он вытянулся на полу, уже остекленевшими глазами разглядывая женщину, ждущую его смерти.
      Я с трудом оттащил Лию в другой угол.
      - Успокойся, - уговаривал я рвущуюся из рук женщину. - Совсем ведь озверела.
      - А он, он не зверел? - Слезы душили ее, мешая говорить. - Что он со мной творил, мамочка-мамочка...
      Она зашлась в протяжном вое, а я спросил Ступина, как все случилось...
      - Вы стояли на пороге, лицом к нам. Вдруг я увидел, что кто-то занес над вами прут - и все во мне занемело... хорошо, что успел закричать. Остальное знаете. Падал он прямо на свою арматурину. Что теперь делать-то?
      - А эти живы? - кивнув на Гену и Головина, спросил я.
      - Живые, сейчас очухаются.
      - Где наручники?
      Ступин протянул руку с болтающимися на ней браслетами. Я выругался и стал искать ключ в Кутиной куртке. Подтащив мычавших Гену и Головина к быку-опоре, я сковал их "в хороводе", найдя вторую пару наручников у Гены в кармане.
      Теперь можно было закурить.
      Ситуация возникла аховая. Бросить все и удрать? Невозможно. И я, и Ступин слишком уж засветились в этом городишке.
      - А что делать с ними? - вслух размышлял я.
      - Грузик к ногам - и в колодец, - предложил Ступин.
      Ни Лия, ни я его не поддержали.
      - Нельзя их туда. Они преступники, да! И только они могут подтвердить нашу невиновность, иначе отвечать придется нам. А трупов многовато. Только в Эйске три... - Я тут же заткнулся, сообразив, что проговорился. С беспокойством глянул на Лию.
      Она казалась спокойной, только костяшки грязных окровавленных пальцев побелели и взгляд бритвой резанул затылок стонущего Головина. Лия впилась в меня глазами.
      - Я знаю, - прохрипела она голосом алкоголички. - Я слышала. До суда с ним ничего не случится. Но может быть, обойдемся без суда?
      - Нет, не обойдемся, - ответил я. Взглянув на Ступина, добавил: Володя, отгоните машины на задний двор, чтоб не маячили. Да не вздумайте смыться. Тогда кранты для всех. И для вас тоже.
      Он молча кивнул и вышел.
      - Пойдемте отсюда тоже, - сказала Лия.
      Я кивнул и поплелся следом за ней, предварительно задвинув дверной засов.
      В одной из комнат левого крыла мы обнаружили работающий холодильник с кое-какими припасами, то ли еще от Максимыча, то ли уже от Головина.
      Я разрешил Лие только сырое яйцо и несколько граммов коньяку. Немного придя в себя, она разговорилась:
      - Когда я родилась, еще была жива бабушка Ольга. Историю этого странного дома она поведала перед смертью. Мне тогда исполнилось пятнадцать. Прабабки давно уже не было в живых, а сам дом занимали продовольственно-промышленные склады ОРСа. Бабушка рассказывала, что еще девчонкой она однажды, то ли во сне, то ли наяву, видела, как мать спускается в подвал. После долгого отсутствия мать вернулась с полной пригоршней красивых блестящих украшений. В доме после этого долго-долго было много еды.
      И вот с этого момента, где бы я ни находилась, дом, как магнитом, меня притягивал. Идея эта - вернуть прадедовское "фамильное" добро - не отпускала ни на секунду. Но как вернуть?
      Я часто бродила вокруг, заглядывая в зарешеченные окна, но конечно же ничего рассмотреть мне не удавалось. Наверху все завалено товарами, а что в подвалах - вообще загадка. Тогда я свела дружбу с грузчиками и сторожами, совала нос куда только возможно. Стараясь стать им нужной и даже необходимой, исполняла любые их просьбы, вплоть до того, что в пятнадцать лет в одной из комнат впервые познала любовь. Это был старый человек, но зато в его дежурства я теперь могла свободно шнырять по всему дому в поисках заветного. Вскоре я спустилась и в подвал, там было овощехранилище. Как назло, в тот день явился проверяющий вневедомственной охраны, орал и грозил отдать нас под суд.
      Я метр за метром обследовала подвал и пришла к выводу: несмотря на многочисленные деревянные перегородки, подвал занят только по периферии, как бы круговой галереей. Центральная же его часть скрыта, и о ее существовании можно было только догадываться. Я промеряла длину стен комнат, сопоставляла площади. Проецировала один план на другой, пока не поняла, что скрытая часть подвала находится как раз под той комнатой с падающим полом. Что он падающий, я тогда не знала. В ней находился склад посуды.
