Сила магии

Спина преступника была разбита в кровь, умеют здесь расправляться с неугодными. В другое время я, может, и посочувствовал бы несчастному, но сейчас не испытывал и капли жалости. Лучше б она не говорила мне про эти джинсы. Негодяй убил Инсилая из-за каких-то паршивых штанов, человеческая жизнь против старых джинсов. Я вложил в требуемый удар всю свою злость и силу. Ворюга у столбов дернулся и бессильно повис на привязанных руках, плеть рассекла кожу, оставив очередной рубец на его лопатках.
      Стражники окатили его парой ведер воды. Раны на его спине затягивались на глазах, синяки пропали. Несколько минут, и следов от ударов не осталось вовсе. Он с видимым усилием выпрямился, поднял голову и замер в неподвижности. Мне показалось, что из-под клейма раба на его лопатке видна татуированная клешня черного скорпиона. Я поднял глаза. Тонкая черная цепочка на сбитом в кровь запястье, пряди светлых волос у шеи, там, где вода смыла грязь. Неужели Мирна права? Но почему же он не пытается освободиться? Ведь даже для Чародея выскользнуть из таких примитивных пут пара пустяков, а он, слава богу, Волшебник. Что же он стоит здесь под бичами? И это жуткое клеймо на спине… Нет, не может этот, у столбов, быть Илаем. Не могли они его за три дня так сломать, чтоб он к Тауру под клеймо добровольно спину подставил. Ничего не понимаю. Он или не он. Проклятая грязь, ничего не видно под ней, не лицо, а какая-то размазанная маска. Почему Мирна так уверена? Ага, вот и она. Подошла к столбам, поболтала со стражниками, для виду махнула плетью, идет ко мне. Здорово Илай ее заколдовал, такой громила получился, любо-дорого. Не знал бы, в век не догадался. Борода, шелковый халат, шаровары полосатые, сапоги с подковками… уважаемый гражданин получился, не то, что я. Халат и тот на локтях протертый.
      – Это Инсилай, – сообщила она мне, плюхнувшись на ближайший камень. – Теперь я знаю наверняка. Только они с ним что-то сделали: он ничего не слышит.
      – Ты что, пыталась с ним говорить? – испугался я. – Сумасшедшая! А если б застукали, тогда что? Тебя – в Баффало, Инсилая – к воротам, а мне – бегать между вами, пока не сдохну?
      – Что ты раскудахтался, – огрызнулась Мирна, – по-твоему, лучше скакать в неизвестности, гадая на ромашке, он не он?
      – Ну, и как ты выяснила, что он? – обиделся я.
      – По особой примете, – усмехнулась она.
      – Шестой палец на третьей руке?
      – Дурак ты малолетний, – обозлилась Мирна, – и кто только тебя в ученики взял, такого бестолкового? У Илая серьга в левом ухе, я собственными руками ее вдевала.
      – И как ты ее под всей этой грязью рассмотреть ухитрилась?
      – Это и не нужно. Серьгу ему мой отец отдал. Вы на нее в Альвар шли, как на маяк. Я просто сконцентрировалась на сигнале, а потом подошла поближе. Сигнал усилился. Это Инсилай.
      – Серьгу тоже можно украсть. Это даже логичнее, чем воровать старые джинсы.
      – Только вряд ли вор будет носить ее в ухе. А сигнал идет именно оттуда. Но есть еще кое-что, за что я тоже ручаюсь.
      – Что именно?
      – Запах, – Мирна чихнула. – От него пахнет дикой травой. Так же пахло от Инсилая, я это на сто процентов знаю.
      – Ну и нюх у тебя.
      – Не жалуюсь, – она снова чихнула, – но я проверила.
      – Обнюхала что ли? – не понял я.
      – Нет, ты все-таки дурак, – расчихалась она капитально. – Я чихаю не от запаха, а от прикосновения. Я никого не нюхала, только провела рукой по хлысту в том месте, где он касался Инсилая. И видишь, чихаю как пулемет.
      – Ничего не понял.
      – От Илая пахнет полынью. У меня аллергия от прикосновения к этой траве, – сообщила Мирна, почесывая кончик носа. – Я чихаю – это Инсилай. Теперь понял?
