Пират и русалка

      – Я знаю.
      – Ты теперь поешь, а я пойду искупаюсь.
      Джуд с усилием улыбнулся:
      – Я бы предпочел пойти с тобой.
      Доминик молча покачала головой. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за густой листвой деревьев.
      Доминик нарочно тянула время, чтобы вернуться в лагерь, когда Джуд уже заснет. Так оно и вышло.
      Она легла на свое одеяло и стала глядеть на звезды. Пройдет каких-нибудь два дня, Джуд присоединится к своим людям, и она скорее всего никогда его больше не увидит. От этой мысли у нее сжалось сердце, но ведь она знала – они не предназначены друг для друга. С самого начала слишком многое было против них.
      Весь день ее мучил ожог на ноге, теперь рана пульсировала и болела нещадно. Она опасалась, что боль не даст ей уснуть, но усталость взяла свое, и Доминик погрузилась в сон.
      На следующее утро она проснулась первая и успела нанести на лицо отвратительную мазь. Теперь, когда болота остались позади, в этом не было особой необходимости, но Доминик не хотела, чтобы Джуд заметил шрамы на ее лице.
      – Доброе утро, – сказал Джуд, поднявшись и глядя на ее вымазанное черным лицо. – Меня ничто больше не заставит покрывать лицо этой дрянью.
      – Это твое дело, – отозвалась Доминик, убирая баночку со снадобьем. – Я приготовила тебе завтрак. Извини, но тебе опять придется есть вяленое мясо и сыр.
      Он сел рядом с ней и взял у нее из рук фляжку с водой.
      – Я попадал в такие переделки, когда подобная еда показалась бы роскошным пиршеством.
      – Это было в море?
      Он кивнул.
      – Однажды у берегов Панамы налетела буря, и мы сбились с курса. Ни до, ни после я не видел такого шторма. Он не прекращался шесть дней, а когда все утихло, мы оказались далеко от земли, измученные борьбой со стихией. Еда почти вся вышла, запасы пресной воды кончились.
      – Что же вы делали?
      – Когда мы уже потеряли всякую надежду, мы заметили на горизонте парусник.
      – Американский?
      Джуд откусил кусок вяленого мяса, прожевал его и лишь тогда ответил:
      – Английский.
      Ее глаза радостно заблестели.
      – И они снабдили вас провиантом и питьевой водой?
      – Мы сами взяли все необходимое, скажем так. – Он отщипнул кусочек сыра и отправил его в рот. – Могу добавить, что у них на борту было двадцать пленных американцев, которых мы прихватили с собой.
      Доминик собрала остатки еды и сложила в холщовый мешок.
      – Я видела тебя безжалостным и видела добрым. И теперь я все время гадаю, каков же на самом деле этот капитан Гэллант?
      – А как ты сама полагаешь? – спросил он, бросая сырные крошки птице с ярким оперением, распевавшей в кустах поблизости. – Хотя ведь тебе же известно, что я кровожадный пират.
      Доминик не сказала, что давно знает правду – Джуд не только не пират, но состоит на службе у правительства своей страны.
      – Нам пора. Уже становится жарко.
      Джуд тщательно загасил костер, и скоро они начали свое восхождение на скалистый утес. Один раз им попалось по пути место, где утес обрывался прямо в бушующие внизу волны.
      Они шли вверх до самого полудня. Затем Доминик предложила сделать привал под нависающим выступом горы. Она протянула Джуду фляжку с водой, но тот отвел ее руку, предлагая ей попить первой.
      Девушка поднесла флягу к губам и сделала большой глоток. Он улыбнулся, когда Доминик вытерла губы тыльной стороной ладони, забыв, что лицо ее покрыто слоем мази.
      – Доминик, – сказал он, беря у нее фляжку, – эта мазь тебе совершенно ни к чему. Никакие насекомые меня не беспокоят, а ведь я с утра без нее.
      – Я… я просто не хочу обгореть на солнце.
