Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

      Мы поехали в моей машине, я поставил ее в подземном гараже и взял ключ от номера. Мы поднялись в угловой номер -»полулюкс», заказали кофе и сэндвичи и принялись за работу. Я передал ему документы от Эфраима, в которых освещались разные аспекты операции, которая только что стартовала в Англии.
      Большинство действующих лиц операции были уже на месте. Возможно, в результате данных, которые я передал англичанам в Вашингтоне, им удалось установить слежку за курьерами – «боделями», выходящими из израильского посольства. Так они рассекретили очень многие конспиративные квартиры, за которыми теперь была установлена пристальная слежка. Это означало, что англичанам стали известны в своем большинстве рутинные действия резидентуры. Но за несколько недель один из «боделей» все-таки заметил за собой слежку и сообщил об этом шефу резидентуры. Резидент вызвал из Израиля группу «Йарид» , которая должна была проверить безопасность операции. Муса, возглавлявший все операции в Европе, прибыл из Брюсселя для руководства делом. Выяснилось, что многие конспиративные квартиры находятся под наблюдением и от них отказались. В качестве причины назвали, что один из оперативных офицеров был неосмотрителен и привел за собой целую кучу «хвостов». После того, как они навели порядок, они были уверены, что можно снова приниматься за работу. Но, чтобы обеспечить полную безопасность, они вызвали из Брюсселя троих атакующих оперативных офицеров, которые должны были работать вне посольства, что означало, что они не являются частью «посольского штаба», как остальные оперативные офицеры лондонской резидентуры. Через несколько дней после введения в действие группы «Йарид» англичанам снова удалось взять след, потому что они уже знали «боделей». Как долго бы резидентура не соблюдала свои меры предосторожности, англичане могли раскрывать ее действия.
      Муса, знавший, что англичане бдительны, предложил «двойную ослепляющую» операцию под названием «Домино». Конечно, ее официальным оперативным названием было какое-то придуманное компьютером сокращение, которое было во всех документах, но все звали ее «Домино».
      На арене появилось новое лицо. Это был офицер ООП, завербованный Моссад во время ливанской войны в 1982 году, когда у него не оставалось другого выбора. Этот человек в конце семидесятых годов был лейтенантом и членом «Аль Са' ига» , затем окончил военную Академию «Аль Фатах» и служил в танковых частях сирийской армии. В 1978 году его часть перевели в Ливан, где его позднее завербовал Моссад. По его требованию он перевелся в «Force 17». Его звали Мухаммад Мустафа Абд-аль-Рахаман, личный номер 13952.
      Единственным контактом этого человека в Лондоне был палестинец по имени Саван, который уже некоторое время работал на Моссад.
      Муса правильно предположил, что за Саваном установлено наблюдение в какой-либо форме, потому что он был на связи с Бардой, своим оператором, который в свою очередь, использовал конспиративную квартиру, которая была под наблюдением. С этого момента Абд-аль-Рахамана стали представлять как злодея и того, кто напрямую связан с ООП и «Force 17».
      Он якобы поставлял контрабандно в Англию оружие, которое Саван должен был хранить в своей квартире для него. Целью было создать у англичан ложное чувство безопасности. Они не действовали бы, веря, что знают, что происходит, а ждали бы, пока, возможно, в их сеть не попадется крупная рыба. Кроме того, они были бы убеждены, что о том, что они делают, Моссад не знает. Моссад планировал, что как Саван, так и Абд-аль-Рахаман покинут в нужное время страну. Затем должна была приехать группа «Кидон», совершить убийство и свалить ответственность за него на Абд-аль-Рахамана. Но к этому моменту он должен был уже покоиться в безымянной могиле где-то в секторе Газа. Как и положено между добрыми друзьями, Моссад потом предоставил бы англичанам все сведения, которые нужны были последним для расследования. Моссад выдал бы им и хранилище оружия, и Савана, агента, ставшего на скользкую дорожку, который должен был поставлять информацию, но не делал этого.
      Англичанин записывал все это, а, кроме того, включил свой диктофон. Он задал мне бесконечно много вопросов и, прежде всего, хотел узнать, откуда я получил такие сведения. На его технические вопросы я охотно отвечал, но по поводу источников сказал, что это его не должно касаться.
      Вместо этого, я сказал ему, что у меня есть новый образец галстука. Я дал ему фотографию из паспорта, на которой было вырезано лицо.
