– 3500 кредов – до ближайшей кислородной планеты. До станции на метановом гиганте – в два раза дешевле.
– Ну, спасибо. Всю жизнь мечтал дышать чистым неразбавленным метаном…
– Это не так уж дорого, – успокоила девушка, – вступите в артель охотников на червей… И заработаете на билеты.
– Увы. Здесь это основной источник дохода.
– Много, – уклончиво ответила она, – но вы не переживайте. Лет за десять управитесь.
– А чё ж так долго? – процедил Капустин.
– Конъюнктура рынка. Когда-то шмайс – настойку на внутренностях червей – экспортировали десятками тысяч тонн. В качестве средства для адаптации при гиперпереходах. Ещё он обладает слабо наркотическим действием. Увы, теперь появились более эффективные лекарства. И более дешёвые наркотики. Так что торговля шмайсом пришла в упадок…
Она развела руками. И добавила ободряюще:
– Но не всё так плохо. В последние годы наметились позитивные тенденции.
– Это какие? – оживился Дима.
– У шмайса открылись новые свойства. Он хорошо удаляет бородавки. И здорово помогает при насморке.
Васька заскрежетал зубами. Перспектива успешного лечения насморка почему-то его не вдохновляла. И от безоблачного настроения не осталось уже следов.
Капустин сверлил Кэй-Ми хмурым взглядом. Бинк глядел куда-то в сторону и ковырял пальцем подлокотник кресла. Равнодушно – будто заранее догадывался обо всём, что услышит.
А я, наоборот, изучал нашу «спасительницу» с интересом. Наверное, с таким же интересом лабораторные крысы смотрят на доброго дядю в белом халате…
Нет. Конечно, она – не дядя. Она – очень даже «тетя». Если можно так назвать юную и привлекательную особу. А вот в том, что она «добрая» – нет сомнений. И в блеске её карих глаз – явно что-то от снайперской оптики.
Улыбается… Почти обворожительно. Если бы не чуть заметные, суровые складки в уголках губ.
Нет, милочка. Мы – не крысы.
– Кстати, а сколько стоит эта яхта? – рассеянно уточнил я.
– Не советую, – подмигнула она, – судно – не моё, арендованное. Принадлежит здешнему муадибу.
– Формально – наместник хахирского правительства.
– Ну… Я с детства любил всяких овечек и других парнокопытных. Думаю, он не сильно обидится.
– Он – человек, а не хахир. К тому же крепко подсевший на шмайс. Это здорово расширяет сознание. И портит характер.
– Я вообще способная… Кстати, чтоб покинуть планету, вам потребуются документы. Без муадиба – это невозможно. Зато реально угодить в местную тюрьму… По сравнению с пустыней – не самый худший вариант. Там очень любят иностранцев – бесплатно кормят раз в день. И по выходным дают порцию шмайса.
Повернул голову. Серовато-жёлтым пескам все так же не было предела. Ветер нёс их горячее дыхание. Лишь впереди у самого горизонта едва проступила коричневая цепь гор.
– Какие ещё «макароны»? – удивился Бинк.
– Не обращай внимания. Вспомнил дни юности… Эй, милая, а чем угощают в здешней тюрьме – надеюсь, чем-то полезным и калорийным?
– Разумеется. Похлёбкой из червей.
– Слушай, это становится однообразным, – обиделся Васька, – у бедуинов и то хотя бы саранча на десерт…
– Хватит обсуждать деликатесы, – сморщился Бинк, – и так понятно – рай для туристов. Но, думаю, с посещением тюрьмы можно повременить. Есть ведь и иные альтернативы…
– Есть, – небрежно кивнула Кэй-Ми.
Глава 4
У въезда в долину красовался громадный выгоревший плакат: «Добро пожаловать в Ар-Махх, жемчужину гор!»
– Крупный промышленный и административный центр находится в удивительно живописном месте… – продекламировал Васька страницу из карманного путеводителя. – Здорово! Надеюсь, культурная программа будет насыщенной?
– Да, вечер в вашем распоряжении, – милостиво ответила Кэй-Ми.