      – Понятно. Я забыл, что женщины готовы на все, лишь бы сохранить белизну кожи. Кстати, я еще на корабле заметил у тебя на носу веснушки. – Он взглянул ей в глаза, и его голос дрогнул. – Мне очень нравятся твои веснушки.
      Она откинула назад голову и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его близости. Как она переживет разлуку с ним? Ей захотелось узнать побольше о жизни Джуда, чтобы, простившись с ним навеки, она могла представить себе, что он делает и о чем думает.
      – Расскажи мне о своей жене.
      – Мэри была розовощекой и белокурой, с красивыми карими глазами. Наши матери выросли вместе. Они всегда надеялись, что когда-нибудь мы поженимся.
      – Ты женился, желая угодить им, или так как хотел этого сам?
      Джуд с удивлением обнаружил, что теперь может говорить о Мэри, не испытывая чувства вины. Но говорить о ней ему не хотелось. Его гораздо больше интересовала Доминик.
      – Я бы предпочел поговорить о тебе, – сказал он, меняя тему разговора. – Например, много ли поклонников отдают дань твоей красоте?
      Джуд наблюдал, как она, глубоко вздохнув, устремила взор мимо него в сверкающую морскую даль.
      – Я ведь уже говорила – так много, что и не сосчитать.
      – Что ты станешь делать, когда я уеду?
      Доминик постаралась не выдать боли, которую испытала при этих его словах.
      – Об этом я пока не думала.
      – Ты вернешься домой? – Джуд попытался представить себе, как Доминик жила до встречи с ним. Она до сих пор была для него загадкой, и ему хотелось хоть что-нибудь о ней узнать. – У тебя же есть дом, не так ли?
      Доминик отвечала уклончиво:
      – Гваделупа всегда была моим домом.
      – Ты была здесь счастлива?
      Она улыбнулась, вспомнив дедушку.
      – У меня было чудесное детство.
      – И ты покинула дом и отправилась на Тобаго, чтобы работать в таверне «Голубой Пес»? – В его глазах Доминик прочла недоумение и упрек.
      Она встала.
      – По-моему, нам пора. Я знаю одно место, где мы сможем остановиться на ночлег. Там нам будет удобнее, чем прошлой ночью.
      Девушка заметила, как медленно Джуд поднимался на ноги: очевидно, он все еще страдал от боли. Что поделаешь, они должны были торопиться.
      – Нам придется идти быстро. Тогда мы поспеем туда до захода солнца, – сказала Доминик. – Там ты сможешь отдохнуть.

26

      Лучи солнца пробивались сквозь листву стройных деревьев, растущих по обеим сторонам длинной аллеи. Несмотря на сильную усталость, Джуд был поражен красотой этого мирного уголка. По левую руку от него находился большой пруд с горбатым деревянным мостиком, по зеркальной водной глади лениво скользили черные лебеди.
      – Что это за место? – спросил он, обернувшись к стоявшей рядом Доминик. В ее взгляде, обращенном на окрестности, светилась странная нежность.
      – Оно зовется Уиндвордской плантацией. Когда-то здесь жил близкий мне человек. Теперь это место пустует, так что никто не станет возражать, если мы проведем здесь ночь.
      – Здесь никто не живет? – изумился Джуд, недоумевая, как кто-нибудь мог по собственной воле покинуть такую красивую плантацию.
      Доминик указала на дальний конец аллеи, выходивший на поросшую травой запущенную лужайку.
      – Вот все, что осталось от хозяйского дома.
      Джуд невольно ахнул, увидев две обугленные каминные трубы, торчавшие над почерневшими руинами. Должно быть, когда-то здесь высился великолепный дом.
      – Какая жалость. Ты близко знала семью владельцев этого дома?
      Джуд следил за выражением глаз Доминик и заметил в них бесконечную печаль.
      – Да. Я знала их очень хорошо.
      Внезапно он почувствовал укол ревности, и в его мысли закрались подозрения.
      – Здесь жил кто-то, кого ты любила? – помрачнев, спросил он.
      – Да.
      – А почему они не отстроились заново? Это просто преступление бросить такое чудесное место.
