Тень убитого банкира

      - Мы разойдемся, как в море корабли, Ты в свою журналис-тику, а я в свое охранное агентство. Заявлять в ментовку бес-полезно, пистолет зарегистрирован, имею разрешение применять, если в квартиру ворвутся грабители. Ну давай, спи быстрее, а то мне некогда ждать. Голова трещит.
      Он был на голову выше Чекмарева и без оружия мог внушить неподдельное уважение кому угодно. Лицо и вправду помятое, но не слишком, а серые глаза смотрели уверенно и спокойно. Сергей вздохнул и шагнул в квартиру. Раз уж приехал сюда - будь, что будет.
      - Меня зовут Сергей Чекмарев. Могли бы и не размахивать пистолетом, я же звонил, мы договаривались о встрече.
      - Чекмарев, так Чекмарев. Шагай на кухню. Пива привез?
      Этот Борисенко был довольно-таки бесцеремонен в обращении с незнакомыми людьми. Чекмарева это разозлило. Он поставил "дипломат" на пол, посмотрел в глаза хозяину.
      - Привез. Возьми сам, а то подумаешь, что я достаю бомбу, стрелять начнешь.
      - Теперь вижу, что ты Чекмарев,- удовлетворенно хмыкнул Борисенко. Он подхватил "дипломат", ткнул пальцем в сторону кухни, где намерен был продолжить разговор.
      Чекмарев и сам был холостяком, но все же старался не разбрасывать свои вещи где попало, да и пыль на кухонных пол-ках и на полу иногда протирал. Борисенко эти вопросы, судя по виду кухни, совсем не беспокоили. Он сел на расшатанную табу-ретку, достал одну из двух бутылок "Очаковского", двумя паль-цами сорвал пробку с горлышка и в минуту опорожнил бутылку. Довольно крякнул и лишь после этого посмотрел на гостя.
      - Ты где работаешь, журналист, о чем таком пишешь, бумагу мараешь?
      Чекмарев с удивлением уставился на хозяина. Сам он с пох-мелья никогда не говорил голосом былинных персонажей, и не ду-мал, что такое возможно. Нужели ошибался?
      - В газете я работаю, об экономике проклятой пишу,- ска-зал он в тон Борисенко.
      - О! Как раз то, что надо. Самому этого не понять, может, знающий человек поможет? Скажи мне, журналист-экономист, поче-му у нас яблоки и огурцы дороже бананов? Полночи думал, а так ни хрена и не понял. Яблок у нас, на Орловщине особенно - за-вались, хранить их очень просто. Продают восемь тыщ килог-рамм. Бананы черт-те откуда везут, хранят в холодильниках - шесть тыщ. А огурцы тепличные, подмосковные и вовсе одиннад-цать. Это ж как понимать прикажешь?
      - Спроси что-нибудь полегче,- сказал Чекмарев.
      - Понятно. Это значит, что если бананы станут выращивать в теплицах под Москвой, они тоже будут стоить одиннадцать?
      - Скорее всего - да.
      - А на хрена ж нам такое хозяйство?- он внимательно пос-мотрел на Чекмарева, понял, что тому сейчас не до сложных воп-росов экономики.- Ну ладно, чего у тебя, выкладывай.
      - Настя Зозулина... возможно, у нее другая фамилия и дру-гое имя...
      - Возможно. А кто она такая, эта Настя?
      - Ты не знаешь? Она просила меня позвонить тебе, если возникнуть сложности.
      - Возникли?
      - Какой смысл продолжать разговор, если ты не знаешь ее.
      - А ты знаешь?
      - Знаю. Могу сказать больше - я люблю ее. Ну ладно, там еще одна бутылка пива, возьми ее и извини за беспокойство. Попробую сам что-нибудь придумать.
      - Люблю! Какие слова!- презрительно хмыкнул Борисенко.- Я уж думал, умный человек такое не скажет другому... умному че-ловеку.
      - Дурак я, дурак,- раздраженно сказал Чекмарев, направля-ясь к двери.Вчера ночью мне уже говорили об этом.
      - Уж не Квочкин ли?- послышалось вдогонку.
      Чекмарев остановился, медленно обернулся. Кто он такой, этот Борисенко? Мелькнула страшная мысль - а вдруг муж Насти? Пусть даже бывший, она ушла от него, но все же...
