Рокировка

— Чем я могу тебе помочь? — Голос Леммика сделался несколько недовольным.

Видно, ему не хотелось бросать свои дела и мчаться куда-то без всяких объяснений. И в то же время он не мог отказать в помощи старому знакомому.

— Я сейчас нахожусь в Нарве, в больнице, — сказал Игорь. — Пожалуйста, приезжай ко мне. Ты можешь быть тут завтра утром? Поверь, ты мне очень нужен, я обязательно отблагодарю тебя.

Леммик подумал недолго, а потом спросил:

— Утром? Так срочно? У тебя большие неприятности?

— Огромные… — подчеркнул Игорь. — Но если ты приедешь и поможешь мне, все изменится.

— Ты заболел? — всполошился Леммик. — Почему ты в больнице?

Обстоятельность и невозмутимое спокойствие Андреса Леммика были известны Игорю. К тому же Он был честным и ответственным парнем.

Думая об Андреев, Игорь всегда вспоминал анекдот, который как-то сам Леммик ему и рассказал. Однажды они вдвоем планировали выгодную сделку с лесом, и Леммик буквально извел Игоря своей дотошностью. В конце концов Игорь не выдержал я наорал на партнера, но тот только ухмыльнулся и рассказал Игорю анекдот.

…По дороге едет телега, в которой сидит хуторянин с двумя сыновьями. Час они ехали молча. Вдруг услышали, как что-то хрустнуло в кустах у дороги. После этого прошел еще час.

— Наверное, это была птица, — сказал старший сын, имея в виду шорох в кустах, который они слышали час назад.

В молчании прошел еще один час пути.

— Нет, скорее всего, это был заяц, — возразил младший сын.

Еще через час отец, закуривая трубку, сердито сказал сыновьям:

— Перестаньте спорить, горячие эстонские парни…

Андрее, пожалуй, и был таким «горячим эстонским парнем». Он всегда принимал умные и правильные решения, но для обдумывания ему требовалось довольно много времени.

— Когда ты сможешь приехать? — нетерпеливо спросил Игорь, давая понять партнеру, что сейчас Be время для расспросов, он потом все объяснит. — Когда мне выйти и встретить тебя?

— Если я выеду в девять утра, то буду в Нарве в полдень, — сообщил Леммик.

— Не беспокойся, я знаю, где там больница. Когда-то, лет пять назад, у меня был роман с медсестрой, работавшей там. И потом тебе расскажу, это очень смешная история…

— Конечно, расскажешь, только потом, — перебил его Игорь. — Слушай, а ты не можешь приехать пораньше?

— Раньше не смогу, — не уступал просьбе Леммик. — Я сегодня выпил водки, и если встану утром раньше восьми, то у меня будет болеть голова и дрожать руки.

Я приеду ровно в двенадцать часов.

— У тебя прежняя машина? — уточнил Игорь на всякий случай. Вдруг Андрее сменил машину и Игорь его не узнает? Тут, перед входом в больницу, днем обычно стоит много автомобилей.

— Старая… по-прежнему неторопливо ответил Леммик.

— Так я тебя жду! — неожиданно для себя крикнул Игорь. — Завтра в полдень!

— Хомсени… — Леммик повесил трубку.

Волноваться не стоило. Если Леммик говорил «да», то всегда выполнял обещание. Другое дело, если он что-то не понял из слов Игоря. Ведь он сказал, что выпил много водки. Вдруг он будет ждать Игоря у больницы в Кохтла-Ярве, например?

— Я вижу, ваша память намного улучшилась, — с сарказмом заметил доктор, когда закончился телефонный разговор. — Вы могли бы больше не валять дурака.

Сейчас вы говорили с вашим товарищем как психически и умственно полноценный человек, — добавил он.

Конечно, доктор прав, и телефонным звонком Игорь усложнил свое положение.

Уже завтра его, скорее всего, отвезут на границу и передадут российской стороне. Никому не нужны лишние проблемы, и никто не будет долго терпеть в Нарвской больнице такого подозрительного пациента. Впрочем, завтра так или иначе все решится.

