Перекресток (№3) - Исцеление Перекрестка

Молодые грифоны летели высоко над рекой; грифон-отец расположился, с легкостью удерживая равновесие, на середине второго каноэ. Он, казалось, предвидел каждый рывок и удар волны, перемещая свой вес так, что каноэ все время оставалось устойчивым.

— Тебе когда-нибудь случалось участвовать в сражении, миз Кристофф?

— Только в семейных встречах, — к собственному удивлению, ответила Фрида. Она испытывала удивительное чувство свободы здесь на реке. Девушка оглянулась, чтобы посмотреть, как воспримет грифон ее слова.

Грифон серьезно кивнул.

— Мое семейство тоже такое. Пожалуйста, не оборачивайся и следи, не появится ли впереди камень. — Когда Фрида поспешно повернулась, он добавил: — Боюсь, что мне не удастся оставаться все время рядом с тобой. Пожалуйста, держись поближе к командиру Кружке, и тогда все будет в порядке.

— Спасибо.

— Нет, это я должен благодарить тебя. С твоей стороны очень благородно защищать нашу страну. — Как бы между прочим грифон сообщил: — Мой сын о тебе очень высокого мнения.

Пораженная Фрида ничего не ответила.

Местность по берегам реки менялась несколько раз: базальтовые скалы уступили место песчаниковым, потом широкой равнине с травой в рост человека и, наконец, высоким холмам с промытыми в них оврагами и скудной растительностью. Бидж, сосредоточившись на том, чтобы прокладывать дорогу по реке, не имела возможности оглядываться назад. После каждой перемены ландшафта Кружка сообщал:

— Они по-прежнему следуют за нами. Фрида вытягивала шею, с беспокойством следя за тем, как молодые грифоны перелетают из мира в мир; их могучие крылья без усилий, казалось, разрезали воздух.

— Фиона, следи за берегами и сразу скажи, как увидишь просвет в скалах.

Девушка пристально осматривала оба берега, только изредка бросая взгляды на переднее каноэ и Бидж. Наконец она крикнула:

— Справа!

Между песчаниковыми обрывами вверх к травянистому плоскогорью уходило узкое ущелье, кончающееся на берегу полоской песчаного пляжа. Кружка вопросительно взглянул на Бидж, та кивнула.

— Сюда! — Он помахал остальным каноэ, лодки свернули к берегу.

Носы каноэ с шипением врезались в песок. Все быстро выскочили на берег, и Кружка оглядел свою армию. Бидж тоже всматривалась в лица. Фрида нервничала, но сохраняла решительность, Диведд был спокоен, грифон, как всегда, бесстрастен, а молодые слетки возбуждены. Только Фиона казалась испуганной.

Фрида робко спросила Кружку:

— Откуда ты знал, что тут окажутся скалы?

— Я знаком с геологией. Из того, что рассказывала Бидж, это можно было предположить. К тому же, — улыбнулся Кружка, — скалы — это то, что мне хотелось здесь обнаружить. — Остальные вежливо засмеялись. Кружка продолжал, словно ничего не слышал: — Фиона… — Девушка напряглась. — Ты ведь много ходила на каноэ? — Фиона кивнула. — Свяжи их вместе и отведи ниже по течению — мимо селения. Старайся держаться у противоположного берега, пока не минуешь поворот. Здешние рабовладельцы не смогут ничего тебе сделать, даже если и увидят. — Кружка обернулся к Бидж. — За поворотом она окажется уже ниже деревни?

Бидж пристально посмотрела на реку и сосредоточилась, чтобы отчетливо все себе представить.

— Да. За поселком, ниже по течению, есть галечный пляж.

— Поразительный дар, — пробормотал Кружка, но кивнул, словно и не сомневался, что так оно и будет. — Фиона, вытащи там каноэ на берег и жди нас. Если никто из нас не появится, выбирайся самостоятельно.

— Если мы не появимся, — поправила его Бидж, — дождись ночи и греби вверх по течению — тем путем, как мы двигались сюда. Это будет нелегко, но ты справишься. — Она протянула Фионе Книгу Странных Путей. Девушка схватила книгу, ее глаза расширились. — Потом вернешь мне ее, — добавила Бидж твердо.