      – Понял, – вздохнул я. – Это Инсилай, и у тебя на него аллергия.

* * *

       Перемещение класса люкс стоило своих денег. Когда рано утром Кира появилась на пороге Ликиной квартиры, дверь открылась перед путешественницей, как по мановению волшебной палочки. Наталья, крутившаяся в это время в передней перед зеркалом, просто лишилась дара речи, когда без звонка и стука Кира вошла в квартиру Анжелики.
      –  Привет, – чирикнула Кира, аккуратно ставя на пол чемодан. – Вот и я.
       – Привет, – Наталья ошарашенно посмотрела на подругу. – Каким ветром?
       – Попутным, – уклонилась от ответа Кира.
       – Как отдохнула? – Наталья лихорадочно соображала, где разместить новую гостью в густонаселенной в последнее время квартире Лики.
       – Отлично, – ответила Кира, разом вспомнив Кирилла и все связанные с ним страдания и радости.
       – Ну и славно, – подытожила Наталья. – Общество еще спит, пошли на кухню кофе пить. Слушай, а как ты ухитрилась так шикарно появиться?
       – Ничего удивительного, полторы тысячи мерлинов.
       – Ты что, наследство получила, или в казино райском выиграла?
       – Я влюбилась, – сообщила Кира.
       – Не вижу связи, – хмыкнула Наталья. – Если б в тебя влюбились, я бы еще поняла, откуда деньги.
       – Какие деньги, – вздохнула Кира. – Ты что, не поняла, я влюбилась!
       – Поняла-поняла, влюбилась. И кто тот счастливец, что заставил твое сердечко биться в предынфарктном ритме?
       – Маг или Волшебник, – рассеянно ответила Кира, – не знаю. Но он такой, он…
       – Понятно, – проворчала Наталья, – наш Волшебник самый волшебный, Маг – самый магический, а Чародей – самый очаровательный.

* * *

      Мы с Мирной чинно прошествовали по дороге из города и за первым же поворотом свернули в лес. Обратно мы возвращались почти ползком, очень не хотелось попасться на глаза страже. Наблюдательный пункт мы устроили метрах в ста от ворот, спрятавшись за кустами зеленой колючки и какой-то чрезвычайно вонючей гадости, цветущей серо-синими махровыми колокольчиками. Народу по дороге шлялось великое множество. Не удивительно, что они тут почти поголовно нищие, работать надо, а не гулять из города в город без всякой цели с утра до вечера.
      Жители Ваурии честно выполняли свой гражданский долг. Проходя мимо Илая, они добросовестно хлестали его плетью и забрасывали грязью.
      – Нужно помочь ему, – не выдержала Мирна. – Он сделал все, что мог, он убил Таура.
      – Видать, не до смерти убил, если Битва продолжается.
      – Ты называешь ЭТО битвой?! – прошипела Мирна.
      – A la guerre comme a la guerre , – вздохнул я. – Горе побежденным.
      – Илай выиграл битву, – возразила Мирна.
      – В гробу я видал такую победу! – взорвался я. – И такой выигрыш!
      – Ты думаешь, Таур жив?
      – Не знаю, но с победой явно проблемы. В лучшем случае – боевая ничья. Помнишь, когда Магистр уже испарился, небо заявило, что он не прощается.
      – Да, Инсилай тогда уже был без сознания. Выходит, он не знает, что Таур жив, – вздохнула Мирна, – а значит, сильно рискует.
      – Почему? – не понял я.
      – Потому, что считает, что на сегодняшний момент в Альваре может колдовать только он, и не боится чужого волшебства. А раз Магистр жив, значит, все его наговоры и заклятья в силе даже в его отсутствии, и если он поручил кому-то заняться Инсилаем…
      – Кому-то? – переспросил я. – Арси, кому же еще! Своему цепному советнику. Его почерк.
      – Они что-то сделали с Илаем, – повторила Мирна. – Он никак не отреагировал на мой голос, хотя я очень громко говорила со стражниками.
      – Ага, раскатистым басом, – напомнил я.
