– Слушай, это круто. Очень, очень. То, что ты рассказал. Ты так и напишешь?
– Ну, может, не дословно…
– Классно. Мне очень понравилось. Пойду сейчас подруге своей расскажу. Такие высокие чувства…
– На такую низкую тему.
– Да, что ты. Где же тут низкая тема? Ааа… Ты просто все наоборот мне говоришь? Правда?
– Кривда. Ладно, давай уже. Тебе дорого, наверное.
– Нормально. Ты звони еще. Я тебе тоже буду. Пока, солнышко.
– До встречи.
Девушка пошла в буфет. Там была небольшая очередь. Ноздри щекотал аромат моркови по-корейски. Аня достала розовый кошелек и начала шуршать липучкой. Каблучком при этом выстукивала простенький ритм. Очередь продвигалась медленно. Все хотели тёплых пирожков, приходилось ждать, пока они разогреются. Аня не любила ждать, всегда куда-то торопилась. Жизнь казалась ей такой короткой, надо многое успеть. Начала чаще шуршать, открывая и закрывая кошелек. Такое долгое стояние в очереди. Надо будет купить не одну, а две плитки, себе и Дане. Но думала она не только о медлительной буфетчице и шоколаде. Еще и о человеке, который рассказал ей историю, пропитанную скрытым желанием, пахнущую сексом. Как он появился в ее жизни? Вначале брат передал привет от одного из клиентов. Где он мог ее видеть? Она несколько дней представляла его лицо. А потом неожиданно пришел сам. Постучал в дверь, отбивая мелодию из «Яблочко». Аня открыла дверь. На пороге стоял молодой мужчина, страшно небритый, с моментально изменившимся взглядом. Он посмотрел на нее и рассмеялся:
– Этого и следовало ожидать!
Залетел в ее жизнь как ветер, даже не заходя в квартиру, перевернул в ней все вверх дном – она еще долго не могла понять, почему неожиданно открываются дверцы антресолей и шкафов, толчками бьет вода из крана и движется тюль на окне. Ее ускоренный темп на секунду замедлился, Аню затянуло в бездонные туннели его зрачков, затем время вновь сорвалось с тормозов и помчалось вперед. К новой встрече, новому разговору… Новому этапу?
Было что-то в нем, что притягивало и отталкивало одновременно. Наверное, эта самая двойственность и неопределенность как раз и притягивали. Да и отталкивали они же. А еще где-то внутри сознания формировалась, несмело пока, но поступательно, формулировка «Мой человек». От этого ныло где-то внутри, нельзя было даже точно определить источник мучительного, сладковатого сигнала.
Даня приоткрыла глаза, улыбнулась при виде шоколада и сладко зевнула. Аня продолжила переписывать реферат. Буквы приплясывали и кувыркались, падали на спину и теснее прижимались друг к другу.
8. Право на ошибку
В моем родном городке в центральном и единственном городском парке, между чертовым колесом и аттракционом «Ромашка», стоял огромный списанный самолет. Белый, с синими надписями «Аэрофлот», выкрашенными в оранжевый цвет трапами и красным прямоугольником на хвосте. В нем размещался видеозал. Показывали заграничные фильмы всех времен и жанров. Я всего пару раз попал внутрь, когда после нескольких недель экономии на мороженом, смог собрать необходимую сумму. «Звездные войны» и «Кинг Конг», какая-то непонятая моим возрастом мелодрама и «Пролетая над гнездом кукушки». Последний фильм остался в памяти калейдоскопом кадров, которые мое сознание не смогло связать воедино. А еще в этой картине главную роль играл Джек Николсон. Тогда я этого не мог знать. Для меня все актеры были не людьми, а персонажами, которых они играли. Прошли годы, я уже вполне осмысленно пересмотрел тогда еще трилогию о джедаях. Прочел книгу о большой обезьяне, понял, что целоваться с девушками можно так же просто, как это делали на экране. Многие другие фильмы, но кроме них еще один. Не могу вспомнить его названия. В нем играл актер, показавшийся мне очень похожим на рыжего шотландца – сумасшедшего, которого я видел на небольшом экране, в темном салоне самолета. В титрах я прочел его фамилию. Энтони Хопкинс.