— Нет проблем, — с заметным облегчением ответила Фиона и принялась привязывать каноэ одно к другому.

Остальные двинулись по гальке к кустам, которые могли их укрыть, стараясь производить как можно меньше шума. Бидж оглянулась на Фиону. Девушка, стоя по колено в воде, привязала нос второго каноэ к корме первого, потом влезла в лодку и уверенными гребками направила весь караван по течению.

— Это было очень великодушно с твоей стороны, — сказала Бидж Кружке.

— Практично, не более того, — пожал плечами тот. Все взглянули на Бидж. Она поинтересовалась:

— А что бы ты делал, если бы не выяснилось, что она здорово управляется с каноэ?

— О, что-нибудь придумал бы, — ответил Кружка неопределенно. — Грифон, пусть твой отряд… — Он спохватился и повернулся к Роланду. — Пусть ваш отряд приготовится к началу отвлекающей операции.

— Мы притворимся, будто нас можно поймать и приручить, — сказал Роланд.

— А остальные подберутся к загону и освободят Политу и ее племя, — добавил Кружка.

— Я не видела в прошлый раз никакого загона, — пробормотала Бидж.

— Он обязательно должен быть, — твердо проговорил Кружка. — Один, а может быть, и два.

Диведд казался разгневанным и одновременно ушедшим в себя, несмотря на внешнее спокойствие. Бидж обратила на это внимание, но не стала допытываться о причинах.

Кружка посмотрел на ущелье.

— Судя по степени эрозии, вода течет по нему откуда-то еще. Можно предположить, что одно ущелье дальше соединяется с другим…

— Прости, я на минутку. — Роланд в одиночестве взлетел над плато. Фрида следила за ним почти с таким же вниманием, как и сам грифон-отец. Вскоре Роланд вернулся.

— Я видел ответвление ущелья налево, кончающееся тупиком, и более широкое русло, уходящее направо. Думаю, нам следует свернуть направо. Мы пойдем пешком — это произведет больше шума, чем если мы будем лететь… — Он повернулся к грифону. — Если, конечно, ты одобришь такой план, отец.

Грифон пристально посмотрел на сына.

— Это, безусловно, достаточно веская причина, чтобы идти по земле. Надеюсь, все вы можете передвигаться по земле достаточно быстро, чтобы не дать себя поймать? — Молодые грифоны замерли, словно услышали оскорбление. — Конечно. Глупо с моей стороны думать, будто вы уязвимы. Тем не менее советую вам исходить в сегодняшней битве именно из этой предпосылки. — Он повернулся к Роланду. — Веди своих друзей.

Роланд поклонился.

— Слушаюсь. Вперед! — Фриде он тихо сказал: — Будь осторожна сегодня.

Люди смотрели, как отряд молодых грифонов поднимается по пологому склону ущелья. Потом они свернули за скалу справа и исчезли из виду.

Диведд лукаво проговорил:

— Ты когда-нибудь станешь великим хирургом. — Фрида ответила ему смущенным взглядом. — Я слышал, что великий хирург должен иметь глаза орла, сердце льва и руки леди. Хоть ты и не леди, две из трех этих составных частей тебе принадлежат.

Фрида покраснела.

Диведд повернулся к Кружке и бросил на него вопросительный взгляд. Тот распорядился:

— Мы подождем, пока не услышим шум погони. Не успел он сказать это, как послышались крики, эхом отдавшиеся от скал. Одновременно раздались и панические вскрики грифонов. Бидж удивилась, но Кружка тут же объяснил:

— Прекрасный тактический прием.

Неожиданно все окрестности наполнились движением: сквозь кусты продирались люди. Стал слышен звон цепей. Кружка поморщился.

— Пошли.

Он показал вперед и вместе с Диведдом, Фридой и Бидж кинулся сквозь заросли, стараясь не выдать себя шумом.

