Полковник Гуров - Диктатура Гурова (сборник)

Судя по тому, что тот упорно молчал, ответа уже и не требовалось, но капитан Чернов не удержался, хотя к нему и не обращались, и заявил:

– Вообще-то я предлагал потихоньку показать продавщице учеников, но полковник Сафонов приказал провести такое явное опознание, чтобы впредь другим хулиганам неповадно было.

– Нет, Сафонов даже не дурак! Он идиот! А это уже клинический случай, не поддающийся лечению! – сказал Лев, да вот только голос у него больше походил на волчье горловое рычание.

– Что вы себе позволяете? – взвился Никитин. – Вы оскорбляете честь и достоинство высшего офицера в присутствии его подчиненных! Вы думаете, на вас управа не найдется?

Тут Гуров так шарахнул кулаком по столу, что на нем все подпрыгнуло, а присутствующие замерли.

– Я позволяю себе ровно столько, сколько могу! У меня и генералы, бывает, по известным адресам ходят! Для малопонятливых объясняю. Мальчишка здесь совершенно ни при чем. Это настолько очевидно, что не увидеть этого мог только слепой, а не понять – только такой законченный кретин, как Сафонов! Ему дали деньги и попросили или приказали купить! Он купил! А теперь три варианта. Первый. Это его друзья. Вспомните себя в его возрасте! Ну, как можно выдать друга? Тем более когда тебя публично взяли и опознали. Ведь если ты хоть слово скажешь, тебя будут на веки вечные считать предателем. Как ему после этого в интернате оставаться? Второй. Эти люди были ему совсем не друзья, а те, кем он восхищается и кому стремится подражать. И он для них готов на все! Тут уж из него слова не выжмешь! Третий. Его заставили это сделать. Когда он узнал, что из этого вышло, то испугался! Если бы его потихоньку пригласили для беседы… Подчеркиваю! Потихоньку! Для беседы! – почти проорал Гуров. – Да еще в присутствии человека, которому он доверяет, он бы все рассказал. А теперь он бы и рад рассказать, но его запугали уже те, для кого он эти чертовы петарды покупал! И его есть чем шантажировать – там же, кроме него, еще братья и сестра. И вызвать его на откровенный разговор теперь будет очень сложно, потому что один идиот… Надеюсь, всем понятно, кого я имею в виду? Так вот, этот идиот думал явно не тем местом, которым надо, а тем, которым в кресле сидит. Пока сидит! – подчеркнул Гуров. – И в результате мальчик только еще больше испугался. Я внятно объяснил? – Вопрос был чисто риторический, так что ответа он ждать не стал. – Никитин! Где сейчас Дима и его родные?

– После беседы он был отправлен обратно в интернат, – ответил тот.

– Их что, нельзя было поселить где-нибудь отдельно? – взорвался Гуров.

– Да кто бы согласился этих малолетних преступников у себя приютить? – удивился Никитин.

– Только суд определяет, преступник человек или нет, но никак не вы! А он в силу возраста еще и неподсуден! – отрезал Гуров. – Итак, кем конкретно было принято решение о том, чтобы вернуть Диму в интернат? Вы что, не понимали, какая там у него жизнь после этого началась? Повторяю свой вопрос: кто персонально принял это решение?

Он уже и так это знал, но ему требовалось, чтобы имя Сафонова было произнесено вслух, причем кем-то из его прихлебателей, а не сторонниками Кедрова. Он давал этим предателям шанс покаяться и вернуться в, так сказать, лоно истинной церкви. И, глядя сейчас на них, Гуров легко читал на лицах офицеров обуревавшие их эмоции. С одной стороны – Кедров, который сам себе не хозяин, а делает только то, что ему велят, и поэтому продвижения по службе при нем ждать не приходится, или приходится, но уж очень долго. С другой стороны, Сафонов. Пусть и пришлый, но зато родственник самого Стрелкова, с помощью которого он легко скинет Кедрова, займет его место и уж тогда не забудет тех, кто его с самого начала поддерживал. И то, что какой-то Гуров сейчас катит на него бочку, ничего не значит, потому что родня – есть родня. Итак, они переглянулись, и ими было принято молчаливое решение хранить верность своему будущему благодетелю.

