Серебряная Снежинка

Сирень облизала губы, пересохшие под красной помадой.

Да она испугана! подумала Серебряная Снежинка. И страх ее происходит не от невежества, как мой, а наоборот, от знания. И не нужно знать наизусть принадлежащий отцу свиток полководца Сунь-цзы, чтобы понять, что следует быть очень осторожной. Несмотря на все преувеличенные похвалы Сирени дорогому, обожаемому администратору Мао Йеншу, он, совершенно очевидно, вызывал не только стремление повиноваться, но и страх.

И от него зависит ее будущее.

Их повели вверх по лестнице; Серебряная Снежинка старалась семенить так же тщательно, как идущая рядом женщина. Может, она боится, что я расскажу этому евнуху о том, что она испугалась поездки на север? Мгновение она поиграла с этой мыслью, находя в злорадстве отвлечение от страха. Но в следующее мгновение покраснела от стыда. Конечно, если бы они поменялись местами, Сирень, не задумываясь, предала бы ее. Но сама Серебряная Снежинка выросла на поучениях Конфуция: она не хочет, чтобы Сирень так себя вела, значит и она сама не должна вести себя так.

Они вошли в павильон, где клубились серые мягкие дымки ароматных благовоний и смешивались с запахом древесины кассия, из которой, как решила Серебряная Снежинка, сооружен павильон. Но сам павильон был настолько украшен резьбой, столбы выложены нефритом, стены и карнизы в драгоценных камнях, потолок ярко разрисован цветочным узором, что девушка не могла разглядеть дерево стен Они поднимались по мраморным ступеням, и Серебряная Снежинка повсюду видела богато одетых чиновников и ученых. Она отчаялась понять тонкие различия цветов и фасона одежды, которые отличают один ранг от другого. Женщины, великолепные в своих ярких платьях и сложных прическах, с ароматными мешочками, свисающими с поясов, столпились на площадке, как стайка красивых бабочек, сидящая на одном стебле, но взгляд напыщенного важного евнуха, который сопровождал Серебряную Снежинку, заставил их пуститься в паническое бегство Они убежали так быстро, как только позволяли громоздкие сложные наряды.

Следующее помещение оказалось теплым, непривычно и неестественно. В больших стеклянных вазах росли деревья, которые цвели в этой жаре. За ними, скрываясь, как в амбразуре или за дверью, играли музыканты на флейтах или при помощи плектра извлекали звуки из струн и резонаторов n'u-na.

Войдя в помещение. Серебряная Снежинка услышала несколько высоких голосов. Но обращались не к ней; разговор шел о политике.

— Зачем поддерживать одного варвара против другого? — спрашивал один из евнухов. — В сущности как отличить их друг от друга?

— Куджанга не дурак, — терпеливо ответил ему другой, более низкий голос. — Он больше своих врагов хочет безопасности…

— Карр.., карр… — прервали его несколько человек, и все засмеялись.

Евнух, приведший женщин, ударил посохом в полированный деревянный пол и решительно прошел в центр комнаты. Девушка так никогда и не узнала, взглянул бы на нее кто-то из евнухов, если бы их провожатый не проявил решительности. Впрочем, ее это не интересовало. Она была слишком занята окружающим. В помещении сидело и стояло множество евнухов, все ярко одетые, все любопытствующие, за исключением одного, старше остальных, более худого. Старик евнух сделал легкий приветственный жест и выскользнул из комнаты. И девушка догадалась, что остальные смеялись над ним. Но хоть он был более худым, она с трудом могла бы отличить его от других.

Следующий по старшинству, гораздо более полный и одетый в самое роскошное платье, выступил вперед. Конечно, подумала Серебряная Снежинка, это должен быть администратор внутренних дворов, ответственный за все это.., великолепие.

Но нет, он жестом призывал их приблизиться к самой разукрашенной двери, какую приходилось видеть девушке.

— Примет ли он новую госпожу? — спросил их провожатый. В голосе его звучала неуверенность. Совершенно очевидно, он считал, что Серебряная Снежинка не заслуживает подобной чести.