      – Для чего это? – спросил он, разглядывая фотографию.
      – Дайте это людям, с которыми я встречался в Вашингтоне. Скажите им, что это новый образец, они знают, о чем речь.
      – Нет ли у Вас желания приехать на пару дней в Лондон? Человек улыбнулся, будто он при этом передавал мне какой-то приз. – Мы все оплачиваем, естественно...
      – Зачем? Чтобы меня постигла участь Вануну?
      – О чем Вы говорите? К этому мы вообще не имели отношения. Его голос звучал почти обиженно.
      – Не рассказывайте мне сказок. В то время Вы уже наблюдали за лондонской резидентурой и за многими конспиративными квартирами. Вам просто должно было быть ясно, что девушка, эта знаменитая Синди, с которой он встретился, не та, за кого она себя выдавала. Это Вы должны были знать. Я дал Вашим коллегам достаточно информации, чтобы узнать, что она после договоренности с Вануну встречалась с людьми из лондонской резидентуры. Ее опросили и проинструктировали на конспиративной квартире, и Вы могли бы хотя бы охранять Вануну. Итак, не говорите мне о том, что Вы не имели к этому никакого отношения. Это Вы можете рассказывать Вашим парламентариям.
      Англичанин сохранил выдержку, но по его виду я все же заметил, что он чувствует себя очень неловко. Он передал мне конверт. – Наши друзья хотели бы дать Вам это. Я знаю, что это немного, но они хотели бы, по крайней мере, сказать Вам «спасибо». В конверте было восемьсот долларов. Я проводил его к выходу, но он сказал, что сам найдет дорогу. Я знал, что он спешит в посольство, чтобы скорее написать отчет. Перед прощанием я сообщил ему имя жертвы, чтобы они хотя бы смогли защитить художника, если все остальное не получится.
      Я прошел к Байворд Маркт, красивой маленькой площади в Оттаве и провел маленькую проверку, чтобы удостовериться, нет ли за мной слежки. «Хвоста» не было. Я вернулся в отель и поднялся в номер Эфраима. Я дал ему подробный отчет и сказал, что надеюсь, что они смогут остановить операцию «Домино». Я спросил, не думает ли он, что стоит позвонить в «Скотланд-Ярд» и рассказать им об операции.
      –Это, мой мальчик, разрушит весь наш план. Они остановят операцию еще до ее начала, и Моссад снова выйдет сухим из воды. Не переживай, англичане сделают все правильно. Ты дал им больше информации, чем им, собственно, было нужно. Я, однако, не доволен тем, что ты так сильно развыступался из-за дела Вануну.
      На следующий день Эфраим уехал. О продолжении истории я узнал много позже. 22 июля Али Аль Ахмед, карикатурист одной кувейтской газеты, критически настроенной к ООП, был убит якобы Абд-аль-Рахаманом и большой группой «палестинских убийц». В палестинской общине это вызвало огромное возмущение. Англичане проснулись, наконец, из своего глубокого сна, и вышвырнули из Лондона весь персонал резидентуры Моссад. Я всегда потом спрашивал себя, устроили ли бы они такое же большое шоу, если бы в ходе открытого судебного процесса над Саваном в июне 1988 года общественности не стало бы известно, что он был агентом Моссад. В любом случае известно одно: британская спецслужба так же ответственна за смерть этого карикатуриста, как и израильский Моссад, потому что она могла предотвратить это убийство. Это еще раз подтвердило то, что я уже знал: любая организация, вступившая в контакт с Моссад, «заражается» от него так, что это не идет на пользу ее стране.
      После встречи с англичанами ко мне вкралось чувство, что, сотрудничая с ними, точно не удастся избавиться от тени Моссад. Это задание надо было передать тем, кто действительно был этим обеспокоен, отдельным людям, имевшим четкую позицию, какую подсказывал их долг, состоявшую в том, что монстра нужно разоблачать, причем открыто. Я решил, как бы самоуверенно это не звучало, обратиться к общественности. Сначала я думал, что самым быстрым путем, чтобы добиться этого, был бы фильм. Общественность должна узнать правду о Моссад, а как можно охватить наибольшее количество людей, если не с помощью кино?
      Я провел несколько попыток изучения вопроса, не говоря ничего Эфраиму. В конце концов, я добился встречи в Монреале с неким Робертом Спраем. Господин Спрай был владельцем небольшой киностудии под названием «Telecine». Когда я проверил историю его карьеры, то узнал, что он достаточно далеко отстоит как от Голливуда, так и от еврейской общины, чтобы быть безопасным.
