Почка для Президента

      - Конечно, - завертел головой Татарин, - но если нагрянут те, мне не сдобровать...
      - Скажешь, что забрали в милицию... для проверки, вернее, для идентификации личности...
      - Тогда поехали!
      Но перед тем как погрузить Татарина в машину, Карташов подошел к продавщице книг и попросил ее, в случае приезда "шестерок", подыграть - мол, был рейд и калеку забрали в милицию...
      От метро "Алексеевская", по проспекту Мира, они направились в сторону ВДНХ. Бывший десантник, а теперь инвалид первой группы Иван Горелов, сидел возле второго турникета. В отличие от Татарина, этот парень был без единой конечности. Он сидел в бушлате, в голубом берете, на изгибе которого красовалась эмблема ВДВ. Горелов напоминал нахохлившуюся птицу. На плечах бушлата, где раньше были погоны, теперь лежала снежная крошка.
      Они подошли к нему и положили в коробку две купюры по двести рублей. Народу вокруг было немного и вряд ли кто обратил внимание на подошедших к инвалиду двух молодых мужчин. Одинец спросил:
      - Не холодно, Ваня, тут сидеть?
      - А ты сам посиди, тогда узнаешь, - Горелов завелся с пол-оборота.
      - А как насчет того, чтобы погреться? - Одинец указал на рукой на "шевроле". - Там уже ждет тебя твой коллега, может, поговорим?
      - Гуторь тут, зачем лезть в машину?
      - Для большего понимания...Мцыри, бережно берем ветерана и несем в тачку.
      - А если я не хочу? - запротестовал калека. - Если мне тут хорошо...Перестаньте, я буду сейчас орать...
      - Несем! - повторил Одинец и хватко взялся за отсыревший бушлат.
      В машине было светло и тепло. Когда Горелов оказался в "шевроле", и увидел Татаринова, он перестал ершиться и беззлобно молвил:
      - А мне, в принципе, все равно, где болтаться - в прорубе или на веревке... Мы, обрубок, кажется, с тобой знакомы? - обратился он к Татарину.
      - Однажды рядом сидели, когда в ангаре определяли калек на работу.
      - ОМОН?
      - Он самый!
      Второго однорукого парня они забрали возле метро "Чкаловское". Его звали Денисом Бурлаченко - бывший "чеченец", раненый в первый же день вторжения в Чечню.
      Игоря Каркашина, который попрошайничал у "трех вокзалов", нести не пришлось. Одинец доходчиво объяснил ему суть дела и он сам, с помощью костылей, направился на стоянку.
      - Учтите, - предупредил он, не выпуская изо рта сигарету, - если кому-то ваши дела не понравятся, объясняться будете сами.
      Но когда Каркашин оказался в компании таких же, как сам, тон разговора у него повеселел.
      - Привет, крабы! - сказал он и бросил вперед себя костыли. Татаринов с Бурлаченко протянули свои руки, а сзади его подсадили Одинец с Карташовым.
      Импровизированное совещание они провели в южных пределах парка "Сокольники", у Егерского пруда.
      Карташов остался за рулем, Одинец из кабины перебрался в салон. По предварительной договоренности с Татарином, объяснить ситуацию своим товарищам по несчастью должен был он. Но как это бывает с людьми, долго не общавшимися на нормальном человеческом языке, Татаринов начал речь с крутого мата. Однако его никто не перебивал.
      Одинец устроился у перегородки, отделявшей кабину от салона, курил и одним глазом поглядывал через лобовое стекло.
      - Тут разговор короткий, - продолжал между тем Татарин, - или мы будем продолжать мантулить на эту плесень, или скажем, наконец, свое спецназовское слово. Лично мне все это окуенно надоело. Я каждый день молю Бога и родную мать, чтобы они меня родили заново...
      Горелов сидел, потупив взор, слизывая с губ падающие с берета капли тающих снежинок.
      - Так, что ты, ОМОН, предлагаешь? - спросил он. - И кто эти люди? кивок в сторону Одинца.
      - Это наши братаны. Они так же, как мы, ненавидят беспредел и собираются безвозмездно нам помочь. Так, лейтенант?
