Гончаров разгадывает семейную тайну

      - Замолчи, тетка! Ты ничего не понимаешь. Идет глобальный процесс переустройства страны. Великий Чубайс даже в подполье ЕЭС готовит новый, неслыханный доселе проект грандиозной приватизации. Мудрый Ельцин свято продолжает дело, начатое гением Горбачева.
      - Мужик, а мужик, - с трудом прерывая его пафосную речь, вклинилась Валя, - у тебя, никак, крыша потекла. Катя, а у него не белая горячка?
      - Да пошел он в жопу, - просто и понятно заявила Катя.
      - Куда?! - возмутился Мамай.
      - К Ельцину и Горбачеву! - цинично схамила женщина.
      - Ну и пойду! - обиженно согласился Толик и неуклюже полез на верхнюю полку.
      Изяществом и стройностью Мамай не отличался никогда, а нынче особенно. Когда он, пыхтя, раскладывал живот по узкой полке, то плохо зафиксированный под мышкой пистолет выскользнул и немного ударил Катю по голове. Очевидно, он перебил какой-то кровеносный сосудик, потому что сразу и обильно хлынула кровь. Вереща как зайцы, с оружием в руках они выскочили в коридор и моментом поставили на уши весь вагон.
      О том, что сейчас начнется, нам думать не хотелось. Поэтому, закрывшись на защелки, мы возобновили обед.
      Линейная милиция пришла минут через пять и стала сразу же проситься в купе. С властями, а тем более такого ранга, шутить никогда не следует. Помня про это, я послушно открыл дверь, а они сразу же повели себя не по-джентльменски.
      - Лечь на полки! Головой к окну! Лицом вниз! - громко советовали они и тыкали в нас тупыми рылами пистолетов, совершенно не принимая во внимание, что тем самым они ставят нас в неловкое положение - ведь кругом стояли люди и даже женщины.
      Одна из них, с перебинтованной головой, была потерпевшая Катя.
      - С нашим превеликим удовольствием, - сердечно заверил я их, послушно укладываясь на драный дерматин дивана.
      Мамай же повел себя неадекватно и даже дерзко.
      - Я лягу, если ты разденешься! - вызывающе ответил он.
      Наконец сообразив, что мы еле живы, легавые воспрянули духом и пошли в атаку. Сначала они вырубили Толика, а потом старательно принялись за меня. Защелкнув за спиной наручники, они потребовали отдать имеющееся у меня оружие.
      - Где еще стволы, сука?! - наступив мне коленом на межкрылья, громко орал сержант.
      - В спортивной сумке под полкой, на которой я лежу, - чистосердечно признался я.
      Сбросив меня вниз, они энергично и с удовольствием зашуршали моими шмотками, вышвыривая их на пол, прямо мне под нос.
      Найдя так нужную им пушку, второй сержант, урча от усердия, сообщил начальнику в штатском, который, увидев, что опасность миновала, тоже заглянул в купе.
      - Виктор Иваныч, полный порядок, преступники обезврежены.
      - Какие же мы преступники, - поняв, что кризис уже позади, возмутился я, и что за скотское обращение? Что вы себе позволяете?
      - Утухни, падла! - Первый и самый агрессивный из сержантов наступил грубым ботинком мне на шею. - Где документы?
      - Во внутреннем кармане куртки, а куртка на мне, но объясните, что происходит?
      - А то происходит, - старательно выворачивая мои карманы и душу, ответствовал мент, - что ваше путешествие в купейном вагоне окончено. Дальше поедете в казенном.
      - Разрешите хоть сесть.
      - Это уж как решит прокурор.
      - Садись, - разрешил мягкосердечный начальник.
      - Не будете ли вы так любезны, - усаживаясь и тем обретая некоторое достоинство, попросил я, - закрыть дверь, мне неприятны любопытные рожи моих попутчиков.
      - Закрой, Вован, - пошел и на это послабление мент. - Куда следуете? любознательно роясь в моем бумажнике, осведомился начальник.
      - До Новокузнецка.
      - Цель поездки?
      - Прогулка.
      - Уже прогулялись.
      - Вскрытие покажет. За садистские наклонности ваших подопечных вы будете жестоко, но справедливо наказаны. А за увечье тела моего друга, подполковника милиции в отставке, почетного пенсионера Анатолия Васильевича Мамаева, вы ответите мне особо. - Я кивнул на молча страдающего Мамая и, подумав, добавил. - Крысы вы транспортные, а не порядочные менты.