* * *

Доктор Иван Яковлевич решил проявить осмотрительность. Разговор больного по телефону с абонентом в Таллине ему не понравился.

Потерявшие память люди так не разговаривают. Доктор уловил энергию, напор в словах пациента и хорошее владение речью. Люди, потерявшие память, обычно чувствуют себя неловко и неуверенно. Этот же пациент говорил твердо. Он явно знал, чего хочет.

Доктор решил проявить осмотрительность, чтобы потом не отвечать перед полицией.

— Знаете что, — напористо произнес он, выходя из кабинета, — я передумал.

Вы извините, пожалуйста, мою непоследовательность, но отдайте ваши вещи медсестре: бумажник и ключи. Я не имел права давать вам их взять. — И уже более мягко добавил:

— Часы можете оставить себе, они все равно разбиты.

Они вместе вернулись в кабинет сестры, где она, переодевшись после смены в обыкновенное платье, ждала их. Сестра явно проявляла нетерпение — ей хотелось поскорее уйти домой.

Игорь был готов отдать бумажник с размокшими в воде купюрами. Эта смешная сумма его не интересовала. Он готов был отдать и ключи, всю связку. Кроме одного, самого маленького ключика. Пусть оставляют на вечное хранение ключи от квартиры, от гаража, от дачи. Ему был нужен только самый маленький ключик — от сейфа в банке.

По пути к кабинету медсестры Игорь пытался, не вынимая руку из кармана пижамы, отсоединить этот ключик от связки.

Наконец ему это удалось, хотя рука еще плохо действовала после травмы.

Теперь драгоценный ключик был у него в кармане. А это самое главное!

Он боялся, что медсестра или доктор заметят, что в связке не хватает одного ключа, но все прошло благополучно. Все-таки медики — не полицейские, они не обратили внимания на такую мелочь. Медсестра просто положила связку ключей и бумажник к себе в шкафчик и заперла его.

— Будете выписываться — получите, — пообещала она.

Ночью Игорь под храп соседей обдумывал свой разговор с Леммиком. Надо ведь просчитать поведение партнера, его реакцию на незнакомого мужчину с изуродованным лицом. Но знакомым голосом! — напомнил себе Игорь.

Без десяти минут двенадцать Игорь вышел из больницы. Для него это был тяжелый путь, он все еще чувствовал себя слабым. При резких движениях у него порой кружилась голова.

Строго говоря, ему бы следовало полежать в больнице еще пару недель.

Утрачена точная координация движений, в глазах часто темнело, он мог и упасть.

Но оставаться в больнице было нельзя: через пару дней, а то и раньше его переправят в Россию.

Шатаясь, он вышел на свежий воздух, и его буквально ослепили солнечные лучи. Он так долго не был на улице, что даже успел забыть, как здесь чудесно.

Площадка для автомашин перед главным зданием больницы была залита солнцем.

Вокруг было много людей — врачей, больных, совершающих моцион, их родственников.

Игорь достал из кармана больничной пижамы измятую сигарету, которой его угостил сосед по палате, — ведь у него не было денег, чтобы купить сигарет.

Он прикурил у кого-то, затянулся и огляделся. Как хорошо быть здоровым и свободным человеком!

Леммика долго ждать не пришлось, он всегда был пунктуален. Красная «тойота» подкатила к воротам больницы, и Игорь сразу ее узнал. Быстро заковылял в сторону машины, стараясь держать равновесие. Он знал: если ускорит шаг, то может закружиться голова.

Андрес сидел за рулем, не выпуская изо рта черную сигару, и осматривался.

Наверное, в эту минуту он вспомнил о медсестре, с которой когда-то крутил роман. На Игоря он не обратил внимания, явно не узнавая.

— Привет, Андрес, — произнес Игорь. Леммик вздрогнул и неприязненно поглядел на остановившегося рядом с машиной человека.

— Тере хоммикуст, — ответил он и добавил что-то еще, длинное и невразумительное.