      – Это его колдовство, он должен был меня узнать. Кроме того, он не пытался закрыться от боли, будто не ждал удара. Посмотри на его спину, энергии для защиты у него уже с избытком.
      – Может, он копит энергию для побега? – предположил я.
      – Может быть, но когда я ударила его, он вздрогнул, и мышцы напряглись. Уверена, он не слышал звук бича, как не слышал моего голоса.
      – Допустим. Что это меняет?
      – Смотри! – Мирна схватила меня за руку. Я взглянул на Инсилая, в этот момент он снова повис на распятых руках. Стражники, вооружившись ведрами, лениво зашагали в направлении стоявших чуть в стороне бочек с водой. На одной была черная полоса, на другой – белая.
      – На нем обезьянье заклятье, – прошептала Мирна. – Как я сразу не догадалась!
      – Что это? – не понял я. – Мы это не проходили.
      – Не вижу, не слышу, не говорю. Видишь, он потерял сознание, боль адская, но при этом – ни звука, ни стона.
      – Может, он хорошо владеет собой.
      – Не возможно, он без сознания. Едва ли за неделю ему удалось достигнуть такого уровня единения духа и тела, чтобы контролировать себя даже в обморочном состоянии. Когда его бросили в клетку на площади после Черной Башни, он стонал, я слышала.
      Стража окатила Инсилая мертвой водой, следы ударов исчезли с его спины, как по мановению волшебной палочки. Потом его заставили выпить воды из другой бочки, поднеся полный ковш к его губам. Остатки стражник выплеснул ему в лицо. Илай оживал прямо на глазах. Не прошло и двух минут, как он поднял голову и выпрямился, насколько позволяла цепь на шее, приковывавшая его к земле. Новый прохожий, новый след плети на спине Инсилая… Не могу я на это смотреть, от каждого удара вздрагиваю так, будто разбивают мою спину.
      – О чем задумался? – спросила Мирна.
      – О последних словах Таура, – признался я. – Он сказал, до скорой встречи. Значит, Магистр вернется, а Илай до этой встречи обязательно доживет. Хотел бы я знать, как.
      – В боли и страдании, – буркнула она. – Воды волшебной – море, стража начеку, умереть не дадут.
      – А Таур? Как он вернется? Мертвые не возвращаются.
      – Мертвые и не прощаются, улетая в небеса, – усмехнулась Мирна. – Ты прав, что-то с Магистром не так. Он, похоже, схитрил и заманил Инсилая в ловушку.
      – Слушай, это никогда не кончится, – покосился я на Инсилая. – Надо что-то делать.
      – Надо, – согласилась Мирна. – Что?
      – Попытаемся освободить его, – предложил я.
      – Драться будем? – деловито уточнила она.
      – Это вряд ли, – вздохнул я, – с моим-то брюхом и без оружия…
      – Массой задавишь, – ехидно посоветовала Мирна.
      – Не пойдет. Может, попытаемся подкупить стражу? Деньги есть, можно рискнуть.
      – Откуда ты знаешь, какую взятку надо дать в Ваурии, чтоб ее взяли, а не швырнули в морду, или просто побоялись взять? Вот не получится из нас взяткодателей, что тогда? – посерьезнев, возразила Мирна. – Сдадут они нас Арси. В лучшем случае – тюрьма в Баффало, в худшем – стоять нам рядом с Илаем.
      – Не желательно, – поежился я. – Мне одного раза хватило. А тебе и пробовать не советую.
      – Понятно. – Она посмотрела на Инсилая, вздрогнувшего от очередного удара. – Господи, как же он все это терпит, мне смотреть на него больно.
      – Мне тоже.
      Мы замолчали.
      – Знаешь, – призналась Мирна, – я подслушала его разговор с Натальей. Когда Илай шел спасать Локи и попросил ее проводить… Мне было любопытно, что он скажет, – она опустила глаза. – Я… ну, в общем, я почему-то подумала, что он про любовь ей будет говорить. Я хотела послушать.
      – И как? – заинтересовался я.
      – Он о другом говорил, – тихо сказала Мирна. – Говорил, что боится новой боли, и просил Наталью избавить его от мучений, если станет ясно, что другого выхода нет.
