Время теней

– Привет, – сказал я.

Он кивнул, не отрываясь от дисплея.

Я сел на диван и включил визор. Новости не прикалывали, стал путешествовать с канала на канал. Тодди даже не шелохнулся. Я думал о том, что кредитка наполовину опустела, и придется потуже затянуть пояс, о том, что принимать зачет будет кто-то из клинранских дэз-воинов, причем не в виртуале, а в нашем родном академическом спорткомплексе… А до стипендии – как до неба.

– Ну что? – спросил Мицкевич. – Его пальцы носились по клавиатуре.

– Индивидуалка, – сказал я. – Месяц. Или больше.

– С кем?

– Говард Шиз.

Мицкевич присвистнул.

– Не повезло тебе, парень. Душу вытрясет. Но зачет сдашь.

– Спасибо, обнадежил, – бурчу я. – Кому нужно это ТБХО?[2] Никто из нас не пойдет в оперативники. Меня по контракту загонят на флот, а тебя, вероятно, в Информационный Департамент.

– Кто его знает.

Он резко повернулся ко мне.

– Кредитка есть?

– Есть.

– Давай сюда.

Я бросил ему пластиковый прямоугольничек, и Мицкевич вложил его в разъем ридера. На дисплее замелькали цифры. Через полминуты кредитка вернулась ко мне, но там значилась сумма на несколько порядков выше прежней.

– Ты что, охренел? – набросился я на друга.

– Успокойся. Никаких взломов. Это дивиденды с одной сделки. Честно заработанные бабки.

Вечером мы отметили это событие. К нам присоединились Лиина, моя подруга, и Виктор Прутов – будущий полковник Прутов, казненный федералами, как и большинство моих товарищей. Мы сняли столик в ресторане на внешнем периметре, пили коктейли и любовались фиолетовым закатом местного солнца.

…Нож просвистел у самого уха, я уклонился. Инструктор выбросил перед собой руку, и выкидное лезвие «гранты» скрестилось с моим тесаком. Наношу удар левой, Шиз ставит блок и выписывает мне красивого «бычка». В глазах темнеет, но я не сдаюсь, бью коленом. Наставник сгибается пополам.

– Неплохо, курсант, – выдавливает он, распрямляясь. – Завтра будут кастеты. Затем переходим на мечи и секиры. Завершим курс хлыстами и щитом. И в самом конце – стрельба из лука.

Он растворился.

Тренировки, изнурительные и тягучие, слились в череду поединков. Степень двусторонней обратной связи была установлена на минимум, но порой, снимая костюм, я обнаруживал на теле синяки от особенно сочных ударов инструктора.

– Я преподаю азы, – говаривал Шиз. – Элементарщину. Чтобы драться лучше, учись у настоящих мастеров. Ша-йо-Лрла – один из сильнейших.

Ша-йо-Лрла – дэз-воин с Клинрана – лишь со значительной натяжкой мог считаться гуманоидом. Тонкий, как спичка, высокий, изогнутый и непропорциональный, с многосуставчатыми шестипалыми руками и сморщенным птичьим личиком. Даже в широком национальном халате своей родины он выглядел до смешного нелепым, неуклюжим… Если бы не то, что он творил в бойцовском круге. Никаких лишних движений, полный контроль ситуации. Если курсант ухитрялся продержаться хотя бы минуту – это был подвиг. Я сидел на полупустых трибунах уже час и, мрачнея, наблюдал за вереницей «поединков». Иномирянин расправлялся со студентами играючи, с ироничной гримаской на «лице» – и до сих пор никому не поставил зачета. Здоровый широкоплечий парень в кожаной куртке вышел со щитом и секирой – Ша-йо-Лрла скрутил его голыми руками…

На электронном табло высветилось мое имя. По позвонкам пробежал ток. Я боялся дэз-воина.

Выхожу в круг.

