Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Трилогия (№2) - Потерять и обрести

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Паретти Сандра / Потерять и обрести - Чтение (стр. 6)
Автор: Паретти Сандра
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Трилогия

 

 


– Вам надо было бы ответить на приветствие, – язвительно проговорил рядом Эрера. – Расставание будет долгим.

Каролина не шелохнулась. Ее глаза горели – от солнца, от картины, родившейся в ее сознании: что вот сейчас с мачт «Алюэта» полетят абордажные канаты, стальные крюки вопьются в белый бок «Камелота». Но ничего не произошло. Никто ничего не заподозрил. Они видели флаг герцога. Видели стоявшую наносу хозяйку. Странный маневр «Камелота» был воспринят как чересчур бурное приветствие.

– Чего вы ждете!

Каролина опять увидела, как Эрера подал знак. На этот раз он относился к матросам на передней палубе. Они откинули белую парусину. Показался поблескивающий металл пушки с дулом, направленным на беззащитный «Алюэт», доверчиво подставивший свой бок. Серный запах горящего фитиля ударил в нос. Пронзительный крик разрезал воздух. Воспользовавшись тем, что его охранники отвлеклись, Фоукес вырвался. Огромными прыжками он понесся по палубе. За пару шагов до пушки он, изогнувшись щукой, прыгнул на запальное отверстие, чтобы потушить фитиль. Двое матросов бросились на него. Сверкнули кинжалы и вонзились в спину Фоукеса. Он бесшумно сполз на палубу. Кто-то пнул его ногой и сбросил под канатом поручней в море. Плеск его тела о воду потонул в грохоте взрыва, в тот же момент сотрясшего корабль, за которым последовал второй, более слабый, от попадания снаряда в «Алюэт».

Треск разлетающегося в щепки дерева наполнил воздух. Каролина попыталась проникнуть взглядом сквозь дым, окутавший капитанский мостик. Герцога там уже не было. Она с трудом подавила крик. Но потом обнаружила то, что наполнило ее неистовой радостью. На «Алюэте» открылись люки пушечной палубы. Выдвинулись черные жерла пушек. Почему же они не стреляют? Почему нет команды? Не задумываясь о смертельной опасности, которой угрожал бы ей открытый бой, Каролина с нетерпеливой дрожью ждала первого залпа. С каждой секундой «Камелот» все больше уходил от «Алюэта». На всех парусах клипер устремился в открытое море. Скоро будет слишком поздно, расстояние чересчур велико.

«Прикажи им стрелять! – истово заклинала она. – Пожалуйста!»

– Он слишком благоразумен, – услышала она голос Эреры. – Слишком боится за вас. Его можно понять.

Он сделал шаг к ней. Каролина невольно отпрянула назад. Она почувствовала поручни за спиной. Один прыжок – и она была бы свободна…

Капитан Эрера перехватил ее взгляд и вцепился в нее двумя руками.

– Э, нет! Акулам я вас не отдам! Хватит с них на сегодня одного самоубийцы. – Улыбка сошла с его лица. – Где же твои слезы? – Его голос перешел на шепот: – Скоро заплачешь, очень скоро! – Он был разочарован, что она не сопротивлялась, не давала ему повода наказать ее тут же, на глазах у всей команды. С той ночи на «Мирмидоне» мрачные мечты об этой женщине не давали ему покоя. Стоило ей поднять на него руку, он овладел бы ею прямо на палубе, перед командой. Но ее покорность не возбуждала его. – Пойдемте.

Он вдруг резко остановился. В воздухе послышался шелест. Каролина взглянула вверх. Сначала она ничего не увидела, ослепленная ярким солнечным светом, игравшим в туго надутых парусах. Потом заметила голубой флаг с гербом герцога. Кто-то отрезал его, и он, шелестя, упал в нескольких шагах перед ней. Тяжелый шелк поник. А затем Каролина увидела, как на фок-мачте взвился новый флаг, тут же подхваченный ветром: пурпурный флаг с золотым крылатым быком. Она еще раз взглянула на этот символ ее поражения, когда Эрера, показывая на флаг, произнес:

– Это герб Санти, как видите. У Санти нет привычки брать свои корабли даром. Но вы не захотели по-другому. Даже команду они уже набрали. Это все мои люди, до единого человека.