А вот сторонники Кедрова не колебались ни секунды, потому что спокойная жизнь дороже – они знали, что, если бы Сафонов стал начальником управления, их ждало бы самое беспросветное будущее. Да! Афанасий Семенович не ума палата, зато он свой. Как говорится, он – сукин сын, но он наш сукин сын! При нем все понятно и предсказуемо. И сейчас, глядя на то, как Гуров рьяно взялся за Сафонова, они поняли, что тому кранты. Да, Сафонов родственник, но только одного Стрелкова, а Гуров пользуется уважением у всех отцов города во главе с самим губернатором. Вот и получалось, что если Кедрова почему-то снимут, то Сафонова уже не назначат. Но ведь может прийти человек совсем со стороны, со своими заморочками и тараканами в голове, а вот этого никому не хотелось. Пусть уж лучше все остается как есть. Сторонникам Кедрова даже переглядываться не надо было, чтобы начать топить Сафонова по полной программе. Первым, естественно, был капитан Чернов, сказавший:

– Это был приказ полковника Сафонова.

И вот тут подключились остальные сторонники Кедрова, которые заговорили, перебивая друг друга.

– После того как он 26 марта допросил Дмитрия Батюшкина…

– Причем орал так, что даже у нас в коридоре и соседних кабинетах уши закладывало…

– Он распорядился посадить мальчика до вечера в КПЗ, чтобы привыкал, как он выразился, а…

– А потом велел отпустить его обратно в интернат поздно вечером…

– Но чтобы он к десяти часам был уже там.

– Так и было! Я предложил отвезти его на машине – все-таки не следует мальчишке одному так поздно по улицам ходить…

– Только полковник Сафонов сказал, что нечего его, как барина, возить и ничего с этим убийцей не случится, а…

– А если и случится, так и черт с ним.

Говоря все это, они смотрели, но не на Гурова, а на его крепко сжатый, с побелевшими костяшками кулак, которым он, едва сдерживаясь, негромко, но равномерно стучал по столу.

– Я вас услышал. А теперь пусть меня послушают те, кто активно лизал зад Сафонову! – севшим от ненависти голосом сказал Гуров. – О его неправомерных действиях разговор будет отдельный. А сейчас хорошенько запомните: если с голов этих детей упал хотя бы волос, с Сафонова упадут погоны. И никаким неполным служебным несоответствием он не отделается! Это я твердо обещаю! На сто процентов гарантирую! Но и вам мало не покажется! Афанасий Семенович! – он повернулся к Кедрову. – Распорядитесь, чтобы всех четверых Батюшкиных немедленно привезли сюда!

Тот тут же схватил телефон и приказал, чтобы ближайший наряд заехал в интернат и забрал детей.

– Посмотрю, как у вас это получится, – ощерился Никитин.

Он наградил Гурова испепеляющим взглядом, а остальные сторонники Сафонова только усмехнулись.

– У меня все хорошо получается! – твердо заверил его Гуров. – А пока детей не привезли, давайте вернемся к делу. Я хочу знать мнение присутствующих о нападениях на китайцев. Как я прочитал, первое из них состоялось 1 апреля, кто-то так своеобразно решил отметить День юмора. Судя по показаниям потерпевших, это была группа из пяти человек, чьи лица были закрыты черными масками.

– Это могла быть месть за петарды, – небрежно бросил Никитин, словно удивляясь тому, как такая простая мысль не пришла в голову самому Гурову.

– Нужно быть полным дебилом, чтобы предположить, что это китайцы попросили Диму купить им петарды! – взорвался Лев. – Как я понимаю, слухи в таком маленьком городе расходятся со сверхзвуковой скоростью, так что о том, что их купил мальчишка из интерната, уже через час знали все поголовно, включая глухонемых.