      Вот и все, что мне удалось выяснить. Но знать - мало. Нужно было каким-то образом заполучить прадедовский дом.
      Девять лет я посвятила этому. Боясь довериться первому встречному, я проверяла и проверяла все возможные варианты. Дайте закурить. - Она глубоко затянулась и продолжала: - Наконец прошлым летом мне выпал случай, как тогда казалось, счастливый. Там, в вашем городе, я встретила своего бывшего отчима Анатолия Ивановича Головина, коммерческого директора преуспевающей фирмы. Его я не любила всегда, но тут, доверившись, открылась. Он рассмеялся, сказав, что байку об этом золотишке слышал давно и нисколько не верит в подобные сказочки. Как бы там ни было, он, познакомив со Ступиным и Князевым, устроил меня на работу.
      Первое время я встречалась с Володей. Но в тайну мою поверил только Князев, и уже к Новому году я стала его невестой. Удивительно, что именно Степан, этот битый волк, поверил мне почти сразу. Ну а когда во время свадебного путешествия мама показала ему кое-какие оставшиеся побрякушки, сомнений у него никаких не осталось. Повальная приватизация упрощала дело, и Степан тут же предварительно договаривается о покупке склада - бывшего прадедовского дома.
      - А какую роль в этой истории играла Чио-сан?
      - Света Ким? Она моя подруга и сокурсница. Устроилась в фирму по моей протекции в конце января. Готовя себе замену, я около месяца стажировала ее, а когда полностью ввела в курс дела, оставила работу. Негоже все-таки жене президента стучать на машинке. Вскоре она стала любовницей Головина и слегка забурела. Впрочем, это не мешало нам оставаться подругами.
      - Она спасла вас. Продолжайте.
      - Как?
      - Сообщила адрес, потому я здесь. Вероятно, поэтому ее и удавили.
      - Как? Кто? Не верю...
      - Как хотите!
      Она судорожно сглотнула, и опять костяшки пальцев побелели на сжатых кулачках.
      - Мы вернулись из Эйска... - Справляясь с собой, Лия вновь закурила. Вернулись и стали оформлять документы на покупку дома, решив сделать его филиалом фирмы. "Дамское счастье" - так мы его окрестили заочно.
      Головин внимательно следил за нашими хлопотами и, конечно же зная предысторию, сообразил, что покупаем мы не просто дом и что миф, в который он когда-то не поверил, становится реальностью.
      Однажды вечером он явился к нам и сначала гаденькими намеками, а потом и прямо потребовал пятьдесят процентов от того, что нам только предстояло найти. Требования свои он недвусмысленно подкрепил угрозой.
      Помню, тогда Степан рассмеялся, сказав, что никаких пирожков с котятами он и близко не видел. А потом просто вышвырнул гостя за дверь.
      Конечно же дальше с таким компаньоном Степан Ильич работать не мог, и уже готовились документы на его увольнение, но... мы опоздали.
      - Как? Почему?
      - Дело в том, что Головин был практически в курсе всех сделок, как чистых, законных, так и не очень... В последней, левой, но очень крупной операции он не только принимал участие, но и был ее инициатором.
      - Это со ста миллионами?
      - Да, сделка была грандиозная, и Степан терять ее не хотел. Думал выгнать Головина после ее завершения, да просчитался - упреждающий ход сделал мой бывший отчим.
      - Как?
      - Они выкрали меня. Причем попалась по-глупому, как куропатка.
      - Тебя выкрали? - удивился возвратившийся Ступин. - А Степан Ильич так до конца и считал тебя виновной.
      - В одиннадцатом часу позвонили у двери. Я уже спать легла. Спрашиваю: кто? Ответил Кузя, сказал, что его послал Степан. Поверив, я открыла дверь. Ввалились он и Геннадий. Что-то в их поведении мне не понравилось. Но ключи от сейфа, которые якобы требовал муж, я отдала. После чего они велели мне собираться - будто бы Степан Ильич хочет меня видеть. Но я-то прекрасно знала: положив взгляд на Чио-сан, своего он добьется, так что мое появление в загородном офисе для него крайне нежелательно.
      Я попробовала отказаться, но эта мразь... Боже мой! Не могу... У него была... была... резиновая милицейская дубинка...
      - Бил?!