      - Квочкин. Так ты что-то знаешь об этом?
      Борисенко махнул рукой в сторону свободной табуретки.
      - Садись. И не дергайся, на обиженных воду возят, знаешь? Ну вот так. Гениальный был человек, ничего не скажешь. Все по-лучается, как он задумал. Если б еще знать, на хрена ему это нужно было?
      Чекмарев вернулся к столу, осторожно сел на расшатанную табуретку.
      - Кто гениальный человек? Квочкин?
      - Да при чем тут он? Я говорю об Олежке Троицком.
      - Что-то помнится... Это первый зампред "Расцвет-банка", его убили в начале прошлой осени?
      - Первый зампред? Это для дураков, вроде тебя, журналист Чекмарев. Олежка был основателем и главным стратегом банка, его мозгом. А Квочкин занимался в основном связями с верхами. Нужными, кто ж спорит? Но без Олежки он и со связями ни хрена бы не сделал.
      Чекмарев нетерпеливо подался вперед. Ему хотелось схва-тить этого болтливого гиганта за грудки, тряхнуть, как следу-ет, и сказать: хватит нести всякую чушь, говори, где Настя, что ты знаешь о ней! Тряхнуть-то можно, да потом разбитым но-сом вряд ли отделаешься. Борисенко - не Квочкин, ему не нужны холуи, которые держат противника, когда он бьет.
      - Спасибо за информацию, но мне это совсем не интересно. Я хочу знать, где сейчас Настя.
      - Любовь, да? Наверное ты прав... Если можешь такие слова говорить говори. Олежкина пассия заслуживает их, у него был отличный вкус. Правда, сам Олежка был импотентом, но эта баба немного растормошила его. И свела в могилу. Тебе повезло, жи-вой пока что,- видя, что Чекмарев собирается возразить, пре-достерегающе поднял руку.- Спокойно... Серега, да? Спокойно, Серега. Давай, расскажи все, что случилось. Без паники, без истерики, чувствуй себя мужиком.
      - Хорошо,- тряхнул головой Чекмарев.
      Он коротко пересказал Борисенко события последних дней, упомянув о рукописи и и том, какую роль играла во всем этом Настя. И замер, напряженно глядя на хозяина, который откупорил вторую бутылку "Очаковского", но не выхлебал ее сразу, а сма-ковал пиво.
      - Гениальный человек,- повторил Борисенко.- Первый и единственный раз признал в женщине человека, равного себе, и не ошибся. Вообще-то, он и среди мужиков не видел равных. Она все-таки отомстила Квочкину. Хоть бы посмотреть на эту герои-ню... нашего времени. Мне почему-то такие никогда не попада-лись. А вот гениальному импотенту - пожалуйста. Тебе, Серега, тоже не попадались. Она сама нашла тебя, ей нужен был журна-лист, она и нашла его. Лихая баба! Теперь всю жизнь буду жа-леть, что в журналисты не подался, черт возьми!
      - Где она сейчас? Да, кстати... забыл, как тебя зовут.
      - Как Чапаева. Василий Иванович. Где она, я не знаю, и вообще, видел ее только на фотографии, когда издательскую кси-ву подделывал.
      - Значит, удостоверение было фальшивым?
      - Конечно.
      - Так значит... Ее не Настей зовут?
      - Не совсем. Настя Зозулина - ее бывшая подруга, укатила в Данию, а ксиву оставила на память. Олежка попросил меня пе-реклеить фотографию и продлить срок действия. Я сделал. Но они с подругой были тезки, так что твоя - точно Настя.
      - Не понимаю, почему она оставила мне твой телефон? Если ты не знаком с нею...
      - Потому что Троицкий так сказал,- перебил Борисенко.- Ей дал мой телефон, а мне намекнул, что может прийти человек от Насти, и не исключено, что фамилия его будет - Чекмарев. Вот я и говорю, гениальный был парень. Похоже, все рассчитал.
      - Еще прошлой осенью знал, что меня схватят, потом выпус-тят? А про то, что разобьют нос он не говорил?- язвительно спросил Чекмарев.
      - Давай посмотрим,- сказал Борисенко.