Санти! Это имя было для нее как удар кнутом.

Перуанец осклабился.

– Ну, наконец-то я вижу удивление на вашем лице. Вы, конечно, не могли подозревать, что монастырь Мончикве – цитадель Санти. И не должны были догадываться. Скоро вам будет предоставлена честь познакомиться со вторым из братьев, Чезаре Санти. Мы на пути к нему. Он с большим нетерпением ожидает вас. Не потому, что хоть одна женщина на свете интересует его, любой раб для него ценнее. Но ему важен герцог фон Беломер, которому наверняка настолько дорога ваша жизнь, что он откажется от своих планов, чтобы спасти ее.

Наконец-то ей все стало ясно. Она будет заложницей, чтобы связать руки герцогу. Они боялись открыто вступить с ним в бой. У нее на языке вертелся достойный ответ, но она разумно промолчала.

– До Дагомеи неблизкий путь, – сказал Эрера. – Пока вы на борту, вы моя пленница. Чезаре неважно, в каком виде он вас получит, если получит вообще!

Каролина опустила взгляд, чтобы открытоне демонстрировать своего презрения.

«Его нельзя раздражать, – промелькнуло у нее в голове. – Я его в смертную тоску вгоню своей покорностью». Но Каролина заблуждалась на свой счет. Даже когда она вот так, молча, как сейчас,с опущеннымиглазами, шла рядом с перуанцем, ничто не напоминало в ней о покорности. Это был сплошной вызов, несломленная гордость.

В боковом проходе палубы послышались громкие голоса. Матросы толкали перед собой мужчину. Мокрая одежда облепила огромное тело, вокруг босых ног при каждом шаге образовывалась лужица. Еще прежде чем он поднял голову, Каролина узнала Чарльза Тарра. Капитан «Алюэт» в тот же момент, когда распознал опасность, прыгнул, не раздумывая, за борт; он понял, что бой будет означать риск для пленницы, но чувствовал себя достаточно сильным, чтобы защитить ее. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что «Алюэт» опять зачехлила свои пушки. Поэтому дал выловить себя и сдался, чтобы хотя бы разделить с ней плен, если уж не может помочь. Каролина с радостью подбежала бы к нему и обняла. Но что-то в светлых глазах норвежца остановило ее. Это была безмолвная просьба быть благоразумной, вести себя тихо – и вместе с тем его взгляд сулил ей надежду. Она была уже не одна.

По приказу Эреры матросы потащили пленника вниз по лестнице.

– Еще один желающий умереть за вас! – язвительно произнес Эрера.

Его насмешка не тронула Каролину. Он ненавидел ее. Ему доставляло удовольствие унижать ее. Пока это было на словах, она готова была терпеть.

13

В сопровождении двух охранников Эрера вел свою пленницу по лестницам и проходам в трюм. Каролине вскоре даже показалось, что он нарочно кружит с ней, чтобы она потеряла всякую ориентацию. Наконец они вошли в низкое помещение, забитое ящиками, тюками с товаром и бочками с вином, в которое через малюсенькие, расположенные на уровне воды иллюминаторы пробивался слабый свет. Гнетущая духота обдала ее, от едкого запаха кислоты после недавней дезинфекции досок у нее чуть не перехватило дыхание. Вопреки намерению казаться послушной, все в ней встало на дыбы при мысли, что ей отведут здесь какую-нибудь зловонную койку.

Эрера провел ее мимо крепко привязанных канатами бочек с водой. Глухой рокот огласил трюм, когда он пнул одну из них ногой.

– Вы не удивлены, как тщательно подготовлено наше плавание? Как долго мы готовились, как наблюдали за каждым вашим шагом? Санти любят основательность во всех делах.

Он остановился перед одним из тюков, приоткрыл его и смял в кулаке ткань.

– Самый дешевый английский хлопок, сотканный детьми. Три метра такого, бутылка рома, пять ножей – больше мы не платим за раба.

