Хроники противоположной Земли (№3) - Царствующие жрецы Гора

Они не выносят солнечных лучей!

Я посмотрел на небо.

И понял, какой была боль и радость ночного полета. Его крылья, сказала Мать, как потоки золота.

— Как оно прекрасно! — воскликнула Вика.

— Да, прекрасно, — согласился я.

Я вспомнил, что уже девять лет девушка не видела неба.

Обнял ее за плечи и держал, а она плакала, обратив лицо к далекому небу.

В этот момент из-за угла ближайшего здания показался один из кораблей Миска. На нем был Ал-Ка в сопровождении своей женщины.

Корабль приземлился рядом с нами.

Через мгновение появился второй — с Ба-Та. С ним тоже была женщина.

— Пришло время каждому выбирать место смерти, — сказал Миск.

Цари-жрецы, конечно, не покинут рой. К моему удивлению, большинство людей, в основном те, кто вырос в рое и считает его своим домом, тоже пожелали остаться.

Другие, однако, охотно садились на корабли, чтобы улететь в отверстие вверху.

— Мы уже вылетали много раз, — сказал Ал-Ка, — и другие корабли тоже, потому что рой в десятке мест разбит и открыт под небом.

— Где ты хочешь умереть? — спросил я Вику из Трева.

— Рядом с тобой, — просто ответила она.

Ал-Ка и Ба-Та, как я и ожидал, передали свои корабли другим пилотам, потому что намерены были остаться в рое. Их женщины, к моему удивлению, добровольно решили остаться рядом с мужчинами, которые надели им на шеи золотые ошейники.

Я увидел вдали Куска. Ал-Ка и Ба-Та в сопровождении своих женщин пошли к нему. Они встретились в ста ярдах от меня, и я видел, как царь-жрец положил передние конечности на плечи людей, и они стояли и ждали конца роя.

— Наверху нет безопасности, — сказал Миск.

— Здесь тоже, — ответил я.

— Верно, — согласился Миск.

В удалении раздался глухой взрыв, мы услышали грохот обвала.

— Гибнет весь рой, — сказал Миск.

Я увидел слезы на глазах людей.

— Неужели мы ничего не можем сделать? — спросил я.

— Ничего, — ответил Миск.

Вика посмотрела на меня.

— А ты где хочешь умереть, Кабот?

Я увидел, что последний корабль готовится к полету вверх, в отверстие в крыше комплекса. Хорошо бы выбраться на поверхность, под голубое небо, взглянуть на зеленые поля за черным Сардаром. Но я сказал:

— Я решил остаться с Миском, моим другом.

— Хорошо, — сказала Вика, прижимаясь головой к моему плечу. — Я тоже остаюсь.

— Кое-что из твоих слов не переводится, — заметил Миск, нацелив на меня антенны.

Я посмотрел в большие золотые глаза Миска, на левом виднелся беловатый шрам — сюда попало лезвие Сарма в битве в помещениях Матери.

Я даже не мог сказать ему, что чувствую, потому что в его языке нет нужных слов.

— Я сказал, что хочу остаться с тобой. Между нами роевая правда.

— Понимаю, — сказал Миск и легко притронулся ко мне антеннами.

Правой рукой я слегка сжал чувствительный отросток, лежавший на моем левом плече.

Мы вместе смотрели, как медленно поднимается последний корабль, как он белой звездочкой исчезает в голубизне снаружи.

Куск, Ал-Ка, Ба-Та и их женщины пошли к нам через обломки.

Мы стояли на неровных сдвинувшихся камнях площади. Справа на одной стене в каскадах искр взорвалось несколько шаров-ламп; искры летели вниз и гасли, не коснувшись пола. Несколько камней обрушилось сверху, они падали на крыши зданий и пробивали их, разбивались на улицах. Пыль затянула комплекс, и я полой платья закрыл лицо Вики, чтобы защитить его. Тело Миска было покрыто пылью, пыль набилась мне в глаза и в горло.

Я улыбнулся про себя: Миск занялся очисткой. Мир может рушиться вокруг, но он не забудет о необходимости причесаться. Вероятно, пыль очень мешает ему, действует на чувствительные волоски.