Ша-йо-Лрла взмахивает своей несуразной конечностью, и в меня летит нож. Машинально уворачиваюсь, запоздало соображая, что схватка реальна. Меня удивляет одна странность – кожа не чувствовала дуновения, когда голубая молния промелькнула у виска… Но думать мешают резкие выпады экзаменатора, прижимающего меня к зеленой мерцающей линии, пересекать которую запрещено. Рыбкой ныряю вперед, перекатываюсь – и вот я уже за спиной клинранца. Наношу удар – мой клинок рассекает воздух. Ша-йо-Лрла, сместившись, огибает меня слева. Серия ударов-блоков. Его кисть с размытой дугой стали чертит плоскость на уровне моей шеи. Пригибаюсь, и дэза разворачивает по инерции. Я вижу его уязвимость, вижу, что он не успевает… а рука мастера выгибается неестественным образом – и лезвие целует мое горло. Слегка, даже не оцарапав, но я побежден.

Помню свет в глазах мастера. Помню его слова:

– Будь я человеком, ты бы меня убил. Поздравляю – это зачет.

Трибуны, скудно заполненные студентами и инструкторами, взрываются аплодисментами. На табло горит время поединка: сорок секунд. Затем вспыхивает следующее имя…

Позже, в раздевалке, я случайно столкнулся с мастером. Я задал мучивший меня вопрос.

– Учитель, а если бы…

– …ты не успел уклониться от броска? – с улыбкой продолжил он. – Не переживай. Нож – проекция, а в моем рукаве – голографический модулятор. Ничего страшного.

Его голос, скрипучий и булькающий, нечеловеческий голос, я тоже запомнил.

Тогда же я впервые познакомился с охотниками. «Головочами», как их еще называют.

Говард Шиз, мой инструктор по ТБХО, влип в какую-то историю. Мы тренировались в виртуальном буддийском храме, когда замигал индикатор его наручного браслета связи. Аватар Шиза растаял… А спустя сутки я и еще пятеро студентов, лучших его друзей и учеников, мчались по 121-й горизонтали к гостиничному Кластеру «Туманный Альбион». Мы ехали, потому что он позвал нас.

Мы опоздали.

Позже администрация показала нам кадры, снятые видеодатчиками. Девушка с рыбьим лицом, уродливой маской, напоминающей древнегреческих трагиков, взмывает в воздух – и остается там висеть. «Левитант», – шепчут сзади. Нога девушки впечатывает Шиза в пластиковую стену его номера. Головач уходит.

После ее удара Шиз не поднялся.

4

Воспоминания поблекли.

Я очнулся в такси, на трассе, ведущей к барьеру. За спиной остался Астерехон, Город Утренних Туманов, титаническая конструкция, медленно кружащаяся со своими бастионами над измученной пустыней, нагромождение кварталов и уровней, рождающее под собой вихри, способные разорвать человека в клочья… Впереди лежал астропорт, стартующие и идущие на посадку корабли, чей рев кромсал спокойствие зеленого рассвета.

– Ты вроде землянин, – заметил таксист. – Почему на тебе фолнарские шмотки?

– Я актер.

– А-а… тогда ясно.

Через несколько километров трасса влилась в кольцевой автобан, и я попросил остановить машину. Дальше – пешком.

Обогнув поле астропорта, приблизился к барьеру. Силовые линии, сплетающиеся в непробиваемую ткань, мерцали и едва слышно гудели. Я скинул рюкзак и сел на жесткое текстолитовое покрытие. За барьером начиналась глиняная пустыня, истресканная и обожженная, без малейших признаков растительности. Придется ждать самолет или челнок. Тогда энергетическая пелена развеется – лишь на мгновение, чтобы выпустить аппарат во Внешние Пределы. Этого хватит.

Я часто вспоминаю споры, которые предшествовали войне. Вспоминаю своих друзей, их доводы и мои возражения…

…Обзорный экран каюты открывал вид на Млечный Путь. Мириады звезд. Некоторые из них были солнцами, иные – крейсерами, линкорами, истребителями нашей армады.

Командор Ролта собирал всех на совещание.

