Я из Африки

      - Теперь будем жить за оградой, - сказала бабушка Нандунду. - Львы не уйдут отсюда, пока не начнутся дожди или пока не придут охотники с ружьями. Так уже было когда-то… Нужно только, чтобы люди возвращались вовремя домой. Тогда все будут целы. Львы не попробуют даже наших коз!
      …Козы тревожно метались в своих загонах, услыхав в темноте рычание льва… А люди, проснувшись ночью от глухих раскатов грозного рычания, поворачивались на циновке на другой бок и засыпали.
      Но каждый день после полудня люди то и дело поглядывали на солнце, чтобы не пропустить время, когда оно приближалось к вершинам холмов… И тогда женщины спешили домой с кофейных плантаций, сзывая по дороге своих детей:
      - Зе! Зекинью! Домой!
      - Баила! Где ты? Домой!
      - Илуку! Скорей домой!
      И все появлялись откуда ни возьмись на тропинках, ведущих к селению. Мальчишки слезали с деревьев, на которых лакомились сладкими плодами, прибегали из леса со своими рогатками и палками, мчались с берега реки с удочками и рыбами, надетыми на прутик… Девочки бережно несли воду в больших выдолбленных тыквах, одежду, которую они стирали на речке, или тащили на веревках упирающихся коз…
      Эти упрямые козы никак не могли понять, почему нужно так рано расставаться с зеленой травой и идти в скучный темный загон…
      Последними приходили мужчины с тяжелыми мешками, с лопатами, с мотыгами…
      - Все дома? - спрашивали люди друг у друга.
      - Все вернулись? - спрашивала бабушка Нандунду.
      - Все дома! - отвечали матери.
      - Все дома! - отвечали мужчины.
      - Тогда закрывайте ворота. Пора! - говорила бабушка Нандунду, и тяжелые ворота поворачивались на толстых петлях, сплетенных из крепких лиан. Ворота подпирали огромным бревном, и до утра уже никто больше не входил и не выходил из селения.
      Где-то вдали раздавалось львиное рычание, за оградой скользили бесшумные тени зверей, а здесь, возле хижин, зажигались костры, женщины стряпали ужин, старики курили трубки, разговаривали или рассказывали сказки про животных, про злых и добрых волшебников.
      Но однажды, когда ворота были уже заперты, когда все разошлись по своим хижинам, когда от реки донеслось обычное грозное раскатистое рычание, вдруг раздался отчаянный крик:
      - Мурике нет дома! Моего мальчика нет дома!
      Все выбежали из хижин. Тени от деревьев протянулись по земле до самой ограды, но было еще светло. Солнце только что начало скрываться за холмом.
      Женщина бросилась к воротам, но кто-то схватил ее за руку.
      - Нельзя! - крикнули ей. - Смотри, вон сидит лев!
      И взрослые и дети бросились к воротам. Все прижались к ограде, стараясь разглядеть, что происходит на дороге.
      Лев сидел, повернувшись боком к людям, совсем недалеко от ограды. Хорошо были видны темные волосы его гривы, маленькие уши. Длинный хвост с кисточкой на конце неподвижно лежал на красной земле.
      Мать Мурике упала на землю и горько заплакала. Она работала в хижине и не заметила, как прошло время. Спохватилась, когда все дети были уже дома. А Мурике остался на берегу.
      - Не плачь, Касула, - наклонилась к ней бабушка Нандунду. - Не плачь! Лев уйдет… Зачем ему здесь сидеть. Он сейчас уйдет. А Мурике вернется домой невредимый. Как только мы его увидим - откроем ворота…
      - Ах, если бы было ружье! - прошептал Сабалу. - Его можно было бы застрелить! Сидит так близко… Но почему он не двигается? Мне кажется, он прислушивается к чему-то.
      - Да! - сказала бабушка Нандунду, подойдя к ограде и внимательно разглядывая льва. - Видите, люди, он пошевелил левым ухом. Слушайте все. Что это?
      Издали послышался звон колокольчика… Тихий звон такого колокольчика, который привязывают на шею козам, чтобы они не потерялись.
      - Отстал чей-то козленок, - сказал кто-то.
      - Сейчас он его разорвет, прошептала Нана.
      И вдруг она услышала долетевшую издали песенку… Любимую песенку Мурике:
 
Здравствуй, кролик!
Где ты был?
Что ты ел
И что ты пил?
 
