Невеста врага

— Н-нет…

Его рука не спеша двинулась вниз, к шнуровке, стягивающей лиф ее сорочки. Глаза их встретились, и слова, готовые уже сорваться с ее уст, так и остались невысказанными.

Он медленно потянул за шнурок, и половинки лифа разъехались в стороны, обнажив упругие девичьи груди. Арриан со стоном запрокинула голову, и губы Уоррика двинулись от ее шеи вниз, покрывая поцелуями одну, потом другую грудь.

Арриан хотела было сказать, что этого делать нельзя, но его губы снова впились в ее рот, и она перестала сопротивляться.

Он опять поднял ее на руки и отнес на кровать. Слабеющий голос внутри ее шептал ей о какой-то опасности, но это уже не имело значения: ничто не имело значения, кроме горячего жадного рта, превращавшего ее в добровольную пленницу его желания.

Арриан не подозревала, что тело мужчины может быть твердым, как камень, как не подозревала, что она сама так быстро научится примериваться к чужому дыханию.

Уоррик стянул с нее сорочку и провел снизу вверх по ее ногам. Когда его ладони легли на ее округлые ягодицы, он притянул ее к себе и начал плавно двигать вверх-вниз, все сильнее прижимая нижнюю часть ее тела к пульсирующему стволу своего желания.

— Уоррик, — задыхаясь, вымолвила она. — Перестаньте! То, что мы делаем, очень дурно. И вы… не услышите моего согласия.

— Конечно, — шепнул он в самые ее губы. — Еще рано.

— Я думаю сейчас не о вас, — борясь с собою, пробормортала она. — Я думаю об Йене, только о нем. — На самом деле в эту минуту она даже не помнила, как выглядит Йен, потому что бездонные серебристые глаза заслонили для нее все.

При звуке ненавистного имени Уоррик издал короткий возглас и пронзил ее таким взглядом, от которого ей захотелось поскорее спрятаться, но прятаться было некуда. Вскочив с кровати, он начал срывать с себя одежду. Когда Арриан в смущении отвела глаза, он расхохотался.

Раздевшись донага, он лег с нею рядом и прижал ее руку к своей груди. Арриан пыталась вырваться, но он держал крепко.

— Потрогай меня, Арриан. Я сделан из плоти и крови. Посмотри на меня! Видишь, кто я? Я не Йен Макайворс. Я твой муж.

— Нет! — с мукою в голосе выкрикнула она. — Нет!

— Сейчас ты принадлежишь только мне, и этого ты уже никогда не забудешь, сколько бы лет ни прошло с этой минуты и сколько бы ты ни твердила о своей любви к Йену. — Перекатившись на кровати, он тяжело навалился на Арриан, отчего ее охватила дрожь. — Ощути мое тело, Арриан, и назови меня по имени!

— Уоррик, — прошептала она, чувствуя, как неумолимый огонь желания пожирает ее тело. Она уже не думала ни о том, хорошо или дурно они поступают, ни об Йене. В ней осталась одна-единственная потребность: скорее войти в это пламя, сжигающее ее изнутри.

Когда пальцы Уоррика легли на ее груди и слегка сжали их, ей показалось, что она сейчас умрет, — но каждая ее частичка дышала жизнью свободнее и полнее, чем когда-либо. Все его ласки и прикосновения были для нее источником новых, неведомых ощущений.

Уоррик приник губами к ее груди, и она едва не лишилась чувств от наслаждения, пронзившего ее тело.

По тому, как слюдяной блеск в его глазах сменился теплом живого огня, она поняла, что он испытывает то же, что и она.

Неожиданно горячая рука скользнула по ее животу вниз и слегка раздвинула ее ноги. Арриан вздрогнула.

— Вот теперь, Арриан, самое время меня остановить, — послышался шепот над ее ухом. — Если ты промедлишь еще минуту, я не смогу овладеть собою.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — выдохнула она.

Привстав на локтях, он на какой-то миг замер, потом губы его медленно раскрылись, чтобы вобрать в себя ее губы.

— Тогда освободи меня от моего слова, — хрипло сказал он. — Позволь мне отвести тебя в мир радости и наслаждения.