      Он легко снял кухонную полку, поставил ее на стол. Чекма-рев молча наблюдал, как Борисенко отодрал пластиковую папку для бумаг, прикрепленную скотчем к задней стенке полки, вынул из папки один из двух почтовых конвертов.
      - Приказано вскрыть, ежели появится кто-то от Насти,- объяснил он, разрывая конверт.- Так-так... Это чек на предъ-явителя, сто тысяч. Не знал, что я такой богатый.
      - Долларов?
      - Ну не рублей же. Выходит, оплатил мою работу, спасибо, Олежек, не поскупился. Что тут еще есть? Адрес. Улица Рылее-ва... Она все-таки Настя, Анастасия Казакова. Вот и поедем к ней в гости. Ты на колесах, журналист?
      - На колесах, Чапаев. А ты уверен, что она дома?
      - Я уверен, что там нужно побывать, а потом будем посмот-реть, как говорил один мой дружок. Твою свободу можно объяс-нить двумя причинами: или они уже нашли девку, ты им не нужен, или надеются, что ты приведешь их к ней. Адрес мы сожжем, а в дороге посмотрим, есть за нами "хвост" или нет.
      - А второй конверт? Может быть, в нем тоже есть сведения о Насте?
      - Второй велено вскрыть, когда все закончится. Он просил сделать именно так, и я обещал.
      Почти час колесил по Москве Чекмарев, повинуясь приказа-ниями своего пассажира, и все это время Борисенко рассказывал о том, каким гениальным человеком был погибший в сентябре прошлого года Олег Троицкий. Чекмарев узнал, что родители бан-кира дипломаты, работают в российском посольстве в Таиланде, что сам Борисенко является двоюродным братом отца банкира, Олега знал с детских лет, присматривал за ним, когда родители отъезжали за границу, они в то время работали в МИДе... Но в последние годы они встречались редко, потому что Олег стал со-вершенно невыносимым человеком. Высокомерным, наглым, прямо, кулаки чесались, когда он раскрывал рот. Даже если деньги предлагал - все равно хотелось в морду дать. Ладно бы, только с ним, бывшим опером, а потом - сотрудником частной охранной фирмы, так нет. Его водитель и телохранитель Саня рассказывал, что он со всеми говорит таким тоном. Как будто хотел всех настроить против себя, и настроил. Убили парня.
      Хотя Чекмарев никогда не виделся и не разговаривал с Тро-ицким, у него тоже чесались кулаки во время нескончаемого, ка-залось, монолога Борисенко. Обидно было слышать, что Настя жи-ла с каким-то странным типом, импотентом, а еще обиднее пони-мать, что когда она твердила о любви, на самом деле думала о том, как отомстить за гибель своего бывшего... любовника? Не знаешь даже, как назвать его! Черт знает, что! Отомстить, подставив его, Сергея Чекмарева... Неужели и вправду нельзя верить женщинам? А как же надпись на зеркале в ванной?
      В конце-концов Борисенко убедился, что "хвоста" за ними нет, а Чекмарев к тому времени пришел к выводу, что Настя лю-била его, любит, просто... ошиблась. Нужно поскорее найти ее, и все будет хорошо. А кто там у нее раньше был - его это не касается.
      У серого шестиэтажного дома они вышли из машины, подня-лись на третий этаж, и долго, но безрезультатно звонили в квартиру, номер которой был указан в первом конверте. Чекмарев даже крикнул несколько раз: Настя, это я, открой! На шум отво-рилась дверь соседней квартиры, и старичок с профессорской бо-родкой объяснил, что Ирина Васильевна сейчас на работе, она директор продуктового магазина на Остоженке, а про Настю он ничего не знает.
      Пришлось ехать на Остоженку. Ирина Васильевна оказалась невысокой, полной женщиной лет пятидесяти с крашенными волоса-ми и зелеными глазами. Чекмарев и Борисенко явно не понрави-лись ей, оно и не удивительно: один с похмелья, у другого сса-дина на носу.
      - Какое издательство?- холодно спросила она после того, как Чекмарев представился заместителем главного редактора.- Настя не имела никаких дел с издательствами.
      - Раньше не имела,- нашелся Борисенко.- А теперь имеет. Она со своим другом-журналистом написала роман и принесла его нам. Очень интересная рукопись, мы хотим издать ее, но не мо-жем дозвониться до Насти Казаковой. Приехали домой, но ваш со-сед направил нас сюда. Извините, что отрываем от работы.