— К несчастью, — сказал мне Ал-Ка, — вторая энергетическая установка еще не завершена.

Миск прекратил причесываться, Куск тоже уставил антенны на Ал-Ка.

— Что за вторая установка? — спросил я.

— Установка мулов, — ответил Ал-Ка, — ее строили пятьсот лет, готовя восстание против царей-жрецов.

— Да, — подтвердил Ба-Та, — ее построили инженеры мулы, выучившиеся у царей-жрецов, они в течение столетий собирали ее из украденных деталей в далеком районе старого роя.

— Я об этом не знал, — сказал Миск.

— Цари-жрецы недооценивали мулов, — заметил Ал-Ка.

— Я горжусь своими детьми, — сказал Куск.

— Мы не инженеры, — ответил Ал-Ка.

— Да, — согласился Куск, — но вы люди.

— Очень немногие из мулов знали об этой установке, — сказал Ба-Та. — Мы сами об этом не знали, пока к нам в войне не присоединилось несколько техников.

— А где эти техники сейчас? — спросил я.

— Работают, — ответил Ал-Ка.

Я схватил его за плечи.

— Можно ли ввести установку в действие?

— Нет, — сказал Ал-Ка.

— Тогда почему они работают? — спросил Миск.

— Это по-человечески, — ответил Ба-Та.

— Глупо, — заметил Миск.

— Но по-человечески, — повторил Ба-Та.

— Да, глупо, — снова сказал Миск, и антенны его согнулись, но потом он мягко коснулся ими плеча Ба-Та, желая показать, что не хотел его обидеть.

— А что нужно? — спросил я.

— Я не инженер, — ответил Ал-Ка. — Не знаю. — Он посмотрел ан меня. — Но это имеет какое-то отношение к силам ура.

— Эта тайна хорошо охранялась царями-жрецами, — сказал Ба-Та.

Миск задумчиво поднял антенны.

— У нас есть деструктор ура, который я соорудил в ходе войны, — послышалось из его переводчика. Они с Куском быстро соприкоснулись антеннами и мгновение держали их вместе. Потом разъединили. — Компоненты деструктора можно переналадить, — продолжал Миск, — но маловероятно, чтобы силовая петля замкнулась удовлетворительно.

— Почему? — спросил я.

— Во-первых, — сказал Миск, — энергетическая установка, сооруженная мулами, вероятно, чрезвычайно неэффективна; во-вторых, она сооружалась из частей, которые крали много столетий, и поэтому вряд ли их удастся совместить с частями деструктора.

— Да, — согласился Куск, и его антенны угнетенно обвисли, — вероятность не в нашу пользу.

Огромный камень упал с крыши и, как большой резиновый мяч, проскакал мимо нас. Вика закричала и теснее прижалась ко мне. Миск и Куск больше, чем когда-либо, начали раздражать меня.

— Есть ли хоть какой-нибудь шанс? — спросил я у Миска.

— Может быть, — ответил Миск, — потому что я сам не видел их установку.

— Но по теории вероятности, — подхватил Куск, — шансов нет.

— Шанс есть, но исключительно малый, — размышлял Миск, расчесывая чувствительные волоски.

— Согласен, — признал Куск.

Я схватил Миска, чтобы остановить это бесконечное расчесывание.

— Если есть хоть какой-то шанс, — закричал я, — нужно попробовать!

Миск посмотрел на меня, и его антенны удивленно приподнялись.

— Я царь-жрец, — сказал он. — Вероятность такова, что царь-жрец, как разумное существо, за это не возьмется.

— Но ты должен взяться! — закричал я.

Еще один камень упал в ста ярдах от нас и проскакал мимо.

— Я хочу умереть с достоинством, — сказал Миск, мягко отбирая у меня переднюю конечность и возобновляя расчесывание. — Царю-жрецу не полагается суетиться, как человеку, бороться, когда нет никакой надежды на успех.

— Если не ради тебя самого, — сказал я, — то ради людей — в рое и за его пределами. У нас единственная надежда на вас.