      Доминик сбросила на землю свой мешок и стояла, едва сдерживая слезы. В последний раз она видела свой дом, когда в нем бушевал пожар. На нее нахлынули воспоминания о счастливых временах, проведенных в окружении родных, и сердце девушки сжалось от боли.
      Наконец она совладала со своим голосом и ответила:
      – Хозяин этого дома погиб во время пожара. А его внук исчез, и никто не знает, где он.
      – Этого внука ты и любила? – спросил Джуд.
      – Человека, которого я люблю, зовут Валькур. – Доминик подобрала мешок и двинулась вперед по аллее. – Мы остановимся в хижине надсмотрщика.
      Джуд шел рядом с ней, ощущая, как мучительно она переживает. Кто бы он ни был, этот человек, внушивший ей столь глубокие чувства, Джуду он был ненавистен. Доминик остановилась перед руинами дома, глядя на обугленный скелет некогда красивой лестницы. Джуд молчал.
      Затем Доминик кивнула на заросшую тропинку, которая вела прочь от дома.
      – Нам не следует стоять на открытом месте – кто-нибудь может нас заметить.
      Когда они проходили мимо ряда брошенных хижин, губы Джуда скривились в презрительной гримасе.
      – Похоже, рабы воспользовались случаем и сбежали.
      Доминик взглянула на его хмурое лицо.
      – Уж не хочешь ли ты сказать, что одобряешь рабство?
      – Нет, я не одобряю. А ты?
      – Разумеется, нет, как я могу одобрять такое зверство! И хозяин Уиндворда тоже не одобрял. У него на полях трудились только наемные работники. Само собой разумеется, когда он умер, работники перебрались на другую плантацию.
      – Я не фермер, – сказал Джуд, глядя на поля сахарного тростника, поросшие сорняками, – но даже мне ясно, что эта земля пришла в упадок.
      Доминик тяжело вздохнула.
      – Чем тут можно помочь. – Ее глаза неожиданно вспыхнули надеждой. – Может быть, однажды вернется Валькур и тогда… – Она покачала головой. – Давай посмотрим, в каком состоянии домик надсмотрщика.
      Значит, Валькур, сказал себе Джуд. Так зовут человека, которого любит Доминик. Однако любовниками они не были, уж это Джуд знал точно. Ему не хотелось спрашивать ее, но он не удержался:
      – И где же этот Валькур?
      Они дошли до домика, который был больше и получше остальных. У него имелось даже переднее крыльцо.
      – Я не знаю, – ответила Доминик, взглянув на Джуда. – И никто не знает.
      Какую цену он заплатил за то, чтобы владеть ее телом, а ее сердце принадлежало не ему! Как он был глуп, предлагая ей стать его женой! Больше он не повторит этой ошибки.
      Доминик поднялась по ступеням крыльца и, взявшись за ручку двери, распахнула ее. На ее лице выразилось удовлетворение.
      – Кажется, мои друзья побывали здесь до нас и успели все приготовить.
      Джуд поднялся вслед за ней. Однокомнатный домик внутри оказался больше, чем он ожидал. В комнате было чисто и пахло пчелиным воском. Там стояли две кровати, застеленные чистыми простынями, а на столе в изобилии разложена еда.
      – Нам есть за что благодарить твоих друзей, которые с такой готовностью тебе помогают.
      – Да. – Доминик поставила свой мешок на пол и провела рукой по спутанным волосам. – Если бы не они, тебя бы сейчас здесь не было.
      Джуд взял ее за плечи и развернул к себе.
      – Если бы не ты, сейчас я был бы на борту своего судна.
      Она стряхнула его руки и, подойдя к столу, взяла кусочек хлеба.
      – Скоро ты опять будешь на борту своего «Вихря», и все испытания, выпавшие здесь на твою долю, станут лишь смутными воспоминаниями. Когда-нибудь ты будешь рассказывать о них своим внукам.
      – А что же я расскажу им о тебе? – ядовито полюбопытствовал он. – Как мы занимались любовью?
      Доминик подняла к нему лицо.
      – Можешь рассказать им, что однажды ты встретил в море русалку и слушал ее печальную песню, но совсем недолго.