Прошло много лет. Вначале чертово колесо, потом самолет, затем Ромашку разобрали и увезли. Сейчас в парке нет площадки с электромобилями, тира и другой площадки с электромобилями, поменьше, для самых маленьких водителей. Они исчезли не бесследно. До сих пор я встречаю их, показывая новым знакомым альбом с детскими фотографиями. Они остались в моей памяти и не собираются оттуда уходить. А еще в моей памяти остался факт, что в фильме «Пролетая над гнездом кукушки» главную роль играет Энтони Хопкинс. Я просто ошибся. По неизвестным для себя причинам записал в ячейку для хранения информации неверные данные. Мне показалось, что два артиста похожи, вот и ошибся. В Одессе, на чемпионате по Брейн-рингу, в почетном для нас четвертьфинале я показал большой палец капитану, он нажал на кнопку, зазвенел звонок, и загорелась красная лампочка.
– Отвечает красный стол, – ведущий протянул мне микрофон.
– Речь идет о фильме по произведению Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» и главную роль в нем сыграл Энтони Хопкинс.
Мы пролетели. Не «над», а «мимо». Мимо полуфинала. Я не поверил своим ушам, когда услышал, что ответ неправильный. Как? Ведь я знаю об этом с детства! Расстроился и растерялся. Так сильно, что никто в команде даже слова упрека не произнес. Они видели, что я места себе не нахожу. В тот же вечер я помчался во все магазины Одессы и нашел таки тот фильм. Джек Николсон…
Аня, сестра Игоря и «девушка из такси» – это два совершенно разных человека. Несколько совершенно безосновательных выводов, и я придумал для себя личность, которой на самом деле не существовало. Трубку телефона, номер которого дал мне таксист, подняла девушка, голос которой теоретически мог принадлежать его пассажирке. Конечно, ведь это был женский голос. Все. Остальное сделала моя фантазия.
Когда Аня открывала мне дверь в то воскресное утро, я вдруг понял, что могу ошибаться. Заскрипел ключ в замочной скважине. Шансы 50:50. Дернулась вниз ручка. 90 %, что сейчас на пороге будет стоять другая девушка. Дверь открылась – вероятность один к миллиону. Рассеянный свет, отразился от ее лица и попал в мой зрачок, сигнал в мозг – это не она.
В это же мгновения я понял, что голос не мог принадлежать «девушке из такси». Открытое, смеющееся лицо, такое же, как интонации в разговоре. Светлые, вьющиеся непослушные волосы, как и переливы в ее речи. Как горные искрящиеся ручейки, звук и блеск которых сливается в один прозрачный поток. У той незнакомки была сдержанность и последовательность в движениях, холодный взгляд, строгий изгиб бровей, продуманная до мелочей одежда. Полное несоответствие с голосом в трубке. Как же я мог так ошибиться, сопоставляя звук и внешность?
– Этого и следовало ожидать, – первые и последние слова того разговора, которые мне удалось точно запомнить. Я рассказал ей все. Дату и место своего рождения, какая замечательная погода на улице, спел какую-то песню, анекдот про Штирлица, историю отношений с Таней, про девушку, с которой я ее спутал. Она стояла на пороге и улыбалась. Потом пожала мне руку, что-то говорила. Смеялась. Переминалась с ноги на ногу. Дала номер своего мобильного, и я ушел, пообещав позвонить…
Все эти дни я чувствовал, что любые происходящие события имеют решающее значение для моего будущего. Нет мелочей, все важно. Я ошибался, но результат был мне еще неизвестен. То, что казалось неправильным поступком, на самом деле слегка корректировало мой путь. Кажется, я становился оптимистом – может, и нет другого пути к счастью?
Аня дописывала последнюю страницу реферата. Даша с закрытыми глазами отламывала кусочки от плитки шоколада и по одному отправляла их в рот. Делала она это настолько методично, что, при желании, можно было бы измерить интервалы между порциями. Они оказались бы одинаковыми и система Даша – шоколадка вполне годилась для использования в качестве таймера.