Я вывел из ангара катер и указал ккбернавигатору курс – на флагманский крейсер «Пифия». Это был тяжелый штурмовой крейсер, лучший из всех, что мне доводилось видеть. Гордость Космофлота… Пирамидальная махина надвигалась на меня сквозь прозрачную обшивку катера, и я невольно затаил дыхание.

Люк приемного дока распустился лепестками, и мое суденышко скользнуло внутрь. Когда засветились датчики атмосферы и давления, я разблокировал шлюз и по языку пандуса спустился на посадочный уровень. По привычке направился к диафрагме ворот, которая, просканировав сетчатку, приглашающе рассосалась. Миновав пост звездных пехотинцев, вытянувшихся по стойке «смирно», я оказался у лифтовой шахты. Сорок этажей – и я в сердце «Пифии», в координационном центре Объединенного Космофлота.

За овальным столом собрался весь штаб. За исключением Императора. Владыка устранился от решения вопроса, возложив все полномочия на командора. Может, это грамотный административный шаг. А может – первый признак слабости.

Отдав честь, я занял свое место – справа от командорского кресла.

Ролта, седой старик с вечной стрижкой ежиком, был мрачен. На лицах присутствующих читалась максимальная сосредоточенность – каждый отдавал себе отчет в том, что решается судьба Галактики. Об иномирянах я не мог судить – они были закрытыми книгами на неизвестных языках…

– Начнем, – сказал Ролта. Его голос, совсем не старческий, еще сохранял силу и уверенность. – Фронт расширяется. И если мы его не остановим…

Тишина. Командор выдержал паузу.

– Ваши мнения.

Первым встал Миша.

– Строительство аннигилятора завершено на пятьдесят процентов.

Чергинца поддержал Иоланский:

– Фронт создан искусственно. Его эпицентр – станция пришельцев. Уничтожим станцию – уничтожим Фронт. Аннигилятор обладает достаточной мощью…

– Я понял, – перебил Ролта. – Вы предлагаете атаковать. Другие мнения?

– Не согласен, – заявил Ша-йо-Лрла. – Я категорически против. Чартора стоят на более высокой ступени развития. Мы почти ничего не знаем об их возможностях, но то, что я вижу, вызывает страх. Мы – насекомые, копошащиеся в фундаменте здания, возводимого ими. Врага надо изучить. Да и считают ли они нас врагами? Воспринимают ли всерьез?

Наставник не изменился с тех пор, как я, еще зеленый мальчишка, сдавал ему зачет в Академ-Кластере Гриира. Он был мудр – чужой, непонятной мудростью. Над его словами задумаются после.

– На исследования необходимо время, – возразил Нар-Кадар. – Прогнозы аналитиков безрадостны.

– Мы засекли сорок шесть Пунктов, – сказал Ролта. – Сорок шесть случаев искажения континуума. Двадцать из них – манипуляции со Временем. Нет гарантий, что чартора уже не перекраивают нашу историю.

– Мы на грани, – подтвердил глава корпуса аналитиков Виталий Нестер. – Фронт подбирается к Земле. Мы построили компьютерную модель его развития – через сто лет изменения охватят всю Галактику.

– Что говорят ученые? – спросил Ролта.

– Природа искажений им не ясна, – ответил Нестер. – Выдвигаются различные гипотезы, но совершенно очевидно, что пришельцам подвластна сама структура мироздания.

– Какова их цель? – спросил Иинхл с планеты Джа.

– Их цели туманны, – сказал я. – Департамент Безопасности провел расследование и попытался вступить с ними в контакт. Нескольким агентам удалось проникнуть в станции. Вернулся только один.

Я сделал паузу.

– Он уже не был человеком.

– Кем же он был? – поинтересовался Нар-Кадар.

– Чем, – поправил я.

– Поясните.

– Вот его психоматрица, – я швырнул на середину стола полимерный комочек с записью. – Вы можете подключиться к ней через нейроинтерфейс или сенсорно-виртуальное оборудование.

Военные колебались.