Я скривился.
Чёртова командирша!
Яхта «Тушканчик»[2] миновала Каменные Врата – два огромных утёса. Поворот – и перед нами узкая долина, с трёх сторон окруженная отвесными скалами.
Рах-Тан вывел судно на гладкую, слегка припорошенную песком площадку. Несколько похожих «кораблей» там уже размещались – хотя и куда более древние на вид.
– Приехали! – доложил шкипер.
– Не понял, – растерянно буркнул Васька, – а где город-то?
– Да вот же он! – Рах-Тан высунулся из рубки и с оптимизмом почесал волосатую грудь. – Красота!
Несколько сотен приземистых куполообразных домиков. Рядом с ними чахлые сады и мутноватый ручеёк, сбегающий с гор.
– Мы точно не ошиблись адресом? – выдавил Лубенчиков.
– Нет, – успокоила Кэй-Ми, – просто путеводитель… хм… он чуть-чуть устарел.
– Лет на пятьдесят, – кивнул Бинк.
Из днища яхты выдвинулись подпорки. Мы сошли на землю по лесенке. Навьюченный кой-какими пожитками Рах-Тан задраил дверь рубки и спустился тоже – довольно ловко, учитывая, что вместо ног у него были копыта. Достал из жилетного кармана яркую плоскую коробочку. Нажал. В ответ пискнуло. И яхта окуталась едва заметным серебристым мерцанием.
– Противоугонка! – догадался Дима.
– Родные места, родные люди, – добродушно объяснил шкипер.
– Угу, – процедил Васька, – я уже почти чувствую себя в Анапе!
Мы пересекли «причал» (или аэродром?) и истертыми ступенями поднялись на что-то вроде набережной. Она тянулась вдоль широкого мола, отделявшего город от остальной долины. Кажется, это защита от ветра и песка.
По крайней мере, раньше мол годился для этого. Сейчас в каменной «плотине» полно сквозных трещин. И в двух местах зияют огромные дыры.
А ещё мы заметили остатки какой-то машинерии – вероятно, генераторов защитного поля. Когда-то здесь была довольно благоустроенная жизнь…
– Ночевать будем в палатке? – поинтересовался Дима.
– Почему? – удивилась Кэй-Ми. – Я уже сняла пустующий дом. По местным меркам – довольно комфортный.
– Я представляю, – сердито шепнул Васька.
Минут пять двигались кривыми улочками. Вблизи строения не выглядели симпатичнее. Однотипные, сложенные из базальтовых блоков купола – каждый чуть выше человеческого роста. И «дом», у которого мы остановились, тоже не блистал архитектурными излишествами. Тронутая ржавчиной стальная дверь и единственное крохотное окошко.
– Напоминает мне об училище Космофлота, – ностальгически вздохнул Бинк.
– Серьёзно? – округлил глаза Дима.
– Ещё бы. Двадцать суток в карцере – такое не забывается.
Васька поёжился:
– А может, на яхте переночуем?
– Зачем вызывать лишние подозрения, – отмахнулась девушка.
– Согласен, – кивнул Бинк, – а пока… Не возражаешь, если мы прогуляемся?
Она смерила нас внимательным взглядом. Чуть усмехнулась:
– Конечно… Кстати, вон там, за площадью, единственное место, где продают и наливают спиртное. Но сильно не увлекайтесь… А то заставлю каждого слопать по упаковке «отрезвителя».
– Мы ценим твою доброту, – поблагодарил Бинк. И развернулся на 180 градусов. Направился через площадь прогулочным шагом.
Мы чуть замешкались и двинулись следом. Чувствуя спинами тяжёлый взгляд крошки Кэй-Ми.
– Сворачиваем в переулок и делаем ноги! – шепнул Васька метров через пятьдесят.
– Ни в коем случае! – решительно возразил Бинк.
– Тебе что, тут нравится? – искренне изумился Лубенчиков.
– А тебе разве нет? Континентальный климат и дружелюбная фауна – что ещё надо такому балбесу?