      Мы встретились в его бюро в обновленном старом доме в Монреале. Он был очень вежлив и воодушевлен, но сказал мне с самого начала, что он хотел бы сделать по этой теме именно художественный фильм, «fiction», так как он вряд ли устоит перед смерчем, который сможет вызвать подобная тема. Я попросил его сделать мне коммерческое предложение и решил, что вернусь к нему, если у меня не получится ничего другого.
      Моей следующей попыткой стал один издатель в Торонто. Я встретился с ним и двумя представителями его издательства в тамошнем отеле «Prince Hotel».
      Так как я внезапно струсил, то решил в последний момент представить книгу в качестве романа, основанного на реальных событиях. Это была плохая идея, и издатели отказались.
      «Так как мы еще не видели ничего, написанного Вами, мы сначала хотим получить на руки полную рукопись, « – сказали они и были правы. Я решил на первый раз оставить этот план и предложить идею Эфраиму, чтобы воспользоваться его глубокими знаниями и хорошими связями.
      Эфраим воспринял мою идею книги без восторга и вначале попытался всеми силами отговорить меня. Он сказал, что Моссад в этом случае не будет безучастно наблюдать. Еще никому не удавалось успешно сыграть с Моссад штуку такого масштаба.
      Он показал мне список людей, которые попытались перешибить моссадовский обух плетью. Большинство из них уже покоилось в земле на глубине почти двух метров, другие лежали, разорванные на куски, где-то в Богом забытой пустыне. Единственный человек, который написал книгу о Моссад и до сих пор жив – это бывший шеф Моссад, Исер Харель, которого, правда, весь мир уже воспринимал как безобидного старичка. И единственная причина, по которой он смог это, заключалась в том, что он настолько стерилизовал историю, что из нее получился чистый гимн, восхваляющий Моссад. Эфраим объяснил, что то, что я намереваюсь сделать, совершенно неслыханно, и никто в Израиле не признает эту книгу тем, чем она будет: попыткой спасти страну от чумы.
      – Они назовут тебя предателем, – сказал Эфраим.
      – А что будет, если они из-за какого-то ляпсуса с твоей стороны или со стороны кого-то другого как-то узнают, что я делал последние два года?
      – Но этого не случится. Для тебя вообще не существует никакого риска. В данный момент все проходит отлично.
      Я знал, что он заметил мое раздражение. – Так ли уж отлично на самом деле? Мы потратили два года, занимаясь играми под твоим руководством, и мы ничего не добились. Я думаю, пришла пора заняться чем-то конкретным. Что бы ты ни решил, я всегда признаю это. Я только хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни сказал, я все равно отважусь на эту попытку. Если ты хочешь сотрудничать, я смогу тебя спрашивать, о чем можно писать в книге, а о чем нет, потому что у нас, в конечном счете, одна цель.
      Он некоторое время сидел молча, пока его сигарета медленно догорала в пепельнице. Затем он посмотрел на меня и ухмыльнулся: «Черт побери, давай дадим им под зад!»
      Уже давно я не чувствовал себя так хорошо. Я знал – я снова на верном пути. Теперь тайны будут раскрыты. Еще нерешенные проблемы казались мне незначительными.
      Так думали мы, по крайней мере, вначале. Но чем больше мы прорабатывали план, тем больше становилось проблем. Кто возьмет на себя само писание? Я чувствовал себя для этого не в состоянии, я не верил в свои способности. Я хотел найти кого-то, кто мог бы рассказать эту историю как можно проще, но с как можно большей пробивной силой. Из соображений безопасности он не должен был быть евреем, и у него должно было хватить мужества. Затем нужно было найти издателя, который был бы готов заняться темой Моссад, и это все нужно было хранить в тайне. Нельзя было разболтать ничего о содержании книги. Следующий вопрос был, как мы можем сделать так, чтобы люди нам вообще поверили. У нас не было ни малейшего сомнения, что официальной реакцией Моссад будет: « Виктор Островский? Никогда не слышали о таком, но Вы можете попробовать навести справки о нем в управлении психиатрии министерства здравоохранения».
      Как нам предугадать, что нас ожидает?