      - Верно, жених у нее работает журналистом. Написала ро-ман? Первый раз об этом слышу.
      - Писал, наверное, он, а Настя помогала ему. Но принесла рукопись в издательство она, и адрес оставила свой, и теле-фон,- терпеливо объяснял Борисенко.- Нужно решать вопрос, а она куда-то исчезла. Вы не скажете, где сейчас Настя?
      - Она же сейчас в отпуске за свой счет. Вчера во второй половине дня прибежала сюда, сказала, что идет к своему жени-ху, он из командировки вроде бы вернулся. Наверное, осталась у него, она последнее время больше там живет. Что же она вам его адрес не дала?
      Тут и Чекмарева осенило.
      - Вы же сами сказали, что жених уехал в командировку. Вот она и оставила свой адрес, мы обещали быстро прочесть рукопись и дать ответ.
      - Ничем не могу вам помочь, я его адреса не знаю, и теле-фона тоже,сухо сказала женщина.
      Было ясно, что больше она ничего не скажет. Чекмарев опять подумал, что зря обратился к Борисенко. Бестолку все это. Узнали адрес и настоящую фамилию Насти, приехали, нашли ее мать - ну и что? Настя исчезла, так это было ясно и до ви-зита к Борисенко. Вчера, во второй половине дня... Он был прав, предполагая, что Квочкин отпустил его после того, как схватили Настю.
      - Ну и что будем дальше делать, Чапаев? Как ты собираешь-ся отрабатывать свой гонорар?
      - Надо подумать, с кондачка такие вопросы не решаются. Ты сейчас куда?
      - Загляну на службу.
      - Меня домой забрось и телефон свой оставь. Адресок тоже. Вечером позвоню или подъеду, если что-нибудь в голову придет.
      Это было похоже на издевательство: если что-нибудь придет в голову! Придет! Кайф от водки, а потом дурман похмелья!
      - Голова у тебя замечательная, большая, как и все осталь-ное. Да только времени у нас мало, некогда раздумывать. Настю может быть пытают сейчас!
      - Ну поехали, скажем им, что нехорошо так поступать с дамой. Ты знаешь, куда?
      - А если в милицию обратиться?
      - Обратись,- невозмутимо посоветовал Борисенко.- Квочкин возмутится, когда его спросят о Насте Казаковой: а кто это та-кая? Какое отношение имеет к "Расцвет-банку"? Ни-ка-ко-го. А вот тебе придется туго, когда найдут ее труп, к тебе-то она имела самое прямое отношение, жила в твоей квартире. Возьмут за зебры, сунут в пресс-камеру, через недельку расскажешь та-кое, о чем раньше и подумать не мог. Ладно, суета нужна зна-ешь, когда? Знаешь. Отвези меня домой, вечерком звякну, скажу, что будем делать.
      "Пугает,- мрачно подумал Чекмарев.- Только и умеет, что болтать, да размахивать пистолетом в своей грязной квартире. А больше - ни хрена!"
      Но обращаться в милицию ему расхотелось.
      27
      Жанна проводила врача и вернулась в кабинет, где лежал на диване ее муж. Присела в ногах, поправила легкое одеяло и ска-зала, сокрушенно качая головой:
      - Виталий, я ведь предупреждала тебя, со здоровьем не шу-тят. Давление подскочило, боли в области сердца - это все от переутомления. В последние дни ты слишком много работаешь.
      Квочкин согласно кивнул, виновато улыбнулся.
      - Ты ведь знаешь, что впереди важный аукцион. Я сегодня с утра ездил в Белый дом, говорил с большими людьми и убедился, что скоро это здание правильнее будет называть Желтым домом. Они теперь играют по правилам, кто больше заплатит, тот и по-лучит контрольный пакет. Идиотизм! Что значит кто больше? Какая-то бандитская группировка умело "отмыла" наркодоллары и будет управлять нефтяной компанией? А респектабельный банк, отлично зарекомендовавший себя на рынке ценных бумаг, останет-ся с носом? И это они называют честной игрой?
      - Виталий, дорогой, всех денег не заработаешь. Плюнь ты на этот аукцион и подумай о своем здоровье.
