— Знаю, — спокойно ответил Пар-Салиан. — Я все эти годы слушал, как Теобальд ругал и честил Рейстлина Мажере на все корки, практически с тех пор, как он пошел в школу. Я знаю его недостатки: он скрытничает, презирает законы и порядки, ведет себя высокомерно, он самолюбив и ненасытен в своих амбициях.
— Он также умен, храбр и сообразителен, — добавил Антимодес. Он гордился своим подопечным. — Вспомни, как быстро он справился с той волшебницей-ренегаткой Джудит. Он использовал заклинание за пределами его способностей, заклинание, которое он не должен был быть способен даже прочитать, не то что произнести и проконтролировать. И он сделал это сам, без чьей-либо помощи.
— Что означает только то, что он преступит любые правила, если они мешают ему, — сказал Пар-Салиан. — Нет, нет. Тебе нет нужды защищать его дальше. Я знаю о его заслугах и достоинствах так же хорошо, как и о слабостях. Вот почему я пригласил его пройти Испытание вместо того, чтобы заставить его предстать перед судом конклава, что я вообще-то должен был сделать. Как ты думаешь, это он убил ее?
— Нет, не он, — твердо сказал Антимодес. — Хотя бы потому, что не в его духе было перерезать кому-то горло. Слишком грязно. Он знает толк в травах. Если бы он хотел убить ее, то подлил бы немного белладонны ей в чай.
— Так ты считаешь, что он способен на убийство? — нахмурился Пар-Салиан.
— А кто из нас не способен, если жизнь вынуждает на то? В моем родном городе живет портной, гнусный обманщик, который обсчитывает своих клиентов и распространяет злобные слухи о своих конкурентах, в том числе и о моем брате. Я сам не раз думал о том, чтобы послать к его двери какого-нибудь демона, чтобы тот свернул ему шею. — Антимодес выглядел довольно грозно, когда говорил это.
Пар-Салиан спрятал улыбку за очередным бокалом вина.
— Ты сам говорил, что тем, кому приходится идти тропами ночи, приходится учиться видеть в темноте, — продолжил Антимодес. — Вряд ли ты хочешь, чтобы он шел вслепую, спотыкаясь о камни.
— Это было одной из причин, повлиявших на мое решение. Испытание расскажет ему о многом в нем самом. О том, что ему вряд ли понравится знать, но что необходимо знать для того, чтобы понимать себя и силу, которой владеешь.
— Испытание — это страшный и унизительный опыт, — сказал Антимодес, невольно передернув плечами.
Их лица вытянулись, и они обменялись взглядами, удостоверившись, что снова думают об одном и том же. Казалось, что это так, и им не было нужды называть имя того, о ком они подумали.
— Вне всякого сомнения, он будет там, — тихо сказал Антимодес. Он огляделся вокруг, как будто боясь, что их могут подслушать в комнате, которая располагалась в верхней, безлюдной части башни, в комнате, куда не мог войти никто, кроме них двоих.
— Да, я тоже боюсь этого, — сказал Пар-Салиан, внезапно посерьезнев. — Он особенно заинтересуется этим юношей.
— Мы должны покончить с ним раз и навсегда.
— Мы пытались, — сказал Пар-Салиан. — И ты не хуже меня знаешь, что из этого вышло. Нам не добраться до него в его измерении бытия. К тому же я подозреваю, что его охраняет Нуитари.
— Должно быть так. У него еще не было более верного слуги. Взять хотя бы убийства! — Наклонившись вперед, Антимодес заговорил тихо и доверительно: — Мы могли бы ограничить возможность доступа к нему.
— А как насчет свободы воли? Это всегда было отличительной чертой наших порядков. За эту свободы многие положили свои жизни! Неужели мы откажемся от права выбирать свою собственную судьбу?
Антимодес проникся.
— Прости меня, друг мой. Я сказал это, не подумав. Но я привязан к этому юноше. И горжусь им. Он оправдал все мои надежды. Я в долгу перед ним, и мне будет больно, если ему причинят зло.