– Смелее, – подбодрил я.

Пальцы командора вспорхнули над световой панелью, вмонтированной в столешницу, набирая команды. Поверхность стола заколыхалась, вдруг сделавшись зыбкой, и поглотила комочек – душу человека, сошедшего с ума. Те участники совещания, у кого были затылочные разъемы, вставили в них сетевые биокабели Иномиряне, и я в том числе, натянули самоподгоняющиеся шлемы и костюмы.

– Старт, – сказал Ролта.

Погружаемся в психоматрицу.

…Дальше начинался лес.

Обычная лесная зона, за которой тщательно следят климат-службы и киберсистемы городов. Таких природных заповедников на старушке-Земле хватает…

За средой внутри леса никто не наблюдает. Полное отсутствие контроля – биоценозы размножаются и враждуют, стадия первобытной эволюции… За минувшую тысячу лет зона превратилась в непреодолимые заросли, и я прорубаюсь в сочную буро-зеленую мешанину, орудуя вибротесом. Под ногами хлюпает, окружающее дышит, пульсирует, и сотни необычных звуков, шорохов и звериных воплей, запахов, красок, ощущений вшивается в меня…

Вживленный чип безошибочно указывает направление. Журчание – я иду по ручью, затерянной в джунглях струйке воды. Она сворачивает влево, лес начинает редеть. Продвигаться значительно легче, и я отключаю питание вибротеса.

Деревья расступаются, я на поляне.

Нет, не поляна. Обширное поле, покрытое остекленевшей травой, крошащейся при каждом шаге. Я словно проваливаюсь в некий стасис, временной студень. Засасывает. Это место навязывает иное мировосприятие.

Иная территория.

Станция – повисшая в вязком воздухе формация, ежесекундно меняющая очертания: куб, шар, пирамида, тессеракт, запустивший корни в четыре измерения…

Ощущаю себя в ней. Мое тело каменной статуей замерло на краю стеклянной поляны, а суть, разум, душа, короче, Я – ухнуло туда, в зыбкое чужое непостоянство, и распахнувшиеся навстречу грани-двери схлопываются за спиной.

Небытие… Я где-то.

Я в ком-то.

Я – первобытный мужик, размахивающий каменным топором. Я дерусь за свое племя и своих самок, я бросаю топор, и он проламывает череп врага. Снег и пронизывающий ветер…

Я – философ, заканчиваю труд всей жизни. Последний свиток лежит на моих коленях, я перечитываю его, а за колоннами – бирюзовое небо и ласковое море. Посейдон сегодня добр…

Я – раб, высекающий мраморную глыбу в каменоломне. Свистят бичи надсмотрщиков, и возвышается усыпальница в Долине Царей…

Я – слепой аэд, перебирающий струны, поющий о Трое, о богах и героях, о хитроумном Одиссее и его долгом пути домой…

Я – беркут, распластавший крылья над обрывистыми берегами, которым еще никто не дал названия…

Я – архейский океан, мрачная стихия, и жизнью еще не пахнет, лишь некая слизь хочет сформироваться в…

Я – римский легионер, сжигающий дотла крепость варваров. Я убиваю, меня убивают…

Я – кельтский воин, наша орда врывается в древний обрюзгший город, мы насилуем их женщин и берем их золото…

Я – монах, переписывающий манускрипт, в моей келье горит свеча, а за узкой бойницей окна – ночь…

Я – ведьма, взошедшая на костер, в оранжевом мареве пылают лица горожан, и танцует, корчится собор Парижской Богоматери…

Школяр из Полоцка в серой штопаной рясе.

Дьякон, торгующий индульгенциями на базаре.

Тот, чьи руки гвоздями приколочены к кресту.

Сижу в тихом кабинете на Лубянке и подписываю бумаги. Ордера на арест, протоколы… Росчерк на бумаге, и чей-то – другой – палец нажимает спусковой крючок. Врагом народа меньше.

Горю в печах Освенцима.