– Поймите, господин полковник, у нас в городе никогда такого не было, – сказал, вставая, Чернов. – Даже когда китайцы только-только появились. Да, на них первое время смотрели с большим любопытством, и все! Потом из интереса стали захаживать в китайские ресторанчики, поделки всякие покупать, календари с гороскопами и все такое, а потом вообще привыкли и перестали обращать внимание.

У нас в городе кого только нет! Русские, якуты, украинцы, эвенки и эвены, татары! И все всегда жили дружно! Мы представления не имеем, что такого могло случиться, чтобы на них нападать стали.

– А что говорят свидетели? – спросил Гуров. – Ну не может такого быть, чтобы никто ничего не видел или, по крайней мере, не слышал! Раз была драка, то крики обязательно были! Или все люди, рядом с домами которых это происходило, вдруг разом ослепли и оглохли?

– В том-то и дело, господин полковник, что места для нападений выбирались такие, где жилых домов поблизости нет, только предприятия или офисы, – объяснил ему Чернов. – Со сторожами, которые в те ночи работали, мы побеседовали, они драки видели, но открыть дверь и выйти побоялись, звонили в полицию. В первый раз мы нашли только потерпевших, а вот потом 9, 13 и 17 апреля к нашему приезду на земле оставались только следы крови, а вот ни нападавших, ни потерпевших уже не было.

– Хорошо, я с этими сторожами сам поговорю, – пообещал Гуров.

Уж что-что, а разговаривать с людьми он умел! И вытащить из свидетеля любую информацию о случае, о котором тот и думать забыл, было для него делом привычным. Тут поднялся еще один офицер и представился:

– Капитан Санин. Возглавляю криминалистическую лабораторию. Докладываю: образцы крови с мест происшествий были взяты на экспертизу и законсервированы – а ну, как кто-нибудь из китайцев потом от побоев умрет? Так хоть будем знать, где именно и когда он пострадал.

– Разумно! – одобрительно заметил Гуров. – Садитесь, капитан!

– Понимаете, Лев Иванович, после первого нападения мы попросили китайцев ходить на работу и обратно только большими группами, что они и делают, – сказал Кедров. – А Борис Львович, например, даже специальные помещения у себя выделил, чтобы его работники могли там переночевать и им не приходилось так поздно или очень рано по улицам ходить. Да и остальные предприниматели, у которых китайцы работают, тоже нашли выход из положения: некоторые вообще своих работников на работу и обратно на транспорте возят, другие охрану наняли, которая их сопровождает. Так что те двое, на которых эти хулиганы нападали последние три раза, просто выходили на улицу ночью на свой страх и риск. Кстати, мы ни от кого из них ни одного заявления не получили.

– Разберемся. А чем вы объясните то, что многие воспитанники интерната по утрам с фингалами появляются? Что у них там творится? – продолжал Лев.

– Понимаете, господин полковник, это, наверное, в результате тренировок, – начал объяснять один из офицеров. – 2 апреля вечером какие-то неизвестные жесточайшим образом избили Анатолия Борисовича Зайцева, учителя физкультуры из интерната, он до сих пор лежит в больнице. Когда это произошло, я лично запер спортивный зал, где он подростков тренировал, потому что без присмотра взрослых мало ли что могло случиться, а ключ директору интерната отдал. Потом смотрю, а они опять там тренируются – старый замок сломали, а новый повесили. Я им объяснил, что это может закончиться нешуточными травмами, всех в интернат отправил и другой замок повесил. А они его опять сломали и продолжают тренироваться. Ну что вы с ними поделаете? Только я так думаю, пусть уж они лучше там вечера проводят, чем по улицам шатаются. Тем более что в десять часов вечера там уже никого нет, они все к этому времени в интернат возвращаются.

– Значит, вы считаете, что они излишне усердствуют, а остановить их некому, отсюда и травмы, – спросил Гуров. – Ну а что с самим нападением на учителя физкультуры?