– Данька, слушай. Ты написала про Бэкона… Какое Бэкон имеет отношение к немецкой классической философии?
– Отношение? Самое непосредственное. Александровна от него без ума. Реферат же не немецкие философы будут читать, а она. Катай все, как есть, не думай. Я все нормально написала. Скажем, что вместе учебник листали.
– А если бы ей Брэдберри нравился, ты бы «Марсианские хроники» упомянула?
– Почему нет? Лёгко. Такая шоколадка вкусная. Может, ты своей поделишься? – губы у Аниной подружки были покрыты толстым слоем шоколадной помады, веки подрагивали, кончики пальцев тоже измазаны коричневыми следами.
– Ой… Мне надо позвонить, пока не забыла.
Аня вскочила из-за парты и вновь вышла в коридор. Профессор, как и прежде, не обратил на это внимания и продолжал рисовать на доске мелом круги и стрелки.
– Здравствуй, Аня.
– Привет, Марат. Солнце, у меня идея для кого ты должен писать книгу! – голос у нее был радостный, и некоторые буквы она проглатывала.
– Мы же уже решили с тобой. Для издательства.
– А вот и нет. Не угадал. Рукопись твою не все же издательство будет читать. Какой-то один конкретный человек будет ее читать, рукопись твою. Вот для него и надо писать! Ой, ты что там, смеешься?
– Плачу.
– Да, ну тебя с твоими шуточками. Я тебе такой совет ценный даю, а ты все смеешься. Подумай, это ведь классная идея.
– Аня, сложно довольно… Я же не знаю, кто именно ее будет читать.
– Сложно? Просто. Отдашь рукопись, узнаешь фамилию того, кто принял. Дальше – дело техники. Ну, чуточку, может, и сложновато. Зато, смотри, как интересно. Ты только представь, мы будем шпионить за ним, узнавать все его тайные мечты. Подсмотрим, какие продукты он ест, твой герой обязательно будет готовить себе завтраки из тех же самых продуктов. У этого дядечки, который читать будет, слюнки потекут. Машинки все в книге будут его любимых марок. Напитки и коктейльчики всякие. Да, он оторваться не сможет от чтения.
– Все тайные желания? Будем листать его дневники, а потом я дам героине имя его первой возлюбленной?
– Точно! Ведь именно от него зависит, что случится с твоим текстом. Сможет ли текст стать книгой. Он увидит на страницах аллюзии на своих любимых писателей, герой будет слушать его любимую музыку, смотреть его любимые фильмы. Даже имя можешь такое же дать. Ну, если не такое же, то похожее. Как тебе моя идея, солнце?
– Как идея – просто замечательная. Только как мы это все узнаем?
– Я об этом еще не думала. Но все равно. Как я все придумала? Правда, я все замечательно придумала? Просто я рефератик переписывала у своей подружки. Там почти то же самое. Там только для преподши нашей все продумано. Так что это не совсем моя идея, но для книжки твоей я сама подумала ее взять. Ну, чего ты молчишь? Скажи, хорошо я придумала или нет, а то ты молчишь и молчишь.
Я рассмеялся:
– Я говорю. Молодчинка, ты просто умница. Мне нравится. Я уже представляю лицо этого человека, когда он будет следить за действиями героев в ситуациях, взятых из его собственной биографии.
– А представь, если мы будем еще и влиять на его жизнь? Вот смотри. Скажем, я познакомлюсь с ним, обольщу. Буду для него самой распрекрасной девочкой. Потом он пригласит меня в кино. Я скажу, что подумаю над предложением. И тут ты, солнце, присылаешь ему свой замечательный текст. Он читает, читает, и все заканчивается как раз на том же месте. Представляешь, что он почувствует. Он у тебя прочет, что герой приглашает девушку в кино, она ему говорит…
– Стоп, Аня. Подожди секунду.