— Да, — закрывая глаза, сказала она.

Когда он вошел в нее, заполнив собою пустоту, о которой она даже не подозревала, она коротко вскрикнула и попыталась вырваться, но властный горячий рот снова прижал ее к кровати.

Тонкая преграда, мешавшая вторжению, порвалась, невыносимое наслаждение смешалось с невыносимой болью, но он уже входил в нее снова — глубже, еще глубже.

Меж тем ненасытный рот терзал губы Арриан, словно пытаясь высосать из них застывший крик, а сердце ее изнывало от сладостной боли и желания, уже охватившего ее всю без остатка.

Рот Уоррика скользнул по ее подбородку и двинулся дальше вниз, к впадинке между ее грудями. Арриан запустила пальцы в густые черные пряди и застонала.

Уоррик, охваченный трепетом всепоглощающей страсти, попытался все же на миг овладеть собою.

— Скажи, кто я? — потребовал он, обхватив ладонями голову Арриан и глядя ей в глаза. При этом он как будто начал отдаляться от нее — отчего ее охватил невыразимый страх и она чуть не потеряла сознание, — но тут же опять приник всем телом к ее телу.

— Ты Уоррик, — простонала она.

— Всякий раз, отдаваясь Йену, ты будешь вспоминать меня.

Арриан похолодела. О чем он? Но новый толчок мужской плоти внутри ее заставил ее забыть обо всем, кроме наслаждения.

Уоррик уже перестал понимать, он ли овладевает Арриан или она им. Легчайшее, как пух, шелковое покрывало, казалось, окутало его с головы до ног. Тонкий аромат волос Арриан сводил его с ума, а исходившая от нее нежность проникала сквозь все его поры.

Наслаждение становилось все острее, но он сдерживал себя, нарочно замедляя нарастание страсти: ему хотелось продлить волшебные минуты неутоленного желания.

Никогда еще эти серебристые глаза не были так близко от Арриан, и никогда они не смотрели на нее с такой нежностью, как сейчас. Наконец он закрыл их, словно желая отгородиться от ее лица, и, не в силах более противиться нарастающей страсти, ринулся в нежную глубь ее лона.

Арриан знала одно: она принадлежит этому человеку каждой клеточкой своего тела, и он волен делать с нею все, что угодно. Как ни мучили, как ни терзали ее эти жесткие губы, она льнула к ним все самозабвенней, словно боясь, что ее вот-вот отлучат от них.

— Теперь ты стала моей, Арриан, — шепнул он, прижимая ее к своей груди, и она инстинктивно начала двигаться вместе с ним. Агония нестерпимого блаженства приближалась к ним обоим. — Ты стала моей или это я стал твоим?

Тело Арриан содрогнулось и затрепетало помимо ее воли, и в тот же миг раздался стон Уоррика. Единая дрожь объяла их — и оставила лежать бездыханными.

Еще долго, не разжимая объятий, они прислушивались к собственным ощущениям, одинаково новым и неожиданным для них обоих. Как объяснить родным, почему она решила остаться в Айронуорте навсегда? — лениво подумала Арриан, когда рука Уоррика скользнула по ее груди. Отныне он по-настоящему стал ее мужем, а она — его женой.

Больше всего на свете ей хотелось сейчас услышать, что он чувствует то же, что и она, но она слишком стеснялась своей новообретенной любви и не смела ни о чем спрашивать.

Уоррик, в котором снова зашевелилось желание, притянул ее к себе. На этот раз он взял ее тихо и медленно, словно стараясь запечатлеть в ее памяти драгоценные мгновения нежности.

Прошел час, еще час, а он все ласкал и овладевал ею, и шептал ей на ухо нежные слова, и не мог оторваться от нее.

Наконец стемнело, огонь в очаге погас, и в комнате заметно похолодало.

— Пора возвращаться, — пробормотал Уоррик, но ей не хотелось покидать его объятий.

— Я не догадывалась, что такое возможно между мужчиной и женщиной.

Она вспомнила Йена, преданного ею, и на сердце у нее сделалось тоскливо. Как она скажет ему о том, что с нею произошло?

