— Ничего. Перетерпел. Главное, что опять наша взяла!
— Наша? Ну, уж нет. Мне чужой славы не нужно, — гордо сказал Гаврила, свысока глядя на хазарина. — Мне своей хватает… Избор всех положил.
— И мне чужой не нужно, — возразил воевода. — За мной только один, за тобой — трое… Тут, как ни крути, придется нам славу на троих делить, ну, а большую часть конечно сотнику.
— Чего это?
— Командовал хорошо….
— Ладно. Славу поделили, теперь уходить поспешим. Не зря он трубил-то — звал кого-то.
Избор кивнул и пошел за сапогами. Он нашел их за камнями, рядом с «зарубленными» Гаврилой разбойниками, вытряхнул мусор, одел. Легкий ветерок, воровски скользнувший вдоль дороги донес до Избора волну мерзкой вони. Он поморщился, отмахнулся ладонью. Пахло как из выгребной ямы.
— Этого еще не хватало…
— Что еще? — насторожился Гаврила.
— Запах. Не чувствуешь?
Гаврила даже не стал отвечать.
— Тухлятиной пахнет.
Гаврила оглянулся, оглядывая дорогу, березы и боярышник. Он не чувствовал запахов, но память и здравый смысл подсказывали, что все это должно пахнуть как-то иначе. Вполне доверяя носу Избора, он сказал.
— Надеюсь, что это не от яйца.
Избор оглянулся, отыскивая проводника, но оно где-то пряталось.
— Не могло же оно с испугу протухнуть?
Исин крикнул.
— Яйцо!
В траве рядом с камнем зашуршало, и мелькнул молочно-белый бок. Не чувствуя опасности оно выкатилось на дорогу, готовое вести за собой каждого, кто пожелает идти к Черному зеркалу.
— А с этими, что делать будем? — спросил Исин кивая на недвижимых разбойников. — Так оставим?
— Неужто ты их собрался с собой взять? — удивился Гаврила. — А хоронить их вроде рано… Или нет?
— Ну, я думал, может добить? Они ведь как в память придут поквитаться захотят…
Гаврила хмыкнул, поняв, откуда шла вонь.
— Нет. Сперва они отмываться пойдут, а речка тут не близко… Успеем уйти.
Воевода натянул халат, подпоясался и принялся пристраивать на спине меч. Саблю с легким вздохом уронил рядом с атаманом. Махать ей было легко, но против хорошего двуручного меча, которым мог оказаться вооружен его следующий противник, она могла и не устоять.
Разбойники лежали беспомощные, и Избор сказал.
— Одних… В лесу… Беспомощных…
— Пойдем, — настойчиво сказал Гаврила. — Если уж ты пошел в разбойники, то тебя можно понять, но никак не простить. Да они и сами знают, что лучшей доли не заслуживают… В обиде не будут.
Исин ушел уже шагов на двадцать и теперь оглядывался, ожидая Гаврилу и воеводу.
— Ты говоришь так, словно и сам был таким.
Гаврила покачал головой.
— Таким? Нет. Я был куда как более удачливым. И чистым.
Он посмотрел на разбойников и поморщился, представив, как они теперь пахнут.
— Никогда не поверю, что и тебе пришлось пошалить на дорогах…
— На дорогах? Ну, нет. Пока крестьянствовал — не до этого было, а когда воином стал — то уж и вовсе… Мое дело война. Там ставки гораздо выше.
— Да уж конечно, — подтвердил Исин. — Какие там халаты… Там княжества, сундуки с золотом, царские дочери…
Избор не согласился с хазарином.
— Нет, сотник. Есть вещи более ценные, чем золото и камни. Война может дать и земли и титулы…
— Да, конечно. Только иногда это не имеет никакого значения.
— А что имеет?
— Да какая разница? Другое главное. Чтобы ты не брал чужого, это может кончиться либо хорошо, либо плохо, либо никак….
Исин из слов Гаврилы понял только одно — помогать разбойникам он не собирается. У него самого такого желания было не больше.
— Что-то ты с утра загадочный… Как это «никак»?