      Мать Мурике вскочила и бросилась к ограде. Люди расступились и пропустили ее, чтобы она могла взглянуть в щелку между бревнами.
      Из-за поворота дороги, из-за высоких стеблей травы показался маленький Мурике. Он шел прямо к воротам, коричневый мальчик в желтых трусиках. В одной руке он держал колокольчик, а другой рукой размахивал в такт песне…
 
Здравствуй, кролик!
Где ты был?..
 
      Колокольчик весело звенел, а Мурике бодро шагал босиком по уже остывающей дороге и пел свою любимую песенку.
      Все замерли. Все затаили дыхание. На краю дороги сидел большой лев, и прямо к нему шел маленький мальчик. Он шел, гордо подняв вверх свою курчавую голову, глядя на голубое небо, и звонил в колокольчик.
      Лев недовольно тряхнул головой, как будто ему что-то попало в ухо, вскочил и одним прыжком скрылся в зарослях травы. Закачались высокие сухие стебли…
      - А-а-а! - вскрикнули все люди.
      - Откройте скорее ворота! - закричала мать Мурике.
      А сам Мурике только сейчас увидал, как качается высокая трава, услышал крик матери, перестал петь и остановился. И колокольчик умолк в его руке.
      Ворота открылись, и мать бросилась навстречу Мурике.
      - Иди скорее! - закричали ему.
      - Разве солнце уже дошло до холма? - удивленно спросил Мурике и посмотрел на небо. - Еще рано! Почему вы закрываете ворота? А я нашел колокольчик, который потеряла наша коза! - И он снова поднял руку, зазвонил в колокольчик и запел свою песенку:
 
Здравствуй, кролик!
Где ты был?
Что ты ел
И что ты пил?
 
      - Как хорошо, что он нашел этот колокольчик! - вздохнув с облегчением, сказал Сабалу. - Львы очень не любят звона колокольчиков. Говорят, что у них начинают болеть уши от звона. Я слышал, что даже голодный лев не подойдет близко к козленку, у которого на шее болтается звоночек. А Мурике звонил так громко! Ах ты, кролик! - И Сабалу со смехом подхватил на руки проходившего мимо Мурике…