Заметив слезинку на ее ресницах, Уоррик нежно привлек ее к себе.

— Что случилось? Я сделал тебе больно?

— Нет. Просто я подумала об Йене.

До сих пор Уоррику хотелось лишь одного: держать ее в своих объятиях и никогда не отпускать; но ее слова вернули его к действительности. Она напомнила ему то, о чем он совсем забыл: ее сердце принадлежит не ему, а Йену Макайворсу. Что же, отныне он не будет так забывчив.

Зажмурившись, он постарался вспомнить, с каким холодным сердцем он ехал сюда сегодня днем.

— Йену следовало бы благодарить меня за те уроки, которые я преподал тебе сегодня, — наконец проговорил он.

Арриан в страхе отпрянула. Почему он опять так жесток с нею? Чтобы не всхлипнут, ей пришлось зажать рот рукой. Удар ножом в сердце — и тот не причинил бы ей больше страданий, чем эти его слова.

Не глядя на нее, Уоррик начал одеваться, потом, чтобы дать ей время прийти в себя, отошел к очагу и принялся снова разводить огонь. Сдавленный всхлип Арриан за спиной едва не заставил его вскочить и опрометью броситься к ней, но призрак Йена снова встал между ними. Сцепив зубы, Уоррик постарался вспомнить свою привычную ненависть к Макайворсам, а главное — вырвать с корнем непрошеную любовь, семена которой были заронены сегодня в его сердце.

Арриан молча одевалась. О, как глупо она попалась в расставленные Уорриком сети! Он прекрасно знал, что ей говорить и как прикасаться, чтобы пробудить отклик в ее душе. Его новая жестокость причинила ей почти невыносимую боль, но она все же нашла в себе силы поднять голову и вытереть глаза. Она не доставит ему удовольствия видеть себя плачущей.

Уоррик уже отошел от очага и стоял спиной к ней у окна, опершись ногой о низкий подоконник.

— Ну а если бы мы поменялись местами, Арриан? Что бы ты сделала на моем месте? Положим, тебе в руки попался бы некий предмет, с помощью которого можно нанести сокрушительный удар своему врагу, — неужели бы ты им не воспользовалась?

— Предмет — это, по всей вероятности, я?

— Возможно, я неудачно выразился. Арриан долго молчала. Когда она снова заговорила, губы ее дрожали.

— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что мною никогда не владела слепая ненависть, какой обуреваемы вы, милорд. Во всяком случае, я никогда не решилась бы обойтись с неповинным предметом так жестоко. Я забыла, что мы с вами враги, и в этом была моя ошибка. Что ж, впредь буду помнить.

— Да, мы оба забыли о нашей вражде, и, возможно, мне тоже следует лучше помнить о ней, как и вам, миледи.

Вглядываясь в ее лицо, Уоррик пытался отыскать следы той Арриан, которая таяла сегодня в его объятиях, но видел перед собою лишь холодную, презрительную красавицу.

Она отбросила назад спутанные волосы.

— До сегодняшнего дня я не знала ненависти, милорд, но вы втянули меня в свою вражду и заставили совершить предательство. Я презираю вас за это. — Гордость заставляла ее сдерживать стоявшие в глазах слезы. — Да, я глупейшим образом попалась сегодня в ваши сети, и вы вольны смеяться надо мной. Итак, я дала вам все, что вам требовалось, чтобы досадить Йену. Теперь вы отпустите меня?

Уоррик молча поднял руку, показывая, что разговор окончен, и направился к двери.

— Одевайтесь, я пока приготовлю лошадей. Пора возвращаться в Айронуорт.

Едва за ним закрылась дверь, Арриан подбежала к кувшину и плеснула в лицо холодной водой, пытаясь немного успокоиться. Дрожащими руками она натянула на себя платье, застегнулась и перевязала волосы лентой. По щеке поползла непрошеная слезинка, но Арриан сердито смахнула ее.

Когда Уоррик вернулся, она была очень бледна. Руки ее еще дрожали.

— Мне жаль вас, милорд. Люди для вас лишь средство достижения ваших целей.