– Я обижусь! – честно предупредил Васька.
– Сначала раскинь мозгами…
– Уже. Ничего себе заданьице – обчистить Гробницу… этого…
– Иб-Хебу Светозарного. Местный бог… или культурный герой.
– Да хоть бы и бескультурный! Кто-то мечтает загрести жар чужими руками. И прикрывается благом Империи. Даже если у нас выгорит – кем мы окажемся? Лишними свидетелями!
– Или… павшими героями, – оптимистично предположил Дима.
Подошли к зданию, выдержанному в общем стиле – такой же приземистый купол, хотя и покрупнее. Вывеска «Неб сная вл га» колыхалась на ветру. Входить мы не стали. Почему-то совсем не хотелось пить. Опустились на скамеечку у дверей.
Бинк почесал загривок:
– Чужими руками… это да. Всегда используют тех, у кого нет выбора. Как у нас…
– Есть выбор! – горячо зашептал Васька. – Дёрнем отсюда! Угоним яхту. Или уйдём в горы…
– И долго ты там просидишь?
– Надо мыслить конструктивно! И позитивно. Как Андрюха Диулин! Когда на него наехали «салтовские», он позвонил «алексеевским». И пока они мочили друг друга, уехал за границу!
– В Америку? – наморщил лоб Дима.
– Да на фиг она ему сдалась! В Европу – в Кишинёв!
– И кому ты предлагаешь звонить? – сощурился я.
– Пока не знаю. Главное… – он запнулся. И придирчиво уставился на меня. – А что ты предлагаешь? Подчиняться этой стерве?
Я закрыл глаза. Только ничего путного в голову не лезло. Я подумал об Илге. Опять видел её, как живую. И слышал слова: «До свиданья, Лёха!» Столько было всего. А в памяти засела эта минутная видеоткрытка…
Дьявол, узнает ли она вообще, что с нами случилось? Да хоть бы и узнала, чем бы это помогло? Скорее, и её жизнь повисла бы на волоске…
– Что молчишь? – не отставал Васька.
– Думаю. Если бы Тэй-Гор…
– Он – политик, – сухо вмешался хоббит, – этим всё сказано.
– А вдруг он сам не в курсе? – почесал затылок Лубенчиков.
– Хочешь послать ему весточку? – усмехнулся Дима. – «Милый дедушка, забери меня отсюда…»
– Милый… – процедил я. Именно Тэй-Гор настаивал, чтобы мы отправились «на пикник» – туда, где нас удобно было повязать без посторонних глаз и ушей. А ещё – лишь он, кроме нас, знал анонимный адрес Бинка.
Ветер усилился. Пыльные смерчи закружились над истертыми камнями площади.
– Войдём? – предложил Капустин, кивая на вывеску.
Васька хмуро пожал плечами. Но двинулся вместе с остальными. Легче разговаривать, когда на зубах не скрипит песок.
За металлической дверью вполнакала горели желтоватые лампочки. Гранитные ступени вели вниз. Мы спустились на два пролета, миновали ещё одни двери – в этот раз из дешёвого пластика.
Внутри – куда просторнее, чем мы думали. И чище. Оказывается, здесь имеется целый подземный ярус – куда более обширный, чем верхний этаж.
Правда, освещена лишь малая его часть, примыкающая к бару. Всё остальное теряется в полумраке. От трёх окошек на сводчатом потолке – толку немного…
– Э-э! Есть тут кто-нибудь?
– Добро пожаловать! – отозвался из-за стойки приятный мужской бас.
Васька удивленно моргнул – с кем тут общаться?
То, что мы приняли за диковинного вида кухонный агрегат, отделилось от стены и услужливо шевельнуло конечностями:
– Чего желаете?
Тьфу, настоящий робот-бармен! Причём такой древней конструкции, что на Киагре разве в музее отыщется.
– Желаем промочить горло!
– Желаете… замочить? – неуверенно повторил робот. Вряд ли он был настолько тупой. Возможно, его сбивало с толку наше столичное произношение. Или богатый и образный словарный запас.