      - Беспредел я люто ненавижу, - живо откликнулся Карташов.
      - А что такие, как мы, крабы могут сделать? - спросил Бурлаченко.
      - Мы свободно своих притеснителей можем взять за письку и тряхнуть до смерти, - пояснил свою светлую мысль Татарин. - Кто из вас знает молитву "Отче наш"? Не знаете, безбожники! А кто знает, сколько стоит то, что мы с вами каждый день испытываем на собственной шкуре?
      Одинец решил внести ясность.
      - От вас, братцы, требуется единственное - очень хорошо уяснить для себя ситуацию. Чтобы потом не каяться, что поторопились, и что-то не то сделали. Поэтому я спрашиваю: считаете ли вы, что из вас сделали форменных рабов?
      - Хуже! - откликнулся Горелов. - Мы рабы не господ, а черных подонков. Головорезов, которые держат нас в страхе и подачками в виде сигарет и хреновой водяры. Лично я уже окончательно отравился сивухой, мотор ни черта не тянет...
      - Какое количество людей вы можете привлечь? - поинтересовался Карташов.
      - Как минимум полвзвода...Рыл 12-15, - за всех ответил Горелов.
      - Ты, Серый, моих людей знаешь, - сказал Татаринов. - Они пойдут на все, вплоть до уничтожения Алиевского выводка...Однозначно, всего, без исключений...
      - Мы тоже пойдем, - поддакнул Бурлаченко.
      - Но голыми руками их не возьмешь. Одной охраны там человек двадцать...И нужен транспорт, на такое дело на трамвае не поедешь... И для понта хотя бы пару каких-то пугачей... - лицо Татарина озарилось торжеством.
      - Транспорт и стволы - это наши с лейтенантом проблемы, - успокоил всех Одинец. - Но при этом мы должны вернуться на базу, значит, должны подумать о грамотном отходе. Где вы, говорите, находится этот водочный завод?
      - Где-то в районе Измайлово, а точнее, в Измайловской пасеке. Когда нас туда везли, один охранник выходил из машины...может, по...ть, а, может, сменить номера...Я случайно увидел указатели - поворот с шоссе Энтузиастов на лесопарк Измайлово, - сказал Горелов.
      - Точно! - воскликнул Бурлаченко, - там еще были пруды: один большой и два поменьше. Дайте карандаш, я нарисую схему, где этот клебаный ангар находится.
      - Все складывается, - сказал Татарин, - для любого предприятия нужно много воды, а для водочного тем более...
      - Мы начинаем серьезное дело, - подвел итог Одинец, - и не хотелось бы, чтобы потом мы искали козла отпущения. Поэтому каждый из вас пусть хорошенько подумает, а через пару дней мы вновь вернемся к этому разговору. И поставим окончательную точку. Много набирать людей не стоит, толкучка в таком деле хуже всего...Завтра, в крайнем случае, послезавтра, кто-то из нас привезет вам мобильники...Сергей, подай сюда пейджеры, - обратился Одинец к Карташову. - Эти аппаратики легче спрятать...
      - Это не проблема, заныкаем и телефоны, - уверенно сказал Горелов.
      - А нас каждый вечер шмонают, - Татаринов разглаживал подсохшие в тепле усы.
      - Свой телефон возьмешь у соседки, - Карташов выразительно взглянул на Татарина. - Соображаешь, о чем речь?
      - Соображаю...
      - А теперь запоминайте, как пользоваться пейджерами... - Одинец протянул Горелову шариковую ручку. Тот виртуозно зажал ее в клешне, и стал записывать номера диспетчерской.
      Одинец коротко проинструктировал, после чего Бурлаченко сказал:
      - Но если кому-то не повезет и будет ранен...Лично я последний патрон оставлю для себя.
      - А я сначала сделаю из них куриные окорочка, а уж потом буду думать о себе, - твердо заявил Татарин.