— Не нужно меня жалеть, миледи. Я получил от вас что хотел, притом без особого труда. Да, Арриан, вы оказались легким трофеем!

От горькой обиды ей хотелось наброситься на него и бить, бить его кулаками в грудь до тех пор, пока ему не станет так же больно, как ей сейчас. Вместо этого она широко распахнула дверь.

— Я больше никогда, — слышите, Уоррик, — никогда не позволю вам ко мне прикасаться!

— Никогда — слишком долгий срок, Арриан. И прошу вас помнить, я не брал вас силой. Вы сами мне отдались.

Сердце ее готово было разорваться от боли. Она отвернулась.

— Надеюсь, что скоро я смогу избавить вас от своего присутствия, милорд. При первой же возможности я попытаюсь покинуть Айронуорт.

— Что ж, пытайтесь, миледи.

Всю дорогу они молчали. Арриан поглядывала на первые звезды. От них и от черного вечернего неба веяло таким же холодом, какой воцарился теперь в ее сердце.

Когда они подъехали к конюшне, Арриан позволила Уоррику помочь ей спрыгнуть на землю, и он ненадолго задержал ее руку в своей, но она вырвала ее и, не оборачиваясь, побежала в свою комнату.

Уоррику оставалось лишь смотреть ей вслед и думать о том, почему ее слезы так терзают его сердце и почему сам он кажется себе последним подлецом на земле.

Арриан захлопнула за собою дверь и, не зажигая лампы, прошла к окну. Вместо моря видна была лишь непроглядная тьма, медленно наползающая на берег, и так же медленно ею овладевало отвращение к самой себе.

Как легко она позволила Уоррику воспользоваться собой, и как страстно ей хотелось, чтобы он целовал ее, гладил и ласкал ее тело! Более того, ей уже казалось, что она любит его! Но разве можно любить человека, снедаемого одной ненавистью? Все, что он делал с нею сегодня, было всего лишь местью Йену — и это было обиднее всего.

Арриан все еще зажимала рукой рот, но заглушить рвущееся из груди рыдание было выше ее сил. Наконец она зарылась лицом в занавеску, и слезы, так долго сдерживаемые, хлынули из ее глаз.

Гнев на Уоррика и муки раскаяния, возможно, ждали ее завтра, сегодня же она оплакивала свою жестокую любовь, казавшуюся ей такой единственной и прекрасной. Теперь нужно было думать о том, как вырваться из своего плена, чтобы никогда, никогда больше не видеть Уоррика Гленкарина.

Глава 16

Прошло два дня. Арриан, боясь столкнуться с Уорриком, не выходила из своей комнаты. Пожалуй, теперь она и впрямь почувствовала себя настоящей пленницей. Еду ей приносила девушка из деревни, переселившаяся в замок до возвращения Барры.

На третий день ее добровольного заточения к ней заглянула миссис Хаддингтон.

— Вы все не выходите, миледи? Я уж начала за вас волноваться.

— Спасибо за заботу, миссис Хаддингтон, но со мною все в порядке. Просто я неважно себя чувствую. Экономка внимательно присмотрелась к ней.

— Да, вы, пожалуй что, бледноваты. А его милость прислал меня узнать, не спуститесь ли вы отужинать вместе с ним.

— Об этом не может быть и речи! Миссис Хаддингтон озадаченно заморгала.

— Но что же ему сказать?

— Скажите, что я нездорова, — ответила Арриан, решив, что не стоит втягивать прислугу в их с Уорриком взаимоотношения.

— Ну, дело ваше, миледи.

После ее ухода Арриан еще долго не могла успокоиться. Да как он смеет думать, что она примет его приглашение? Надеется, что она уже все забыла? На другой день миссис Хаддингтон явилась к Арриан с тем же поручением от хозяина и получила тот же ответ.

А под вечер, когда в комнату снова постучали и Арриан отперла дверь, на пороге перед нею оказался сам Уоррик.

Арриан окинула его взглядом, полным холодного презрения.

— Я не ждала вас, милорд. По всей видимости, вам еще не передали моего ответа.

— Напротив, Арриан, я его получил и потому сам решил взглянуть на вас. Должен сказать, что вы не кажетесь мне больной.

