Святая блаженная Матрона Московская. Избавит от беды и боли. Поможет в делах и учебе. Сохранит семейное счастье

А сказал батюшка эти слова, когда над купелью, где Матрону крестили, появился столб света, в котором плавал благоуханный дым. Это заметили все присутствующие при крещении. Тогда-то отец Василий и заметил, что многих крестил, а подобного не видел ни разу. Очевидцы говорили, что еще добавил он о новорожденной такие слова: «Она – наша ограда», и предрек девочке необычную участь. Родителям ее наказал ребенка беречь, быть к нему внимательными: «Если девочка что-то попросит, вы обязательно обратитесь прямо ко мне, идите и говорите прямо, что нужно».

Разговоры с иконами

Девочка подрастала, но никаких особых хлопот родителям не доставляла, и ни о чем таком особенном не просила, будто с младенчества смиренно приняв все, что несла ей жизнь. Однако необычные ее качества начали проявляться очень рано.

Матроне не было еще и года, мать укладывала ее спать в люльку, и ночью, и днем. Бывало, только уложит, отвернется, своими делами займется, а потом хватится – дитя в люльке нет. Оказывается, девочка, выбравшись из люльки, забралась на полочку, где стоят иконы, сидит там и с иконами играет, будто разговаривает с ними. Говорить, конечно, еще не умела, только агукала, как все дети, но ясно было, что беседу какую-то свою ведет.

Мать, бывало, ее и нашлепает за это, опять в люльку уложит, а она снова выберется, и снова к иконам.

Как незрячий ребенок мог самостоятельно найти полку с иконами, забраться туда, и откуда Матрюшенька вообще могла узнать, что такое иконы – родителям оставалось только гадать. Но еще не один раз заставали ее за этим занятием – беседой с иконами. Частенько и по ночам эти беседы она вела – родители, проснувшись, не раз замечали, что люлька пуста, и уже знали, где искать свою необыкновенную дочь. Никакие игрушки ей были не нужны, и не играла она никогда ни во что – все ей заменяли светлые образы, Божественные лики, которые она, незрячая, уже с младенчества видела внутренним своим взором.

Крестик, который снять нельзя

Был у Матронушки еще и особый знак отмеченности Богом – небольшая выпуклость в виде крестика на груди. Была ли она от рождения, или появилась позже, неизвестно. Но родители девочки заметили

этот нерукотворный крестик после того, как на двор к ним зашел странный путник. Кто был этот седобородый старец, откуда пришел, куда направлялся – никто не знал. Только зашел он к Никоновым и попросил воды, жажду утолить. Матронушка, будто и не была незрячей, уверенно зачерпнула ковшом водицы, и старцу поднесла. Тот, слегка ее коснувшись, сказал: «Спаси тебя Христос!»

Больше этого старца в деревне ни разу не видели. А Димитрий, отец Матроны, уловил некое сходство странного гостя с самим Николой Угодником. Жена его Наталия согласилась: сходство и правда было. Задумались супруги: а не сам ли Никола это и был?

Так и пошли по деревне слухи, что, мол, сам Николай Чудотворец в гости к Никоновым приходил, слепую их дочку благословить.

Вскоре после этого и заметила мать на груди у ребенка самый настоящий нерукотворный крест. Вернее, девочка сама его матери показала – крестик, который снять с нее не сможет никто и никогда.

В 1998 году в ходе подготовки к канонизации блаженной старицы Матроны была создана комиссия по освидетельствованию ее честных останков. Входившие в ее состав представители Православной Церкви и авторитетные ученые обнаружили, что крест этот нерукотворный сохранился на груди Матронушки даже через сорок с лишним лет после того, как она почила. Поистине, это знак подлинной святости.

Отверженная

Чуть подросла Матронушка – и оказалось, что чужая она среди деревенских детишек. Никто не хотел с ней дружить. Уже в три-четыре года она была самым настоящим маленьким изгоем, отверженной.

Дети часто бывают жестокими – по неопытности, незнанию жизни. С возрастом, бывает, сердца смягчаются – но у детей нетерпимость к тому, кто не похож на тебя, подчас проявляется гораздо сильнее, чем у взрослых.