Глава 25

Воскресенье, 3 апреля 1988 года

      Эфраим настоял на том, чтобы в создании книги, которую я хотел написать, было бы задействовано как можно больше людей из его клики. Он установил правило, что я, так как дело касалось именно моей задницы, имел бы право вето. Я, таким образом, определял содержание и стиль изложения.
      Мы сидели в номере отеля «Четыре времени года». Присутствовали Эфраим и Ури (у которого было только несколько часов времени, так что мы сначала должны были выслушать его), кроме того, Эли, все еще считавший это безумной идеей, который упорно хотел дать нам знать, что он решительно возражает (поэтому он будет счастлив прочесть этот абзац).
      Мои мысли путались в голове. Я рассказал Белле, что хочу написать книгу о Моссад. Я заверил ее, что это будет только роман, но, тем не менее, посоветовал хранить молчание. Когда я ей это сказал, она посмотрела на меня, как на человека в смирительной рубашке, рассуждающего о моде. Я знал, что она ни на минуту не поверит, что мне удастся опубликовать такую книгу. Но я писал документальную книгу и я точно не знал, как и когда должен ей это преподнести. Я также думал о том, как тяжело будет скрывать это от нее, особенно если я буду с кем-то сотрудничать. И так как она любит Израиль больше всего, я не знал, как она с этим справится.
      – Что у нас сегодня в программе? – спросил Ури.
      – Я хотел бы иметь что-то вроде плана книги, – сказал я, – такой чертеж, наброски того, о чем пойдет речь в книге. Мне нужно больше пунктов, чем я использую, чтобы человек, с которым я буду сотрудничать, мог высказаться об этом и определить направление.
      Эли хотел знать, какую цель должна преследовать книга. И Эфраим согласился, что это самое первое, чем нам следует заняться. Затем нам надо найти подходящие истории, чтобы закруглить дело. – Есть тысячи историй, – сказал он. – Но от большинства клонит в сон, или они рассказывают о совсем рутинных делах.
      – Я хочу показать, что такое Моссад, – сказал я. – Дать представление людям, которые ничего об этом не знают, что в действительности представляет собой разведка. Я убежден, что многие люди найдут это одновременно увлекательным и отталкивающим. Кроме того, мы дадим всем людям, на которых не можем выйти непосредственно, во всех разведках, сотрудничающих с Моссад, повод переоценить свои связи с ним. Я не думаю, что датчане или немцы будут сильно гордиться, когда узнают, каким образом их используют. И даже если люди в самом Израиле воспримут меня как предателя, они все же должны будут принять к сведению факты из книги, и это – самое главное. Я думаю, что после такого рода разоблачения нельзя будет обойтись без того, чтобы очистить Моссад.
      – Я согласен с тобой, – сказал Эфраим. – Я предлагаю, чтобы ты в начале рассказал о своей жизни и потом перейдешь к рассказу об операциях. Тебе нужно выбрать такие из них, о которых люди что-то уже слышали, или результат которых известен, как, например, дело иракского атомного объекта.
      –Так я тоже думаю, – сказал я и записал в желтый блокнот: «Операция „Сфинкс“.
      Ури закурил. – Мы должны доставить истории из каждого отдела, чтобы накрыть все. Почему бы тебе не сделать список отделов, чтобы мы выудили тебе что-то из каждого отдела?
      Эфраим повернулся к Ури: – Ты можешь сократить свое пребывание здесь и быстрей вернуться в Тель-Авив?
      – Я и так через месяц возвращаюсь назад. Зачем спешить?
      – Нам нужна хорошая система предупреждения, пока он пишет о таких вещах и кто-то со стороны имеет с этим дело. Мы должны быть готовы сразу же предупредить его, если в бюро что-то станет известно.
      – Я думал, ты держишь все под контролем.
      – Да, держу. Но с твоим другом Аароном Шерфом из «Цафририм» у меня связи нет.
      – А он тут при чем?
      – Информация может прийти через одну из еврейских организаций, с которыми мы работаем, вроде Б'най Брит или Объединенного Еврейского Агентства UJA. И еще есть много других, с которыми работают «посланцы». В тот момент, когда кто-то в еврейской общине где-то в Северной Америке пронюхает что-то об этом деле, он помчится в свою организацию и доложит все, что узнал. Этим он только исполнит свой долг сиониста. И Шерф скажет им, что следует сделать.
      – Я понимаю. Это не представит проблемы. Я все равно буду там.