Эрера наклонился к мешку. Засунул руку внутрь и показал Каролине горсть бисера.

– За молодую, здоровую женщину цена на горсть больше!

Взгляд, которым он смерил Каролину, был гораздо хуже, чем его мерзкое прикосновение. Она отдавала себе отчет, что ее наряд не был призван скрывать женские формы. Надевая его, она думала лишь об одном мужчине, забывая о многих других, которые увидят ее в таком одеянии. Она стянула шаль на груди и отступила на шаг назад. Но это движение еще больше возбудило Эреру, Он схватил ее за запястье. Узкие золотые браслеты больно врезались ей в кожу. Он потащил ее за собой в каюту. Взгляд, которым обменялись два охранника с бесстыдным откровением, сказал, что ей предстояло.

И тем не менее в ней зародилась надежда, когда Эрера, прежде чем закрыть дверь, приказал им ждать снаружи. Он не отсылал их прочь! Каролина уцепилась за эту мысль. Присутствие мужчин за дверью показалось ей залогом того, что он не будет пытаться изнасиловать ее.

Эрера намеренно выбрал эту каюту, в которой прятался сам до выхода «Камелота» в море. Ему сразу понравился кабинет судового врача. В нем ничего не было, кроме лежанки, стола и лампы. Стены с ящиками, в которых хранились медицинские инструменты, были обиты серебристо-серым металлом, который смотрелся как матовое зеркало.

Каролина задрожала, когда Эрера приблизился к ней. Его плотно сжатые губы подрагивали. Он отдернул вниз ее руку, придерживавшую на груди шаль.

– Ты зря пытаешься прикрыть свое тело, я хорошо знаю, как выглядит женщина, – с издевкой проговорил он. – То, что есть у тебя, есть у любой. Я на этом не помешан. – Эрера выдвинул один из ящиков на стене. В его руке сверкнул скальпель. Он медленно поднял его и поднес к ее лицу. – Я одержим другим. Чтобы из твоих глаз исчезла гордость, презрение ко всем, кого зачали не на шелковых постелях. Тебе незнаком страх, но я тебя научу ему. Ты будешь дрожать, едва заслышав мои шаги. – Он приставил конец ножа к вырезу ее блузки. Она почувствовала холодную сталь на своей коже, но не шелохнулась. – Все еще бесстрашная? – Эрера усилил нажим. – Все еще не плачешь? Не умоляешь?

Каролина почувствовала, как ее прошиб пот. Он вдруг провел лезвием по шнуровке, скреплявшей бархатную курточку, и она распалась надвое. Потом он располосовал блузку. Каролина вскрикнула.

– Ну наконец-то! Наконец ты испугалась. Дай мне полюбоваться на твой страх! Я хочу видеть его в твоих глазах! – Он схватил ее за волосы и так повернул голову, что ей пришлось смотреть на него. Желтые глаза в венце черных жестких ресниц были глазами безумного. Каролину охватила паника. Она вырвалась от него и бросилась в дальний угол. – Дверь там! Но предупреждаю – попробуешь бежать, станешь добычей тех двоих.

Страх Каролины мгновенно перешел в ненависть. Она выхватила кинжал из ножен, висящих у его пояса. Но он перехватил занесенную для удара руку и скрутил ее за спину так, что она вскрикнула от боли. Ее пальцы разжались, и кинжал со звоном упал на пол. Эрера швырнул ее на лежанку. Трясущиеся руки разорвали ее пояс. Его глотка изрыгала нечленораздельные звуки.

Она с омерзением отвернула голову. Он бросился на нее. Вес мужчины чуть не раздавил ее. Железные тиски его ног крепко сдерживали ее сопротивление. Безумная улыбка блуждала на его лице. Разгорелась немая ожесточенная борьба. Каролина в отчаянии чувствовала, что ее силы шли на убыль. Она еще раз рванулась, колотя руками и ногами, расцарапав ему лицо и затылок. Но боль словно лишь усиливала его желание, он еще крепче обхватил ее. Каролина обессилела и поняла: никто и ничто не избавит ее от этого ужаса. Она должна пройти через это.