А Матронушка была уж очень не похожа на других. Мало того, что незрячая – так еще и странная какая-то, в обычные детские игры не играет, не интересно ей это, зато с иконами разговаривает…

Глупые соседские девчонки стегали ее крапивой, постоянно дразнили и смеялись над ней. Случались и совсем жестокие забавы, когда свора детишек сталкивала слепую девочку в глубокую яму, чтобы от души повеселиться, наблюдая, как она оттуда пытается выбраться.

Но она выбиралась, и дорогу домой находила сама, без посторонней помощи. И никогда не злилась на жестоких несмышленышей, не пыталась отомстить, отыграться, сносила все терпеливо. Но когда однажды дети снова позвали ее на улицу погулять с ними, она спокойно ответила: «Не пойду я больше гулять с вами. Вы меня крапивой стрекочете, в яму сажаете, ругаете меня слепой, смеетесь надо мной».

С тех пор Матронушка не ходила на улицу гулять с детьми. Ей и самой это было не очень интересно. С самого раннего возраста любила она оставаться наедине с собой, с мыслями своими, думами. Ведь она в душе своей уже с Богом разговаривала, видела Его своим духовным зрением. Душа ее была Божественным светом, Божественной истиной наполнена – так что ей за дело было до детских игр?

Другие люди в те времена об этом еще и не догадывались, да и родители не знали, что там у дочки на уме, на сердце. Видели они в ней лишь несчастную слепую калеку. Мать так и называла девочку: «Дитя ты мое несчастное…»

А Матронушка смеялась над этими материнскими словами. Отвечала ей: «Это я-то несчастная? У тебя Ваня да Миша несчастные – их жалей».

Уже тогда она все знала наперед – и то, что несмотря на немощь физическую, на невзгоды житейские, ей-то как раз истинное счастье дано: Царствие Небесное внутри себя обрести, в Боге жить, в Его любви и милости, под Его защитой. А вот братья Ваня и Миша, над Матроной лишь посмеивавшиеся, после революции в коммунисты подались, атеистами стали, а после от своего безбожия пострадали, хлебнув под старость горя и болезней.

Не случайно сказал Господь: «Сила Моя в немощи совершается». Что с того, что была Матрона в глазах других немощной да убогой? Она сама уже с младенчества свою участь провидела, и знала, что дано ей Богом гораздо больше, чем другим людям.

Дорога к храму

Очень рано Матронушка полюбила бывать в церкви. Там ей очень хорошо было, душа радовалась и отдыхала. В Себино была очень красивая церковь Успения Богородицы, где и крестили Матрону. Располагалась церковь как раз неподалеку от дома Никоновых. Родители сызмальства начали брать девочку с собой, отправляясь в храм на службу.

Но едва она подросла, как начала сама ходить в церковь, в одиночку, без сопровождения взрослых. Всегда уверенно шла, как зрячие ходят, а не слепые, и дорогу к храму, и обратно к дому всегда легко находила без посторонней помощи. А когда спрашивали, как ей это удается, отвечала, что ее Бог этой дорогой ведет.

Часто Матронушка уходила в церковь на целый день. Было у нее там излюбленное местечко – слева от входной двери, у западной стены. Она знала наизусть все службы, все молитвы и песнопения. Часто из своего уголка тоненьким голоском подпевала певчим. Рассказывали, что лицо у слепой девочки в это время по-настоящему светилось – небесным, Божественным светом, каким светятся лица только у праведников.

Про необычную эту девочку так и говорили потом – что она выросла в храме.

Необычная «свадьба»

Когда Матроне было лет семь-восемь, пошли по округе слухи, что слепая девочка молитвами может исцелять. И правда, за кого она помолится – тот чудом выздоравливал. Кто-то верил в это, кто-то нет. Но стали захаживать к Никоновым больные и недужные. Сначала немного, а потом все больше и больше.

И однажды, когда Матроне уже двенадцатый год шел, сказала она матери странные слова: «Готовься, мама, скоро у меня будет свадьба». Наталия испугалась – все ли в порядке у дочери с рассудком? Пошла к священнику. Тот успокоил мать: сказал, что маленькая Матронушка от рождения одному Богу предназначена, и свою участь она знает, так что о рассудке ее можно не беспокоиться. А «свадьба» ее – не иначе как союз с Небесами.