— Сними верхнее платье, — прошипела Сирень, и в ее дрожащем голосе снова прозвучал страх.

Следуя примеру старшей женщины, Серебряная Снежинка сбросила с плеч тяжелое верхнее платье из овчины. Ива наклонилась, собираясь поднять платья, но евнух коротко приказал:

— Оставь их, девушка! — и пропустил женщин в глубь павильона.

Здесь на низком столике стояла резная шашечная доска и поднос с деликатесами. Кисточки и краски художника, шелк для рисунков — все подготовлено так, чтобы художник мог в любую минуту их взять. На низком диване, на обитых шелком подушках, полулежал Мао Йеншу, министр выбора, администратор внутренних дворов, ближайший советник Сына Неба.

— Низко поклонись, — прошептала Сирень, которая сама уже склонилась в таком низком поклоне, какого девушка, ни разу не видела. Она тут же повторила поклон Сирени, но прежде успела бросить быстрый оценивающий взгляд на человека в комнате.

Это был подлинный евнух среди евнухов. Те евнухи, что встретили женщин во дворе, были полными и гладкими, но этот напоминал зрелую сливу, вплоть до блеска шелковой одежды. Его бледная плоть ухожена лучше, чем у Серебряной Снежинки; глаза, которые из-за круглых, как белые дыни, щек, кажутся еще уже, блестят, словно высечены из нефрита; в них виден ум; у этого человека быстрый оценивающий взгляд художника — и придворного.

Блестящие глаза смотрели на Серебряную Снежинку, и девушка распрямилась и посмотрела в них, как смотрит птица в глаза голодной змее. Человек кивнул и поджал красные губы, как бы осознав, что молодая женщина, склонившаяся перед ним, отличается от нежного бутона, который пытается изобразить.

Он протянул холеную руку к маленькому ящичку, стоявшему у ног. Невозможно, подумала Серебряная Снежинка, чтобы у мужчины была такая маленькая, ухоженная и лишенная шрамов рука. Хотя Мао Йеншу художник, на его белых руках, которые явно никогда не занимались физическим трудом, нет ни следа краски.

— Посмотрим приданое госпожи, — впервые заговорил Мао Иеншу. Серебряная Снежинка почувствовала, как краснеет от этого оскорбления. Никакого приветствия, никаких вступительных слов. Просто «посмотрим приданое». Даже руку не протянет, подумала она, чтобы коснуться даров, которые с таким трудом собрал отец.

Но какой неповторимый голос у этого художника! Высокий, музыкальный, он выше вежливости и вне красоты; голос как бы содержит в себе скрытое утверждение, что его обладатель не может поступить не правильно или несправедливо, не может даже быть объектом критики ничтожных смертных, таких, как эта очень юная, очень испуганная и очень наивная молодая женщина.

— Госпожа?.. — вопросительно произнес голос, и в его музыкальности скрывался скучающий зевок. Он знает, как меня зовут! Серебряная Снежинка была в этом уверена. Она стиснула кулаки под свисающими рукавами, понимая теперь, насколько уже эти рукава, чем у госпожи Сирени или у других женщин, которые смотрели на нее и шептались, когда они проходили мимо. Даже служанки, которые помогали разгружать повозку, одеты роскошней, чем она. А ведь она специально оделась во все лучшее для этого важного свидания.

— Госпожа Серебряная Снежинка, — ответил младший евнух, пытаясь подражать мелодичному голосу хозяина. В его голосе звучал скрытый смех.

— А, да, — зевнул Мао Йеншу. — Дочь старика Чао Куана. Дочь изменника.

Слезы гнева и унижения навернулись ей на глаза, и девушка опустила голову, чтобы не выдать своего горя; но она успела заметить торжество в глазах евнуха. Он попытался задеть ее, и ему это удалось. Она сердито мигнула и дала себе слово, что больше в такую ловушку не попадется.

— Что ж, посмотрим, что может преподнести север Сыну Неба. Откройте сундуки. Здравствуй, Сирень, — добавил он, как бы спохватившись.

Сирень распрямилась из своего униженного поклона и начала произносить приветствия и благодарности.