      Не оглядываясь, Доминик подобрала мешок и, выйдя из хижины, медленно направилась к обгоревшим руинам родного дома. Счастливые воспоминания вспыхивали в ее душе подобно ярко раскрашенным картинкам. Она вспомнила, например, как однажды на Рождество дедушка подарил ей лошадь, о которой она так долго мечтала. Та лошадка давно уже умерла, но память о ней все еще грела сердце Доминик.
      Она свернула на дорожку, ведущую к реке, и долго стояла на берегу, вспоминая, как они с Валькуром ловили здесь рыбу. Валькур, ее любимый брат и друг, где он теперь? Не грозит ли ему беда?
      Доминик взглянула на свое отражение в зеркальной воде реки и ужаснулась тому, что увидела. Как безобразно она выглядела с этой проклятой мазью на лице! Опустившись на колени, она окунула лицо в воду и терла его до тех пор, пока на нем не осталось ни следа ужасного снадобья. Затем она опять посмотрела на свое отражение и изумилась. Айниз была права – шрамы на ее лице зажили и стали понемногу сглаживаться. Конечно, они были еще заметны, но гораздо меньше, чем она ожидала.
      От радости Доминик с разбегу бросилась в реку, глубоко нырнула и вынырнула на поверхность довольно далеко от берега. Ей нравилось, как прохладная вода остужает разгоряченное тело. Девушка перевернулась на спину и стала смотреть на темнеющее небо. Она знала, что пора возвращаться в хижину, но все оттягивала этот момент, наслаждаясь рекой и небом.
      Доминик улыбнулась, снова вспомнив дедушку. Он был частью плантации Уиндворд, и Доминик как будто ощущала его присутствие. Он расчистил участок земли, построил на нем дом, вырастил здесь сына и внуков. Она и сама была частью этой земли, и Валькур тоже. Но оставаться на родном пепелище долго она не могла – французы, вероятно, уже побывали здесь и наверняка вернутся, пытаясь найти ее.
      Она подплыла к берегу, вышла из воды и натянула на себя одежду. Было уже почти темно, а ей еще кое-что предстояло сделать. Девушка подняла с земли мешок и по утоптанной тропе направилась от реки к конюшням. Она остановилась в саду, где теперь буйствовали сорняки, и собрала букет белых орхидей, любимых цветов ее дедушки.
      Оказавшись там, где было похоронено столько родных ей людей, Доминик прислонила колени у совсем свежей могилы. Положив на холмик цветы, она опустила голову и сжала руки, дав волю слезам. Лишь увидев могилу дедушки, Доминик до конца осознала, что он действительно мертв. Где-то в глубине души она до сих пор не верила в реальность его смерти. Теперь настало время принять правду.
      – О дедушка, – она перешла на французский, на котором привыкла говорить с дедушкой. – Мне так тебя не хватает. Если бы ты знал, как мне сейчас нужна твоя поддержка.
      Доминик оставалась на могиле еще довольно долго. Затем она поднялась и, бросив прощальный взгляд на земляной холмик, пошла прочь.
      Девушка поспешила к хижине надсмотрщика. Неизвестно, что может сделать Джуд, если вообразит, будто она бросила его здесь одного.
      Джуд долго ходил взад-вперед по небольшой комнате, потом вышел посидеть на крыльце и в конце концов, не раздеваясь, бросился на кровать. Куда подевалась эта женщина?
      Доминик забеспокоилась, увидев, что в хижине темно.
      – Джуд! – в панике закричала она, испугавшись, что с ним что-нибудь случилось. Зачем она вообще оставила его одного? – Джуд, где ты?
      Она почувствовала, как ее схватили чьи-то сильные руки.
      – Все в порядке, не волнуйся, я здесь, – мягко проговорил он. От его раздражения не осталось и следа.
      – Я подумала… что… В домике было темно, и я решила, что они снова тебя схватили.
      – Я хотел спросить, где ты была, но ты вроде бы мокрая. Ты купалась?