 
Глава VII

АФРИКА В МОСКВЕ

 
      По субботам мама приезжает за Наной. Во время последнего урока на первом этаже собираются родители. Они увозят домой своих малышей, ребят первого и второго классов. Старшие ребята уезжают домой одни.
      Все торопятся обедать. В этот день даже Нана, которая всегда дольше всех сидит за столом, быстро съедает и суп и второе. Еще бы! Она знает, что там, внизу, ее уже ждет мама! Закутанная в теплый платок, в меховом пальто, в больших ботинках… Нана все еще никак не может привыкнуть к такой одежде своей мамы.
      Нана любила смотреть, как мама, приезжая в деревню к бабушке Нандунду, помогала ей работать, носила на голове большие корзины с кофейными зернами, тюки белого пушистого хлопка, чуть придерживая их рукой…
      Легкая, высокая, стройная, открытые руки, босые ноги в легких сандалиях, на голове красивая повязка… А тут - теплые кофты, которые все время щекочут шею и спину… Теплые чулки, теплая шапка… Мама стоит около окна, такая неуклюжая в толстом пальто… И сама Нана такая смешная…
      - Посмотри-ка на меня, мама! Я совсем как ты! Наверное, бабушка и папа не узнали бы нас с тобой!
      Нана идет, растопырив руки. Толстые рукава пальто не дают им сгибаться. Продернутые через рукава, висят на тесемке варежки. Ботинки с калошами. Теплая меховая шапка. Нана останавливается перед зеркалом и смотрит на себя. Потом громко смеется.
      - Анна Ивановна сказала, что, когда будет снег, мне дадут еще валенки. Что такое валенки? У тебя есть валенки, мама?
      Мама качает головой и выставляет вперед правую ногу, обутую в теплый ботинок.
      - Хватит с меня и этих ботинок. Ведь там внутри мех!
      - Мама, а неужели будет еще холоднее? Ведь снега еще нет? Почему до сих пор нет снега?
      - Не знаю, - говорит мама. - В прошлом году, когда я приехала, было теплее. И в это время уже был снег… Много снега!
      - Расскажи мне, мама, какой снег?
      - Ну, представь себе, Нана, что все улицы посыпаны сахаром. Густо-густо. И на деревьях сахар, и на крышах сахар. Все кругом белое и блестящее…
      Мама, улыбаясь, смотрит на Нану и помогает ей забраться на ступеньку автобуса.
      - Гражданочка, пройдите с ребенком на передние места! - говорит маме кондуктор. - Вот там, у окошечка, садитесь. Девочке виднее будет.
      Мама и Нана садятся около окна на переднем сиденье.
      - Мама! - тихонько толкает ее руку Нана. - Мама, а почему там, у нас дома, нам нельзя было садиться на передние скамейки автобуса, а только сзади? А почему здесь можно? Почему?
      - Девочка моя, любовь моя, ну какие ты вопросы задаешь! Ведь мы с тобой сейчас в Москве! Здесь никто не обращает внимания на то, какого цвета человек. Пусть он будет черный, совсем черный, или коричневый, или желтый, или белый - он может ходить куда угодно, он может садиться на какую угодно скамейку, он может выбирать себе любую профессию… Важно только, чтобы он хорошо работал или хорошо учился. Чтобы приносил пользу своему народу. Ведь мы с тобой в Москве, любовь моя! - И мама крепко прижимает к груди голову Наны.
      Когда Нана приезжает в общежитие, где живет мама, ей кажется, что она опять попала в Африку. По лестницам спускаются и поднимаются африканские юноши и девушки, звучит африканская речь, издали доносятся африканские песни. Из зала, где студенты репетируют свои номера для большого концерта, раздаются звуки африканского барабана - тамтама. Если бы сюда еще пальмы, и баобабы, и бананы, и горячее солнце - было бы совсем похоже на Африку.
      - Здравствуй, Нана! - говорит по-русски Усман.
      Он такой высокий, что должен согнуться пополам или присесть на корточки, чтобы заглянуть в лицо Нане. Он темнее всех в университете. Он приехал из африканской страны, которая называется Мали. Еще в прошлом году он не смог бы разговаривать с Наной, потому что он знал только французский язык, а Нана знала только португальский. А теперь они уже разговаривают по-русски.
      Усман рассказывает Нане сказки своей страны, а Нана потом, в интернате, рассказывает их ребятам. Усман поет Нане песни своей страны. Но выучить их Нана не может, потому что он поет их не по-русски. Петь родные песни лучше всего на родном языке.
      - Ты сегодня тоже расскажешь мне сказку? - спрашивает Нана.
      - Я приду вечером и расскажу тебе замечательную сказку, которую когда-то мне рассказывала моя бабушка! - Усман улыбается, поднимается и уходит по коридору, высокий-высокий, чуть покачивающейся плавной походкой.
      - Здравствуй, Нана! - ей протягивает руку Эфуа, девушка из Ганы. - Какие отметки ты получила за эту неделю?
      Эфуа стоит перед Наной, уперев руки в бока, расставив крепкие ноги, и смеется, показывая белые-пребелые зубы.
      - Я получила пятерку по арифметике. Пятерку за чтение. И пятерку за письмо! - гордо отвечает Нана. - А ты, Эфуа, что получила?
      Эфуа задумывается, наклоняет голову.