— Ты же знаешь, что я не понимаю по-эстонски — напомнил Игорь, — Мы с вами знакомы? — недоверчиво произнес Леммик, неохотно переходя на русский язык. — Кто вы такой?

— Я — Игорь. Позволь мне сесть в машину, и ты в этом убедишься.

— Лучше я выйду сам, — пробормотал Леммик, выбираясь из-за руля и беспокойно оглядываясь. Он не любил непонятных ситуаций и старался избегать их.

К тому же, как всякий таллинец, Андрее не любил бывать в Нарве: здесь слишком много русских, близко граница, и потому всегда чувствуешь себя неспокойно…

— Со мной случилось несчастье, на меня напали, я оказался без сознания в реке и изуродовал себе лицо о камни, — начал Игорь и затем коротко поведал историю покушения на него.

Андрее молча слушал, пыхтя сигарой. Когда Игорь закончил, он бросил сигару в урну и недоверчиво спросил:

— Ну хорошо, а документы у тебя есть? Ты понимаешь, я верю тебе, но вовсе не узнаю.

— Документов тоже нет, — сказал Игорь. — Все пропало.

— Пойми меня правильно, — проникновенно заговорил осторожный Леммик, :

— я не могу не верить тебе, но все же есть сомнения…

Он строго смотрел на Игоря. Оба чувствовали неловкость. Однако на этот случай Игорь припас один козырь.

— Помнишь, мы с тобой гнали контрабандой древесину через Таллинский порт?

— спросил Игорь, дрожа от возбуждения. — Помнишь, как мы подделывали таможенные документы? Это было в ноябре прошлого года у тебя дома. Ты еще лично срисовывал подпись начальника таможни.

Он остановился, чтобы дать Леммику время сообразить, что никто, кроме них двоих, знать этого не может. Они были тогда вдвоем.

Но прием не сработал. Леммик помрачнел:

— Сейчас все подделывают документы, это не редкость. Но я никогда такими вещами не занимался. Никогда. Ты меня с кем-то путаешь.

— А как мы с тобой замерзали в Палдиски прошлой зимой, помнишь? — горячился Игорь. И уточнил:

— Мы ждали тогда документы, а нам их все не привозили. Мы стояли возле конторы на склоне холма, было ветрено и холодно. Мы с тобой были тогда вдвоем и ждали полтора часа.

— Ну-у… — протянул Андрее. — Это не довод. Зимой в Палдиски всегда ветер с моря, там все мерзнут. — Его лицо оставалось недоверчивым.

— А ты помнишь, отчего ты расстался с Линдой — барменшей из Раквере? — наконец спросил Игорь. Это был его последний козырь.

— С Линдой? — переспросил Леммик, на секунду задумавшись.

Он еще раз недоверчиво посмотрел на Игоря и спросил с самодовольной улыбкой:

— Ну и почему я с ней расстался?

— Потому что она любила анальный секс, а ты так не можешь, — быстро произнес Игорь. — Ты сам мне об этом рассказывал. Подумай. Это ведь не та история, которую ты мог рассказывать многим.

— Линда? — опять задумался Андрее. Он полез в карман, достал еще одну сигару и, сунув ее в рот, ухмыльнулся:

— А почему ты думаешь, что я этого не могу? Я могу все, что касается секса. — Он ухмылялся, когда речь заходила о женщинах и его приключениях с ними.

— Ты можешь все, кроме одного, — стоял на своем Игорь. — Дело в том, что у тебя фимоз, слабовыраженный. Он тебе не мешает, но к анальному сексу ты не способен.

Последние слова Игорь почти выдохнул, надеясь, что теперь у Андреса не останется сомнений в том, кто перед ним.

Леммик, казалось, действительно был поражен. Он даже закряхтел от досады.

— О-о!.. — пробормотал он. — Это удивительно. Фимоз. Может быть, может быть…

Потом он о чем-то подумал и вдруг спросил:

— Когда ты был у меня в последний раз, что висело над диваном? Ты помнишь, я показывал тебе? Это был важный момент.