Я вдруг вспомнил Олега. За ним тоже следили, создавали в его жизни ситуации, этот идиотский разносчик пиццы, все остальное… Мне показалось тогда это чудовищным. А сейчас я сам веселюсь, придумывая… Неужели это заложено в каждом человеке? Или прав был Олег, когда говорил, что во мне многое похоже на Бориса Борисовича. В очередной раз я почувствовал себя сволочью. Не таким, как по-дружески часто называл меня Богдан. А самой обыкновенной…
– Нет, Аня. Мне уже не нравится эта идея. Я тебе потом как-нибудь объясню.
– Да, ну. Не будь букой. Что ты так… Я же просто пошутила. Ничего то ты не понимаешь.
– Я понимаю… Просто даже разговор об этом вызывает у меня… Я расскажу все. Чуть попозже. Слушай, давай встретимся сегодня. Сходим вместе куда-нибудь?
– Мы с моей… С Дашей, подружкой, хотели посидеть, поговорить. Солнце, а давай лучше завтра. Завтра все мне расскажешь. Ты мне только обязательно позвони вначале. Будет лучше всего, если позвонишь после обеда. Хорошо?
– Да. Конечно. До встречи.
– Все. Я жду твоего звоночка.
Я посмотрел на монитор. Что я хотел сейчас сделать? Ах, да. Зайти в Интернет и поговорить с Таней. Впервые после расставания. Я нашел тему почти не связанную с нашими отношениями, их окончанием. Возможно, она чувствует себя неловко, ведь фактически бросила меня. Я уже не раз думал об этом. О том, что мне легче, чем ей. Я в положении мученика, она – грешницы. Надо было как-то показать ей, что у меня все нормально и жизнь продолжается. Пусть лучше она увидит безразличие в моих словах. Пусть посчитает бесчувственным виртуальным любовником. Равнодушным и циничным. Только не показывать ей, как сильно меня это ранило. И вот я придумал.
Текст о сексе почти полностью повторял мое письмо ей. Одно из самых первых писем. В самом начале нашего сетевого знакомства мы много рассказывали о себе. О своих принципах и поступках, прошлом и будущем. Говорили о смысле слов и понятий. Но ведь письма, которые получила она, принадлежат… Это же моя позиция… Следовательно, надо спросить у нее разрешения. Равнодушно, цинично, бесчувственно попросить разрешения использовать этот фрагмент в книге. Разочаруется во мне? Пусть лучше разочаруется. Да и… Кто вообще сказал, что она когда-нибудь была очарована мной?
Общение, основанное лишь на доверии. Всегда подспудно я подозревал себя и ее в неискренности. Она оставалась загадкой для меня. Я сам для себя был загадкой. Если бы меня в полночь разбудили и спросили, какая она, Таня, я бы… Я бы сказал, что она такая же, как я. Самая распространенная ошибка людей знакомых по интернету. Искать человека, похожего как две капли воды, на себя и выдавать желаемое за действительное. К тому же, эта похожесть должна пугать. Ведь я чувствовал в себе тугой клубок комплексов, стало быть, и она ими наделена. Отсутствие живого человека рядом, толкающее на поиски родственной души в выдуманном электронном пространстве. Или все не так? Мы действительно появились на свет, чтобы встретится? Какая разница, где эта встреча произошла, в метро, магазине или на сайте поклонников одного талантливого человека? Грустно и смешно. Знал ведь, что она совсем не такая, как представляется мне на расстоянии. В моем сознании она неопределенная, а в жизни конкретная и самая обы… Не решился произнести до конца эту фразу.
Я уже предвидел, чем может закончиться такой диалог. Но все равно запустил клиент службы передачи сообщений. Сменил режим «невидимого» на «свободен для общения». Сейчас я буду с ней. На минуту? Час? Полчаса? Я появлюсь в ее сознании… Оживу… Стану тем, кем хочу быть… Сейчас…
Я не успел. Она первая написала «Привет»…
9. Наш последний разговор
Я постарался поскорее забыть наш последний разговор. И забыл.
