Наша Маша (Книга для родителей)

      * * *
      Перед сном опять плакала, звала мать, говорила, что боится забыть. Мама, конечно, права: это навязчивая идея - боязнь забыть что-то.
      Днем тоже нередко напоминает, просит: "Не забудь, напомни мне".
      Я посоветовал:
      - А ты записывай и не забудешь.
      Завели специальную тетрадку, куда Маша своей рукой записывала:
      "Тракунчик" - по-грузински попочка.
      Сяо-Сяше платье выгладить.
      Купить пластинку "Ку-ку! Ку-ку!".
      Бусики сделать.
      Кальций (то есть не забыть принять кальций. Это уж я предложил: настоящее, серьезное ставить в один ряд с ее надуманным, вздорным, болезненным).
      29.11.61.
      Продолжали разбирать библиотеку. У Маши - радость: нашла одну из своих самых любимых книг - "Чижик, Пыжик, Рыжик и Женя Жукова" Л.Кассиля. Думали, что она пропала, а книга была, оказывается, у меня. Самое милое в этой забавной и симпатичной книжке - то, что героиня ее Женя Жукова, нарисованная художником Сазоновым, очень похожа на Машку. И вздернутый нос, и все ужимки. И даже танцует, как Маша. Одно время я даже называл Машку Женя Жукова.
      Читала и разглядывала картинки.
      * * *
      Перед сном читал ей "Козетту". Ох, как трудно это! Какое огромное количество непонятного! Впечатление, будто читаешь и переводишь еще раз с французского на русский.
      Например, объясни ей, что такое "трактир", "госпожа", "постоялый двор", "хозяин", "хозяйка", "господин", "сударь", "лампа", "очаг", "служанка", "лохмотья" и так далее, и тому подобное.
      Главное, конечно, не слова и даже не чужеродный быт, а другая социальная природа, социальные отношения: хозяин, хозяйка, служанка, деньги. Все это и у нас есть: хозяйка (дачи), домработница, деньги... Но домработницы у нас под столом не ночуют, ребят у нас не покупают и не продают.
      Вчера утром старые товарищи-первоклассники: Маша Пантелеева, Лена Симпатулина, Володя Иванов, Гога Гогоберидзе и другие - собрались для занятий уже в качестве учеников второго класса. Появилась среди них и новенькая - Ирочка Снегова, приехавшая с родителями из Новосибирска. Читали, считали, занимались геометрией и немецким. Маша научилась читать глазами. Вглядится как следует в предложение, пошевелит губами и без запинки читает: "Летом девочки жили на даче". Или: "Дуйте, дуйте, ветры в поле..."
      Хотела учиться писать "по-письменному", но дома не оказалось тетрадки в косую линейку. Отложили урок до сегодня. Зато учились читать по-письменному.
      * * *
      Раньше, когда Маша была маленькая, я оставлял с вечера записки маме: "Прошу разбудить тогда-то и тогда-то".
      Потом стал писать маме и Маше. Теперь обращаюсь иногда непосредственно к Машке. Стараюсь писать понятнее, доходчивее, и в то же время ввожу новые понятия, новые обороты, а буквы по начертанию постепенно приближаются к письменным.
      Сегодня утром читает мое письмо и умиляется:
      - Алексейчик... славненький!.. Смотри, как смешно маленькое "д" пишет!.. Маленький мой, славненький...
      * * *
      Вчера был у нас еще урок рукоделия. Сплели из цветной - зеленой и голубой - бумаги маленькую кукольную салфеточку. Приклеили синюю подкладку.
      Утром я принес подсохшую салфеточку Маше. Она в восторге:
      - Как это склеилось хорошо! Какой клей... остроумный!
      Мне, сказать по правде, не понравилось это остроумие. При этом она еще быстро взглянула на меня. Как бы ожидая поощрения, смеха, растроганной и умиленной улыбки.
      Я не улыбнулся.
      Это с ней бывает последнее время: ломается, кривляется, сюсюкает, играет на публику.
      Надо за этим следить и бороться - смехом, конечно, ничем другим.
      3.12.61.
      Полтора часа гуляла с папой. Ходили в аптеку, на почту. Остальное время провели в маленьком садике на улице Воскова - против бань. Там крохотная ледяная горка с двумя скатами. Мальчики и девочки лет по шести - восьми, кто стоя, кто на корточках, а кто и просто на попке, скатываются в обоих направлениях, орут, визжат, хрюкают. Уже одно это зрелище, весь этот визг, ор, красные лица, пар изо рта - все это привело Машку в восторг. Стала и она проситься на горку. Сначала ничего не выходило, - ноги расползаются, подгибаются, руки вперед лезут. Потом - ничего, пошло. С трудом увел ее из сада. Пришлось даже громко поговорить с нею.