— У тебя висела репродукция картины Рубенса, — устало ответил Игорь. — Только я не помню названия. Там была толстая голая женщина.

— Названия я и сам не помню, — заметил Леммик, прищурившись. Потом он улыбнулся и похлопал Игоря по плечу:

— Эта картина висела у меня только три дня, как раз когда ты у меня был. Потом одна девушка сказала, что ее раздражает эта голая задница, и я снял картину. Теперь я уверен, что это ты. Садись в машину.

Слава богу, Игорю удалось убедить этого «горячего парня».

— Извини, что я так долго расспрашивал тебя, — сказал Леммик. — Осторожность еще никому не вредила. Чем я могу помочь тебе?

В его глазах обозначилось сочувствие, будто он, как и соседи по палате, хотел сказать ему что-нибудь утешительное.

Торопясь и заикаясь, Игорь рассказал, чего он хочет, и даже продемонстрировал ключ от сейфа в банке.

Леммик стал думать. Игорь попытался ускорить этот процесс, но Андрес остановил его взмахом пухлой руки:

— Нет! Не торопись, надо поразмышлять.

Видимо решив, что помощь Игорю — акция целесообразная, Леммик завел мотор и сказал решительно:

— Хорошо. Поедем. Привяжись ремнем, а то остановят.

Машина выехала с территории больницы, промчалась по главной улице, где была расположена гостиница с рестораном — тут Игорь не так давно планировал провести приятный вечер с женой, — и выскочила на площадь.

Слева мелькнули крепости — Ивангородская на той стороне и Нарвская — на этой. Свернув с Пеэтеривальяк у ресторана «Сыпрус», Леммик сильнее нажал на педаль, и машина вырвалась на широкое Таллинское шоссе.

— Три часа — и будем на месте, — заверил Леммик. — Ну и изуродовали же тебя! — Он еще раз взглянул на лицо Игоря.

— Это я сам изуродовался, — поправил Игорь. — В реке меня швыряло о камни.

Я тогда плыть сам не мог, вот и вышло так.

— Ты собираешься заявлять в полицию? — сдержанно поинтересовался Андрее, обгоняя молоковоз с замызганными боками и надписью «Пиим».

— Пока нет, — кратко ответил Игорь, давая понять, что эту тему он сейчас обсуждать не хочет.

— Я могу тебе порекомендовать хороших докторов. Они исправят лицо.

Конечно, на это потребуются деньги.

— За этим дело не станет, — ответил Игорь. — Вот получу бумаги в банке — и сразу же этим займусь.

— Ну-ну… усмехнулся Андрее. -В банк мы уже опоздали, наверное. Так что до денег ты доберешься только завтра.

Что ж, времени у Игоря теперь было навалом. Он ведь погиб, а у мертвых не бывает срочных дел.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Для Наташи наступила новая, непривычная жизнь. Она так долго о ней мечтала, а приход ее прошел почти незамеченным.

Прежде, все эти четыре месяца, что она жила с Игорем в качестве его законной жены, она все время помнила, что это временно, и ждала, когда они с Мишей будут вместе. Но тяготилась она даже не самой жизнью с Игорем и не необходимостью притворяться любящей супругой, а предчувствием того ужасного, что предстояло сделать. Пусть не самой сделать, но, во всяком случае, стать соучастницей убийства.

Не так-то легко присутствовать при убийстве человека, с которым жила под одной крышей.

Наконец-то теперь все встало на свои места. Все получилось так, как они с Мишей задумали.

Миша очень гордился тем, что операция удалась. Ведь это он все спланировал и осуществил от начала до конца. Он доказал себе самому, что не тварь дрожащая, а настоящий сильный мужчина. Теперь он доказывал окружающим, что он еще и хороший бизнесмен.

