Летописи Разлома - Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 1

      – В игре с Разломом, Гвин, не выпадет.
      – Значит, перевернём стол, а карты выбросим, – ухмыльнулся Император.
      – Я буду ждать, – негромко произнесла Сеамни, отворачиваясь. – Нет-нет, не целуй меня и не обнимай. Это получится как бы прощание, а я прощаться с тобой не желаю. Предпочту вообразить, что ты изменяешь мне с… с младой… гм… младой землепашкой на стоге свежескошенного сена.
      – Я – и тебе изменяю?! – с шутливой искренностью возмутился Император. – С землепашкой? Откуда ты только таких слов-то набралась?
      Сеамни улыбнулась, приложив ладошку к его губам.
      – Я знаю, родной. Не надо ничего говорить. Просто иди – и возвращайся. Поскорее. Очень тебя прошу. Ты вернёшься, ты отдохнёшь… а потом я покажу тебе, что все землепашки нам, Дану, и в подмётки не годятся. Иди, – и она слегка подтолкнула его в спину.
      Лагерь императорского войска гудел, прослышав об успехе стенобойной команды. Легионеры помоложе и не столь опытные, наверное, только и делали бы, что строили предположения – что же может ждать их внутри, но Серебряные Латы просто готовились к новому бою. Точильные камни лишний раз проходились по лезвиям гладиусов и остриям пилумов; подтягивались шлемные ремни и завязки доспехов, проверялись щиты, поручни и поножи. Легкораненые костерили лекарей и требовали, чтобы их вернули в строй.
      Сборы Императора были недолги: побольше факелов и воды. И вот уже отданы распоряжения Сулле и прочим – ждать их с Сежес до следующего дня, если не вернутся – попытаться пройти по следу, если дорожка оборвётся и поиски потайной ловушки ни к чему не приведут – уходить к Клавдию.
      …Он должен был отдать этот приказ, хотя прекрасно понимал – «уход к Клавдию» всего лишь ненадолго отсрочит полную и всеобщую гибель.
      Сежес, в кожаных штанах и короткой кожаной куртке, с широким ножом у пояса, сейчас больше напоминала заправского пирата с южного взморья, чем чинную и добропорядочную чародейку из почтенного и уважаемого магического ордена. Рядом с волшебницей зачем-то топтался Баламут, какой-то до странного тихий и потерянный. В руках гном мял объёмистую деревянную флягу.
      – Благодарю моего Императора за доверие, – поклонилась Сежес. – Я слышала, что мы идём вдвоём?
      Правитель Мельина молча кивнул.
      Сежес улыбнулась.
      – Я рада, – серьёзно сказала она. – Очень рада… что в конце концов мы теперь – не два вцепившихся друг другу в горло врага.
      Глаза Императора чуть заметно сузились. Да, он помнил всё. Жгучее желание мести, жгучая нутряная ненависть, от которой нет спасения.
      – Сейчас не время для подобных разговоров, Сежес, честное слово, – холодно прервал волшебницу Император. – Что было, то было, и нет смысла повторять. Многое изменилось, очень многое. Нас по-прежнему разделяет прошлое, но ворошить его бессмысленно. Когда-то я черпал в ненависти силы. Сейчас они приходят сами. И я больше не жажду мщения.
      – Я… я счастлива слышать это, – неожиданно смутилась волшебница. – Пролилось много крови, повелитель, большей частью – невинной… но Радуга должна принять на себя ответственность. Мы растили послушного волкодава и не заметили, что получился вольный волк, ненавидящий клетки, даже если они позолоченные, в миске – самая лучшая еда, а для случки регулярно приводят самых лучших самок… – Щёки Сежес запылали румянцем, она покачала головой. – Мы возомнили себя истинными хозяевами людских судеб. Но хозяева не живут в таком страхе. А мы жили, хотя и боялись себе в этом признаться. А потом это кончилось тем, чем и должно было – огнём в Чёрном Городе, и магичками, изнасилованными разъярённой толпой.
      Пальцы чародейки судорожно тискали наборную рукоять ножа.
      Император не прерывал. Сежес требовалось выговориться – они оба понимали, что эта вылазка, как ни обманывай себя и как ни подавляй «высокие слова», на самом деле может оказаться для них последней.
