Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Облакайдеры(2004, 2006, 2008)

ModernLib.Net / Патрацкая Наталья / Облакайдеры(2004, 2006, 2008) - Чтение (стр. 3)
Автор: Патрацкая Наталья
Жанр:

 

 


      Как мы оказались на мосту, который находился в стороне от домов вообще не понятно.
      Платон Иванович стоял рядом со мной, смотрел на проходящие электрички и поезда, и все пытался чмокнуть меня в щечку. Шампанское, верный мой напиток, стало выветриваться из головы, мысли пришли в норму, и я настояла на дороге по домам.
      Кончилась ли на этом история?
      Пожалуй, нет. В олимпийское лето фирме выделили землю под сады и огороды. Землю делил сам Платон Иванович, и от щедрот его мой участок оказался намного больше, чем у других, но Осип так ревновал меня к поездкам на этот земельный участок, что в конце сезона я его сдала в профсоюз. А что же Глеб? Он решил отомстить Добрыне Никитичу за его Новый год с Спинозой, донесли друзья – приятели. Что он сделал? Не надо забывать, что Глеб был разработчиком электрической схемы установки Платона Ивановича, а он конструктором оборудования, в котором бродило немного немало 1000вольт. Платон Иванович попал под напряжение 1000вольт.
      Его откачали, спасли. Скорая помощь появилась во время. Долго он ходил согнутый и не мог полностью разогнуться. А, что Глеб? Он пригласил меня в золотые дни бабьего лета поехать в ближайшую деревню на пикник. Я, как всегда, в красном, а он в куртке светло-серой. Любовь у нас продолжалась. Сбылось проклятье Анны.
      Глеб Мартина от меня оттеснил, Платона Ивановича скособочил, и стал победитель в борьбе за меня на фирме электронной магии.
      Серебристые кроны деревьев, темное зимнее утро. Аллея. Аллея города, чудо, какая она хороша! Серебрятся от инея ветви лип. Ели, стоящие в стороне от лип, прикрыты пышным снежным покровом. Снег скрипит под ногами. Небо совершенно неопределенного цвета – темное и все. Но как прекрасно идти по аллеи, когда над головой до горизонта видны кружева серебристых крон деревьев! Спокойно бьется сердце. Вместо мучительных мыслей о работе, в голове возникают песни. И я пою:
      – Висит на заборе, колышется ветром…
      И все прекрасно. Мир светел и чист. Чудеса. И хочется в вальсе кружиться, и хочется радостно петь – вот он, бальзам. Зачем сердечные капли? Зачем мученья врачам? Идите пешком на работу, мир окрасится в чудесные краски зимнего утра.
      Кружева серебристых крон удовлетворяют мою потребность в красоте на рабочий день, и вот она, работа!
      Но нет, мысли с неприятностями опять исподволь выползают из закоулков мозга.
      Вновь расцветают пышным букетом нервные мысли. Я даже решаю уволиться! Но видения зимнего утра спасают меня! Незаметно для себя я втягиваюсь в работу и уже с удовольствием читаю местный технический перевод с немецкого языка. Мысли мои в работе.
 

Глава 7

 
      Все нормально. Спасибо Аркадию Райкину, благодаря его выступлению с миниатюрой о греческом зале, и у нас есть Греческий зал в столовой. Чем он примечателен?
      Любая очередь быстро и незаметно рассасывается – это как чудо. Здесь не надо думать, что съесть, деньги в кассу, все обдумал местный шеф-повар. Остается взять обед и сесть за прекрасные столы, достойные украсить любое кафе. А стулья так тяжелы и добротны, что их не стыдно иметь у себя дома. А публика? О, что здесь за публика! Это самые здоровые люди с наших предприятий.