* * *

Наташа вставала поздно. Она завтракала овсяными хлопьями с подогретым молоком, пила кофе и отправлялась гулять. На Сенную площадь, располагавшуюся неподалеку, она не заглядывала, там ей было нечего делать. Слишком много киосков, слишком раздражают люди с авоськами, их ошалелые глаза, толкотня, гул голосов.

Нет, Наташа шла в другую сторону — к Неве. Только там и гуляет приличная публика Петербурга.

Наташа шла по Демидову переулку, потом сворачивала на Мойку, и сразу перед ней открывалась перспектива: широкий Синий мост, а за ним — Исаакиевская площадь с величественным памятником императору Николаю. А оттуда рукой подать до Невы, стоит только миновать площадь и пройти через Александровский сад.

Наташа спускалась по ступенькам к самой воде и долго стояла внизу, любуясь зданиями на противоположном берегу — Двенадцатью коллегиями, Кунсткамерой и огромным зданием Академии художеств. Она задумчиво смотрела вдаль, элегантная загадочная женщина в красивой одежде.

Жизнь, как ни странно, омрачалась только их отношениями с Мишей. Он приходил с работы поздно, как и Игорь когда-то, но всегда в плохом настроении.

Получив то, к чему так стремился, Миша не успокоился. Он принадлежал к тем людям, которые никогда не удовлетворяются тем, что имеют.

— Где деньги за квартиру, которую Игорь продал перед поездкой в Таллин? — спрашивал он у Наташи каждый вечер.

Она не могла внятно ответить на этот вопрос. Квартира была продана, это она точно знала. Знала даже кому. Но вот с деньгами была полная неясность. В квартире их не оказалось, в банке на счете — тоже.

— Они у тебя… — твердил Миша.

Наташа даже вздрогнула от несправедливости такого обвинения. Разве она не отдала Мише все, что получила? Разве она не вела себя абсолютно честно по отношению к нему?

— А где же тогда деньги? — вопрошал Миша. — Где-то они ведь должны быть.

Как ты считаешь?

Наташа под давлением Миши отправилась наконец к покупателю. Алексей принял ее в той самой квартире, которую недавно купил. Когда Наташа спросила его о деньгах, он подтвердил, что действительно цена квартиры тридцать тысяч долларов. Уплатил ли он деньги? Разумеется! Он же порядочный человек! Он отдал Игорю деньги за квартиру.

Но у Алексея возникла догадка относительно Наташи.

«Она вышла замуж за Игоря четыре месяца назад, — размышлял он. — Конечно, все у них было по любви. И вообще, не мое это дело. Но как-то глупо вышло, что Игорь вдруг погиб, а эта женщина, с которой он прожил так недолго и вряд ли хорошо знал, стала наследницей его состояния».

Алексею это казалось несправедливым. Была бы тут сестра Игоря или его родители — тогда другой разговор. Сестре Алексей, конечно, отдал бы долг. И родителям тоже. Все-таки они близкие покойному люди.

А этой вдовице с подведенными глазами не хотелось ничего давать. Она и так получила очень много. Куда ей еще?

Таковы были не слишком честные, но не лишенные смысла резоны Алексея.

Родителям Игоря Наташа, конечно, сообщила о смерти сына. Написала и о том, что он найден в реке и похоронен в закрытом гробу. Она постаралась сделать так, чтобы старики не смогли приехать на похороны, — сообщила им поздно, и они уже не успевали добраться. Да и денег у стариков было негусто — оба жили на пенсию, а на нее, как известно, не разъездишься. Да и потрясение было велико — за короткий срок потеряли дочь и сына. Здоровье их ухудшилось.

Миша так и не поверил заверениям Наташи, что ей неизвестно, где тридцать тысяч долларов. Он не сказал этого прямо, но у него было такое выражение лица, что Наташа поняла: он уверен в том, что она прикарманила эти деньги и не хочет делиться с ним.

— Когда бы я могла это сделать?! — в отчаянии восклицала Наташа.

— Утром, — уверенно говорил Миша. — Утром, перед тем как выехали в Таллин.