Дорога тянулась перед ними, словно кошка, пришедшая в охоту. Избор встал на нее, и Гаврила, не смяв ни травинки, встал рядом.
— Так что значит «никак»?
— «Никак»? — Гаврила повторил вопрос. — Это и значит никак. Думаешь, что будет так, а на самом деле..
— «Эдак»?
Масленников покачал головой. Ему трудно было объяснить, что он имеет в виду.
— И ни так, и ни эдак. Никак.
Он посмотрел на дорогу. Пыльная лента убегала далеко вперед и пока была безлюдной. Время для рассказа у него было.
— Был такой случай у меня, — начал он. — Я тогда по ромейской земле ходил, страх свой в пыль растирал, а у базилевса в тех местах свои дела были — воевал он с кем-то, ну и повстречался я однажды где-то на границе с Патрикием Самовратским. Его Император послал забрать наследство Джян-Бен-Джяна.
— Наследство? Так он умер? — удивился воевода. — Не слышал…
Гаврила с уважением посмотрел на воеводу. Не всякий вот так на Руси мог бы удивится этому имени. Джян-Бен-Джян слыл могучим волшебником и на Востоке всяк знал его имя, но что бы тут, в глуши… Он почесал голову. Потом он вспомнил, что воевода побывал и у ромеев и дрался с саркинозами.
— Если бы так! Дошли до Императора слухи, что он то ли исчез, то ли помер… Кто их магов разберет. Все они с чудинкой, как наш Муря… Короче отправил он Патрикия захватить магические вещи. Только не все там связалось как нужно. Суффи-ас-Ассейн узнал об этом первый и захватил Аккореб — замок Джян-Бен-Джяна раньше Патрикия. Захватить-то он захватил, только предметами распорядиться не сумел, и сделала единственно правильный шаг — направил гонцов за знающими людьми — Халдейскими магами. Те уж точно во всем разобрались бы и тогда ромеям с ним ни за что не справиться. Но Патрикий успел вовремя.
Гаврила не успел разогнаться и Избор остановил его:
— Погоди, погоди…. А ты-то, каким боком к ним?
— Мимо шел. Пристал, — не стал вдаваться в подробности Гаврила. — Так вот Патрикий окружил замок и предложил Суффи-ас-Ассейну на выбор две вещи…
— Не похоже не ромея… Враг в его руках, а он ему предлагает какой-то выбор…. — сказал подоспевший хазарин.
Гаврила понимающе засмеялся. Он ромеев знал не хуже, чем Исин.
— Да, выбор ему оставили. Или сдохнуть с голоду или выйти в поле и сражаться …
Дорога под ногами повернула, и яйцо повернуло вслед за ней. Гаврила вспомнил эти дни и расставил все по своим местам.
— Хотя, по чести говоря, какой это выбор? Ромеев было почти втрое больше.
— И что Суффи-ас-Ассейн?
— Благоразумно отказался. У него еще оставалась надежда, что кто-нибудь из соседей придет ему на помощь. Ромеев в тех краях не любят. Патрикий понимал это не хуже самого Суффи-ас-Ассейна и начал штурм замка.
Он задумался, припоминая давнее.
— Восемь дней ромеи то влезали на стену, то падали с нее. Ты знаешь, именно тогда я понял насколько забавной бывает война, если смотришь на нее со стороны и не видишь ни грязи, ни крови… Ромеи все же проломил стену и ворвались в замок. Суффи-ас-Ассейну, потерявшему почти половину своих людей, все же удалось скрыться в цитадели. А потом у ромеев начались неприятности. Суффи-ас-Ассейну удалось голубиной почтой вызвать к себе на помощь племя Бледных людоедов, кочевавших на его счастье где-то рядом. Они пришли на четвертый день после того как Патрикий ворвался в замок. Опоздай они, приди на день позже, и ромеи справились бы. Четыре дня без воды настолько измотали их, что слабые духом начали бросаться с башен вниз, прекращая жизнь, полную мучений. Но нам теперь пришлось бороться сразу с двумя врагами. Теперь и речи не могло идти о нашем численном перевесе…
— Нашем? — удивился Исин. — Ты же сказал, что не ввязывался в это дело?