– Вы знаете, тут уже совсем ничего не понятно, – сказал Чернов. – Человек благое дело сделал, подростков организовал, занимался с ними, своего свободного времени не жалея. Кому он мог помешать? А что еще удивительнее, как с ним могли справиться – он же человек спортивный, тренированный.

– А что он сам говорит?

– Сказал, что его сзади чем-то тяжелым по голове ударили, и он сознание потерял, а очнулся уже весь избитый. Идти он не мог, так, на руках подтягиваясь, до ближайшего дома дополз и шум поднял. Тут уж люди и полицию, и «Скорую» вызвали.

– С ним я тоже поговорю, – пообещал Гуров. – Теперь по поводу погрома в музее в ночь с 28 на 29 марта. Что вы думаете по этому…

Гуров не смог договорить, потому что у Кедрова зазвонил телефон и он, взяв трубку, несколько секунд послушал, а потом, вскочив и побледнев, как мел, заорал:

– Что? Как это могло произойти? Ищите немедленно! Хоть из-под земли найдите! – А потом, положив трубку, рухнул в кресло и в ужасе посмотрел на Льва Ивановича.

– Что с детьми? – сразу все поняв, хрипло спросил Гуров.

– Оказывается, их уже давно в интернате нет. И Дмитрий тогда после допроса туда не вернулся, и его братья с сестрой в тот же день пропали, – трясущимися губами ответил Афанасий Семенович. – И части их вещей тоже нет!

– Ну, я вас предупреждал! – прорычал Гуров сторонникам Сафонова и повернулся к Кедрову: – Кто вам звонил?

– Старший наряда. Они подъехали к интернату и спросили у охранника, где им найти Батюшкиных, а он ответил, что их уже давно там никто не видел, с того самого дня, как Диму полиция увезла.

– Звоните директору интерната! – приказал Гуров, и Афанасий Семенович схватил трубку. Сам Лев, достав телефон, позвонил Романову и, когда тот ответил, в самый последний момент удержался от того, чтобы назвать его «Сашей» – неприлично так с ним перед посторонними фамильярничать, сказал:

– Александр Александрович! Все Батюшкины пропали! С вещами! Еще 26 марта! Дай бог, если они просто сбежали! Только у вас хоть и весна по названию, но температуры-то минусовые, так что и замерзнуть могли. Возможен вариант, что их убили, как опасных свидетелей. Пусть Матвей свяжется с их отцом, который у него на каком-то прииске работает, и узнает, не приехали ли его дети из Новоленска – как знать, вдруг они на каких-нибудь попутках смогли до дома добраться. Если же их там нет, свяжись с Василичем, пусть народ поднимает! Всех! Без исключения! И все вертолеты в воздух! Детей искать надо!

– Твою мать! – заорал губернатор так, что Гуров чуть не оглох, а его голос разнесся по всему кабинету. – Сейчас позвоню! А с директора интерната башку сниму собственными руками!

Пока Гуров разговаривал с Романовым, Кедров в голос орал на директора интерната за то, что тот не обратился к ним, когда выяснилось, что дети пропали, но, выслушав ответ, осел в кресле и трясущейся рукой пытался положить трубку на рычаг, но никак не мог попасть.

– Афанасий Семенович! Что еще случилось? – окончательно разъярился Гуров.

– Лев Иванович! Оказывается, когда ему доложили, что никого из Батюшкиных нет на месте, он позвонил полковнику Сафонову, а тот ему приказал шуму не поднимать, заявление в полицию не писать и родным не сообщать, объяснив это тем, что жрать захотят, сами обратно прибегут, – растерянно глядя на Гурова, сказал Кедров. – Причем звонил он в присутствии всего педсовета, который он срочно собрал, когда исчезновение детей обнаружилось.