Бежавший впереди Диведд приговаривал:

— Ветка… ветка… — каждый раз, когда отводил ее рукой. Двигаясь следом, люди бежали в сторону лагеря рабовладельцев. Все держали оружие наготове. Фрида, оказавшаяся рядом с Бидж позади мужчин, неловко сжимала в руке ловилку; насколько Бидж было известно, ей никогда не приходилось упражняться с ловилкой в «Кружках».

Вскоре они выбрались на дорогу. В пыли отпечатались следы босых человеческих ног, а также подкованных и неподкованных копыт. Диведд низко пригнулся, разглядывая их, и Кружка, сдерживая нетерпение, жестом велел всем остановиться.

Диведд выпрямился и показал направо.

— Похоже, нам нужно идти сюда. Кружка удивленно взглянул на него.

— Правильно. Загон должен быть там. — Он показал на то место на дороге, где сходились цепочки отпечатков копыт.

Бидж почувствовала злость на себя. Еще секунда, и она бы разглядела это тоже…

Вскоре они подобрались к дощатому забору; внутри загона к нему примыкали примитивные строения с односкатными крышами. Все они открывались внутрь загона, сквозь решетчатые стены были видны корзины с фруктами и другой провизией. Канава, к которой была подведена проточная вода из реки, служила для удаления отходов; другая канава вела к окруженному скалами пруду — вероятно, из него брали питьевую воду и в нем же мылись. Земля в загоне была утрамбована копытами: кентавры были существа подвижные.

Перед воротами загона оказалась доска, на которой висели всевозможные инструменты и приспособления: цепы, серпы, уздечки, кнуты, наручники; там же оказалась тонкая, почти элегантная цепь с кольцом на одном конце и маленьким зажимом на другом. Фрида приподняла ее.

— Выглядит самой безвредной вещью из всех, — сказал Кружка, который наблюдал за ней.

— Похоже на человеческий вариант зажима. — Кружка явно ничего не понял. — Зажима, — повторила Фрида. — Вы укрепляете зажим на губе животного и дергаете за цепь, когда животное делает не то, чего вы хотите. Рано или поздно животное перестает сопротивляться. Настоящий зажим предназначен для лошадиной губы; он был бы велик для… — Фрида представила применение того, что держала в руках, и ее лицо позеленело. — Считается, что это очень гуманный способ дрессировки.

— Да, наверное, — сказал Кружка с отвращением. Он жестом приказал Диведду двигаться вперед.

Кружка быстро открыл засов на воротах; они с Фридой распахнули створки. Бидж и Диведд держали оружие наготове. Когда ворота распахнулись, Кружка быстро скомандовал:

— Диведд, внутрь! — Тот кинулся в загон; Танцор в его руке разворачивался острием во все стороны, пока его хозяин проверял, нет ли вблизи кого-то из рабовладельцев. Из-под одного из навесов появилась Полита и стала настороженно оглядываться. На ее руках были наручники, соединенные с цепью, обмотанной вокруг талии: таким образом она не могла дотянуться до засова на воротах. Ссадины и следы хлыста на ее теле, как и на телах других кентавров, говорили о том, что они все равно не прекращали таких попыток.

Полита кивнула своим друзьям, затем быстро ударила копытом по ящику с продовольствием: три удара, потом еще два. Кентавры появились из-под навесов и выстроились так слаженно, словно это была привычная команда, а не нечто чрезвычайное. Все они были худы, и у всех тела носили следы побоев, хотя и не так много, как у Политы.

Бидж присмотрелась к своей подруге. Полита тоже исхудала, и хотя на лице ее шрамов не было, оно было искажено гневом и самоуничижением.

— Мы боялись, что вы окажетесь не в одном месте, — сказала Бидж.

— Они пригоняют нас сюда в полдень, — с горечью ответила Полита, — нам полагается еда и часовой отдых.

Один из кентавров фыркнул. Бидж узнала некоторых: рыжекудрую Хемеру, пожилую Кассандру, супруга Политы — Лайоса.

Где-то за пределами загона раздались крики.

— Не выпускайте нас сразу, — поспешно сказала Полита. — Сначала освободите от этого. — Она протянула скованные руки.