– Ну ты, кофейник-переросток! Жертва коррозии! Пить дай!
Нас поняли.
Вспыхнул экранчик меню.
– Эх… – вздохнул Лубенчиков.
А, собственно, чего мы ждали?
Десять видов настоек на внутренностях червей! Местный сорт «кометы» – с добавлением шмайса. И один сорт минералки. Причем минералка была самой дорогой – один стакан по цене литра «червивой» настойки!
Капустин вздохнул:
– Дешевле напиться из того ручейка…
– А копытца не вырастут? – буркнул Васька.
Я стал рыться в карманах. Интересно, принимают в этой глуши имперскую валюту? Содружество Хахира давно объявило о независимости.
– У меня есть деньги, – успокоил Бинк. И выложил на стол кредитку Торговой Гильдии.
Гулять так гулять!
Литр минералки обошёлся, как изысканный ликёр по столичным расценкам. В конце концов, кто знает, когда нам ещё доведётся хлебнуть чистой водички.
Расположились за столиком подальше от входа. Думали, что в сумраке меньше будем привлекать внимание. Но, кажется, свет здесь врубался автоматически. Едва опустились на колченогие железные стулья, вспыхнула лампочка посреди стола. В её тусклом мерцании мы и вовсе казались бандой заговорщиков. Угрюмых и мрачных. Темноволосый Лубенчиков с сердито поблёскивавшими глазами тянул на целого пирата – Джека-Воробья или даже похлеще.
Только нам не до авантюр…
Бармен пустил какую-то музыку. Тихая мелодия полилась над залом.
– Вам не мешает?
– Нет, – отмахнулся хоббит, – можно и громче.
Чтоб лишние уши не смогли разобрать, о чем болтаем. Но пока мы вроде единственные посетители…
– Драпать некуда, – вздохнул Бинк, – тут вам не Киагра.
– И что? – моргнул Васька. – Предлагаешь ждать плазмы в затылок?
– Бластеры у нас тоже найдутся. И, кстати, по-моему, Кэй-Ми нуждается в нас… ИМЕННО в нас. Какого дьявола выдергивать из лап Безопасности нескольких придурков, тащить их через всю Империю – если в Галактике пруд пруди подходящих отморозков? Куда бы дешевле обошлось…
– Вероятно, ни один идиот на такое не подписался, – хмыкнул Дима.
– Кто знает…
Бинк затих и сделал глоток воды.
Есть смысл в его словах.
Чересчур дорогие из нас «одноразовые» агенты.
Утешение – слабое. Хотя… Бластеры у нас, точно, имеются. Целых два! А ещё резаки марки «Светлячок». И пусть кто осмелится их отобрать!
«Светлячок» – это вообще сила! Главное, чтоб враг стоял неподвижно. И терпеливо ждал, пока ты проделаешь в нём отверстие…
– А не взять ли нам той «кометы» со шмайсом? – буркнул я, изучая дно стакана.
Друзья уставились на меня с лёгким изумлением.
Вообще-то, я среди них числюсь почти трезвенником. На общем фоне, конечно.
– Ты что, Лёха? – возмутился Капустин. – Только местной «дури» нам не хватало!
– У нас и своей – в избытке, – процедил хоббит.
Даже Васька неодобрительно качнул головой.
Блин, какие правильные! Я ведь не собираюсь напиваться. А глоток забытья мне бы не повредил…
Как раз хотел озвучить эту мысль. И вздрогнул – ощутил спиной чье-то движение. Там, в темноте. Где никого не было!
Я рывком обернулся.
Сутуловатая фигура выросла в круге света, озарявшем наш столик. Мужчина лет пятидесяти с неопрятной седой щетиной. Одет в длинный то ли балахон, то ли комбинезон – ткань свисает мятыми складками и кое-где украшена заплатами не в цвет.
– Мир и благополучие!
Откуда он взялся?
Неужели так и сидел в темноте? И мы его не заметили?
– Привет!
Мы хмуро изучали незнакомца. Он виновато улыбался. Я рассмотрел, что из дырки в его матерчатом башмаке торчит грязный палец.