— Полагаете, мне следовало прямо объявить вашей экономке о том, почему я не желаю с вами ужинать? В таком случае, мне пришлось бы ей сказать, что всякая женщина подвергает себя опасности в вашем обществе, поскольку не может рассчитывать на вашу порядочность.

Уоррик долго смотрел на нее молча, потом произнес:

— Спуститься вниз — это не просьба, Арриан. Это приказ. Я не позволю вам запираться от всего мира в этой комнате.

Глаза ее гневно сверкнули.

— Я не намерена спускаться вниз.

— Очень хорошо. Тогда я попрошу Хадди подать нам ужин сюда.

— Может быть, я недостаточно ясно выразилась? Я не желаю находиться с вами в одной комнате.

— Обещаю сделать все, чтобы наша с вами беседа протекала по возможности безболезненно для вас. Мы будем говорить только о пустяках и постараемся забыть все, что произошло между нами.

— Я не собираюсь ничего забывать, равно как и прощать.

— Заметьте, я не прошу у вас прощения. Я лишь требую, чтобы вы подчинились моей воле. Итак, что вы предпочитаете: ужинать со мною в вашей спальне или спуститься вниз?

«Все опять получается так, как он хочет», — подумала она, выше поднимая голову и награждая его презрительнейшим взглядом.

— Я спущусь, милорд, — разгневанно проговорила она. — Но вряд ли вы найдете меня приятной собеседницей.

— Ваше общество всегда было мне приятно, — сказал он и попытался взять ее за руку, но она решительно отстранилась.

— Не смейте ко мне прикасаться!

Серебристые глаза погрустнели — или ей это лишь почудилось?

— Жду вас внизу в семь, — отворачиваясь, сказал он.

Когда Арриан в изумрудно-зеленом платье с высоким воротом и длинными рукавами спускалась по лестнице, из столовой навстречу ей вышла миссис Хаддингтон.

— Его милость в гостиной, вас дожидается. Собравшись с духом, Арриан шагнула через порог. Уоррик поспешно поднялся с диванчика.

— Рад, что вы согласились сегодня быть моей гостьей, — сказал он, окидывая ее одобрительным взглядом.

Арриан подождала, пока экономка удалится, и ответила:

— К чему притворяться друг перед другом, милорд? Я здесь не гостья, а пленница. Губы Уоррика тронула улыбка.

— Для меня вы не пленница, Арриан, а обаятельнейшая и тонкая собеседница. — Глаза их встретились, и в перекрестье двух взглядов всплыло вдруг все, что было между ними так недавно.

Арриан вспыхнула и отвернулась.

— Если вы намерены расточать любезности, я не останусь здесь ни минуты, потому что не верю вам.

— Жаль, — сказал он, отступая на шаг. — Я многое отдал бы за ваше доверие.

— Не угодно ли вам приступить к ужину, милорд? Я предпочла бы как можно скорее вернуться в свою комнату.

Уоррик подал ей руку, но она не шевельнулась. Наконец он рассмеялся:

— Пойдемте, Арриан?

Она молча проследовала за ним в столовую и села.

— Полагаю, вы больше не утруждали себя размышлениями о возможности моего отъезда?

Он перевел взгляд на ее руку, лежащую на столе.

— Вы безмерно огорчаете меня, миледи. Пожалуй, я еще не готов с вами проститься: сама мысль об этом приводит меня в уныние.

Арриан, которой под его взглядом становилось все неуютнее, едва притрагивалась к еде. На все попытки Уоррика завязать вежливую беседу она отвечала односложно или просто кивала головой. Наконец, к ее немалому облегчению, миссис Хаддингтон убрала со стола десерт, и Уоррик встал, чтобы отодвинуть ее стул.

— Надеюсь, милорд, теперь я могу идти к себе?

— Не спешите так. Вы говорили, что играете на пианино? Прошу вас, сыграйте что-нибудь.

Арриан немедленно развернулась и пошла к двери, Уоррик последовал за ней. Войдя в гостиную, она села за пианино, пробежалась пальцами по клавишам и отметив про себя, что инструмент слегка расстроен, заиграла первое, что пришло в голову.