      - А где ты видел порядочного мента? - задетый за живое, сунулся в драчку офицер.
      - Они перед тобой! - Я торжественно указал на себя и замычавшего Мамая. Пока мы денно и нощно, в жару и стужу, не щадя живота своего, под бандитскими пулями и на воровских ножах неусыпно бдили ваш покой, вы, как последние шлюхи, катались по кисловодскам, сочам и адлерам.
      - Это раньше вы служили в милиции, а теперь стали бандой вооруженных преступников, орудующих в поездах.
      - Разрешение на ношение газового оружия как у меня, так и у моего товарища, между прочим, имеется, и вы имели счастье в этом сами убедиться.
      - Да, но это не дает вам права нападать на беззащитных детей и женщин.
      - Генерал, что за чепуху ты несешь? О каком нападении ты блеешь?
      - Не блею, а говорю, - амбициозно одернул он восставшего Мамая. - И не генерал, а только капитан. А нападение имело место в отношении ваших соседок по купе. Письменное заявление от них нами получено.
      - Это какое-то недоразумение! - удивленно возмутился я.
      - Если вы расцениваете переламывание черепов рукоятью пистолета как простое недоразумение, то говорить не о чем.
      - Перекрестись, капитан, это же полнейший бред, - в ужасе от чудовищного бабского наговора и вытекающих отсюда последствий, засуетился я. - Это клевета. Просто когда мой товарищ карабкался на верхнюю полку, у него из плохо застегнутой кобуры выскользнул пистолет.
      - Ага, и случайно попал женщине по темечку, - язвительно закончил Виктор Иванович. - Эти сказки вы будете рассказывать следователю, а мне некогда. В составе, кроме вас, еще пятеро пьяных. Пойдемте.
      - Подожди, капитан, - взмолился я, когда Мамая уже увели и я остался с ним наедине, - не гони гусей, давай разберемся.
      - Станция через полчаса, вот там и будете разбираться, - задумчиво глядя мне в глаза, многообещающе ответил он.
      - Да ты понимаешь, что эти чертовы суки лгут! Посуди сам, ну какой нам смысл товарить эту деревню? Из-за грошей? У нас у самих капусты немерено, что же, из-за их вонючего куска-другого мы бы стали устраивать здесь тарарам?
      - Думаю, что нет, - согласился капитан, - но от них получено заявление, а потом, кусок тоже деньги, мало ли что...
      - Согласен с тобой, Виктор Иванович. В пачке сигарет, помеченной крестиком, мной заныканы две пятисотки. Закури и пригласи мне этих чертовых сук, только желательно не всех сразу, и позволь мне поговорить с ними в твоем присутствии.
      - От курева я пока воздержусь, а женщин позову, возможно, и в самом деле они что-то напутали. С кем не бывает со страху-то...
      Страдая и охая, первой зашла перебинтованная до ушей Катерина. Со стороны могло показаться, что она только что побывала в авиакатастрофе. Нарочито меня остерегаясь, она подсела к капитану.
      - Катерина, вы утверждаете, что моим товарищем на вас было совершено нападение с целью грабежа. Я правильно понял?
      - Да, - обреченно-умирающе едва слышно ответила она.
      - Он или я взяли у вас какие-нибудь ценные вещи?
      - Нет, не успели.
      - Где в момент удара находился я?
      - Сидел напротив.
      - Что я делал?
      - Ничего, просто сидел.
      - Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?
      - Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.
      - Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?
      - На полке, сам же видел.
      - На какой полке?
      - Которая надо мной.
      - Вы видели, как он наносил вам удар?
      - Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.
      - Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?
      - Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?
      - Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.
      - Но я же видела... - неуверенно настаивала она.
      - Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?
      - Само собой, - настороженно согласилась она.
      - Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?
      - Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.
      - Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?
      - Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.
      - Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.
      - Что-о-о? - возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.
      - Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную. - Но заявление вам забрать необходимо.
      - Ни за что в жизни! - взыграла стерва.
      - Отлично! Пусть будет по-вашему! - взъярился и я. - Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?
      - Пишите! - с видимым удовольствием ответил мент. - Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.
      - Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.
      - А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?
      - Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.
      - По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:
      - Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?
      - Да, - нехотя согласилась она.