Миск перестал расчесывать волоски и посмотрел на меня.

— Ты этого хочешь, Тарл Кабот? — спросил он.

— Да, — ответил я.

А Куск посмотрел на Ал-Ка и Ба-Та.

— Вы тоже этого хотите?

— Да, — сказали Ал-Ка и Ба-Та.

И в этот момент в облаках пыли я увидел в пятидесяти ярдах от нас круглое куполообразное тело одного из золотых жуков.

Почти одновременно Миск и Куск подняли свои антенны и задрожали.

— Нам повезло, — послышалось из преобразователя Куска.

— Да, — согласился Миск, — теперь не нужно отыскивать золотого жука.

— Вы не должны сдаваться золотому жуку! — закричал я.

Я видел, как антенны Миска и Куска повернулись в сторону золотого жука, видел, как жук остановился, как начала подниматься его грива. И ощутил странный наркотический запах.

Я выхватил меч, но Миск мягко схватил меня за руку и не позволил наброситься на золотого жука и убить его.

— Нет, — сказал он.

Жук подполз ближе, и я увидел, что его грива развевается, как подводное растение, захваченное течением.

— Ты должен сопротивляться, — сказал я Миску.

— Я умру, — ответил Миск, — не отравляй мне эту радость.

Куск сделал шаг к жуку.

— Ты должен бороться до конца! — крикнул я.

— Это конец, — послышалось из переводчика Миска. — Я старался. А теперь я устал. Прости меня, Тарл Кабот.

— Так хочет умереть наш отец? — спросил Ал-Ка у Куска.

— Вы не понимаете, дети мои, — ответил Куск, — что значит золотой жук для царей-жрецов.

— Мне кажется, я понимаю, — воскликнул я, — но вы должны сопротивляться!

— Неужели ты хочешь, чтобы мы погибли, занятые бесполезной работой, умерли глупцами, лишенными последних радостей золотого жука? — спросил Миск.

— Да! — воскликнул я.

— Так не поступают цари-жрецы.

— Так пусть отныне они так поступают! — крикнул я.

Миск распрямился, его антенны развевались, все тело дрожало.

Он стоял дрожа, в облаке пыли, среди падающих обломков. Смотрел на собравшихся вокруг людей, на приближающегося золотого жука.

— Прогони его, — послышалось из транслятора Миска.

С криком радости я устремился к золотому жуку, и Вика, Ал-Ка, Ба-Та и их женщины присоединились ко мне; мы пинали жука, толкали его, отскакивали от его трубчатых челюстей, бросали в него камни и наконец отогнали.

Потом вернулись к Миску и Куску, которые стояли, соединив антенны.

— Отведите нас к установке мулов, — сказал Миск.

— Я вам покажу, — воскликнул Ал-Ка.

Миск снова повернулся ко мне.

— Я желаю тебе добра, Тарл Кабот, человек, — сказал он.

— Подожди, — ответил я, — я пойду с вами.

— Ты ничем не можешь помочь, — сказал он. Антенны Миска наклонились ко мне. — Стой на ветру и снова взгляни на небо и солнце.

Я поднял руки, и Миск осторожно коснулся моих ладоней антеннами.

— Желаю тебе добра, Миск, царь-жрец, — сказал я.

Миск повернулся и ушел в сопровождении Куска и остальных.

Мы с Викой остались одни в разрушающемся комплексе. На мгновение показалось, что вся крыша над нами раскололась и обвисла.

Я схватил Вику на руки и побежал.

С невероятной легкостью мы как будто плыли по направлению к туннелю, и, оглянувшись, я увидел, что крыша медленно обваливается, как каменный снегопад.

Я ощущал изменение в силе тяжести планеты. Может быть, скоро она расколется, превратится в пылевой пояс в нашей системе, а пояс этот изогнется и гигантской спиралью, как падающая птица, ринется в недра пылающего солнца.

Вика у меня на руках потеряла сознание.

Я бежал по туннелям, не представляя себе, что делать дальше.

И оказался в первом комплексе, из которого впервые бросил взгляд на рой царей-жрецов.