Это оказалась шотландская колыбельная, которую когда-то напевала ей мама. С детства знакомая мелодия навеяла такое множество воспоминаний, что Арриан, неожиданно для себя, почувствовала нестерпимую тоску по дому.

— Вы поете? — спросил ее стоявший рядом Уоррик.

— Немного.

— Тогда спойте, пожалуйста. В следующую минуту гостиную наполнил восхитительный голос такой чистоты и силы, что каждый звук отзывался, казалось, в самом сердце Уоррика.

Слуги столпились в дверях, слушая пение Арриан, но она не замечала этого.

Чуть только лучик золотой

Окрасит вереск золотой -

Уже я жду,

Когда проснется моя крошка.

Проснись и улыбнись скорей:

С улыбкой милою твоей

Мне жизнь покажется милей,

На свете станет веселей немножко.

В отблесках свечей, играющих на золотистых прядях, она была так прекрасна, что сердце Уоррика тоскливо сжалось.

Наконец последние звуки колыбельной замерли.

— Милорд, теперь я могу идти? — подняв глаза, спросила Арриан.

Уоррик не успел ответить: в этот момент вперед шагнула миссис Хаддингтон, стоявшая до того в дверях.

— Что тебе, Хадди?

— Прошу прощения, милорд. Барра только что вернулась из Эдинбурга.

Арриан вскочила на ноги:

— Что она говорила о моей тете?

— Я не расспрашивала, миледи, да вы сами можете узнать. С нею ведь приехала ваша служанка.

— Что? Таттл? Где она?

Миссис Хаддингтон, не отвечая, отступила на шаг в сторону. Когда в дверном проеме возникла женщина в простом сером платье в полоску и крахмальном чепце, скрывающем роскошное золото волос, Арриан невольно ахнула.

— Да хранит вас Господь, миледи, — торопливо проговорила вошедшая. — Вот, ваша верная Таттл приехала проверить, как-то тут о вас заботятся.

Уоррик, хотя едва взглянул на служанку, все же был очень рад: возможно, подумал он, ее приезд хоть немного развлечет Арриан.

— Таттл, — с запинкой произнесла Арриан. — Я, признаться, не ждала тебя.

— Вот и плохо, что не ждали, миледи. А ждали бы — глядишь, не стали бы этак гулять по весеннему солнышку. Ишь как у вас личико-то потемнело, знать, некому за вами присмотреть. И с чего это вы вдруг перестали поднимать волосы вверх? Нет, так не пойдет!

Арриан незаметно покусывала губу, чтобы не расхохотаться. Хотелось, забыв обо всем, броситься в материнские объятия, но она не смела.

— Ах, Таттл, как же я тебе рада!

— Уверен, Арриан, что вам не терпится многое обсудить со своей служанкой, выспросить подробности о тетушке. Надеюсь, что она в порядке? — Уоррик обернулся к служанке.

— В порядке-то она в порядке, милорд. Но она мне кое-что о вас порассказывала и велела держать с вами ухо востро, так-то!

В последних ее словах Уоррику послышались даже угрожающие нотки, но он мог и ошибиться, потому что, договорив, служанка тут же отвернулась от него.

— Что ж, ступайте, Арриан, занимайтесь устройством своей служанки.

Арриан, которая готова была взбежать по лестнице через две ступеньки, все же заставила себя степенно прошествовать наверх. Кэссиди так же степенно следовала за ней. Но, едва дверь за ними закрылась, они крепко обнялись.

— Доченька моя! Я уже не чаяла тебя увидеть!

— Мама, — пробормотала Арриан, закрывая глаза и отдаваясь охватившему ее наконец-то чувству покоя. — Мне вас так не хватало!

Они еще долго стояли на пороге обнявшись, потом Арриан спросила:

— У тети Мэри действительно все хорошо?

— О, вполне. Думаю, что теперь она должна уже быть у дедушки. Нога ее, конечно, еще не зажила, но доктор заверил меня, что осложнений больше не будет. Правда, нельзя сказать, чтобы она послушно выполняла все его указания. Последний раз, что я ее видела, она вовсю разгуливала по комнате, хотя он совершенно определенно запретил ей вставать с постели.