— Можешь идти. Я уверен, ты рада будешь оказаться в своем дворике.., и увидеть, что там появилось.

Сирень покинула помещение с быстротой, на которую Серебряная Снежинка считала ее неспособной.

— Ты, госпожа. Можешь сесть. Принесите подушки для ., госпожи, — приказал Мао Йеншу. — Может, рисового вина? Нет? Не хочешь вина? Принесите миндальное печенье. И литчи. Приехав в Шаньань, стоит попробовать литчи.

Подушки оказались роскошней, чем те, о каких она могла мечтать, тем более их касаться. Серебряная Снежинка вынуждена была принять рисовое вино, но лишь притронулась к краю чашки губами. Она покачала головой, отказываясь от печенья, которое Мао Иеншу ел с удовольствием, не уронив ни крошки на соболий воротник и затянутый в сатин живот. По его настоянию она попробовала литчи, и, когда поморщилась, ощутив незнакомый вкус, Мао Иеншу громко рассмеялся. Он хлопнул в ладоши, и слуга взял у девушки фрукт.

— Возьми печенье, — приказал евнух и смотрел на нее, пока она неохотно не подчинилась. — Позволь мне сказать тебе: ты необычная женщина, госпожа, — сказал Мао Иеншу, наклоняясь и дергая шелк приданого.

Если шелк разорвется, — думала Серебряная Снежинка, глядя на него, как околдованная, — я могу взять свой пояс, пойти в сад и повеситься на ближайшем дереве. Она заставила себя отвести взгляд.

— Достопочтенный администратор, шелк и золото хорошего качества, — сказал младший евнух.

— Великолепно, великолепно, — одобрил Мао Иеншу. Он взял персик, надкусил и бросил младшему евнуху. — Прикажи принести еще печенья, потом возвращайся.

— А теперь, маленькая госпожа с севера. Для тебя хорошо, что твой отец так тупо честен, как я и думал. Но, кроме одежды, у тебя ничего нет.

— Он пренебрежительно махнул в сторону серебристого старинного бархата, который Серебряная Снежинка нашла таким красивым, когда впервые месяц назад раскрыла сундук матери. — Проведя полжизни в степях и даже женившись там, он забыл, как важны такие вещи для женщины. Но мы это исправим; говорю тебе, мы это исправим.

Пухлая рука от блюда с печеньем переместилась к шкатулке с золотом; искусные пальцы перебирали тяжелый, сверкающий металл.

Как рыба, прыгающая по поверхности пруда, страх мелькнул на поверхности мыслей Серебряной Снежинки, потом погрузился глубже. Ведь золото и шелк предназначены для Сына Неба; министр императора не может присвоить их!

Мао Иеншу рассмеялся.

— Честное дитя! — сказал он, и девушка покраснела, чувствуя, что его слова делают ее еще более беспомощной и сознающей свою невоспитанность и грубость. Но одновременно она ощутила и гнев, который поможет ей защититься. — Несомненно, если другие девушки учатся играть на флейте и барабане, старый Чао Куан заставил дочь изучать «Аналекты». Пойдем со мной к окну, дитя. Посмотришь, на что будет потрачено твое приданое.

Не имея выбора. Серебряная Снежинка вслед за администратором пересекла комнату, держа в руке миндальное печенье. Проходя мимо Ивы, она сунула печенье ей в руку. Служанка быстро проглотила печенье, и Мао Иеншу рассмеялся.

— Я не должен это видеть, верно, госпожа? Пойдем: я покажу тебе кое-что более достойное внимания.

Он подвел девушку к окну и показал внутренний двор, хозяином которого был. Даже зимой слуги вынесли сюда прекрасные цветы; в центре огромного двора располагалось озеро, по нему плыла лодка, а в ней играл женский оркестр. Павильоны сверкали золотом, нефритом и полированным деревом; яркие плиты выстилали двор, но они уступали в яркости женщинам в их воздушных накидках и длинных пышных платьях.

Мао Иеншу вздохнул.