Типичный галактический бомж.
– Не угостите… – зыркнул в сторону минералки.
Мы переглянулись. Совестно отказывать убогому в глотке воды.
– Есть… куда лить? – спросил Васька.
– Конечно! – бомж с готовностью протянул из-за спины одноразовый пластиковый стаканчик.
Лубенчиков нацедил половину. Всё-таки по цене это дороже марочного вина!
Мужчина глотнул. Изумлённо выпучил глаза. Фыркнул, отплевываясь.
Ну и наглец!
– Что это? – спросил, утираясь.
– Вода, – свирепо прищурился Васька. – И, между прочим, по пятьдесят кредов за бутылку!
Сунул ему этикетку под нос.
Бомж растерянно моргнул:
– Извиняюсь. Не думал, что кто-то заказывает такое дерь… дорогие напитки.
Он замолчал, растерянно переминаясь.
– Что-нибудь ещё? – сухо уточнил Бинк. – Сорокалетнего шеанийского ликёра? Или дать тебе тысячу на карманные расходы?
– А из еды вы ничего не заказывали? – выпалил бомж.
Вот и проявляй к людям доброту.
– Пока ничего, – ледяным тоном ответил Васька.
– Возьмите пирожки. Они тут всегда свежие. Вкусные и дешёвые!
Я хмуро заглянул в меню. Ага, вот – «Песня кочевника». Название странное, но, правда, дешёвые. За целый поднос – пять кредов. Переглянулся с Бинком. Может, взять – чтоб этот голодающий отвязался?
Хоббит пожал плечами.
– Один поднос пирожков! – махнул я бармену.
Пришлось обождать пару минут.
Всё это время нищий сидел на железном стуле, который он позаимствовал у соседнего столика, и лучезарно нам улыбался.
Мы терпеливо помалкивали. Только Васька нервно скрёб ногтем крышку стола.
Наконец явился робот-бармен:
– Приятного аппетита!
Водрузил перед нами круглый поднос. Пирожки, с пылу с жару, благоухали и заманчиво блестели коричневатой корочкой. Мы вдруг ощутили, что давно пора заморить червячка. То есть, тьфу… Не желаю знать, с чем эти самые пирожки! Но пахнет приятно.
– Вы позволите… – бомж шмыгнул ближе и деликатно выхватил обеими руками сразу штук шесть «песен кочевника».
Присел за соседний столик и, работая челюстями, утратил к нам интерес.
Мы чуть поколебались. Пирожки остывали. И Васька первым решился.
– А вкусно! – проговорил с набитым ртом.
Остальные тоже не стали медлить. Поднос опустел.
Внутри маленького шарика из теста – нежная, тающая во рту начинка. Ни на что не похоже, но довольно приятно.
Жаль, что хватает только на один укус.
Мы лениво откинулись на спинки стульев. Вроде пустяк, а сразу чувствуешь себя лучше. Кровь быстрее струится по жилам. И даже тускло освещённый зал больше не кажется таким мрачным.
– Хорошая песня, – кивнул Васька, – но короткая!
Тут он озвучил общее мнение.
– Эй, бармен, – начал Бинк, – а повтори-ка… – и махнул рукой. – Давай сразу два подноса!
Пока пирожки готовились, робот включил нам местное телевидение. Шли новости, и какой-то рябоватый тип вещал вдохновенным голосом:
– Милые друзья! Уже близок час, когда Хахир-97 подтвердит во Вселенной своё громкое имя! Плодородная почва расцветёт садами, полноводные реки будут нести свои воды… Континентальный климат, песчаные бури и другие тяжкие следствия тоталитарного режима останутся в прошлом.
– Это что, прогноз погоды? – удивился Капустин.
– Да нет же, это муадиб выступает! – объяснил нищий. И с нежностью уставился на голографическую картинку посреди зала.
Тут подоспели пирожки.
Мы съели ещё по три «песни кочевника».
В зале стало заметно светлее. Наверное, бармен что-то там отрегулировал с лампочками.