      Это самые нетерпеливые люди. Это те, которым все надо быстро и сейчас. Какие здесь красивые мужчины и независимые женщины! Сколько здесь знакомых и совсем незнакомых людей! А глаза? Они так и светятся, они так и ищут объект для внимания! Ба! А, вот и тот, из-за которого этот греческий зал кажется лучшим рестораном в мире! Свет очей, в нем все преломляется. Я не вижу окружающих людей, они мне совсем не мешают. У меня обед! И не беда, что на подносе щи, а тефтели под интересным соусом! Все мелочи! Сияющие глаза окупят все. А если нет глаз, которые сияют? Ищите. Вон их, сколько ждущих и вопрошающих! Ищите! И обед для вас станет чудом!
      Именно в этих залах общепита происходили свиданья в обед. Я ушла уже из двух фирм, люди из которых обедали в этом огромном помещении, в котором было много раздач, и несколько электрических печей варили разную пищу для разных столовых.
      Мужчины остались в прежних фирмах, но здесь их можно было увидеть при необходимости. Владимир Высоцкий выступал пару лет назад в двух километрах от этой столовой. Он приезжал выступать со своим концертом, и был рядом с длинным, длинным зданием. Кто не поленился – его слышали живого. На фирме дисциплина железная, работы много, дорога от КБ на шестом этаже до цехов на заводе была не близкой. Я некоторое время сидела во втором ряду кульманов, потом пересела в первый ряд у окна. Но и здесь не обошлось без общественных работ. Летом часть конструкторского отделения отправили с места работы на колхозные грядки, для прополки свеклы. В добрые, старые времена, на колхозные грядки вывозили проветриться и поработать, людей любых организаций и рангов.
      Яркое, июльское солнце пригревало спины людей, шедших с тяпками по грядкам с маленькими всходами свеклы. Рядом со мной шла Анна Александровна, экономист КБ.
      Она была лет на 20 старше меня. С другой стороны по своей грядке шел Мартин, высокий мужчина, с черной пышной шевелюрой волос, с большими карими глазами. Эти карие глаза, то обращались к своему соседу по грядке с другой стороны от себя, то постоянно смотрели в мою сторону. Мы были знакомы. Судьба нас постоянно сводила. Вероятно, начинало вновь действовать проклятье Анны Александровны: 'Чтоб ты Спиноза влюбилась!' Желтый купальник с кантиком, одетый на мне, очень привлекал внимание Мартина, или тело в этом купальнике, не давало ему покоя. Анна Александровна, половшая свеклу рядом со мной, немного стала вводить меня в курс женских дел конструкторского отделения, она была не из разговорчивых особ, и просто решила предостеречь меня от соседа с другой стороны грядки. Июль грел своим теплом, мужчина своим взглядом, женщина – охлаждала.
      Анна Александровна сама свела меня и Мартина в первой туристической поездке, но теперь она меня пыталась остановить от продолжения любовной истории. Грядки закончились. Толпа со всех сторон ринулась одеваться и отправляться по домам.
      Мартин предложил подвести меня на машине до моего дома. В его машину со всех сторон сели люди, которых он знал. Анна Александровна с тревогой смотрела на молодую женщину, которая села в машину красивого мужчины.
      Машина проехала по проселочной дороге, потом выехали на знаменитое шоссе, по городу бежевая пятерка развезла всех сотрудников – пассажиров. Хозяин машины даже и не думал меня из машины выпускать. За последним человеком закрылась дверь, и машина проехала мимо моего дома на приличной скорости в сторону Речки.
      Мартин был в своей стихии: скорость, еще раз скорость. Проехали пост достаточно медленно. Свернули с одной дороги на другую дорогу и оказались на берегу Речки.
      Сейчас Речка так обмелела, что трудно представить, где это было. Жизнь к тому времени меня научила выживать, и с крупными мужчинами в борьбу не вступать, а Мартин был высокий. Вылезли мы из одежды до купальников, и пошли в воду.
      Охлаждение не было длительным. Мартин сидел на берегу, и, отдыхая, говорил про свою дом – дачу и вишню в саду. Вскоре мы сели в машину, и вновь скорость, но по другой дороге, и проехали еще раз пост наблюдения. Машина резко свернула в лес.