      Эти нотации Машку не очень огорчили - не привыкать ведь, - зато расстроила ее пятилетняя (а на вид даже семилетняя) девочка Тоня, которая, узнав, что Машку зовут Маша, стала нам рассказывать, что видела в кино картину "Маша и манная каша". Машка не поняла, о чем она говорит, и сразу же обиделась:
      - Я не манная каша.
      После чего эта Тоня всякий раз, как скатывалась, проезжала мимо Машки и тонюсеньким голоском пела:
      - Ма-а-аша и манная ка-а-аша!..
      Я сказал:
      - А ты - Тоня на макароне.
      Засмеялась, и всё. А Машка... Машка - та, против ожидания, обиделась крепко и надолго затаила обиду. Она не привыкла к такому отношению к себе. До сих пор девочки, и вообще дети, сулили ей только радости. В худшем случае - не хотели с ней играть. Уже подходя к дому, она несколько раз сказала:
      - Не нравится мне эта девочка Тоня.
      5 ЛЕТ 4 МЕСЯЦА
      4.12.61.
      На дворе всю ночь и все утро шел снег. Густо лежит - чистенький, славненький, мягонький... Крыши ослепительно белые. Но где-то по карнизу: "кап-кап-кап".
      Занимались немецким и арифметикой. Машка уже может считать по-немецки до тридцати, знает, сверх того, больше двухсот немецких слов. По-русски считала вчера до двухсот пятидесяти.
      Долго вчера гуляли - в том же садике, что и накануне.
      Машка опять каталась (пыталась кататься) с горки. И опять я больше, чем следовало, огорчался и раздражался. И радость ее не была полной.
      Впрочем, была и чистая, неомраченная радость.
      Как уже сказано, накануне ночью выпал густой снег. Не всех он порадовал, этот снег. В саду работала старуха, с забинтованной головой. Несколько раз я слышал, как она обращалась к парням и к большим мальчикам:
      - Милый, помоги старухе, поработай немного.
      Но всем было недосуг. Я думал предложить свои услуги и тоже - вспомнил, что все эти дни у меня было худо с сердцем, и не предложил. Но тут она сама подошла ко мне:
      - Гражданин, помоги, дорогой, поработай немного!
      Машка быстро взглянула на меня. И я сказал:
      - Ладно, мамаша, давайте.
      - Вот, возьми движок, очисти вот здесь - под скамейками.
      Полчаса работал. И нисколько не трудно было.
      А какая это была радость для Машки! Усталая, заморенная старуха в ее глазах превратилась в добрую фею: ведь и ей, Машке, тоже дали лопату, и она тоже полчаса работала, "помогала", и помогала, надо сказать, в полную силу.
      Ничего, с сердцем все благополучно. А Маше - добрый урок. И может быть, этим мы "отчасти компенсируем" крики и прочие глупости, допущенные нами.
      * * *
      Перед сном говорила маме, что боится Бармалея и людоедов.
      - Ну какие же, Машенька, людоеды? Где ты их видела? Тебе уже пять лет, а разве ты видела хоть раз человека, который бы ел детей и вообще других людей?! Нет людоедов.
      - Нет есть! Мне папа говорил, что немного еще есть. Только они в Африке живут. И потихоньку едят. Дома, а не в столовой.
      Когда я ей это говорил? Месяцев пять назад!
      Что не надо - помнит, а что надо - забывает.
      6.12.61.
      Пришла Леночка Журба, которую мама и Маша встретили в парке и пригласили к нам.
      Я уходил и успел только одну минуту полюбоваться Машкиной радостью. Видел, как она вела по коридору - из ванной в столовую - эту большую, грустную, немного неуклюжую, скованную в движениях девочку.
      Да, времена меняются! Давно ли Маша была крохотной приготовишкой, обожавшей почти взрослую Леночку. И вот они почти сравнялись. А кое в чем Машка и обогнала Леночку. Правда, образованностью своей она щеголяет осторожно, деликатно, так как Леночка для нее по-прежнему кумир. Но все-таки щеголяет. Угощая Леночку чаем, сказала:
      - Бери брот.
      И тотчас, как бы между делом, пояснила:
      - Это по-немецки.