      – Да. – Доминик оторвалась от него и ощупью пробралась к столу. Она зажгла свечу и отошла в сторону от света, чтобы он не смог разглядеть ее лица.
      – Нам надо отдохнуть.
      Джуд любовался ее темными влажными волосами, обрамлявшими прекрасное лицо. Затем его взгляд передвинулся на влажную рубашку, сквозь тонкую ткань которой отчетливо вырисовывались крепкие груди. Джуд почувствовал, как внутри у него все перевернулось, и шагнул к ней.
      Доминик была занята приготовлениями на завтра и совершенно не подозревала, что творится с Джудом.
      – Завтра мы расстанемся, не так ли? – спросил он, делая к ней еще один шаг.
      – Ты вернешься на свой корабль, вы немедленно отплывете отсюда. – Она повернулась увидела Джуда у себя за спиной и встретила взгляд его завораживающих глаз. Доминик быстро подняла руку, прикрывая лицо, но он, похоже, не заметил ее шрамов.
      – Я знаю, ты говорила, что никогда не позволишь мне снова притронуться к тебе, Доминик. – Его голос звучал неуверенно и дрожал. – Можно, я… обниму тебя в последний раз?
      Вскрикнув, словно раненая птица, Доминик бросилась в его объятия и, закрыв глаза, почувствовала, как тесно сомкнулись вокруг нее его руки. Она прижалась щекой к его грубой рубахе, желая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
      – Наступит завтра, и я никогда больше не увижу твоего лица, – зашептал Джуд. – Но я хочу кое-что тебе сказать. Твоя жизнь окружена завесой тайны, и мне сквозь нее не проникнуть. Ты не оставляешь мне ничего, на что я мог бы опереться.
      Доминик не отвечала: у нее в горле стоял ком, и голос не повиновался ей.
      – Нельзя сказать, что встреча с тобой принесла мне одни только удовольствия, – продолжал Джуд.
      – Я знаю, что доставила тебе много неприятностей.
      Она почувствовала, как он затрясся от беззвучного смеха.
      – Довольно точное замечание.
      – Что ты хотел мне сказать? – спросила Доминик, не смея дышать и надеясь услышать, что он все еще ее любит.
      – Вот что. Ты старалась убедить меня, будто у тебя было много мужчин, Доминик, но я знаю, что был первым.
      Он все еще не выпускал ее из своих объятий, и Доминик приникла к нему еще ближе – отчасти потому, что ей хотелось бы стоять так вечно, отчасти оттого, что она не смела поднять на него глаз.
      – Как ты узнал?
      Боже милосердный, как он хотел ее в эту минуту! Но Джуд стоял, не шевелясь, и старался не думать о том, как она соблазнительна и желанна.
      – Мужчины разбираются в таких вещах, Доминик.
      – Но каким образом?
      Он поднял ее лицо и нежно заглянул ей в глаза.
      – Мужчина просто не может ошибиться насчет этого, Доминик.
      Она отстранилась и ошеломленно уставилась на него.
      – И ты мог спокойно смотреть, как я притворяюсь и делаю из себя идиотку? Почему ты так поступил?
      – Спроси лучше себя, зачем тебе так понадобилось убеждать меня, будто ты птичка бывалая. Я с самого начала не мог понять, зачем ты пробралась на борт моего судна.
      – Теперь это не имеет значения. Все это уже в прошлом и пусть там и остается.
      Доминик не успела осознать, как это случилось. Она только взглянула в его глаза, страстно пожелав, чтобы он ее поцеловал, и уже в следующее мгновение из его груди вырвался вздох и он припал к ее губам.
      Его руки гладили ее спину. Затем он высвободил ее рубашку из брюк и нежно коснулся ее груди. Она не оттолкнула его и тогда, когда его рука расстегнула пояс ее брюк и опустилась ниже, ласками принуждая ее сдаться.
      – Только еще один раз, – проговорил он, подхватывая ее на руки и неся к своей кровати. Опустив ее на ложе, Джуд стал срывать с себя одежду, продолжая целовать ее губы, шею, грудь, и Доминик затрепетала от вспыхнувшего в крови желания.