      – Отдал ли мой Император все необходимые распоряжения? – кашлянув, осторожно осведомилась Сежес.
      – Да, конечно, – спокойно кивнул тот. – Всё как обычно. Империя не останется без престолоблюстителя – пусть Брагга сколь угодно коронует себя в Мельине и именуется властителем.
      – Повелитель оставил в Мельине императорские регалии, – напомнила волшебница. – Для многих простолюдинов это кое-что будет значить. На ком подлинная корона – тот и подлинный император.
      – Мы всё равно ничего отсюда не изменим. Я верю Клавдию. Он не предаст. И знаешь, почему, Сежес? Потому что он верен не мне, а Империи. Её благу.
      – Высокие материи, – вздохнула волшебница. – Выкурить Браггу из Мельина будет непросто. Тем более если они и впрямь пустят в ход магию крови и смогут задержать козлоногих. Те, у кого не тронули детей, станут петь им осанну. «Ведь не у меня же беда, у других». Да и вообще, детей-то настругать – долгое ль дело?
      – Высокие материи, как ты сама их назвала, – усмехнулся Император. – Ну, идём, достопочтенная. Надеюсь, твоидела тоже все улажены.
      – Кроме замужества дочери, – бледно улыбнулась Сежес. – Не побыть мне императорской тёщей, эх, не побыть…
      – Не вы ли с Сеамни Оэктаканн в два голоса советовали мне жениться на доченьке барона Брагги?
      – Советовали, – вздохнула чародейка. – Потому что того требовало благо Империи, как мы его понимали. И то, что человек и Дану пришли к одним и тем же выводам…
      – Всё равно ничего для меня не значит, – перебил правитель Мельина. – Я уже говорил это Сеамни, повторю и тебе, Сежес: есть компромиссы, на которые я не пойду. Даже если за это придётся заплатить властью над целой Империей.
      – Я знаю, – грустно откликнулась волшебница. – Идёмте, мой повелитель. Стоя на месте, Разлом не закроешь.
      – Очень точное замечание, – хмыкнул Император и проверил, легко ли меч выходит из ножен. – Идём, Сежес. Я – первым, твоё дело отыскать и обезвредить магические ловушки.
      – Тогда уж позвольте мне войти впереди вас, мой Император.
      – Нет, – отрезал тот. – Капканы надо искать до того, как в них попадёшься, а простые пружинные мышеловки срабатывают порой не хуже самых сложных чародейских. Их ты находить не умеешь. В отличие от меня.
      – Как будет угодно повелителю. – Сежес покорно склонила голову.
      – Стойте, стойте! – засуетился вдруг Баламут. – Ты, госпожа чародейка, того… фляжку-то не взяла. Обещала взять и не взяла. А?
      Сежес метнула на Императора быстрый и смущённый взгляд.
      – Обещала, Баламут, обещала, – вроде как раздражённо оборвала она гнома. – От тебя не скроешься. Давай сюда свою отраву. Торжественно обещаю влить её в глотку самому отвратительному монстру, что нам попадётся. Ручаюсь, он тут же испустит дух.
      – Испустит, сударыня моя Сежес, всенепременно испустит! – с уморительной серьёзностью закивал Баламут. – Наш гномояд – он такой, он только для чистых духом пользителен, а чудилы всякие от него мрут, что мухи осенью. У нас в пещерах, бывало, каменных крыс им травили – потом по году ни одной не появлялось!
      – Рада за народ гномов, – поджала губы чародейка, однако следующие её слова совсем не вязались с отстранённо-раздражённым видом. – Ты, Баламут, тут тоже… не геройствуй сверх меры. Меня дождись, ладно?
      – Дождусь! – радостно завопил гном. – Всенепременно дождусь! И бочонок… нет, два бочонка гномояда выкачу! Такой пир устроим!..
      – Только чтобы наутро никто б меня холодной водой обливать не вздумал!