      – Он не уточнил, каким образом это выяснится?
      – Что? – не поняла Мирна.
      – Ну, что выхода уже нет, – пояснил я.
      – Он сказал… Подожди, сейчас дословно вспомню, – она прикрыла глаза и процитировала: – «Не допускай, чтобы я молил Таура о смерти… Если управишься с первого выстрела – я твой должник».
      – Ни ружья, ни Наташки, ни Таура, – констатировал я. – Не повезло Инсилаю.
      – Но мы-то здесь, – настаивала Мирна. – Таур обрек Илая на пожизненную пытку. В наших силах избавить его от страданий, и мы должны это сделать.
      – Каким образом? – спросил я, хотя уже понял, что скажет Гаара.
      – Он не должен терпеть эту боль. Это несправедливо. Помнишь, Отшельница говорила, что избавлением станет смерть с надеждой на возрождение.
      – Ты перегрелась, борода, кто мы такие, чтоб решать вопросы жизни и смерти? Это слишком серьезно. Я не смогу, Мирна, у меня духа не хватит.
      – Только так мы можем его спасти! – отрезала она. – Илай не человек, он Волшебник.
      – Ты сумасшедшая, – ужаснулся я. – Убийство – страшный грех. А ты говоришь об этом так, будто собираешься зарезать курицу на ужин.
      – Я согрешу во спасение, – ее глаза впились в бочки с водой. – Стоп, я знаю. Нужно дать ему воду смерти.
      – Нет, Мирна. Может, я и трус, но на убийство не способен. У меня рука не поднимется лишить жизни человека, спасшего меня не однажды.
      – Правильно, пусть мучается! Ты хоть на мгновение представляешь, на какие страдания обрек его Таур? Жизнь он, видите ли, отнять не может, да разве это жизнь? Это пытка! И в наших силах Илая от нее избавить.
      – Но нас-то он не просил о помощи! Ты помнишь, что Илай говорил на лесной дороге?
      – Сейчас он не может попросить ни о чем, он нем от заклятия.
      – Мирна, я – против. Мое мнение имеет для тебя хоть какое-то значение?
      Несколько ваурцев приблизились к Инсилаю, и он задергался в цепях под ударами плети, как марионетка в руках неумелого кукловода. Не глядя на меня, Мирна глухо произнесла:
      – Ты очень огорчишься, если я скажу «нет»?

Глава 48

      –  Локи, – полный тревоги женский голос зазвучал в голове Мага, – ты должен вернуться! То, что здесь происходит… Это ужасно!
      –  Медленно и подробно.
      –  Арси четвертые сутки пытает его. Они уже замучили Илая почти до безумия.
      –  Ты преувеличиваешь. Пытки в Ваурии вне закона, а Магистр – большой законник.
      –  Таура нет, а Арси плевать хотел на законы. Все вышло из-под контроля! Что-то происходит, и это что-то вот-вот убьет Инсилая. Он уже чуть живой, я смотреть на это издевательство не могу!
      –  Арси что, его показательно пытает? – удивился Локи.
      –  Его показательно избивают второй день кряду!
      –  Для Волшебника это не смертельно, – мысленно ответил Маг, – потерпит.
      –  Еще пара часов, и я смогу констатировать его смерть!
      –  Илка, я понимаю, что все это очень неприятно, но вмешиваться не буду и тебе не советую.
      –  Сидеть, сложа руки, и ждать, когда его добьют? Если б не Айка, такого никогда бы не случилось! Ты спокоен, потому, что не видишь этого ужаса!
      –  Она заплатит за обман. Корн жаждет встречи со мной. Я приму его завтра.
      –  К черту Корна! Ты, что, не понял? Они убьют Инсилая!
      –  Кто, Арси?
      –  Да нет же, Мирна с мальчишкой! Айка заморочила им голову, наболтав про возрождение через смерть! Их надо остановить любой ценой!
      –  Ты уверена, что не преувеличиваешь опасность? – помедлив, уточнил Локи.
      –  Говорю тебе, его пытают четвертые сутки! Он уже ничего не соображает и держится только за счет живой воды, которую в него галлонами вливают. Он даже меня не узнал.