— Мы сделаем это по пути, — возразил Кружка. — Лучше поторопиться…

— Сейчас.

— Тогда почему бы просто не оповестить противников, где мы находимся? — прошипел Кружка. Но прежде чем он договорил, Диведд знаком показал Полите, чтобы она прижала запястья к столбу ворот. Он несколько раз взмахнул Танцором, примеряясь, потом неожиданно с кряхтеньем ударил. Бидж заморгала от грохота и разлетевшихся искр. Следующий кентавр занял место Политы у столба еще прежде, чем Диведд высвободил лезвие из дерева.

Вскоре пыхтящий от усилий Диведд освободил всех кентавров, хотя на руках у них и остались браслеты от наручников. — Я думал, ты приучен выполнять приказы, — проворчал Кружка.

— Я никогда не говорил, что так уж хорошо обучен, — пожал плечами тот.

— Все вы садитесь верхом, — коротко бросила Полита, — это сэкономит время, — Она обратилась к соплеменникам: — Вы в последний раз понесете на себе кого-то не по собственному решению.

Кентавры не колеблясь встали так, чтобы людям удобно было на них сесть.

— Ты ненавидишь цепи не меньше, чем Полита, — обратилась Бидж к Диведду.

— Гадкие штуки, — проворчал тот и хотел отойти, Бидж схватила его за руку и взглянула на запястье. Следы кандалов были еле видны, но все-таки заметны.

Диведд яростно посмотрел на Бидж, залившись краской и чувствуя себя униженным.

— Ты тогда узнал плуг, — сказала Бидж. — Мог бы и сказать…

— Раньше плуг не имел постромок, — ответил он, не глядя на Бидж. — Вместо них был ошейник. Бидж изумленно воскликнула:

— И ты все-таки настаивал на плате за то, чтобы отправиться сюда освобождать кентавров!

Диведд повернулся лицом к Бидж и ухмыльнулся:

— Больше за так я ничего не делаю. — Он подошел к ближайшей девушке-кентавру и хлопнул ее по крупу. — Ты — мой скакун. — Когда она в ярости обернулась, он подмигнул: — Желаю тебе никогда больше не носить на себе всадника. Бегай на свободе, любимая. Я постараюсь быть легким.

Он вскочил верхом — энергично, хотя не очень изящно.

Второй загон был меньше, но зато в нем царил ужасный шум. Полита подскакала к его воротам и трижды хлопнула в ладоши, вывернув руки так, чтобы браслеты наручников не зазвенели.

Несколько подростков в загоне немедленно умолкли. Полита кивнула с царственным видом.

— Так-то лучше. Мы сейчас откроем вам ворота. — Ее голос был спокоен, но Фрида видела, как хлещет она себя по бокам хвостом.

Полита сама отодвинула засов. Подростки стремительно кинулись на свободу: гнедая однолетка, малыш явно арабских кровей, чалая девочка, похожая на Хемеру. Последним, но ничуть не менее жаждущим свободы, чем остальные, был неуклюжий подросток: Конли, сын Политы. Он ждал, пока остальные выйдут из ворот, приплясывая от нетерпения.

Бидж услышала шум. У загона появилось трое рабовладельцев. Кружка оглушил одного, пронзил другого ловилкой и закричал Фриде и Хемере:

— Бегите! Бегите!

Хемера галопом вылетела за ворота. За ней последовал на своем скакуне Диведд, стараясь удержаться и одновременно одной рукой взмахнуть Танцором.

Последняя стражница кинулась вперед; у нее через плечо висело лассо, но она не была готова к схватке. Женщина стала отчаянно озираться и увидела стойку с сельскохозяйственными орудиями. Схватив серп, она с криками кинулась в погоню.

Конли, только что появившийся из ворот, замешкался. Стражница попыталась его остановить и ударила серпом. Конли инстинктивно поднял руку, защищаясь от удара.

В тот же миг женщина чуть не была сбита с ног. Конли в панике помчался вперед, оставляя на траве кровавый след.

Диведд, оказавшийся неуклюжим наездником, обхватив за талию девушку-кентавра и свесившись набок, все же нанес удар Танцором.