— Да, он действительно оправдал все надежды. И продолжит делать это, надеюсь. Его выбор поведет его той дорогой, которой ему суждено идти, как вел нас с тобой наш выбор. Надеюсь, его выбор окажется мудрым.
— Испытание нелегко ему дастся. Он слабый и хилый.
— Клинок должен пройти через огонь, иначе он сломается.
— А что, если он погибнет? Что ты будешь тогда делать?
— Тогда я буду искать кого-нибудь еще. Ладонна говорила мне о подающем надежды молодом эльфийском маге. Его имя Даламар…
Их беседа продолжалась, и они говорили еще о многих вещах: об ученике Ладонны, обо всем, что происходило в мире, и о том, что интересовало их обоих больше всего — о магии.
Над Башней ярко светили серебряный Солинари и алая Лунитари. Нуитари тоже был там — темная дыра в созвездиях. Этой ночью все три луны были полными, как и требовалось для Испытания.
В землях за пределами Башни, далеко-далеко от комнаты, где беседовали о судьбах мира и попивали эльфийское вино двое архимагов, молодые маги, направлявшиеся к Башне, чтобы пройти Испытание, беспокойно спали — если спали вообще. Утром Вайретская Роща должна была найти их всех и повести навстречу их судьбе.
Завтра кто-то может заснуть, чтобы больше не проснуться.
2
Путешествие близнецов к Башне заняло у них чуть больше месяца. Они ожидали, что потребуется больше времени, так как думали, что пойдут пешком. Но вскоре после того как их друзья покинули Утеху, прибыл гонец, сообщивший, что на имя Мажере были приведены две лошади, которые стоят в общих конюшнях. Лошади оказались подарком от покровителя Рейстлина, Антимодеса.
Молодые люди ехали на юго-запад, через Гавань. Рейстлин задержался там на день, чтобы повидаться с Лемюэлем, который сообщил, что храм Бельзора был разрушен, и его камни пошли на постройку домов для бедняков. Все это было проделано под руководством нового религиозного ордена, известного как Искатели, и, по всей видимости, безопасного и мирного. Лемюэль снова открыл свою лавку. Он показал Рейстлину черную брионию, которая прекрасно прижилась и зацвела. Когда он спросил, куда они держат путь, Рейстлин ответил, что они путешествуют для собственного удовольствия и делают круг, намереваясь закончить путь в Пакс Таркасе.
Лемюэль очень серьезно это воспринял, несколько раз пожелал им удачи и счастливого пути и печально вздохнул, когда они уехали.
Братья продолжили путь на юг вдоль гор Кхаролис, держась границы Квалиноста.
Они внимательно смотрели по сторонам, но не увидели ни одного эльфа. Но они хорошо знали, что эльфы их видят и наблюдают за ними. Карамон предложил навестить Таниса и посмотреть на эльфийское королевство. Рейстлину пришлось напомнить ему, что их путешествие было тайным, и что им полагалось быть в Пакс Таркасе. К тому же он сильно сомневался, что эльфы пропустят их к себе. Квалинести относились к людям лучше, чем Сильванести, но не доверяли странникам в свете последних слухов, летевших на темных крыльях с севера.
Утром того дня, когда они проехали мимо границ королевства, проснувшись, они обнаружили по стреле возле их спальных мешков. Послание Квалинести не нужно было расшифровывать: «Мы позволили вам пройти, но не возвращайтесь сюда больше».
Братья вздохнули с облегчением, когда оставили позади эльфийские земли, но расслабляться было рано, потому что им еще предстояло найти Вайретский Лес. Земли этой части Абанасинии были дикими и безлюдными. Однажды братья наткнулись на воров, в другой раз мимо них прошел целый отряд гоблинов, так близко, что близнецы могли бы дотянуться рукой до крайнего.