Как сумасшедший он овладел ею, вошел как разъяренный зверь и никак не мог насытиться. Она закусила руку зубами, заглушая собственные крики. Радости услышать ее мольбы о пощаде она ему не доставит. Лишь слезы Каролина не могла сдержать.

Она лежала неподвижно, не чувствуя собственного тела. Как хорошо было бы потерять сознание, однако ее сильная натура не дарила ей этой милости. Ее тело стало словно чужим, утратив чувствительность. Лишь способность мыслить осталась у нее. Ее сознание было как никогда бодрым. С мучительной настойчивостью оно вновь и вновь прокручивало перед ней случившееся…

Это стало невыносимым. Она встала. На полу валялись клочья ее наряда, одна из расшитых серебром туфель. Она подняла шаль и закуталась в тонкий муслин.

Зайчики от волн за иллюминатором прыгали по каюте. Невидящим взглядом она смотрела на живую поверхность моря. Откуда-то донесся запах маринованной баранины. Он вызвал у нее лишь отвращение и страх, что сейчас откроется запертая дверь и опять появится он. Каролина видела лишь один путь к спасению: смерть.

С решением умереть на нее снизошел глубокий покой. Ее ищущий взгляд заскользил по ящикам и полкам на стене, на которых теперь, в отблеске заходящего солнца, лежал аметистовый глянец. Она открыла ящик, из которого Эрера вынимал скальпель. Перед ней блестели скальпели, ножницы и пинцеты. Она взяла маленький острый ножичек и попробовала большим пальцем его остроту. Однако, если она вскроет себе вены, нет ли опасности, что ее спасут? Каролина должна найти что-то другое. Если здесь были медицинские инструменты, должны быть и лекарства. Яд!

Она начала шарить в шкафу. Посмотрела в каждом ящичке, на каждой полке, обнаружила бинты, бандаж, пластыри, корсеты, клистиры, но никаких медикаментов. В конце поисков, уже потеряв всякую надежду, она потянула узкую дверцу. Шкаф был пуст. Разочарованная, Каролина уже собиралась закрыть его, как увидела углубление в задней стенке.

Она протянула руку внутрь шкафа, и под ее нажимом задняя стенка беззвучно отодвинулась и исчезла в полой обшивке. Ее глазам предстала узкая неглубокая ниша. На подставке стояли темные, снабженные этикетками стеклянные колбы, удерживаемые от падения при самой большой качке специальными зажимами.

При слабом свете, проникавшем из каюты, Каролина пыталась прочесть латинские названия, ничего не говорившие ей, пока не остановилась на одной особенно большой бутылке, на которой было написано «Сублимат». Она вытащила стеклянную пробку. В полумраке засверкали, словно экзотические цветы, прозрачные кристаллы.

На нее нашло отрезвление. Она будто очнулась от транса. Снова закрыла пузырек и поставила его назад. Она хотела отнять у себя жизнь, единственно надежное, что у нее было в мире зыбких чувств и обманчивых надежд.

С какой стати? Потому что попала в руки безумца? Разве она стала от этого другой? Если уж кто заслуживал смерти, так только он.

Едва преодоленное омерзение нахлынуло на нее с новой силой. Ее бросило в жар при мысли, что это могло произойти в другое время! На пару месяцев раньше. И теперь она жила бы в чудовищном страхе, что в ее лоне свило гнездо семя этого мужчины. Хотя бы от этого избавила ее судьба. У нее вдруг появилась жгучая потребность помыться, стереть с себя всякий след этого человека.

Когда Каролина задвинула заднюю стенку потайного шкафа, была уже ночь. Она подобрала клочья растерзанной одежды и бросила их в угол возле двери. Еще раз осмотрев каюту, Каролина не нашла ничего более подходящего, чем простыня, и завернулась в нее. Погасив лампу, она поудобнее устроилась на узком ложе, чтобы спокойно обдумать свое положение, как вдруг услышала шаги. Но они не приблизились к ее каюте. Негромкое постукивание и плеск наливаемой жидкости раздались в трюме. Кто-то брал питьевую воду для команды.