      - Не исключено, что на месте событий могут оказаться телевизионщики, Одинец положил перед каждым по пейджеру. - Но, если и будут, то на заключительной стадии разборки...Так что прошу перед делом побриться, помыть шеи и вообще явиться в вечерних костюмах...Народ России должен увидеть не подонков, а гвардейцев, настоящую десантуру, которая не прогибается ни перед кем и ни перед чем...
      От столь высокопарных слов Саня даже зарделся. Но калек больше интересовали практические вещи.
      - Если у вас, действительно, имеются стволы, то я предпочитаю АК...И лучше старенький, пристрелянный, - сделал заявку Бурлаченко.
      - А мне нужен гранатомет, - Каркашин поднял руки, показывая, как он будет стрелять. - Можно автомат с подствольным гранатометом, но это будет зависеть от того, на чем мы поедем и кто будет шоферить. Важна маневренность.
      - Мне уже пора, - сказал Бурлаченко. - Если не трудно, давайте заедем в магазин и возьмем что-нибудь выпить и пожевать.
      Еще минут пятнадцать они обсуждали отдельные детали предстоящей операции и только в четыре отправились в путь...
      ...По проспекту Мира несся неприметный автобусик, на бортах которого крупно, отпугивающе красовалась надпись: "Дезинфекция". Машина несколько раз останавливалась - возле универмага, у ВДНХ, а затем возле метро "Чкаловское" и у "трех вокзалов".
      Татарина они ссадили у его точки. После того, как они оттащили его на место, Карташов подошел к продавщице книг и поинтересовался обстановкой. Однако никто Татарина не искал и не спрашивал.
      Отъезжая со стоянки, Карташов бросил взгляд на усевшегося на подставку Татарина, и с удовлетворением отметил, что на его лице не было больше прежней печати угрюмости и безнадежности. Кажется, оно светилось изнутри ровным лучезарным светом...
      Рекогносцировка на местности
      Справку о смерти Галины оформили в клинике Блузмана. Причина смерти ураганный рак молочной железы. Ее кремировали и хоронили на Митинском кладбище. Среди памятников местной знати.
      Погода стояла ясная, белоснежная. Снег под ногами скрипел и шуршал, когда чья-нибудь нога оступалась за край прочищенной дорожки.
      Когда пришла пора закапывать могилу, Броду стало не по себе. Может, тому причиной была обильная выпивка накануне, а может, общий стрессовый букет, который свалился на него в последние недели. Он вытащил из кармана пиджака валидол и положил в рот две таблетки. Для верности принял также таблетку реланиума и четвертинку анапрелина.
      Николай, заметив, что с его шефом творится что-то неладное, подошел к нему и посоветовал отойти к лавочке и там отдышаться. Брод поднял горсть земли и бросил на крышку гроба. Бум-бум-бум - трижды стукнула земля о дерево и этот звук, словно молот по наковальне, ударил по его нервам.
      Никаких речей не было. Николай отошел от могилы и переговорил с парнем - одним из четырех серьезных молодых людей из охранной фирмы. Заснеженные деревья не позволяли просматривать все пространство и Брод велел охранникам рассредоточиться, чтобы они могли держать в поле зрения каждый уголок царствия мертвых. Впрочем, это скорее делалось для порядка, поскольку сам факт уничтожения банды Фикса был в какой-то степени гарантией безопасности.
      Карташов не смотрел в могилу. Он вообще отошел в сторону и нещадно курил. Мысли его были всюду и вместе с тем нигде. Он старался не думать о ней, о тех коротких прекрасных мгновениях, которые они пережили в один из пасмурных дней.
      Наверное, у всех, кто переносит смерть близких, возникает отвратительное ощущение тупика. Абсолютной неопределенности. И он знал, что в такие мгновения нет лучшего лекарства против тоски, чем стакан водки через каждые два часа...
      Карташов с Одинцом помогли зарыть могилу и когда они стали обкладывать холмик сосновыми ветками, в кармане у Карташова запищал мобильник. Он отошел в сторону и включил телефон. Узнал голос Татаринова. Тот по-военному доложил о готовности группы к "проведению операции". Он так и сказал: "Группа готова к проведению операции". Все дело было только за транспортом. Карташов слышал как Татарин затягивался сигаретой. "Завтра, Кот, встретимся и переговорим", - сказал Карташов и хотел отключить телефон, однако Татарин был настойчив: "Все должно произойти третьего декабря, в международный День инвалидов". "Тоже мне символист, - подумал Карташов, но в трубку сказал другое: Извини, Кот, я сейчас при деле...Встретимся - переговорим..."