— Слишком долго в этом дворе звенят музыка и смех. Я создал здесь красоту, как достойную оправу для еще больше красоты. Н6 Сын Неба редко приходит сюда. Слишком много женщин, говорит он. Он по-прежнему скучает по своей сверкающей спутнице. — Неожиданным стремительным движением он отвернулся от окна и красоты внутреннего двора и прошел в комнату. Серебряная Снежинка не ожидала подобной стремительности от такого важного чиновника.

— Нет смысла стоять целый день на сквозняке, госпожа. Вернись на свое место. — К ее удивлению, он подождал, пока она не вернулась на сидение. Потом взял в руки кисть.

— Сын Неба сказал мне, что не хочет, чтобы пятьсот женщин проходили перед драконьим троном. Нет, он приказал мне сделать портрет каждой женщины. — Он замолчал, и тишина тянулась так долго, что Серебряная Снежинка поняла: он ждет от нее ответа. Не раз приходилось ей видеть, как кошка играет с мышью: может, она сейчас мышь в какой-то странной игре?

— Большая честь, — скромно сказала Серебряная Снежинка.

Евнух опустил глаза, очень точно изображая ее скромность, потом улыбнулся.

— Тяжелая обязанность для человека, который уже не молод. Так много женщин; все молодые, все красавицы. Кого мне предпочесть? Но искусство — это игра случая. Одно движение кисти, и самая прекрасная госпожа станет уродливой; прикосновение кисти тут и там, и простая девушка становится прекрасным пионом. В моей власти украсить или очернить. Госпожа, ты не обычная женщина. Нужен великий художник, чтобы подчеркнуть твои достоинства…

— И вы этот художник? — спросила она. Щеки ее вспыхнули; она не бледная девушка, которую нужно приукрасить. — Увы, — сказала она резко, — эта девушка некрасива и скромна. Как может она добиваться того, чтобы Сын Неба оценил ее не по заслугам?

Она посмотрела на евнуха и увидела, что он покраснел от гнева. Сзади шевельнулась стоявшая на коленях Ива: она приготовилась помогать госпоже, если понадобится.

— Вы заметили, что север беден, и вспоминали несчастья моего господина и отца. — В голосе девушки звучала ирония. — Мы очень честны на севере, но мы бедны. Слишком бедны, чтобы платить великим художникам.

— Но если ты желаешь таким художникам добра, госпожа… — Мао Йеншу улыбнулся. Он явно наслаждается этой игрой, с негодованием подумала Серебряная Снежинка. Знает, что у нее нет денег, чтобы его подкупить, и наслаждается ее неловкостью и замешательством. — Не правда, что мы, обитатели внутреннего двора, не способны любить, как утверждают некоторые. И мы верны тем, кто желает нам добра. А вот к тем, кто не желает…

Серебряная Снежинка вспомнила чиновника, который предупреждал ее о дворцовых недоброжелателях, о том, что она слишком бесхитростна, чтобы привлечь кого-то на свою сторону. Как справедливы его слова.

Глаза Серебряной Снежинки сверкнули; и на этот раз она не скрывала от евнуха блеск глаз.

— У меня нет богатых даров, господин, и нет перспективы в будущем, — сказала она Мао Иеншу. — Но даже если бы были…

— Это твое окончательное слово, госпожа? — спросил художник. — Принесите остальные сундуки! — приказал он.

В комнату вошли четверо мужчин, по двое несли они сундуки, которые Серебряная Снежинка видела в комнате отца. В этих сундуках нефритовые доспехи, дары, предназначенные для установления мира с императором.

— Ты говоришь, что у тебя нет даров и нет богатств. Но что это такое, госпожа? — спросил Мао Йеншу.

Глава 7

Хотя Серебряная Снежинка, не дрогнув, встречалась с бедностью, предательством и битвой, эта западня среди роскоши лишила ее дара речи. Она открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни звука. Сжала в кулаки руки в рукавах, потом с усилием расслабила их. Руки у нее похолодели, как после целого дня и ночи пути.

Медленно, с трудом Мао Иеншу опустился на колени перед одним из сундуков.