— Нашем. После этого пришлось выбирать, на чью сторону вставать. Людоедам я был не нужен — их и так было слишком много, да и не люблю я человечину… До Суффи-ас-Ассейна идти было дальше и по жаре, а Патрикий вот он, рядом стоял… Так что выбор напрашивался сам. Да и уйди я к людоедам пришлось бы потом ромеев есть, а я не люблю этого.
Избор улыбнулся.
— Нас было меньше, чем врагов, но мы были лучше вооружены и более злы… Днем людоеды оттеснили нас за реку, а ночью я с темя десятками личной охраны Патрикия переправился назад. Эта переправа стоила жизни четверым из нашего отряда — их утащили крокодилы, но мы все же добрались до берега и огнем и мечом прошлись по становищу людоедов.
Гаврила замолчал и молчал шагов двадцать. Избор слушал его тяжелое дыхание, дыхание человека только что вырвавшегося из боя.
— Так просто? — спросил Избор.
— Просто? — Гаврила покачал пальцем. — Как бы не так! После вылазки из тридцати нас осталось двенадцать. Нас осталось бы еще меньше, если бы Патрикий не пришел на помощь, но в том бою Светлые Боги были на нашей стороне. К рассвету мы уже вломились в цитадель и началась резня… И людоеды, и воины Суффи-ас-Ассейна понимали, что терять им нечего — после таких потерь ромеи никого не собирались щадить — и дрались отчаянно. Но Патрикия драка интересовала меньше всего. Все, что он искал, хранилось в сокровищнице на самом верху башни и пока воины добивали людоедов мы с ним полезли на стену сокровищницы.
— Добрались?
— Добрались. Только… — Гаврила задумчиво посмотрел в небо. По тому, как он поднял голову, воевода понял, что башня была не маленькой. — Только ничем это не кончилось…
— Ничем хорошим? — уточнил Исин, чтобы понять.
— Нет. Все «никак». Пришел Джян-бен-Джян и всех выгнал… Вздорный старик оказался живым и здоровым…
Избор расхохотался.
— Ничего себе — война за наследство. Я бы на его месте осерчал. Как это он вас живых еще отпустил? Не заметил что ли?
— А что меня можно не заметить? — обиделся Гаврила. — Да я сроду не прятался… И там не стал. Колдовство спасло!
— Колдовство? — недоверчиво переспросил Избор. Уж больно не вязались эти две веши — колдовство и Гаврила. — Ты что же колдуном стал со страху?
Гаврила молчал и Избор добавил:
— Хотя со страху… Со страху все возможно… Кто штаны марает, кто колдуном становится.
— Если бы со страху… Я к тому времени уже мало чего боялся. Не мое колдовство спасло. Его…
Брови у Исина поднялись. Он посмотрел на Избора и встретил почти такой же взгляд. Что-то у Гаврилы не сходилось.
— Совсем ничего не понятно… Как же ты жив остался, если он тебя убить хотел?
Гаврила удивился их бестолковости.
— Просто. Я же говорю — колдовство. Я там наткнулся на щит Джян-бен-Джяна… А когда он озлился и стал молнии метать щитом загораживался… Честно говоря спасло нас то, что Джян-бен-Джян вернувшись слегка подрастерялся. Никак он не ожидал встретить у себя в замке столько народу, а когда пришел в себя, то не стал разбираться — досталось и правым и виноватым..
— Кто же там был правый? — спросил Исин. — Пришли без спроса в дом, драку учинили — хозяйских вещей поделить не смогли.
— А что за щит? — поинтересовался Избор.
— Чудной ты. Щит Джян-бен-Джяна!!! Из-за щита это все и было затеяно… Знаменитая вещь! Имеет форму дубового листа, а сам склеен из семи драконьих шкур при посредстве желчи отцеубийцы. Нет оружия, что могло бы пробить его! Он настолько крепок, что выдерживает даже попадание молнии!
— Врешь! — убежденно сказал Избор. — Чтобы Перунову стрелу выдержать, это же какую крепкость нужно!
Гаврила усмехнулся.