      После похорон они поехали домой к Броду, где уже хозяйничала его сестра Раиса - мужеподобная женщина с только что завитыми волосами. Казалось, что в создании ее лица Всевышний ничего кроме зубила под рукой не имел - настолько ее черты были грубы и неподвижны. Однако стол она накрыла быстро и поставила на него довольно разнообразные блюда, среди которых возвышались три пирамиды бутылок со спиртным.
      Видимо, Брод уже успел выпить - лицо его горело и он, оставшись в одной рубашке, сидел в кресле и курил.
      Пили молча и много. Постепенно водка с коньяком сломали поминальную чопорность и начались разговоры - сначала спорадические, а затем, как всегда, раскованно, с перебивкой друг друга и даже с шутками.
      В какой-то момент, когда Брод отошел от стола покурить, к нему присоединился Карташов. Попросил пару дней отгула.
      - Хочешь еще раз напороться на неприятности? - спросил Брод.
      И Карташов, видимо, поддавшись общей атмосфере сближения, вкратце поведал ему о Татарине и его друзьях.
      - Надо пообщаться с корешком, отвезти ему что-нибудь поесть, сигареты...
      Брод не возражал, но при этом заметил: "Ты, Серго, теряешь бдительность...Если не ошибаюсь, это ты находишься в розыске. А не я..." На это Карташов отреагировал по-своему: он положил руку на плечо Брода и дружески пожал.
      - Мы все, Веня, потеряли бдительность, - сказал он, - оттого сегодня похороны, а не свадьба.
      - Ладно, умник, я не возражаю, только поставь об этом в известность Николая. И держи с ним постоянную связь.
      - Понял, спасибо...
      - И постарайся не попадаться на глаза ментам! А если все же нарвешься, уводи их куда хочешь, но чтобы сюда ни ногой, - Брод сделал отметающий жест.
      Когда Карташов с Одинцом остались одни в комнате, Карташов рассказал напарнику о разговоре с Бродом.
      - Ты один собираешься ехать к Татарину? - спросил Саня.
      - Завтра - один. Разузнаю, что калеки придумали и насколько это реально.
      - А когда мы съездим в Измайлово на разведку?
      - Можем даже завтра туда махнуть. Включи, Саня, приемник, послушаем, что делается в нашем бардачном мире.
      - Все то же - взрывают, воруют, занимаются коррупцией. Ты лучше подай мне гитару...
      И казалось, что утрату переживает не Карташов, а он, Саня - столько в его голосе было щемящей тоски и отчаянной бесшабашности.
      Он запел:
      В Хайратоне прощались,
      Поклялись, обещались,
      Возлюбить свои жизни,
      И не прикасаться к стволам,
      Кабы знал, кабы ведал,
      Кто позже нас предал,
      Я бы свой АКС никогда,
      Никому не сдавал...
      ...Ах, какая весна в Бирюзе,
      Ах, какая весна была!
      Вот бы снова туда,
      Там бы встретить друзей,
      Тех, с кем совесть не развела,
      Ах, какая весна в Бирюзе,
      Ах, какая она была...
      Голос у Одинца загустел, возвысился и Карташов понял, какое мощное половодье чувств шумит в груди его товарища. Он почувствовал, как по хребтине побежали мурашки сопричастности к тому, о чем пел Саня...
      ...На следующий день Карташов встретился с Татариновым, от которого узнал, что график работы инвалидов кардинально изменился. Они перешли за зимнее расписание: на точках теперь сидят только в часы пик - с 8 до 12, после чего их развозят по домам. Вторая смена - с 16 до 19 часов.
      Было без четверти одиннадцать. Разговор - короткий.