      - Бил! Если бы бил!.. Да, один раз ударил по голове и швырнул на кровать... Сорвал халат... и... Генка держал меня, а он...
      Женщина тихонько завыла, переживая все заново.
      - Такая тварь - ел из Степановой руки и его же задушил.
      - Откуда вы знаете?
      - О-о-о! Этот садист издевался надо мной не только физически. Несколько раз он с подробностями, детально рассказывал, как они издевались над мужем перед тем, как задушили. Установка от Головина была четкая: узнать, где спрятано золото. Но Степан, как и я, этого не знал. Они все равно его бы убили, ведь только мертвого Князева можно было обвинить в фальшивомонетничестве, и вся вина за многие их собственные дела легла бы на него - мертвого. А посадить за убийство должны были какого-то мента, который чуть позже должен был явиться в нашу квартиру.
      - Это меня! Стоп! Откуда вам так хорошо известен весь ход событий и замышляемый план?
      - Я же говорю, что так они издевались надо мною. Видимо, давали этим понять, что я уже не жилец и таиться передо мной не имеет смысла. Я знала почти все. Не знала только про маму. Как у него поднялась рука? Он ведь с ней лет пять прожил...
      - И все же - как они вас забрали?
      Она судорожно передернула плечами, вспоминая:
      - Издевались долго. Сначала я пыталась уговорить их, просила, умоляла, грозилась пожаловаться мужу - они только смеялись. В конце концов мне стало все равно.
      Уже уводя меня, велели написать записку мужу, чтоб не искал. И тут меня осенило. Это была единственная возможность дать знать Степану, что меня увезли силой. Я сознательно сделала несколько грубейших грамматических ошибок, надеясь этим привлечь внимание.
      В пятницу вечером мы выехали на машине, а в воскресенье рано утром, еще темно было, я очутилась здесь. Всю дорогу меня пичкали какими-то таблетками, и я мало что помню. Завтра-послезавтра они хотели посадить меня на иглу.
      - Что будем делать? - тоскливо проговорил Ступин.
      - Что делать? - спросил и я.
      - Бежать, - ответила женщина.
      - Нет! - возразил я. - Сколько сейчас? Восемь? Поезжайте, Володя, привезите ментов. Это единственно верный путь - говорить только правду. Другого выхода я не вижу.
      - Нет! Никто из вас никуда не пойдет.
      Тупое аккуратное рыльце пистолета черным зрачком внимательно смотрело мне в лоб. Мы со Ступиным недоуменно переглянулись.
      - Вы останетесь здесь, - продолжала Лия, - а уйду я. Руки на затылок. Стоять.
      Заметив, что Ступин двинулся в сторону, она перевела пистолет на него.
      А этого-то ей делать и не следовало. Падая за холодильник, я что было сил толкнул его на герровскую внученьку. И тут же, не давая Лие опомниться, подкатился к ней и прижал ее руку к полу, выбивая пистолет.
      - Гони в милицию, - приказал я Ступину, с интересом наблюдавшему за нашей возней.
      Лия наконец успокоилась. Она лежала на животе с вывернутыми за спину руками. Я же, сидя в трусах на ней верхом, прикидывал, чем бы связать ей руки.
      - Отпустите, больше не буду! - закричала она отчаянно.
      - Откуда у тебя пистолет?
      - Из лифчика.
      - А что там еще есть?
      - Ничего больше, отпустите.
      - Чей пистолет?
      - Головина. Когда он шлепнулся, я вытащила из его кармана.
      - Похоже на правду. Да иди же ты, кому говорю! - подстегнул я Ступина и отпустил Лию.
      Она села, утирая слезы и размазывая по щекам грязь.
      - Пойдемте в подвал, - дождавшись, когда уйдет Володя, предложила амазонка.
      - Чтоб ты меня там закрыла?
      - Нет! Я придумала!
      - Что?
      - Вас как зовут?
      - Константин Иванович.
      - Константин Иванович, у нас мало времени, очень мало. Пойдемте.
      - Нет, Лиенька, я с тобой больше не играю.
      - Но времени в обрез.
      - Почему же?
      - Менты придут - и все! Кончен бал.
      - Вот и хорошо. Мне как-то надоело кружиться вальсом, глядя в черные дула пистолетов.
      - Тебя Степан нанимал?
      - Просил помочь, - уточнил я.
      - Заплатил?
      - Да. Аванс!
      - Но ты же работу не выполнил.
      - Деньги нашел. Жену тоже.
      - Сколько он обещал?