      - Я за эту неделю не получила никаких отметок. Преподаватель меня не спрашивал. Может быть, он меня не заметил. Или забыл про меня? У нас в группе теперь так много студентов. Четыре из Ганы, три из Вьетнама…
 

 
      Эфуа считает, а Нана загибает пальцы.
      - Два из Японии, два из Дагомеи, два с острова Цейлон, два из Аргентины… До скольких ты умеешь считать, Нана? - смеется Эфуа.
      - До ста и даже больше! Только в уме трудно. Я насчитала - пятнадцать. А еще много?
      - Насчитала пятнадцать? Значит, осталось уже немного. Еще один из Нигерии, один из Кении и двое с острова Занзибар. Сколько получилось, Нана?
      Нана рассматривает растопыренные пальцы…
      - Девятнадцать! - говорит она и бежит по коридору догонять маму.
      Суббота… Сегодня весь вечер и завтра, весь воскресный день, студенты отдыхают. И Нана тоже отдыхает. Она ходит из комнаты в комнату, приветствует старых знакомых, знакомится с теми, кого еще не знала до сих пор.
      - Нана, помоги мне прочитать письмо от русского друга! - говорит Исико, девушка из Японии. - Никак не могу понять, что здесь написано!
      Нана садится на стул и читает:
      - "Я очень обижусь, если ты не придешь ко мне в субботу вечером…"
      - В субботу? Это сегодня! - вскрикивает Исико. - Надо уже идти!
      В соседней комнате, где живут девушки с Кубы, танцуют. У дверей стоит улыбающийся Анхелино с аккордеоном в руках и играет, полузакрыв глаза от удовольствия. Анхелино очень любит играть. Если бы можно было, он даже на лекции ходил бы с аккордеоном.
      Нана проходит по коридору и останавливается около стола, на котором лежит почта. Вот бы сюда мальчиков из ее интерната! Мальчиков, которые собирают марки! Из каких только стран нет здесь писем! Вот подошел к столу студент из Мексики. Для него есть письмо. Вот подошел студент из Индонезии. Ему тоже есть письмо. Вот подбежала маленькая худенькая девушка из Того. Перебрала тоненькими пальцами все конверты, посмотрела на Нану.
      - Мне ничего нет! - И убежала.
      Нана внимательно рассматривает все письма… Но из Анголы нет ни одного. Никто не пишет ни маме, ни Нане.
      - Мама! - Вбежав в комнату, Нана прижимается головой к маминой руке. - Мама, а почему нам никто не пишет писем? Там на столе так много писем из разных стран… А для нас нет! Почему папа нам не пишет? И бабушка Жозефа?
      Мама вздрагивает и тихо говорит:
      - Они не знают, что мы здесь…

      Нане вдруг становится страшно. Как не знают? Как не знают? Ведь тогда вечером, когда из радиоприемника прозвучал мамин голос, когда Москва заговорила маминым голосом… папа сказал Нане: "Никогда никому не говори! Никогда и никому!" Но маме… маме ведь можно сказать?.. Ведь мама думает, что папа не знает?..
      - Мама, а он знает, что ты в Москве, - шепотом говорит Наняли смотрит маме в лицо. - Он знает!..
      Мама хватает Нану за плечи и испуганно, но так же тихо спрашивает:
      - Кто тебе сказал? Откуда ты знаешь?
      И Нана рассказывает маме о том, как папа однажды вечером включил радио, как Москва заговорила маминым голосом, и Нана и папа сразу ее узнали. Как папа выключил радио и сказал Нане строго и сердито: "Никогда и никому не говори об этом!.."
      Мама садится и закрывает голову руками.
      - Айюэ! - шепчет она. - Айюэ! Почему ты мне раньше не сказала? Почему ты мне не сказала? - и она раскачивается всем телом, обхватив голову руками.
      Нана обнимает маму и прижимается к ней крепко-крепко:
      - Мама, ты боишься, что он приедет за нами?
      И вдруг мама вскакивает. Высокая, тоненькая, она стоит перед Наной, и глаза ее сверкают.
      - Нет, не боюсь! Нет, не боюсь! - говорит она, и руки ее сжимаются в кулаки… И голос ее дрожит. - Не боюсь! - еще раз говорит она и обнимает Нану. - Он не может сюда приехать! Сюда могут приехать только те африканцы, которые хотят свободы своей родине, которые желают счастья своему народу, своим братьям… А он не такой!.. Он не такой!.. Ты помнишь, Нана, как он запрещал мне учиться? Ты помнишь, Нана, как он не позволял мне работать?.. Он не хотел, чтобы я была учительницей, чтобы я учила африканских детей… Он хочет, чтобы в нашей стране всегда оставались колонизаторы, чтобы наша страна никогда не была свободной, чтобы всем распоряжались белые. Такие, как сеньор Морейра, как господин Смит, у которого служил папа… Он сделал много зла моим друзьям! Он сделал много зла нашему Сабалу. Он сделал много зла нашей бабушке. И нам с тобой, Нана, он сделал много зла. Я должна была уехать тайком, оставить тебя с ним. Я знаю, что он запретил всем в доме говорить обо мне. Но я хотела, чтобы моя дочка получила настоящее образование, чтобы моя дочка выросла настоящим человеком. Поэтому я попросила моих друзей помочь тебе приехать ко мне, в Москву… И вот мы теперь с тобой вместе, учимся здесь. Ты говоришь, что он знает, где я. Пускай! Сюда он не сможет приехать! - И мама крепко обнимает Нану.
      Кто-то стучит в дверь, приоткрывает ее, и высокий Усман заглядывает в комнату:
      - Нана, я пришел рассказывать тебе сказку. Ты хочешь послушать?