      - Нас будет двенадцать рыл, - с улыбкой произнес Татарин. - Во всяком случае, столько ребят рвутся устроить Алиеву и его банде Варфоломеевскую ночь.
      - Это слишком, где я возьму столько транспорта?
      - От тебя ничего не требуется. У нас уже есть на примете две тачки: старый "москвич" и 31-я "волга". Нам только нужны запасные номерные знаки. И несколько хороших стволов. Желательно автоматов и кучу гранат.
      Карташов молча курил и поглядывал на продавщицу книг, закутанную в шерстяной платок.
      - А с последствиями вы считаетесь? - спросил он Татарина.
      - Это для нас не важно, - Татарин сжал покрытый цыпками кулак. - Ты говорил, что будут журналисты... И если так...Мы сделаем колоссальный, на всю Россию, переполох и в этом нам никто не помешает. Даже если придется подохнуть. Но это же лучше, чем вечная помойка, верно, лейтенант?
      - Допустим.
      - Мы приняли коллективное решение - устроить грандиозный бэмц третьего декабря, в международный День инвалидов. Впрочем, я тебе уже об этом говорил.
      - Значит, ничья помощь вам не нужна?
      - Почему, можете со своим дружком нас подстраховать, чтобы мы в горячке не переколошматили пол-Москвы.
      - Сколько человек охраняет эту винокурню?
      - А этого точно никто не знает, но если сам пахан разъезжает в компании пятнадцати мордоворотов, можешь предположить, сколько их там всего... Ты ж понимаешь, какую капусту они шинкуют и как остервенело будут драться.
      - Расположение этажей и помещений знаете?
      - Ваня Горелов имеет схему. Но я знаю, что на минус первом этаже находится разливочный цех, на втором - склад готовой продукции, а на третьем, то есть на первом подземном - производство минеральной воды... Конечно, для отвода глаз. В ангаре идет разгрузка цистерн с помощью замаскированного слива, куда откачивается привезенный спиртяга. Голая контрабанда...
      - Тебе бы, Кот, не побираться, а работать в налоговой полиции. Все знаешь...
      - Разведка! Если я без клешни и без двух мослов, это еще ничего не значит.
      - Но двух машин, о которых ты говорил, вам будет мало...
      - А я тебе еще не все сказал... Третьего декабря, когда эти хмыри приедут нас забирать с точек, после второй смены, мы их аккуратненько уделаем. Вот тебе, пожалуйста, резерв - микробус "ниссан", в котором полроты поместиться может... Ну я так, к примеру... Холодильника, который приезжал ко мне домой, и под чьим мудрым руководством они меня обхаживали, я надеюсь найти в ангаре.
      - Не горячись, не все так просто, как кажется...
      - А штурмовать ночью Грозный - просто? - Татарин повысил голос. Что-то в нем надтреснулось.
      - Забудем об этом, тогда вы Грозный не взяли...
      - Потому что нас предали политбляди. И завод не Грозный, хотя и там могут быть чеченцы.
      - Забудем, - повторил Карташов. - Говори, где мы вам передадим стволы.
      - Третьего декабря, в 20 часов, группируемся неподалеку от лесопарка "Измайлово". Точнее, возле Серебряно-Виноградного пруда. Я думаю, к тому времени мы успеем взять власть в свои руки... - Татарин вдруг замолчал, словно в рот ему засунули кляп. - Слышь, Сергей, а твой напарник...этот Саня - надежный кент? Больно он шустрый, глазки бегают и сам он, как стреляная гильза.
      - Проехали...Доверяешь мне - доверяй и ему. Проверен.
      - Тогда нет вопросов! - хлопнул ладонью о культю Татарин. - Тогда разбегаемся, пока нас не засекли мои эсэсовцы...Да, чуть не забыл - нам не помешали бы еще два-три мобильных телефона. Конечно, лучше "мотороллы", с ними проще держать связь...
      - Пока ничего не могу сказать. У тебя курево есть?
      Вместо ответа:
      - Послушай, Серый, а ты что - Бандо простил? Я давно тебя об этом хотел спросить.
      Карташов, чтобы не привлекать внимание прохожих, подошел вплотную к калеке.