Вечером Игорь пришел домой после сделки и принес деньги. А на следующий день мы выехали вместе. Значит, ты могла взять деньги утром, перед самым отъездом, и надежно спрятать.

Наташу трясло от обиды. Неужели он не понимает, что той ночью и тем утром она просто физически не могла совершить подобных махинаций! Ведь она знала о том, что должно произойти. Разве могла она думать о чем-то еще, кроме этого?

Она вспомнила, как с ужасом смотрела на улыбающееся лицо Игоря и думала, что через три-четыре часа он будет мертв.

— А, так ты жалела его! — не отставал Миша. Глаза его гневно блеснули. — Может быть, ты вообще жалеешь, что мы это сделали? Переживаешь за него?

Наташа была не рада, что посмела ему возразить, но он уже не мог остановиться.

— Конечно, — глумился он, — ты ведь так любила его! Спала с ним и клялась в любви. Наверное, тебе нравилось спать с ним?

Наташа горько вздохнула и подумала, что такие упреки ей придется терпеть всю жизнь.

— Не ты ли заставил меня выйти за него? Вспомни, я ведь не соглашалась. Я говорила тебе, что ты не сможешь забыть моей невольной измены. А ты тогда уверял, что никогда не напомнишь об этом.

— Ну да!.. — Миша был в ярости. Глаза его горели, он возбужденно бегал по комнате. — Я-то могу забыть, как обещал, но ты сама не хочешь забыть о нем. И не сможешь никогда. Я просто чувствую, как ты постоянно вспоминаешь о нем, как сравниваешь нас.

— Бог с тобой, — испуганно проговорила Наташа. — С чего ты взял? Он давно мертв. Нельзя же ревновать к мертвому!

— Можно! — почти взвизгнул Миша. — Какая разница — мертв он или нет? Ты беременна его ребенком. Значит, ребенок всегда будет напоминать о нем.

— Но я же тысячу раз объясняла: это твой ребенок, а не его, — простонала Наташа. Она действительно постоянно убеждала Мишу, что ребенок его, а не Игоря.

Она не хотела иметь ребенка от Игоря. И как можно родить ребенка от человека, которого Сама же и убила? Нет, на такое она не способна.

— Я всегда предохранялась, когда мы с ним были близки, — твердила чуть не плача Наташа. Но тщетно — Миша вбил себе в голову эту мысль и не верил ее доводам.

Наташа говорила правду — ребенок действительно был Мишин. Несмотря на замужество, Наташа, все же несколько раз встречалась с Мишей. От него и забеременела. Но убедить в этом Мишу не могла. Он намеренно устраивал скандалы, дабы иметь повод вновь обвинить ее в измене, и никак не хотел думать о будущем ребенке как о своем.

И Наташа решилась. Аборт стоил дорого, к тому же она хотела сделать его в самой дорогой частной клинике. Наташа плакала целый день до операции и несколько дней после. От обиды, от бессмысленности совершенного ею поступка.

А еще она посмотрела фильм об абортах — так посоветовали сделать врачи в клинике. Правда, это следовало сделать до того, как она приняла решение, но у нее не хватило времени, и она посмотрела его после. Это было роковой ошибкой.

Может быть, посмотри она фильм раньше, то не решилась бы на аборт.

В фильме рассказывалось о том, что плод в утробе матери все чувствует.

Более того, на подсознательном уровне он многое понимает. Он всегда чувствует, когда женщина ложится на аборт. Маленький, беспомощный, запертый в организме матери зародыш начинает волноваться, беспокоиться. Приборы регистрируют его бешеную активность. Активность усиливается, когда начинается операция. Плод ощущает приближение врачебного инструмента, несущего смерть, и, как может, протестует, волнуется.

Наташа только теперь поняла, на какие страдания обрекла своего ребенка! Ее утешал Миша, делая это по-своему, цинично и грубо:

— Отчего ты так убиваешься?

— Я погубила его, — чуть слышно ответила Наташа. Она лежала на диване, повернувшись к стене, л слезы не высыхали на ее лице.

— Кого? — Миша делал вид, что не понимает, о чем речь.