И звуки…
Странно, звуки приятно отдавались в голове.
Муадиб продолжал выступление. А я вдруг поймал себя на чувстве искренней симпатии к его одутловатой физиономии, покрытой такими родными бугорками и впадинами…
Вероятно, и остальные что-то ощутили. Я понял это по восторженным лицам.
Васька наклонил голову и высунул язык. Бинк расстегнул комбинезон и вылил себе за шиворот полбутылки минералки. А Дима свалился со стула.
Мудрость великого человека входила в нас с каждым словом:
– …Нет, не понять тупым легитимистам нашего стремления к первозданности и чистоте! Теперь даже ярые скептики признали, что цивилизация Хахира-97 не имеет ничего общего с одиозной Империей. А главное – куда древнее! И обнаруженные в Северной Пустыне окаменелые экскременты убедительно это доказывают!
– Глубоко копает, – из-под стола признал Дима.
– Он возвращает нас к истокам, – обрадовался бомж.
Васька авторитетно кивнул:
– По сравнению с экскрементами любая империя – фигня!
Я молчал, прислушиваясь к колокольчикам в голове. Потянулся к салфетке, но вдруг так захотелось чистоты и первозданности. И я вытер жирные пальцы о скатерть.
– …Культура нации – основа демократии. Мы знаем, как выросла она за последние годы! Особенно бурными темпами развивались такие исконные виды культуры, как гонки на песчаных собаках и вышивка бисером!
Я закрыл глаза.
Цветная картина вспыхнула, как наяву – в вышитых бисером санях через барханы несли нас огромные собаки. Я слышал их дыхание и явственно различал скрип песка под широкими полозьями. А где-то в прозрачных небесах, ликующий, торжественный, звучал голос муадиба:
– …Благодаря полной приватизации источников пресной воды мы уже многократно увеличили эффективность экономики. Но нам есть куда развиваться! Теперь настал черед атмосферы и океанов!
– Давно пора, – решительно сказал Бинк.
– …Прошли времена имперского гнёта, когда запасы ценного кислорода бездарно тратились на вздохи о Светлом Будущем и другие шовинистические привычки. Могу вас успокоить, сограждане, – я сделаю всё от меня зависящее, чтобы Светлое Будущее никогда не наступило!
– Теперь я спокоен, – подтвердил хоббит. А Васька от радости поперхнулся водой.
– …И галактическое сообщество, в лице своих лидеров, признало наши успехи. Как сказал старший помощник младшего секретаря посольства Соединённых Планет: «Уже близок час, когда Хахир-97 вольётся в лоно цивилизованных миров!» А я, сограждане, буду трудиться, чтобы этот последний час наступил как можно быстрее!
– Да здравствует наш любимый муадиб! – крикнул бомж.
– Да здравствует муадиб! – заорали мы в четыре глотки.
Пирожки доели.
Что было потом, вспоминается хуже…
Мир вспыхивал и переливался разноцветными красками. Лампы горели, как осколки солнца. Хотелось сделать что-то выдающееся – написать симфонию или совершить подвиг!
И мы заказали два литра крепкой настойки…
Кажется, пытались пить с роботом на брудершафт. При этом Васька называл его «Аллой» и нежно обнимал за станину. Дима танцевал стриптиз на барной стойке и чуть не раздавил розовых чёртиков – тех, что танцевали рядом. Мы с Бинком махали руками и спорили, кто первым долетит до потолка…
Выявить победителя не успели.
Потолок куда-то съехал вместе с крышей. И все оказались под тускнеющим вечерним небом.
Мы стояли посреди площади и пели гимн Хахира-97. Никто не знал ни единого слова, но мы очень старались и сочинили лишних десять куплетов.
Бомж сказал, что гарантирует нам своё покровительство – такие таланты не должны пропадать.
Тёмно-фиолетовое небо было вышито серебряным бисером. Оранжевые бегемоты порхали над городом.
В эту минуту мы твёрдо решили, что никуда не уедем с такой замечательной планеты.