      - Нельзя плевать на аукцион, дорогая. "Черный алмаз" - это не только большие деньги, но еще и престиж. Но ты права, пару-тройку деньков придется полежать, привести себя в поря-док, чтобы к аукциону быть в форме. Давление... Да как же оно может быть в норме после того, что я услышал в Белом доме? И от кого?! От своих друзей, от единомышленников!
      - Пожалуйста, не волнуйся. Валокордин ты уже принял, пос-тарайся уснуть. А потом я тебя обедом накормлю. Сварю твой лю-бимый суп из осетрины.
      - Удобно кормить такого неприхотливого мужа, верно, Жан-на? На первое суп из осетрины, на второе - осетрина из супа. А на третье...- Квочкин задумался.
      - Чай, кофе не проси,- предупредила Жанна.- Если давление скачет, нельзя.
      - А на третье снова суп из осетрины, только подашь его в чайной чашке,- пошутил Квочкин.
      - Сварю тебе клюквенный морс,- пообещала Жанна.- Отдыхай, я пошла готовить.
      Когда жена ушла, Квочкин довольно усмехнулся, бросив ко-сой взгляд на синий больничный лист на письменном столе. Дав-ление, конечно же подскочит, если выпить три чашки крепкого кофе. А вообще-то он чувствовал себя вполне нормально. Да, много работал в последние дни, да, плохо спал, но это дело привычное. А больничный нужен для того, чтобы временно понаб-людать за всем происходящим со стороны. Руководство банком по-ручено первому заму, поисками рыжей стервы занимается Кондра. Если обнаружит, где ее прячет Сафаров, придется отбивать. В такой ситуации лучше оставаться за кадром, как модно теперь говорить: болел, никакого отношения к событиям не имею. Конеч-но, никто из серьезных людей этому не поверит, но все же... Для прессы, для общественности - он в эти дни болел.
      Интересно, узнал Сафаров, где бывшая любовница Троицкого прячет документы, получил их? Если да, придется соглашаться на его условия. Этот старый, хитрый Кот своего не упустит, навер-няка захочет подтянуть свою корпорацию, вцепившись мертвой хваткой в мощного конкурента. Да ведь и он в сложном положе-нии, понимает, что с рыжей стервой нужно вести себя осторожно. Если с ней что-то случится, а досье так и не будет найдено Кота ждут большие неприятности. Есть свидетели, которые знают, кто похитил ее, и они не станут молчать, об этом Кондра поза-ботится. Значит, Сафаровские прихвостни попытаются убедить ее по-хорошему отдать документы. А она тоже не дура, такую кашу заварила! Должна понимать: отдаст документы - подпишет себе смертный приговор. Если досье Троицкого окажется у Сафарова, Кондра ничего не сможет сделать. Должна понимать... И старый Кот об этом знает!
      Скорее всего, не будет спешить, какое-то время ограничит-ся лишь психологическим воздействием. Значит, есть шанс найти ее и отбить до того, как досье окажется у Сафарова. Есть, черт побери! Кондра всех своих людей поднял на ноги, должен, обязан вычислить, где прячут рыжую стерву.
      Что она еще знает? Конечно, Троицкий рассказал о том, что предъявил ультиматум, это же в романе есть, Чекмарев не слу-чайно привел в качестве примера слова из последнего разговора с Троицким. Если тот подстраховался, передал досье, значит, догадывался, что его могут убрать. Мог не только рассказать, но и записать на пленку свои выводы и предположения о том, кто и как это попытается сделать. И тогда эта рыжая стерва - бомба с часовым механизмом под "Расцвет-банком"! Не случайно же она прислала журналиста именно к нему, Квочкину! То, что этот жал-кий тип бормотал про гонорар чушь, он просто дурак и не по-нял, в какое дерьмо она его толкнула. Что же она хотела на са-мом деле? Не позвонила, хотя знает его телефон, не сказала о своих условиях. Это намек, что ей известно нечто большее? Вполне вероятно.
      Найти ее, во что бы то ни стало - найти!
      Эти напряженные мысли утомили банкира, и он провалился в хрупкий, тревожный сон. Но через полчаса вздрогнул и открыл глаза, почувствовав, что в кабинет кто-то вошел. У дивана сто-яла жена.
      - Что, Жанна?