Шагаю в строю, от грома тысяч сапог содрогаются улицы и руины домов…

Я в открытом космосе. Монтирую стыковочный модуль.

Я укладываю шпалы в заснеженной степи.

Прорубаюсь сквозь венерианские джунгли, километры влажных испарений, тумана, ливня и бурой жижи…

Я – правитель Второй Галактической Империи, Земля – в зените славы и величия.

Я…

Все они – во мне, а я – в каждом из них. Река Времени бесцеремонно врывается в сознание, протекает сквозь него, прочно, неразрывно связывая прошлое, настоящее, будущее…

Будущее.

Я увидел его. И закричал.

Вопль боли и отчаяния заполнил пространство координационного центра. Люди и чужие, отключившись от психоматрицы агента ДБЗ, с ужасом уставились друг на друга. Знание опустошило их.

– Это адаптированный вариант, – сказал я. – Оригинал ввел в каталепсию целый отдел аналитиков. Но запись не исчерпана. Вы знаете о пресловутом послании чартора – они зафиксировали его на клеточном уровне. В нашем агенте.

– Человек-письмо? – переспросил Ша-йо-Лрла.

– Да. Полностью его расшифровать не удалось. Но оно сводилось к следующему: «НЕ МЕШАЙТЕ НАШИМ ЭКСПЕРИМЕНТАМ».

Заговорил безымянный сийегуриец:

– Как они перемещаются в пространстве? Как они смогли достичь Земли и построить там станцию без ведома людей?

Я пожал плечами:

– Для тех, кто повелевает континуумом, любые расстояния – пустяк Почему бы не сжать их или не вписать себя в пункт назначения, вычеркнув из пункта отправки?

– Это вполне возможно для их стадии развития, – задумчиво протянул Ша-йо-Лрла. Желтым огнем полыхнули зрачки чужого.

– Мы не ученые, – напомнил Ролта. – Мы военные. И собрались для решения вопроса: будем ли мы терпеть чартора в своих пределах?

– Их надо остановить, – сказал Иоланский.

– То есть – атаковать? – уточнил Ролта.

– Да.

Командор обвел нас тяжелым взглядом.

– Остальные?

Большинство выступило в поддержку Иоланского.

– Вы правы, – заключил Ролта. – То, что мы прочувствовали – чудовищно. Оно не имеет права быть.

– Не спешите, – сказал Ша-йо-Лрла. – У нас есть время подумать.

– Целых сто лет! – губы Иоланского саркастически скривились.

– Что скажет аналитический отдел? – спросил я.

– Ничего конкретного. Слишком много неизвестных.

– Сразу штурмовать Фронт нельзя, – заявил Нар-Кадар. – Без предварительной разведки – нельзя. Разведки боем.

Мы смотрим на полковника.

– Я говорю о диверсии. Пошлем один из наших кораблей – нанести пробный удар по чарторской хроностанции.

Ролта согласно кивнул.

А спустя час ушел в гипер – навстречу своей гибели. Ведь мог же послать другой корабль, со стороны глядя на смерть младших по званию. Наверное, он был слишком честным командиром…

Почему мы закричали? Почему закричал человек-письмо? Мы окунулись в грядущий ад – тот, что разметает Родину молекулами по орбите. И с которого начнется распад Империи.

Неизбежно.

Неотвратимо.

…Тень челнока накрыла меня, заставив вскочить на ноги. Клинообразная тень. Машина держалась в воздухе благодаря антигравам, но я не ощущал давления. Совсем.

Мерцающая завеса исчезла, и челнок скользнул во Внешние Пределы, постепенно ускоряясь.

Я шагнул вслед за ним.

Барьер вновь загудел, отгораживая граждан Астерехона от враждебной планеты. Прощай, Город Утренних Туманов.

Впереди лежит пустыня. И – если идти строго по солнцу, зеленому, безжалостно-яркому кошачьему глазу – Горы Изобилия.