— Милая тетушка Мэри! Она терпеть не может, когда ее пытаются в чем-то ограничить. Кэссиди улыбнулась:

— Уверена, что в Лондоне рассказы о ее приключениях станут гвоздем следующего сезона. Пожалуй, ей еще многие будут завидовать.

— Вы видели Йена? — задала наконец Арриан волновавший ее вопрос.

— Нет. Его не было в Эдинбурге, поэтому ни я, ни тетя Мэри не видели его и не говорили с ним. Вероятно, дедушка зачем-то отозвал его домой, и теперь он дожидается тебя в Давиншеме. Наверное, очень волнуется.

— Придется рассказать ему все, — заметила Арриан, не зная, как перейти к разговору о самом главном.

— Хорошо, что твой отец с братом еще не выехали из Лондона и, стало быть, полагают, что ты сейчас мирно гостишь у Макайворсов. Что будет, когда Рейли узнает правду? Молю Бога, чтобы он задержался в Лондоне до твоего возвращения. — Кэссиди взяла Арриан за плечи и развернула лицом к свету. — Знаешь, в тебе появилось что-то новое — не могу даже понять что. Ты как будто стала женственнее за то время, что я тебя не видела.

Арриан сжала руку Кэссиди, все еще не решаясь рассказать ей о происшедшем.

— Я места себе не находила от беспокойства, — сказала Кэссиди, все пристальнее вглядываясь в ее лицо. — Надеюсь, этот человек не обидел тебя?

Вместо ответа Арриан закрыла лицо руками и зарыдала.

— Что случилось? Доченька, что с тобой?

— О мама, мне так стыдно! Лорд Уоррик воспользовался мною, чтобы нанести удар Йену, и я… я позволила ему это сделать!

Кэссиди приподняла подбородок дочери и заглянула в заплаканные глаза. Сердце ее разрывалось от сострадания.

— Ты хочешь сказать, что он насильно овладел тобою?

Арриан уткнулась лбом в родное плечо.

— Хуже всего то, что это не было насильно… Я сама этого хотела. В тот момент мне казалось, что так и должно быть, потому что я его жена.

Разгневанная, Кэссиди с трудом удержалась от того, чтобы ринуться вниз и немедленно высказать негодяю, обманувшему ее дочь, все, что она о нем думает. Но лорд Уоррик не должен был знать, что она мать Арриан, иначе им никогда не выбраться отсюда. «Ничего, — думала она, — расквитаться с ним можно и позже».

— Девочка моя, не казни себя, ты не сделала ничего дурного. Но ему… — Глаза Кэссиди сверкнули. — Ему придется сполна заплатить за свой обман.

— Ах, только бы вырваться отсюда!

— Не бойся, — сказала Кэссиди, вытирая ей слезы, — вырвемся, когда придет время. Прежде чем явиться сюда, я до мельчайших подробностей продумала план нашего побега. Надо только позаботиться о том, чтобы ты больше не оставалась с лордом Уорриком наедине, как сегодня.

Арриан отошла от Кэссиди и остановилась у окна.

— Мне так больно, мама. И… я боюсь, что случилось непоправимое.

Кэссиди тут же оказалась с нею рядом.

— Что, девочка моя? Что случилось?

— Я думаю… вернее, я знаю, что люблю его, хотя и понимаю всю бессмысленность такой любви. Кэссиди молча притянула ее к себе, чтобы дочь могла, наконец, выплакаться у нее на груди. По ее щекам тоже текли слезы, но глаза сверкали гневом и решимостью. Как заботливо они с Рейли оберегали свою любимицу от всех печалей! О, лорд Уоррик дорого заплатит за причиненные ей страдания! Арриан наконец вытерла слезы.

— Ну вот, из-за меня наша встреча оказалась совсем не радостной. А я так счастлива, что вы здесь!

— Тебе, верно, было очень одиноко, да? Ты ведь добровольно осталась в Айронуорте, чтобы тетя Мэри могла уехать, — я-то знаю, что для этого требуется немало мужества.