10. Очки от солнца
Наступил момент, когда рабочий день закончился, и можно уходить. Но куда? Дома не было никого, кто бы меня ждал. Вообще никого не было. Когда я зайду в квартиру, то в ней появится один человек. Но один человек это слишком мало для счастья. Особенного когда он сам чувствует себя несчастным. Или даже не несчастным. Я прислушивался к себе. Что я сейчас испытываю…
Песчаный берег, голодные, исхудавшие за время долгого плавания кони. Солдаты в пыльных кирасах изнывают от жары. Я делаю взмах рукой – и в море загораются три гигантских факела. Корабли сожжены и путей для отступления нет. Можно, подняв воображаемое забрало, двигаться вперед. К победе или смерти. Но что это? Один из моих солдат замечает огромный мост, уходящий за горизонт. Я приказываю сжечь мост. Армия ропщет, солдат, заметивший деревянную тропинку на родину, приближается ко мне с обнаженным клинком. Выбиваю саблю из его рук. Предлагаю довериться судьбе. Достаю из кармана монетку и бросаю на песок. Герб. Он проиграл. Я вонзаю длинный кинжал ему в горло. По песку бежит ручеек чернеющей крови. Заставляю все свое войско перешагнуть через этот условный Рубикон. Суда сожжены, мост тоже, жребий брошен, Рубикон пройден. Что еще? Они смотрят на меня. Воины, созданные моим воображением, смотрят на меня. И тут я понимаю, что единственный, кто не может решиться… Мне протягивают короткий японский меч для…
Стоп. Мои мысли опять литературны и образны. В них проскочила какая-то зацепка… Японский меч для традиционного самоуби… Для… Книга для мертвых? Мой читатель не в будущем! Он уже умер. Исчез. Не родился. Сгнил. Развеян над Атлантикой. Сгорел в собственной квартире. Его уже нет. Не «еще» нет, а «уже» нет. Истерика.
Я пошел в библиотеку. Огромное бетонное здание, с одной единственной узкой дверью внизу. Несколько этажей и подвал, битком набитые книгами. Страницы некоторых затрепались и хранят отпечатки пальцев нескольких поколений. Другие покрылись толстым слоем пыли, и вряд ли кто-то когда-нибудь захочет взять их в руки. Но вначале нужно получить талончик в регистратуре. У меня нет абонемента? Чтобы его выписать, нужен паспорт, военный билет, что-то еще… Я постоял несколько минут перед седой женщиной в очках с цепочкой на оправе. Хотел что-то сказать ей, но махнул рукой и покинул пантеон литературы. Зачем я ходил в библиотеку? Мой мозг все время терял причины точно так же, как начисто стираются в памяти все анекдоты, даже только что прочитанные, если кто-то неожиданно просит рассказать. Для того чтобы стать писателем, необходимо написать книгу. А как определить являешься ли ты читателем? Сколько книг нужно прочесть? Сколько отметок в личном абонементе достаточно для зачисления тебя в этот не менее почетный круг? Задавая себе эти вопросы, я все глубже упускал сорвавшуюся с крючка цель своего прихода в библиотеку.
На улице светило яркое солнце. Шел по дороге в никуда, щурясь от яркого солнца. Не выдержал блеска яркого солнца и свернул на улицу, где были магазины, а не библиотеки. Вначале зашел в книжный. Налево учебники, направо дамские романы и детективы, прямо остальная литература. Или просто литература? Стремянка, чтобы можно было доставать книги с верхних полок. Табуретка – можно присесть и рассматривать книги на нижних. Я не стал рассматривать книги, сразу же подошел к кассе. Молча замер на расстоянии метра от девушки в белой футболке с надписью «Beauty is inside».
– Здравствуйте, что вас интересует? – у девушки на лбу хной была нарисована точка, когда я с ней разговаривал, то смотрел именно в эту маленькую окружность.