      - Ну а в таком случае вам нужно забрать свое заявление, и будем считать, что путешествие к президенту мне приснилось.
      - Вы согласны? - подавая признаки нетерпения, спросил мент - наверное, ему ужасно захотелось курить.
      - Согласна, - чуть не плача от досады, ответила бедная женщина.
      - Тогда пройдемте со мной, - расстегивая мои кандалы, обрадовался капитан. - А вам, Гончаров, придется заплатить штраф.
      - За что?
      - За распитие спиртных напитков в неположенном месте, - пряча в карман милые моему сердцу сигареты, улыбнулся он. - Пойдемте все вместе.
      Из раскрытых дверей купе пугливыми тараканами на нас таращились пассажиры. Наиболее любопытные и рисковые вылезли в коридор, поглядывая на меня со страхом и уважением. Народ требовал хлеба и зрелищ. Проходя мимо симпатичной девчушки, я не удержался и сделал ей козу. По-мышиному пискнув, она скрылась в купе.
      - Попались, мокрушники? - с издевкой спросил бесцветный, коротко стриженный парень с выпученными белесыми глазами. - Что с ними теперь будет, начальник?
      - Зайдите в свое купе и не мешайте проходу, - строго ответил Виктор Иванович.
      - А правда, что на их счету уже пять убийств? - прицепилась к нему сексуально неуравновешенная девка. - Это правда, что, перед тем как убить, они насилуют свою жертву в извращенной форме?
      - Истинная правда, - заверил я ее, - Щекотило мой брат и учитель. Хочешь, я и тебя защекочу?
      Выполнив все необходимые формальности по уплате штрафа, я, забрав Мамая, уже приготовился идти в свой вагон, ожидая только, когда мент вернет нам оружие, но вместо него он протянул мне меченые сигареты.
      - Нет, я их вам презентовал, - удивленный его бескорыстием, возразил я.
      - А я уже взял одну сигаретку, спасибо, больше не хочется. Подойдите к проводнице своего вагона и скажите, что я попросил перевести вас в другое купе, только, пожалуйста, ведите себя там нормально.
      - Не волнуйся, капитан, не подведем.
      - Ну вот и хорошо, а пистолетики, уж не обессудьте, получите по прибытии, расписочку я уже заготовил.
      Собрав свои манатки, уже через пару часов мы ломились в закрытую дверь седьмого купе, надеясь там обрести свой покой, понимание и сочувствие со стороны советских граждан.
      Открыли нам минут через пять. Нашими новыми попутчиками оказались белобрысый парень и сексуальная девка. Немного сконфуженные, они совершенно не были удивлены нашей чудесной реабилитацией. Странно.
      Прямо с порога Мамаев предложил щедро обмыть наше замечательное возвращение, но, наотрез отказавшись, я забрался на верхнюю полку и практически с нее не слезал вплоть до самого нашего прибытия в Новокузнецк.
      Там мы пересели в электричку и без приключений добрались до районного городка.
      От города до деревни рейсовый автобус ходил только раз в сутки, по этой причине в Листвянку мы прибыли лишь на следующий день к обеду. Большое село открылось неожиданно и сразу, едва только мы перевалили через невысокий холм. Начиналось оно от широкой, но неглубокой реки, бежавшей у самого подножия крутой, покрытой лесом горы, а с трех сторон его подпирала дремучая, вечно шумевшая тайга, пихтовыми пиками прокалывая сказочный лазурит неба.
      Еще через окна автобуса я был поражен чистотой добротных сибирских домов и опрятностью улиц, переулков и тупиков. Даже свиньи, ходившие здесь без намордников, нисколько не портили умиротворенный сельский ландшафт.
      Сибирячки Мамаю понравились сразу и навсегда. Прищучив одну из них еще на остановке, он швыркнул своим баклажанным носом и игриво спросил:
      - Мамочка, а и где тута у вас ресторация?
      - Что-то раненько вы про рестораны спрашиваете, не успели из автобуса вылезти, а уже интересуетесь.
      - Кусать оцень хоцца. Вы не отобедаете с нами?
      - Ну, мужик, да ты сдурел, никак? - засмеялась она искренне и открыто. Да мой же Колька за такой обед и мне, и тебе, и твоему дружку ноги враз повыдергает.
      - Пардон, мадам, - перебил я ее, - хочу сразу предупредить, что я вас не приглашал и нести ответственность за легкомысленное поведение моего товарища не намерен. Лучше подскажите, как нам пройти к вашей мэрии.