      Будучи, относительно верной женщиной, я не ожидала такой внезапной любовной атаки со стороны высокого и красивого человека, с которым уже ездила на экскурсию, и никакой любви между нами тогда и не было. Это был каскад любовных действий разгоряченных тел и рук, и губ… Натиск был стремительным, желание возникло мгновенно, любовь была выше всех похвал, чувства неожиданно сладкие, расслабление абсолютное.
      Повторить это было невозможно даже с ним. Видимо, здорово Мартин на меня на грядке насмотрелся, он был готов к любви, к любовной игре. И все. Описывать подробно действия каждого смысла не имеет, этого будет мало для воспроизведения событий. Чувство было огромным и быстро прошло. Все, осталось ехать домой, куда меня довольно быстро Мартин отвез… Так у меня появился любовник. Что дальше?
      Мартин и я вошли в зацепление чувствами. Женщины на работе изо всех сил говорили об опасности, что я у Мартина из третьего десятка, что я могу видеть его первую жену на фирме, на этом же этаже, а сейчас у него уже вторая жена. Одна надежда – она его последняя любовь, чего, правда, никто не знает.
      Я в период любви к высокому Мартину, ходила в босоножках и сапожках, на высоких и тонких каблуках, а он ходил в вишневом кожаном пиджаке. Если я шла в столовую, принадлежащую трем фирмам, где у меня было много знакомых, то он от меня всех отбивал, и садился рядом со мной. Женщины, во главе с Анной Александровной в этот период жизни вели со мной незримую борьбу. Если был праздник на дому, и если там был Мартин, меня просто не приглашали. После одного такого праздника меня отравили на рабочем месте. Положили мне сладости, мол, после праздника остались, я тронула языком печенье и потеряла сознание. Другие люди вызвали скорую помощь, и врач с медсестрой приводили меня в чувство прямо на работе.
      Деревянный, старый стол был покрыт зеленым сукном, за столом сидел мужчина средних лет, в темно – синем костюме, и иногда смотрел на конструкторов, сидящих перед ним. Это был начальник КБ Платон Иванович. Его сила управления основывалась на двадцати рублях в квартал, которые на общем собрании торжественно отдавали лучшему ударнику коммунистического труда. Были еще способы оплаты, но они исходили от главного инженера фирмы, и заключались в создании бригад для особо важных работ с оплатой в два оклада. Но такие бригады создавались по особо важным заданиям, например при создании утонувшего корабля внеземной цивилизации. Люди работали по шесть дней в неделю. Работа была напряженная и ответственная. Те, кто были в бригаде, придумали развлечение: собирали больше денег на дни рождения и дарили друг другу хрусталь.
      Осенью все выходили на картошку, на колхозное поле. И политика Платона Ивановича, члена партии 'Единство семейных пар' резко изменилась, он забывал про работу, в голове у него вертелась одна мысль, которая в разных вариантах, выражала один смысл: Спиноза, измени Осипу. Разговоры были все настойчивее, его опека окружала меня со всех сторон. Вода камень точит. У меня появилось желание отмстить Осипу.
      Однажды летом, когда у Платона Ивановича не было дома домашних, а Анна Александровна была в отпуске, в моей квартире раздался звонок:
      – Спиноза, приезжай, пожалуйста, быстрей! – и сообщил свой адрес.
      Домашние дела отошли в сторону. При входе в квартиру Платона Ивановича меня поразило антикварное зеркало, все остальное в квартире было просто, чисто и без излишеств. Ах, ах, ах… Люди оказывается не только роботы – конструктора, иногда человеческие чувства появляются и в них. О чем думала я, когда сюда ехала?
      Неизвестно. Работая вместе с Платоном Ивановичем, я и мыслей в голове ни о чем постороннем не держала.