Вода! Каролина выпрямилась. Это было словно озарение. Без питьевой воды любому кораблю конец, он должен пристать к берегу. В нескольких шагах от ее каюты стояли бочки. А там, в шкафу, был яд. Растолченные кристаллы сублимата растворятся в воде бесследно. Каролина беспокойно провела следующие несколько часов, дожидаясь, когда на корабле станет тихо. Если бы она могла сразу воплотить в жизнь свой план, она бы действовала со спокойствием и бесстрашием сомнамбулы. Вынужденная задержка дала волю ее фантазии, рисовавшей всяческие опасности и риск быть обнаруженной. И все же это не поколебало ее решения.

Было далеко за полночь, когда затих шум пирующей команды. Какое-то время на корабле еще было беспокойно. Хлопали люки, закрывались с грохотом двери. От Каролины не укрывался ни один шорох. Страх, что Эрера может вновь нанести ей визит, обострил все ее чувства. Наконец ничего не стало слышно, кроме шагов двух охранников на палубе и плеска волн.

Момент, которого она ждала все эти томительные ночные часы, настал. Все до мелочей было подготовлено, яд растолчен и взвешен, на каждую из десяти бочек по двадцать пять грамм. Доза не смертельная, но ее было достаточно, чтобы заболел каждый человек на борту.

Осторожно, чтобы не скрипели доски, Каролина подошла к шкафу и вынула из него заранее подготовленный кусок фланели. Она затолкала его под дверь, чтобы из ее каюты не пробивался свет, зажгла небольшую керосиновую лампу и поставила ее вблизи от двери. После этого достала яд, лежавший, словно сахарная пудра, в серебряной чаше с тонкими стенками.

Ее лихорадочная нервозность уступила место ледяному спокойствию, хладнокровию и собранности. Она выбрала нож с коротким лезвием из врачебного арсенала. Круглая дверная ручка была укреплена на двух болтах. Каролина осторожно отвинтила болты, сняла ручку. Поднесла лампу к открытому замку. Механизм не казался особенно сложным. Из медицинских инструментов она подобрала щипцы с плоскими расширяющимися ручками. Осторожно ввела щипцы в замок, обхватила штифт. Медленно, миллиметр за миллиметром, он поворачивался.

В следующую секунду затвор выскочит из отверстия и дверь откроется. Каролина с удивлением отметила про себя, что та часть плана, которая казалась ей особенно сложной, была так легко приведена в исполнение. Она настороженно прислушалась. Шаги охранников звучали в том же ритме, что и прежде. Она еще немного повернула щипцы. С тихим щелчком дверь приоткрылась. Каролина быстро потушила лампу и взяла чашу с ядом. Следующий шаг решит все. Он может принести свободу… или смерть.

С неистово бьющимся сердцем она отделилась от двери. На цыпочках быстро прокралась к бочкам с водой. Она бережно приподняла крышку первой и сдвинула ее. Ее обдало прохладой. Вода! Как хорош был ее план, она окончательно поняла теперь, когда, склонившись над бочкой, она зачерпнула воду рукой и выпила несколько глотков. Вода была тепловатой, но ее пересохшему горлу она показалась божественно освежающей. Она наполнила мерный стаканчик ядом и медленно высыпала порошок в воду. Он опустился белой пленкой и растворился. Вода была такой же прозрачной, как прежде, и никак не пахла. Она довольно плотно закрыла бочку крышкой. Пока она переходила от бочки к бочке, бесшумно открывая каждую и высыпая в воду яд, ее душа переполнялась пьянящим ликованием. Она начала наслаждаться опасностью, сознанием, что осуществляет месть.

Она как раз открыла последнюю бочку, как вдруг ее рука замерла в воздухе. Из темноты донесся звук, прямо за ее спиной, совсем близко. Не в силах пошевельнуться и как-то среагировать, она оцепенела.

– He надо! – прошептал чей-то голос. – Подождите!

Каролина повернула голову. Голос исходил из закутка прямо за ней. Но там было слишком темно, чтобы она могла хоть что-то различить. Тихо зазвенела цепь. Через доски просунулась рука.

– Это я!