      –  Ты не имела права подходить к Илаю. Но раз уж была рядом…Он, что, без сознания? На нем заклятье недвижимости, плетун, колдовство могильного камня?
      –  Нет, на ногах стоит, а из пут просто цепь и веревки.
      –  Значит, вывернется, если захочет.
      –  Он уже полумертвый, Локи!
      –  Но не мертвый же. Ты все-таки Наблюдатель, Илка, прекрати истерику и делай свою работу. Не уподобляйся дочери Корна.
      –  Он мой единственный брат, мое второе «я»… Я не могу хладнокровно смотреть, как его убивают.
      –  От твоей паники ему легче не станет.
      –  Помоги ему, Локи!
      –  Я должен подумать…
      –  Умоляю тебя, быстрее!
       Связь прервалась. Маг откинулся на спинку кресла и почувствовал, как ледяной обруч стремительно сдавливает сердце.

* * *

      Новый день не принес облегчения Инсилаю. Сознательные ваурцы, подбадриваемые стражниками, не жалели плетей и грязи. Уж я-то знал, как здешние плети впиваются в тело. Я понимал теперь, почему он не вывернулся из веревок: ни взгляда, ни слова, ни жеста. А мысли все, наверно, только о собственной боли. Ему отрезали все пути к спасению… Но мы-то здесь! Неужели мы убьем его, даже не попытавшись спасти?!
      С каждой минутой росла уверенность, что мы упускаем что-то очень важное. Чем больше я сомневался, тем сильнее мне хотелось вытащить Илая живым. Не знаю, что все-таки убедило Мирну – мое упрямство, или внезапно пересохший родник с мертвой водой, но она согласилась поискать другие пути.
      Придуманный нами план был чистой авантюрой: нагрузить тележку ваурской валютой и брагой, добавить сверху пару банок крепкого пива с сонным зельем для страховки. Ближе к ночи прибыть со всем этим хозяйством к воротам и разыграть добротный водевиль перед стражей. Если все пойдет по-нашему, попытаемся освободить Инсилая живым, если наперекосяк – ну, тогда как получится. Главное – споить стражу, а там разберемся.
      На подготовку операции ушла добрая половина бочки ваурской валюты. Мы приобрели массу полезных предметов: тачку, складной нож, литров двадцать браги в стеклянной таре (бешеные деньги!), пяток бутылок крепкого пива, черный халат, три банки сонного зелья, мел, уголь и, целое разорение, раба-носильщика. С последним приобретением были моральные проблемы, но своими силами нам нашу идею никак не осуществить.
      Парню было лет двадцать, у него были коротко стриженные темные волосы и серо-голубые глаза на скуластом загорелом лице. На вид он был довольно сильным. Не Геракл, конечно, но на Геракла денег не хватило. Цепей на парне не было, только серебряный ошейник и плетун на плече. Торговец, продавший нам его, честь по чести оформил документ, научил нас управлять плетуном и напоследок подарил Мирне красивую плеть с рукоятью красного дерева, хоть и заметил между делом, что товар тихий и крайние меры едва ли понадобятся. Пока братец Муни вживался в образ рабовладельца, я успел выяснить, что зовут парня Краш, он Чародей из Эйра, сперва работал на поле, как мы с Инсилаем, а теперь, когда вышел срок государственной службы, продан нам. То есть мы оказались его первыми хозяевами, и он нас побаивался.
      Целый день я уговаривал Мирну заручиться поддержкой приобретенного нами Краша. Напрасно! Доверяться ему Гаара не собиралась.
      – Видишь ли, Ронни, – проворчала она, – мне наплевать, кто он и откуда. Из Эйра или из Ваурии, Чародей или подмастерье. Просто я не люблю иметь дело с мужиками, а уж тем более, с незнакомыми.
      Я сдался и пошел спать, так как ночка предвиделась бурная.