      А тут он, как-то быстро превратился из зрелого человека в безрассудного молодого человека. Плохо менять партнеров, и я уже обжигалась на этом, но как бабочка прилетела в новую историю. Одним словом, все произошло быстро, здорово, необыкновенно. В жизни сексуальной всегда есть место подвигу и удивлению. От скоротечности неожиданной любви, я опустилась в кресло ракушку и не могла двинуться минут десять.
      Расплата была самой дорогой: я забеременела по полной программе с первого захода, с Осипом у меня были свои средства защиты, а здесь я о любви не думала. Нервное состояние в таких случаях самое ужасное. Надо было избавиться от этого. Организм молодой и крепкий ничего не хотел отдавать, идти к врачам смысла не имело. Все было понятно, я молчала и никому ничего не говорила. Пила траву, за травой, таблетки за таблетками и сорвала беременность, состояние было ужасное, температура высокая. Вызвали мне домашние врача. Врач, молодой мужчина осмотрел меня и сказал – ангина. Несколько дней отлеживалась дома. Вышла на работу и опять молчу.
      Прошло больше года, и КБ опять послали собирать картошку. Платон Иванович собирал картофель рядом со мной. Слово за слово и я рассказала ему окончание истории. Платон Иванович притих, стал болеть, ходить в рабочее время по врачам, деревянный стол с зеленым сукном, стал пустовать. Однажды, от напряжения внутреннего и большого объема работы у меня свело левую часть тела прямо за кульманом.
      Я сидела и оттирала правой рукой левую часть тела. Выпила нитроглицерин, немного пришла в себя. Глеб непонятно почему, но явно показывал свое враждебное отношение к Платону Ивановичу. Ножку он ему подставил что ли, но начальник КБ долго хромал по этой земле. Несколько раз я случайно встречала Платону Ивановичу, об этой истории мы молчали. Он перешел на работу в свою партию 'Единство семейных пар', но в моем организме что-то сорвалось, и в дальнейшие десятилетия мне измена аукалась по полной программе. Интересно, что в душе у меня не было ни любви, ни ненависти. Так, краеугольный камень судьбы.
      Я в партии 'Единство семейных пар' не состояла и мои измены вольные или невольные – продолжались. По двери кто-то бил кулаком и ногами, шум стоял отчаянный. Двое: я и Мартин лежали в уютной постели, и выходить на стук в дверь нам явно не хотелось. Били в дверь минут десять и ушли. Окна в квартире так расположены, что в окно не видно, кто вышел из подъезда. Я встала и пошла на кухню, на глаза попался складной нож приличных размеров на стиральной машине – автомате.
 

Глава 8

 
      Жизнь для меня принимала интересный оборот, вполне возможно, что по двери бил Осип. Я, как-то исподволь, но чаще и чаще стала уходить из дома, и, ни куда – то, а сюда, в эту однокомнатную квартиру давно знакомого холостяка. Здесь не было особой радости, но дома, с давно известным мужем Осипом мне было намного хуже.
      Муж, вероятно, проследил, куда я ушла в темноте зимнего вечера. А в квартире Мартина все было чисто, красиво и немного пустынно. Мне немного было здесь прохладно из-за того, что он курил, и открывал для проветривания окна. И все бы ничего, но Осип решил уехать. Перед отъездом он сказал:
      – Спиноза, молчи о том, куда и когда я еду, не говори никому!
      Осип уехал, я спокойно продолжала ходить к Мартину, один раз пробыла два дня подряд, а его в эти дни и не было дома.
      Проходит месяц появляется рассерженный Осип:
      – Ты кому говорила о моей поездке? Мне так повредили все коммуникации, что от ядовитых веществ я ослеп на пару дней и ничего совсем не видел!
      – Никому не говорила, – разве я скажу мужу, что проболталась Мартину, куда он уехал.
      Я примолкла, чаще была дома. Ходила на работу и не думала о мужчинах. Осип готовился к новой поездке. Он часто не бывал дома, объясняя делами. Осип в очередной раз собрался уезжать с новыми приборами. Сборы были основательными и серьезными: приборы надо было проверить на магнитной аномалии земли. Весь дом был покрыт проводами и деталями приборов, легкими сумками и палаткой.