— Ребенка…

— Ты убила ребенка Игоря… Ну и что? Ты ведь расправилась и с его отцом.

Разве не помнишь? — Миша пожал плечами.

Этот удар был нанесен с расчетом. И Наташа с ужасом поняла, что их жизнь с Мишей, вероятно, не наладится никогда. Были деньги, имущество, были перспективы материального благополучия. Но убийство, ставшее фундаментом их совместной жизни, не выдержало новой постройки.

Миша не верил ей. Он не мог избавиться от ревности к покойнику.

О такой ли жизни мечтала Наташа?

Незаметно наступила зима — такая же снежная и суровая, как и в прошлом году.

Миша дома бывал редко, еще с осени он стал часто ночевать на даче. Много времени он потратил на то, чтобы переоборудовать ее так, как считал нужным.

Миша нанял бригаду рабочих, закупил строительные материалы, и вскоре заброшенный дом на Карельском перешейке стал шикарным особняком. И не просто шикарным, приспособленным для жизни даже зимой, но и хорошо защищенным.

Непонятно было, от кого собирался защищаться Миша, но видимо, он все же кого-то боялся. Ведь и с ним могут поступить так, как он когда-то с Игорем.

Дача превратилась буквально в неприступную крепость, все выходные Миша проводил там. Он приглашал с собой и Наташу, но она, побывав там несколько раз, отказалась. Она вообще не любила природу, а на даче, даже самой благоустроенной, все же есть свои определенные неудобства, с которыми Наташа, привыкшая к городскому комфорту, не хотела мириться.

* * *

С той поры как Миша стал много времени проводить на даче, они виделись редко. Нет, их отношения не прервались. Но их обоих тяготила атмосфера недомолвок, отчужденности и взаимного недоверия.

Именно тогда в жизни Наташи появился Владимир.

В один из осенних дней она пошла гулять к Неве, где бывала довольно часто.

По обыкновению, долго стояла на ступеньках у холодной темной воды. И не заметила, как рядом на набережной остановилась машина и из нее вышел высокий мужчина примерно ее возраста. Он спустился по ступенькам к ней и некоторое время стоял молча рядом. Они смотрели на Неву, на дома и дворцы напротив, будто не замечая друг друга. Наконец мужчина нарушил молчание и обратился к Наташе с каким-то вопросом.

Тогда она в первый раз посмотрела на него и сразу отметила, как он красив.

У него было мужественное лицо. В его глазах Наташа увидела искреннюю заинтересованность и сразу почувствовала забытое волнение. Отношения с Мишей давно зашли в тупик, и Наташа обрадовалась новому знакомству.

Мужчину звали Владимиром, он отрекомендовался бизнесменом. Хотя кто в наше время не занимается бизнесом? Так сейчас все говорят. Кого ни спросишь, все отвечают: занимаюсь бизнесом.

Владимир пригласил Наташу прогуляться по набережной, потом они заехали в кафе на Васильевском острове.

С тех пор стали регулярно встречаться, хотя их отношения по-прежнему оставались дружескими. И не то чтобы Наташа сопротивлялась сближению, просто Владимир не делал первого шага, а ей не хотелось самой проявлять инициативу.

Наташе очень нравился новый знакомый. Когда она смотрела на его высокую стройную фигуру, на стального оттенка волосы, то с трудом сдерживала влечение.

За последнее время она совсем разочаровалась в Мише, потеряла к нему всякий интерес. Он стал ее ошибкой. Она поняла это именно теперь, когда они достигли того, о чем мечтали, ради чего пошли на преступление. Миша сделался другим, стал иначе к ней относиться. Несмотря на богатство, он не успокоился.

Опять всем завидовал, всех подозревал, повсюду ему чудились враги. Может быть, и Наташа уже ему не нужна?

А Владимир ничего от нее не требовал, был внимателен и предупредителен.

— А чем именно ты занимаешься? — спросила как-то Наташа, когда они прогуливались по залам Эрмитажа.