Двигаясь как во сне, касаясь пола через тридцать-сорок ярдов, я по рампе поднимался к лифту.

И увидел только темную открытую шахту.

Дверь была сломана, и в шахте валялся мусор. Висячих тросов не было, и в полусотне футов ниже я видел разбитую крышу лифта.

Похоже, мы застряли в рое. И тут я увидел в пятидесяти ярдах еще одну дверь, только меньшую.

Одним медленным долгим прыжком я оказался у этой двери и нажал кнопку сбоку от нее.

Дверь открылась, я влетел внутрь и нажал самую верхнюю кнопку в ряду.

Дверь закрылась, и лифт быстро пошел вверх.

Когда она снова открылась, я увидел зал царей-жрецов, хотя огромный купол над ним теперь был разбит и части его упали на пол.

Я нашел лифт, которым пользовался Парп, врач из Трева, мой хозяин в первые часы пребывания в рое царей-жрецов. Я вспомнил, что Парп вместе с Куском отказался подвергать меня имплантации и вступил в подпольную организацию сопротивления Сарму. Когда он в первый раз разговаривал со мной, как я теперь понял, он находился под контролем царей-жрецов, его контрольная сеть была активирована и слова и действия диктовались, по крайней мере в основном, из смотровой комнаты, но теперь смотровая комната, подобно большей части роя, разрушена, и даже если бы она была цела, теперь некому активировать сеть. Отныне Парп будет собственным хозяином.

Вика по-прежнему без сознания лежала у меня на руках, и я укутал ее в полы одежды, чтобы защитить лицо, глаза и горло от пыли.

Я направился к трону царей-жрецов.

— Приветствую тебя, Кабот, — произнес голос.

Я поднял голову и увидел Парпа, который спокойно сидел на троне, попыхивая трубкой.

— Ты не должен здесь оставаться, — сказал я ему, с беспокойством поглядывая на обломки купола.

— Мне некуда идти, — ответил Парп, удовлетворенно пыхтя трубкой. Он откинулся назад. Клуб дыма вырвался из трубки, но не поплыл, а буквально устремился вверх. — Хочу насладиться последними затяжками, — сказал Парп. Он благосклонно взглянул на меня, проплыл две или три ступени и встал рядом. Поднял край покрова, который я натянул на лицо Вики.

— Она прекрасна, — сказал Парп. — Очень похожа на мать.

— Да, — согласился я.

— Хотел бы я знать ее получше. — Парп улыбнулся. — Я недостойный отец для такой девушки.

— Ты очень хороший и храбрый человек, — возразил я.

— Я маленький, некрасивый и слабый, — ответил он, — и правильно моя дочь меня презирала.

— Я думаю, сейчас она бы не стала тебя презирать.

Он улыбнулся и снова закрыл ее лицо.

— Не говори ей, что я ее видел. Пусть забудет глупого Парпа.

Как мячик, он подпрыгнул, взлетел вверх и снова уселся на троне. Ударил по ручкам трона и от этого движения чуть не полетел вверх.

— Зачем ты сюда вернулся? — спросил я.

— Чтобы еще раз посидеть на троне царей-жрецов, — с усмешкой ответил Парп.

— Но зачем?

— Может, тщеславие, — сказал Парп. — А может, воспоминания. — Он снова хихикнул, и глаза его с усмешкой устремились на меня. — Но главным образом, потому что я считаю это самым удобным сидением во всем Сардаре.

Я рассмеялся.

Потом посмотрел на него.

— Ты ведь с Земли?

— Очень, очень давно, — ответил он. — Так и не привык сидеть на полу.

— Он снова захихикал. — Колени не сгибаются.

— Ты англичанин.

— Да, — с улыбкой сказал он.

— Привезен в путешествии приобретения?

— Конечно.

Парп с раздражением рассматривал свою трубку. Она погасла. Он начал рыться в мешочке с табаком, который висел у него на поясе.

— И как давно? — спросил я.

Он начал набивать трубку табаком. С уменьшением тяготения это стало нелегкой задачей.