Глава VIII

СКАЗКА…

 
      Жил-был один очень злой и очень ленивый крокодил, к тому же он был страшный обжора. Насытившись, он обычно ложился спать и спал дольше, чем все его родственники.
      Он не любил даже маленьких птичек, которых крокодилы называют "зубочистками". Они раздражали его своим чириканьем.
      У крокодилов принято после еды ложиться на песок и дремать, широко открыв пасть. А маленькие птички-"зубочистки" скачут в это время по большим желтым зубам крокодила и выдергивают остатки еды, застрявшей между зубами.
      Ну, так вот, этот злой и ленивый крокодил никогда не позволял птичкам чистить свои зубы. Они, видите ли, мешали ему спать.
      А на самом деле птички-"зубочистки" могли бы сослужить ему большую службу. Ведь они, прыгая по зубам крокодилов, пока те дремали, все видели вокруг. Если приближалась какая-нибудь опасность, они вспархивали и улетали с громким писком. А крокодилы просыпались от этого писка, открывали сонные глаза и торопливо ковыляли в реку. Вот так, предупреждая об опасности, птички благодарили крокодилов.
      Но наш злой и ленивый крокодил, набив брюхо, уходил обычно спать куда-нибудь подальше от других крокодилов. Все ему мешало. И возня маленьких крокодильчиков, и болтовня крокодилиц. Он предпочитал спать в тишине и в полном одиночестве…
      Однажды, плотно пообедав, крокодил удалился в тень деревьев, росших на берегу реки. Он крепко заснул и спал очень долго. Настолько долго, что за время его сна река совершенно пересохла. Все другие крокодилы успели переселиться в озеро, в которое впадала эта река. И когда крокодил открыл глаза и посмотрел вокруг, бывшее дно реки уже было покрыто сухой коркой и следы крокодилов на когда-то мягком илистом дне замело пылью.
      От злости крокодил щелкнул зубами и изо всех сил ударил хвостом по земле. Но ударять хвостом по земле очень больно. И, окончательно разозлившись, крокодил лежал неподвижно, раздумывая, что бы ему предпринять.
      И вдруг на тропинке появился человек.
      - Эй! Что ты тут делаешь? - спросил он, нагибаясь над крокодилом.
      - Я жду тебя! - жалобно ответил крокодил.
      - Ждешь меня? - удивился человек. - А зачем же я тебе нужен?
      - Пока я спал - река пересохла, и все мои родственники ушли куда-то, - сказал крокодил. - Я остался один… По сухой и горячей земле я не могу идти пешком. Я знаю, что ты добрый человек. Может быть, ты согласишься отнести меня в ближайшее озеро или в реку?..
      Человек задумался.
      - Да, нехорошо поступили твои родные. Но как же я тебя понесу? Ведь ты большой и тяжелый…
      - Что ты! Я совсем легкий. Я давно ничего не ел, - жалобно ответил крокодил, стараясь уговорить человека.
      - Ну, ладно! - сказал человек. Он бросил на траву циновку, развернул ее и сказал: - Ложись сюда. Я заверну тебя в циновку, завяжу веревкой и отнесу в озеро, которое синеет вон там, за холмом. Я иду как раз в ту сторону.
      Крокодил очень обрадовался и быстро улегся на циновку. Человек завернул его, обвязал веревкой, с трудом взвалил его себе на голову и зашагал к озеру.
      - Иди, пожалуйста, помедленнее, - сказал крокодил. - А то ты меня трясешь. И положи себе на голову что-нибудь мягкое. А то твоя твердая голова давит на мою печенку…