      * * *
      Третьего дня, отправляясь с мамой на прогулку, взяла с собой лопатку. Лопата большая, неудобная, тащить ее трудно. Мама говорит:
      - Ну дай, я понесу.
      Машка мрачно ей отвечает:
      - Что ты, не знаешь разве, что маленькие дети сами должны носить свои игрушки, а не заставлять взрослых таскать?
      * * *
      Что-то сказала маме. Та не расслышала, переспросила:
      - Что? Не слышу...
      - Интересно, о чем ты думала в этот момент, - не без ехидства говорит Машка. И другим тоном поясняет: - Это мне папа так очень часто говорит.
      Сегодня солнечный день. Тает. С санками не погуляешь.
      7.12.61.
      Очень любит "удивлять".
      "Самолюбие, переходящее в тщеславие", - говорит мама.
      Ест вяло, то и дело подхныкивает:
      - Не хочу!..
      На лице усталость и отвращение. А тарелка еще на три четверти наполнена вегетарианским супом.
      - А ну, интересно, успею я сосчитать по-немецки до двенадцати, пока ты съешь этот суп?!
      И начинается увлекательное состязание, которое Машка неизменно выигрывает. Правда, не только из "самолюбия, переходящего в тщеславие", но и по наивности, переходящей в глупость.
      * * *
      Чаще всего она "удивляет" маму. Меня считает скептиком и циником.
      Вчера прибежала на кухню:
      - Мама, посмотри, я сама туфли зашнуровала!
      Мама вытаращила глаза:
      - О-о-о-о!..
      Машка сияет. Потом - горькая усмешка и презрительный жест в сторону моей комнаты:
      - А его не удивишь никогда!..
      8.12.61.
      Была тетя Ляля. Играли в лото. Машка уже не в первый раз выступает в роли банкомета; вытаскивает из синего мешочка бочонки и объявляет:
      - Шесть! Двадцать четыре! Сорок! Восемьдесят два! Семен Семенович!..
      Ошибается редко. И ошибается, главным образом, на числах второго десятка, от десяти до двадцати, почему-то.
      * * *
      Вчера ночью (то есть третьего дня ночью) оставил записку:
      "Дорогие мои спящие красавицы! Прошу разбудить тогда-то" - и так далее.
      Машка уже давно читает эти утренние послания совершенно самостоятельно. Прочла и эту и с усмешкой говорит:
      - Ты тоже, оказывается, в балерины попала!
      Для нее "спящая красавица", по-видимому, связано только с балетом. Что тут замешано слово спать, ей в голову не приходило.
      10.12.61.
      Утром забравшись к матери в постель, рассказывала ей сказку:
      "Коровы устроили собрание и решили, что нельзя теленочков резать. Нельзя мясо есть.
      А лев в Зоопарке захотел мяса и стал клетку ломать. А ему не дают. Он стал вырывать прутья и реветь.
      Вдруг видит - идет Лев Толстой. Лев повернулся и ушел в клетку".
      * * *
      Сегодня пять градусов мороза. Но снега почти нет. Поэтому вид за окном довольно тусклый. Хочу выйти с Машкой пораньше.
      11.12.61.
      Гуляли два часа. В Дивенском садике.
      Катались с горки.
      Машка совершенно не умеет вести себя в обществе детей и очень часто выглядит единицей среди ноликов. И, главное, сама себя так ощущает. Нет, не заносится, не "воображает", а просто не может найти свое рядовое место в строю. Не видит, например, что на горку очередь. Способна на самой горке, на скате горы, нагнуться и начать поправлять штаны или застегивать ботик, не замечая, что за ней выстроилась очередь. Налетает на ребят. Все это только от недостатка опыта, от той тепличной (да, тепличной, хотя в этой теплице и открываются усиленно "форточки") жизни, какой она у нас живет.
      Достается ей, бедняге. Но без этого нельзя. В этом смысле надо ее муштровать, то есть приспосабливать к тому строевому темпу, в какой ей через год-два придется включиться.
      13.12.61.
      День зимний, солнечный, морозный. Окна по-декабрьски разукрашены узорами.
      Каталась на санках с горки. Поначалу огорчала и даже возмущала меня. Влезет на невысокую горку, втащит туда салазки и кричит на весь сад:
      - Папочка! Папсиночка! Дай ручку!
      А сзади - очередь.
      Я нарочно ушел подальше, не слушая ее жалобных криков.
      И помогло.
      Через час уже совсем самостоятельно втаскивала санки, самостоятельно усаживалась в них (правда, в не очень удобной позиции) и самостоятельно скатывалась. Даже другим детям помогала: поднимала кого-то, стряхивала снег.