      - Кондра приперся, Виталий. Хочет во что бы то ни стало поговорить с тобой. Я ему пять раз повторила: ты болен и, зна-чит, никаких разговоров о работе не может быть. А он уперся, твердит: срочное дело, срочное дело.
      - Пожалуйста, проводи его ко мне.
      - Но Виталий! Ты же хотел отдохнуть от всех дел, ты обе-щал мне!
      - Прости, дорогая, это не займет много времени. К тому же, Кондра имеет право навестить больного начальника.
      - Он пришел не навестить больного человека, а нагрузить тебя новыми проблемами, я по глазам поняла.
      - Что бы я делал без тебя, защитница ты моя. Пожалуйста, проводи Кондру ко мне и дай нам двадцать минут для разговора. Не больше. Обещаю, через двадцать минут я буду принадлежать только тебе.
      Начальник СБ стремительно влетел в кабинет, остановился у дивана, с явным нетерпением ожидая, когда Жанна выйдет и зак-роет за собой дверь.
      - Желаю вам скорейшего выздоровления, Виталий Данилович,скороговоркой произнес он.
      - Спасибо, Ян Сигизмундович. Давайте о деле,- приказал Квочкин, приподнимаясь на локте.- Нашли?
      - Стопроцентной уверенности нет, но на девяносто девять процентов можно утверждать - нашли.
      - Возьмите стул, присаживайтесь и рассказывайте.
      Кондра принес стул, оседлал его, вцепившись короткими пальцами в спинку и негромко сказал:
      - От наших людей стало известно, что в областное УВД пос-тупил запрос, не было ли заявления о пропаже девушки лет двад-цати трех-двадцати пяти, рыжеволосой. Местные жители видели ее в районе деревни Карпухино, вроде откуда-то сбежала, но была настигнута и увезена неизвестными на иномарке. Люди сообщили об этом участковому, а тот связался с УВД. Поскольку заявления о пропаже не поступало, вопрос закрыли. Мало ли девок устраи-вают истерики на дачах своих е... а потом мирятся?
      - Карпухино...- задумчиво сказал Квочкин.- Сбежала... Вы-ходит, не обижали, если смогла удрать, а, Ян Сигизмундович?
      - Я тоже так считаю. Наши люди незаметно прочесали все ближайшие деревни, Амин лично побывал в Карпухино. Не на сво-ей, разумеется, машине. В деревне шесть дач, принадлежащих москвичам, и во дворе одной из них стоит "Вольво" Лобана. Амин знает его машину.
      - Значит, она там,- кивнул Квочкин.
      - На девяносто девять процентов. А иначе - что Лобан де-лает в деревне Карпухино? Отдыхает с девочками? Не то время, чтобы отдыхать. Да там она, там, Виталий Данилович! Если... живая еще.
      - Вы знаете, что делать? Учтите, я на больничном, и вооб-ще, временно отошел от дел. Надо подлечиться, нервы совсем ни к черту стали от всех этих проблем. А впереди такие дела!.. Поэтому, никаких приказаний от меня не ждите. В конце-концов, пора вам исправлять свои ошибки.
      - Понимаю, Виталий Данилович, понимаю,- вздохнул Кондра.- Вопрос очень сложный. Действовать нужно быстро и решительно. Но и Лобан не дурак, с ним, как нам удалось выяснить, еще двое, и все вооружены. Просто так не возьмешь. К тому же, на-ших людей в операции нельзя использовать. Это ментов можно убедить, что внештатники не имеют к нам отношения, а Сафаров сразу поймет, в чем дело, если кого-то подстрелят или убьют. Найдет доказательства... Необходимы посторонние исполнители, и это будет стоить денег.
      - Деньги не проблема, в разумных, естественно, пределах. Но вот еще, что важно: эти посторонние не должны знать, на ко-го работают. Никаких следов, ни единой нити, ведущей к банку, что бы там ни случилось.
      - Именно, Виталий Данилович! Возьмем рыжую, вернем доку-менты Сафаров ничего не сможет сказать. А если вздумает вяк-нуть, гадать-предполагать перед журналистами, мы ему про Шунта напомним. Что касается исполнителей, Амин уже ведет переговоры с группировкой Серого, у него есть выход на нее. И еще. Я счи-таю, что в операции нужно использовать Чекмарева.
      - Зачем?- нахмурился Квочкин.