      – Я запрещала себе даже думать об этом, – дрожащим голосом произнесла Доминик.
      – А я боролся с собой днем и ночью, чтобы не наброситься на тебя, – признался Джуд.
      Его рука скользнула вверх от ее колена и мягко раздвинула ей бедра.
      – Скажи, что ты не хочешь, и я остановлюсь, – прошептал он.
      Доминик покачала головой и раскрыла ему навстречу губы.
      От ее немого ответа у Джуда перехватило горло. Он проник в нее самым кончиком своей затвердевшей плоти и взглянул в ее пылающие страстью глаза.
      – Ты еще можешь меня остановить.
      Она изогнула бедра, принуждая его глубже войти в нее.
      Его тело охватила дрожь наслаждения, и Джуд прижал Доминик к себе.
      – Теперь меня уже не остановить, моя маленькая русалка.
      Они вместе взлетали на волнах страсти, и каждый знал, что это их последняя ночь вдвоем.
      Когда они наконец оторвались друг от друга, оба были опустошены – и телом, и душой.
      – Останься со мной, – попросил он, целуя ее припухшие губы.
      – Не проси меня об этом. – Она села и убрала с лица спутанные волосы. – Я не могу.
      – Я имел несчастье встретить самую непредсказуемую женщину на свете. Ты сводишь меня с ума. Твоя таинственность с каждым днем все сильнее опутывает меня сетью, и мне уже не вырваться. Есть ли человек, который знает тебя настоящую?
      – Только один Валькур.
      Боль, которую причинили Джуду ее слова, невозможно было описать.
      – О да, тот мужчина, которого ты любишь, – с гневной язвительностью проговорил он. – Интересно, каково ему будет узнать, что ты отдалась мне?
      Но в ее жизни существовали вещи, которые должны были оставаться для него тайной, как бы это ни раздражало его.
      – Хочешь, я намажу тебе раны? – спросила она, желая переменить тему.
      – Нет, не хочу.
      – Ну и хорошо. Завтра вечером ты уже будешь на борту «Вихря», и тобой займется Итан. – Доминик легла на другую кровать и смежила веки, мечтая, чтобы утихла боль в ноге. Этот ожог беспокоил ее все сильнее.
      – Спокойной ночи, Джуд, – сонно пробормотала она.
      Он вышел наружу, решив немного отдалиться от нее. Луна едва светила, но Джуд нашел дорогу к сгоревшему хозяйскому дому. Его руины причудливо вырисовывались на темном ночном небе. Здесь крылась какая-то загадка, и частью ее была Доминик. Но ему, вероятно, так никогда ее и не разгадать.
      Чуть погодя начал накрапывать дождь, и Джуд вернулся в хижину.
      Завтра он отплывает от этих берегов, взяв курс на родину, и он уже совершенно не тот человек, каким был, когда пускался в это рискованное предприятие. Его жизнь навсегда изменила русалка с глазами цвета морской волны, сумевшая воскресить его душу. Разве он может разлучиться с ней, если она теперь стала частью его самого?
      А она? Неужто она не испытывает того же чувства?

27

      Первые лучи солнца с трудом пробивались на землю сквозь густой туман. Доминик крадучись спустилась по ступенькам крыльца и завернула за обвитый диким виноградом угол хижины.
      Она проснулась от какого-то звука и удивилась, почему он не разбудил Джуда. Вероятно, она просто спала очень чутко, зная, что, пока Джуд не окажется на борту своего корабля, опасность будет подстерегать его на каждом шагу.
      Она увидела силуэт мужчины и прижалась к стене дома, ругая себя за то, что не догадалась взять пистолет. Теперь возвращаться за ним было поздно – незнакомец непременно ее бы услышал.
      – Доминик, – негромко произнес человек. – Доминик, где вы? Отзовитесь.
      Она досадливо поморщилась и вышла из укрытия.
      – Филипп, что вы здесь делаете? Вас не должны видеть со мной – это опасно.
      Филипп наблюдал, как она приближается, и на лице его Доминик прочла ужас. Она не сразу сообразила, что Филиппа шокировала ее мужская одежда.