      * * *
      Вчера вечером сидит в коридорчике на горшке и поет:
      Ах вы, милые, кусачие мои!
      Вы хорошие, кусачие мои!..
      Мама говорит:
      - Ты что поешь?
      - Это я маленьких людоедиков укачиваю.
      - Нашла кого укачивать! Противные, кусачие! Фу!
      - Ах, мама! Это для нас маленькие людоедики нехорошие, а для своей мамы они хорошие.
      14.12.61.
      Засыпала вчера хорошо - отчасти потому, что много была на воздухе, набегалась, надышалась, отчасти же потому, что был выставлен (мамой) ультиматум: "Быстро уснешь - завтра будем вместе стирать: мама - большое белье, ты - маленькое, кукольное".
      Сегодня с утра во власти этой идеи.
      15.12.61.
      Весь день проторчала дома. Стирала белье. Полоскала, выжимала. Вешала на веревочках сушиться.
      * * *
      Мороз и сильный ветер. 14 градусов. Солнце. Но что-то безрадостное в этой белоглазой зиме.
      16.12.61.
      Занимались немецким и арифметикой.
      Не перестаю удивляться чуду перевоплощения. Когда мы играем в школу и я наряду с ролью учителя Алексея Ивановича исполняю еще роли всех девочек и мальчиков, учителя Карла Карловича, директора Семена Федоровича и других, Машка по-настоящему, по-зрительски, по-театральному, забывает, что перед ней стоит или сидит папа.
      Есть у нас в классе девочка Ира Снегова, новенькая. Девочка туповатая, расхлябанная. Почему-то с первого дня она возненавидела Машу Пантелееву. Читая письменный текст, Машка прочла вместо ежик - ёмсик. С тех пор Ира Снегова не дает ей прохода, на каждом шагу дразнит:
      - Ёмсик, ёмсик!!
      Маша краснеет, глаза ее наливаются слезами. Если бы ее поддразнивал папа, ни слез, ни румянца на щеках, конечно же, не было бы.
      С этой Ирой у нее очень сложные отношения. Она ее все-таки любит. И оправдывает:
      - Просто у нее язык все время чешется. А она вообще хорошая, Алексей Иванович...
      И еще призналась мне (то есть учителю):
      - Мне тоже хочется ее как-нибудь поддразнить, но я терплю.
      Спрашивается, для чего я это делаю, то есть прибегаю к такому "натурализму" в изображении детского коллектива? Сознательно делаю, сознательно прибегаю.
      Поскольку игра со мной в какой-то мере заменяет Маше (как суррогат, конечно) настоящий коллектив, я стараюсь "рисовать" этот коллектив таким, какой он есть на самом деле, не идеализируя и не лакируя. Тогда при встрече с коллективом настоящим, не игрушечным, может быть, меньше будет разочарования.
      Короче говоря, наша игра - это, так сказать, допризывная подготовка.
      17.12.61.
      За окном декабрьские сумерки. Стоит туман. С крыш течет. Голуби прилепились к стене дома на той стороне улицы.
      Машка весь день пролежала, вернее просидела, в постели. Опять делает книжечки. Сочиняет книгу под названием "Аннабелла в стране чудес".
      20.12.61.
      Солнечный зимний день. Шесть градусов мороза.
      Машка хворает. Сидит у себя в постельке, разглядывает картинки в книге Пыляева "Старый Петербург".
      21.12.61.
      Делала сегодня из тетрадочной бумаги книжечки. Потом делала "журнал". И там - рассказ "Мой папа":
      "Когда мой папа был маленький, он был холостой".
      * * *
      А сейчас сидит и по-нарошному читает:
      - Жи-ла бы-ла де-воч-ка Маш-ка...
      - Не может быть, - говорит мама. - Так и написано Машка?
      - Да.
      - Машка?
      - Да. Машка.
      - Правда?
      - Честное слово.
      - Маша, - говорит мама, - если человек говорит неправду и скажет честное слово, такому человеку никто после не будет верить.
      - Ну, мама! - говорит, снисходительно усмехаясь, Машка. - Я же человек веселый. Могу же я иногда пошутить?
      - Значит, соврала?
      - Ну конечно!
      23.12.61.
      Наконец состоялось "кино".
      Смотрели четыре фильма: "Трудный вечер" Артюховой, "Сивку-бурку", "Айболита" и папин новый фильм - "Волшебная палка".