      Когда с этим было покончено, мы нарисовали на бланке письма гостиницы маленькую схему организационной структуры Моссад и приклеили ее на экран телевизора. Затем мы начали перечислять истории из каждого отдела, которые должны быть записаны. Было решено, что избранные истории должны давать обширное представление и охватывать все этапы секретной операции, включая ее планирование и принятие решений, чтобы потенциальные читатели поняли масштабы разложения, царящего в Моссад.
      – Я думаю, что операция «Ганнибал», – сказал Эфраим, – и ее внезапный конец составят чудную главу. Он обратился к Ури. – То, как Ран Х. убрал того немецкого политика, это уже классная история.
      Я знал Рана еще по Академии, толстощекого парня с коричневыми волосами и серыми глазами. Его родным языком был немецкий, и даже его розовые щеки и блеклая наружность были как у типичного немца. Перед тем, как прийти в Моссад, он был ответственным за безопасность авиакомпании «Эль-Аль» в Германии и Австрии, где он провел много лет. То, что он никогда не работал в самолетах в прямом контакте с пассажирами, позволяло ему перейти на службу в Моссад.
      Я знал об операции «Ганнибал» по моей работе в датском отделе. Это была комбинированная операция, в которой были соединены действия официальных офицеров связи отдела «Liaison» и тайные акции отдела «Мелуха». В операции были задействованы три страны и их спецслужбы. Точнее говоря, сотрудничали именно разведки, а не государства.
      Сама по себе операция «Ганнибал» представляла собой сделку по продаже оружия между Израилем и Ираном, в которой немецкая спецслужба играла роль марионетки. Так как Ирану срочно были нужны запчасти для своих ВВС, несущих большие потери в войне с Ираком, а Израиль располагал запчастями, прежде всего, для «Фантомов» F4 D/E, сразу возникла идея продать их, тем более что продление войны между Ираном и Ираком было вполне открытой целью Моссад. При этом не была забыта и возможность получить из сделки финансовую выгоду.
      Так как Иран и его аятолла Хомейни не были бы в особом восторге от идеи заключать сделки напрямую с Израилем, разрушить который они ежедневно клялись, к делу в качестве посредников подключили немцев. БНД, Федеральная разведывательная служба ФРГ, была избрана для этой работы, хотя Моссад и без того постоянно держал в курсе дела местные органы Ведомства по охране конституции в Гамбурге и Киле. Сотрудничество такого рода с БНД было довольно новым явлением; обычно при проведении своих операций в Германии Моссад оставлял БНД в неведении.
      В Моссад БНД считалась ненадежным партнером, потому что там были уверены, что в эту службу внедрено очень много агентов восточногерманской «Штази». Кроме того, она была слишком близка к Федеральному канцлеру Гельмуту Колю, который не был особо близким другом Моссад. Но при операции «Ганнибал» в деле все же был завербованный связник с БНД, который успевал еще при этом заниматься разными грязными махинациями через бывшего офицера Моссад Майка Хараре с президентом Панамы генералом Мануэлем Норьегой.
      В ходе этой операции запасные части (от электронных элементов для бортового радара до целых моторов и целых демонтированных крыльев) транспортировались через страну, чтобы с одной стороны, они благополучно достигли места назначения, а с другой, чтобы скрыть источник их происхождения, если они будут перехвачены до передачи заказчику.
      Сначала запчасти в специальных контейнерах погружались в гавани Ашдод на израильские суда. Контейнеры были сконструированы так, что их можно было сгружать с судов прямо на ожидающие грузовики, причем они выглядели как часть самого грузовика. Суда приходили в различные итальянские гавани, где итальянская разведка SISMI доставала необходимые документы, свидетельствующие, что в контейнерах находятся итальянские сельскохозяйственные продукты, предназначенные для Германии. Для этого на грузовики ставились рекламные щиты итальянских сельхозпроизводителей. Людей для этой операции водителей предоставили итальянские союзники Моссад: правоориентированные сторонники небезызвестного Личо Джелли и его, к этому времени уже запрещенной, тайной ложи «Пропаганда -2» и вторая группа под названием «Gladio» (формирование НАТО согласно плану «Гладиатор», подобное аналогичной группе в Бельгии).