Воры хотели застать беззащитных молодых путников врасплох. Меч Карамона и огненные заклинания Рейстлина быстро убедили их в том, что они ошиблись. Когда один из них упал мертвым, остальные кинулись врассыпную залечивать раны. Но гоблинов было слишком много, чтобы рисковать и ввязываться в драку. Братья затаились в пещере поблизости, пока отряд не промаршировал на север быстрым шагом.
Четыре дня близнецы искали рощу. Разнервничавшийся Карамон много раз повторял, что им следует повернуть назад. Он проглядел три карты — одну дал ему Тассельхоф, другую он купил у трактирщика в Гавани, а третью забрал у убитого вора. На всех трех картах роща была обозначена в разных местах.
Рейстлин успокаивал брата как мог, но он и сам начинал беспокоиться. Следующий день был седьмым днем седьмого месяца, а поблизости не было видно никаких признаков леса.
Той ночью они легли спать на поляне под несколькими чахлыми сосенками. Проснувшись, они обнаружили, что лежат под могучими ветвями развесистых дубов.
Карамон с трудом подавил желание сбежать прочь. Дубы не были обычными дубами. В дуплах ему чудились глаза, он слышал шепот в шорохе листьев. В песнях птиц ему также слышались слова. Хотя он не понимал их, ему казалось, что птицы советуют ему уйти.
Близнецы собрали вещи и оседлали лошадей. Дубы смыкали ветви над их головами, огромные стволы и корни преграждали путь. Рейстлин минуту молча смотрел на деревья, собираясь с духом, потом легонько пришпорил лошадь. Дубы расступились, обнаружив за собой неширокую тропинку, ведшую прямо к башне.
Карамон старался ехать позади брата. Деревья с ненавистью смотрели на него, листва шелестела угрозами. Он совсем упал духом. Страх овладел им, лишив его способности соображать, оставив его слабым и беспомощным, сковав его руки и ноги.
— Рейст! — хрипло выкрикнул он.
Рейстлин обернулся. Видя состояние брата, он повернул лошадь назад. Он протянул руку и сжал руку брата.
— Не бойся, Карамон. Я с тобой.
Братья вместе двинулись вперед.
* * *
На седьмой день седьмого месяца, в просторный двор Башни Высокого Волшебства были допущены семеро магов.
Четверо мужчин и три женщины. Четверо были людьми, двое — эльфами, и один, похоже, был наполовину человеком, наполовину гномом, что являло собой необычную для мага комбинацию. Самым юным, моложе других почти на пять лет, был Рейстлин Мажере, который к тому же оказался единственным, кто приехал с эскортом. Тонкие черты лица, бледность и чрезмерная худоба заставляли его казаться еще моложе, и остальные маги недоуменно поглядывали на него.
Они не понимали, почему он здесь, и почему ему разрешили привести с собой родственника. Эльфы не скрывали своего презрения. Полугном подозревал, что юноша проник в Башню без приглашения, хотя вряд ли смог бы сказать. Как ему это удалось.
Сад Башни Высокого Волшебства был странным местом, в котором пересекались, образовывая причудливую паутину, коридоры магии. Маги постоянно проходили здесь по пути в башню по поручениям или по собственным делам. Те, кто стоял в саду, не мог видеть проходящих мимо них, но, казалось, чувствовали их дыхание.
Старшие и более опытные маги, которые часто бывали в башне, привыкли к постоянно образующимся водоворотам магии, крутившимся на всей площади сада. Новички, которые в первый раз пришли к Башне, вздрагивали, слыша голоса из ниоткуда, ощущая затылком внезапные порывы ветра, и то и дело ловя краем глаза мимолетные видения руки или края одежды.
Маги-новички и одинокий воин стояли во дворе, ожидая того, что должно было стать началом их жизни в кругу избранных магов. Новички старались не думать о том, что это может стать последним днем их жизни.
Карамон неожиданно подпрыгнул так, что его меч неприятно лязгнул, и крутанулся, чтобы посмотреть назад.