      - Во-первых, дело можно представить таким образом, будто он нашел стерву и приехал вызволять ее. Во-вторых, он скажет людям Лобана, что хочет отдать документы в обмен на стерву, это отвлечет их, проще будет нанести удар. И в-третьих, мы ос-тавим его там, и утрем Сафарову нос: мы его просьбу уважили, журналиста не тронули, а его люди "пришили" дурака. Нехорошо получается, а?
      Квочкин задумался. Он молчал минуты две, Кондра ждал, не-терпеливо ерзая на стуле.
      - А как вы уговорите Чекмарева участвовать в операции, Ян Сигизмундович?
      - Я думаю, он хочет вернуть эту рыжую. И если сказать, что мы знаем, где она, и его присутствие на переговорах необ-ходимо, чтобы вытащить ее согласится. Остальное - дело тех-ники.
      - Хорошо, Ян Сигизмундович. Вы руководите операцией и не-сете полную ответственность за ее исход. Приезжать не нужно. Когда закончите, в любое время дня и ночи звоните. Скажете: в банке полный порядок. И - все. Другие слова приберегите... для других людей.
      - Не беспокойтесь, Виталий Данилович. Я уверен, что дру-гие слова не понадобятся.
      - И последнее. На время моей болезни и всех этих событий позаботьтесь о круглосуточной охране моей квартиры.
      - Сделаем. Я немедленно, как только вернусь в офис, орга-низую это,заверил Кондра.
      Он соскочил со стула, еще раз пожелал боссу скорейшего выздоровления и покатился к двери. А Квочкин снова задумался. Он тоже верил, что Чекмарев хочет вернуть рыжую стерву и сог-ласится на рискованное предложение. Но понять этого не мог. Рисковать после того, как она подставила его и смылась, по су-ти дела, предала? Что это, страстная, умопомрачительная лю-бовь? Допустим. И ему, Квочкину, знакомо это чувство, он обо-жает свою Жанну, гордится ею в любой компании, и в постели доволен. Но если она предаст его, загонит в смертельную ло-вушку, и только чудо спасет его от гибели? Такое невозможно себе представить, но если... Он возненавидит ее на всю остав-шуюся жизнь! А Чекмарев думает по-другому? Он готов простить рыжую суку и даже добровольно полезет в западню, надеясь выта-щить ее из лап бандитов? Полезет, чтобы сдохнуть в деревне Карпухино? Невозможно, невозможно понять!
      Или они с Кондрой ошибаются, Чекмарев и говорить не захо-чет о предательнице? Лучше бы так и случилось. Кондре пришлось бы попотеть, меняя план операции, но зато с чувствами было бы все ясно. Ему, Квочкину.
      28
      У Чекмарева было такое ощущение, будто его вытолкали из теплой, уютной комнаты в холодный, темный коридор, дверь сзади захлопнулась и пропала. Жить в коридоре нельзя, можно идти вперед, где-то там есть свет и, наверное, другая уютная комна-та, если доберешься до нее. Но та, откуда вытолкали, где чувс-твовал себя таким счастливым, она же не исчезла, она где-то совсем рядом, только не знаешь пути к ней!
      Только не знаешь пути...
      Вот главный вопрос жизни: как пройти? Всем известно, что хорошо иметь миллион долларов, но как пройти к нему? Любой му-жик скажет, что ночь с американской кинодивой - предел мечта-ний, но как пройти к той постели, где тебя ждет голая амери-канская кинодива?
      Чекмарев не хотел иметь миллион долларов и сексуальный символ Америки в своей постели, ему нужно было только одно: вернуться в свою однокомнатную квартирку и увидеть там Настю.
      Но как пройти к той квартире, где ждет Настя?
      Неизвестно. Борисенко тоже не знает, похоже, ждать от не-го помощи бесполезно, на друзей надеяться нельзя, у них семьи, дети. И сидеть, сложа руки, тоже нельзя. Насте угрожает опас-ность, вот сейчас, в эту минуту, ее, может быть, пытают, а он... Может пройти лишь к своему служебному кабинету.
      Чтобы думать... О Насте.