— Глупец! — сказал он младшему евнуху. — Я должен трудиться, как батрак в поле? Немедленно открыть!

— Открой сундук. — Младший евнух хлопнул в ладоши, приказывая Иве. Та с трудом поднялась, бросила отчаянный взгляд на Серебряную Снежинку и открыла крышку большего из сундуков. Сверкнул нефрит доспехов. Простые и строгие, в древнем стиле, доспехи тем не менее были прекрасны, и их красота соответствовала роскоши комнаты с высокими колоннами и разукрашенными стенами.

— У тебя нет даров, госпожа? — повторил Мао Иеншу. Он провел пальцами по нефритовой пластине, едва не замурлыкав от удовольствия при прикосновении к прохладной поверхности. — Мои слуги нашли это.., то, что ты называешь пустяками.., в твоем багаже.

Наконец Серебряная Снежинка обрела снова дар речи.

— Это наследство нашего рода, — сказала она спокойно, несмотря на страх и гнев, которые грозили перейти в слезы. — Отец приказал преподнести это Сыну Неба…

— В брачную ночь? Как сентиментально и достойно, — сказал евнух. — Но прежде чем отпраздновать это счастливое событие, ты должна привлечь внимание Сына Неба. А это внимание можно привлечь только с моей помощью.

— Я уже сказала, — гневно ответила Серебряная Снежинка, отказываясь от вежливой формальной речи, — что эти доспехи — дар моего отца Сыну Неба. У меня самой ничего нет. Неужели это трудно понять? Посмотрите на меня. Разве я сверкаю драгоценностями? Мои платья того же фасона, что носят при дворе? Мы на севере бедны. Но…

Сзади зашипела Ива, но Серебряная Снежинка слишком рассердилась, чтобы обратить на это внимание.

— И заверяю вас, господин художник, даже если бы у меня было что подарить, я бы ничего не дала тому, кто пытается добиться своего с помощью хитростей и угроз.

Несмотря на свою полноту, Мао Иеншу вскочил так стремительно, что Серебряная Снежинка осталась стоять на коленях. Евнух возвышался над ней, пытаясь самим своим ростом запугать ее.

— Благородные слова, госпожа, слишком благородные для той, кто не смеет их произносить. Ты говоришь — дар, наследие. А если это не так?

— А чем еще это может быть? — спросила Серебряная Снежинка.

— Старшая сестра, — шептала Ива, — уймись, молю тебя!

Ива! Серебряная Снежинка испугалась, но не за себя. Впервые в жизни она пожалела, что не может найти убежище в слезах или обмороке, но тут же устыдилась своей слабости. Она должна защитить Иву! Девушка сделала жест, и служанка снова сжалась в углу. Серебряная Снежинка надеялась, что Ива, с ее неестественно черными волосами и хромотой, такой нелепой в этой великолепной комнате, останется незамеченной. Но Мао Иеншу так же искусен, как и алчен. Он не мог не заметить ее.

— Госпожа, — произнес евнух, и теперь в его мелодичном голосе звучала угроза, — ты по-прежнему утверждаешь, что эти доспехи — наследие твоего рода?

— Мой отец говорит, что они всегда принадлежали нашему роду, но достойны только Сына Неба и его старшей жены. — Серебряная Снежинка чувствовала, что запинается, и отчаянно пыталась подавить эту слабость.

— Ты можешь поклясться, что ими никогда не пользовались?

— Клянусь своими предками! — Негодующий голос девушки заполнил комнату.

— Тогда как — Ван Лу, будь моим свидетелем, — как ты объяснишь это?

Мао Иеншу наклонился и разжал ладонь у девушки под носом.

На ладони лежали три зуба, сломанные и пожелтевшие от старости.

Серебряная Снежинка посмотрела, смутившись от вида зубов и выражения торжества на цветущем потном лице художника.

— Госпожа, госпожа, если, как ты клянешься, доспехи никогда не использовались, как могли в них оказаться эти зубы?

Итак, Мао Иеншу не только художник, но и актер; ужас и омерзение на его лице, отвращение в голосе разыграны так искусно, что на какое-то безумное мгновение Серебряная Снежинка поверила, что стала осквернительницей могил предков.