      - Десять "лимонов".
      - Я дам больше.
      - Колышком по головушке?
      - Дурак ты легавый, да я нашла золото! - вдруг отчаянно завопила она на весь дом.
      - Вот и хорошо, - ответил я, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Решил потянуть время, поинтересовался, где же она его нашла.
      - Где надо. Пойдем.
      - Ладно, пойдем, - согласился я, отрывая от холодильника электропровод. - Только сначала я тебе ручонки обезврежу.
      Торопясь, она помогала мне связать свои руки. А когда все было готово, выскочила первой и через трактир, потом кухню увлекла меня в подвал, в давешнюю нашу западню. По дороге предупредила:
      - Только Головина с пацаном надо оттуда убрать, чтоб не видели!
      Что ж, довод резонный. Отомкнув одну пару наручников, я погнал очухавшихся убийц наверх. Все же Лия не выдержала, вцепилась связанными руками Головину в глотку, завыла, раздирая кожу ногтями, окрашивая себя и его кровью. Оттолкнув ее, я вывел бандитов во двор и снова защелкнул их "хороводом" вокруг березы.
      Когда спустился назад, Лия уже вытащила несколько кирпичей из кладки, открыв нишу, в которой стояли шесть металлических банок-сейфов с наглухо закрученными массивными крышками.
      Лия вся горела и пылала.
      - Возьми крайнюю слева, возьми же! Возьми, ну!..
      Я приподнял тяжелый вороненый цилиндр весом килограмма на четыре.
      - Ну, и что дальше?
      - А теперь следующий. Ну да бери же, Константин!
      Я попытался взять вторую банку, но не смог.
      - Привинчена, что ли?
      - Ага, привинчена, - звонко засмеялась Лия. - Да двумя, двумя руками, олух!
      Двумя руками я с трудом поднял тяжеленную кубышку. Тянула она на добрый пуд.
      - Ну и как, есть разница?
      - Есть.
      - И учти, остальные четыре тоже полные. Нужно их срочно увезти. Твои коллеги устроят обыск, а теперь-то эти банки легко найти.
      - Устроят, как пить дать, - согласился я. - Тем более, что они узнают, почему здесь столько трупов.
      - Так давай увезем! Помоги мне. Твои - десять процентов.
      - Куда?
      - Да хоть к бывшим подружкам.
      - Не успеем по времени, милиция, может, уже выехала.
      Я думал, ее кондрашка хватит. Она покачнулась, но взяла себя в руки. Сглотнула комок в горле.
      - Как же это? - Я увидел, что баба сходит с ума. - Как же? Почему? Столько лет... нельзя так... Константин Иванович, я умру... Помогите, милый мой... Придумайте.
      Упав на колени, она связанными руками вцепилась в меня. Жалобно, по-собачьи заскулила, заглядывая мне в глаза.
      Сплюнув, я грязно выругался и потащил тяжелый цилиндр к люку. Потом второй, третий... и наконец шестой, полупустой и последний. Как зачарованная Лия смотрела на меня, когда я сдергивал крышку люка, матерясь от напряжения и злости.
      - Не-е-ет! г- заорала она, кидаясь ко мне, когда первый-сейф полетел в колодец и, ударившись о каменный выступ, плюхнулся в реку. - Не надо!
      - Заткнись! - заорал я в ответ. - После суда заберем. Подумай, если есть мозги, - это единственный выход.
      Кажется, она поняла, но все равно следила с болью во взгляде за каждым контейнером, уходящим в воду.
      - Все, ставь на место кладку. Нишу, конечно, найдут, но следов от сейфов там нет. За восемьдесят лет в нише не осело ни пылинки. Что двигали кирпичи, они поймут, да только ты ничего не знаешь. Ясно? Народу тут много протопало, мало ли что. А на дне реки вряд ли станут искать: не до этого сейчас. Возьми себя в руки. Достанем после суда, понятно? И никакой самодеятельности.
      Лия покорно закивала. Во дворе раздался протяжный автомобильный сигнал.
      * * *
      Следствие тянулось полгода. Потом состоялся суд, по которому Головин получил "червонец", а трое парней, Кузиных помощников, "восьмерик" на каждого.
      Как только открылась река, мы достали сейфы. Три полных. Куда делись остальные, для меня так и осталось неразрешимой загадкой.
      Месяцем позже я узнал, что в колонии строгого режима парни эти повесились, а Головин сам себе проткнул сердце остро отточенным стальным прутком.