— Была крепкость… Только ей и спаслись, когда он начал по нам молниями гвоздить. Еле живые ушли…
— Ну, как же это «никак»? — удивился Исин — Выгнал он вас и все тут…
— Ну, выгнал, — согласился Гаврила — Так ведь не убил же.
Избор покачал головой — не убил, мол, нашел чем хвастать…
— Ну, вот я это и называю «никак». Ни мы его не убили, ни он нас… С разбойниками так же вышло. Все при своем остались…
Они приумолкли, Гаврила достал свою баклажку, промочил горло. Избор прислушался. В этот раз плеску там почти не было. Сам вид пыльной дороги будил жажду. Избор представил как дорога, петляя между деревьев уходит к виднокраю и полюбопытствовал праздно.
— Чего у тебя там? Вода? Вино?
Гаврила еще раз тряхнул рукой, грустно прислушался.
— Да, считай, ничего нет…
— А вон там есть!
Исин показал рукой на кусты справа от дороги. Из-за них бесшумно, пара за парой выезжали поляницы. Женщины довольно улыбались и даже на лошадиных мордах, казалось, цвели улыбки. Впереди всех ехала Тулица, а рядом с ней Диля держала на копье чудную деревянную птицу.
— Ба! Старые знакомые! — сказал Избор, вынимая меч. — С той стороны у нас обычно бородатые вылезают, а тут… Зачем пожаловали?
— За вечной молодостью, — ответила ему Тулица. Голос ее звенел смехом. — Зачем же еще?
Глава 17
В глазах главы Совета плыли искры, круги, квадраты и треугольники. Растирая пальцами веки он со злостью думал, что вся Евклидова геометрия слетелась в это забытое Богом и удачей место чтобы досадить чародею. И если б только она одна! Кроме понятных и знакомых фигур в глазах еще прыгали чертики, жирные цветные кляксы, загогулины и еще Бог знает что. После того как он использовал все шары, что нашлись у запасливого Тьерна он уже плохо соображал что, где и как. В голове смешались десятки бородатых лиц, похожих друг на друга как медвежьи морды, голоса и просьбы, одна чуднее другой. Воеводы, купцы, простые ратники — он не ставил никого, всех послал на поиски талисмана и теперь, закончив, мог хоть немного отдохнуть ото всей этой сумятицы.
Подперев голову ладонями, Санциско посмотрел в зеркало. Ничего. Лицо держалось. Все было на месте, и даже глаза не казались рыбьими.
Несколько мгновений он просидел, глядя на себя, вминая вглубь хребта тупую тянущую боль. Ему нужен был отдых.
За пологом заворочался Тьерн, и Санциско вдруг остро позавидовал своему собрату, лежащему там на мягком, и в бесчувственности своей не ведающего никаких забот. Злость, обычная человеческая злость, вскипела в нем, но пробитая копьем света улеглась на дно души. Он дернулся вперед. Нет. Ошибки не было. Куча шаров, что еще лежала перед ним засветилась. Сердце стукнуло раз, другой и Санциско ухватил себя в руки. Кто-то звал его. Кто-то из тех, кто мог знать о «Паучьей лапке». Шары лежали перед ним невысокой горкой и свет шел откуда-то изнутри. Он ткнул рукой вглубь, ухватил нужный шар и глядя краем глаза как раскатываются по столу остальные, водрузил сиявший чистым серебряным светом шар в треножник. В жаровню полетели травы, и через мгновение там мелькнуло женское лицо.
— Здорово дева! — донеслось до него. Санциско даже не пришлось вспоминать имя.
— Здравствуй, Тулица…. Помощь, какая нужна? Совет?
Княгиня виделась ему четко. Она стояла не в доме, а где-то в поле, в лесу. За широкими плечами тянулись деревья, по солнечному небу плыли облака, слышался женский смех и ржание коней.
— Это тебе помощь нужна. А мне от тебя яблоки требуются. Просила Избора с Гаврилой найти?
Он думал, что уже разучился волноваться, но тут волна крови ударила по затылку. Боль только что упрятанная в глубину тела словно рыба вынырнула и ударила хвостом. Дыхание сперло, и он сперва кивнул, а только потом овладел голосом.