Густой аромат благовоний в воздухе, вид зубов, запахи сандалового дерева и камфары, которыми пропитана одежда евнуха, а больше всего ужас от его предположения.., цветочный узор на потолке завертелся, и Серебряная Снежинка почувствовала, что падает.

Грабеж могил, осквернение могил собственных предков — ужасное преступление, о нем и подумать страшно, не то что говорить. Есть только две причины для грабежа могил: жадность и колдовство. А она дочь обесчещенного полководца. И ее слову противостоит слово Мао Иеншу и его подчиненного. Если ее обвинят в грабеже могил, никто ей не поверит. Она невиновна, но кто в это поверит? Она дочь человека, которого считают изменником. Только подумать о таком страшном преступлении — не говоря уже о жестоком наказании, которое за него полагается. Наказании не только ее, но и всей семьи! Девушка покачнулась, но взяла себя в руки и выпрямилась. Она не потеряет сознание. Не здесь, не перед этим скользким и гладким врагом!

— Ты подкинул зубы, — сказала она евнуху. — Как фокусник на деревенском празднике, ты держал эти зубы в руке и воспользовался ими, чтобы заставить отдать тебе доспехи. Пусть мир знает! Я невиновна, — закончила она шепотом.

— Но кто тебе поверит? — спросил Мао Йеншу. — Человек может считать себя невиновным, но всегда может найтись мысль или поступок. Он скорее умрет, чем откроет их. Даже у такой простушки, как ты, госпожа. Готов биться об заклад, что и у тебя есть свои тайны.

Серебряная Снежинка скорее почувствовала, чем услышала низкое рычание. Ива! Во имя предков, она выдержит обвинение в грабеже могил, хотя страшно подумать, что станет с ней, если такое обвинение будет высказано; но обвинение в колдовстве или в пособничестве в колдовстве? И хоть она не считает себя виновной, все-таки в этом она несомненно участвовала. А двор мало чего так боится, как колдовства; разве что чумы или войны с шунг-ню. Она может надеяться только на смерть, и ее наказание будет лаской по сравнению с муками Ивы.

Она опустила голову, все ее тело расслабилось от сознания, что ей нанес поражение вор. Хуже того, все ее надежды разбились. Мао Йеншу отберет ее единственное сокровище и, так как не смеет показать ее императору, использует лживую кисть, изобразит ее как можно непривлекательней.

Теперь надежды на успех нет; вообще нет надежды. Только гордость дочери полководца не позволяла ей расплакаться и броситься на пол перед Мао Иеншу. Евнух хлопнул в ладоши и приказал отвести девушку в ее помещения, а также заменить холст, который он нашел негодным для портрета.

Серебряная Снежинка заставила себя стоять спокойно, хотя ей хотелось закричать. Она вспомнила схватку с красными бровями. Там она могла что-то предпринять. Теперь же ничего не может сделать. С первого же знакомства она убедилась, что двор опасней любой битвы. Но отец ее пережил поражение, пережил и сохранил достоинство. Она должна сделать то же самое, доказать, что она его достойная дочь.

Серебряная Снежинка поняла, что пройдет немало месяцев, прежде чем Мао Йеншу завершит портреты пятисот женщин, собранных со всего Срединного царства. У нее столько же шансов стать одной из сверкающих наложниц Сына Неба, как у Ивы перескочить через стену Шаньаня и убежать назад на север. Художники и ремесленники делали последние мазки в Солнечном дворце, где будут жить избранницы императора. А Серебряная Снежинка тем временем гадала, что ждет ее.

Она не может достигнуть таких высот, не может даже рассчитывать на дворец Отражений, где будут жить любимые красавицы. Девушка вполне реалистично полагала, что ее поселят среди самых низших наложниц, дочерей благородных родов. И так как она предпочитала бездеятельности науку, принялась изучать обычаи, которым ей предстоит следовать в новой и такой нежеланной жизни.