      - Ты не те слова употребляешь, - сказал он. В голосе послышалось металлическое бренчание. - Это не в моей власти его прощать. На нем не только кровь таможенников, но и кровь Кротова, и подлянка, которую он сочинил со мной...
      - А ты знаешь, что Кротов хранил кассету со своим признанием?
      Карташов сделал стойку.
      - Не понимаю, что ты имеешь в виду.
      Татаринов воровато огляделся. Заговорщицки, вдруг осипшим голосом спросил:
      - Помнишь, когда мы сидели в казарме на военном положении? Ну, в январе 1991 года, в Риге ? Тогда еще один наш парень застрелился из автомата...
      - Ну, говори дальше, а то мое терпение усыхает...
      - Кротов что-то подозревал...боялся, что за взрывы возле ЦК, полицейской академии кому-то придется отвечать, а делать это не захочется...И свидетелей начнут убирать, понял?
      - Не тяни, Кот, это тема для меня важней важного...
      - Кротов у одного знакомого журналиста попросил диктофончик и на него наговорил признания...ну, как все было на самом деле, кто чем занимался...Словом, явка с повинной. Кассету он спрятал за бронированную плиту, мы тогда боялись внезапного штурма националов...
      - Мы боялись не только штурма, больше боялись таких, как Бандо. Он должен был убрать основных свидетелей. Кто еще кроме тебя знал, где спрятана кассета?
      - Никто! Кротов знал, и я...Все! Кротова убили. А вскоре и наш отряд вывезли в Тюмень.
      - А почему ты раньше молчал?
      - Ситуация не такая была. Одни наши пошли к Ельцину, другие к Баркашову, третьи - в банды...И те и другие свои, а поди разберись, что и про кого на той кассете сказано. Если бы я тебя встретил раньше, конечно, сказал бы...Подумалось, а если сегодня меня убьют, и ты не узнаешь о признании Кротова...
      Карташов взял его руку.
      - Клянусь автоматом Калашникова, если то, что ты мне рассказал, правда, я вечный твой должник...Это может очень многое поменять в моей жизни...
      - Вот третьего декабря и произведешь со мной частичный расчет, Татарин усмехнулся и разгладил свои жидкие, давно не ровненные усы. - Но учти, лейтенант, на совести Бандо не одна загубленная душа, поэтому будь с ним как на тонком льду...Ты же знаешь, он отлично стреляет по живым мишеням и особенно ему удаются неожиданные взрывы...
      Расстались. Синий морозец, казалось, умиротворил не только улицы Москвы, но и весь подлунный мир.
      ...В тот же день Карташов с Одинцом отправились на рекогносцировку в лесопарк "Измайлово". По шоссе Энтузиастов добрались до Горьковского шоссе и там свернули на Большой Купавинский проспект. Затем выбрались на гаревую дорожку, ведущую в зеленую полосу.
      По обе стороны заискрились большие пруды, и "шевроле", пройдя узилище между водоемами, съехал с дороги и взобрался на небольшой пригорок. Оттуда открывался превосходный вид на парк. В его центре, словно коробок спичек, положенный плашмя, серебрился ангар, огороженный высоким бетонным забором. Одинец поднес к глазам бинокль и долго всматривался в общем-то мирную, совершенно невозмутимую панораму. Сначала он услышал, а затем и увидел въезжающие на территорию ангара два похожих на бензовозы автомобиля. Это были "мерседесы" с никелированными мощными бамперами...
      - Скорее всего, это спиртовозы, - предположил Одинец.
      И действительно, цистерны въехали в открывшиеся ворота, подкатили к ангару и замерли. Появились люди, открылся темный провал и обе машины, заурчав, направились в ангар.
      - Послезавтра этот снег будет черным, - сказал Карташов.
      - И красным...Надо помочь ребятам заминировать ангар...
      - Они нам этого не простят. Мы тогда лишим их кайфа, а для них важнее всего сделать все своими руками.
      - Самоутвердиться?
      - А хоть бы и так. И отомстить. Месть слаще любви...