— Стой спокойно! Ты строишь из себя дурака, Карамон, — шикнул на него Рейстлин.
— Я почувствовал, как чья-то рука тронула меня за спину, — сказал бледный Карамон, по лицу которого ручьями тек пот.
— Вполне возможно, — спокойно пробормотал Рейстлин. — Не обращай внимания.
— Мне здесь не нравится, Рейст! — В тишине двора голос Карамона прозвучал неестественно громко. — Пойдем назад, домой. Ты и без этих испытаний будешь хорошим магом!
Его слова услышали все. Другие новички уставились на братьев. Один из эльфов усмехнулся.
Рейстлин почувствовал, как кровь приливает к его лицу.
— Заткнись, Карамон! — огрызнулся он дрожащим от гнева голосом. — Ты нас обоих выставляешь на посмешище!
Карамон прикусил губу и замолчал.
Рейстлин демонстративно отвернулся от брата. Он ума не мог приложить, зачем конклав настоял на том, чтобы Карамон участвовал в испытании брата.
— Разве что они хотят замучить меня до смерти, — пробормотал Рейстлин себе под нос.
Он попытался не замечать присутствия Карамона, сосредоточившись на своих собственных страхах. У него не было причин бояться. Он заучил свою колдовскую книгу наизусть, он знал ее от корки до корки, он мог бы пропеть все заклинания, стоя на голове, если бы того потребовали судьи. Он уже знал, что мог применять магию в самых неудобных и стесняющих обстоятельствах. Он был убежден, что не растеряется, что заклинания не подведут его, как бы трудно ему ни было.
Он мог не беспокоиться насчет проверки своих способностей. Не особенно он волновался и о той части Испытания, в которой маг должен был узнать все о себе самом. Замкнутый в себе от рождения, Рейстлин был уверен, что знает о себе все, что только возможно.
Для него Испытание будет всего лишь простой формальностью.
Рейстлин расслабился и наконец почувствовал, что ему не терпится, чтобы Испытание началось. Его волнение улеглось и в ожидании судей он принялся рассматривать Вайретскую Башню.
— Мне придется часто видеть ее в будущем, — промурлыкал он себе под нос и представил себе, как он будет проходить по невидимым дли других дорожкам, ухаживать за необыкновенными растениями в саду или читать в знаменитой огромной библиотеке.
Вайретская Башня вообще-то представляла собой две башни, построенные из отполированного черного обсидиана. Главные башни были окружены стеной, образующей равносторонний треугольник, в углах которого стояли три башни поменьше. Стена окружала сад, где росли травы, пригодные не только для заклинаний, но и для лекарственных снадобий и кулинарии.
Верх стены не был никак укреплен, потому что башню защищало могущественное колдовство. Лес не пропускал никого, кроме тех, кого желал видеть конклав. Если все же враг каким-то образом проникал в лес, то магические создания, жившие в нем, тут же атаковали его, заботясь о том, чтобы он не прошел дальше нескольких шагов.
Необходимость в таких мерах предосторожности существовала. Когда-то давным-давно на Ансалоне существовали пять Башен Высокого Волшебства, центров магического искусства. В эпоху власти Истара Король-Жрец, втайне боявшийся волшебства и силы волшебников, запретил использование магии. Он провоцировал восстания людей против магов, надеясь уничтожить их.
Волшебники могли ответить на вызов, и многие стояли за открытую борьбу, но конклав счел это неразумным. Ответные действия вызвали бы большие потери у обеих сторон. Королю-Жрецу и его приближенным нужна была кровавая война. Тогда они могли бы обвиняющим жестом указать на волшебников и сказать: «Мы были правы! Они опасны и должны быть уничтожены!»
Конклав заключил с Королем-Жрецом соглашение. Маги обязались покинуть свои башни и обосноваться в единственной башне Вайрета, где они смогли бы продолжить мирное существование. Король-Жрец, хотя и разочарованный тем, что маги отказались бороться, согласился на это. Он уже захватил Башню Высокого Волшебства в Истаре и предвкушал, как присвоит исключительной красоты Палантасскую Башню. Он планировал сделать из нее храм в собственную честь.