      Смотрела всё с интересом, хотя "Палка" - очень даже так себе.
      * * *
      Видела во сне бабушку. Рассказывает мне об этом:
      - Я часто вижу бабушку. То вижу, то не вижу. Как диатез.
      То есть неожиданно, как вспышки диатеза.
      24.12.61.
      Много рисовала, читала. Читали и мы ей.
      Насмешила и растрогала нас (особенно маму), изготовив самолично журнал под названием: "Дикаративное искуство СССР".
      В журнале - рисунки мебели, керамики, посуды, женские и детские костюмы.
      Даже год указан: 1961.
      И цена: "Цена 5".
      Маму особенно умиляет "СССР".
      * * *
      Сейчас играет - "делает уборку к Новому году". Вчера писала поздравительные письма: маме и мне. Удивляет меня, как мало ошибок делает она в своих писаниях, как много слов - и трудных слов - пишет совершенно правильно.
      25.12.61.
      Не гуляли. Машка почти весь день была увлечена "Декоративным искусством СССР". Сделала еще один экземпляр (то есть номер). Рисует "латышские вазы", "керамику", "немецкие чашки", "чешские вазы" и так далее. Нарисовала домик и сделала подпись к нему: "Какие бывают в Советском Союзе хорошие дома".
      День сегодня прекрасный, солнечный, 5-6 градусов мороза.
      Обещали Машке пойти с нею покупать елку.
      26.12.61.
      Вчера Машка после порядочно долгого перерыва вышла на воздух. С папой и мамой ходила на рынок - покупать елку. Но не купили: от елок остался только запах и большое количество зеленых иголок на снегу.
      На морозе ела горячий пирожок с капустой.
      * * *
      Занималась немецким.
      Не может запомнить слово die Gurke. Я ей сказал, что нетрудно запомнить, очень похоже на русское огурец.
      Вчера спрашиваю:
      - Как по-немецки огурец?
      Подумала:
      - Ди огуртцхен?
      * * *
      Ласкается к матери.
      - Не любишь ты меня, - кокетничает мама.
      - Нет, люблю.
      - Правда? Ну, скажи тогда: "Я люблю тебя, мамочка, больше всех".
      - Нет, мамочка. Вот этого я не могу сказать. Потому что я папу тоже люблю.
      * * *
      Папа встал сегодня ни свет ни заря. Собирался - в очередь с мамой идти за елкой. За ними повсюду тысячные хвосты и побоища. А мороз на дворе 20 с чем-то градусов!
      31.12.61.
      Сидит дома. Скучает. В сумрачной, по-декабрьски полутемной столовой играет в куклы, разговаривает с ними на разные голоса или просто сядет на тахту и сидит - смотрит в окно, где скучное небо, скучные трубы, унылый дым из высокой железной трубы...
      Ждала весь день, что покажу ей кино. Но мне некогда было - ездил по разным делам, работал. Послезавтра еду в Москву, оттуда - в Берлин, в гости к немецким писателям.
      Машка умоляет меня не ездить.
      Потом смирилась с этой перспективой, только просит привезти ей "маленькую Puppchen".
      * * *
      Вдруг спохватилась:
      - А как же ты будешь там?.. Ты же ведь не все немецкие слова знаешь!..
      * * *
      Днем опять помогала мне составлять каталог, читала названия фильмов на коробочках:
      - Сивка-бурка, Упрямый котенок, Айболит, Девочка и тигр, Художник Брюллов, Приключения Мюнхаузена, Снегурочка, Старик Хоттабыч, Рассказ сыну Михалкова, Картины Федотова, Щи из топора...
      31.12.61.
      Готовлюсь к отъезду, почти не видел ее сегодня. А она весь день самозабвенно работала, клеила какие-то самодельные игрушки, вешала их на елку.
      Легла рано, спит сладко и крепко.
      Сейчас заглянул к ней, поцеловал ее спящую. Как нежно, как тонко пахнет в комнате ребенком, елочной хвоей, зимним лесом...
      * * *
      Утром сегодня, за завтраком, спросила меня:
      - Папа, а когда ты маленький был, тоже Дед Мороз вам игрушки приносил?
      - Нет, кажется, не приносил.
      Ужасно огорчилась.
      - Неужели? Это же неинтересно - самим покупать игрушки!
      Потом вдруг ласково улыбнулась, умилилась:
      - Маленький... Алексейчик... повареночек... Под елочкой играет... яйца рубит, а сам читает.