Гуров не то чтобы успокоился, просто его гнев приобрел другую форму и из состояния неуправляемого бешенства перетек в холодную, рассудочную ярость. Да, изначально он не хотел посвящать Стрелкова в то, какую мразь тот привез в город, чтобы посмотреть, как Сафонов будет себя вести и что делать, но то, что он узнал, не оставляло ему выбора. И выход из этой ситуации был только один, хотя в детали Лев решил Геннадия все-таки пока не посвящать. Рано!

– Афанасий Семенович, соедините меня, пожалуйста, с Геннадием Архиповичем, – попросил он каким-то звенящим, металлическим голосом.

– Да-да! Конечно! – мелко-мелко закивал тот.

Но, набирая номер, он постоянно путался в цифрах, а потом все-таки умудрился набрать и передал трубку Льву Ивановичу, но тот поставил телефон на громкую связь и, когда Стрелков ответил, сказал:

– Гена, это Гуров.

– Привет, Иваныч! С приездом тебя! Уже успел что-то узнать?

– Скажи, для тебя будет новостью, если я скажу, что твой родственник – такая мразь, что я даже слов подобрать не могу? – бешеным голосом спросил Гуров.

– Та-а-ак! И что этот придурок натворил? – не предвещавшим ничего хорошего голосом спросил Геннадий. – Я тебя знаю, ты зря лютовать не будешь!

– Знаешь, в моей голове это не укладывается, должно быть, в силу собственной недоразвитости или непрофессионализма, – ответил Гуров. – В подробности тебя Афанасий Семенович посвятит, некогда мне сейчас этим заниматься. А вот то, как Сафонов умудрился с такими скудными умственными способностями и хамскими замашками стать заместителем начальника управления, будет предметом моего отдельного с тобой разговора! И мало тебе не покажется! Это я тебе твердо обещаю! Когда Стас узнал, что он тут замом Кедрова стал, то до того обалдел, что даже выругаться связно не смог! Как ты вообще додумался этого подонка сюда на работу затащить? У него же на лбу крупными буквами написано, что он распоследняя сволочь?

– Я?! Затащить?! – ошеломленно воскликнул Стрелков. – Иваныч! Да этого и близко не было! Мне жена месяц мозг выносила, умоляла, чтобы я помог мужу ее сестры! Достала так, что я согласился!

– Ну, с ней ты сам будешь разбираться, но почему замом к Кедрову? – не унимался Гуров.

– Так он же полковник, а место зама как раз вакантным оказалось, – объяснил Геннадий. – Но я его предупредил, чтобы вел себя тише воды ниже травы.

– Поздравляю! – издевательским тоном сказал Лев. – Он все сделал с точностью до наоборот!

– Да что он натворил? – уже в голос заорал Геннадий. – Чую я, что он в такое дерьмо вляпался, что ему и названия-то не подобрать!

– Стал под Кедрова копать, – объяснил Гуров. – Я не знаю, что он людям от твоего имени наобещал, но сумел перетянуть на свою сторону часть офицеров, и в управлении произошел раскол. Чему же удивляться, что в городе такой бардак, если полиция не работает, а интриги плетет!

– Чего?! – взревел Стрелков. – Ну, я эту суку собственноручно в его же дерьме и утоплю! Он что себе думал? Что, если меня один раз уговорили ему помочь, то он теперь может, прикрываясь моим именем, вытворять все, что его задняя нога захочет?

– И с ним, и со своей женой ты будешь сам разбираться, – остановил поток этого красноречия Гуров. – А сейчас я тебе хочу сказать только одно: если я рожу твоего родственничка еще хоть раз увижу, причем даже не в самом управлении, а просто рядом с ним, то развернусь и уеду! И никто! – отчеканил он. – Надеюсь, ты понял, о ком я говорю? Так вот, никто никакими приказами меня сюда не загонит! Потому что я и его пошлю далеко и навсегда! С меня станется!

– Ну, паскуда! – прорычал Геннадий. – Ничего! Он у меня сегодня долго пятый угол искать будет! Он у меня всю оставшуюся жизнь кататься будет! В инвалидном кресле! Пусть он возьмет трубку!