— Сказать по правде, особенного мужества я в себе тогда не ощущала… — Внезапно в голову Арриан пришла столь тревожная мысль, что кровь разом отхлынула от ее щек. — Мама, вам нельзя было сюда приезжать! Теперь вы тоже его пленница.

— Не беспокойся об этом, Арриан. Я ведь уже сказала, что до отъезда продумала план побега. Капитан Норрис с «Соловьем» уже здесь. Он будет все время держаться неподалеку от берега. При первой же возможности он заберет нас на борт.

— Думаете, нам удастся пробраться на яхту?

— А почему нет? Разве тебе возбраняется ходить без сопровождающих?

— Нет.

— Вот видишь. Тетя Мэри так мне и сказала. Капитан Норрис просто будет следить за нами в подзорную трубу.

— Мама! — Арриан до боли сплела пальцы. — Скажите, я уже не стану такой, как прежде?

— Станешь, моя милая, конечно, станешь, и очень скоро — я позабочусь об этом. Знаю, сейчас тебе нелегко, но это пройдет.

В глазах Арриан снова заблестели слезы.

— Я недостойна быть женою Йена. Он, верно, и сам не захочет меня теперь.

— Не думай сейчас об этом: всему свое время. И поверь мне, Арриан, все не так плохо, как кажется. — Кэссиди оглядела комнату. — Думаю, мне пора приступать к обязанностям твоей служанки, чтобы не возбуждать лишних подозрений.

— Что вы собираетесь делать? Кэссиди подошла к двери, ведущей в небольшую гардеробную, и заглянула внутрь.

— Собираюсь сойти вниз и распорядиться, чтобы мне принесли кровать и поставили вот сюда.

— Мама, зачем? Можно ведь спать вместе.

— Нет, Арриан, нельзя — иначе кто-то может заподозрить правду о нас с тобой. Если мы хотим бежать отсюда, следует во всем проявлять осмотрительность и не делать ничего такого, что могло бы насторожить лорда Уоррика.

Глава 17

Было довольно раннее утро, когда послышался негромкий стук в дверь, и вошла Барра с завтраком на подносе.

— Может, конечно, это и не мое дело, миледи, — хмуро проговорила она, — но сдается мне, что ваша английская служанка слишком уж много о себе понимает.

Сидя на постели, Арриан через плечо Барры переглянулась с Кэссиди.

— Вы правы, Барра, Таттл и впрямь иногда понимает очень много… Но, думаю, не стоит на нее за это обижаться. Наверное, я сама виновата: бываю чересчур снисходительна к ней.

Барра поставила поднос с завтраком на столик возле кровати и обернулась к Кэссиди.

— Это завтрак для ее милости. Вам же, если вы намерены завтракать, придется спуститься на кухню.

Пока Кэссиди разворачивала салфетку и подавала ее Арриан, обе изо всех сил сдерживали смех.

— Да, Таттл, — лукаво прищурясь, сказала Арриан. — Ступай-ка завтракать.

— Мне что-то не хочется, — отвечала Кэссиди.

— Вот видите, Барра, — вздохнула Арриан. — Она очень упряма. Но я привыкла и согласна терпеть ее капризы и дальше — разумеется, если они не начнут заходить слишком далеко.

Барра хмыкнула:

— По-моему, куда уж дальше, миледи.

Как только Барра с оскорбленным видом удалилась из комнаты, Арриан, откинувшись на подушки, залилась веселым смехом.

— Мама, по-моему, вы ей чем-то не понравились. Интересно, чем?

— Завтрак на кухне! — Кэссиди презрительно пожала плечами. — Надо же такое придумать. Что за порядки в этом доме? Попробовала бы я послать Элизабет завтракать на кухню — представляю, что бы мне пришлось от нее выслушать.

— В этом доме, мама, нет никакого порядка, и никто даже не пытается его навести. Большинство комнат заперты, повсюду толстые слои пыли… Миссис Хаддингтон, конечно, пытается что-то сделать, но где ей одной уследить за таким домом.

Кэссиди взяла с тарелки свежеиспеченную булочку и откусила кусочек.