5

Мигратор Протасов действовал неспешно и обдуманно. Когда посетитель ушел, он первым делом проверил кредитную карту. Класс свободного доступа не видел различий между Сардонисом и Протасовым. Более того – у кредитки отсутствовал пин-код. Снять деньги мог кто угодно. У мигратора тряслись руки, сумма, высветившаяся на столе, будоражила воображение. Откуда у преступника столько? Ну, конечно, он ведь был командором. Продал парочку линкоров вольникам или этим головорезам с Иппириаса… Впрочем, нет. Для линкоров маловато. А, собственно, какая разница?

Протасов заказал кофе. Через полминуты дымящаяся чашка выдвинулась из стола. Полимерная пленка, служившая крышкой, уже растворилась. Мигратор пил кофе и понемногу успокаивался.

Датчики зафиксировали присутствие Сардониса. Но безопасность в здании обеспечивает компьютерная программа. Изменения в нее не вносились… Кстати, не факт, что командор разгуливает с прежним лицом. Значит, данные заархивируются и будут ждать своего часа. Часа прибытия агента Федерации, который обязательно заглянет в департамент.

По всем раскладам надо улетать. Сардонис дал верный совет. Атлантика… А почему бы и нет? Теперь он может себе это позволить. Жить там. А надоест – переберется на другой мир.

Написать заявление, уволиться… Нет. Слишком подозрительно. Отпуск за свой счет? Не предоставят.

Мигратор хмыкнул.

Дурак.

Ты теперь никому ничего не должен. Доработай смену и уходи. Затеряйся в информационном поле.

Деньги снять. Обналичить. В общепринятой федеральной валюте, разумеется. Забронировать билет на лайнер, идущий к Нибуану. Под чужой фамилией. Свалить сегодня же. Без промедления. Там, на Нибуане, найти какую-нибудь подпольную клинику и изменить лицо, отпечатки пальцев, сетчатку… Все, что обычно меняют в подобных случаях. Купить новую личность, идентификацию. Завести другую кредитку и скинуть на нее деньги. В цивилизованных секторах не принято таскать с собой наличность. Это дурной тон.

Дальше…

А что – дальше? Все элементарно. С Нибуана – на богом забытую пересадочную станцию, поближе к центру. Оттуда, к примеру, на Мадрид или Дождливый Кратер. И, наконец, – Атлантика.

Прощай, убогая работа.

Его, конечно, будут искать. Вот только – где?

Везде.

И внигде.

Посетители, как назло, шли нескончаемым потоком. В основном – те, кто хотел покинуть планету. Во времена Четвертой Империи контроль за колониями был жестче. Сплошная ностальгия. Железный занавес для каждого мира. Отдых, туризм – пожалуйста. Но не переселение. Логика экспансии. Теперь у Федерации нет времени на подобные мелочи. Миграционные вопросы отданы на откуп местным властям. Продажным местным властям.

Отра перестала быть тюрьмой.

Но поток был не таким густым, как ожидалось. Люди не спешили срываться. «Смутные времена еще не прошли, – думал мигратор. – А когда пройдут, захлопнется и форточка».

Условным вечером он сдал пост преемнику, белокурой невзрачной женщине лет сорока, попрощался и зашагал к лифту. На сороковом этаже к нему привязался уличный проповедник, сухой бритоголовый мужичок с аккуратной бородкой клинышком. Протасов отвязался от него в холле, сказав, что принадлежит к секте люциферантов.

Снаружи моросил дождь.

Влажно блестели тротуары, прохожие кутались в легкие, непромокаемые плащи. Призрачный неоновый свет подсвечивал улицы, рассеивая сумеречную мглу. Говорят, на нижних горизонтах нет дождя. Там сухо и вечная неоновая ночь. Мигратор предпочитал не покидать престижных уровней.

Он направился к посадочной площадке.

Этот Сардонис – настоящий отморозок. Жутко представить. Цивилизованный человек в пустыне… Неудивительно, что он угробил Землю и растерял остатки флота. Кто захочет иметь дело с сумасшедшим?