Каролина подошла ближе. Закуток был таким тесным, что человек мог сидеть в нем, лишь подобрав под себя ноги. С тяжелыми цепями на руках и ногах, он сидел на корточках на соломенном тюфяке.

– Я наблюдал за вами… – Он запнулся. Застывшее, словно маска, лицо женщины дало ему вдруг понять, что она пережила минуты смертельного ужаса. – Это я… – зашептал он. – Вы не узнаете меня? Извините, если я вас напугал. Я лишь хотел остановить вас, чтобы вы не отравили всю воду. Нам тоже надо пить!

Каролина все еще не могла произнести ни слова. Она лишь постепенно приходила в чувство. Ее не обнаружили! Мужчина был таким же пленником, как она сама: Чарльз Тарр! Все что угодно могло прийти ей в голову, только не это.

– Дорога длинная, – продолжал он. – Без воды мы их не одолеем. – Его рука показала в сторону полок. – Там висят пустые бурдюки. Если бы вы наполнили два и один принесли мне…

Каролина проследила направление, куда указывал плененный норвежец, увидела бурдюки и сняла пару. Она едва не поскользнулась на мокром полу. В воздухе стоял запах красного вина. В метре от нее крепко привязанная тросами к стене, стояла винная бочка. Когда брали вино, вероятно, пролили немного. «Вино для Эреры», – промелькнула мысль.

Прижав к себе левой рукой, она все еще держала серебряную чашу с остатками яда. Каролина не раздумывала. Приподняв крышку, она высыпала белый порошок в вино. С тех пор как она знала, что Тарр здесь, она чувствовала себя абсолютно уверенно. Без спешки она наполнила два бурдюка водой из последней бочки. С улыбкой подошла к закутку и протянула бурдюк Тарру.

– Завтра ночью я приду снова.

Чарльз Тарр протестующе поднял руку.

– Нет. Не делайте этого! Не рискуйте! Мы должны выждать. С водой я продержусь много дней. – Колодки на его ногах стукнулись друг о друга. – Вот если бы у вас нашлось что-то от этого…

– Думаю, что есть! Я сейчас вернусь.

Каролина юркнула в свою каюту. Она точно знала, где лежали разные инструменты. Она прихватила все. Тарру они пригодятся. Когда она просовывала ему через загородку всю связку, напильник со звоном упал на пол. Теперь больше испугался Тарр, чем она. Он умоляюще поднял руки, чтобы Каролина скорее вернулась в каюту.

– Приятно осознавать, что вы рядом, – пробормотала она. Потом быстро подхватила с пола свой бурдюк, серебряную чашу и мерный стаканчик и нырнула обратно в свою темницу.

Нервное напряжение спало, и Каролина чувствовала себя такой обессиленной, что еле держалась на ногах. Но она не позволила себе расслабиться. Снова привинтила ручку и устранила все следы своей ночной вылазки. Под конец поставила чашу и стаканчик на старое место в нишу с лекарствами и спрятала там же бурдюк с водой.

Вернувшись в каюту, она поставила лампу обратно на стол и погасила ее. Серые, как свинец, проплывали мимо иллюминатора море и небо. Лишь в рассыпающихся на мелкие кружевные брызги бурунах вспыхивали то там, то здесь краски приближающегося дня.

Может, это во сне она слышала скрежет ключа в замке и скрип открываемой двери? Однако, когда шаги приблизились, Каролина тут же проснулась. Она натянула на себя соскользнувшее ночью одеяло. Заставила себя, несмотря на слепящий утренний свет, открыть глаза.

Но человек, стоявший в каюте, был не Эрера, а один из двух метисов, всюду сопровождавших его. Не здороваясь, словно никого не было в каюте, он поставил на стол поднос. Вернувшись к двери, он на минуту остановился, его узкие глаза испытующе прошлись по комнате. Каролине стало жарко от этого взгляда. А что, если она все же что-то забыла убрать после ночной вылазки?