— А что ты об этом знаешь? — спросил Парп, не глядя на меня.

— Я знаю о стабилизирующей сыворотке.

Парп посмотрел на меня, придерживая пальцем табак в трубке, чтобы он не улетел.

— Триста лет, — сказал он и снова обратил все внимание на трубку.

Он пытался затолкать в нее табак, но получалось плохо, потому что маленькие коричневые частички все время отделялись и всплывали над трубкой. Наконец ему удалось набить достаточно, чтобы они держали друг друга, и он пустил струю пламени из серебряной зажигалки.

— Где ты взял табак и трубку? — спросил я, потому что на Горе ничего подобного нет.

— Как ты понимаешь, — ответил Парп, — эту привычку я приобрел на Земле, и так как я несколько раз в качестве агента царей-жрецов возвращался на Землю, мне удавалось потакать ей. С другой стороны, в последнее время я стал выращивать собственный табак внизу в рое под лампами.

Пол у меня под ногами подскочил. Трон накренился, потом встал на место.

Парпа, казалось, больше беспокоит трубка, которая грозила снова потухнуть, чем раскалывающийся рядом мир.

Наконец ему удалось справиться с трубкой.

— А ты знаешь, — спросил он меня, — что это Вика отогнала золотых жуков, когда Сарм послал их на армию Миска?

— Нет, — ответил я, — не знал.

— Смелая девочка.

— Это я знаю, — сказал я. — Действительно замечательная и красивая женщина.

Парпу как будто понравились мои слова.

— Да, я тоже так считаю, — сказал он. И печально добавил: — И мать у нее была такая же.

Вика зашевелилась у меня на руках.

— Быстрее, — сказал Парп, будто чего-то испугался, — унеси ее отсюда, пока она не пришла в себя. Она не должна меня видеть!

— Почему?

— Потому что она меня презирает, а я не вынесу ее презрения.

— Думаю, нет.

— Иди, — просил он, — иди!

— Покажи мне дорогу.

Парп торопливо выбил трубку о ручку трона. Пепел и невыкуренные крошки табака повисли в воздухе, как дым, а потом разлетелись. Парп сунул трубку в сумку. Он проплыл с трона на пол и, касаясь поверхности через каждые двадцать ярдов, направился к выходу.

— Иди за мной, — сказал он.

Держа Вику на руках, я последовал за Парпом, чья одежда вздымалась и опадала на ходу, как будто он плывет в воде.

Скоро мы достигли стальной двери, Парп повернул ручку, и дверь поднялась.

Я увидел, как снаружи два снежных ларла повернулись мордами к входу. Цепей на них не было.

Глаза Парпа расширились от ужаса.

— Я думал, они уйдут, — сказал он. — Я их освободил, чтобы они не погибли в цепях.

Парп снова повернул ручку, дверь начала опускаться, но один из ларлов с диким ревом бросился к ней и успел просунуть половину тела и одну длинную когтистую лапу. Мы отскочили. Дверь прижала ларла, а он, испуганный, нажал на нее, и она погнулась. Ларл попятился, но дверь, несмотря на усилия Парпа, не закрывалась.

— Ты был добр, — сказал я.

— Я был дурак, — ответил Парп. — Всегда был!

— Но ты ведь не мог знать.

Вика откинула одежду с лица и попыталась встать.

Я поставил ее, а Парп отвернулся, торопливо закрывая лицо одеждой.

Я стоял у двери с мечом в руке, чтобы отогнать ларлов, если они попытаются войти.

Вика стояла чуть за мной, глядя на заклиненную дверь и на двух зверей за ней. Но тут она заметила Парпа, негромко вскрикнула, посмотрела на ларлов и снова на Парпа.

Краем глаза я видел, как она протянула руку и направилась к Парпу. Отвела его одежду и коснулась лица. Его глаза наполнились слезами.

— Отец! — заплакала она.

— Дочь моя! — ответил он и нежно обнял девушку.

— Я люблю тебя, отец.

И Парп зарыдал, опустив голову на плечо дочери.

Один из ларлов заревел, такой голодный рев обычно предшествует нападению.