Протасов вспомнил, что нож так и остался торчать в спинке стула. Интересно, как отреагирует сменщица? Наверное, никак. Метательный нож использовали многие – как аргумент в диалогах с туристами-самоубийцами… Улыбнется понимающе и вызовет робота-уборщика.

Так. Домой.

Он взял свободный флаер и загрузил маршрут. Унылые административные корпуса поглотила пелена мороси.

– Навигатор, – сказал Протасов. – Предоставь связь со справочной астропорта.

– Секундочку.

Внизу проносились огненные схемы, смазанные непогодой.

– Справочная, – голос, ответивший ему, отличался от механического баритона навигатора. Тембром, но не сутью.

– Меня интересует расписание. Ближайший рейс на Нибуан.

Щелчок.

Или – атмосферные помехи…

– Через три часа. В 21.08. Лайнер «Трансгалактик-пасифик», идет на Атлантику. Желаете заказать билет?

Искушение было великим. Но мигратор сдержался.

– Да. Первый класс. До Нибуана.

– Вам повезло, – программа изобразила участие. – Последний билет. Ваша фамилия? Если вы человек, конечно.

– Давидовский, – соврал Протасов.

– Номер кредитки?

– Я заплачу наличными.

– Спасибо.

Конец связи.

Рушатся мосты.

Протасов попросил включить релаксационную музыку, и кабину заполнил шум моря с вплетенными криками чаек. Символично.

Внизу проносились спальные районы восьмой горизонтали. В прореху тучи выглянула пятая луна.

– Хочу совершить банковскую операцию.

Машина словно колебалась.

– Какого характера?

– Снять деньги.

Он вложил карточку в бортовой ридер.

– Переключаю режим.

В миниатюрном табло столпились цифры.

– Извините, но в банкомате недостаточно наличности. Вам нужно обратиться в региональное отделение.

Карточка выскользнула обратно.

– Изменение маршрута, – решил мигратор.

– Как угодно. Я бы посоветовал филиал № 30541 «Паритетбанка». Он прямо под нами. Круглосуточное обслуживание…

– Спускайся. Подождешь меня на площадке. Полчаса.

Флаер приземлился на крыше «Паритета». Дверца уползла вверх, открыв дождь и ветер Изумрудных Уровней.

Зол Азда.

Сойдя по гравишахте, мигратор оказался в тепле и изысканной строгости операционного зала. Он сразу двинулся к банкомату. Купюры сложил в предварительно купленный у роборазносчика бумажный пакет. Нести было тяжело, несмотря на крупное достоинство.

Этажом ниже размещался магазин спортивной одежды. Там Протасов приобрел две вместительных сумки.

Все это время флаер стоял на крыше.

– Возобновить маршрут, – сказал мигратор, кладя сумки на заднее сиденье.

Машина взмыла.

Спустя десять минут аппарат приземлился у парадного входа кондоминиума № 119. Протасов оплатил дорогу стандартным чипом проездного.

В вестибюле царила тишина.

Лифт.

Квартира.

Взять лишь самое нужное. Предметы первой необходимости. Нижнее белье, питательный зубной гель, смену одежды, нейрофлэш со встроенным модемом, дорогую игрушку, заточенную под лобовой разъем. Двести пятьдесят шесть гигабайт…

Астропорт, вынесенный за пределы Города, встретил его будничной толчеей. Здание терминала было забито не столько пассажирами, сколько роботами обслуживающего персонала, мелкими торговцами, барыгами, таксистами, полицейскими и прочей шушерой.

Мигратор остановился у кассы с надписью «БРОНЬ». Коснулся сенсора, активируя монитор.

– Здравствуйте.

Улыбчивая девушка, скопированная с какой-нибудь арктурианской модели.

– Я заказывал билет.

– Фамилия?

– Давидовский.

Пауза.

– Есть. С вас пятьсот империалов. Рейс «Сван – Атлантика», первый класс. Посадка на Нибуане завтра утром…

– Утром, – хмыкнул мигратор.

– Простите?

– Нет, это я так.