Но метис закрыл за собой дверь. Замок захлопнулся. Она подождала, пока стихнут его шаги. Облегченно вздохнув, она скользнула на край лежанки, где стоял стол, и склонилась над подносом с едой. В жестяной миске была пшенная каша, в другой, побольше, – смесь из рыбы, помидоров и белой фасоли. На тарелке лежали один сухарь, четыре финика и четвертушка лимона. К воде в жестяной кружке было примешано немного вина.

Только сейчас почувствовав, что просто умирает от голода, она зачерпнула пару ложек пшенной каши. Вдруг остановилась и выплюнула все изо рта обратно в миску.

Кашу ведь варили на воде! На той самой, которую она отравила. Не забыл ли об этом Тарр? Каролина отодвинула от себя поднос. Об этом она не подумала. Пока она на корабле, она не возьмет ничего в рот, кроме крошечного сухарика и пары фиников, которые ей принесли.

Она медленно жевала сухой сухарь, оставив финики про запас. Ее мучила жажда, но она не отваживалась прокрасться в свой тайник и попить из своих запасов. Каролина опустилась опять на свое ложе. Несмотря на жару, царящую в каюте, Каролина натянула до подбородка одеяло. Лежа лицом к стене, она сказала себе, что и эти дни минуют.

Ей показалось, что она вновь видит перед собой жерла пушек «Алюэта» и слышит голос Эреры: «Герцог слишком благоразумен». Почему он был благоразумным? Она бы не смогла быть такой на его месте. Но мужчины другие, и любовь их другая, чем любовь женщины.

Каролина не шелохнулась, когда метис снова пришел с подносом и наклонился над ее ложем. Она не хотела ничего ни видеть, ни слышать. Ей надо было забыть свой голод… и свои мысли.

Но голод опять вернулся. Каждый раз, когда один из метисов приносил еду, он становился все мучительнее. Это были одни и те же блюда, и все же день ото дня они казались Каролине все заманчивее. Бывали моменты, когда она боялась, что не сможет больше совладать с собой, когда жгучая пустота в желудке всевозможными хитростями и уловками пыталась отключить сознание. Но она лишь брала сухарь, разламывала его дрожащими руками, медленно жевала финики и обгладывала четвертушку лимона.

Каждый день походил на предыдущий. Каролина не делала отметок. Она не желала знать, когда кончался один день и начинался другой. Она не думала о том, чтобы помыться или причесаться.

Свернувшись калачиком, как больной зверь, она лежала и дремала. Яркий свет, отраженный зеркальной поверхностью моря, как волны, раздражающе рябящий в глазах и проникающий через стены каюты, опустошал ее. Но самой страшной пыткой были мысли, бесцельное ожидание, что что-то наконец произойдет.

Корабль летел вперед все с той же скоростью. Вечер за вечером, когда на палубе зажигались фонари и их отражение, подобно пылающим крыльям, вдруг выросшим у корабля, прыгало по волнам, до нее доносилось пение, странные, чужие мелодии.

Ничто не менялось в жизни на корабле, звуки, заменившие ей часы в плену, одинаково сменяли друг друга. Каролина при каждом посещении своей каюты слугами с тревогой и надеждой всматривалась в лица метисов – не стали ли они бледнее, не горят ли их глаза лихорадочным блеском? Может быть, доза яда оказалась все же чересчур мала? Или он перестал действовать от долгого хранения? Может, он и не растворился в воде, а лишь осел на дно?

А что, если все было напрасно, опасность, которой она себя подвергала, голод? Если ее мечта об освобождении была только иллюзией, которой она все это время обманывала себя?

Наконец ее надежда получила новый импульс. Прошло уже дней восемь. Она мечтала о том часе, когда ей принесут ужин. Она уже почти решилась сдаться и наброситься на пищу, выпить разведенное вино. В это утро она выпила последние капли из своего бурдюка.

Она прислушивалась с бьющимся сердцем. Она уже различала своих стражей по походке, но на этот раз к двери приблизился кто-то другой. Дверь открылась. Вошел тщедушный индеец. Он был одет не как все матросы, а в темно-синий лакейский костюм с красной шелковой жилеткой.

Когда поднос очутился на столе, Каролина сразу увидела, что кружка с разведенным вином и миска с кашей отсутствовали. На жестяной тарелке лежали только кусок копченой рыбы, два сухаря, половинка лимона и четыре финика.