Меч рассек лассо и выбил серп из руки женщины. Острое лезвие упало и вонзилось в ногу преследовательницы; она взвизгнула, схватилась за ногу и остановилась.

Бидж, оглянувшись, открыла было рот, но ее опередила Фрида, что-то крикнув прямо в ухо Хемеры. Девушка-кентавр метнулась вперед, вытянувшись всем телом.

Бидж видела, как летают грифоны, как рождаются кентавры; она наблюдала, как фавн танцует под мелодию из «Танцев под дождем», она знала, что девушка-фавн стала истовой прихожанкой баптистской церкви. То, что она увидела сейчас, превзошло все ее ожидания: робкая, неуверенная в себе Фрида прыгнула со спины мчащейся Хемеры на спину Конли, сорвав с себя пояс еще прежде, чем оказалась на нем. Маленький кентавр пошатнулся и начал брыкаться, но Фрида обхватила его обеими ногами, закинула кровоточащую правую руку подростка ему на голову и перетянула поясом, останавливая кровь. Свободной рукой она обвила его грудь и что-то прошептала на ухо. Конли, дрожа, остановился и другой рукой прижал повязку.

Бидж дернула Политу за волосы. Та обернулась, увидела случившееся и помчалась обратно — к Конли. Фрида чмокнула подростка в шею и уверенно сказала:

— Все будет в порядке.

Хемера подскакала к ним, и Фрида, упершись руками в спину Конли, как гимнастка взлетела в воздух и пересела на Хемеру. Полита тут же подскакала к Конли и повела его, не давая опустить руку.

Через несколько секунд они добрались до реки. Фиона, в каноэ выше по течению, засвистела и замахала руками: она еще не успела миновать поворот. Все сражение длилось меньше чем пять минут.

С громовым стуком копыт кентавры вынеслись следом за Политой на берег и резко остановились, глядя на быстрое течение. У всех взрослых на руках были черные железные браслеты от наручников, достаточно тяжелые, чтобы обременить даже их могучие мышцы.

Бидж поймала веревку, брошенную Фионой, и привязала к дереву. Не успела она закончить, как Диведд начал подтягивать каноэ к берегу. Фиона, тяжело дыша, выпрыгнула на берег. — Течение такое сильное!

Бидж взглянула на реку. Ниже по течению поток разделялся на два: правый, мелкий, и левый, более глубокий и спокойный.

Фрида коснулась ее руки и показала вперед.

— Видишь ту черту на поверхности воды слева? Это водопад. Если кентавры кинутся туда, они могут погибнуть. И ниже водопада, — добавила она, — часто бывает очень глубоко.

— Правый проток более порожистый, — согласилась Фиона, — но по крайней мере он мелкий. К ним, пыхтя, подбежал Кружка.

— А мы недурно справились, верно? — Он держал в руках отнятое у одного из преследователей лассо, а его ловилка была в крови по самую рукоять.

— Рабовладельцы близко, — без всякого выражения сказал Бидж Диведд. — Проложи дорогу.

Вдали, со стороны деревни, раздались гневные и горестные крики.

— Сейчас самое время, — согласился Кружка. Бидж беспомощно посмотрела на Политу, обнимавшую Конли и поддерживавшую его руку.

Предводительница кентавров выпрямилась в полный рост.

— Создай любую дорогу, какую сочтешь нужным. Если мой народ сумеет выплыть, он выживет; если кентавры погибнут в воде… что ж, они погибнут.

— Но ведь они в наручниках! — вырвалось у Бидж.

— Ну и что. Открой дорогу им и мне. Крики, сначала далекие, становились ближе. Фрида, дрожа, коснулась руки Политы.

— Не могли бы они держаться за каноэ, чтобы облегчить вес цепей? Или, может быть, удастся остаться на мелководье.

Полита удивленно посмотрела на нее.

— Ты спасла жизнь моему сыну. — Ее голос звучал совсем не как голос Каррона. — Кто ты? Почему ты так заботишься о нас?

Фрида покраснела.