      – Бога ради, Доминик, как вы решились выйти в столь странном наряде? Вы представляете, что скажут соседи, если они…
      Доминик жестом попросила его замолчать.
      – Я борюсь за спасение своей жизни, Филипп, а вас беспокоит лишь то, прилично ли я одета. Будем считать, что у меня порочные склонности, и остановимся на этом.
      Но он продолжал глядеть на нее с явным неудовольствием.
      – Если вам безразлично, как о вас думают другие, то мне нет.
      Доминик начала закипать от гнева и почти потеряла терпение. Бертран был прав: Филипп действительно зануда.
      – Вы что, явились сюда с утра пораньше, дабы проинструктировать меня насчет того, как мне следует одеваться?
      Ее вспышка пристыдила Филиппа.
      – Нет, вы же знаете, почему я здесь. Я тревожился за вас.
      Они оба не заметили, как из хижины вышел Джуд и направился к ним с заряженным пистолетом наготове. Его разбудил незнакомый голос, и капитан не знал, принадлежит ли он другу или врагу.
      Филипп шагнул к Доминик и, взяв ее руку, поднес к губам.
      – Я знал, что, если буду часто наведываться на плантацию Уиндворд, рано или поздно вас здесь застану. Я чуть не сошел с ума от беспокойства за вас. Я слышал о пожаре в вашем доме и о том, как вы бросились в огонь спасать своего дедушку и получили ожоги.
      Теперь Джуд понял, откуда на руках у Доминик эти шрамы. Она побывала в огне, и это как-то связано с трагедией, разыгравшейся на этой плантации. Это, должно быть, ее дом. Но почему же она не сказала ему об этом?
      Пошел дождь, и Доминик стал жаль Филиппа. В конце концов, он был ее старым другом и его пригнала сюда забота о ней.
      – К счастью, со мной не произошло ничего страшного. Теперь вы сами можете убедиться в этом.
      – Мне очень жаль, что так случилось с вашим дедушкой, – сказал Филипп, притягивая ее к себе.
      Доминик положила голову на плечо молодого человека, благодарная ему за сочувствие.
      – Я так по нему тоскую, – со слезами произнесла девушка, и руки Филиппа обняли ее еще крепче.
      Джуд оказался в положении подслушивающего, и он собирался было уйти, но его словно пригвоздило к месту. Наконец-то завеса тайны над прошлым Доминик слегка приподнялась. Он решил, что человек, державший Доминик в объятиях, и есть тот самый Валькур, которого она, по ее словам, любила. Эта мысль пронзила его сердце, словно острый нож.
      – С вашей стороны было очень неосмотрительно возвращаться сюда. Полковник Марсо повсюду разослал своих людей. Он рассчитывает, что вы вернетесь в Уиндворд.
      – Я знаю. Поэтому я пробиралась сюда болотами.
      – Вы сошли с ума, Доминик! Вы же знаете, как эти болота опасны!
      – Как видите, я сумела выбраться из них живой и невредимой. – Она положила ладонь на его руку. – Теперь вам надо идти. У меня еще много дел.
      Филипп схватил ее за руку и снова притянул к себе.
      – Нет. Вы поедете со мной, и я о вас позабочусь, хотя мне даже трудно вообразить, как отнесется моя матушка к вашему возмутительному поведению.
      Разозленная его глупой напыщенностью, она вырвалась из его объятий.
      – Я хочу, чтобы вы уехали. Немедленно!
      Он сжал челюсти, и в его глазах сверкнул гнев.
      – Без вас я не уеду.
      И тут Филипп увидел Джуда. Тот стоял совсем близко, скрестив на груди руки и буравя соперника взглядом. Капитан заговорил на безупречном французском:
      – Леди просила вас уехать. На вашем месте я бы ее послушался.
      – А вы кто такой, черт побери? – осведомился Филипп.
      Джуд с презрением смотрел на этого человека, все еще принимая его за того мужчину, о котором Доминик говорила с такой любовью. Джуд не мог понять, что привлекательного она нашла в этом типе.