      (Это я ей рассказывал как-то о том, как, будучи поваренком, я работал и украдкой читал книжки.)
      Разочаровал ее, сказав, что поваренком я стал, когда был уже постарше.
      - Да?! А я думала, ты был маленький - такой, как я...
      * * *
      "Маленький"... "Как я"! Нет, милый дружочек Маша, ты уже не маленькая. Посмотри - в столовой стоит, поблескивая в темноте, уже пятая в твоей жизни елка! А в окно с морозной улицы вот-вот заглянет твой пятый Новый год!
      Расти же, дочура милая, на радость нам и всем людям!
      С Новым годом тебя, с новым счастьем!!!
      ПРИМЕЧАНИЯ
      НАША МАША
      "Книга Л.Пантелеева, - писала В.Смирнова ("О детях и для детей", М., Дет. лит., 1967), - необычайна уже тем, что это дневник отцовский (Машиной матери принадлежат лишь немногие записи). И, конечно, это не просто записки отца, это дневник писателя. Притом писателя детского, всегда думающего о детях, особенно зоркого и чуткого к ним, озабоченного судьбами детства в мире, одним словом, - у кого дети в сердце".
      Книга вызвала большой интерес в критике, множество читательских писем. О "Нашей Маше" писали С.Бабенышева ("Растет душа человека...", "Новый мир", 1967, № 11), Л.Исарова ("Когда ребенка уважают", "Семья и школа", 1967, № 7), Н.Халатов ("О Пантелееве и не только о нем", "Дошкольное воспитание", 1968, № 8), Е.Путилова ("Л.Пантелеев", Л., "Советский писатель", 1969), К.Чуковский (см. вступит. статью к 1 тому настоящего Собр. соч.) и другие.
      Первое книжное издание - Л., Дет. лит., 1966.
      С. 8. "...и питерское еремеевское, и архангельское спехинское, и московское сидоровское..." - здесь речь идет о родных Маши по отцовской линии. Дедушка Маши, Иван Афанасьевич Еремеев, был выходцем из петербургской купеческой среды. По женской линии принадлежал к роду старообрядцев Сидоровых; из этой среды вышли известные всей России Алексеевы, Морозовы, Брюсовы, Хлудовы, Третьяковы. Мать А.И.Пантелеева, Александра Васильевна Спехина, была дочерью купца первой гильдии, выходца из архангельских крестьян.
      "...От тех дедов и прадедов, которые жили и умерли на Кавказе". Машина мама, Элико Семеновна, была по матери армянка, а по отцу грузинка.
      С. 47. Тувим Юлиан (1894-1953) - польский поэт.
      С. 69. Смирнова Вера Васильевна (1898-1969) - литературовед, критик, прозаик.
      Халтурин Иван Игнатьевич (1902-1969) - прозаик, очеркист, многие годы был на редакторской работе в издательствах Детгиз, "Молодая гвардия", в журналах "Мурзилка", "Пионер".
      С. 73. Ходасевич Владислав Фелицианович (1886-1939) - русский поэт, критик.
      С. 92. Дега Эдгар (1834-1917) - французский художник.
      С. 93. Моне Клод (1840-1926) - французский художник.
      С. 110. Ильина Елена Яковлевна (1901-1964) - детская писательница, сестра С.Я.Маршака.
      Одоевский Владимир Федорович (1803-1869) - русский писатель, журналист, ученый. Для детей создал книжку "Сказки и повести дедушки Иринея".
      С. 121. Писсарро Камиль (1830-1903) - французский художник.
      С. 129. Радищев Леонид Николаевич (1904-1973) - советский писатель, автор многих книг для детей о жизни В.И.Ленина.
      С. 134. Черный Саша (1880-1932) - русский поэт-сатирик, для детей создал цикл стихов "Детский остров" (1921).
      Сезанн Поль (1839-1906) - французский художник.
      С. 223. Введенский Александр Иванович (1904-1941) - поэт, прозаик, переводчик, пересказал для детей сказки братьев Гримм.
      С. 231. "Гильгамеш" - "Эпос о Гильгамеше" (III тысячелетие до нашей эры) - произведение древневосточной литературы. "Махабхарата" (II тысячелетие до нашей эры) - эпос народов Индии.
      С. 253. "Король Матиуш Первый" - книга польского писателя Януша Корчака (1878-1942). Врач и педагог, Корчак посвятил свою жизнь воспитанию сирот в детских домах. Героически погиб вместе со своими воспитанниками во время фашистской оккупации Польши.
      Г.Антонова, Е.Путилова