— Да.
— Ну, мы и нашли….
Шум в ушах превратился в ликующий рев труб, победный грохот литавр.
— А они драться полезли, — донеслось слева. Санциско повернул шар и увидел смутную фигуру княгининой подружки. — Не захотели добром-то…
— А вы?
Голос его все же выдал.
— Ну, мы их и зарезали.
Наверное лицо у Санциско дрогнуло, потому что Тулица быстро сказала.
— Ты же сама просила, чтобы мы зарезали их, помнишь?
— Где они? Покажите!
Тулица подвинулась, давая простор взгляду. Два тела он увидел сразу. В спине ближнего торчал меч, а у того, что лежал подальше — в боку сидели сразу две стрелы.
— Их двое было?
— Трое.
— А третий?
— Убежал…Чего тебе от них нужно было-то? Может шар в крови намочить?
Он смотрел на трупы и не верил собственным глазам. Люди, когда-то убившие Игнациуса и истребившие сотню Челнака, люди ускользнувшие от Сельдеринга и его отрядов, люди доставившие столько хлопот ему самому лежали перед ним и чья это была заслуга? Женщины! Княгини полудикого сброда, считавшего себя воинами.
— Ожерелье… — хрипло сказал Санциско. Он сжал невидимые женщинам пальцы в кулаки. — У них должно быть ожерелье. Найдите его. Это важно…
На его глазах Тулица наклонилась над телом и сняла с шеи белоголового ожерелье.
— Это?
Отчаяние упало на мага как наковальня. Это была явная фальшивка из тех, что он уже видел и в Пинске и в Вечном Городе. С виду такое же как и настоящее но у него не было того, что было у настоящего талисмана. Носи покойник настоящий талисман так открыто, то теперь, когда были подобраны нужные заклинания, найти его было бы проще простого. А сейчас настоящий талисман забрал бы всю силу у шара и ни шар и никакая другая волшебная вещь рядом с ним не смогла бы работать. А шар действовал. Он видит и Тулицу и фальшивку в его руке.
— Ищите другое…
Тулица вытащила меч и ногой, боясь перепачкаться в крови, перевернула тело. Санциско не успел ничего рассмотреть — картинка в шаре качнулась, словно кто-то наклонил шар, потом шар и вовсе погас, но через мгновение вновь налился светом.
— Корова, — донеслось с неведомой полянки. — Ходить не умеешь! Смотри куда прешь!
— Тут ларец какой-то в мешке… Тащите… Сюда дай…
Шар замерцал, и сердце мага наполнилось трепетом, предчувствуя удачу. Шкатулка в руках Тулицы колыхалась, словно дерево на его глазах превращалось в дым и стремилось растаять в воздухе. Сила талисмана оказалась столь велика, что даже в шкатулке, запечатанный чудовищной силы заклятьем он влиял на шар. Маг следил за женскими руками, ожидая, что едва княгиня откроет крышку, как волшебство вокруг талисмана исчезнет. Женщина сделала шаг вперед. Она еще даже не тронула крышку, как шар главы совета стал обычным куском прозрачного стекла.
Волна ужаса, смешанного с наслаждением опустошила душу Санциско. Он застыл в кресле, безвольный, как кукла, потерявшая хозяина. Он не успел опомниться, как шар снова вспыхнул, и Тулица спросила.
— Эвон как тебя перекорежило… Яблок, что ли жалко? Нам много не надо. Штук пять всего…
Яблоки! Он едва не рассмеялся. Забивать голову такими мелочами…
— Ожерелье в шкатулке?
Она тряхнула ладонью, и в шкатулке звякнул металл.
— В шкатулке. Так как с яблоками-то?
— А сами вы где? — спросил вместо ответа маг.
— В лесу, — ответила Тулица. — Около дороги на Муром.
Глава Совета локтем раскатал карту, и начал водить пальцем отыскивая дорогу. Дорога, что нарисовали Имперские писцы, стремилась к реке, а там, совсем рядом с горами стоял кружок. Город. Он склонился, разбирая маленькие буквы. Потом прикинул, когда сам может туда успеть, и покачал головой. Время было дорого, но не дороже головы. Он посмотрел на Тьерна. Нет. Большой магией перед Белояном хвалиться не хотелось, особенно теперь… Оставался ковер-самолет. Он повернулся к шару и ждавшим его в нем женщинам.