      Человек пожалел крокодила, осторожно опустил его на землю, сорвал большой пучок травы, положил траву себе на макушку, потом снова поднял крокодила и понес дальше.
      - Не раскачивайся так сильно, - ворчливо сказал крокодил, - а то у меня голова кружится.
      Наконец, обливаясь потом и задыхаясь от жары, человек дотащил крокодила до берега озера. Но крокодил недовольно сказал:
      - Тут очень мелко! Отнеси меня на глубокое место…
      Человек влез в воду и пошел по илистому дну, погружаясь все глубже и глубже. Когда вода дошла человеку до шеи, крокодил махнул хвостом и воскликнул:
      - Ну вот! Здесь достаточно глубоко! Теперь развяжи меня!
      Человек опустил циновку с крокодилом в воду, развязал веревку и спросил:
      - Ну как? Хорошо?
      Крокодил, шлепая хвостом по воде, проплыл вокруг человека.
      - Ничего, - сказал он. - Довольно хорошо… Но пока ты нес меня, я проголодался. И теперь я должен тебя съесть!
      - Ой! Это нехорошо! - вскричал человек. - Я помог тебе добраться до воды, сделал все, что ты просил, а ты хочешь меня съесть! Так нельзя делать! Спроси кого хочешь.
      - Здесь никого нет, и спрашивать не у кого! - проворчал крокодил. - Я хочу есть, но все-таки я согласен посоветоваться с кем-нибудь: должен я тебя съесть или нет? Давай подождем… Только не выходи из воды. А то я тебя потом не поймаю. - И крокодил стал плавать вокруг человека.
      Человек стоял по горло в воде, солнце пекло ему голову…
      - Может быть, ты меня отпустишь? - взмолился человек. - Озеро далеко от всех селений, никто сюда не ходит. Отпусти меня. Ведь я тебе помог…
      Но крокодил продолжал нырять и плескаться как ни в чем не бывало.
      - А что же я буду есть? - удивленно спросил он, высунув голову из воды. - В этом озере даже рыбы не видно! Я сказал тебе, что согласен подождать… И за то скажи спасибо.
      И тут вдали появилась лошадь. Она шла, потряхивая гривой, направляясь прямо к озеру.
      - Что ты делаешь в воде? - спросила она удивленно, увидав человека.
      Но крокодил высунул длинный нос из воды.
      - Я хочу его съесть! А он не соглашается. Вот я и хотел бы узнать твое мнение о человеке. Может быть, действительно не стоит его есть? Как ты думаешь?
      Лошадь опустила морду в воду, напилась и, качая головой, ответила:
      - Как тебе сказать… Конечно, он заставляет меня много работать, он даже бьет меня иногда, но зато он дает мне есть много травы!
      - Травы! - воскликнул крокодил. - Какое безобразие! Кормить травой такое благородное животное! Да как он смеет! Конечно, я должен его съесть! - И он громко щелкнул зубами.
      - Ну, как хочешь. Дело твое, - равнодушно сказала лошадь. Даже не объяснив крокодилу, что она может есть только траву, она повернулась и пошла по выжженной земле, стуча копытами и пофыркивая.
      - Слышал? - торжествующе вскричал крокодил. - А ведь лошадь твой друг! Значит, я тебя съем!
      - Нет! Спроси еще кого-нибудь! - взмолился человек. - Ведь я так далеко нес тебя!
      Но только недовольный крокодил разинул пасть, чтобы сказать: "Нет! Я не согласен!" - как вдали показалась корова.