      Просьба была одна:
      – Молчи.
      Осип уехал. Его не было долго. Я его и не вспоминала, и не искала, так он меня приучил. Встречи с Мартином потеряли свой смысл, мне и дома было хорошо.
      Однажды Мартин позвонил и сказал:
      – Меня преследуют товарищи из милиции, постоянно спрашивают, а нет ли у меня ножа складного с бороздкой по лезвию.
      Я вспомнила про нож на стиральной машинке, и к Мартину совсем расхотелось ходить.
      Осипа все не было. Отпуск его прошел, на работе стали спрашивать, где он.
      Просили написать бумаги на отпуск без содержания. Жизнь принимала таинственный оборот. Я осталась одна, без мужчин. Мартин затаился. Осип не появился.
      Не так все просто заканчивается в жизни. После поездки на свеклу, никакой человек не мог разрушить притяжение между Мартином и мной, к тому же мы сидели рядом на работе, рядом стояли наши кульманы. Рабочий день бесконечный, если нет приятных явлений по месту работу. Я чертила много и со вкусом, Мартин чертил в час по чайной ложке, работа у каждого своя, но обсуждения проблем конструкций изделий – неизбежные. Лаборатория всегда пронизана нитями симпатий. Естественно, Мартин нравился еще двум женщинам, а я еще двум мужчинам, а это не всегда шутки, порой и язвительные выпады: кто кого достанет. Как бы там не было, однажды на ноябрьские праздники, Мартин пришел ко мне домой. Домашних дома не было, они уехали на три дня, и я с легкой душой потравила тараканов.
      Эти существа периодически к осени появлялись неизвестно откуда. Вроде, как нагулялись летом, и пришли на зимние квартиры. Тараканов приходилось встречать атакой химикатов, комбатов в коробочках еще не было…
      Мартин прошел по квартире, но больше всего его манил уютный разложенный диван.
      Что сказать? Секс сто процентный, мы подходили друг другу по всем параметрам.
      Лучше бывает или нет? Но откуда не возьмись два шикарных таракана, шальных от ядохимикатов выползли перед глазами, может, и у них был свой прощальный тараканий секс? После этих шальных тараканов, больше я и Мартин не встречались, в сексе. Отношения на работе были чисто рабочими и постепенно совсем прошли.
      В ноябре явился Осип от северного костра. Одежда его пахла полугодовым костром, запах стоял в квартире, от его визита невыносимый: вещи были грязнее грязи. Осип занял у кого-то деньги, и явился запыленный и загрязненный. Ужас охватывал при взгляде, на некогда красивого мужчину. Осип лег в ванну и мокнул часа два. Это он умел. Ванну наливал под завязку, в верхнее отверстие вставлял пятку и мок… отмылся. Из ванны появился совершенно другой мужчина, с длинными волосами, необыкновенно худой, но довольный жизнью. Все привезенные им вещи, постепенно я выбросила. Сразу он их не дал выкинуть. Полгода Осип лежал дома.
      Из дома вышел два раза и несколько раз помыл голову, пожалуй, и все его дела. Но он очень полюбил смотреть ночные фильмы и лезть с сексуальным настроением ко мне.
      Тараканы иногда проскакивали по кухне, особенно ночью. Я им насыпала борной кислоты, они по ней бегали хоть бы хны, других ядов Осип дома не выносил. Как-то позвонил Глеб, надо было встретиться по поводу… Потом позвонил Платон Иванович.
      Осип ревниво слушал мой разговор с начальником. Еще ночью позвонил Мартин, и стал уверять Осипа, что я его женщина. Осип послушал, послушал да и уехал через полгода. Под рождество всех донимают по телевизору словами:
      – Во имя отца и сына и святого духа…
      Мне всегда казалось, что святой дух – это про мой образ жизни.