      – Ни-ни, государыня, как можно! Ну, да пребудут с вами силы подземные, да будут они милостивы, да… – гном отвернулся, по-прежнему бормоча под нос какие-то благословения. – Да, и ещё одно, милостивая госпожа Сежес. Вот это тоже возьмите. Берёг для себя, на крайний случай… ан нет, чую, она мне руку жечь станет, коль у себя оставлю. Возьмите, государыня, не пожалеете.
      На раскрывшейся ладони гнома, тёмной и заскорузлой, пересечённой жёсткими, словно камень, буграми мозолей, лежал небольшой медальон – розовый, похожий на турмалин камень, в немудрёной серебряной оправе. Император было нахмурился, но Сежес только покраснела ещё пуще и мало что не закрылась платком, словно мельинская жеманница на выданье.
      – Ты отдаешь мне гномью удачу?
      – Отдаю, отдаю, госпожа, от чистого сердца отдаю. Наденьте, Царь-горой умоляю. Он, может, и неказист, ни золота, ни истинного серебра, ни бриллиантов…
      – Зато камешек в нём – всем бриллиантам под стать, – закончила чародейка. – Царский подарок, Баламут. Спасибо тебе. Я не забуду.
      – Да чего уж там…
      – И я говорю – спасибо тебе, Баламут. Я на тебя надеюсь, – Император положил руку на плечо низкорослого воителя.
      – Не сомневайтесь, повелитель. Хирд костью ляжет, но не отступит.
      – Я и не сомневаюсь. Иначе тебя и твоих здесь бы не было.
      …Ко вскрытому таранами ходу они шли сквозь молчаливый строй войска. Гномы и люди, легион и хирд – провожали их до самого пролома. И лишь когда Император поставил ногу на край, сотни мечей вновь разом ударили в щиты.
      – Слава! – рявкнули Серебряные Латы. – Слава, слава, слава!..
      – Я вернусь! – крикнул в ответ Император. По сухим глазам прошла внезапная и короткая резь. – Что вы меня славите-то, точно покойника?! Отставить, я приказываю!
      Это было, конечно, не так. Умершему Императору, когда погребальный возок двигался мельинскими улицами, положено было кричать «да упокоит!», но слышать эту «славу» сейчас оказалось выше сил правителя Мельина.
      Крики стихали, дисциплина брала верх.
      Не оборачиваясь больше, Император нырнул в чёрный зев пролома. За спиной правителя была приторочена внушительная связка факелов. Такую же, только поменьше, взгромоздила себе на плечи волшебница.
      Сежес тяжело вздохнула, зачем-то помахала легионерам и в свою очередь тоже скрылась в темноте.
      Сеамни Оэктаканн осталась стоять, закрыв лицо ладонями. И стояла так, застыв неподвижной статуей, до самых сумерек, пока её не увели Вольные во главе с Кер-Тинором.
      Император и Сежес сгинули безвестно.
      Легат Сулла, мрачнее ночи, сидел у костра, завернувшись в плащ, словно рядовой легионер, и ждал утра – когда, согласно приказу повелителя, когорты должны двинуться на выручку.
 
      …Свет сочился сквозь рваную рану в своде того, что осталось от грозной пирамиды, и тотчас же умирал, словно проглоченный вековой пылью, поднятой ногами Императора и его спутницы. Затасканное выражение «пахнет смертью» подходило тут как нельзя лучше. По насыпи, образованной обломками свода, Император и волшебница спустились в широкую галерею. С одной стороны виднелся близкий тупик, другой конец уходил во тьму.
      – Что это за штуковину всучил тебе Баламут, чародейка? За что ты его так благодарила?
      Сежес вздохнула.
      – Ах, эти гномьи предрассудки, повелитель… Это талисман. Якобы с частицей самого Каменного Престола. По легенде, отводит подземное зло, приносит удачу, вплоть до того, что выпущенная в упор стрела сломается в полёте. Хорошо бы, да только ерунда всё это. Сколько раз мы захватывали эти игрушки… хоть бы в одной на единый грош магии. Взяла я это, в общем, чтобы беднягу не обижать. Пришлось изобразить большое душевное волнение. Надеюсь, мой повелитель простит своей верной слуге эту небольшую инсценировку.
      – Прощу. Но тебе придётся распить с ними гномояду, Сежес, как только мы вернёмся.
      – Повелитель! – возопила чародейка.