      - Эй, слушай! - крикнул крокодил. - Как ты считаешь: могу ли я съесть его?
      Корова вытянула шею, рассматривая человека.
      - Вот этого? Его я не знаю. Да они все одинаковые. Пьют наше молоко, едят наше мясо, нашими шкурами обтягивают свои барабаны. А кормят нас не очень-то сытно. Все больше травой…
      - Как? И тебя кормят травой? За все то, что ты даешь человеку? - возмутился крокодил. - Значит, ты согласна, чтобы я его съел?
      - Делай как знаешь. - Корова напилась воды и покосилась круглым глазом на крокодила: - Мне все равно! - И она ушла.
      - Ну вот! - Крокодил радостно стукнул зубами. - Теперь я тебя съем!
      - Нет! Ты должен спросить еще одного! Сейчас еще кто-нибудь придет на берег. - И человек вытянул шею., всматриваясь в даль, не появится ли кто-нибудь, кто скажет доброе слово в его защиту.
      И вдруг на берег прискакал маленький ушастый заяц. Он присел на песке, стараясь не замочить лапки, и только наклонил мордочку к воде, чтобы напиться, как крокодил щелкнул зубами перед самым его носом:
      - Как ты думаешь, могу я съесть этого человека? Только думай поскорей! Я уже так проголодался, что могу съесть и тебя в придачу.
      Заяц сначала в испуге отскочил в сторону, потом посмотрел на человека, покачал головой и спросил:
      - А скажите, пожалуйста, как это вы очутились в озере? Здесь никогда крокодилы не водились…
      - Не водились? А теперь будут водиться! - рявкнул крокодил и хлопнул хвостом по воде.
      Брызги разлетелись во все стороны, и заяц вытер лапкой мордочку.
      - Но как же вы попали сюда? - спросил он.
      - А вот он меня принес оттуда, где была река, которая теперь пересохла. Он меня принес на своей голове, - гордо сказал крокодил.
      - Вас? На голове? Не может быть! - немного попятившись, почтительно проговорил заяц.
      - То есть как это "не может быть"? Ты что же, смеешь мне не верить? - возмутился крокодил.
      - Нет, что вы! Я вам верю. Но просто не могу представить себе… Ах, если б я мог увидеть это сам, своими глазами… - Тут заяц подпрыгнул поближе к крокодилу и шепнул ему на ухо: - Тогда я мог бы всем рассказать о том, как человек, повелитель животных, находился у вас в услужении…
      - Ха-ха-ха! - расхохотался крокодил, широко разинув пасть. - Ты меня насмешил! Молодец! Сейчас я тебе покажу, как это было! - И он крикнул человеку: - Эй, ты! Давай сюда твою циновку!
      Заяц отбежал в сторону и присел на камень. А человек вышел из воды на берег и разложил на песке мокрую циновку.
      Крокодил плюхнулся на нее.
      - Видишь? - спросил он зайца.
      - Да. Но я все-таки не понимаю, как он мог вас нести… - Заяц удивленно заморгал черными глазками.
      - Как? - Крокодил щелкнул зубами. - Сейчас я тебе покажу! - Он подобрал под себя лапы и вытянулся на циновке. - Эй, ты! - крикнул он человеку. - Заверни меня и положи себе на голову!
      Человек быстро закатал крокодила в циновку и туго обвязал веревкой.
      Крокодил недовольно заворчал:
      - Незачем завязывать… Да еще так туго…
      Но человек уже взвалил крокодила себе на голову и быстро зашагал по дороге.
      - Стой! - заорал крокодил. - Развяжи меня! Выпусти меня!