Я хорошо знал этот звук.

— Отойди в сторону, — сказал Парп, и я едва узнал его голос.

Но отошел.

Парп стоял в дверях, держа в руках крошечный серебряный цилиндр. Я тысячу раз видел, как он прикуривал от него трубку. Когда-то я принял его за оружие.

Парп повернул зажигалку и направил ее в грудь ближайшего ларла. Нажал, и неожиданно вылетела струя огня Она отбросила Парпа на пять футов назад, а ближайший ларл взревел, дико взметнул лапы, оскалил клыки, белоснежная шерсть на груди почернела, на том месте, где было сердце зверя, образовалась дыра. Ларл дернулся и упал, растянувшись на камне.

Парп убрал маленькую трубку.

— Можешь ударить ларла в сердце? — спросил он.

Для этого нужен исключительно удачный удар мечом.

— Если будет возможность, — ответил я.

Второй ларл, разъярившись, присел, готовясь к прыжку.

— Хорошо, — не мигнув, ответил Парп. — Иди за мной!

Вика закричала, я крикнул Парпу, чтобы он остановился, но Парп бросился вперед, прямо в челюсти второго ларла, тот схватил его и начал бешено трясти, а я оказался у его лап и ударил ножом между ребер, прямо в сердце.

Полуразорванное тело Парпа, с переломанной шеей, со сломанными руками и ногами, выпало из челюстей зверя.

Вика со слезами кинулась к нему.

Я снова и снова бил мечом, пока ларл не затих.

Тогда я подошел и встал за Викой.

Она стояла на коленях у тела. Повернулась, посмотрела на меня и сказала:

— Он так боялся ларлов.

— Я знал многих храбрецов, — ответил я, — но такого храброго человека, как Парп из Трева, не встречал.

Она прижалась к изуродованному телу, шелка ее одежды покрылись кровью.

— Мы закроем тело камнями, — сказал я. — И я сниму шкуры с ларлов. Идти далеко, и нас ожидают холода.

Она посмотрела на меня полными слез глазами и кивнула.

33. ИЗ САРДАРА

Мы с Викой, одетые в шкуры снежных ларлов, направились к воротам в мрачной черной ограде, окружающей Сардар. Путешествие было необычным, но недолгим. Мы перепрыгивали через пропасти, почти плыли в холодном воздухе, и я говорил себе, что Миск, его цари-жрецы и люди, инженеры роя, проигрывают битву, которая решает, могут ли цари-жрецы и люди, действуя вместе, спасти мир, или в конце концов Сарм, перворожденный, победит, и мир, который я так люблю, превратится в обломки, сгорающие в пламенеющем погребальном костре Солнца.

Путь от ворот до владений царей-жрецов в Сардаре занял у меня четыре дня, а на обратном пути уже на утро второго дня мы с Викой увидели обломки больших ворот и ограду — теперь упавшие и переломанные бревна.

Скорость возвращения объяснялась не тем, что мы спускались, хотя и это сыграло свою роль, а главным образом уменьшением силы тяжести. Я мог, держа Вику на руках, быстро продвигаться по тропе, которая в других условиях была бы опасной или совершенно непроходимой. Несколько раз я просто прыгал с одного участка тропы на сто футов вниз на другой участок; иначе мне пришлось бы пройти между этими пунктами не менее пяти пасангов. Иногда я вообще отказывался от тропы и двигался напрямик, от одного утеса к другому. Когда на утро второго дня мы увидели ворота, ослабление силы тяжести достигло максимума.

— Это конец, Кабот, — сказала Вика.

— Да, — согласился я, — я тоже так считаю.

С того места, где мы стояли на тропе, едва держась на ногах, видна была огромная толпа, из представителей всех каст Гора. Люди толпились у остатков ограды и со страхом глядели на горы. Впереди в несколько рядов, насколько я мог видеть в обе стороны, стояли люди в белой одежде посвященных. Даже с того места, где мы стояли, слышался запах бесчисленных жертвенных костров, запах горящего мяса босков, тяжелые испарения ладана, кипящего в больших котлах, подвешенных на цепях над кострами. Мы слышали непрерывные гимны, видели, как посвященные простираются ниц, умоляя царей-жрецов о милости.