Глава 5
Очнулся я от холода. Зевнул и перевернулся на другой бок. Лежать почему-то жёстко. Ну и постель – настоящий камень!
Я приоткрыл глаз и увидел, что не ошибся. Три тела покоились на выложенной гранитными плитами дорожке. Моё – было четвёртым. Яркая луна озаряла эту идиллическую картинку. Очень красиво. Но всё-таки холодно. И ещё было в этом что-то неправильное…
Я сам не знал, что. Тело отнюдь не возражало против горизонтального положения. Более того, настойчиво стремилось к нему вернуться.
Всё-таки разум взял верх. Я встал, выпрямился и сделал один шаг – как раз достаточно, чтобы помочь товарищу. Размахнулся и отвесил Ваське пинок под зад.
Лубенчиков повернул голову, пытливо глянул в небо и выругался матом.
Совместными усилиями разбудили остальных. В ушах звенело. Мысли были гулкими и неповоротливыми. Как мы здесь оказались? Зачем? Но главный вопрос – какого лешего Бинк надел на руки кроссовки Димы?!
Тут таилась мистическая загадка – вроде квадратуры круга или утроения ВВП. Для наших умов она была непосильна.
Оставалось одно – вернуть кроссовки Капустину. Усилиями двоих человек кое-как их зашнуровать. И уже втроём вернуть к жизни Бинка. То есть целиком это сделать не удалось. Разум капитана спал. Но подгоняемое тычками под рёбра его тело вновь стало осваивать прямохождение – само по себе, без всякого участия мозгов! Наверное, это было чудо похлеще телекинеза.
В ту минуту мы не смогли оценить грандиозность эксперимента. Казалось очевидным – куда-то надо идти! И мы двинулись, пошатываясь и распугивая ночных птиц.
Воздух заметно остывал. Звёзды казались ледяными штырьками, на которых крепился темный купол неба. Ветерок был уже пронизывающим. В тонких летних штанах и футболках мы остро чувствовали каждое его дуновение.
Но это помогало вернуть ясность ума. И двигались мы всё быстрее. Хотя направление по-прежнему выбирали интуитивно.
За чахлым сквером обнаружился перекресток пыльных улиц. Мы свернули налево.
Собственно, с тем же успехом можно было идти и направо.
Никакого отличия. Никаких особых ориентиров. Везде – те же самые приземистые куполообразные дома. А таблички с названиями улиц отсутствовали.
Одно утешало. Я твёрдо помнил, что городок – маленький. Куда-нибудь мы обязательно придём!
На втором перекрестке замешкались. Не по своей вине. Три здоровенные твари рылись в мусорной куче. При нашем появлении они развернулись и подняли крупные лобастые головы. Застыли, всматриваясь маленькими, хищными гляделками. Мы тоже оцепенели.
У меня в памяти всплыл термин «песчаные собаки».
Да, сходство с собаками действительно имелось. Хотя весьма отдалённое. Размером каждый из монстров был не меньше телёнка. Туловища – поджарые. Длинные, очень мускулистые лапы – с когтями и перепонками. А главное – приоткрытые широченные пасти с торчавшими наружу клыками…
Мы чуть попятились, отступая в тень ближайшего дома.
«Псы» глухо зарычали. И самый крупный из них прыгнул с мусорной кучи, сразу оказавшись в считаных шагах от нас.
– …твою мать! – беззвучно выругался Капустин.
Мы медленно отступали. А чудище скалило зубы, приседая для второго прыжка. И тут произошло неожиданное. Влекомый под руки Бинк вдруг вырвался. Шагнул навстречу монстру.
Никто не успел среагировать. Только Васька издал приглушённый вопль ужаса. А Бинк хихикнул. И крепким армейским башмаком заехал твари прямиком в нижнюю челюсть.
Удар был такой силы, что «пёс» упал на спину. Но тут же вскочил.
Капустин запоздало потянулся к рукоятке бластера. Я выхватил плазменник.
Монстр тонко заскулил и метнулся прочь. Остальные два – поджали хвосты и умчались следом. Исчезли где-то за высоким дувалом.