      - До сельсовета-то? Да вы ж перед ним стоите, головы еловые.
      Опять засмеявшись, танцующей походкой она удалилась, а мы отправились искать на свою задницу новых приключений, которых ожидалось масса, ведь задниц у нас было две.
      В небольшой приемной, заставленной офисной мебелью, нас ожидала премиленькая сельская пастушка, трудившаяся в роли секретаря деревенского мэра. У нее были пухленькие щечки, задорный носик и в поллица наивные, вечно удивленные глаза француженки. Наверное, всякий раз она не переставала поражаться сексуальным проделкам своего шефа. Что и говорить, знал он, подлец, толк в колбасных обрезках. Если бы я был мэром, то тоже бы завел себе такую.
      Кажется, Мамаев придерживался того же мнения, ибо совершенно неожиданно извлек из своей сумки большую коробку конфет, неизвестно когда им купленную, и с галантным поклоном протянул секретарше:
      - О пленительный ландыш суровой сибирской тайги, будь так добра и снисходительна, прими этот скромный дар с берегов великой русской реки, и пусть за чашкой душистого, ароматного чая сегодняшним осенним вечером тебе вспомнится исконная родина твоих предков.
      - Ну вы и даете! - румянцем загорелась девчонка. - Но только я их не возьму, Николай Дмитриевич не разрешает.
      - Лесная лилия, ты меня убиваешь! Почему о нашей маленькой тайне должен знать твой злой и противный Николай Дмитриевич?
      - А потому, что он говорит, что за все мои духи да колготки отдуваться приходится ему. Дарят мне, а требуют потом с него.
      - Пошлый он человек, и ему не понять чувственных струн твоей души. Но к счастью, в данном случае твой шеф нам без надобности. Можно сказать, что на этот раз мы на него плюем и игнорируем. Солнышко мое ясноглазое, нам нужен тот, кто в вашем сказочном королевстве управляет ЗАГСом, а точнее, его архивом.
      - Тогда вам нужна я! - важно и значительно заявила девчонка. - А что вы хотели?
      - Нас интересуют два человека. Ольга Ивановна Тихонова и Сергей Васильевич Логинов. Мы бы хотели знать о них как можно больше.
      - Первый раз о таких слышу. А зачем вам они?
      - То, что ты о них не знаешь, оно и немудрено, тебя тогда, мой свет, еще не было и в проекте. Они покинули ваши места двадцать пять лет тому назад. А нам они нужны по той причине, что недавно померли и нужно выяснить кое-какие подробности их биографий для оформления наследства. Возможно, здесь у них остались родственники: отец - мать, брат - сестра.
      - Фамилии Логинов в нашем селе вообще нет, а вот Тихоновых полно.
      - Отлично, девочка, нас интересует некая Любовь Тихонова, кажется, так звали ее мать, отчества, к сожалению, мы не помним.
      - Не слышала о такой, есть одна Тихонова Любка, но она моя ровесница, и вас она не устроит. Ладно, проверим по документам. - Значительно посмотрев на нас, она открыла дверь глухого чулана-подсобки. В охотничьем азарте Мамай было кинулся за ней, но, предупредительно подняв палец, она сразу же его осадила: За мной ни шагу! Архив дело серьезное. Если Николай Дмитриевич увидит посторонних - несдобровать ни мне, ни вам.
      Результат стал известен минут через пять, когда она вышла с книгой о регистрации смертей.
      - Точно, была такая Тихонова Любовь Андреевна, умерла десятого января восьмидесятого года в возрасте семидесяти лет. Проживала по адресу: улица Советская, дом тридцать четыре.
      - Чудесно, моя сладкая, просто замечательно, - почуяв дичь, возбужденно захлопал в ладоши Мамай.
      - Что ж тут замечательного? Ничего замечательного я не вижу. Умерла бабушка, а вам замечательно, - укоризненно заметила она.
      - Это у меня, у подлеца, присказка такая, а теперь, мое золотце, пошукай в своих брачных книженциях что-нибудь о замужестве Тихоновой и женитьбе Логинова.
      - Примерно в каком году это было?
      - Нас могут интересовать два периода. Во-первых, шестьдесят четвертый шестьдесят пятый и, во-вторых, семьдесят третий - семьдесят пятый годы, назвал я наиболее вероятное время Ольгиного замужества.