Она приняла участие в празднествах, сопровождавших весенние посадки, использовала любую возможность улучшить свою каллиграфию и много часов проводила, создавая для отца на шелке правдивый отчет о своем путешествии в Шаньань. Когда старшие женщины, такие, как Сирень, слишком поблекшие, чтобы привлекать внимание или вызывать похоть, звали на помощь искусные руки и нежные голоса, она первой откликалась и первой же уходила, стоило ей заметить поднятую бровь из-за присутствия этой бесперспективной девушки с севера с ее уродливой страшной служанкой.

Женщины как будто чувствовали, что у Серебряной Снежинки иное будущее, чем у бесчисленных Драгоценных Жемчужин, Кассий, Жасминов и Сливовых Ароматов, которые расцветают во внутреннем дворе, толпятся на террасах и в проходах, соединяющих павильоны. Под предлогом помощи старшим женщинам они хвастались богатыми шелковыми занавесями, огромными раскрашенными вазами, украшениями из золота, малахита и бирюзы, которые появлялись в их квартирах.

Как они болтали! Серебряная Снежинка, привыкшая к тишине и размышлениям, находила самым трудным необходимость ежедневно выносить эту толпу вечно болтающих женщин. В отличие от нее, они словно без всякого труда приспособились к жизни при дворе, жестко очерченной, застывшей, неуклонно вежливой, даже если за вежливостью скрывалась жестокая вражда. Серебряная Снежинка часто думала, что даже если Мао Йеншу изобразит ее в лучшем свете, у нее не будет никаких шансов среди этого цветника красавиц. Ей казалось, что каждая их этих женщин достигала совершенства в красоте. Потому что женщина с внешностью цветка, со ртом, напоминающим бутон, с лунным лицом, с гибкостью ивы, с костями из нефрита и кожей из снега, с очарованием осеннего озера и поэтической строки, — это действительно совершенство!

И это действительно совершенство, так не похожее на ее внешность. В зеркале, которое держали любящие руки Ивы, отражалась женщина, глаза ко горой могут смягчиться или загореться, в зависимости от настроения; чей рот склонен к смеху; у которой беспокойная душа и чьи достоинства — если, конечно, кто-нибудь сочтет, что они у нее есть, — послушание, долг и гармония, а не стремительность и легкость, которые так ценятся при дворе. Чиновник был прав: Серебряная Снежинка была бы гораздо счастливей, если бы стала занятой старшей женой в каком-нибудь сельском поместье, а не придворной дамой, не пользующейся влиянием, но зато имеющей много обязанностей.

Хотя ей часто приходилось бывать в обществе других женщин, между нею и ими все увеличивалась пропасть. С тем же безошибочным чутьем, которое позволяло им безукоризненно укладывать волосы, они ощущали, что у Серебряной Снежинки при дворе нет будущего, тем более нет никакой надежды стать сверкающей наложницей. Все чаще и чаще они избегали ее. Ни даже слишком рослая девушка, нелепо названная Пионовый Бутон, ни Абрикос, которая плакала из-за желтоватой кожи и над которой все смеялись из-за этого, — даже эти девушки не хотели разговаривать с Серебряной Снежинкой; они предпочитали держаться остальных и тесниться вокруг тех, кто мог бы привлечь внимание императора. Ни у одной из этих женщин не было той верности, которая заставила солдат отца последовать за ним в бесчестье; они предпочитали связываться с возможными фаворитками.

А чем я лучше? — часто спрашивала себя Серебряная Снежинка в тишине, которой у нее теперь так много. Она проводила время с Ивой, успокаивала служанку, уверяла ее, что теперь, когда Мао Йеншу завладел нефритовыми доспехами, он не захочет вызывать скандал и не станет обвинять хозяйку и служанку в колдовстве. Она выполняла свои обязанности и любовалась красотой, которую, как она должна была признать, создал Мао Йеншу. Если бы только его душа была похожа на искусство рук и ума!

***

— Портреты! — Сдержанные смешки и возгласы деланного притворного ужаса послышались во дворе, в котором начали распускаться почки ивовых деревьев.