      Дом Мартина стоял в ста метрах от фирмы. В обед у меня всегда была привычка выходить на улицу и гулять, моя дорога неизбежно проходила мимо его дома, именно за его домом находился, любимый много лет пруд. К этому пруду я приходила с любой фирмы, где работала во время обеда. Когда-то на пруду были лебеди: белые, черные.
      Плавал на цепи домик для лебедей, времена изменились и по воде бегали одни водомерки, но смотреть на воду привычка осталась.
      Если мне хотелось видеть Мартина, то за этим желанием, очень часто, следовало испорченное настроение. Он считал, что встречи со мной для него небезопасны, за долгие годы общения он чуял, когда со мной можно говорить, а когда нет. Он боялся меня, и хотел видеть, и нет. Один раз я видела, как он со своим дальним родственником грузил в машину коробки с товаром, и подошла к ним. Мы договорились, что в субботний день они провезут меня по своему торговому маршруту. У себя дома я была одна, и одиночество мне слегка надоело.
      В субботу я дождалась их машины недалеко от дома, села на заднее сидение, а два мужчины на передние сидения.
      На трудных участках дороги за руль садился родственник Мартина. Так мы объехали его торговые точки, да инженер стал посредником в торговле. Наградой за такую поездку было озеро, совсем небольшое озеро с островом. Мужчины пошли плавать, а я в воду не пошла. После купания они достали ружье и устроили стрельбу, да такую интенсивную, что подошли люди узнать, а что это за выстрелы. Мужчины развлекались стрельбой из ружья, а я наблюдала за их шалостью, ружье было дорогим, но куплено для сына родственника, вот в чем была шутка. Поездки мне хватило надолго, и Мартина я не встречала. Мартин к этому времени инженером мало работал, интересы со мной у него оборвались. сам себя боялся. 'В том краю, где бродят метеоры, космонавты в небо держат путь, вот они альпийские просторы, если хочешь, можно заглянуть…' – пела мысленно моя душа, и смотрела на бескрайнее серо-голубое небо, как мои глаза. Почки на деревьях готовы были выстрелить листочками в пространство, согретое теплыми лучами.
      Земная благодать окружала меня со всех сторон, кроме одной. А где солнце не светило? В моей душе солнце не светило, душа летела в космические просторы, где почки на деревьях не распускаются.
      Зачем мне сдался алюминиевый космос? Начинка облакайдера, – это приборы, спрятанные в герметичных алюминиевых кружках. А где нужны такие кружки? В лесу у костра, значит я на земле, аксиома жизни и настроения доказана. Кому доказано?
      Паршивое настроение не соответствовало весеннему настроению земли. Следовательно, пора уходить в подкорку сознания, в темноту своих мыслей.
      Алюминиевый прибор стоял передо мной на столе, он уже совсем сформировался несколько лет назад, в чужих мозгах, да так и не заработал, теперь это чудище земное надо было переделать так, чтобы оно заработало в космических просторах, и работало до тех пор, пока будет в космосе космический корабль. Прибор отвечал за внутреннее, воздушное пространство корабля.
      Сложный приборчик, многофункциональный. Почему у прежних разработчиков прибор не заработал? Вот он стоит и не дышит, не работает, он не доработан. Автор этой разработки некто А…, одним словом он давно лежит в земле, не смог разработать космический прибор для облакайдера, и его душа тут же, личной персоной посетила космос. Его убрали за невыполненное космическое задание. Кто убрал? Это вопрос не моей компетенции.