      Водители доставили машины на территорию складов в Гамбурге, где их сменили новые водители, в этот раз – израильтяне. Моссад назвал этих водителей OMI, что является сокращением от Oved Mekomy – «местный рабочий». Чтобы стать OMI нужно было в качестве студента, и за свой счет въехать в соответствующую страну и на самом деле приступить к учебе. Затем студенты обращаются в израильское посольство с просьбой о работе, и если Моссад как раз нужны люди, то «Шабак» подвергает их контролю безопасности. Если все в порядке, их назначают на выполнение разных второстепенных работ. Они работают водителям или заселяют конспиративные квартиры. Из Гамбурга грузовики прибыли на бывший аэродром, всего в двадцати минутах езды от Киля. Один иранец, который выучился в США на авиаинженера, прибывал в эти дни из Киля для проверки грузов.
      Если поставка оценивалась хорошо, то прямо в аэропорту половина суммы оплачивалась наличными. Вторую половину платили, когда груз прибывал в Иран. Вся операция проводилась в сотрудничестве между руководителями среднего звена БНД и офицером связи Моссад в Бонне.
      Для пояснения истории вопроса нужно упомянуть, что канцлер Гельмут Коль однажды согласился с идеей сотрудничества с Моссад в сфере борьбы с терроризмом, из-за чего верхи БНД позволили Моссад поддерживать их резидентуры за границей и рассматривать в качестве большого дружеского жеста проведение Моссад семинаров о терроризме, на которые сотрудники БНД приглашались бесплатно в качестве гостей израильской спецслужбы.
      Но боссы БНД не знали, что эти семинары, которые Моссад проводил в уютной атмосфере «Кантри-Клаб», были на самом деле ничем иным, как хорошо «подмазанными» вербовочными мероприятиями, которые приносили Моссад в качестве объектов вербовки сотни, если не тысячи государственных служащих из США, где их вербовал Б'най Брит, и из разведок Дании, Швеции и многих других стран Европы.
      В сфере деятельности спецслужб учитывается, прежде всего, их способность доказать, что им удалось предотвратить и отразить террористический акт. Играя на таких обещаниях, Моссад удавалось манипулировать средними звеньями БНД, склоняя их к сотрудничеству, давая понять руководителям среднего звена немецкой разведки, что их боссы согласны, но не могут одобрить операцию официально. И то обстоятельство, что Моссад получал безоговорочную поддержку местных подразделений Ведомства по охране конституции, тоже сильно помогало убедить сотрудников БНД.
      Перевозки осуществлялись регулярно и гладко, и долгий срок транспортировки не представлял собой проблему. Из Германии грузовики катили дальше в Данию, где грузы под пристальными взглядами датской разведки и офицера связи Моссад в датской спецслужбе Пауля Мозы Хансона перегружались на датские суда. Оттуда груз направлялся в Иран.
      Однажды иранцы спросили их связника при БНД, что нужно сделать, чтобы обучать иранских пилотов, лучше всего вне зоны боевых действий. Немец обратился с этим вопросом к контактному лицу из Моссад. Сначала на стол легло предложение проводить обучение где-то в Южной Америке, в Чили или в Колумбии, где Моссад смог бы иметь и необходимые аэродромы и получить соответствующие разрешения на такие операции местных властей. Но близость к американцам в этом полушарии заставила Моссад призадуматься.
      После того, как Моссад и БНД привлекли к экспертизе офицеров израильских ВВС и получили дальнейшую информацию от иранцев, например, об уровне обучения их пилотов, было принято решение, что можно проводить большую часть обучения на тренажерах и поэтому такие мероприятия могут состояться в Германии. Также было предложено использовать тот же аэродром с большими заброшенными ангарами, которые использовались для проверки состояния запчастей, но могли бы послужить и для размещения авиатренажеров и другого необходимого оборудования. Иранцы должны были купить тренажеры и заплатить за их установку и прочее оборудование, равно как и за само обучение.
      Было решено, что будет подготовлена группа из, по крайней мере, двадцати израильтян, которые должны были тренировать и обучать иранских летчиков. Израильтяне должны были раздельно проживать в Киле и Гамбурге, а иранские пилоты (присутствие которых, как опасались немцы, могло вызвать к себе повышенное внимание) должны были размещаться на самом аэродроме.