— Спросите у первых купцов, что встретятся, как добраться до Труповца. Там в корчме завтра вас будет ждать человек… Он сам подойдет отдаст яблоки. А вы ему — ожерелье….
— А шар?
— Какой шар?
— Твой шар..
Санциско спохватился. «Оказывается удача может сделать из человека безумца,» — подумал маг. Он слишком увлекся и так перегибать палку все же не следовало бы.
— А? Да, конечно и шар тоже… В первую очередь.
Он на несколько мгновений задумался, взвешивая варианты. «Может быть, следовало послать на перехват этих женщин головорезов Белого Ежика» — мелькнуло в голове. Соблазн был велик, но он одумался. Торопить события не стоило. Поляницы и сами привезут то что нужно и куда нужно, а подвергать Паучью лапку еще и превратностям войны… Маг тряхнул головой отгоняя соблазн.
— Да. Так и сделайте…. Встретимся в Труповце.
Шар погас, оставив женщин одних. Ветер прокатившийся по поляне растрепал березовые космы и унес запах свежей крови.
— По коням! — скомандовала Тулица. — Засиделись тут мы…
Глядя на окровавленных богатырей Диля весело напомнила.
— Похоронить бы их по-людски… Герои вроде, да и не чужие…
Тулица глянула на Избора, лежавшего под копытами, на пальцы, сжатые в кукиш и улыбнулась.
— Ничего. Вороны похоронят…
Избегая превратностей путешествия Тулица и Диля скакали в середине отряда. Княгиня ехала хмурясь.
— Хорошо получилось, — сказала Диля, заглядывая в лицо подруги.. — Как они из-за яйца-то переполошились… Чисто куры…
— Петухи.
— А ведь вышло, как хотели. Вышло!
— Сошло, — чуть улыбнувшись, поправила подругу Тулица. — Везет нам что ли?
— Может и везет… Пруха пошла. От такого кто откажется? Когда пруха идет нужно только ладони подставить… Боги не обидят.
— Сказала бы еще рот раскрыть. Нам твоя пруха еще вот как понадобится…
Они рассмеялись и прибавили ходу.
Санциско сидел, сцепив пальцы в напрасной попытке успокоить себя. Со стороны глядя, был он спокоен как пруд, но в душе его, невидимо для окружающих, бушевала буря.
Не зря! Не зря он стал главой Совета! Жизнь она сама все расставила по своим местам, отделив агнцев от козлищ. Он и в самом деле был сильнее, а главное, умнее тех, кто до него брался за это дело. Где они теперь? Игнациус лежит где-то под камнями, растертый в пыль безумным Гы. Где лежит Тьерн, он знал, но тот тоже оказался мелковат для схватки с Белояном. Все они — и Игнациус и Тьерн сломали свои шеи на этом деле, а он — нет. Он достиг того, к чему стремились самые сильные, и стал сильнейшим.
Внизу грохнула дверь. Санциско склонился, прислушиваясь к тому, что происходит в нижнем зале. Маг не спускался вниз, хотя нетерпение грызло его как цепной пес, а только слушал голоса, что доносились оттуда.
Те, кого он ждал, появились только спустя час.
Глава Совета посмотрел на них, прикидывая, чего можно ждать от таких гостей — с поляницами он сталкивался впервые. Он сразу попытался почувствовать «Паучью лапку». Маг головой понимал, что его заклинания бессильны, что талисман не даст обнаружить себя, но сердце просило и он не мог не попробовать — каким бы могучим не было заклятье так близко такой маг как он мог бы почувствовать его находясь в десяти шагах от талисмана. Санциско напрягся, готовый ощутить запах колдовства, но тщетно. Его не было. Первый раз он подумал о женщинах с уважением.