Я снова взял Вику на руки и, наполовину идя, наполовину плывя, направился вниз, к развалинам ворот. Когда нас увидели, в толпе послышались громкие крики, потом все стихло, все смотрели на нас.

Мне вдруг показалось, что Вика стала тяжелее, и я сказал себе, что, должно быть, начинаю уставать.

Я прыгнул с тропы на дно небольшого ущелья и сильно ударился ступнями при приземлении. Очевидно, неверно рассчитал расстояние.

Теперь нужно прыгнуть на другую сторону, футов на тридцать вверх. Нужен всего один прыжок. Но прыгнуть я сумел только на пятнадцать футов, задел ногой камень и услышал, как он с грохотом катится вниз. Я снова прыгнул, вложив на этот раз в прыжок все силы, перепрыгнул через край ущелья футов на десять и приземлился между ущельем и воротами.

У меня возникла мысль, но я не решался прислушаться к ней.

Но тут я посмотрел на развалины ограды и на упавшие ворота, а за ними

— на огни бесчисленных костров, на пар от котлов с ладаном. Теперь дым не расплывался и рассеивался. Нет, он стройными столбами поднимался к небу.

Я закричал от радости.

— В чем дело, Кабот? — воскликнула Вика.

— Миск победил! — крикнул я. — Мы выиграли!

Не задерживаясь, чтобы поставить ее на ноги, я длинными мягкими прыжками устремился к воротам.

И только у ворот поставил Вику на землю.

Передо мной была изумленная толпа.

Я знал, что никогда в истории планеты человек не возвращался из Сардара.

Посвященные, многие сотни, стояли склонившись перед утесами Сардара. Я видел их бритые головы, их лица казались черными на белом фоне одежд, глаза широко раскрыты и полны страха, тела в одежде их касты дрожат.

Вероятно, они ожидали, что меня у них на глазах уничтожит огненная смерть.

За посвященными теснились люди из сотен городов, объединившись в общем страхе и мольбе, обращенной к жителям Сардара. Я представлял себе, какой ужас и смятение привели этих людей, обычно враждующих друг с другом, сюда, к остаткам ограды, в темную тень Сардара: землетрясения, цунами, ураганы и атмосферные вихри, непонятное уменьшение силы тяжести, ослабление связи между ними и поверхностью.

Я посмотрел на испуганные лица посвященных. И подумал, что, возможно, их бритые головы, традиционный древний обычай, как-то связаны с гигиенической практикой роя.

Я был доволен тем, что, в отличие от посвященных, люди других каст не падали ниц. В толпе были жители Ара, Тентиса, Тарна, узнаваемые по двум желтым полоскам в поясе; из Порт-Кара, из Тора, Коса, Тироса; может быть, из Трева, родного города Вики; может быть, даже из погибшего, исчезнувшего Ко-ро-ба; и в толпе были представители всех каст, даже самых низших, таких, как крестьяне, седельщики, ткачи, козопасы, поэты и торговцы, но никто из них не пресмыкался; как странно. Я знал, что посвященные утверждают, что цари-жрецы любят их, они даже повторяют их внешность; но я знал также, что цари-жрецы никогда не стали бы пресмыкаться; похоже, что в своих усилиях походить на богов посвященные ведут себя как рабы.

Один из посвященных стоял.

Мне было приятно это видеть.

Это был высокий человек, плотного сложения, с мягкими чертами лица, с глубоким низким голосом, который очень впечатляет в храме посвященных, построенных так, чтобы такие голоса оказывали максимальное воздействие. Глаза у него, как я заметил, в противоположность мягкому лицу, острые и проницательные. Этот человек не дурак. На левой руке, полной и мягкой, тяжелое кольцо с большим белым камнем, на камне выгравирован символ Ара. Я решил — правильно, как выяснилось позже, — что это верховный посвященный Ара, тот самый, кто занял место верховного посвященного, уничтоженного у меня на глазах огненной смертью год назад.