— Просто я… Я подумала… Ну, он казался таким юным и таким милым… — Окончательно смутившись, она пробормотала: — Я ведь лошадница.

Полита кивнула.

— Я понимаю. Я ведь и сама, — добавила она с намеком на прежнюю шутливость, — лошадница. — Она обратилась к Бидж: — Лучше было бы плыть как можно меньше, Бидж.

Бидж повернулась к реке и сосредоточилась. В этот момент из зарослей появились первые рабовладельцы. За первыми бежала целая толпа, беспорядочно, не соблюдая строя. Диведд резко повернулся к ним, держа меч на изготовку. Кружка занял позицию рядом, перебросив ловилку в левую руку и умело крутя трофейное лассо правой.

— Они безоружны, — быстро сказала Бидж.

Диведд сделал шаг назад и воткнул Танцора в прибрежный песок. Кружка, более искушенный в схватках, только опустил свое оружие.

Рабовладельцы, растерянные и безоружные, заметались на открытом пространстве между кустами и водой. Бидж это до странности напомнило вечеринки в начальных классах школы: в воздухе повисло напряжение, но никто не знает, что делать.

Высоко в воздухе над рабовладельцами кружили молодые грифоны. Роланд приземлился между двумя группами людей, согнул передние лапы, слегка расставив крылья, чтобы не потерять равновесие, и преклонил колени перед Политой.

— Я Роланд, сын того, кого называют просто грифон, и я привел тебе этих пленников, госпожа.

Полита, растерявшись, заговорила с ним, как с ребенком:

— Это очень мило с твоей стороны, Роланд. — Она потянулась было, чтобы погладить его по голове, но вовремя опомнилась. — Ты говоришь об этих людях?

Пленники испуганно метнулись в стороны, и между ними прошествовал грифон, бросая на рабовладельцев грозные взгляды и распушив перья на шее, как львиную гриву.

— Приветствую тебя, Каррон.

— Приветствую тебя, грифон. — Голос Политы звучал сдержанно, и Бидж вспомнила, что, согласно легенде, лошади и взрослые грифоны ненавидят друг друга.

Кружка сказал Роланду со своей обычной интонацией:

— Как приятно тебя видеть: мы уже начали беспокоиться. — Он оглядел остальных молодых грифонов, которые по одному приземлялись вокруг толпы людей. — Так, значит, вы успешно осуществили отвлекающую операцию. Потом вы сбежали?

Последним появился Оливер, ведя того рабовладельца, которого Бидж видела верхом на Полите. Тот озирался, его меч (единственное оружие, которое Бидж видела у противников) болтался у него в руке острием вниз.

— Наоборот, — голос грифона звучал гневно, но со странным удовлетворением, — мы победили. Роланд обернулся к Бидж.

— Я размышлял о том, чему ты раньше учила меня: что нужно все рассказать о своих приемах противнику. Бидж понадобилось мгновение, чтобы вспомнить.

— Но это же было, когда ты боролся с Оливером.

— Верно. Но ведь ясно, что к данному случаю это тоже относилось. И я еще вспомнил твои слова: на Перекрестке все не совсем такое, каким кажется.

— Это же было предостережение.

— Да? Я понял твои слова как совет.

— Как бы то ни было, — вмешался грифон, — как и предложил Роланд, мы приземлились на окраине деревни и пошли сквозь кустарник. К тому же мы воздержались от того, чтобы разговаривать. Первые рабовладельцы, увидевшие нас, — когти грифона рассекли ближайший валун, — сочли молодежь моим выводком, а меня — их матерью. — Он бросил вокруг грозный взгляд. — Если кому-нибудь хочется пошутить на эту тему, то сейчас как раз подходящий момент.

Все вежливо промолчали.