Бинк, раскачиваясь, стоял ещё пару мгновений. Потом, как мёртвый, рухнул на песок. Мы испуганно бросились к нему. А хоббит перевернулся на другой бок и сладко зевнул.
Откуда-то из двора долетел визгливый старушечий голос:
– Бедные мои собачки… Эй вы, хулиганьё чёртово! Как не стыдно обижать животных?!
– Извините, бабуля, – заплетаясь языком, процедил Васька, – в следующий раз начнём с хозяйки!
Мы топали без роздыху ещё полчаса. А город и не думал кончаться.
Словно он был заколдованный.
Но вдруг мы опять увидели мусорную кучу. Подозрительно знакомую.
Минуты две внимательно её изучали. Обнаружили приметную консервную банку.
– Да, – задумчиво сказал Вася.
– Да, – согласился я.
И мы повернули назад.
Через какое-то время снова встретили «псов». Вероятно, это были те же самые. При виде Бинка они без лишнего шума нырнули в какую-то подворотню.
– Хм, – озвучил Капустин.
– Да, – согласился я.
И, пошатываясь, мы опять двинулись в путь.
Не знаю, сколько бы это ещё продолжалось.
За очередным поворотом нам навстречу возникла хрупкая фигура. В лунном свете угадывались знакомые черты.
– Привет! – на всякий случай поздоровался я.
– Привет, имбецилы, – печально вздохнула фигура.
– А вы не обознались? – удивился Лубенчиков.
– Э-э… А давайте спросим у неё дорогу, – предложил Капустин, человек с блестящим интеллектом.
– Не бойтесь, я вас провожу, – хмуро ответила Кэй-Ми.
Наверное, всем девушкам присущи особые способности к ориентированию. Мы вон целый час блуждали. А она – бац!.. и вывела нас на знакомую площадь.
То есть, кажется, раньше эта самая площадь уже мелькала за домами. Но мы-то думали, что это разные… И только сейчас узнали, что площадь тут одна!
В планировке явно просматривалась чуждая людскому разуму логика.
– Кто ж так строит! – вздохнул Васька, потрясённый открытием.
– Тёмные существа, – кивнул я.
Меньше чем через пять минут мы оказались в тепле.
Тут было относительно просторно. Хотя снаружи не догадаешься.
Крохотный куполообразный домик – только прихожая. Ещё одна дверь, лестница и за ней – подземный этаж в целых три небольших комнаты.
Все эти архитектурные подробности я улавливал быстро уплывающим сознанием. В тепле мысли опять начали путаться…
Мы четверо, не раздеваясь, осели на мягкий ковёр.
Уже сквозь сон я разобрал голоса.
– Может, давать им таблетки? – сказал Рах-Тан.
– Без толку, – сердито ответила Кэй-Ми, – пускай дрыхнут. Это лучшее лекарство…
Лодка покачивалась на волнах. Мы плыли по широкой реке, изо всех сил работая вёслами. Это было нелегко – вместо воды в реке был песок. «Можно озолотиться, – сказал Васька, – если продать его в Антарктиду!» – «На фига им песок?» – «Там же сплошной лёд, а дорожки посыпать нечем!» – «Глупости, – возразил Дима, – никто его не купит!» – «Это почему?» – «Потому, что полярники не ищут лёгких путей! А у пингвинов – туго с наличностью!»
Они ещё долго спорили. Я не слушал. Смотрел на Илгу, сидевшую впереди. Она была такая… такая прекрасная. Подмигнула мне. Я вскочил, чтоб обнять её. А она улыбнулась… и ткнула меня под рёбра:
– Да проснитесь же вы, болваны!
Голос был женский, но какой-то чужой. И крайне неприветливый.
Я открыл глаза.
Кэй-Ми трясла меня за плечо. А правой рукой хлопала по щеке Ваську. Это помогло. Он открыл глаза, расплылся в усмешке и поймал её за талию. В ответ Кэй-Ми двинула его кулаком. Не рассчитала сил и опять вырубила до бессознательного состояния.