      Одинец еще раз приставил бинокль к глазам.
      - Перебьют их, как щенят...
      - Эти люди загнаны в угол, а в таком положении и теленок может стать боевым быком.
      - По-моему, нам надо уходить...Видишь, из ангара выруливает...О, да это "линкольн-навигатор" - чудо американского автомобилестроения.
      - Выдрючивается, падла! Строит из себя раджу или короля Брунея...
      - Как ты думаешь, Мцыри, если калеки этого Алиева запекут в этой тачке, много будет от него вони? Задолбанный король сивухи...Уу-хх, как чешутся руки...
      Карташов отрыл дверь в кабину.
      - Я думаю, что нам пора отсюда уезжать. Мы ведь не знаем, может, кто-то из его холуев сейчас рассматривает нас в бинокль, - Карташов отжал ручник и по инерции скатился с пригорка на дорогу. Под колесами "шевроле" захрустел первый ледок.
      Сумерки подсиненным пушком уже где-то плавали в московском небе.
      Они закурили и, включив магнитофон, под мелодию незамысловатой песенки направились по забитым транспортом улицам...
      Восстание рабов
      - Что ты, Мцыри, стал так долго думать? - Одинец поднял голову от нард. - Ты лучше скажи, как там насчет оружия? Ты разговаривал об этом с Бродом?
      - Он переадресовал меня к Николаю.
      - А тот?
      - Учинил настоящий допрос - для чего, да для кого? Впрочем, я его прекрасно понимаю.
      - И что?
      - Пришлось в размытых контурах обрисовать предстоящее дело. Никола против, ему наши прекрасные души порывы непонятны...Словом, велел не нарываться на пулю.
      - А пуля - дура и Коля прекрасно об этом знает, - Одинец замурлыкал себе под нос: "Только пули свистят по степи...ты, любимая, знаю, не спишь..."
      Уже без света Карташов долго не мог уснуть. Думал о Галине, хотя разными мысленными картинками хотел заслониться от ее образа...
      ...На следующий день, на "шевроле", загруженным АК, гранатометами и несколькими тротиловыми шашками, они отправились в район Измайлово. Для маскировки на оружие набросали пустых картонных коробок, а у самых дверей поставили два тяжелых бидона со старой масляной краской. Гаишники не любят иметь дело с тяжелыми, грязными грузами и обычно в таких случаях досмотр проводят весьма поверхностно.
      Они добрались до Серебряно-Виноградного пруда без десяти восемь, но припарковались не у самого водоема, а в районе стадиона.
      - Как, Мцыри, нервишки шалят? - спросил с улыбкой Одинец.
      - Не более, чем всегда, - руки Карташова спокойно лежали на баранке. А у тебя?
      - Дрожу, как осиновый лист... Вон, кажись, твои кореша приближаются.
      Из-за афишной тумбы выехал красный "ниссан", за ним "москвич-"каблучок". "Ниссан" развернулся и остановился у ограды. Тут же подкатили еще две машины: микроавтобус "рафик" и старая "волга".
      Одинец вылез из машины и подошел к "ниссану", за рулем которого сидел незнакомый ему человек тридцати-тридцати двух лет. Это был Бицепс.
      - Где Татарин? - спросил Саня водителя.
      - Я здесь! - из салона послышался глухой голос Татаринова.
      Одинец обошел машину и приблизился к задней двери. Она уже была открыта. В темноте с трудом угадывались лица, огоньки от сигарет. Из глубины раздался голос Татарина:
      - Где Карташ? Он обещал привезти стволы.
      - Сейчас подгоним машину и перегрузим, - сказал Одинец.
      Вся процедура заняла не более пяти минут.
      - А запасных магазинов больше нет? - поинтересовался Татарин.
      - Что вам по три рожка мало? - Карташов подошел к двери "ниссана".
      Они увидели как из "волги" вылез одноногий человек с костылями в руках.
      - Вы хотите мне сказать, что все такие орлы сидят за баранкой? спросил с нескрываемым изумлением Одинец.
      - А где нам взять других? Наш Лева - ас, он шоферюга классный. Когда-то в Афгане возил фельдъегерскую почту.