– Его здесь нет, он с Романовым в области, – объяснил Гуров.

– Тогда отдай ее Афоне, – потребовал Стрелков.

– Он тебя и так слышит, – буркнул Лев.

– Афоня! Ты не дергайся! – начал успокаивать его Геннадий. – Как ты был начальником управления, так им и останешься! А вот эту падлу со всеми его жополизами гони к чертовой матери! – проорал он. – По самым страшным статьям, какие есть! Чтобы эти сволочи больше даже охранниками на автостоянку не смогли устроиться! Ты мне список этих предателей приготовь, а уж мы проследим, чтобы им жизнь медом не показалась. А работников мы тебе новых найдем – не перевелись еще в Сибири настоящие мужики! Только какого черта ты молчал и терпел? – возмущенно спросил он. – Мог ведь раньше и сам ко мне обратиться! Или этот подонок тебя так запугал, что ты даже это побоялся сделать?

– Вроде того, – проблеял Кедров.

– Ну, так к Романову бы пошел! Да к любому из нас! – продолжал возмущаться Стрелков. – Ты же знаешь, мы своих не сдаем! А если бы Иваныч не вмешался, что тогда делал бы? – спросил он, но ответа не дождался и продолжил: – Ладно! Дело прошлое! Работай спокойно! Иваныч! Ты меня слышишь? – позвал он.

– Слышу, Гена! – отозвался Гуров.

– Если еще какие-нибудь проблемы будут, сам знаешь, тебе только сказать, и мы все решим, – заверил его Стрелков. – Ну, бывайте!

Раздались короткие гудки, и Гуров положил трубку на рычаг. Аплодисментов не было, но все сторонники Кедрова смотрели на Льва, как на икону, только что не молились. А он, взглянув на генерала, понял, что нужно брать власть в свои руки – Афанасий Семенович был настолько потрясен тем, что ему нечего больше бояться, что впал в какое-то оцепенение.

– Объявляется перерыв на полчаса, – сказал Гуров. – Капитан Чернов!

– Я, господин полковник! – тот аж вскочил со стула, готовый совершить для него, мгновенно и так легко изменившего ситуацию в управлении, все, что угодно.

– Приказываю вам и другим честным, – подчеркнул он, – офицерам проследить за тем, чтобы бывшие сотрудники управления покинули это здание быстро, не нанеся ему вреда и не прихватив на память о былой службе ничего ценного. А также на выходе отобрать у них пропуска и предупредить дежурного, что больше этим людям и, естественно, Сафонову в управлении делать нечего. И пусть дежурные передают по смене, пока приказ не появится.

– Есть, господин полковник! – четко ответил Чернов, а потом повернулся к сторонникам Сафонова и, не скрывая издевки, сказал: – С вещами и на выход! Причем навсегда!

Те сидели настолько растерянные, что, казалось, даже не до конца поняли, что произошло. Ну, не бывает же так, чтобы с подачи какого-то московского полковника разогнали пол-управления, причем даже не потребовав объяснений. Один только Никитин, осознав до конца, что проиграл вчистую, сидел с закрытыми глазами и каменным лицом. Другие же, очнувшись, попытались хоть как-то спасти положение и заскулили:

– Афанасий Семенович! Но позвольте же хоть объясниться!

– Товарищ генерал! Выслушайте меня!

– Мы же ни в чем не виноваты!

Но уже несколько пришедший в себя Кедров только покачал головой:

– Зачем? Я и так знаю все, что творилось в управлении. Кто, что и о ком говорил, кто какие планы строил, да и все остальное.

– Ох, сгубила вас излишняя доверчивость! Вот и поставили не на ту лошадь, – насмешливо сказал им Гуров. – Я дал вам шанс покаяться, но вы его бездарно упустили. А кулаками, которыми машут после драки, обычно бьют себя по голове.

– Но даже в суде обвиняемым дают сказать последнее слово, – возразил ему какой-то майор.