— Так или иначе, — продолжал грифон, — рабовладельцы увидели нас и возжаждали — они-то считали, что получат только могучих тягловых животных. Как Роланд и предполагал, вооруженный отряд попытался поймать нас и обратить в рабство. — Все молодые грифоны распушили перья, и колени у пленников задрожали. — На это теперь можно не обращать внимания, но нельзя простить… Рабовладельцы преследовали нас, мы пешком удирали от них выше по течению реки, а они мчались следом с сетями и веревками. Мы скрылись от них в тот заканчивающийся тупиком каньон, который заприметили раньше. Они прижали нас к стене…

— Ох, Боже. — Бидж представила себе эту картину. — И вы взлетели у них над головами…

— …И в свою очередь, прижали их к стене. Я отобрал у них лассо, молодежь уничтожила их щиты, сети и веревки…

— …После чего они сдались.

— После чего этот рыцарственный племянник мантигорыnote 18 стал обращаться к ним на разных языках. Как выяснилось, некоторые из них говорят на ломаном английском, хотя большинство объясняется на варварском диалекте анавалонского — как это случается во многих мирах: анавалонский, греческий, латынь, английский — все это когда-то были языки могучих империй… Ну и эти твари пали на колени и стали умолять оставить их в живых.

Оливер кивнул в сторону грифона.

— И он, с благородным милосердием, посоветовал нам удовлетворить эту просьбу.

— Вздор! — В присутствии пленных рабовладельцев это слово прозвучало довольно неуместно. — Если бы мы начали резню, половина из них в панике стала бы защищаться, и они задавили бы нас просто числом. После того как мы, вместо того чтобы бежать от них, победили, нам ничего не оставалось, кроме как пощадить имеет значение? — Он опустил глаза и сказал с отвращением, заставившим его голос звучать громче: — Какое мне дело?

Все головы повернулись к нему. Роланд, словно одобряя его слова, кивнул.

— Решать тебе, Каррон. Если захочешь, можешь их всех затоптать до смерти.

В толпе пленников раздались стоны. Те, кто понял сказанное, перевели остальным, и теперь уже причитали все.

— Это не будет преступлением, — убежденно сказал Роланд. — Они заслужили такую участь. Лицо Политы стало жестким.

— Да, заслужили. — Однако она не двинулась с места.

— Каррон, ты, кажется, колеблешься, — сказал Роланд.

— Ты сказал, что мы можем их затоптать.

— Но можете и простить.

Конли, все еще прижимая к груди раненую руку, прильнул к матери. Та крепко обняла его и покачала головой:

— Одно из двух… Разве у меня есть другой выбор? Роланд кивнул.

— Ты можешь потребовать у них клятвы верности.

— Верности? — Слово прозвучало странно и непривычно; для кентавров в такой клятве не было бы нужды.

— Клятвы на крови. Нарушение такой клятвы означает смерть. Потребуй с них обещания, что из-за зла, причиненного твоему народу в прошлом, они будут служить тебе в будущем.

— Ты на самом деле думаешь, что это пойдет на пользу моему народу?

Полита беспомощно взглянула на грифона, и тот раздраженно произнес:

— Ради Бога, перестань колебаться и реши что-нибудь. Похоже, пленники столь же наивны, как и мой отпрыск.

Полита повернулась к стоявшему перед ней Бонди.

— Я знаю, ты понимаешь мои слова, — начала она холодно по-английски.

После секунды оцепенения тот кивнул.

— Хорошо. На колени. — Голос Политы звучал так механически, словно принадлежал не ей.

Бонди преклонил колени. Полита подняла левую переднюю ногу и опустила ему на голову. Мышцы ее напряглись, и пленник распростерся на земле, уткнувшись носом в песок. Копыто давило на затылок так, что Бонди закричал; звук оказался приглушен песком. Неожиданно вся сцена утратила свое символическое значение.

— Ты слышишь меня? Понимаешь мои слова?

— Да. — Из глаза пленника скатилась слеза, песок зашуршал под его наполовину вдавленной в него щекой.

— Тогда запомни. — Ее копыто давило все тяжелее, лицо пленника погрузилось в песок почти до переносицы. — Ты останешься жить, потому что я позволяю тебе это. Ты найдешь пропитание своим детям, потому что я позволяю тебе это. Сейчас ты встанешь, и будешь обрабатывать свои поля, будешь сам тащить плуг, — ее голос задрожал, а руки, более не скованные, коснулись покрытой шрамами шкуры, — потому что я позволяю тебе это.