— Я пришел из жилища царей-жрецов, — сказал я, возвышая голос, чтобы меня услышало как можно больше людей. Я не хотел разговаривать с этим человеком наедине; он потом сможет так передать содержание разговора, как ему захочется.

Я заметил, как он украдкой взглянул на дым одного из костров.

Дым пологой дугой уходил в небо Гора.

Он знает!

Он знает, что сила тяготения планеты восстанавливается.

— Я хочу говорить! — воскликнул я.

— Подожди, о долгожданный вестник царей-жрецов! — ответил он.

Я смолк, желая узнать, что ему нужно.

Человек сделал знак полной рукой, и вперед вывели белого боска, прекрасного в его длинной пушистой шерсти, с изогнутыми полированными рогами. Пушистая шерсть была расчесана, на рогах висели нити бус.

Достав из сумки маленький нож, посвященный отрезал у животного прядь волос и бросил в костер. Потом сделал знак своему помощнику, и тот мечом разрезал горло животного, боск опустился на колени; кровь из горла собирал в сосуд третий посвященный.

Я нетерпеливо ждал. Двое посвященных отрубили ногу боска и, в жире и крови, бросили ее в костер.

— Все остальное не помогало! — воскликнул верховный посвященный, размахивая руками. Он начал быстро читать молитвы на древнем горянском; это язык, на котором посвященные разговаривают между собой и совершают свои обряды. В конце длинной, но торопливо прочитанной молитвы, рефрен которой подхватывали все посвященные, он воскликнул:

— О цари-жрецы, пусть эта последняя жертва смягчит ваш гнев. Пусть запах этой жертвы будет приятен вашим ноздрям! Примите нашу жертву! Ее приносит Ом, глава всех высших посвященных Гора!

— Нет! — закричали другие, верховные посвященные остальных городов. Я знал, что верховный посвященный Ара, следуя политике своего предшественника, стремится захватить власть над всеми посвященными; он заявляет, что является главой всех посвященных, но это утверждение, разумеется, отвергают верховные посвященные других городов, которые считают себя независимыми главами клана в каждом городе. Я полагал, что если Ар не завоюет остальные города и не произойдет политической реорганизации в масштабах всей планеты, требования посвященных Ара всегда будут оспариваться.

— Это наша общая жертва! — воскликнул один из верховных посвященных.

— Да! — поддержали его другие.

— Смотрите! — воскликнул верховный посвященный Ара. Он указал на дым, который теперь поднимался почти естественно. Посвященный подпрыгнул, как бы желая проиллюстрировать свои слова. — Моя жертва приятна ноздрям царей-жрецов! — закричал он.

— Наша жертва! — закричали остальные посвященные.

Послышался многоголосый радостный крик: люди в толпе начали понимать, что мир возвращается к привычному порядку. Слышались радостные возгласы и благодарности царям-жрецам.

— Смотрите! — закричал верховный посвященный Ара. Он указал на дым, который из-за перемены направления ветра устремился теперь прямо в Сардар.

— Цари-жрецы вдыхают запах моей жертвы!

— Нашей жертвы! — настаивали остальные верховные посвященные.

Я улыбнулся про себя. Представил себе, как в ужасе дрожат антенны царей-жрецов при одной мысли о жирном дыме.

И тут ветер опять переменился, и дым повалил от Сардара в сторону толпы.

Вероятно, сейчас цари-жрецы выдыхают, подумал я, но у верховного посвященного было больше практики в истолковании знаков, чем у меня.

— Смотрите! — закричал он. — Цари-жрецы посылают нам благословение, дымом жертвы они говорят нам о своей мудрости и милосердии!

В толпе послышались крики радости и возгласы благодарности царям-жрецам.

Я хотел использовать эту бесценную возможность, прежде чем люди Гора поймут, что сила тяготения и нормальные условия восстановились, чтобы заставить их отказаться от обычной воинственности, жить в мире и братстве, но этот момент, прежде чем я успел это осознать, был отобран у меня верховным посвященным Гора и использован в собственных целях.