– Меня… Я ищу одну книгу. Вряд ли она у вас есть… Да и покупать ее я не собираюсь…
– А что вы с ней хотите сделать? Почитать у нас? Вам тогда в библиотеку – она отвлеклась на покупателя и потому не заметила, как при упоминании о библиотеке у меня самого на лбу вспыхнул темный кружок. Женщина с огромными грустными черными глазами взяла русско-немецкий словарь. Кассир положила томик в полиэтиленовый пакет, внутрь бросила чек и поблагодарила за покупку. Женщина молча вышла из магазина. Казалось, что ее глаза еле держатся в орбитах и могут в любую секунду вывалиться наружу. Неужели я так сильно перегрелся? Продавец вновь повернула голову ко мне.
– Так что вы хотите?
– Хочу посмотреть, кто будет покупать эту книгу.
– Что за книга? Кто автор?
– Книга для… Я не знаю точное название. Автор – Марат Немешев. Там на обложке еще нарисован человек и книга в руках у этого человека. Или что-то другое, ведь от автора не зависит, что будет…
– «Книга для…». Ни разу не слышала такого названия. Сейчас проверю по компьютеру. Знаете, и автора такого нет.
– Нет? Прекрасно. Нет Марата Немешева… Прекрасно. Тогда… А что-нибудь последнее Достоевского у вас есть? – сквозь дырочку во лбу я заметил, как девушка не понимает мой вопрос. Вопреки надписи на футболке внутри ее не было красоты. Некое подобие сообразительности и чувства юмора.
– Шутите? Что значит «что-нибудь последнее»? Достоевский уже умер. Больше не пишет.
– Да-да. Я знаю. Что-нибудь последнее – в смысле, что он писал перед смертью. Мне бы хотелось прочесть, что он писал перед смертью. Когда уже понимал, что не узнает, кто прочел его книгу… – почему я так злюсь на нее? Она же не виновата в том, что я схожу с ума. Я прекратил смотреть в точку на ее лбу и перевел взгляд на две похожие точки в серединке ее глаз. И действительно увидел красоту внутри.
– Я даже не знаю. Есть собрание сочинений.
– Давайте вместе посмотрим, что там, в библиографии, последними книгами идет. Вот. «Братья Карамазовы».
Мне показалось, что у меня дергается одно веко. Поднес руку к нему. Потрогал. Нет. Не дергается. Стучит жилка возле носа. Я прижал ее пальцем.
– «Братья Карамазовы»… Я читал… Мне нравилось… Неужели он знал, что пишет для меня…
– Что вы делаете? Вам плохо?
– Нет, нет. Все пройдет, – я пожалел, что стал психом и потому не могу с ней познакомится. Хорошая девушка. Не зря работает в книжном.
Одной рукой я массировал висок, второй прижимал дрожащий сосудик возле носа. Выскочил на улицу. Солнце. Я что-то еще хотел сделать. Вспомнил. Мир вокруг был как на черно-белой кинопленке. Точнее, черно-желтой. Или желто-черной? Желто-белой, желто-желтой? Она плавилась и капала на асфальт. Вместе с ней плавился и одновременно испарялся мой мозг. Ногой ступаю в белую плазму жевательной резинки, выплюнутой кем-то на этом месте. Может быть час, а может быть месяц назад. Казалось, что зимы никогда не было и солнце так светит уже миллионы лет. Пытаясь стереть эту дрянь с подошвы, понял, что асфальт такой же мягкий и липкий, как и слизнеобразный комочек… Но я успел дойти до нужного магазина.
– Здравствуйте, мне нужны черные очки. От солнца. Черные очки от желто-желтого солнца.
– Пожалуйста. Вон на тех стендах новые коллекции. Здесь прошлогодние. На какую сумму вы примерно рассчитываете?
Я назвал число, которое не должно было превышать остаток денег на кредитной карточке. Девушка, еще одна девушка, во всех магазинах одни девушки, указала мне на нужные ряды. Я взял первые попавшиеся очки, в пластмассовой «спортивной» оправе.
– Примерите?
– Нет, спасибо, вот моя карточка.
– Вы в подарок берете? Может, посмотрим еще…
– Нет, спасибо. Не на подарок. Для себя.
– ???
– Зачем примерять, все равно сейчас надену. Если что, я вам их верну.
– Как хотите. Вот фирменный чехол, талончик гарантии. Спасибо за покупку. Заходите к нам еще.