– На все ваши слова ответ будет один: «Предавший единожды, кто поверит тебе?» – процитировал Лев и приказал: – Очистить помещение!

Офицеры во главе с Черновым выдавили предателей в приемную, и Гуров с Кедровым остались вдвоем.

– Ну как вы, Афанасий Семенович? – сочувственно спросил Лев.

– Лев Иванович, у меня нет слов, чтобы сказать, насколько я вам благодарен, – блестя повлажневшими глазами, ответил тот. – Я знаю, что эта должность не для меня, и все наши это знали, когда назначали. Но я очень старался, и у меня даже начало получаться, когда приехал Сафонов. Он как-то так сразу себя поставил, что я почувствовал себя последним ничтожеством. А потом мне сказали, что он за моей спиной говорит…

– Зря вы сникли и руки опустили! – укоризненно сказал ему Лев. – Нужно было действительно пойти к Романову и все рассказать.

– Но ведь Александр Александрович звонил в Москву дяде Натальи Михайловны. Тот связался с начальником Тамбовского областного управления и получил на Сафонова настолько блестящую характеристику, что губернатор бы мне просто не поверил, – грустно сказал Кедров.

– Ничего! С этим я теперь сам разберусь, – пообещал Гуров. – А пока выпейте чаю покрепче, взбодритесь – совещание же еще не закончено.

– Да-да! Конечно! Я сейчас секретарше скажу, и она все сделает, – он позвонил по селектору и распорядился, а потом предложил: – Лев Иванович! Может, мы с вами по чуть-чуть? У меня очень хороший коньяк есть!

– Я не буду, – отказался Гуров. – А вот вам граммов пятьдесят не повредит.

Кедров отошел к шкафу, немного повозился за открытой дверцей и вернулся к столу уже немного успокоившимся. Они попили чай с пирожками – повариха в управлении была отменной, а там и полчаса прошло. Когда подчиненные Кедрова снова собрались у него в кабинете, капитан Чернов на полном серьезе доложил:

– Господин полковник! Докладываю! Помещение очищено!

Да вот только при этом в глазах у него черти водили хоровод вприсядку, да и остальные офицеры выглядели радостно-возбужденными.

– Ну, и чего сияем? – спросил Гуров. – Или мы уже все дела раскрыли? Присаживайтесь, и продолжим! – а когда они сели, спросил: – На чем мы остановились?

– На разгроме музея, – подсказали ему.

– Да, правильно. А не могла ли это быть месть лично Тугоухову? – спросил он. – Вдруг кто-то хотел его убить, а все остальное – для отвода глаз?

Офицеры недоуменно переглянулись – видно, такая мысль им даже не пришла в голову, а потом один из них сказал:

– Господин полковник, Тугоуховы в городе испокон века жили, их тут каждая собака знала, и их историю – тоже. Самая обычная семья, никаких врагов у них отродясь не было. Кирюшка же у них на руках остался, когда его родители погибли – сын-то у стариков один был, больше детей бог не дал. Вот они его и вырастили, всю душу в него вложили, да и он их очень любил. Он в Якутск учиться уехал и там же работать остался, а как квартиру купил, стал их к себе звать, и они решили к нему перебраться. Они уже и шурум-бурум свой распродали, и на дом покупателя нашли. Им до отъезда недели две оставалось, когда со стариком эта беда приключилась. Тут уж Кирюшка мигом прилетел, деда похоронил, все их дела закончил и бабку с собой забрал. Так что мстить старику не за что было, семья была самая мирная, и наследник у них только Кирилл, потому что больше никаких родственников в живых не осталось. Да и краска это была та же самая, которой надписи на заборах делали. Так что никакого личного мотива здесь не просматривается, – уверенно закончил офицер.

– Да, видимо, вы правы, – задумчиво сказал Гуров. – А по нападению на Лешу и Люсю в ночь с 5 на 6 апреля что-нибудь выяснить удалось?