Через несколько дней к дому Никоновых вдруг целая череда повозок с людьми подъехала – и впрямь свадебный поезд!

Но на самом деле в повозках недужных да больных везли – чтобы необыкновенный ребенок исцелил их.

Опешили супруги Никоновы, не ожидали такого. Но Матрона сама голос подала: «Мама, папа, впустите их, это ко мне! Я же говорила – будет свадьба!»

С того самого дня к Матроне пошел уже непрекращающийся поток страждущих. Приезжали даже издалека, и за двести, и за триста километров. И до конца своих дней осталась Матронушка верна этой своей судьбе – всех принимать, всем помогать, за всех молиться.

Встреча с Иоанном Кронштадтским

Когда Матроне исполнилось четырнадцать лет, слава о ней распространилась уже очень далеко. Несмотря на то, что вышла она из бедной крестьянской семьи, начала ей благоволить дочь местного помещика Лидия Янькова. Эта добрая религиозная девушка часто совершала паломнические поездки по святым местам, и предложила Матронушке присоединиться к ней.

Побывали они вместе и в Кронштадте, в Андреевском соборе, где служил тогда Иоанн Кронштадтский.

О том, что произошло там, известно со слов Лидии Яньковой – сама Матрона никогда об этом не рассказывала.

В соборе во время службы было, конечно, много народу – огромная толпа. Но отец Иоанн, и сам обладавший великим провидческим даром, мгновенно заметил необычную слепую девочку. Подозвал к себе и сказал: «Вот моя смена – восьмой столп России».

Насколько точно передала Лидия слова батюшки Иоанна, сказать трудно, да и подлинный их смысл не совсем ясен. Но несомненно, уже тогда в слепой девочке великий прозорливец Иоанн Кронштадтский увидел будущую святую угодницу Божию, на которой православие в России будет держаться даже в годы советской власти и безбожия.

Смирение перед новой бедой

Матронушка была не только слепой, но еще и очень слабенькой, немощной физически. Всю жизнь у нее были маленькие, как у ребенка, ручки и ножки. И уже в семнадцать лет слабенькие ее ножки и вовсе отказали ей – она не смогла больше ходить без посторонней помощи, и всю оставшуюся жизнь лишь сидела и лежала.

Будучи провидицей, она заранее знала, что ее ждет такая участь. Но не противилась судьбе – знала, что есть на то Божья воля.

Нам это сейчас может показаться странным – как это, умирающих поднимала, обезножевших вновь на ноги ставила, почему же себе самой помочь не смогла, или не захотела?

Но дело в том, что у людей, всецело посвятивших себя Богу, другая логика: то, что нам кажется плохим, они подчас воспринимают как благословение. Да что же за благословение в том, что ноги отнялись?! А то, что душа еще больше навстречу Богу устремилась, от мирских соблазнов уже окончательно и бесповоротно отвернувшись. Немощь физическая, увечья и болезни – это ведь еще и защита от суеты мира, от его не всегда гуманных, а подчас и волчьих законов, от необходимости биться за место под солнцем с себе подобными. «И последние станут первыми» – не даром ведь сказано. Немощные и убогие часто оказываются последними среди людей – но Господь одаряет их особой своей любовью, и именно они оказываются первыми перед Божьим престолом.

Знала это Матронушка, а потому и не противилась этой своей беде, смиренно приняв ее – как возможность еще ближе к Богу оказаться, и все претерпеть во имя Его. В страданиях ведь душа очищается, святым Божественным светом наполняется, с молитвой в Небеса возносится. Не понять этого тем, кто слишком о своем здоровье телесном и благополучии печется – не снискать им благодати.

А Матронушка всю жизнь свою в благодати Божьей провела, потому и блаженной ее называть стали. А для того, кто благодать Божью снискал, – и болезнь не болезнь, и горе не беда.

Две чудотворных иконы

Начался XX век. Страшные для России испытания были уже на пороге. Большинство людей об этом и не догадывались. Каково же было провидцам – таким как Матронушка, которые уже предвидели ужасы Первой мировой, затем Гражданской войны и революции?