      Говорила мне Варвара, не спи на закате. Не послушал, и поплатился кошмаром. Мне приснились собственные похороны. Актуально, ничего не скажешь. Ритуал торжественно вершился в Мерлин-Лэнде. Главными организаторами были Варвара и Инсилай. Волшебница занималась гостями и фуршетом, Илай решал технические вопросы. Я лежал на каком-то столе в Варвариной гостиной и слышал, как они обсуждали мои проблемы то между собой, то по телефону. Сначала Инсилай ругался с похоронным бюро по поводу гроба и венков. Не знаю, что предлагали на другом конце провода, но Илай настаивал на полированном мореном дубе и белых лилиях, переплетенных цветущим вуалехвостым папоротником с серебристой сосной. Потом они с Варварой спорили насчет гостей. Инсилай требовал присутствия Локи, Варвара упрямилась, мотивируя это тем, что придется пригласить Велеса, а маги не ладят. К консенсусу они так и не пришли. Инсилай разозлился и хлопнул дверью, а Варвара занялась гостями. Судя по ее телефонным переговорам, все обещались быть. Отказалась придти только вреднющая Мирна. И это после всего, что мы пережили вместе! Варвара не смогла уговорить ее, даже посулив на поминальный десерт шампанское с клубникой. Вот ведь феминистка чокнутая, ну я ей припомню. А Варвара молодец, не экономит на моей светлой памяти, такой банкет наверняка не забудут…
      Проснулся я ближе к ночи с больной головой и безобразным настроением. Мысль о том, почему Мирна проигнорировала мои похороны, не давала мне покоя.
      Пока я спал, трудолюбивый Краш навел порядок в пещере, принес воды из ближайшего родника и соорудил в глубине нашего жилища некое подобие душа. Увидев, что я проснулся, он оторвался от сантехнических работ и предложил мне водные процедуры. С ума сойти, какой сервис. Я поискал глазами Мирну.
      – А где братец-то мой драгоценный?
      – Здесь я, – пробасил Муни, вылезая из самого темного угла. – Выдрыхся наконец?
      – Имею право, – огрызнулся я. Меня так и подмывало спросить, почему она не пришла почтить мою память. С трудом сдержался.
      – Кто бы спорил. Ладно, если хочешь, плещись по-быстрому. Труба зовет.
      – С удовольствием. – Я немедленно начал раздеваться, мысленно возблагодарив судьбу и трудоголика Краша.
      Братец Муни стал ярко-красный в белое пятнышко, как осенний мухомор, и пробкой вылетел из пещеры.
      – Он, что, воды боится? – тихо спросил Краш, заливая в свою оригинальную конструкцию ведро воды. – Чуть меня не убил, когда я ему предложил помыться.
      Я давно так не смеялся. Стыдливая Мирна забыла, что сегодня она работает мужиком, и застеснялась раздеваться при Краше, а уж когда я при ней начал разоблачаться, совсем взбесилась.
      – Нет, – заикаясь от смеха ответил я, наслаждаясь прохладой чистой воды, – просто он… В общем, ему религия запрещает раздеваться при посторонних.
      – Чего только не придумают, чтоб не мыться, – вздохнул Краш и любезно потер мне спину.

* * *

       При всем своем авантюризме, с судьбой Локи предпочитал не конфликтовать. Говоря Илке и Элрою о своей уверенности в силах Инсилая, Маг слегка кривил душой. Не только и не столько верил он в умение своего ученика противостоять трудностям, как наверняка знал, что любое постороннее вмешательство в чужую судьбу очень дорого обходится обеим сторонам. Если поставил Рок Илая на колени у ворот Альвара, значит, есть тому веские причины… Раз льется в Запределье кровь Волшебника, значит, силы, играющие судьбой, на пике своего могущества и вмешаться сейчас в их игру все равно, что дергать за хвост богиню неприятностей. Все так, но и бездействовать в этой ситуации было мучительно сложно. После разговора с Илкой Локи почти физически ощущал боль, ломавшую сейчас в Ваурии его ученика. В висках стояла непроходящая тяжесть, сердце сжимал огненный обруч, а руки сами собой тянулись к волшебному жезлу. Но Маг слишком хорошо знал правила удачи, чтоб лезть в чужую игру. Днем он занимал себя массой неотложных дел, ночью маялся бессонницей, но держался.. Стойко стоял на позиции невмешательства, хотя земля порой качалась у него под ногами.. «Он должен пережить это сам, – как молитву твердил Маг. – Я не имею права на его жизнь. Если я вмешаюсь сейчас – завтра все пойдет наперекосяк, и ему будет еще больнее. Это хорошо известная истина. Сила действия равна силе противодействия. Если силы, разыгравшиеся в Ваурии, почувствуют чужое влияние… Даже подумать страшно, чем все это может кончиться, учитывая, что вмешательство придется на время Великой битвы».