      По пути он заглянул в комнату, где мирно уживались кор-респонденты различных отделов. Хотел поговорить с Павлюкови-чем, но замер у порога, с удивлением оглядывая непривычно ти-хую комнату: не щелкали клавиши компьютеров, не скрипели прин-теры, никто не спорил, не звонил по телефону, не читал абзацы только что законченного "гвоздя" очередного номера, хотя в комнате было восемь человек. Все они молча сидели за своими столами, наблюдая за тем, как Павлюкович нервно засовывает в пластиковый пакет книги, рукописи, блокноты, авторучки из ящи-ков рабочего стола.
      - Привет,- громко сказал Чекмарев.- Боря, что случилось?
      - Да что, что!- закричал Павлюкович.- Ты случился, Сере-га! Со своими идиотскими замашками! Вляпались в говно вместе с Лавкиным, а об меня ноги вытерли! Так оно и бывает всегда - слабый виноват!
      - Спокойно, Боря, спокойно. Что случилось? Тебя в коман-дировку отправляют, в дружественную Чечню?
      - Лавкин уволил меня! Без всяких объяснений! Вызвал и сказал: пошел вон, ты здесь больше не нужен. Вот я и собираюсь идти вон. А все из-за тебя, из-за твоей Насти!
      Судя по неприязненным взглядам, все корреспонденты счита-ли Чекмарева виновником увольнения их коллеги. Сергей поставил "дипломат" на пол, шагнул к Павлюковичу.
      - Боря, ты знаешь, где я был?- негромко спросил он, каса-ясь пальцем ссадины на своем носу.- В подвале одной бандитской группировки. Они вели себя вежливо, но не очень, ограничились только этим... Посмотри на мой нос. А потом вдруг отпустили.
      Он явно преувеличивал: комнату, где его держали взаперти нельзя было назвать подвалом, да и респектабельный "Расц-вет-банк" вряд ли походил на бандитскую группировку, и, тем не менее, две девушки испуганно ахнули, взгляды остальных перек-рестились на носе Чекмарева. О бандитских группировках много слышали и много говорили, но никто не сталкивался с ними. Если редактор Чекмарев оказался в поле их зрения, значит, и каждый из корреспондентов может оказаться в подвале.
      - Что случилось, Серега?- спросил Вадим Голавлев из отде-ла информации.- Почему они тебя... держали в подвале?
      - А черт его знает! Не понравилась моя статья. Или Боря ляпнул что-то лишнее кому-то... Ну давай, Боря, расскажи, при чем тут моя Настя? Что ты вообще знаешь о ней?
      Павлюкович снова оказался в центре внимания, но теперь ему не сочувствовали, от него ждали ответа. Он бросил раздутый пакет на стол.
      - Ничего я не знаю о ней! Поди, спроси у Лавкина! Я не обязан играть в ваши шпионские игры, но меня заставили! А те-перь за это и уволили! Плевать мне на эту паршивую контору! У меня тесть болен, завтра должен везти его в Институт Вишневс-кого на операцию, а ты достаешь меня!
      - В Институт Вишневского?- переспросил Чекмарев.- Ты на-шел семь с половиной миллионов, Боря?
      - Нашел! А тебе какое дело?
      В редакции все знали, что Павлюковичу вечно не хватает денег, и заявление о семи с половиной миллионах корреспонденты восприняли, как личное оскорбление в свой адрес.
      - Боря, может расскажешь, в какой мусорной урне ты нашел семь с половиной "лимонов"?- спросил Голавлев.- А заодно, в какие шпионские игры тебя заставили играть? Жутко интересно всем нам, а вдруг эти игры и нас касаются?
      Чекмарев подхватил свой "дипломат", крепко взял Павлюко-вича под руку.
      - Пойдем ко мне, Боря, нам нужно поговорить, что ты тут вытворял в мое отсутствие.
      Ростом Павлюкович был выше своего начальника, мог бы выр-ваться, возмутиться, но не стал этого делать и покорно двинул-ся за Чекмаревым к выходу. В паре с Чекмаревым он привык быть вторым, привык еще с тех времен, когда они вместе работали в "Труде", но главное было не в этом. Если бы Павлюкович сумел оттолкнуть Чекмарева, он бы попал в объятия Вадима Голавлева, который уже встал из-за своего стола и, судя по виду, намере-вался любым способом выяснить подробности шпионских игр Павлю-ковича. А у Вадима был рост сто девяносто и вес за сто килог-раммов.