– Обязательно, обязательно зайду…
Я вышел на улицу в своих очках. Благодаря черным стеклам, изображение из желто-желтого вновь стало черно-белым. Потом вернулись и остальные цвета. А самое главное – я уже знал, для кого пишу книгу.
Надо будет сегодня опять собрать всех и рассказать… Эх… Сашка уже уехала. Позвонить Ане? Но она сегодня с подругой. Пригласить обеих? Тогда Дима и Богдан про книгу совсем забудут. Ладно, соберу всех на завтра. Я зашел в салон связи, пополнил счет. Вначале я позвонил Богдану.
– Привет, Бодик. Как делы?
– Делы, нормально. Ты как? Мы там насвинячили вчера, могу прийти вечером помочь убрать. Сам знаю, бывает, осадок на душе остается, когда приглашаешь всех, потом приходят, пьют, а когда…
– Да я уже все убрал. И как поможешь – тоже знаю. Но все равно приглашаю. Только на завтрашний вечер. Часикам к семи можешь прискакать?
– А что у тебя? День невменяемости? Или какие ты там праздники все время для себя придумывал? Слышь, ты тогда еще хотел каждое третье число месяца день самоудовле…
– Презентация книги. Вернее сюжета, идеи, замысла. Придешь – расскажу.
– Слышишь? Конечно, приду. Там и поговорим, мож у Димы новая история про Борю есть. В семь я у тебя. Давай.
– Пока.
Я уже думал над тем приглашать ли одновременно Диму и Олега. Вчера какие-то натянутые у них отношения сложились. Но в конце, кажется, помирились. Пусть оба будут. Позвонил Диме. Он согласился без вопросов. Олег тоже. Оставалось только позвонить Ане. Или сделать это на следующий день? Я решил не откладывать на завтра.
– Привет, солнце.
– Привет, Аня, – слышно было, как играет легкий джаз и чьи-то голоса, – ты где сейчас?
– Разве ты не слышишь? В музыкальном магазине. Шучу, шучу. Сидим с Данечкой, кофеек пьем.
– Приятель твой? Чаек пьете.
– Ревнуешь, ага? Нет, не приятель. Подруга. Я же тебе уже сто раз говорила – Даша. Данечка моя.
– Ясно. Обычно Данечкой называют Данила. Слушай, приходи завтра ко мне. У меня презентация начала книги. Я уже знаю даже для кого она. Придешь?
– Подожди минуточку, – ее голос стал тише, я услышал, как она спросила что-то у своей подруги, та ответила. Четко смог расслышать лишь слова «завтра», «а я?», «вместе». Вновь заговорила, – а ничего, если я с Даней приду? Просто она завтра одна заскучает. А мы собирались вместе сегодня в планетарий сходить.
– В планетарий? Зачем вам планетарий?
– Ну, как же, как же зачем? А на лекции посидеть? Приятный голос, темно, звездочки вверху. Романтика. Можно помечтать. Ну, так что, солнце?
– Приходите вместе. На семь. Выйдешь на…, – назвал станцию метро, – я тебя встречу.
– Спасибо. Даня, пойдем вместе? Даня, передает свою благодарность. До завтра. Увииидимся.
– Услышимся. До завтра.
Мне было не легко и не тяжело. Чувствовал себя уравновешенным. Две чаши весов висели в реальном, а не виртуальном пространстве, касаясь носиками. И вдруг одна чаша стремительно полетела вниз. Я следил за ее полетом, силясь разглядеть, что произошло. На этой круглой металлической площадке была Аня. А вниз все полетело, потому что на эту же поверхность прыгнула Даня… И я, кажется, что-то понял. Девушка, чье имя звучит как мужское. Подруга, которая всегда рядом. Вместе в планетарий, где романтика. Прийти с ней, когда я хочу видеть только ее. Корабли, корабли, корабли. Пристающие и отшиваемые от острова… Лесбос.