      На этот раз она возилась не более двух минут, а когда с открытым гроссбухом и ртом она вылетела из своей конуры, то объяснять мне не нужно было ничего. Мамай тоже все сразу понял.
      - Вырвали! Два листа выдрали, в обеих книгах. Что же это такое? - чуть не плача, возмущалась девчонка. - Что же мне теперь будет?
      - Да ничего тебе, девочка, не будет, - гладя по головке, успокаивал ее Толик, - ты-то здесь ни при чем. Расскажи лучше, какие страницы отсутствуют и в каких книгах.
      - Один лист, страницы седьмая - восьмая, вырван за шестьдесят четвертый год, а другой, страницы двадцать три - двадцать четыре, за семьдесят пятый. Кому они могли понадобиться? Ничего не понимаю.
      - Успокойся, дитя мое, твоей вины здесь нет. Ты давно работаешь на этом месте?
      - Да, уже полгода.
      - А кто здесь трудился до тебя?
      - Тетя Таня.
      - А как нам найти эту тетю Таню?
      - Я не знаю, еще в апреле она проводила сына в армию, продала дом и купила себе квартиру в райцентре. Я могу спросить адрес у мамы, она должна знать, потому что они подруги.
      - Ну вот и хорошо, вечерком мы к тебе зайдем. Ты где живешь?
      - Здесь недалеко, возле универмага в двухэтажном доме.
      - Обязательно зайдем, а ты на досуге посмотри свои талмуды рождений. Нам нужно знать о младенцах Татьяне и Варваре Логиновых, рожденных соответственно в шестьдесят шестом и семьдесят первом годах. Только не расстраивайся, если там тоже отсутствуют страницы.
      Огорченные первой неудачей, мы посетили местный ресторанчик с поэтическим названием "Альдебаран", который содержал новый русский - армянин по национальности. Здесь мы с удовольствием откушали по паре шашлыков и, слегка обараненные, пошли по адресу, где когда-то проживала ныне покойная Любовь Андреевна Тихонова.
      На собачий мат потревоженной нами дворняги во двор вышла пожилая, полная женщина в роскошном халате и мужской кроличьей шапке. Отогнав сварливого кобеля, она поинтересовалась, какого рожна нам надо.
      - Вы давно живете в этом доме? - недипломатично, в лоб спросил Толик.
      - А тебе что за дело? - логично отреагировала она.
      - Этот дом когда-то принадлежал Любови Андреевне Тихоновой.
      - Ну и что из того, а теперь он принадлежит мне, Тамаре Ивановне Тихоновой. И что вы скажете дальше?
      - Вы ей доводитесь родственницей?
      - Вроде бы так. Чего надо-то?
      - Поговорить. Вы ее хорошо знали?
      - А какая вам разница? Ты говори конкретно, что к чему, а то стоишь тут, сопли жуешь - смотреть противно.
      - Да мы приезжие, - вмешался я, стараясь поправить разговор. - У нас есть кое-какие сведения о ее дочери.
      - Померла давно Люба, а мне ваши сведения до одного места. Нашлась, что ли, Ольга? - почему-то недовольно спросила женщина, видимо опасаясь неожиданной претендентки на ее добро.
      - Нашлась.
      - Ну так передавайте ей привет от двоюродной сестры Тамары, только пусть губехи на дом она не раскатывает. Я, считай, заново его от строила.
      - Вряд ли она будет на него притязать с того света, - успокоил я бедную женщину. - А ее дочерям ваша халупа без надобности. У них целый дворец отгрохан.
      - Ну и пускай себе живут на здоровье, а ко мне не лезут.
      - Да не собираются они нарушать ваш покой. Но я думал, что вам будет интересно узнать о судьбе вашей сестры.
      - Мне это без надобности. Свою судьбу она решила давно. И нас не спросила.
      - Ее убили, - раз и навсегда решил я травмировать ее психику, чтобы хоть таким образом блокировать ее холодность и отчужденность.
      - Черт ее прибрал, непутевая девка была.
      - О мертвых плохо не говорят.
      - Жить надо было по-людски, тогда бы и худого слова никто не сказал.
      - Чем же она вам так досадила, что вы и мертвую ее чертыхаете?
      - А это пусть вам Аннушка Бокова, сестра ее первого мужа, рассказывает, а мне ее грязное белье полоскать неохота.