      Рядом со мной сидел еще совсем недавно некий Б…, окончивший институт с красным дипломом. Он разрабатывал этот прибор с предшественником А… Его имя в данный момент украшает институт золотыми буквами и его скромную могилу. Спился мужчина, и красный диплом ему не помог. После смерти своего друга А… он стал пить в обед джин с тоником. На работе этот запах кажется омерзительным, он не соответствует рабочей обстановке. И однажды он стал пить в день по бутылке водки, без закуски, через пару недель он умер. Значит, А и Б, умерли за этот прибор, а он треклятый стоит и не дышит, не мигает своими светодиодами, не замеряет положенные параметры. А и Б, умерли, мне осталась буква 'и'. От таких дум прибор не заработает, и настроение не поднимется, не смотря на почки на деревьях, которые с моего рабочего места не видны. Прибор такой сложности в одиночку не разрабатывают, я не одна, нас двое: Я и Он. От нас зависит дыхание этого прибора и космонавтов в космосе…
      Я перелистала конструкторскую документацию, оставшуюся на этот прибор, отобрала то, что можно использовать в новой версии. Чертежи были выполнены на компьютере, но по ним чувствовалось, что они еще сыроватые, но некоторые вполне можно было использовать для дальнейшей работы. Я склонилась над собственной прорисовкой, сложного узла прибора, который надо было заставить выполнять свои функции.
      Гремя ключами, в комнату ворвался Глеб, это он второй ум данного прибора, в новой версии. По внешнему виду Глеба, ни один человек не догадается, что именно его мозг стоит дорого, его вечно обтрепанные джинсы, говорили о его безразличии к своему внешнему виду.
      Затрапезность его старого свитера не поддавалась женскому пониманию, даже его жены. Этот неряшливый, молодой мужчина был семи пядей во лбу, я боялась лишь одного, чтобы Глеб не спился, как его предшественник. Между собой мы практически не разговаривали. Мы всегда работали молча. Редкие диалоги возникали только тогда, когда наши интересы сталкивались на этом приборе. На работе мы обычные сотрудники.
      Кураторов у нового прибора оказалось великое множество, нашу работу постоянно проверяли сторонние организации, Глеб трудился в обычном режиме, но все наши требования быстро выполнялись, если это касалось изготовления прибора, его частей, его комплектации. Вместе премии за свой труд или медали, наша фирма подверглась финансовым потерям. Фирму подставили так, что она стала вся в долгу, как в шелку.
      Фирму именно подставляли, ведь предыдущая фирма, выполняющая этот заказ, полностью разорилась. Так я оказалась крайней в этой работе. Быстро сказки сказываются. Работа над прибором продвигалась, несмотря на финансовые неурядицы фирмы, за этот прибор никто не обещал золотых гор, но его надо было делать, и довести до полной работоспособности. Мы сделали прибор. Он заработал, все его семь функций выполняли свое назначение. Документацию делали и переделывали, сдавали и пересдавали.
      И однажды нам позвонили:
      – Спасибо за работу.
      И вся награда.
      Температура в офисе была ниже комфортной. Я достала плотный пиджак из шкафа, и стало легче переносить условия обитания.
      Осип вошел в офис с красным от мороза лицом:
      – Когда, наконец, будет лето?!
      Я посмотрела в окно:
      – Солнце уже появилось!
      Глеб оторвал взгляд от компьютера и повернулся к окну:
      – Осталось добавить тепло, и будет лето.
      – Как только дети в сугробах играют, там ведь холодно? – продолжил свою речь Осип.
      – Осип, а ты видел, как дети строят снежные крепости и в них играют? – спросила я, поглядывая на его замерзший вид в теплой тужурке.
      – И, я о том же! – сказал Осип, снял верхнюю одежду и окунулся в работу.
      Тишина была недолгой, первым ее нарушил Осип:
      – Глеб, зашей мне микросхему на мой дверной код, чего я стою, как суслик у своего нового подъезда и мерзну, пока кто-нибудь мне двери не откроет?
      – Ладно, сделаю, если купишь, – отозвался Глеб, не поднимая головы от маленькой платы, – Спиноза, эта твоя конструкция универсального ключа не работает!
      – Это почему же она не работает?! – возмущенно воскликнула я и подошла к Глебу.
      – Посмотри, твой цилиндрический ключ больше обычного, импортного, он не контактирует! – возмущенно сотрясал воздух офиса Глеб.