Когда он добрался до башни, чтобы объявить ее своей, маг черных одежд, очевидно, сошедший с ума, выпрыгнул из окна на верхнем этаже башни. Упав, он напоролся на острые пики железной ограды внизу. Перед тем как испустить дух, он проклял башню, сказав, что никто, кроме Повелителя Прошлого и Настоящего, не сможет в нее войти.
Кто был этот таинственный Повелитель, никто не мог сказать. Король-Жрец наверняка им не был. Он в ужасе смотрел, как башня меняла свой вид и принимала такой страшный и отвратительный облик, что любой, кто бросал на нее взгляд, невольно прикрывал глаза рукой и отворачивался. И тех, кто видел ее, это кошмарное зрелище преследовало до конца их дней.
Король-Жрец послал за могущественными клириками, чтобы те сняли проклятие. Но башню, окруженную страшной, обладающей собственной жизнью Шойкановой Рощей, охранял темный бог Нуитари, которого не трогали молитвы, обращенные к другим богам. Пришедшим к башне жрецам Паладайна пришлось бежать от нее, скуля от страха. Жрецы Мишакаль пытались войти, но едва спасли собственные жизни.
Когда боги обрушили на Ансалон огненную гору, Истар скрылся на дне Кровавого моря. Землетрясения сотрясали континент Ансалона, разделяя его на части, образовывая новые моря и воздвигая новые горы. Дома Палантаса сотряслись до оснований, многие были разрушены. Но в Шойкановой Роще не дрогнул ни один лист.
Темная, тихая и опустевшая башня ждала своего хозяина, кем бы он ни был.
Рейстлин размышлял об истории башен. Мысленно он уже стал признанным и уважаемым магом и бродил по коридорам Вайретской Башни, когда невидимый колокольчик прозвонил семь раз.
Семеро испытуемых, топтавшихся в саду, разговаривая друг с другом или повторяя заклинания про себя, остановились. Все разговоры смолкли.
Лица некоторых побледнели от страха, другие вспыхнули от волнения. Эльфы, гордившиеся тем, что не проявляют никаких эмоций перед людьми, сделали скучающие и беззаботные лица.
— Что это? — хриплым от волнения голосом спросил Карамон.
— Время пришло, братец, — сказал Рейстлин.
— Рейст, пожалуйста… — начал Карамон.
Увидев лицо брата — сузившиеся глаза, нахмурившиеся брови, плотно сжатые губы — Карамон проглотил все, что собирался сказать.
Над пышным кустом роз, росшем в центре сада, соткалась из воздуха кисть руки — одна кисть, без тела, которому она могла бы принадлежать.
— Ох, дерьмо! — выдохнул Карамон. Его пальцы конвульсивно сжали рукоять меча, но ему не требовался предупреждающий взгляд брата, чтобы понять, что в этом месте он не должен обнажать оружие. Впрочем, он сомневался, что найдет в себе силы так сделать.
Рука поманила их за собой. Испытуемые накинули капюшоны, спрятали руки в рукавах одежд и молчаливо проследовали в том направлении, куда показывала рука — к невысокой башне, располагавшейся между двух больших башен.
Рейстлин и его брат, которые прибыли последними, замыкали процессию.
Рука указала им на дверь башенки, на которой висел дверной молоток в форме драконьей головы. Но им не пришлось стучать, чтобы войти. Как только они приблизились к двери, та открылась сама.
Один за другим новички просачивались внутрь. После залитого солнцем сада темнота внутри башни ослепила их на некоторое время. Те, кто шел впереди, остановились, не зная, куда идти, боясь шагнуть в темную неизвестность. Те, кто шел позади, столпились в дверном проходе. Карамон, вошедший последним, наткнулся на них всех.
— Простите. Извиняюсь. Я не видел…
— Тишина.