      - Вот оно что? - не удивился, а даже обрадовался Мамай. - Что же это получается? Значит, Ольга не первый раз была замужем?
      - Выходит, что так. И давно она окочурилась?
      - Двадцать лет назад.
      - Ничего себе! - удивленно присвистнула женщина. - А чего же не сообщили?
      - Ее считали без вести пропавшей.
      - Это мы знали. Любка говорила. Как же она отыскалась через такое-то время?
      - Совершенно случайно нашли ее дочери замурованной в подвале собственного дома. Есть подозрение, что ее убил муж.
      - Сергей, что ли? Так я Любке и говорила, тут и подозревать нечего. Так оно и есть. Тот еще проходимец, недаром его еще здесь по прокуратурам да по милициям таскали. Мы Ольгу всем миром уговаривали не выходить за него замуж, да разве она послушалась. Пойдемте к Аннушке Боковой, она про нее побольше меня знает, - загорелась женщина возможностью посмаковать подробности убийства не опасной теперь родственницы.
      Ровесница Тамары Ивановны, Аннушка оказалась верткой, худенькой старушкой с любопытным носиком и подозрительными глазками, живущей у самого синего леса. Но в отличие от Тамары она была гостеприимней. Угостив нас пирогами и надоевшим самогоном, она выслушала нашу информацию и вынесла свой вердикт:
      - Это Сергей ее угробил, больше некому. Тут и сомневаться нечего, а только так ей, сучке, и надо.
      - Но почему вы так в этом уверены? - вытирая о кота жирные руки, спросил Мамай. - И почему вы в один голос ее проклинаете? Что она вам плохого сделала?
      - А потому, что кабы не она, то и по сей час был бы жив мой брательник Алеха. Это она, змеюга подколодная, его погубила. Ее стараниями сейчас он, бедненький, лежит в сырой землице.
      - Она что же, убила его? - попросил внести ясность Мамай.
      - А то как же? Она, волчица драная, его извела, а говнюк прокурор все списал на случайность.
      - Это каким же образом? - заинтригованный новым поворотом такой цепочки двадцатилетних случайностей, спросил Толик.
      - А таким образом, что ни под какой трактор Алеха не попадал, как нам потом пел следователь. Ясное дело, ему ничего другого не оставалось.
      - А вы не могли бы нам все толково и не сумбурно об этом рассказать?
      - Чтобы все это вы потом выложили ему? Благодарствую, но мне еще жить охота. Он не посмотрит, что я старуха, порешит и глазом не моргнет, тот еще зверюга.
      - Наверное, вам будет приятно услышать о его преждевременной гибели?
      - Преждевременной она никогда для него не будет! Что? - наконец врубилась бабка. - Неужто сдох ирод? Ну, туда ему и дорога. Стало быть, есть Боженька и справедливость. Прибрал гаденыша. Завтра же в церкву схожу. А вы не омманываете старуху?
      - Какой нам смысл? Отличный у тебя самогон, Аннушка! - похвалил Мамай бабкину отраву и в доказательство оглушил стопарик. - Так что ты там насчет следователя на тракторе-то пищала? Или я ослышался?
      - Раззявь уши, не следователь на тракторе, а Алешка наш попал под трактор. Вот ты мужик неглупый, видать образованный, объясни нам, темным деревенским бабам, как это можно попасть под гуску своего трактора?
      - И не пойму, - честно сознался Толик, - пока вы мне все детально не объясните. Как это произошло?
      - Ну сами-то мы не видели, а только следователь, когда у него ничего не получилось или они там с Сергеем договорились, стал нас дурачить, как малых детей. А дело, по его словам, было так: Алешка в тот день вывозил с деляны хлысты...
      - Что такое деляна и что такое хлысты? - удовлетворенный нужным руслом разговора, спросил Мамай.
      - А ты что, из Африки приехал? - изумилась Аннушка его тупости. - Хлысты это срубленные деревья без сучьев, а деляна - место, где их рубят.
      - Понято, душа моя, а грибочки у тебя замечательные, мировые, можно сказать, грибки. - Подбрасывая старухе очередного леща, Толик захрумкал соленым ароматным большущим груздем. - Я слушаю тебя, Аннушка, что там с трактором?
      - По зиме это случилось, в самой середине, в семьдесят третьем годе, пятнадцатого января. А вы кто такие, что я должна вам все рассказывать?