Владимир часто приглашал Наташу в музеи. Она охотно соглашалась и каждый раз удивлялась, почему не бывала тут прежде. Она столько лет прожила в Петербурге и, оказывается, многого не видела.

— Это характерно для многих петербуржцев, — смеялся Владимир. — Я давно заметил, что в музеи ходят только приезжие. А жители Петербурга очень любят говорить о том, как у них в городе много музеев и какие они замечательные, но порой ходят туда редко. Наверное, им достаточно самой возможности бывать в музеях.

На вопрос Наташи, чем занимается, Владимир не ответил, отшутился.

Наклонившись к ней, он заговорщицки прошептал:

— Я ухаживаю за одной очаровательной женщиной. Это мое главное занятие в жизни на данный момент.

Он улыбался ласково и немного покровительственно. Игорь тоже часто улыбался. Он боготворил Наташу, и его взгляд, устремленный на нее, всегда был восторженным. Мишин взгляд был высокомерным. Так он смотрел на всех людей, на весь мир. У него это от комплекса неполноценности. Может, он подспудно ощущал свою ущербность и старался скрыть это.

Взгляд Владимира повергал Наташу в смущение, и ей приходилось сдерживаться, чтобы не показать ему этого. Она краснела, когда он наклонялся к ней, и задыхалась от волнения. А еще этот запах! От него пахло «Деним-Торнадо автошейв» — тем самым одеколоном, который так часто рекламируют по телевизору.

«Когда он пользуется своим „Деним-Торнадо автошейв“ — все в его власти», — вспомнился Наташе слоган из рекламного ролика. И теперь она знала — это правда.

Наташа перестала расспрашивать о чем-либо нового знакомого. Знала только, что он недавно приехал в Петербург и не собирается надолго тут задерживаться.

Иногда Наташа со страхом думала о том, что будет, когда Владимир уедет.

* * *

Эта зима для Людмилы была тяжелой.

Прошел год с тех пор, как все так круто изменилось в ее жизни. Вадик действительно взял ее официанткой в свой вагон-ресторан. Он сам отвел ее в отдел кадров и попросил, чтобы Людмилу быстро оформили. Потом, когда они вышли из здания вокзала, придирчиво осмотрел ее и сказал:

— Ну вот… Все в порядке, а об остальном мы с тобой позаботимся.

И он позаботился.

Работа оказалась тяжелой. Поезд, с которым обычно ездил его вагон-ресторан, совершал рейсы на Север. Архангельск, Пермь, Киров — основные места назначения.

Дорога туда занимала почти двое суток, потом следовал примерно суточный перерыв, а потом — дорога домой. И так все время, с короткими днями отдыха в Петербурге. Только успеешь прийти в себя — и опять в дальний путь.

Людмила с непривычки очень уставала. В первый же день, когда она вышла на работу, Вадик велел ей явиться за два часа до положенного срока.

— Покажу тебе все, — бросил он небрежно. — Да и надо немного освоиться на новом месте…

«И в новой роли», — горько подумала Людмила. Она запрещала себе думать о прошлом, вспоминать прежнюю жизнь. На эти переживания не оставалось ни времени, ни сил.

— Вот твое купе… — Вадик завел ее в предназначенную для ночного отдыха клетушку с двумя полками, одна из которых была заставлена чемоданами. — Ты не смотри, что тут тесно, — усмехнулся Вадик. — Тут тебе не так уж много времени придется проводить, так что койки хватит. — Он многозначительно посмотрел на Людмилу, а потом указал рукой вверх:

— Вещи свои вот тут положи. Переодевайся и приходи, я тебе все в ресторане покажу.

Так начался первый трудовой день Людмилы. Кроме нее и Вадика в ресторане работали еще три человека: повар Саша, посудомойка и уборщица Галина Петровна и бармен Семен — в его обязанности входило вести контроль за ящиками с бутылками всех сортов и калибров, а также исполнять роль вышибалы на случай, если не подоспеют омоновцы, которые сопровождали поезд.