Голос раздавался из темноты. Новички повиновались. Карамон тоже притих, точнее, очень постарался так сделать. Его кожаный нагрудник и сапоги скрипели, меч бряцал по полу. Его взволнованное дыхание отдавалось эхом от стен помещения, в котором они стояли.
— Повернитесь налево и идите на свет, — приказал бестелесный, как и рука, голос.
Испытуемые послушно повернулись. Невдалеке замерцал свет, и все они направились к нему тихим скользящим шагом, за исключением Карамона, который шумно топал позади.
Маленький каменный туннель, освещенный факелами, чей бледный огонь ровно горел, не давая ни тепла, ни дыма, вел в просторный зал.
— Зал Магов, — прошептал Рейстлин, вонзая ногти в ладони, пытаясь болью усмирить радостное возбуждение.
Другие разделяли его восторг и волнение. Даже эльфы расстались со своими безразличными масками. Их глаза сияли, рты раскрылись от изумления. Каждый из новичков мечтал об этой минуте, мечтал о том, как окажется в Зале Магов, недоступном месте, которое большинство людей на свете никогда не увидят.
— Что бы ни случилось позже, это зрелище того стоит, — тихо сказал Рейстлин.
Общее волнение не коснулось только Карамона. Он опустил голову, глядя на свои ноги, как будто надеясь, что все исчезнет, если он не будет смотреть.
Стены зала были облицованы обсидианом и отполированы магией до идеальной ровности и блеска. Свод зала, который не поддерживали колонны, терялся в тенях, паривших в вышине.
Откуда-то шел свет, освещавший ряд из двадцати и одного кресел, расположенных полукругом. Семь кресел были накрыты черными покрывалами, семь — красными, и семь — белыми. Здесь проходили собрания Конклава Магов. В середине полукруга стояло одно кресло, размером чуть превосходившее остальные и служившее сиденьем для главы конклава. Покрывало на нем было белого цвета.
На первый взгляд кресла были пусты.
На второй взгляд уже не были. Их занимали волшебники, мужчины и женщины разных рас, облаченные в одежды разного цвета, соответствующие их орденам.
Карамон задохнулся от неожиданности и покачнулся. Рейстлин схватил его за локоть, не осознавая, что скорее причиняет брату боль, чем поддерживает его.
Карамону все это очень не нравилось. Он никогда не воспринимал всерьез ни магию, ни магический талант брата. Для него магия заключалась в монетках, сыплющихся из носа, кроликах, появляющихся из шляпы, гигантских кендерах. Даже то последнее колдовство только внешне впечатлило Карамона. Если подумать, кендер на самом деле не превратился в великана. Все это было только иллюзией, обманом зрения. В понимании Карамона между магией и иллюзиями не было никаких различий.
Но это не было иллюзией. Это было неприкрашенной демонстрацией силы, предназначенной удивить и устрашить. Карамон продолжал беспокоиться за брата. Если бы он мог, он бы схватил Рейстлина в охапку и убежал из этого места. Но где-то в глубине своей души Карамон начинал понимать, как высоки были ставки в игре, которую затеял его брат, настолько высоки, что могли быть равны жизни.
Маг, сидевший в центральном кресле, поднялся.
— Это Пар-Салиан, глава конклава, — шепнул Рейстлин брату, предупреждая любые возможные оплошности, которые мог совершить Карамон. — Веди себя почтительно!
Новички, и Карамон вместе с ними, учтиво поклонились.
— Приветствую вас, — ласково и приветливо сказал Пар-Салиан.
В то время великому архимагу было лет шестьдесят с небольшим, хотя длинные седые волосы, пушистая борода и сутулые плечи заставляли его выглядеть старше. Он никогда не был особенно крепок телом и здоровьем, предпочитая учебу физической работе. Он постоянно работал над составлением новых заклинаний, улучшением и дополнением старых. Магические артефакты привлекали его так же, как ребенка привлекают сахарные леденцы. Его ученики и подмастерья занимались в основном тем, что рыскали по всему свету в поисках артефактов, или проверяли слухи и сплетни о них.