– Имеется в виду терранское стандарт-время.

– Снять задачу.

Модель тупо уставилась на него.

– Будете платить наличными?

– Да.

Он сунул деньги в выдвижной контейнер. Из щели под монитором вылез пластиковый чип билета с голубым солнцем на обратной стороне – символом «Трансгалактик-пасифик».

– Четвертый стартовый сектор.

– Спасибо.

Он зашагал прочь.

Кроме всего прочего, первый класс дает вам вполне приличную каюту, а не обычный кокон жизнеобеспечения, где пассажир врубается в вирт и не выходит из него до самой посадки. Его питают шланги, дерьмо и моча откачиваются специальными катетерами. Пассажир, конечно, может встать и пойти в туалет. Но, как правило, не хочет. Лайнер разобьется, вылетит за пределы человеческих пространств, а он так и будет лежать, бессмысленно витая в радужных мирах своей мечты. Такие случаи были. Мигратор вспомнил парня, проторчавшего в Мегасети двадцать лет. Данлоки снесли его кораблю рубку управления. Экипаж погиб. Компьютер вычислил, что энергии (до появления спасательной экспедиции) хватит лишь на один кокон, прибег к методу случайных чисел, и лотерея улыбнулась этому мужику. Теперь адаптируется в одной из психлечебниц Счастья…

Мигратор прежде не летал.

Ориентируясь по стрелкам световых указателей, он выбрался в четвертый сектор. Шикарное блюдце лайнера всасывало жиденькую струйку отбывающих. Протасов присоединился к ним. Вставляешь в прорезь билет, лопается силовая пленка, тебя впускают в корабль.

Внутри – те же светоуказатели. Протасов легко нашел свою каюту. Здесь повторилась процедура сличения чипа.

Дверь расконсервировалась.

Клетка три на три метра, кокон убран в стенную нишу. Если выражаться точно, сама ниша и являлась территорией кокона. Багажный отсек – в противоположной стене. Под ногами – синтетический ковер. Старомодный терминал с монитором и сенсорной клавиатурой был вправлен в дугообразную внешнюю стену, чуть выше – неплохая жидкокристаллическая имитация иллюминатора. Любая мебель выращивается вербальными командами.

Мигратор переоделся и убрал сумки.

Вырастил кровать.

Достал из кармана куртки флэш, задумчиво повертел в пальцах. Лег и подрубился к Сети, выбрав канал нибуанских новостей. Пойман Михаил Чергинец, его везут на Фомальгаут. Продолжаются поиски Мика Сардониса, теперь за него взялся синт. Сформирован новый кабинет министров. На планете выступает с гастролями знаменитая певица Моэна. Завтра в Сатросе, столице Нибуана ожидается температура плюс восемнадцать по Цельсию, легкая облачность, магнитные бури…

Когда мигратор вернулся в реальность, лайнер уже покидал орбиту. Иллюминатор транслировал уменьшающийся оранжевый диск с компанией точек-лун.

Мигратор вздохнул.

Вырвался. Остается завершить дела на Нибуане, и он свободен.

Свободен и с деньгами.

Вот только крепнет ощущение, липкое, мерзкое ощущение, что кто-то копается в мозгах. Кто-то извне.

* * *

– Поймала?

– Нет. Подожди.

Голос существа был бесстрастным, синтетическим, как и его душа. Головач, девушка с рыбьим лицом, обшаривала ментальное окружающее, десятки кубических светолет, в поисках того, кто встречал объект. Едва потенциальный некто подумает о Сардонисе – она возьмет его на поводок.

Синт порой раздражал. Сверхкукла, задающая дурацкие вопросы. Но именно ей, этой кукле, принадлежала ведущая роль. Синт – внешне безобидная, но совершенно безотказная машина уничтожения. Искусственный интеллект, насколько она понимала Подчиняется строгой программе: найти Сардониса и доставить в Ла-Харт; в крайнем случае – ликвидировать. После исполнения миссии разум и телесная оболочка синта распадутся. А головач получит гонорар.