Темные очки стали еще темнее. Я принялся смотреть на свои ботинки. Они блестели в лучах солнца, их не закрывали темные стекла темных очков. Темные мысли темной полосы. Дружить? Хватит, надружился с девушками. Кто-то говорил, что они ненавидят мужчин… Будь что будет. Я решил, что все станет ясным следующим вечером. Я узнал, для кого книга, и потерял, для кого я.
11. Собеседование за минуту
В жизни случаются озарения. Когда будущее видится приближенным на расстоянии вытянутой руки, можно потрогать его, примерить на себя. После этого оно вновь исчезает, уносится вперед на несколько месяцев или лет. Объяснения этому есть, а объяснения нет. То есть во множественном числе существуют, а вот в единственном… Кто-то рассуждает на тему множественности миров, четвертых, пятых или шестых измерений, подключений к тонким материям. Другие говорят о самовнушении, когда видишь то, что хочешь увидеть, и потом настойчиво этого добиваешься. Третьи просто называют это пророческим даром и не вдаются в подробные описания принципов действия. Но все сходятся в одном – такие явления не редки в жизни каждого человека.
Я тоже часто видел будущее, и оно всегда наступало таким, как в моих мечтах о нем. А может, я просто не замечал или не запоминал неблагоприятных исходов? Ведь память хранит все в укромных местах и достает лишь в случае необходимости. Мне, например, кажется, что когда я смотрю, какое указывают электронные часы либо заставка на мобильном телефоне, чаще всего попадаются символичные комбинации. «22:22» или «11:11». Даже «15:15» или «15:51» считаю «интересными». На самом деле, просто память фиксирует именно такие, похожие числа и выдает информацию об их «частом» появлении. «12:27» или «10:03» не запоминаются, хотя видим их мы не реже чем те же самые «11:11». Память о прошлом, озарения из будущего, дежа вю в настоящем – все это помогает нашему сознанию бороться с одним человеком… С Дарвином и его теорией эволюции, научность которой, скорее подтверждается, нежели опровергается. Ведь так хочется отнести себя не к приматам, а к совершенно неземному виду, происхождение которого никак не связано с остальными, сколько бы Чарльз не плавал на своем «Бигле» вокруг света.
У девушки по имени Ольга была уверенность в высшем предназначении всех людей и её, в частности. Она знала, что жизнь её будет полна разочарований и радости, счастья и горя, побед и поражений. Сотни маленьких и больших поступков. Она любила жизнь и радовалась ей. Кроме того, у нее было хорошее первое образование. Юридическое. Оно помогло ей вычитать все условия контракта на съемки в реалити-шоу и исправить пункт, который ей не нравился. Так как следить за всеми участниками все равно не собирались, а Ольга была красивая, эффектная девушка, на изменение пошли без особых проволочек. Она ушла из проекта практически сразу за Игорем. Оставалось две девушки и парень, она самостоятельно приняла решение не продолжать игру и фактически занялась антисаморекламой. Еще неделя – и она уже была свободным человеком, хотя и во время съемок оставалась таковым, но были определенные условия, которым надо было следовать. Теперь все условия были в ее власти. Она не думала о встрече с Олегом – если суждено встретиться, то обязательно встреча произойдет.
При этом Ольгу нельзя было назвать фаталисткой. Она всего добивалась сама, не надеялась лишь на судьбу, но мужчину хотела именно такого, который бы сам её нашёл, завоевал, любил. Хотела чувствовать себя женщиной. Немного слабой, чуть грустной, слегка нерешительной. Хотя могла без усилий покорить сердце практически любого мужчины – от неопытного мальчика до прожженного годами флиртов и романов ловеласа. Она знала, как должно выглядеть ее счастье, но все чаще с невеселой улыбкой думала о том, что такого счастья может и не существовать в природе. Она была знакома со многими мужчинами. Подмечала достоинства и недостатки, первыми ее идеал обязан был обладать, вторых у него не должно было быть даже в зародыше. В итоге, она настолько подняла планку для своего потенциального избранника, то живи он такой на самом деле, был бы как минимум наследным принцем или мультимиллионером из Северной Америки. Ни первых, ни вторых в жизни она еще не встречала.