– Ничего. Девушка и ее отец сказали, что все нападавшие были в черных масках, и больше ничего, – ответил Чернов.

– Понимаете, Лев Иванович, то, что Люсю хотели похитить с целью последующего изнасилования, как считают некоторые люди, мне кажется не единственной версией, – заметил Кедров. – Дело в том, что Леша является самым богатым из работающих здесь китайцев, так что нельзя исключать и попытку похищения с целью получения выкупа.

– Намекаете на то, что это могли быть и китайцы? – спросил Гуров.

– Я бы этого не исключал, – осторожно предположил Афанасий Семенович.

– Тогда возникает естественный вопрос: а где они собирались ее держать, пока не получат деньги? Если я ничего не путаю, они все живут в общежитиях, а там есть комендант, охрана и все прочее. Так просто завести ее туда и потом удерживать в течение нескольких дней, пусть даже двух или трех? Нет, это бы обязательно кто-нибудь заметил – не похищали же ее всем общежитием? Тогда даже самый большой выкуп, но разделенный на такое количество людей, стал бы невыгодным, а вот риску – много. Нет, я больше склоняюсь к первой версии, – уверенно закончил свои размышления вслух Гуров. – Так, для начала мне потребуется помощь криминалистической лаборатории, а там видно будет.

– В полном вашем распоряжении, – с готовностью заверил его Кедров. – Если нужно, будет работать круглосуточно.

– Не хочу вас пугать, капитан, – обратился Гуров к Санину. – Но я бы эту вероятность исключать не стал.

– Сколько нужно, столько и будем работать, – твердо заявил тот.

– Хорошо! Далее, подготовьте мне список сторожей, которые работали в ночи нападений, а то мне некогда их из протоколов выуживать, – попросил Лев. – Выясните, кто из них сегодня работает, – я с этими свидетелями поговорю прямо рядом с местом преступления, а с остальными – у них дома. И с Лешей, и с Зайцевым побеседую, так что вы мне адрес ателье Леши тоже напишите, ну а где больница находится, я еще и сам не забыл. На данном этапе все!

– Все всё слышали? – спросил Афанасий Степанович. – Исполняйте, и срочно! – После того как с подачи Гурова из управления были изгнаны все предатели, он стал чувствовать и вести себя более уверенно.

Офицеры поднялись и вышли, и в кабинете снова остались только Гуров и Кедров.

– Афанасий Семенович, распорядитесь, чтобы мне принесли все без исключения личные дела офицеров – я хочу знать, с кем мне предстоит работать, – попросил Лев.

Личные дела появились почти мгновенно, и Гуров попросил Кедрова разделить их на «чистых» и «нечистых». Сначала Гуров просматривал дела предателей, но его интересовали только фамилии и номера телефонов, которые он выписал в блокнот. Потом он перешел к сторонникам Кедрова, чьи дела просмотрел более внимательно – ему же предстояло иметь с ними дело, вот и нужно было знать, что они собой представляют. Работая, он временами посматривал в сторону телефона в ожидании звонка Романова, а закончив, не выдержал и позвонил сам.

– Саша! Ты чего не звонишь? Ты выяснил, что с детьми? – сейчас при Кедрове уже можно было обращаться к губернатору как обычно.

– Как раз собирался тебе звонить. Тут понимаешь, какая штука… – растерянно сказал Романов. – Короче, они уже действительно дома, причем появились рано-рано утром 27 марта, то есть на следующий день после того, как Диму сначала задержали, а потом в полиции допрашивали.

– Что?! – воскликнул Гуров. – Их что, туда святой дух перенес? Как они могли оказаться дома почти в тот же день, когда пропали? Что их отец говорит? Откуда они взялись?

– Очень удивился, что мы этим заинтересовались, потому что ему сказали, что в интернате объявили карантин из-за эпидемии гриппа, вот их и распустили по домам раньше времени, а то, что привезли на вертолете, так это обычная практика, ничего особенного в этом нет. Вот он ничего и не заподозрил, – объяснил Саша.