— Да, — это был всего лишь шепот, но все жители деревни как один издали вздох облегчения. Полита убрала копыто.

— Поднимись. Ты будешь служить моему народу. Никогда не пытайся причинить ему зло. Никогда не пытайся снова его поработить. Никогда… — Полита провела рукой по своим израненным губам, которые терзали и узда, и зажим. Она умолкла, слишком полная гнева, чтобы говорить.

Роланд закончил за нее:

— Никогда никого больше не обращай в рабство. Через секунду Бонди поднялся: сначала на четвереньки, потом на дрожащие ноги. Он по-анавалонски обратился к своим соплеменникам, изумленно взглянул на Политу и поклонился ей.

И тут же отчаянно кинулся к Роланду. Остальные грифоны подняли когтистые лапы, но сам Роланд не пошевелился. Бонди схватил переднюю лапу Роланда и прижал к губам.

— Мои дети живы, — задыхаясь, вымолвил он. — Мой народ жив. — Слезы текли по его щекам и оставляли темные следы на песке. — Позволь мне что-нибудь сделать для тебя. Я для тебя на все готов. Глубоко взволнованный Роланд поднял Бонди на ноги.

— Мне достаточно, если ты будешь верно служить Полите и никогда никого не станешь обращать в рабство.

— Никогда в жизни. — Он неловко склонился к передним копытам Политы. — Всю свою жизнь я буду служить тебе. — Все еще обнимая копыто, он обернулся к молодым грифонам. — Кто вы?

— Я Роланд. — Юный грифон поколебался, потом тихо сообщил ему: — Мое другое имя — Рафаэль. Грифон-отец со свистом втянул воздух. Бонди, наблюдавший за ними, кивнул.

— Я понял. У меня тоже есть секрет. — Он сунул руку за пазуху и вытащил потемневшую от времени деревянную фигурку на шнурке. — Это Ракнайд. Хранительница нашей семьи. Ее почитал мой прадед и прадед прадеда. Она присматривает и за мной, только больше никто не должен о ней знать. — Он протянул фигурку Роланду. — Храни ее бережно.

Роланд поклонился и надел шнурок на шею.

— Добро пожаловать, Ракнайд. — Он обратился к Бонди. — Я ее спрячу и буду охранять. — Он попятился, собираясь взлететь, и тут заметил, что за ними наблюдает вся деревня. — И если сможешь, научи их всех говорить по-английски, — сказал он, смущаясь. — Это может пригодиться. Ну, пока, я буду тут у вас появляться.

Молодые грифоны улетели; сильные крылья легко подняли их в воздух, и они свернули на север вдоль реки. Фрида поднялась на цыпочки, глядя им вслед.

Грифон, в свою очередь, наблюдавший за нею, покачал головой.

— Если они так начинают, каков же будет конец? — Однако в его голосе звучала гордость.

Диведд быстро нагнулся и плеснул водой в лицо Фриде. Та посмотрела на него безумными глазами.

— Пора смываться. — Он брызнул и на Фиону. Бидж попыталась увернуться, но Диведд двигался слишком быстро, и ей не удалось избежать душа. — Так ты будешь красивее, — ухмыльнулся он и облил водой и собственную голову тоже.

Конли, на руках которого не было наручников, со смехом прыгнул в воду, держа раненую руку повыше. Бидж с изумлением наблюдала за ним: хотя ему было немногим больше двух лет, он выглядел уже как подросток.

Грифон оглянулся на Бонди, все еще кланяющегося Полите.

— То, что я увидел, кажется мне невероятным. Бидж подумала о Фриде, перепрыгивающей на скаку с одной лошадиной спины на другую.

— Мне тоже.

Фрида сказала прерывающимся голосом:

— Роланд был великолепен. Не может быть, чтобы он был так юн, как ты говоришь.

— Я присутствовала при том, как он вылупился, — ответила Бидж с любовью и гордостью, хотя ей все еще снились кошмары про ту ночь, когда это свершилось. — Ему всего несколько месяцев. Грифон, подняв пушистую бровь, взглянул на Бидж.