«А они не дуры. Пришли без талисмана… Придется играть дальше…»
Дождавшись пока они выберут стол и усядутся он не спеша спустился вниз. Вылепленное час назад новое мужское лицо зудело, под кожей словно кололо иголками, но он сдерживался, не давая себе чесаться. Пронзая запахи, маг добрался до стола, облюбованного поляницами и сел напротив, не спрашивая рады ему тут будут или нет. Все терпение его осталось поверхом выше, и он сразу взял быка за рога.
— Ну, красавицы, привезли?
Тулица посмотрела на него с искренним удивлением.
— Чего тебе, добрый человек? Шел бы своей дорогой….Не лез бы к проезжающим, своим бы делом занимался…
Санциско уселся поплотнее, словно давал понять, что никуда уходить не собирается.
— А я своим делом и занимаюсь, родненькие мои… Надобно мне от вас пару вещичек принять…
Он посмотрел в окно, постукал пальцами по столешнице.
— Принять?
— Ну и дать кое-что взамен, конечно… Не без того. Договор дороже денег.
Он выставил на стол узелок. Из него в воздух пролился тонкий запах яблок.
— А с вас за эти яблочки ожерелье и шар… — окончательно удостоверяя себя сказал он.
Диля протянула руку, но Санциско засмеявшись, отодвинул узелок.
— Давайте же, ну…
Глава Совета терял терпение. В глазах женщин он увидел удивление. Мельком пришла мысль о лице, он коснулся его пальцами — там было все нормально, но тут же понял, что не его словам удивились поляницы. Позади него послышался вздох и скрипучий голос позвал.
— Хозяин, хозяин..
Санциско повернулся. Перед ним стоял маленький старичок — опрятный и улыбающийся. Растопыренные пальцы он протягивал магу, словно хотел, чтобы тот удостоверился в их чистоте. Санциско не успел ни понять, ни удивиться. Он нахмурил брови, соображая, что к чему, но его размышления прервал удар по затылку. В глазах вспыхнули звезды, но тьма тут же поглотила их.
Тулица от неожиданности отпрянула назад и в тоже мгновение почувствовала, что ноги под столом стянула веревка, а около горла блеснул нож, сжатый маленькой, почти детской ручкой.
— Во ребятишки пошли, — прохрипела Диля, с которой происходило все то же самое… Женщины застыли и тогда прямо перед ними, из-под стола вылез маленький седобородый человечек. Он быстро окинул глазами женщин и знаком приказал тому, кто стоял за спиной у Тулицы поднять кинжал повыше, к жиле, где стучала кровь. После этого довольно кивнув, улыбнулся.
— Здравствуйте, красавицы… Здоровы ли?
— Твоими молитвами, дедушка… — ответила Тулица.
Старичок довольно кивнул.
— Ну, коли так, значит вам здоровья на два века отмерено… Только о вас и молюсь … Прошу Богов, чтобы, значить, дали вам сил да здоровья поболее….
Он встал бочком, и переходя к делу сказал.
— Поговорить бы надо…
— Можно и поговорить…. Только друзей своих убери, чтобы разговор у нас получился..
Старичок поднял брови.
— Друзей? Нет тут друзей… Вот, может быть с вами подружусь… Если получится…
— Что нужно-то, дедушка?
Тулица говорила спокойно и глазами обшаривала стол, отыскивая выход.
Старик не стал играть с ними.
— «Паучью лапку». Я знаю у вас она…
Диля засмеялась.
— Знаешь же, что нет ее при нас….
— При вас нет, — согласился старичок. — Прячете где-то… Вот и хочу узнать где…
Он попытался развести руками, и поляницы увидели, что старик — безрукий калека.
— Нам за него кое-что обещано было, — сказала Тулица. — И не мало… Хочешь — поторгуемся?
— Так ведь и я не даром…. — обрадовался старик деловому разговору. — Ну, вот ей же ей не даром! Я вам за него… Я вам… Да я вам за него по жизни подарю! — расщедрился старик. — Жить-то поди, хочется? Привыкли уже к травке да к солнышку?
— Привыкли… Только вот незадача. Мы его уже вон тому, что под столом лежит обещали.
Тулица слегка кивнула, и лезвие процарапало кожу на горле.