Пар-Салиан также был непосредственным участником и инициатором политической жизни Ансалона, в отличие от большинства волшебников, которые держались в стороне от скучных, по их мнению, дел невежественных людей. Глава конклава был знаком со всеми правителями и их советниками, которые имели хоть какое-то влияние на Ансалоне. Антимодес был отнюдь не единственным источником информации Пар-Салиана. Большую часть своих знаний он хранил в тайне, пока не наступала необходимость сделать иначе.
Хотя немногие знали, насколько велика власть Пар-Салиана, его окружала почти видимая аура мудрости и силы, чей свет был так ярок, что даже два эльфа из Сильванести, которые относились к людям примерно так же, как люди относились к кендерам, низко поклонились ему, а затем, подумав, поклонились снова.
— Приветствую вас, испытуемые, — повторил Пар-Салиан, — и гость.
Его взгляд остановился на Карамоне и, казалось, пронзил самое сердце молодого великана, заставив его дрожать от страха.
— Каждый из вас пришел в назначенное время по приглашению испытать ваши знания и таланты, ваши умения и смекалку, и что самое важное, вас самих. Каковы пределы ваших сил? Насколько далеко вы можете выйти из них? Каковы ваши слабости? Как они могут повлиять на ваши способности? Неприятные вопросы, но это вопросы, на которые каждый из нас должен дать ответ, ибо мы обретаем власть над всеми своими силами, только когда мы познаем себя — как сильные, так и слабые стороны себя.
Новички стояли молча, нервничая и желая поскорее начать.
Пар-Салиан улыбнулся:
— Не волнуйтесь. Я знаю, как вам не терпится приступить, и поэтому не буду произносить длинные речи. Я еще раз приветствую вас и благословляю. Да пребудет Солинари с вами сегодня, в этот день.
Он воздел руки к своду. Испытуемые склонили головы. Пар-Салиан вернулся на свое место.
Глава Ордена Алых Одежд поднялся и без околичностей начал давать инструкции:
— Когда услышите свое имя, выходите вперед и следуйте за одним из судей, который проводит вас туда, где начнется испытание. Я не сомневаюсь, что все вы знакомы с условиями испытаний, но по закону конклава я должен зачитать их вам, так, чтобы никто впоследствии не мог заявить, что принимал участие в этом лишь по незнанию. Я напоминаю вам, что все условия приблизительны. Каждое Испытание создается специально для каждого испытуемого и может включать в себя все или только часть того, о чем сказано в условиях.
— «Будут проведены по меньшей мере три теста знания магии и ее использования. Испытание требует, чтобы испытуемый показал в действии все заклинания, известные ему или ей. Затем проводятся по меньшей мере три испытания, которые невозможно пройти, используя одну лишь магию, и по меньшей мере одно сражение с противником по рангу выше испытуемого». У вас есть какие-то вопросы?
Ни у кого из испытуемых вопросов не возникло; все вопросы были наглухо заперты в их сердцах. У Карамона вопросов было целая куча, но он был слишком напуган, чтобы задать хоть один.
— Тогда, — сказал мужчина в алых одеждах, — я прошу Лунитари пребыть с вами сегодня.
Он сел на место.
Глава Черных Одежд поднялась.
— Да будет с вами Нуитари.
Развернув свиток, она принялась зачитывать имена.
По мере того как звучали имена, испытуемые выступали вперед навстречу одному из членов конклава. В торжественном безмолвии их вели в сумрак зала, пока они не растворялись в тенях.
Один за другим, испытуемые разошлись, пока не остался последний — Рейстлин Мажере.