– Сегодня ничего нет попить? – спросила она.

Индеец непонимающе посмотрел на нее и пожал плечами. Каролина жестом изобразила питье. Индеец покачал головой. На его лице проступил ужас. Он что-то пробормотал на своем языке и прижал руки к животу.

– Вода – плохая? – по слогам спросила Каролина.

Он кивнул и поспешил прочь. Каролина бросилась на лежанку. Она должна была бы радоваться, испытывать триумф. Но этим чувствам не было места в ней. Может, если бы это случилось раньше… Теперь же мера страданий, которые пришлось перенести, была слишком вешка. Она не испытывала ничего, кроме опустошенности, которая наступает, когда уходит слишком сильное напряжение. Даже голод и жажда, только что еще мучившие ее, уступили место серой апатии.

Каролина лежала, глядя в пустоту перед собой; ее мысли и чувства терялись, не успев родиться, бесцельно блуждая в сознании. Лишь мысль о Тарре встряхнула ее. Она должна что-то предпринять, если не для себя, то хотя бы для него. Как должен был страдать от голода этот великан!

Она выпрямилась на кровати, пододвинула к себе стол, содрала с рыбы золотистую кожицу, соскребла коричневатый жир с внутренней стороны и намазала его на сухарь. Потом отделила мясо от костей и выжала на него лимон. Не спеша поела. Неторопливо дождалась, когда индеец снова унесет поднос. Как только на корабле все стихнет, она принесет воды из последней бочки.

Каролина отодвинула занавеску на иллюминаторе. На палубе горели фонари, длинные снопы света отражались в темном зеркале воды. Горело меньше огней, чем обычно. Волны набегали более лениво, чем обычно. Корабль шел медленнее, чем обычно. «Не все паруса задействованы», – подумала она, и в ней проснулось что-то вроде радости. Но усталость была сильнее. Пару раз она поймала себя на том, что ее глаза слипались, – ее воля, такая же изможденная, как и тело, не могла больше противиться сладкому насилию сна. Ее последней мыслью было: «Вода, я должна ее принести… вода».

14

Она думала, что прошло не больше получаса, но блеклый свет, наполнявший каюту, сказал ей, что новый день уже близко. Палубные фонари были погашены. Море и небо начинали медленно отделяться друг от друга. Каролина прощала всю ночь, единственную защитницу ее замысла. Тем не менее она должна рискнуть! Еще один длинный день без воды, длинный вечер – эта перспектива была такой ужасной, что на ее фоне бледнела любая опасность.

Прошла целая вечность, пока она отвинтила болты ручки и открыла замок, и она заметила, сколько сил потеряла. С пустым бурдюком в руках Каролина поспешила к перегородке Чарльза Тарра. Как и в первый раз, он сидел скрючившись на соломенном тюфяке. Он не двигался, и на миг она испугалась, что он мертв.

Она тихо позвала его по имени, потрогала кончиками пальцев за плечо. Наконец он ожил. Открыл глаза, и тут же сон спал с него.

– Как хорошо, что вы пришли. – Он протянул ей пустой бурдюк. Его запястья стали тоньше, но цепей на них не было. Лишь широкие черные затворы еще обхватывали суставы. Он улыбнулся.

–Теперь на очереди ноги. Дело продвигается медленно, но человеку, в конце концов, нужно какое-нибудь занятие. А у меня такое ощущение, что руки и ноги мне скоро понадобятся. У них недостаточно людей. Они делают от силы три узла.

Каролина посмотрела на капитана. Своим спокойствием и уверенностью он напомнил ей Симона. Хорошо, что он был тут. И еще одна мысль навязчиво вертелась в голове. В последние дни она мысленно спорила с холодным разумом герцога. Но теперь она поняла его, догадалась, почему он руководствовался разумом, а не чувствами. Как было бы ужасно, если бы он последовал за ней в плен и занял бы там место Тарра. Ее муки от этого не уменьшились бы, а лишь удвоились. Он бы только все испортил. Они оба оказались бы в руках у Санти – без всякой надежды на спасение.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12