О том, что надвигается что-то страшное, Матрона говорила много, да не все верили. А лучше бы верили – избежали бы бед. Помещику Янькову она советовала имение продать и бежать за границу. Не послушался… В итоге его поместье разграбили в первые революционные годы, а его самого расстреляли. Его дочь, Лидия Янькова, оказалась обречена на долгие скитания.

А как раз незадолго до начала Первой мировой войны Матрона сказала матери: «Что-то мне снится икона “Взыскание погибших”. В нашу церковь она просится».

Этот провидческий сон означал только одно: времена идут плохие, много людей погибнет. А главное, самое страшное – души гибнуть будут. Потому много молитв придется возносить иконе Богородицы «Взыскание погибших» – молятся ведь перед ней не только о том, чтобы пропавшего без вести или погибшего найти, чтобы хоть похоронить достойно, но и о том, чтобы душу погибшую из ада вызволить и к Богу снова поворотить.

Матрона ни видеть, ни ходить тогда уже не могла, но чудесным образом, с помощью своего дара прозорливости проведала, что у местного священника есть книга с изображением этой иконы. Однажды она попросила мать: «Сходи к священнику, пусть он на четвертой полке снизу возьмет книгу и принесет ее».

На четвертой полке снизу действительно оказалась книга, в которой была изображена икона «Взыскание погибших». Тогда Матрона сказала, что надо найти художника, который напишет эту икону. Но ведь художнику надо платить! Денег же в бедной семье Никоновых не было. Однако по Матронушкиной просьбе деревенские женщины пошли по округе собирать вспомоществования. Им действительно удалось собрать необходимую сумму. Когда эти деньги принесли Матроне, она их все на ощупь перебрала, затем отложила в сторону рубль и одну копейку и сказала: «Заберите, они все деньги портят». Оказалось, этот рубль какой-то мужик дал нехотя, со злобой, а его брат словно в насмешку копейку бросил. От духовного взора провидицы и это не скрылось.

Нашелся и художник, который выразил готовность за работу взяться. Но Матрона в нем сразу усомнилась – сможет ли написать он икону? Художник уверял, что сможет. А у самого работа не пошла. Через некоторое время пришел и сказал, что не получается у него икона.

«Это потому, что грех на тебе нераскаянный», – сказала Матрона. Художник дивился – о грехе том никто не знал, кроме него самого.

Но блаженная Матронушка, хоть и слепая, а насквозь каждую душу видела, и если уж в душе чернота, то скрыть это от нее никак нельзя было.

Матрона посоветовала художнику пойти в церковь, покаяться в грехах. Тот так и сделал – после чего работа у него пошла, и он смог написать икону.

Одновременно также на собранные вспомоществования была заказана еще одна икона «Взыскание погибших» другому художнику. Имена обоих художников забыты, и сегодня трудно сказать, какая именно из двух икон пребывает сейчас в Покровском монастыре в Москве.

Но и та, и другая икона по праву считаются чудотворными. Ту икону, что осталась в церкви Успения Богородицы в Себино, священники, бывало, даже выносили в поле в годы засухи, неурожая, и молились перед ней о спасении от голода, о том, чтобы Бог дал дождя. Эти молитвы всегда помогали – очевидцы вспоминали, что не успевали внести икону обратно в церковь, как начинался ливень, и вся деревня ликовала: Всевышний помог, отвел беду…

Начало страшных лет

Революция изменила привычный уклад жизни в деревне Себино – как, впрочем, и во всей России.

«Зря Николай отрекся от престола, не надо было этого делать, – говорила Матронушка. – Принудили. Пожалел народ, собой расплатился! Зная вперед путь свой».

По всей стране расстреливали помещиков, грабили усадьбы. Но ведь и жизнь простого народа от этого лучше не становилась. У тех, кто жил своим трудом, да все равно не больно-то жировал, и то отбирали последнее. Крестьян раскулачивали, силой загоняли в колхоз.

Среди тех, кто усердствовал в этом, оказались и Матронушкины братья, Иван и Михаил. Примкнув к большевикам, они всецело поддержали новые порядки, и теперь раскулачивали своих же односельчан – а попросту доносили на них, отбирали нажитое честным трудом.