      Но человек уносил его все дальше и дальше от озера, А заяц скакал рядом и приговаривал:
      - Так тебе и надо! Так тебе и надо! Ты съел много моих братьев. Ты съел много разных зверюшек… Но уж больше ты никого не съешь!
      - Как это так? - возмутился крокодил. - Я и тебя съем! И человека съем!
      - Нет уж! - сказал человек. - Я поверил тебе, а ты меня обманул. Нет уж! Теперь я отнесу тебя к себе в деревню и продам там людям, которые покупают разных зверей для зоологических садов!
      - И человек продал крокодила и получил много денег, потому что крокодил был очень большой. На пароходе его привезли в Советский Союз и в железной клетке доставили в Москву, в зоопарк. Там он и живет сейчас. Ты, наверное, видела его, Нана? - И Усман весело подмигнул.
      - Видела! Видела! - Нана захлопала в ладоши. - Это он лежит целый день, закрыв глаза, и ни на кого не хочет смотреть!

Глава IX

…И ПРАВДА

 
      - А я видела однажды, как крокодил шел по улице города!.. - задумчиво сказала мама.
      - Правда, это был не такой большой город, как наша столица Луанда. Когда я была еще маленькая, и мы с отцом приехали в город Лобиту. Там на окраинах тоже стоят маленькие домишки, сделанные из старых листов жести, из досок, из прутьев, из глины. Эти домики, так же как убогие домишки бедняков в Луанде, во время дождей сносят разлившиеся ручьи и реки. Так же в центре города высятся красивые дома белых людей. Так же покрикивает паровоз, подъезжая к вокзалу, привозя вагоны, набитые людьми. Так же катятся по улицам старенькие автобусы, которые везде, во всех городах, люди называют "машимбомбу". Так же много в порту стоит пароходов из разных стран…
      Мы приехали туда во время дождей. Солнце редко появлялось на небе. Все было кругом мокрое. И земля, и деревья, и дома, и люди… Но ребятам никакие дожди не страшны! И я с мальчиками и девочками папиного друга, к которому мы приехали, побежала смотреть на разлившуюся реку.
      Нам показалось очень интересным бросать в воду обломки веток, какие-нибудь старые корзины или циновки и смотреть, как быстро плывут они по течению, к океану. Мимо нас проплывали иногда целые соломенные крыши, сорванные ветром с каких-нибудь хижин из селений в верховьях реки. Плыли вырванные с корнем деревья. Порою на их стволах сидели испуганные зверюшки… Но мы были маленькие и не понимали, что за всем этим скрывается чье-то несчастье, чья-то беда. Нам было весело!
      Мы шлепали босыми ногами по воде, и нам казалось, что нет ничего прекраснее, чем маленькие кораблики с утиными перьями вместо парусов, которые мы мастерили и пускали по реке.
      Мы не понимали, что можем поскользнуться на мокрой глине и упасть в широкую мутную реку. А выбраться из этого быстрого и глубокого потока было бы невозможно.
      Даже крокодилы, опытные пловцы, жители реки, не могли повернуться и поплыть против течения. Вместе с бревнами, с деревьями, с ветками и с нашими корабликами их выносило в открытое море. А крокодилы очень не любят соленую воду! И там, где река впадала в море, где в синюю морскую воду вливалась красно-коричневая вода из реки, расплываясь широким пятном, крокодилы изо всех сил старались выкарабкаться на берег. Многих из них здесь, на песке, ловили охотники, чтобы сделать из их кожи сумочки, или портфели, или чемоданы… Но кое-кому из крокодилов удавалось спастись, когда наставала ночь…
      И вот как-то рано утром, когда облака еще не успели проглотить солнце, я услыхала оглушительные крики моих друзей…
      Я выбежала из дому и увидела, что по улице идет… крокодил. Он шел как будто прихрамывая, как будто не спеша, неуклюже переставляя короткие лапы. Он был очень большой. Его хвост волочился за ним, оставляя полосу на мокрой земле…
      Дети бросали в него камни, но они отскакивали от жесткой коричневато-зеленой кожи, перепачканной красной землей.