       Его терпения хватило на три дня и две ночи. Вечером третьего дня Локи сдался и, прихватив с собой черного петуха, отправился в мастерскую. Маг больше не мог терпеть неизвестность.
       Тушка обезглавленной птицы еще трепыхалась на жертвенном столе, а над висящей над огнем золотой чашей уже поднимался сине-голубой дымок. Локи поднял руки над треножником и, прочитав длинное заклинание, швырнул в огонь голову петуха. Раздался удар грома, взметнулся столб искр. В воздухе запахло горелой шерстью и серой. Маг отступил на шаг, бросил в бурлящее в чаше варево большой, с крупную горошину, рубин, переждал очередную вспышку искр и склонился над чашей. Под его взглядом кипящее зелье застыло черным зеркалом в золотой оправе. Локи сосредоточился на мерцающей глади, пытаясь разглядеть будущее…
       …Зеркало раскололось пополам. В левой его части отражался свет, в правой – тьма. Голубая молния скользнула в правом отражении, осветив мгновение. Это был миг его, Локи, смерти. Он и какая-то хорошенькая девушка умирали на базарной площади Альвара… А еще там отразился Инсилай и сорвавшаяся с его руки молния. Та самая, что через мгновенье убьет Локи и незнакомку… Маг взглянул туда, где отражался свет, там тоже замерло мгновение: та же площадь, та же молния, но бросал ее Таур, целя в сердце Инсилая….
       Локи отступил на шаг и прикрыл глаза. Холодное отчаяние прокатилось по его сознанию. Он знал, что нельзя тревожить будущее. Судьба в очередной раз напомнила об этом. С этого момента исчезли для него все «быть может», осталось только или-или. Или он промолчит и его бездействие убьет Илая, или он вмешается и умрет от руки спасенного им ученика. Или-или. Третьего не дано. Впрочем, нет, третий вариант тоже существовал: разгневанный Рок мог забрать разом обе жизни. И его, и Инсилая… Или… но на это «или» надежды почти не было. Или была ? Ведь не умер Илай в то, замершее, мгновение. У него еще был шанс отразить молнию, да и Магистр мог промахнуться… Но ставка на это последнее «или» означала только одно. Ожидание. Полное невмешательство в ту, запредельную, игру, что бы ни случилось.
       Локи сжал руками виски. Он понимал, что, ставя на последнее «или», ставит на зеро. Ва-банк. Каменное бездействие ему придется соблюдать даже в том случае, если на его глазах будут убивать Инсилая…
       Маг понял, что не готов принять решение. Впервые за последние сто лет он не был уверен в своих силах..

* * *

      Из города мы выбрались без приключений. Я открыл бутылку браги и, размахивая ей, как флагом, стал агитировать братца Муни на бутылочку пивка для дальнейшего рывка. Рывок я совершил четко по плану: слишком сильно размахнулся и вместе с бутылкой скатился с тележки прямо под ноги стражникам. Живая картина пьяного загула.
      – Эх, бутылка вина, не болит голова! – заорал я во все горло. – А болит у того, кто не пьет ничего! – на этих словах я сломался и захрапел в обнимку с тарой.
      Сперва Мирна заорала на ни в чем ни повинного раба и пару раз хлестнула его плетью, потом, пока Краш испуганно собирал деньги и бутылки, она подошла ко мне и предприняла попытку реанимации. Не открывая глаз, я от души послал ее ко всем матерям и продолжил опустошение бутылки с брагой. Мирна отняла у меня вонючее пойло, выбросила бутылку и велела Крашу взвалить меня на тачку.