Набожная сестра, которая к тому же чудотворствовала и больных на ноги молитвами поднимала, безусловно, очень им обоим мешала. Их партийной репутации такое родство было во вред. Им очень хотелось, чтобы Матрона скрылась с глаз долой, чтобы и не вспоминать о ней.

Матрона не обижалась на братьев, а лишь жалела «несчастных». Она и сама не хотела мешать им. Еще пуще того жалела родителей, совсем стареньких уже – как бы у них не было из-за нее неприятностей. Богоборческая власть не щадила тех, кто служил Богу.

Матрону давно привлекала Москва. Она уже бывала в паломнических поездках вместе с Лидией Яньковой. И называла столицу не иначе как «святой город». Предвидела, что не вечна власть большевиков, что через многие десятилетия возрождение России от Москвы пойдет, и снова русский народ к Христу оборотится.

Неходячая, слепая – она решилась на дальний путь, по сути обрекая себя на скитальческую жизнь. В 1925 году Матронушка перебралась в Москву.

Москва

Есть сведения о том, что в Москву Матронушка отправилась вместе со своей давней доброй знакомой, Лидией Яньковой. Но дальше следы дочери бывшего себинского помещика теряются. Матрона же останавливалась в Москве в домах у родственников, знакомых, бывших односельчан и их детей.

Часто бывали у нее добровольные помощницы, которые жили с ней под одной крышей, готовили, ухаживали, заботились о ней. Но случалось, что приходилось жить и у чужих людей, не всегда добрых, подчас даже жестоко с ней обращавшихся. Бывало, что ютилась блаженная в каких-то подвалах, или времянках, не приспособленных для жилья.

Своего угла у нее так до конца жизни и не появилось. Вещей тоже не было, кроме самой скромной одежды. С маленьким узелком перебиралась она с места на место – порой местожительство приходилось менять очень часто. И не удивительно – время было сложное, и людям, приютившим у себя какую-то богомольную странницу без паспорта и прописки, грозила реальная опасность: за такое тогда и в тюрьму сажали.

А ведь к Матроне еще и люди шли каждый день сплошной чередой – где бы она ни жила, о ней узнавали, находили, искали помощи и спасения. Не удивительно, что власти заинтересовались ею.

Матрона беспокоилась не столько за себя, сколько за людей, дававших ей приют. Выручал ее дар предвидения. Не раз бывало так, что она собиралась и внезапно просила перевезти ее на другое место. И едва успевала уехать, как на прежний ее адрес заявлялась с санкциями на обыск и арест милиция.

За что, казалось бы, могли арестовать слепую, с юности обезножевшую калеку? В то время власти боялись всего, что было им непонятно, что не вписывалось в идеологию нарождающегося советского строя. Людям, ни в чем не повинным, предъявляли выдуманные, абсурдные обвинения в контрреволюционных заговорах. А у Матроны все время толпился народ – как тут не начать охоту за подозрительной слепой?

Однажды милиционер все же застал ее дома. Вряд ли она не догадывалась о предстоящем визите – наверняка знала и о нем, как предвидела она любое событие. Но скрываться на сей раз не стала – ведь ей было известно заранее, что произойдет.

А произошло вот что. Милиционер действительно собирался арестовать Матрону. А она ему говорит: «Ты же видишь, я слепая, неходячая. Никуда от тебя не денусь, в другой раз придешь. А пока поспеши-ка домой, у тебя там несчастье».

Трудно сказать, почему милиционер поверил слепой пророчице – но арестовывать ее и впрямь не стал, а отправился домой. А дома у него взорвался керогаз, и его жена сильно обгорела. Он успел как раз вовремя, чтобы незамедлительно отвезти ее в больницу и тем самым спасти.

Милиционер был так потрясен случившимся, что отказался арестовывать слепую. И на какое-то время Матрону оставили в покое.

У злой Пелагеи

Не всегда Матроне приходилось выбирать, у кого жить. Подчас приходилось останавливаться у случайных людей, которые и от веры были далеки, и дара ее не понимали, и образ жизни вели далеко не праведный. Кто знает, какими судьбами оказалась она у женщины, которую современники в своих воспоминаниях называют не иначе как «злая Пелагея».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.