      - Да не бздите, ребята, - послышался из салона еще один голос, явно адресованный Одинцу с Карташовым. - У нас все схвачено и за все кровью заплачено..."Москвичом" управляет Вася Дрон, он вообще без обеих рук, одни культяпки..."вилы", но гоняет по формуле No 1.
      - Эх, армия, мать вашу так, - чуть не взвыл Одинец.
      - С чего начнете штурм "резиденции Хафизулы Амина"? - Карташов сказал это без улыбки.
      - С преодоления огневой мощью ворот...
      - Не спеши, Татарин, - сказал Одинец, - ворота - это наша с Сергеем забота. Вы же подъезжаете к ограде, но из-за нее не высовываетесь. Вот когда прозвучат два залпа, тогда по газам и - в бой!
      - А я думал, вы нам дадите полную свободу действий, -Карташов услышал в словах Татарина нотки искреннего сожаления.
      Первыми тронулись "ниссан" с "волгой". За оградой они свернули направо, в узкий проезд, между заброшенными садовыми участками, и полуразвалившимися деревянными лачугами.
      Карташов подождал, когда отъедут "москвич" с "рафиком".
      - Тебе, Мцыри, не кажется, что сегодня мы будем присутствовать при массовом истреблении калек? Такое впечатление, что находимся на просмотре фильма абсурда...
      - А когда мы ездили в крематорий - это был не абсурд? Или когда ты, как угорелый, носился по Учинскому водохранилищу?
      - Но там хоть какая-то логика была, а тут...Не знаю, - Саня пожал плечами. - Сейчас рули налево и еще раз налево...
      Карташов тупо смотрел на дорогу, разговоры Одинца его раздражали.
      - Наоборот, здесь есть железная логика, - сказал он, - а там, на водохранилище...
      Перед ними открылись два серебристых пятна - скованные льдом пруды. "Шевроле" въехал на взгорок и Одинец с Карташовым вышли из машины. Карташов взглянул на небо и восхитился его красотой. Где-то далеко за ангаром звезды сливались с огнями города.
      - Мцыри, подай гранатометы, сейчас мы немного окучим эту винокурню.
      Одинец, опустившись на колено у теплого бока машины, стал искать цель. Он явно получал наслаждение от процедуры примерки и не спешил. Он дважды поднимал от прицела голову, как бы удобнее укладывался в боевую позу, и в один момент, воскликнув "привет, Алиев!", выпустил гранату. Потом еще одну...
      Карташов подал ему бинокль.
      - Кажется, "ниссан" уже на территории...Твои калеки довольно четко сработали... Сколько у нас запасных магазинов?
      - Хватит, чтобы погреть руки. Гоним, Саня, а не то крабов перебьют до нашего прихода...
      Они подъехали к ангару, когда там во всю шла стрельба. Оставив машину снаружи, они с автоматами побежали к воротам ангара. Когда миновали небольшой тамбур, и, вошли в ангар, на них хлынула горячая волна, состоящая из сгоревшего пороха, выхлопных газов и солярки. Им открылась жуткая картина: "ниссан", изрешеченный пулями, горел, возле него копошились тела. В дымно-сумеречном свете Карташов разглядел сидящего на культях Татарина. Единственной рукой тот прижимал к себе автомат и гвоздил из него дальние пределы ангара. Кто-то невидимый, с другой стороны "ниссана", тоже поливал огнем невидимых врагов.
      Вдоль стен, друг за дружкой, стояли автоцистерны, а слева - возвышались огромные чаны, с такими же огромными вентилями и фланцами.
      Когда из глубины ангара затараторили выстрелы, Карташов бросился ничком на цементный пол. Он видел, как из-за стоявшей посредине ангара "волги" выполз человек и с помощью костылей попытался подняться в рост. Вдоль единственной ноги болтался АКС, который человек ловко подцепил рукой и сходу начал стрелять. При этом он ухитрялся не потерь костыли. Он словно висел на них, и сотрясающая автоматная очередь придавало его телу странное поступательно-возвратное движение. Это был Гарик...