      Краем глаза я увидел, что выброшенную Мирной бутылку стража немедленно прибрала. Очень хорошо, пока все по плану. Я завозился в тачке и снова шмякнулся на землю. Краш попытался было поймать меня, не удержал, тачка при этом снова перевернулась. Все наше богатство высыпалось прямо на глазах стражников. Мирна с серьезным видом разоралась по новой. Стража помогала советами. Муни разыграл нерешительность, взял с земли отдельно увязанный узел с тряпьем и обратился к стражникам:
      – Мне нужно до утра вернуться в Баффало. С братцем Гуни я не доберусь туда и через неделю…
      Охранники посочувствовали.
      – Слушайте! – Муни осенило. – Я отволоку его домой и вернусь. Вы ведь здесь до утра будете? Посторожите, я заплачу.
      Стража посмотрела на сумасшедшего купца с восторгом и немедленно согласилась.
      – Я быстро, – пообещала Мирна и легонько шлепнула Краша по затылку. – Что стоишь столбом, помогай давай.
      Вдвоем они бойко откантовали меня в сторонку. Там братец Муни привязал Краша к дереву, чтоб не путался под ногами, а сам по-быстрому переоделся в черный халат и бандитскую шапочку с прорезями для глаз. Краш перепугался и притих. Сдается мне, он решил, что хозяева ему достались сумасшедшие.
      – Все, теперь ждем. – Мирна уселась поудобнее.
      Честности сторожей хватило минут на пять. Потом, пошушукавшись между собой, они прикарманили по горсти наших денег и по бутылке браги. Валюта осела на карманах, брагу стража, посовещавшись, выпила.
      – Еще пара набегов на нашу собственность, и можно приступать, – прошептал братец Муни.
      – Ты уверена, что ничего не перепутала? – меня раздирали сомнения.
      – Как ты мне надоел, – буркнула Мирна. – Это даже дети знают. Если убить физическую оболочку, Волшебник ни чуточки не пострадает. Он просто автоматом вернется в Эйр, что нам и нужно. А Илай умеет умирать, его уже убивали, когда он ошивался по Боливии.
      – Но там он был в земной оболочке, а здесь в естественной сущности. Если его физическое тело останется в Ваурии, каким образом он возродится в Эйре? Бестелесным, как привидение?
      – Не знаю. Локи что-нибудь придумает. Айка говорила, любая жизнь заканчивается смертью, но бывает так, что и смерть может породить жизнь.
      – Не нравится мне все это, – упорствовал я. – А если ты убьешь не человека, а Волшебника, или обоих сразу, тогда что?
      – Волков бояться – на зайцев не охотиться, – братец Муни поднялся на ноги и, прихватив с собой мел, уголь и нож, отправился на дело.
      Она так замаскировалась, что я с трудом различал ее силуэт, крадущийся к бочкам с водой.
      – Что он делает? – подал вдруг голос привязанный к дереву Краш.
      – Охотится на зайцев, – на автомате сообщил я.
      – Простите? – его серо-голубые глаза сверкнули недоумением.
      – Она пытается освободить раба у городских ворот. – В отличие от Мирны, я Чародею доверял.
      – О господи, – прошептал Краш, испуганно взглянув на меня, – так это вас разыскивает вся тауровская стража!
      – С чего ты взял? – Теперь уже я испугался его проницательности.
      – Отсюда ушел здоровый мужик, а Вы говорите о нем в женском роде.
      – Я оговорился, – равнодушно ответил я.
      – Понятно, господин, – Краш притих было у дерева, но через пару минут вновь заговорил. – Это очень опасно – то, что задумал Ваш брат.
      – Что делать, – я уже сожалел о своей откровенности.
      – Стража у ворот Альвара видит все, что происходит у столбов, – тихо сказал Краш. – Могут быть большие неприятности.
      – Откуда ты знаешь?
      – Мы же шли от ворот. Вся местность отлично просматривается, а в тауровских войсках приветствуется доносительство друг на друга, за это даже к жалованью доплачивают. Так называемые смотровые. Если часовые у ворот заметят что-то неладное, они примчатся туда всем коллективом, чтобы деньги за донос не достались одному счастливчику.