Три женщины миновали маленький дворик, отведенный Серебряной Снежинке; ни одна не задержалась и не позвала девушку с собой.

— Итак, он кончил портреты? — размышляла Серебряная Снежинка перед единственной слушательницей — Ивой. Она склонилась над своими собственными мазками — Богатство и бедность, слава и неизвестность — всему свое время.

— Тщательно выводила она иероглифы, надеясь, что отец удостоит их вниманием. Сейчас он уже должен понять, что она не оправдает его надежд. Но пусть по крайней мере знает, что она неплохо устроилась и находит себе достойное занятие.

Она еще раз подняла кисть, но обнаружила, что рука ее дрожит. После стольких недель одно упоминание о завершенных портретах, которые будут представлены императору, разбивает всю ее философию в куски.

— Ива? — Голос у нее тоже дрожит.

Мгновенно верная служанка оказалась рядом; склонив голову, она словно восхищалась каллиграфией госпожи.

— Ива, — прошептала Серебряная Снежинка, — я знаю, что Мао Йеншу написал с меня некрасивый портрет. Знаю, как нелепо было даже мечтать, что этого не случится. Но если сама не увижу его, не буду знать точно, мне кажется, я никогда не усну.

Ива кивнула.

— Так пойди и посмотри, старшая сестра.

— Не смею. — Серебряная Снежинка поежилась, словно увидела перед собой нелепую мечту, которая часто тревожила ее во сне и о которой она не смеет рассказать даже Иве. — Я точно знаю, что не вынесу, если меня увидят. Ива, я знаю, что ты…

— Конечно, маленькая госпожа. Я исследовала дворы, и внутренний, и внешний, и видела Сына Неба, о котором эти красивые женщины заливаются, как стая ревнивых соловьев. Смею сказать, что я сделала больше, чем смогла каждая из них. Красивый, мужественный человек, должна заметить, хотя не понимаю, как он может предпочесть портреты самим красавицам.

— Ива! — Несмотря на негодование, Серебряная Снежинка не могла сдержать виноватый смех.

— В своих блужданиях нашла ли я место, в котором могла бы спрятаться госпожа и увидеть портреты? Это хочет знать старшая сестра?

Серебряная Снежинка неохотно кивнула. Осмелев, Ива протянула огрубевшую в труде руку с тремя одинаковой длины средними пальцами и коснулась рукава Серебряной Снежинки. Рукав задрожал; его хозяйка отчаянно пыталась сдержать дрожь.

— И это храбрая госпожа, которая отомстила за смерть достойного ао Ли? Смелей, старшая сестра! Я нашла место, с которого тебе будет все видно, но тебя не увидят. Хорошо, что Сын Неба придет во внутренний двор: опасно было бы вести женщину во внешний двор. Пойдем со мной, ты будешь в безопасности.

Серебряная Снежинка позволила поднять себя с мата. Подобрав длинное платье, она вслед за Ивой прошла пыльными переходами, которых не помнит, наверно, сам строитель этих павильонов. Ты будешь в безопасности, — сказала Ива, но Серебряная Снежинка сомневалась в этом

***

— Сюда! — прошептала Ива, и Серебряная Снежинка забралась в узкий проход третьего уровня Зала Яркости. Она оказалась в пространстве объемом со стенной шкаф. Заглянула в глазок и сдержала восклицание.

— Госпожа, умоляю тебя, не чихни! — прошептала Ива.

Серебряная Снежинка смогла только слегка покачать головой. Однажды она зимой выехала в солнечный день, посмотрела на солнце, потом на снег и снова на солнце. И от яркого света пошатнулась в седле. Потом у нее долго перед глазами плясали черные точки. Она помигала, думая, что и сейчас перед глазами запляшут черные точки. Даже одежда музыкантов и слуг роскошней ее лучших платьев; костюмы, шляпы и зонты чиновников, которые входили в зал и простирались перед Сыном Неба, казались ярким ковром на фоне великолепного цветника женщин. А эти женщины напоминали Тун Шуанчен, фею из легенды, которую так любила Серебряная Снежинка в детстве; эта фея сторожит хрустальную снежную вазу.