      – Считайте, что я действую от имени леди Доминик.
      Филипп почувствовал неукротимый гнев, когда, посмотрев на незнакомца и Доминик, а затем на хижину, вдруг все понял.
      – Вы провели вместе ночь. – Это был не вопрос, а сердитая констатация факта.
      Щеки Доминик залил предательский румянец. Но она подняла голову и с вызовом встретила взгляд Филиппа.
      – То, что я делаю, вас не касается.
      Филипп сделал шаг ей навстречу, в его глазах была неподдельная любовь.
      – Но вы сильно пострадали. Бертран говорил мне, что вы и сейчас еще не совсем здоровы. Вам следует находиться в постели, под присмотром врача.
      Джуд повернул голову и пристально посмотрел на Доминик. Если она была больна, то сумела скрыть это от него.
      – Поедемте со мной, – почти взмолился Филипп.
      – Нет. Я не могу подвергать опасности вас и вашу семью. Вы же знаете – у меня могущественные враги, и если вы поможете мне, они станут и вашими врагами.
      – Вас никто не найдет. Я вас надежно спрячу.
      Она покачала головой, желая, чтобы он поскорей уехал.
      – Уезжайте немедленно, если не ради себя, то ради меня. Из-за вас мне может грозить еще большая опасность. За вами мог проследить кто угодно.
      – Что вы станете делать? – смирившись с поражением, спросил Филипп.
      – Вам лучше этого не знать. Тогда, если вас станут допрашивать о моем местонахождении, вы с чистой совестью ответите, что ничего не знаете.
      Он прижал ее руку к губам.
      – Я буду ждать вашего возвращения. – В его глазах читался вопрос. – Вы ведь вернетесь?
      Доминик почувствовала к нему прилив нежности. В конце концов, он просто хотел помочь ей.
      – Да, конечно, вернусь. – Она мягко поцеловала его в губы.
      Филипп дотронулся до ее лица, освещенного утренним солнцем.
      – Боже милосердный, что случилось с вашим лицом?
      Доминик пригнула голову, стыдясь своего вида.
      – Я его обожгла, разве вы забыли?
      Филипп покачал головой.
      – Вы думаете, для меня имеет значение, как вы выглядите?
      – Прошу вас, уезжайте. Теперь не время об этом говорить, – умоляющим тоном сказала Доминик.
      Он угрюмо кивнул и направился к привязанной неподалеку лошади. Напоследок он обернулся и мягко спросил:
      – С этим человеком вы в безопасности?
      – Да.
      Филипп вскочил на лошадь и долго смотрел на Доминик.
      – Я уеду, но между нами ничего не кончено.
      Девушка следила, как он поскакал прочь, и едва сдержалась, чтобы не позвать его обратно. С ним обрывалась последняя ниточка, связывавшая ее с прежней жизнью. Филипп был частью ее прошлого, к которому нет возврата. Она чувствовала, что он и сам это понимал.
      Доминик вздрогнула от неожиданности, когда Джуд развернул ее к себе и пристально вгляделся в ее лицо. Капли дождя стекали по ее щекам, и Джуд явственно увидел свежие шрамы. Он с горечью покачал головой.
      – Почему ты не сказала мне, что с тобой случилась такая беда?
      – Это не столь уж важно.
      Он нежно провел пальцами по шраму, пересекавшему ее лоб, и поцеловал его.
      – Что здесь произошло?
      – Я не могу говорить об этом. Прошу тебя, не задавай мне больше никаких вопросов.
      – А вот Валькур знает, что с тобой случилось.
      Она в недоумении подняла на него глаза.
      – Валькур?
      – Человек, который только что уехал.
      Доминик рассмеялась.
      – Джуд, это вовсе не Валькур. Это Филипп Лоран.
      – Он любит тебя.
      – Это у него пройдет. – Доминик направилась к хижине. – Уже поздно. Нам давно пора уходить.
      Джуд поравнялся с ней.
      – Я никуда не двинусь, пока ты не скажешь мне, что случилось с твоим лицом.