      Контактное лицо БНД теперь сотрудничал напрямую со связником Моссад в Бонне, который передавал информацию в резидентуру Моссад при израильском посольстве в Бонне. Немцы говорили, что для безопасности и гладкого прохождения всей операции в тайну должен был быть посвящен премьер-министр земли Шлезвиг-Гольштейн. Его звали Уве Баршель, и он относился к близким друзьям Гельмута Коля. Чтобы удостовериться в его поддержке, заинтересованные стороны согласились, что БНД использует свое влияние, чтобы привлечь деньги из федеральной казны ФРГ для поддержания потрясенной кризисами судоверфи в городе Киль, что принесло бы Баршелю лавровый венок триумфатора. Кроме того, речь пошла и о создании большого международного аэропорта в регионе. Обещалось и многое другое, в чем не были заинтересованы ни Моссад, ни Ран, который теперь руководил операцией.
      Когда я покинул Моссад, тренинг пилотов был в самом разгаре. Кроме тренажеров-имитаторов использовалось еще несколько переделанных учебно-тренировочных самолетов «Сессна», на которых летчики обучались на другом аэродроме, на сорок пять минут удаленном от Киля. Я еще хорошо помнил, как Ран тогда стал «звездой».
      Эфраим рассказал мне, что случилось потом. Согласно ему (и другим дополнительным деталям, внесенным Ури – к неудовольствию Эли) Ран где-то в марте 1987 года почуял, что в воздухе запахло грозой.
      В Моссад и среди правых элементов в правительстве возрастало неудовольствие поведением немецкого канцлера Гельмута Коля, который противился прямым израильским предупреждениям в связи с его отношениями с австрийским политиком Куртом Вальдхаймом, которого якобы разоблачили как бывшего нациста. («Разоблачение» было подготовлено подразделением «Аль», которое вторглось в здание ООН на Парк-Авеню в Нью-Йорке и засунуло в его досье (и других лиц тоже) разные компрометирующие документы, взятые из дел совсем других людей. Фальшивые документы затем были «открыты» израильским послом в ООН Бениамином Нетаньяху. Это было частью клеветнической кампании против Вальдхайма, который противостоял израильским действиям в южном Ливане.) Коль отклонил израильские угрозы как нонсенс и вызвал тем самым вспышку гнева в кругах израильской разведки, где его тут же обозвали плохо воспитанным в детстве большеротым болваном.
      Руководство Моссад обеспокоил также внезапно разразившийся кризис в Дании. Датская разведка перепугалась и просила временно остановить поставки оружия через Данию, пока не прояснится политическая ситуация в стране.
      Теперь БНД попросила у Уве Баршеля разрешение на использование портов в Шлезвиг-Гольштейне для перевозок оружия в Иран. Баршель отказался. Моссад не посчитал нужным вообще поставить Баршеля в известность об этих делах. В БНД, в любом случае, не знали, что Моссад уже обеспечил себе сотрудничество со стороны Ведомства по охране конституции. Поэтому дошло до того, что БНД вышла на Баршеля и рассказала ему немного больше, чем нужно. Но БНД неправильно оценила твердость Баршеля в этом вопросе. Когда Баршель отказался, все запаниковали. Они осознали, что Баршель может представлять для них угрозу, если решит рассказать Гельмуту Колю об этих делах.
      Возможность убить нескольких зайцев одним выстрелом очень соблазняла. Моссад мог бы получить возможность контроля нового политика и мог бы ввести в действие БНД в качестве партнера. Можно было бы убрать нарушителя спокойствия, а именно Баршеля, который хотя и сотрудничал, но не по тем причинам, которые в Моссад считали правильными. Он не был действительно куплен, как этого охотно хотел Моссад и делал со своими политиками. Он использовал ситуацию, как мог, чтобы, как он думал, получить наибольшую пользу для своих избирателей, и, кроме того, он защищал свою политическую базу. Его устранение было бы сильным ударом по Колю, который недавно выиграл выборы и мог бы вести себя еще более неприятно, чем в прошлом.
      Итак, Ран начал создавать связи с оппозиционной партией и вошел в тесный контакт с ее лидером. Ран попытался прощупать, выразит ли он признательность, если выиграет выборы, и будет ли готов сотрудничать с теми, кто поможет ему. Этому оппозиционному политику было ясно сказано, что за ними стоит БНД, и все делается ради интересов Германии. Ответ превзошел все ожидания Рана: оппозиционер, который не видел шансов на выигрыш выборов, был готов обещать все, что угодно. После того, как этот политик уже был в кармане Рана, что стоило последнему курительной трубки и немного табаку, пришло время сбросить Баршеля с политической арены.