      - Мы поборники закона и справедливости, защитники всех угнетенных, обездоленных и обиженных! - привстав со стула, высокопарно ответил косеющий Мамай. - На эту землю мы ниспосланы Богом, дабы карать зло и скверну, творящуюся на этой земле.
      - А может, ты мне и пенсию за три месяца отдашь, апостол Матфей? - неумно и язвительно спросила старуха. - А то нам с моим дедом уже только и осталось, что хрен его на пятаки порубать.
      - Думаю, что это скоропалительное решение, но мы отвлеклись от темы. Итак, я вас внимательно слушаю.
      - А чего тут слушать, тут и козе понятно - это он раздавил Алешку!
      - Давайте сначала и по порядку, - попытался Толик сфокусировать свою мысль.
      - А то тебе еще непонятно. Алешка мой вроде бы как заводил трактор, который у него заглох неизвестно почему. Слава Богу, не первый год на нем работал! Так почему же он, скажи-ка ты мне, наехал на него?
      - Кто наехал? - недоуменно спросил Мамай.
      - Да трактор же, - удивляясь нашей непонятливости, возмутилась старуха. Алешку так изувечило, что я только по родинке его и опознала.
      - Ну понятно, имел место несчастный случай, при чем здесь его жена?
      - Нет, ты посмотри, Томка, он совсем вислоухий, не может сообразить, что трактором не можно задавить самого себя. Ясно дело, Сергей его подложил.
      - Девочки, давайте не будем сплевывать шелуху в соседский огород, - не выдержал я, - расскажите мне, как все было, только эмоции опосля.
      - Ну, тогда слушайте, - решив, что от товарки путного мы ничего не добьемся, взяла слово Тамара Ивановна. - Ее брательник работал в тот день на лесоповале. Алеха отволакивал спиленные пихтовые стволы к трассе, а на взгорке у речки, как нам сказал следователь, у него заглох мотор. Аккумуляторы мы тогда видели только по телевизору, вот он и стал заводить его пускачом. Это нам следователь Чабанов так объяснял, а как там было на самом деле, один Бог ведает. Он нам сказал, что его трактор остановился на горке, на уклоне к речке, и, когда он, стоя на гусенице, будто бы крутнул рукоятку, трактор завелся и подмял его под себя. Мы, конечно, в такую хренотень не поверили и потребовали прокурора, но они, видно, сговорились. В один голос трубили несчастный случай. А какой там несчастный случай, если Сережка Логинов после этого на ней женился.
      - Не вижу взаимосвязи, - робко подал голос Мамай.
      - Это ты не видишь, а покойный Антошка как раз неподалеку сшивался и своими глазами видел, как Сергей украдкой оттуда сбегал.
      - Почему же он не заявил об этом в милицию?
      - А то он не говорил. Конечно говорил! Он, блаженненький, по всему миру трубил, да только все как об стенку горох, - взорвалась Аннушка.
      - Сдаюсь, вы настоящие миссисы Марплы, только не понимаю, какой ему смысл было убивать вашего брата? Он что, садист?
      - Не знаю, садист он или просто тюремщик, но к нам он пожаловал после того, как отмотал свой срок. А Леху он грохнул потому, что ему глянулась Ольга, сука потаскушная, чтоб ей и на том свете свет чернотой блызнул. Стерва дрянная, ни себя, ни детей не пощадила, уперлась с ним на вашу вонючую Волгу.
      - Аннушка, - как наиболее трезвый из всей шабашной компании, спросил я, значит, Татьяна с Варварой ваши племянницы?
      - А если я им тетка, то кто же они мне? - въедливо спросила старуха.
      Мамай собирал сведения тихонько и в мешочек. Не такой-то уж пьяный он и был. Потерев сизый банан носа, он вдруг спросил:
      - Девушки, у вас переночевать можно? Люди мы приезжие, и никого-то у нас, сиротиночек, в ваших сибирских углах нет. А на ночь глядя обидеть приезжего человека просто. Вы не сомневайтесь, за постой мы заплатим.
      - Я тебе, парень, так скажу: хоть нам и не платят пенсий, но только мы еще не настолько скурвились, чтобы брать деньги с приезжего человека, а особливо если ты, друг ситный, приехал от моих племянниц. Ночуйте, места хватит. Как там Танюха с Варькой поживают? - оскорбленная в лучших чувствах, спросила Аннушка.