— Если слово не сдержим — нехорошо получится…
Картага почесал голову. Он слез на несколько мгновений под стол и Тулица услышала как он сделал несколько шагов, и догадалась, что старичок измеряет лежащего под столом человека шагами. Потом он вылез.
— Да. Незадача… — Пустой рукав дернулся — он хотел почесать голову, но не сделал этого. — Что ж придется колдовство применить.
— Да ты колдун? — Диля хотела всплеснуть руками, но на них повисли и не дали подняться над столешницей.
— Ты руками-то не маши, — сказал ей старичок отскочив в сторону. — Целее будут. А колдун я простой. Железом могу колдовать и кровью…
Он задумался, даже не потрудившись объяснить что это такое.
— Да… Задали вы мне задачу… Слыханное ли дело слово нарушать? Раз другой от слова откажешься, и Боги на тебя не взглянут, люди отвернуться… Да-а-а-а. Придется колдовать — переводить этого из-под стола в покойники. Тогда и обещанию вашему конец…
Он щелкнул пальцами.
— Эй, Меркас…
Старичок не успел отдать приказание, как полумрак зала осветился десятком факелов. Огонь обжег щеку Тулицы, ее волосы треснули и затлели. Пахнуло близкой гарью. Она дернувшись покатилась вниз, под стол, обрывая горящие пряди. Только что безмолвный воздух огласился воплями. Подхватив оброненный кем-то нож, Тулица разрубила путы на своих ногах и бросила нож Диле.
По залу катались клубки огня. Живые факелы, рассыпая искры метались по залу, оставляя за собой витые кольца синего дыма, от которого слезились глаза. Диля расчихалась и под этот чих первый из охотников до «Паучьей лапки» вылез из-под стола, придерживая голову руками. Страшно оскалясь он смотрел на исходящих огнем и искрами старичков, а потом повернулся к поляницам.
— Вокруг всякого большого дела всегда мелюзга крутится, делу мешают, да себе жизнь укорачивают …
Он тряхнул головой, словно сбрасывал боль.
— На чем-то интересном ведь перебили… Да. Ожерелье…. Давайте-ка по честному…. Одно против другого. Яблоки вот…
— По честному? Это можно!
Тулица сунула руку за пазуху и Санциско замер. В одно мгновение его благодушие перешло в настороженность. Он точно знал, что талисмана там не было. Его просто не могло там быть. Маг мгновенно поставил защиту, и нож Тулицы каплями стек на стол. Сбоку возникла напряженная фигура ее подружки. От нее навстречу ему летела стальная молния. Глава Совета отшатнулся, и невидимый щит перехватил и этот удар. Княгиня уже поняла, что не все вышло так, как она хотела и вспрыгнула на стол.
Не дожидаясь продолжения, он упал под стол и оттуда бросил в оскаленные лица женщин горсть отысканного в запасах недужного Тьерна порошка. Уберегая себя от неприятностей, он юркнул под стол, и задержал дыхание. Порошок на глазах ложился на доски пола и через мгновение он услышал два тупых удара. Потом наверху по столу что-то прокатилось, на пол рядом с ним упал и брызнул медовухой кувшин, покатились блюда и куски мяса. Он поджал ноги и тотчас, придавив их, на него упала Тулица. Недвижимая, бездыханная, но живая…. Санциско еще немного посидел под столом, ожидая, что княгинина спутница рухнет следом, но секунды текли, и ничего не происходило. Тогда он высунул голову, чувствуя себя черепахой, выглядывающей из панциря, и невольно улыбнулся. Княгинина подруга стояла, держась за нож, вонзившийся в деревянный столб, что держал крышу, и похожа была на мраморную статую, из озорства кем-то наряженную в мужскую одежду. Оценив обстановку, он не спеша вылез из-под стола.
Опасности более не было.
Санциско склонился над княгиней, и руки его заскользили по телу, отыскивая ковчежец. Он уже понимал, что ничего не найдет там, но надежда требовала этого.
Ничего не найдя он обшарил их мешки. Там тоже было пусто.
«Как же так? — подумал он. — Я же видел его! Своими глазами!»