Рейстлин стоял, стоически сохраняя внешнее спокойствие, пока его товарищи по испытанию исчезали друг вслед за другом. Но под широкими рукавами его руки были сжаты в кулаки. На него напал дикий страх того, что произошла какая-то ошибка, что он не должен был оказаться здесь. Возможно, они передумали и собираются отослать его прочь. А может быть, его неотесанный брат сделал что-то, оскорбившее их, и теперь Рейстлина изгонят с позором.
Черная волшебница закончила чтение списка, с хлопком свернула свиток, а Рейстлин все стоял в Зале Магов. Теперь он стоял один. Он выпрямился, готовясь услышать свой приговор.
Пар-Салиан поднялся и подошел к юноше.
— Рейстлин Мажере, мы оставили тебя напоследок в связи с необычными обстоятельствами. Ты пришел сюда в сопровождении.
— Меня попросили сделать так, почтенный, — сиплым шепотом сказал Рейстлин, у которого пересохло в горле. Откашлявшись, он сказал громче: — Это мой брат-близнец Карамон.
— Добро пожаловать, Карамон Мажере, — сказал Пар-Салиан. Его голубые глаза в паутине морщинок взглянули на Карамона, достав до самого дна его души.
Карамон пробормотал что-то, чего никто не расслышал, и замолчал.
— Я хотел бы объяснить, почему мы настояли на присутствии твоего брата, — продолжил Пар-Салиан, переведя взгляд на Рейстлина. — Мы уверяем тебя, что никоим образом не выделяем тебя из числа испытуемых, и что ты совершенно нормален. Мы поступаем так со всеми близнецами, проходящими Испытание. Мы обнаружили, что между близнецами существует необычно близкие узы, ближе и теснее, чем просто у братьев и сестер, как если бы на самом деле двое были одним существом, разделенным на две половины. Разумеется, обычно оба близнеца обладают талантом к магии и начинают обучение. В этом отношении, Рейстлин, твой случай необычен, ибо склонность к магии выказываешь ты один. А ты когда-нибудь интересовался магией, Карамон?
Карамон открыл рот, готовясь ответить на такой неожиданный, пугающий вопрос, который он даже в мыслях не задавал себе, но за него ответил Рейстлин:
— Нет, никогда.
Пар-Салиан оглядел их.
— Понимаю. Хорошо же. Благодарю за то, что ты пришел, Карамон. А теперь, Рейстлин Мажере, будь так добр пройти вместе с Юстариусом. Он отведет тебя туда, где начнется твое Испытание.
Облегчение Рейстлина было так велико, что у него закружилась голова, и ему пришлось зажмуриться, чтобы устоять на ногах. Он почти не обратил внимания на человека в алых одеждах, который подошел к нему, запомнив только, что это был немолодой человек, подчеркнуто припадавший на одну ногу. Ре
Рейстлин поклонился Пар-Салиану. Сжав в руке свою колдовскую книгу, он повернулся, чтобы пойти за алым магом.
Карамон шагнул вслед за братом.
Пар-Салиан тут же вмешался:
— Прошу прощения, Карамон, но ты не можешь идти со своим братом.
— Но вы попросили меня прийти, — запротестовал Карамон, у которого от внезапного испуга прорезался голос.
— Да, и мы с удовольствием составим тебе компанию в отсутствие твоего брата, — сказал Пар-Салиан, и хотя его голос был мягким, в нем чувствовались железные нотки, с которыми не хотелось спорить.
— Уд-д… Удачи, Рейст, — нерешительно произнес Карамон.
Рейстлин был так ошарашен, что сделал вид, будто не слышал брата. Юстариус повел его в сумрак зала.
Рейстлин ушел туда, куда его брат впервые за всю жизнь не мог за ним последовать.
— У меня есть вопрос! — выкрикнул Карамон. — Правда ли, что иногда те, кого испытывают, умира…
Он обращался к двери. Он находился в комнате, очень уютной комнате, которая могла бы принадлежать одной из лучших гостиниц Ансалона. В камине пылал огонь. Стол ломился от еды, состоявшей исключительно из любимых блюд Карамона, и от прекрасного эля.