      – У меня все правильно сделано, давай размеры проверим! – сказала я, забрала цилиндр у Глеба и стала сверять размеры изделия с чертежом, – Вот, Глеб, посмотри, в этой партии не все размеры соответствуют чертежу, есть большие отклонения от номинальных размеров!
      – Мне все равно, что ты говоришь, ты не понимаешь, что ключ не контактирует! – продолжал свою песню Глеб, не вникая, в мои слова.
 

Глава 9

 
      Я пошла в монтажный цех, подняла всех на уши, заставила найти нужную деталь, сама ее доработала, вставила в ключ, проверила на двери, светодиод светился красным светом, сигнал шел, контакт был, но дверь не открывалась.
      Я победно явилась в офис:
      – Глеб, есть контакт, но светодиод светит красным светом, а не зеленым!
      На тираду слов, Глеб откликнулся с лукавым выражением лица:
      – Так я этот ключ, – он понизил голос, – для Осипа сделал, ключ, естественно здесь работать не будет.
      Я вернулась на свое место и продолжила работу.
      Дверь пискнула от ключа, в офис влетел Осип:
      – Спиноза, дай чертежи на замок, закажем новую партию.
      Я достала чертежи, и пошла, их размножать, в офисе Осипа. Мужчины о чем-то умном заговорили. Я размножила чертежи, и оставила их на столе, Осипа, красивейшего мужчины своего времени. В моем компьютере на экране зеленые и белые линии большого чертежа заняли все мое внимание. В офисе все работали, звуки радио никогда не нарушали эту первозданную тишину. Дверь пискнула, вошел Осип, я выключила компьютер и подошла к шкафу с верхней одеждой. Мы вместе покинули офис.
      Метель мела мимо самолетов, домов, пешеходов, мимо напряженного состояния души.
      Паяльник уткнулся своим носом в бесконечность пространства и излучал температуру пайки. Туманная снежность заменяла шторы. Схема заработала. Я разрабатывала новый прибор. Квадрат плоского экрана светил ровно перед глазами, он звал меня нарисовать новую конструкцию, он тянул к себе и отталкивал, но жизнь без него пуста и скучна. Экран притягивает, как мужчина, или собирает мысли о них, что одно и то же, жизнь у экрана становится нормой, повседневной жизнью. Жизнь с клавиатурой под пальцами становилась реальной и скучно – нескучной.
      Чем отличается астра от хризантемы? Принципиальное отличие в том, что хризантема потомок астры. Хризантема самая одомашненная культура для срезанных букетов, а астра тот цветок, который может расти на любой клумбе, расцветая очень поздно, когда уже осень начинает дышать холодом. Общая черта между астрой и хризантемой – множество лепестков весьма похожей формы. Люби – не люби.
      Так почему нельзя хризантему астрой назвать? Астра на улице цветет, хризантема в квартире, в вазе стоит до трех недель. Могут они друг на друга смотреть в окно, могут дать название приборам, – так думал Платон Иванович, придумывая название для очередной работы.
      – Осип, – сказал Платон Иванович, – есть для вас серьезное задание: создать прибор. Прибор должен стрелять магнитными лучами в металлические предметы на человеке. С таким прибором легко можно обезвредить любого человека с оружием в руках, предположительное название оружия – 'астра'. Астра предназначена для облакайдеров.
      – А почему не хризантема?
      – На кончике прибора стоит шарик с отверстиями, из которых могут выйти лучи, получается цветок, типа астры или хризантемы, но поражает объект один луч, остальные лучи холостые.
      Глеб стоял у проходной фирмы с букетом белых хризантем.
      Я вышла из здания с Осипом, и прошла мимо белого букета цветов.
      Глеб посмотрел Спинозе вслед и опустил букет в сугроб. Я обернулась, посмотрела на цветы в сугробе, оставила своего попутчика и подошла к Глебу.
      – Глеб, ты чего стоишь у проходной? Здесь тьма людей, меня многие знают.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20