      – Гномы – наши союзники. Радугу они ненавидели… гм, не меньше многих людей. Если у тебя получится дружба с Баламутом…
      – Да-да, я понимаю, – отвернулась Сежес. – Политика, будь она неладна. Воля ваша, повелитель, прикажите – стану и с гномами пьянствовать. Надеюсь только, вы унизите меня не зря.
      – Никто тебя не унизит, Сежес. Гномояда я с тобой сам выпью. Баламуту надо будет оказать честь.
      – Ну и дела, – нервно рассмеялась волшебница. – Мы едва вошли в пирамиду, и десятка шагов не сделали, а рассуждаем, как станем пировать по возвращении!
      – Тогда поговорим о чём-нибудь более соответствующем месту. Что-нибудь чувствуешь, Сежес?
      – Нет, мой Император. Если тут и есть ловушки, спрятали их так, что я ничего не вижу.
      Император считал шаги: выходило так, что их вывело почти к краю основания пирамиды. Здесь галерея резко свернула вправо под прямым углом. Она шла под основанием более несуществующей внешней стены, коричневые плиты покрывала причудливая иероглифическая вязь. Те же символы, что и в прошлой пирамиде, вскрытой там, у морского побережья.
      Тихо. Пыльно, пусто – как в склепе. Но притом и постоянный давящий поток того, что Сежес поэтически называла «дыханием смерти».
      Порой Император улавливал нечто знакомое – вот это памятно по колодцу, где разыгралась последняя битва с Белой Тенью, это он ощущал, схватившись с эльфкой-вампиром; ну и, конечно, всё вокруг постоянно и болезненно напоминало о белой перчатке – левая рука заныла, от кисти до самого плеча.
      Да и сама перчатка – вот она, в тощем заплечном мешке. Страшный подарок козлоногих Император решил взять с собой. Здесь место их силы, её средоточие. Кто знает, не пригодится ли этот предательский дар?
      Император был готов пустить перчатки в ход, даже если это отворит все до единой жилы в его теле. Он словно наяву видел заваливающуюся внутрь пирамиду, видел, как рушатся следом и все остальные, как начинают оплывать, осыпаться края Разлома, как сдвигается, сужается и стягивается чудовищная рана в теле Мельина. «За такое, да простятся мне высокопарные слова, и жизнь отдать не жаль», – думал Император.
      Однако он шёл с мыслью «победить и вернуться», а вовсе не «победить и умереть». Что, наверное, и спасло от первой ловушки: самой простой поворотной плиты в полу, под которой пряталась яма с утыканным кольями дном.
      – Славно поработали, – спокойно сказал Император, поддерживая под локоть слегка побледневшую Сежес, ойкнувшую при виде раскрывшегося провала и белеющих на дне костей – явно нечеловеческих: рогатый череп, широкий и приплюснутый, имел три глазницы.
      Неведомому грабителю не повезло.
      При свете факела осторожно перебрались на другую сторону. Проход резко отворачивал от внешней стены в глубь пирамиды, идти стало гораздо труднее: весь пол покрывали подозрительные выступы, выглядевшие ну донельзя похоже на верхушки рычагов, приводящих в движение спусковые устройства.
      Огонь обгладывал древки факелов, Сежес послушно меняла их один за другим, а продвигались они с Императором медленно. Пирамида оказалась нашпигована сюрпризами. Один раз повелителя Мельина спасли лишь кованные гномами доспехи – он, наверное, не заметил очередную нажимную пластинку, в стене что-то звонко щёлкнуло, и железный дротик со звоном отлетел от стального нагрудника. Сежес испуганно охнула, но не растерялась, успев поддержать едва не опрокинувшегося на спину Императора.
      – Спасибо, – перевёл дух правитель Мельина. – Странно, ни одной магической западни. Словно строители вообще не знали никакого чародейства.
      Он осторожно опустился на пол, на чистое место. Волшебница села рядом.
      – Да, ловушки как ловушки, – кивнула Сежес. – Защита от могильных грабителей, не от волшебников.
      – Может, эту пирамиду изначально возвели в мире, где не знают чародейства?
      – Если верить Муроно, это не так, – заметила волшебница.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.